М. "Мысль". 1971. 222 стр. Тираж 2500. Цена 86 коп.

По истории советской деревни опубликовано большое число работ. Среди них центральное место занимает литература, посвященная социалистической перестройке сельского хозяйства. Возникла потребность в критическом осмыслении написанного, выяснении состояния исследовательских работ в данной области и определении на этой основе очередных задач исторической науки. За последние 15 лет опубликован ряд историографических статей и обзоров советской литературы как по отдельным вопросам истории советской деревни, так и по всей проблеме аграрных преобразований в СССР. Однако задачи дальнейшего развития науки требуют монографического рассмотрения историографии этой проблематики. Книга А. М. Чинчикова, по существу, первый в советской литературе опыт такой обобщающей работы. Автором изучена значительная часть обширной литературы за 50 с лишним лет. Это и теоретические, и конкретно-исторические работы, и монографические исследования, и журнальные статьи по отдельным проблемам истории социалистического преобразования сельского хозяйства СССР. Вся литература анализируется по стержневым проблемам и важнейшим направлениям развития исследований. Проблемно-хронологический принцип построения книги позволил автору показать динамику накопления исторических знаний и процесс изучения отдельных проблем социалистической революции в деревне.

стр. 155

Довольно основательно автор прослеживает изучение истории первых аграрных преобразований Советской власти, развертывания социалистической революции в деревне в комбедовский период, ленинского кооперативного плана и организации коллективных хозяйств. Здесь в наибольшей степени проявились элементы творческого исследования и авторская самостоятельность в разработке поставленных вопросов. В ранее опубликованных историографических работах сосредоточивалось внимание прежде всего на анализе литературы последних лет, посвященной узловым проблемам массовой коллективизации. Не было серьезных попыток осмыслить литературу о социально-экономическом положении доколхозной деревни, о развитии в нашей стране кооперации в 20-х годах и ее роли в подготовке коллективизации. Книга в значительной мере устраняет этот пробел в историографической литературе.

В ходе историографического анализа А. М. Чинчиковым рассматривается, цитируется или упоминается значительное число работ, выясняются нерешенные и спорные вопросы, оцениваются различные точки зрения, делаются попытки определить состояние историографии по той или иной теме. Для аргументации собственных взглядов автор привлекает иногда новые документальные материалы центральных и местных архивов. Историографическая литература по проблемам социалистического строительства в советской деревне будет, конечно, пополняться в дальнейшем новыми работами. Авторы их, естественно, не смогут пройти мимо рецензируемой книги. В связи с этим представляется необходимым проанализировать ее более подробно.

По проблематике, как отмечалось выше, есть уже значительная историографическая литература. Поэтому следовало бы в вводной части книги полнее сказать о ней и на этой основе более конкретно определить задачи монографии. В ходе исследования можно и нужно было привлекать такую литературу при оценке отдельных книг, противоположных взглядов по спорным вопросам, общего состояния исследовательских работ. При историческом подходе к проблеме, в отличие от суммарного обзора литературы, важное значение имеет четкая, научно обоснованная периодизация развития исторической мысли и вытекающее отсюда наиболее приемлемое структурное построение работы. По мнению автора, периодизация развития историографии социалистического преобразования сельского хозяйства повторяет общую периодизацию истории советской исторической науки, но с некоторым смещением рубежа между первым и вторым периодами: первый охватывает время от победы Великой Октябрьской социалистической революции до конца 20-х - начала 30-х годов (а не до середины 30-х годов, как в общепринятой периодизации истории советской исторической науки), второй - с 30-х до середины 50-х годов (стр. 4 - 5). Однако А. М. Чинчиков не обосновывает предложенную им периодизацию. И проведенный им анализ литературы не убеждает в том, что рубежом между двумя первыми периодами следует считать конец 20-х - начало 30-х годов. Наблюдается непоследовательность и в определении конечной даты второго периода - в одних случаях говорится о начале, а в других- о середине 50-х годов (стр. 52, 91, 97, 102, 104, 136 и др.). В результате некоторые труды (например, монография А. М. Краева) относятся и ко второму и третьему периодам.

Тематико-хронологическое построение книги не вызывает особых возражений. Но является ли оно в такого рода исследованиях наиболее удачным? Обобщение материала по темам удобно для уяснения историографии по отдельным вопросам. Но оно не позволяет проследить соотношение проблематики и степень ее изученности на определенном этапе, процесс развития историографии в целом. Возможно, более выигрышным была бы хронологически-проблемная схема изложения, то есть анализ всего комплекса проблем в пределах каждого периода развития советской историографии. Автору не всегда удается определить правильное соотношение стержневых направлений и смежных вопросов. В некоторых случаях смежные темы в результате излишне детального рассмотрения литературы по ним как бы перерастают в крупные самостоятельные проблемы. Вряд ли следовало пространно пересказывать содержание документальных публикаций, не давая ответа на вопрос: в какой мере они отвечали потребностям науки: повторяли ли они вчерашний день исследовательской работы или давали материал для дальнейшего творческого ее развития?

Встает вопрос и об отборе исторической литературы. Изучение сотен книг, брошюр, статей, их систематизация и отбор - задача чрезвычайно сложная. В таких случаях особенно важно определить принципы и

стр. 156

методику отбора. В книге, по заявлению автора, анализируются прежде всего крупные труды, а также брошюры и статьи, содержащие новую постановку тех или иных вопросов (стр. 8). Что вкладывается в понятие "крупные труды"? Крупные по числу печатных листов или по содержащейся информации? Ведь та или иная работа может быть результатом исследования источников, позволяющих сказать новое слово в науке, или сводом и повторением распыленных по отдельным брошюрам и статьям сведений. Отсюда и различная научная ценность таких монографий Создается впечатление, но автор не имел четких критериев для оценки отдельных трудов. Так, по вопросам кооперации только за 1924 - 1926 гг. была выпущена литература, включавшая 2201 название¹ . Читателю не ясно, почему из всего этого потока А. М. Чинчиков выделил именно те работы, которые явились предметом его внимания. В то же время он обошел молчанием, например, книгу А. А. Андреева² , в основу которой лег его доклад о кооперации на XII съезде партии. Рассматривая литературу третьего периода об аграрной политике Советской власти первых социалистических преобразованиях в деревне, автор не замечает почему-то интересные конкретно-исторические исследования М. А. Рубача, Е. И. Медведева, И. Е. Марченко и ряда других историков. Говоря литературе по истории комбедов, А. М. Чинчиков перечисляет некоторые малозначительные статьи и в то же время забывает сказать о более крупных работах, в том числе о книге М. А. Кибардина, Е. И. Медведева, А. А. Шишкина "Октябрь в деревне", посвященной комбедовскому периоду. Оказались обойденными и материалы научных сессий, состоявшихся в 60-х годах (некоторые из них лишь упоминаются) (стр. 13), в частности конференции по проблемам аграрной истории советского общества (июнь 1969). Тексты основных докладов известны, они содержат ценные сообщения первых аграрных преобразованиях, о ленинском кооперативном плане и его осуществлении; значительное место занимала в этих докладах историография аграрной истории советского общества.

Литература 20-х годов об аграрных 'преобразованиях и колхозном строительстве, несмотря на оговорки и критические замечания, оценивается А. М. Чинчиковым в целом положительно. И это справедливо. Чем же характерен, по мнению А. М. Чинчикова, следующий период (30-е - начало 50-х годов) в разработке истории первого этапа социалистического преобразования сельского хозяйства? Он обоснованно отмечает постановку историками некоторых новых вопросов и преодоление ими отдельных ошибочных представлений, имевших место ранее. В то же время в книге говорится, что история первых аграрных преобразований разрабатывалась слабо, неудовлетворительно (стр. 82, 84), в определении сущности ленинского кооперативного плана в конце 30-х годов появилось ошибочное понимание главной его цели (стр. 89). Проблема возникновения и развития первых коллективных хозяйств занимала небольшое место в трудах историков (стр. 90), "не было издано ни одной крупной работы, в которой исследовалась бы роль совхозов в социалистическом преобразовании деревни" (стр. 96) и т. д. Приведенные высказывания автора никак не согласуются с его общим выводом о том, что "изучение важнейших проблем истории социалистического преобразования сельского хозяйства поднялось в 30-х - начале 50-х годов на новую, более высокую ступень по сравнению с 20- ми годами" (стр. 97). К тому же этот вывод вступает в противоречие с высказанным ранее тезисом о замедлении в начале 30-х годов поступательного развития советской исторической науки (стр. 52). А вот еще один пример непоследовательности. В книге отмечаются достоинства литературы о МТС (стр. 140 - 141). После этого кажется странным заключение автора о том, что в работах 30-х - первой половины 50-х годов, посвященных этой теме, неудовлетворительно освещались многие вопросы, в том числе и такие, о разработке которых только что говорилось при перечислении достижений историографии (например, влияние машинно-тракторных станций на развитие колхозного производства и их роль в ликвидации кулачества как класса) (стр. 143).

Просмотр некоторых упоминаемых в книге работ показывает, что при анализе их А. М. Чинчиков допускает неточности. Отмечая отсутствие единой точки зрения о сроках завершения сплошной коллективизации, он пишет, что, по мнению С. П. Трапезникова, реорганизационный период в

¹ См. "Систематический указатель русской литературы по кооперации. 1856- 1924". М., 1925; "Систематический указатель литературы по кооперации, вышедший в СССР в 1925 - 1926 гг.". М., 1927.

² А. Андреев. Кооперация в социалистическом строительстве. М., 1924.

стр. 157

сельском хозяйстве в основных зерновых районах страны был завершен к 1 августа 1931 г., а в остальных - в конце 1932 года. Б. А. Абрамов и другие таким рубежом считали 1931 г. (стр. 148). Однако при внимательном чтении работы Б. А. Абрамова выясняется, что о завершении в основном сплошной коллективизации в 1931 г. он, как и С. П. Трапезников, говорит применительно к ведущим зерновым районам, а реорганизационный период в сельском хозяйстве в целом, по мнению Абрамова, был закончен в 1932 году³ . Вызывает недоумение сообщение А. М. Чинчикова о том, что Б. А, Абрамов, говоря о состоянии колхозного строительства в первой половине 1931 г., приводит якобы сведения на 1 октября 1929 г. (стр. 147). В действительности в его работе имеются помесячные данные за первую половину 1931 года. Сведения же о темпах коллективизации на 1 октября 1929 г. даются в той части работы указанного автора, где речь идет о наличии предпосылок массовой коллективизации⁴ .

Допускаемые в книге неточности в некоторых случаях имеют принципиальное значение. Так обстоит дело с критикой отдельных работ по вопросу о причинах ликвидации кулачества как класса. "Историческую обусловленность ликвидации кулачества как класса, - пишет А. М. Чинчиков, - некоторые историки смешивали с возможностью перехода Коммунистической партии в решительное наступление против последнего эксплуататорского класса... Не решает этой проблемы и вывод о том, что политика ликвидации кулачества как класса была вынужденной мерой... вызванной бешеным сопротивлением кулаков колхозному строительству... Недостаточность такого подхода очевидна. Политика ликвидации кулачества как класса в конкретно-исторических условиях нашей страны была вызвана не только степенью его контрреволюционной борьбы, а комплексом причин, социально- экономическими и политическими факторами..." (стр. 188 - 189). Здесь автор явно смешивает различные вопросы и понятия. Одно дело-политика ликвидации кулака, другое - формы и методы ее осуществления. Судьба кулачества, то есть ликвидация его как эксплуататорского класса, предрешалась социалистическим характером Октябрьской революции. Совсем иной вопрос - о сроках и формах решительного наступления на сельскую буржуазию. Оно стало возможным лишь с проведением массовой коллективизации мелких крестьянских хозяйств, которая лишала кулачество социально-экономической обновы, питательной почвы. При этом в Силу ряда причин, и прежде всего яростного сопротивления кулачества социалистическим преобразованиям, Советское государство вынуждено было прибегнуть к насильственной форме ликвидации деревенских эксплуататоров.

В книге А. М. Чинчикова встречаются и неточные формулировки. На стр. 4 он пишет, что союз рабочего класса и крестьянской бедноты - этих двух основных классов общества - явился одним из главных условий победы Октябрьской революции. Известно, что в каждой общественно-экономической формации основных классов два. При капиталистическом способе производства, который являлся господствующий до победы диктатуры пролетариата, такими классами были пролетариат и буржуазия Социальной базой правых в партии, как считает автор, являлись не рабочий класс и крестьянство, а мелкобуржуазная стихи: (стр. 35). Но разве крестьянству вообще и прежде всего его середняцкой части не был. свойственна мелкобуржуазная стихия. Рост социалистического строительств; сопровождался известными колебаниями в мелкобуржуазных слоях, а также в некоторых прослойках рабочего класса. Эти колебания находили свое выражение и в сознании некоторой части членов партии, поддавшихся воздействию мелкобуржуазной стихии⁵ . На стр. 136 можно прочитать о том, что к началу 1929 г. была успешно проведена индустриализация страны. Комментарии в данном случае излишни. По мнению А. М. Чинчикова, ошибки и искривления партийной линии в колхозном движении стали проявляться в марте 1930 г. (стр. 149). Между тем известно, что они явно обнаружились в январе-феврале 1930 год; Вряд ли можно согласиться с утверждением автора о том, что "к концу 1929 г. ее социалистический сектор в сельском хозяйстве стал главной базой производства хлеба (стр. 153). В 1929 г. валовая продукция зерновых составила 717415,1 тыс. центнеров.

³ Б. Абрамов. Партия большевиков - организатор борьбы за ликвидацию кулачества как класса. М., 1952, стр. 112, 125.

⁴ Там же, стр. 65, 111.

⁵ См. "КПСС в резолюциях и решения съездов, конференций и пленумов ЦК". Т. 8-е изд., стр. 213.

стр. 158

Из них колхозы и совхозы произвели 40367,3 тыс. ц, или примерно 5,6% ⁶ .

И все же, несмотря на недочеты и промахи, книга А. М. Чинчикова кладет начало монографической разработке историографии социалистического преобразования советской деревни.

⁶ Ю. А. Мошков. Зерновая проблема в годы сплошной коллективизации сельского хозяйства СССР (1929 - 1932 гг.). М. 1966, стр. 266.

Постоянный адрес данной публикации: