"РЕАЛИСТИЧЕСКОЕ" ОПРОВЕРЖЕНИЕ ИСТОРИИ

(Николай Морозов. Христос. Первая книга. Н е б е с н ы е в е х и з е м н о й и с т о р и и ч е л о в е ч е с т в а. Стр. XVI+543. ГИЗ. Ленинград. 1924. Вторая книга. С и л ы з е м л и и н е б е с. Стр. IX+693. ГИЗ. Ленинград. 1926. Третья книга. Б о г и с л о в о. Стр. VIII+735. ГИЗ. Ленинград. 1927. Четвертая книга. В о м г л е м и н у в ш е г о п р и с в е т е звезд. Стр. VIII+812. ГИЗ. Ленинград. 1928).

Четыре увесистых тома "исследования" Н. Морозова "Христос", заботливо изданных ГИЗом, представляют собою только первую половину задуманного автором грандиозного предприятия по сокрушению всех господствующих в наши дни средневековых предрассудков в исторической науке "на смену которым должно придти реалистическое понимание и об'яснение исторической действительности".

По своей методологии, общей и специальной, семитомный труд Н. Морозова является, с одной стороны, ничем иным, как дальнейшим развитием и углублением его предшествующих работ - "Откровение в грозе и буре" (1907 г.) и "Пророки" (1914 г.), посвященных анализу Апокалипсиса и ветхозаветных книг "пророков", а с другой - грозит превратиться в некий "реалистический" завет, совершенно невероятные истины которого в корне уничтожают все то, что добыто историками и работниками в смежных с историей областях науки для освещения общественного развития до XV века христианской эры.

I.

Каждый читатель, который даст себе труд хотя бы бегло ознакомиться с содержанием вышедших томов "Христа" (достаточно прочитать лишь оглавление), должен будет вполне согласиться с автором этого нового откровения, что предметом исследования Н. Морозова является отнюдь не исключительно личность основателя христианства, а гораздо более широкий круг вопросов, которые в своей совокупности, охватывают, в сущности, весь докапиталистический период

истории человечества. "Дело идет... говорит автор, не об одном евангельском Христе, а всей истории человеческой культуры в древности и в средние века, которую я хочу поставить на естественнонаучные основы"¹ .

"Главная цель моей работы, - согласование между собою естественных и исторических наук, которые шли до сих пор по совершенно отдельным руслам" (IV, V).

В полном соответствии с этой столь четко формулированной задачей в рецензируемом семикнижии "на историю культуры высказываются совершенно новые взгляды и.... она рисуется много более молодой и последовательной, чем обычно думают до сих пор".

Учиняя поистине страшный суд над историей с присными ей науками, разрушая своей "реалистической" критикой фантастические, нелепые представления современных обществоведов (историков, социологов, археологов, лингвистов, этнографов и пр.,), сам автор скромно трактует цель своего многолетнего исследования, как "осмысление истории человечества".

Расшифровывая содержание этого "осмысливания истории", автор пишет: "Основная канва моей книги заключается в том, что культурная жизнь человечества и даже отдельных народов не шла то взад, то вперед, как думают теперь историки, от расцвета к упадку и от упадка к расцвету, а двигалась непрерывающимся эволюционным путем, подобно развитию живого организма, хотя бы по временам, как доказывает академик Вернадский, и со "взрывами". Отрицать такие взрывы, конечно, нельзя. Вспомним хотя бы Великую французскую революции или наши собственные недавние переживания. Тут надо только твердо помнить, что как ни болезненны бывают такие взрывы, но они всегда приводят общество в своем окончательном результате не на низшую, а на высшую ступень развития. Так бывает и у каждого отдельного человека"...² .

Обосновываемая Н. Морозовым в его "Христе" теория преемственной непрерывности в эволюции человеческой культуры "рассматривает жизнь народов в зависимости от эволюции их материальной культуры и от ее последствия - постепенного и непрерывного усовершенствования человеческого мозга, как основы усложняющейся с каждым поколением психики человека" (IV, 478).

Для "реалистически" настроенного Морозова вся "с о в р е м е н н а я д р е в н я я и с т о р и я" я в л я е т с я п р о т и в о е с т е с т в е н н о й, так как для падения классических Греции и Рима, а также и для падения древнего Египта и Ассиро- Вавилонии мы не видим н и к а к и х г е о г р а ф и ч е с к и х, и л и м е т е о р о л о г и ч е с к и х, и л и с о ц и о л о г и ч е с к и х п р и ч и н. Не видим мы их и для возникновения на сирийском побережьи и в Палестине культурных государств, вроде Финикии или Израильского царства, преимущественно перед Балканским полуостровом или Ломбардской низменностью, как несравненно более плодородными и поблизости от богатейших железных рудников, как первой основы человеческой культуры. Ведь без железных орудий производства, человек был бы еще более бессилен сделаться культурным существом, чем обезьяна, у которой вдвое более рук, чем у него"³ .

"В описаниях войны она (историческая наука В. А.) не считалась с элементарными вопросами стратегии и выбирала для побед такие неудобные пункты и такие условия, при которых можно было только погибнуть; она вела армии по странам, в которых все они через неделю умерли бы с голоду. В описании боев древняя история заставляла скакать по полям царей и полководцев на парах лошадей в одноколках с дышлом, которые на первом крутом повороте (не говоря уже о какой-либо кочке или впадине в земле) непременно перевернулись бы вверх колесами" (IV, 7 - 8)

Морозов не хочет совершенно считаться ни с тем фактом, что история древних военных кампаний в течение долгих лет изучалась многочисленными военными историками, стратегами и тактиками, в том числе такими гениями военного искусства, как Суворов и Наполеон, которые не заметили никаких нарушений "элементарных вопросов стратегии", ни с тем, что значительное число военных колесниц откопано современными археологами в погребениях Египта, Этрурии, Галлии и др. стран, на основании чего, а также и бесчисленных древних изображений, была изучена эволюция их типов, техники устройства и пользования. Все это, по мнению Морозова - данные в е р ы, а для "реалистического" ученого нужно з н а н и е, в поисках которого автор "Христа" едва не поплатился жизнью (см. инцидент с одноколкой, описанный в т. IV, стр. 8 - 9).

Увлеченные построением "волшебных сказок" невежественные историки-ирреалисты, говорит Морозов, "еще не понимали, что психика первобытного человека

¹ Н. Морозов. "В защиту реализма в исторической науке. (Коротенький ответ нападающим на мою книгу "Христос")". "Правда" 1928 г.

² "В защиту реализма"...

³ "В защиту реализма"...

не была дана ему свыше, а была дочерью окружающей природы, и что центром общественной жизни и культуры могли быть только самые одаренные природой местности, а никак не пустыни, вроде, например, окрестностей Мертвого моря, или крошечные в географическом масштабе долины, вроде Спарты, на несудоходной речонке Евроте на греческом полуострове, неспособные выдержать (как и весь полуостров) ни малейшей конкуренции с окружающими мореходными странами, которые были в состоянии сделать высадку небольшого отряда в устье этой самой речонки Еврота" (IV, 487 - 488).

Современное состояние исторической науки, особенно тех ее отделов, которые посвящены изучению истории докапиталистических общественных формаций, или, как остроумно выражается автор "Христа", "современной древней и средней истории", не внушает ему ни малейшего доверия к добытым фактам.

Вся та картина общественного развития человечества, которую нам рисуют историки, по мнению Н. Морозова, является ни чем иным, как плодом жалких заблуждений, легковерия и легкомыслия, с одной стороны, сознательным обманом, фальсификацией - с другой.

Выясняя причины столь печального состояния исторической науки, автор говорит: "Мы никогда не должны забывать, что все наши представления о жизни и культуре древнего мира не являются результатами личных наблюдений. Это представления, в н у ш е н н ы е нам другими, которые в свою очередь, получили их, как внушения, от других, и так далее, и неизвестно сколько было звеньев на этом пути до нас. И при каждой передаче неизбежно происходила психологическая апперцепция, благодаря которой... представления воспринимающего никогда не сходились вполне с представлениями сообщающего, и аберрация при словесной или письменной передаче была тем сильнее, чем одностороннее были умственно развиты рассказчик и слушатель, или писатель и читатель, и чем хуже владели они употреблявшимся ими латинским или греческим языком" (IV, 9).

Предпринимая свою героическую попытку пересмотреть все построение исторической науки под углом зрения "реализма" в целях уничтожения средневековых суеверий, Н. Морозов обращается в своем семикнижьи к представителям "верующих" - к историкам с призывом примириться с подлинной наукой, перестать верить в сказки. Для историков, как и для другой категории "верующих" - теологов¹ , "теперь не остается другого выхода, как открыто присоединиться к современной науке, или умереть вместе с остатками неведенья на земном шаре" (IV, 7).

Итак "реализм" или жизнь!

"Древняя и средняя религиозно-политическая (?!) история европейских городов, да и всего человечества, не будет серьезной наукой до тех пор, пока за критическое обследование ее первоисточников и их дериватов не возьмутся не только "астрономы и геофизики... но и филологи - теоретики и психологи, а вместе с ними и врачи- психиатры"² (II, 497).

Для восстановлений нефальсифицированного исторического прошлого Н. Морозов решает не дожидаться прихода спасителей-специалистов и сам мужественно принимается за "Критическое обследование" истории, применяя в своем исследовании следующие методы:

"1) Астрономический метод для определения времени памятников древности, содержащих достаточные астрономические указания в виде планетных сочетаний, солнечных и лунных затмений и появлений комет. Результат исследования этим методом, захватывающий... 200 документов, получился поразительный: все записи греческих и латинских авторов, отмечающих вычислимые астрономические явления после 402 года нашей эры, подтвердились и, наоборот, все записи о затмениях, планетных сочетаниях и о кометах... не подтвердились и привели к датам тем более поздним, чем ранее они считались. О т д р е в н о с т и з а н а ч а л о м н а ш е й э р ы н е о с т а л о с ь н и ч е г о.

2) Геофизический метод, состоящий в рассмотрении того, возможны ли те или иные крупные историко-культурные факты, о которых нам сообщают древние авторы, при данных географических, геологических и климатических условиях указываемой ими местности. И этот метод дал тоже отрицательные результаты за началом нашей эры. Так, например, геологические условия окрестностей полуострова Цур (где помещают древний Тир) показывает физическую невозможность образования тут, да и на всем сирийском берегу от устьев Нила до устья Эль-Аси

¹ Попутно отметим, что мысль об оживлении религии путем ее об'единения с наукой, в более развитой форме высказана Н. Морозовым еще в 1920 г., в его статье "Эволюционная мораль и эволюционная теология" - предисловии к русскому переводу книги Андрея Немоевского "Бог Иисус". ГИЗ. 1920 г.

(древнего Оронта) какой-либо закрытой от ветров или вообще удобной для крупного мореплавания гавани¹ .

3) Материально-культурный метод, показывающий несообразность многих сообщений древней истории с точки зрения эволюции орудий производства и состояния техники, как, например, постройка Соломонова храма в глубине Палестины до начала нашей эры.

4) Этно-психологический метод, состоящий в исследовании того, возможно ли допустить, чтобы те или другие крупные литературные или научные произведения, приписываемые древности, могли возникнуть на той стадии моральной и мыслительной эволюции, на которой находился тогда данный народ.

5) Статистический метод, состоящий в сопоставлении друг с другом многократно повторяющихся явлений и обработки их деталей с точки зрения теории вероятностей" (I, XIV-XV).

По какой-то странной и непонятной забывчивости Н. Морозов забывает в этом перечне примененных их методов назвать еще столь своеобразно практикуемый им лингвистический метод, с помощью которого автор достиг поистине колоссальных результатов. Достаточно для примера назвать только такие шедевры подлинно-научного языковедения, как расшифровка имени библейского патриарха Авраама² , как перевод названия известной библейской книги "Плач Иеремии"³ , или, наконец, такие, поистине, сенсационные открытия, что "евангельская Галилея была Галлия, как и до сих пор по-гречески называется Франция, что евангельский Иисус Галилеянин значит в переводе Иисус Галл, т. е. Спаситель Француз, что евангельская Канна Галилейская есть современный южно-французский город Канны (Cannes) близ Ниццы.

Обратимся теперь к изложению тех конечных результатов, к каким пришел Н. Морозов после кардинальнейшей ревизии истории человечества. Мы ограничимся анализом только некоторых отдельных затронутых им вопросов и его общей исторической концепции, а также остановимся на его методологии.

II.

Реалистически построенное на основании данных и методов точных, естественных наук развитие человеческой культуры рисуется автору "Христа" в следующем виде:

Возникнув в силу биологической эволюции от животных предков, первобытное человечество, обладавшее уже зачатками членораздельной речи, небольшими группами бродяжничало по всей той части земной поверхности, которая в силу своих естественных условий могла быть пригодной для первобытной жизни.

"С о с т о я н и е ч е л о в е ч е с т в а в э т о т п е р и о д (неолитический. В. А.) с р а в н и м о с г а з о о б р а з н ы м с о с т о я н и е м ф и з и ч е с к о го в е щ е с т в а, к о г д а м о л е к у л ы е г о о т т а л к и в а ю т с я д р у г о т д р у г а и с т р е м я т с я р а с с е я т ь с я п о в с е м н а п р а в л е н и я м" (II, 75). (Курсив автора).

Переход людей от дикости к культурной жизни был причинно связан с переходом от кочевой жизни к оседлой, а это стало возможным только на островах, где само море ограничивало свободу передвижения людей, одновременно обеспечивая безопасность островитян от зверей и посторонних захватчиков, которые могли приезжать только на бревнах или челноках, исключительно в тихую погоду и при достаточно ясном освещении моря, что давало полную возможность островитянам воспрепятствовать их высадке. "Так у первобытного человека впервые появилось чувство собственности на данный клочок земли" (II, 3 - 4).

Выяснив происхождение частной собственности, Н. Морозов отмечает, что самыми благоприятными для возникновения значительной первобытной культуры оказались бассейны внутренних морей с архипелагами (Антильский, Средиземноморский, Индо-Малайский и Желтоморский), из которых особенно благодатным, вследствие исключительной величины и географических условий, оказался Средиземноморский, культура которого выявилась, как самая активная. Давность суще-

¹ Не удивительно ли, что, вопреки всем данным "геофизического метода" на сиро-палестинском берегу, все же существует ряд портов и в их числе также крупные, как Бейрут, Яффа, Хайфа, Анна, не говоря уже о более мелких, как Латания, Триполи и др.?

² "Авраам (т. е. Аб-Рам по библейски) оказался в переводе Отцом Рима, так как аб по библейски значит отец, а Рим по латыни Roma" (II, VIII). Поистине, "в огородi бузина, а у Киiвi дядько"!

³ По древне-еврейски аике, что наш автор переводит по русски "ай как" (II, 125). Надо полагать, что дальнейшее его учено-лингвистические изыскания окончательно установят почти полное тождество "так назыв.", древне-еврейского языка с русским.

ствования этой культуры, как и всех остальных, весьма незначительна и много ближе отстоит от наших дней, чем это казалось заблуждающимся историкам. Так, напр., "возникновение главного стимула и основного фундамента всякого умственного прогресса - письменность - едва-ли... уходит далеко за начало нашей эры" (I, 536).

Оседлая жизнь и частная собственность, появившись первоначально на архипелагах, постепенно перебросились с островов на близлежащие плодородные равнины материков, что и вызвало к жизни появление первых государств.

"В основе всякой государственной эволюции, говорит Н. Морозов, лежат три фактора: 1) психическая эволюция человеческого организма, выражающаяся в усовершенствовании его мозга и в увеличении его знаний; 2) экономическая эволюция, зиждущаяся на развитии техники и 3) гражданская эволюция, выражающаяся в об'единении народов посредством общего нормирования правительствами их гражданственности. Руководящая роль между ними всегда принадлежит психической эволюции, как фактору чисто биологическому, возникшему еще до появления на земле человека" (III, 352 - 353). Применяя законы электродинамики к исследованию общественных явлений, Н. Морозов выводит точные математические формулы для определения сил воздействия полей административного, экономического и культурного притяжения государственных центров и на их основании об'ясняет не только современную политическую карту мира, но также и расположение полей социального расположения в самом начале нашей эры.

Проблема революции также получает "реалистическое" разрешение в труде Морозова. Мы узнаем, что "в государственной эволюции ни один народ не сделает ни шага вперед без постоянного усовершенствования мыслительного органа составляющих его индивидуумов, или, по крайней мере, их правящей части, и поэтому поннятно, что в с е к а т а с т р о ф и ч е с к и е п е р е в о р о т ы в ж и з н и в е л и к и х г о с у д а р с т в, н е з а в и с я щ и е о т с е й с м и ч е с к и х п р и ч и н, п р о и с х о д и л и т о л ь к о т о г д а, к о г д а м ы с л и т е л ь н ы й о р г а н п р а в и т е л е й о т с т а в а л о т ж и з н и, з а ц е п и в ш и с ь з а у с т а р е в ш е е м и р о в о з з р е н и е. Тогда неизбежно совершалась революция...". (Курсив наш. В. А.) (III, 353).

Сейсмические явления вызывают не только революции. По Морозову они же являются и причиной возникновения религии. "Вулканизм - это общее правило возникновения всех широко распространившихся религий, выходящих из рамок шаманства" (II, 141).

Выяснив генезис основных, общественных категорий и процессов, последуем за нашим автором дальше, "по лестнице культуры Средиземноморского бассейна".

Первый век нашей эры (удивительно, как удачно выбран исходный пункт нашей хронологии!) характеризуется уже осуществившимися открытиями каменного топора, колеса, как средства передвижения тяжестей, огня и глиняных сосудов для варки пищи. Налицо также и первобытная отрывочная стенная письменность, кроме того, весьма вероятно, начало такой же письменности на глиняных дощечках, на бараньих лопатках и на древесной коре. "Человеческая культура Европы, возникнув... в Греческом Архипелаге, как колыбели торгового мореплавания, перебросилась потом, с одной стороны, в долину реки По в Италии и на берега Мраморного моря, где должна была сначала опереться, главным образом, на скотоводство, так как для земледелия в этих странах не было еще найдено удобных способов добывания из руд железа, а без него оно не оправдывало затраченного труда, а с другой стороны в долину Нила, в которой было можно прямо бросать зерна в нанесенный рекою ил и начать первичное земледелие" (III, 355 - 356)¹ .

Осенью 35 года нашей эры, как доказывает астрономическим вычислением схождения планет в созвездии Льва над созвездием Корабля, Морозов, произошло необыкновенно сильное наводнение при разлитии Нила, что послужило основой для легенды о всеобщем потопе (II, 462 - 463).

Во втором веке нашей эры мы имеем открытие папирусной бумаги в Баблосе и Египте, первое зарождение литературы в виде записанных сказок и анекдотов, первичной речитативной поэзии и разного рода практических сведений и рецептов. Одновременно открытие на Кипре способов выплавки меди и олова ведет к созданию "бронзового века". В астрономии кладется начало геоцентрической астрономии.

¹ Такое широкое развитие мореплавания до открытия железа опровергается, однако, указанием автора в томе I, 537, где "развитие берегового плаванья в Средиземном море в связи с открытием способов приготовления тесовых досок, немыслимое без пилы и сверл" отнесено не к первому, а к третьему веку нашей эры. Нужно указать все же, что в томе IV, стр. 374 тоже признается возможным (хотя только в ясную погоду) мореплавание на судах, построенных без применения железа.

Третий век нашей эры обогатил человечество началом техники и химии. Тогда же вероятно начали выплавку железа из руд в Богемии (I, 537). К великому сожалению датировка последнего открытия также вызывает у нас серьезные недоумения, так как в третьем томе "Христа", автор указывает на VII век нашей эры, как на время открытия способов выплавки железа и его введения в широкий хозяйственный обиход (III, 356). Это несовпадение датировки одного и того же открытия в двух томах одного и того же научного труда, принадлежащего перу одного и того же автора, тем более прискорбно, что, согласно схеме первого тома, именно изготовление бронзовых и железных мечей и наконечников стрел и копий, касок, наплечников и лат и повлекло за собою основание в III же веке латино-эллино-сирийско-египетской империи Диоклетианом (I, 537), (он же Моисей, Давид, и Помпей Великий). Впрочем, по исследованиям самого же Н. Морозова, приведенным в том же первом томе, основателем этой четыреединой империи был не Диоклетиан, а предшествовавший ему Клавдий-Марк-Аврелиан Готский (что в морозовском переводе значит - хромой и дряхлый блондин немецкий) (он же Лоций Сулла, библейский царь Саул и Ромул) (см. том IV, стр. 371). Злоключения Н. Морозова с открытием железа этим, однако, не заканчиваются, так как по имеющимся в томе четвертом данным (стр. 373) это открытие, путающее с таким трудом добытые реалистические выводы, имело место не в Богемии, как это указано в первой и третьем томах, а на Балканском полуострове¹ . Положение еще более становится неопределенным, когда выясняем, что в двух различных томах "Христа" (III и IV) мы имели два совершенно различных по фактическому материалу и конечным результатам размышления об естественных причинах возникновения этой треклятой Романской (Римской или Румынской) империи² . Основной вывод, касающийся древней истории итальянского города Рима в дохристианский период, формулируется Морозовым ясно и точно - "величайший исторический мираж" (IV - 375).

Признав, что положенные в основу данного вывода соображения (многочисленные астрономические определения, почти аналогичные императорские и прочие родословные и т. п.) являются совершенно точными, не допускающими никаких ошибок (стать на другую точку зрения, значит "возвращаться к мистике средних веков и приняться за восстановление древней кабалистики"), Н. Морозов дает следующую теорию происхождения нашей современной истории древнего мира:

"Латино-эллино-сирийско-египетские властелины со времени Аврелиана, короновались четырьмя коронами: латинской в Риме (или в Помпее, или в Равенне), эллинской в Константинополе (или в Никее), сирийской в Антиохии (или в Кесарии) и египетской в Каире (или в Мемфисе, или в Александрии). При каждом короновании они получали особое официальное прозвище на языке этой страны и выбивали его на медалях, раздававшихся именитым присутствующим и отсутствующим должностным людям. (Мы теперь напрасно принимаем их за монеты в нашем смысле слова, потому что тогда не могло еще быть денежного хозяйства). Таким образом у всех тех, кто единолично царствовал во всей тетрархии, было четыре имени. Когда в каждом из этих четырех, соединенных династических королевств, развилась своя национальная письменность, были написаны четыре истории той же самой империи, но властелины в них вошли под местными официальными прозвищами, и сами истории были написаны с местных точек зрения, т. е. перспективно.

Потом греки, как любознательные мореходы по Средиземному морю, привезли к себе книги италийского, сирийского и египетского вариантов и перевели их в средние века на свой язык, оставив непереведенными собственные имена действующих лиц и даже имена упоминаемых местностей и городов, которые тоже на разных языках имеют разные прозвища. Благодаря этому, а также и местному перспективному колориту каждого варианта, он был принят за отдельную историю и отнесен к отдельному времени" (I, 437 - 438). Неправда ли, ларчик открывается очень просто?!

Эта "простая" теория, высказанная в конце первого тома "Христа", подвергается, однако, в последующих томах таким существенным фактическим поправ-

¹ Очевидно, вспомнив о высказанном в I и III томах своем мнении о богемском происхождении открытия железа, Морозов на стр. 374 отказывается от точного решения вопроса в пользу Богемии или Балкан, однако, уже на следующей, 375 стр. того же тома снова категорически высказывается за балканский приоритет, подкрепляя свой вывод несравненными этимологиями.

² Срв. III, 355 - 360 и IV, 372 - 375. В последнем рассуждении (стр. 372) Морозова опять коснулось, сомнение при решении вопроса о локализации первичного очага империи - Итальянская Романья или Балканская Румыния, однако, он на следующей же странице вновь обретает неизменный реалистический оптимизм и, не вспоминая совершенно о том, что по данным тома III (стр. 357) "железный светский Рим вырос на железных рудах Эльзаса и Богемии", решительно отдает пальму первенства Румынии или Румелии.

кам, что знакомясь с ними, начинаешь с ужасом замечать, как разогнанные ясностью мысли Морозова фантастические суеверия снова овладевают нашим мышлением.

Вот эти поправки но порядку:

1. В теории первого тома Аврелиан - основатель тетрархии; в томе четвертом он оказывается не кем иным, как немецким королем, жившим уже после распадения Западно-римской империи (при нем в 543 г. в Южной Европе была страшная чума) (IV, 376), которая по данным тома III была основана "в Ахене, "в день рождества Христова" 25 декабря 800 года" (III, 356).

Дело с основанием Римской империи становится совсем темной аферой, когда по изысканиям четвертого тома (стр. 412 - 413) выясняется, что истинными основателями этой всемирной империи являются "смутные фигуры Гелиогабала - верховного жреца Солнца и его преемника Александра Севера, давшего начало легендам об Александре Македонском", а не Аврелиан-Сулла-Саул, который только восстановил империю "благодаря значительно развившейся на Балканах выделке железного оружия и вообще орудий производства". Что касается империи Александра Севера- Македонского, то она тоже основана на изобретении, но не в области металлургии, а в области военного дела - на изобретении конного войска (IV, 373 - 374, 412). Окончательное же закрепление империи произошло вследствие чудес итальянских вулканических сил (IV, 375). И здесь, как и во всех остальных случаях, решающее значение оказали геологические силы.

Таковы различные результаты исследований Морозова по вопросу о происхождении Римской империи, и это только по первым четырем томам, а, ведь их должно быть семь, так что нас ожидают еще факты и размышления целых трех томов.

2. Властелины тетрархии короновались сирийской короной в Антиохии или в Кесарии (Caesarea), (I, 437), а по данным тома II (стр. 157 - 158) это является совершенно недопустимым, так как современная сирийская Кесария являлась в те времена только простым захолустным укреплением на отдаленном бедном и пустынном берегу, столичный же город Кесария - центр тогдашних наук - находился не в Сирии, а в Италии, совпадая с Помпеей - Римом (II, 157 - 158). Вообще, анализируя библейскую этно- и топонимику, Морозов приходит к заключению, что все реальные события, описанные в ветхом и новом заветах, имели театром своих действий не Сирию и Палестину, а территорию нынешних Франции, Италии, Швейцарии¹ . Что же касается Сирии и Палестины, где теперь налицо "значительный набор городов, носящих библейское или евангельские прозвища", то часть их могла быть перенесена туда беглецами после гибели Западной империи" (II, 158). Поэтому, согласно данным тома II, в итоге мы имеем уже не тетрархию, а триархию.

3. Надо сказать прямо, что и с реальным существованием эллинской империи-триархии дело обстоит не совсем благополучно, по крайней мере, в виде полного противоречия собственному утверждению Морозова в томе первом, что и там выбивали медали - "монеты", он, в томе четвертом (стр. 376 - 377) сомневается в достоверности эллинских медалей - "ведь деньги (здесь вероятно опечатка вместо "медали" В. А.) всегда особенно привлекали к себе фальсификаторов, и подделать такие простые образчики, как древние "монеты", совершенно ничего не стоит, особенно в тех случаях, когда простодушные старинные археологи предлагали жителям деревень, расположенных вблизи каких-либо развалин, большие деньги за всякую "древнюю монетку".

Перейдем к VI веку эры, реконструированному Морозовым.

Относительно мирное процветание населения Римской империи, основанной легендарным Абрамом, родоначальником пап римских (II, 479), было потрясено еще в III веке нашей эры грозными вулканическими явлениями в области горы Синая (ныне Везувий), которые в свою очередь породили сильные религиозно-политические движения.

Детально разобрав при помощи астрономического метода книгу Бытия, Н. Морозов в третьей части II тома "Христа" дает твердую датировку истории религий, устанавливая при этом сейсмическое, метеорологическое и астральное происхождение древнейших христианской, домагометанской, арабской и иудейской религий.

Установив существование христианства, как религии посвященных в тайны оккультных знаний, еще в первом томе, Н. Морозов в последующих томах своего труда устанавливает тождество реальной личности Иисуса Христа (в его переводе "Спаситель-магист оккультных знаний") с Рамзесом, с библейским Иосифом Прекрасным, Иисусом-Рыбой (Навином) и Иаковом, а также с богословским (иудей-

¹ См. изумительную по тонкости лингвистического анализа главу V тома II "Десять заповедей Везувия", где Ханаан оказывается Генуей, Ливан - Монбланом, Иордан - рекой По, Кадеш - Вар-Кадиксом на (в) Роне, народ Енакимы - янками, аммонитяне - французами (от слова ami - друг, как они, вероятно, называли себя).

ским) царем Асой, Василием Великим, и, наконец, со знаменитым астрономом Клавдием Птоломеем, который по вычислению Н. Морозова 21 марта 368 года был "столбован" (посажен на кол) за сделанное им предсказание "гибели Геркуланума¹ или Помпеи от нового извержения Везувия, которое он, по-видимому, связывал с осуществлением предвычисленного им лунного затмения" (III, 731).

Здесь нужно особо подчеркнуть что, обвиняя современных историков в вере "в незыблемость того, что им сообщили основные документы, установившие их мировоззрение - Библия и Евангелие", сам Н. Морозов в своем труде выступает фактически, как апологет реального существования основателя современного христианства. Мало того, что во время "оно" существовал Иисус Христос, им же были совершены и все те чудеса, которые приписаны ему евангелистами и которые наш трезвый и критически- мыслящий автор об'ясняет с помощью данных современного естествознания.

Таковы "факты" нового откровения.

III.

Что же представляет собою "труд" Н. Морозова с точки зрения современной науки?

Прежде всего - глубоко ненаучное и ярко реакционное произведение. Ненаучность и реакционность "Христа" проявляется, во-первых, в создании Н. Морозовым доморощенной теории "преемственной непрерывности в эволюции человеческой культуры", а, во-вторых, в тех совершенно неприемлемых, схоластически-кабалистических приемах, которые он применяет при пользовании данными естественных и прочих наук.

Противополагаемая" современному научному историческому мировоззрению, созданному Марксом и Энгельсом, реалистически состряпанная теория непрерывности культуры является не чем иным, как своеобразным ухудшенным изданием давно отброшенной наукой средневековых представлений о всемирной истории, как выполнении божественного, заранее предначертанного в книге судеб, плана.

Само собою разумеется, что руководимая промыслом небесным история представлялась умственному взору теологов-историков непрерывно развивающейся, движущейся прямолинейно к предуказанной цели, как бы разыгрываемой по нотам. Однако, эта простая и цельная концепция, особенно четко развернутая блаженным Августином в его сочинении "De civitate Dei" еще в V веке нашей эры, в котором "вся история есть непрерывное чудо божеского всемогущества над человеческим естеством", развертывающееся "как грандиозный процесс воспитания человеческого рода к спасению, очищению достойных, предопределенных от греха, раздробления, муки к праведности, единству, блаженству" не удовлетворяет в подобном виде реалистические запросы требовательного автора "Христа".

Дело в том, что взгляды блаженного Августина и его последователей хотя в основном и представляются Морозову теоретически правильными, но они чересчур отдают антропоморфизмом в обрисовке божества.

Нет, сам Морозов не может признавать бога в виде некоего почтенного старца, восседающего на облацех; ему, познавшему все фундаментальные теоремы положительного знания, бог рисуется, как бесконечная вселенная, которую наполняет "Первичное Вещество, та и н д у и с с к а я Нирвана, п р о с т р а н с т в о, в котором погружено все, к о т о р а я, может быть, я в л я е т с я о с н о в н ы м э л е м е н т о м н а ш е г о с о з н а н и я, нашим чувствующим и мыслящим посредством биологических токов мозга, нашим психическим Я" (I, 19)² .

Прикрашивая этой вульгарной интерпретацией Веданты и буддизма исторические взгляды гиппонского епископа, наш "ревизор" добавляет еще в приготовляемую им окрошку "исторического реализма" изрядное количество положений вульгарного материализма, и блюдо готово.

Естественно, что сводя все движущие силы исторического процесса к законам географической среды и мистическим предопределениям эволюционной "Судьбы", непосредственно влияющим на все общественные отношения людей, Морозов совершенно не обращает внимания на причины социологические, которые хотя и упоминаются им в числе прочих, однако, в дело никогда не вводятся так как по самому существу своему являются абсолютно излишними в реалистическом мировоззрении.

Не приходится говорить и о диалектике исторического процесса - она полностью заменена вульгарной механистической эволюцией.

¹ В т. I, стр. 106 - за предсказание лунного затмения, в т. III, стр. 579 - за публичную защиту новой астрономической системы, которая обычно приписывалась Птоломею.

² Здесь Н. Морозов полностью присоединяется к известной формуле "tat -twain asi" (Это - ты сам).

Роль "чудодейственного Провидения" у Морозова играют сейсмические силы; им на помощь, где надо, выступают также и метеорологические, - наконец, общий фон создает небо с созвездиями звезд и планетами.

Было бы ошибочно полагать, что априорная, эклектическая, мистическо-материалистическая теория исторического процесса, развитая Морозовым является просто обратным воздействием на его сознание, изучавшейся им теологической литературы. Напротив, она органически вытекает из тех общих философских воззрений, которые выработал наш автор за долгие годы сидения в Шлиссельбурге и которые в разной степени отражены не только в его "исторических", но и в естественнонаучных работах.

Общая картина мира представляется ему в следующем виде: "Основными элементами всего существующего в природе являются первичные атомы всенаполняющей мировой среды... Это отдельные невообразимо малые сгущения или разрежения чего-то единого, непрерывного, вездесущего, всенаполняющего и бесконечного, того, что современная реалистическая наука называет п р о с т р а н с т в о м, а средневековая мистическая мысль определяла как вездесущего и всенаполняющего "творца неба и земли, всего видимого и невидимого", ошибочно наделяя его сознанием, подобным человеческому"¹ . Здесь древняя теология и современная наука сходятся в некоторых определениях, как только мы придем к убеждению, что наше трехмерное п р о с т р а н с т в о есть основная сущность, а не пустота... Но оно неоднородно. В нем, без разрыва сплоченности, существуют сгущения, как положительные элементы жизни, и разрежения, как ее отрицательные элементы, то сдвигающиеся друг с другом, то отодвигающиеся друг от друга, и называемые первичными атомами всякой жизни во вселенной. Через них все в ней творится и изменяется, и в этом смысле, хотя и с оговоркой, их можно признать аналогичными средневековому богу-сыну, рожденному пространством прежде всех веков, несотворенному, единосущному со своим отцом- пространством, в котором все произошло через него.

Но этот "сын пространства" уже не единичен, а только тожественен сам с собой в своих бесчисленных повторениях в своем отце...

В наших научно-философских выводах мы неизбежно приходим к "представлениям о бесконечном и нераздельном пространстве, как о все содержащей и, следовательно, все чувствующей первичной сущности; приходим к представлениям о творческом первичном атоме, этом зачатке нашего разума, бесчисленном в своих проявлениях в пространстве и времени, и многообразном в своих комбинациях, и получаем представление о вечных переменах его комбинаций, о вечном его движении, как о всеоживляющем и всевдохновляющем третьем начале  древних алхимиков и философов. Эту "божественную троицу вселенной" увидела человеческая мысль еще в то время, когда наука была одета в мистические покровы" (III, 519 - 523).

Цитированное у Морозова место почти полностью совпадает со взглядами одного из крупнейших современных восстановителей поповства, главы антропософического движения - Рудольфа Штейнера, который увязывает в одно целое и вульгарный материализм Эрнста Геккеля, и богооткровенные истины религий всего мира.

Установив, таким образом, почти полное тождество своеобразно понимаемых им выводов современного естествознания с мистическими взглядами античных и средневековых теологов и натурфилософов, Н. Морозов, желая вскрыть истинное содержание библейской и евангельской литературы, которые и для его критического ума являлись памятниками довольно почтенной древности, должен был придти к заключению, что и Библия и новый завет являются историческими документами исключительной важности.

Существует, однако, по мнению Морозова, коренное различие между этими документами и историческими материалами современной нам эпохи; это различие заключается в том, что исторические и прочие факты даны в Евангелиях, Апокалипсисе и в Библии в астрономически, математически и т. д. зашифрованном виде.

Причина этого факта, с одной. стороны, заключается в том, что "древний ученый, как и всякий человек, у которого нет достоверных сведений, старался напускать на себя таинственность, авторитетный вид и затемнял свой крошечный уголок реального знания всевозможными способами, чтобы сделать его недоступным для непосвященных" (I, 25), а с другой, - средневековый террор мрачного церковного самодержавия, который профильтровывал все исторические документы, допуская "до нас лишь те из них, которые были благоприятны господствовавшей церкви, да и то нередко в наполовину подделанном или искаженном до неузнаваемости виде" (I, 9).

Для того, чтобы выяснить их содержание, необходимо, следовательно, произвести их дешифровку.

¹ Ср. с приведенным нами выше отрывком о Нирване и пр.

Считая каждое слово в так называемом священном писании отражающим, хотя не совсем правильно, реальную действительность прошлого, Морозов, применяя многочисленный арсенал своих точных методов, отыскивает опорные пункты для дешифровки и находит их в виде многочисленных мест, описывающих различные астрономические и метеорологические явления. Весьма произвольно производя анализ (отожествляя "жену" с "девой", курдюк с урной и т. д., давая одним и тем же данным различные, в зависимости от нужды, толкования - 12 сыновей Иакова выявляются, то как двенадцать монотеистических народов средних веков, то как зодиакальные созвездия и т. д., - Морозов получает точные астрономические даты для никогда не бывших событий, доказывает mutatis mutandis истинность библейских и евангельских мифов, реалистически трактует "чудеса". Одновременно он, нисколько не смущаясь, использовывает данные, заимствованные из таких источников, которые он же сам признает апокрифическими. Одним из наиболее разительных примеров подобного рода являются его спекуляции с "Церковной историей" - Сократа-Схолистика (или, в переводе Морозова - "ученого спасителя власти), которая то оказывается в числе прочих греческих и латинских книг написанной в эпоху Возрождения, то снабжает Морозова необходимыми сведениями о жизни различных святых и церковных делах. Ковер, по мере надобности, оказывается то целым, то с дыркой. Если добавить к этому еще ничем неограниченную свободу этимологических упражнений и психологическую интроекцию, сравниваемую Морозовым с астрономическим наблюдением, то мы получим ключ к тем, поистине, совершенно невероятным открытиям в области древней и средневековой истории, которые произведены нашим автором. Нам кажется, что применяя все эти "методы", очень трудно показать, что сам Морозов является ни кем иным, как позднейшим отражением знаменитого "пелопонесского" венецианского адмирала и дожа Морозини, "народопобеждающего", сочинение его "Христос" - схоластическим толкованием на Библию и новый завет, написанным не раньше V века нашей эры и т. д. и т. д. и, надо откровенно признаться, читая "Христа" приходится только удивляться, что подобная работа могла быть опубликована в СССР в 1924 - 28 гг. и напечатана Государственным издательством.

В заключение отметим, что работы, подобные "Христу" вряд ли вообще заслуживают того, чтобы их печатали, читали и рецензировали. Есть, однако, причины, которые заставляют браться и за такую неблагодарную работу, как ознакомление с сумбурными писаниями Н. Морозова. Причины эти следующие:

Нам приходится жить и бороться под знаменем марксизма против весьма многочисленного сонма врагов, один из сильнейших отрядов которых составляют религиозно- верующие. В последний годы потерпевшая жесточайшие поражения религия и ее жрецы-организаторы и идеологи снова подымают свою голову, искусно применяя наши собственные методы агитации, пропаганды и организации. Не имея силы прямо и открыто выступить против материалистической науки, сторонники религии пытаются в срочном порядке использовать данные науки, подкрепляя ими падающее здание веры. Целый ряд "ученых" попов на всяческие лады заверяет своих прихожан, что они-де находятся в полном согласии с современной наукой, которая не только, что не отвергает догматы церкви, но даже, наоборот, подтверждает их. Следует бояться, что "Христос" Морозова и явится как рад тем "произведением современной точной науки", которое позволит попам горделиво ссылаться на смычку с естествознанием. Понятно, что эти попы возьмут Морозова не целиком, от тождества Христа с Рамзесом и даже с Птоломеем, они, бесспорно откажутся, но очень многое будет ими очень и очень старательно использовано, в частности и доказательства реальности евангельских мифов, и божественная сущность вселенной, и многое другое, что такое щедрою рукою рассовал Морозов в пухлые томы своего "Христа". Особенно ухватятся за ту "разрушительную" критику современного обществоведения, которая столь невежественно преподнесена храбрым реалистическим воителем. После выступления Морозова самый термин "реализм" надолго будет скомпрометирован, так как в "христовой" практике он стал идентичен с самым разнузданным мракобесием.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. Аптекарь:

Комментарии: