Libmonster ID: RU-16373
Автор(ы) публикации: Е. И. ФРОЛОВА

В ночь на 16 июня 1922 года в Париже было совершено преступление, крайне взволновавшее эсеров-эмигрантов. Госпожа Барская, технический секретарь редакции эсеровской газеты "Pour la Russie" (дом 9-бис по рю де Винез; где жил А. Ф. Керенский, уехавший накануне), пришла, как обычно, раньше всех. Не застав на месте консьержа Валентина Коротенко, она в тревоге разбудила Владимира Осиповича Фабриканта, который ночевал в доме.

В тайнике редакционной комнаты не нашли ключей от шкафа, где хранился архив Внепартийного объединения и его Административного центра. Архив исчез - вместе с охранявшим его Коротенко. Вызвали полицию, которая, установив факт пропажи, произвела обыск в комнате Коротенко. Нашли пустые папки от архивных дел; в мусорной корзине - брошенная впопыхах смятая записная книжка и изорванные письма. Заявление бывших членов Административного центра Е. Ф. Роговского и В. О. Фабриканта в Сюрте Женераль и в префектуру Парижа было подано в то же утро1. Однако французская полиция особого рвения не проявила. Только 27 июня, то есть через 11 дней, полицейский агент допросил студента-медика Молчанова, на адрес которого, судя по найденной записной книжке, поступала корреспонденция для сбежавшего консьержа. Студент назвал частого гостя Коротенко - молодого человека с моноклем, своего соседа. Это был Николай Котельников, секретарь М. А. Маклаковой, сестры бывшего русского посла. Узнав от Молчанова о вызове на допрос, Котельников в тот же вечер скрылся, при этом похитив у госпожи Маклаковой 810 франков, которые были предназначены на благотворительность.

Дело, вероятно, зашло бы в тупик, если бы 6 июля в дом, где произошла кража, не явился взволнованный ученик русской гимназии в Париже Сергей Сахаров. До последнего времени он жил в одной комнате с Котельниковым и пользовался его доверием: выполнял поручения и даже провожал на вокзал, передав беглецу собранные военной монархической организацией 150 тыс. немецких марок. Узнав из газет об его участии в похищении документов и о том, что из-за этого в Москве уже арестовывают людей, юноша не пожелал быть замешанным в скверной истории. "Я монархист, как и Котельников, и поэтому помогал ему, - сказал он. - Но перед отъездом Котельников дал мне понять, что поступает на службу к большевикам в качестве агента"2.


Фролова Евгения Исаевна - журналист, член Союза писателей Санкт-Петербурга.

стр. 33


Допрошенный в полиции, Сахаров назвал и других участников кражи - И. М. Сицинского и его жену. Затем в ходе следствия всплыло имя некоего Косоротова, члена советской делегации, которая (по неточным данным) должна была вести переговоры о признании Францией Советской республики. Сведения гимназиста подтвердила и Маклакова. Это в ее убежище для эмигрантов в доме 21 на рю Брошан жили Молчанов, Котельников и Сахаров. Она назвала организаторов кражи - известного монархиста Н. П. Горсткина и сына генерала Зандера - Николая. Выяснилось, что план похищения документов для передачи их большевикам был одобрен генералом П. А. Половцевым. Как рассказала Маклакова, "Половцев и Горсткин неоднократно в кругу своих друзей выражали удовлетворение успехом этого дела, причем Горсткин указывал, что он знал истинную цель кражи", то есть передачу документов большевикам3. Зандер, Горсткин и Косоротов были арестованы. Впрочем, двух последних вскоре освободили, но арестовали некоего Петрова, который прибыл в Париж из Берлина с фальшивым итальянским паспортом. 2-е бюро французского Военного министерства давно вело наблюдение за этим господином, считая его советским агентом.

По странному стечению обстоятельств через две недели после кражи архива, во время пирушки в квартире этого самого "Петрова", внезапно умер брат полковника Горсткина - А. П. Горсткин, про которого стало известно, что еще в марте он предлагал одной француженке 60 тыс. франков за похищение каких-то документов, но та отказалась. Таинственная смерть Горсткина никак не комментировалась, а от вскрытия тела родственники покойного отказались. Казалось бы, события - более чем подозрительные, однако следствие никак между собой их связывать не стало.

Почему же из Парижа в Прагу, в Берлин и обратно летят тревожные письма и телеграммы, а бывшие члены Административного центра срываются с мест и мчатся по следам преступников? Отчего так настойчиво торопят следствие эсеры-эмигранты и, не дождавшись результатов, ведут собственное расследование? В обращении к следователю Варрену секретарь переставшего существовать Объединения Роговский прямо указал на тех, кого подозревали в похищении архива: "Кража была произведена организацией "monarchistes militantes russes" [Русские воинствующие монархисты] для передачи или продажи большевистским агентам". Такое весьма странное содружество объясняется их "солидарностью в ненависти к российской демократии и к ее деятельности, одинаково далекой как от коммунистической диктатуры, так и от попыток реставрации самодержавия в России"4.

Подоплеку кражи раскрывало опубликованное рядом газет письмо одного из лидеров правых эсеров Н. Д. Авксентьева (оригинал письма сохранился в архиве): ""Юманите" от 9 июля сообщает о представлении советским прокурором Крыленко на суде социалистов-революционеров в Москве ряда документов, полученных из-за границы, относящихся к деятельности Административного центра и якобы изобличающих партию с. -р. в сношениях с повстанцами в России и с правительствами иностранных держав.

По этому поводу считаем нужным заявить, что из архива Административного центра, стоявшего во главе Внепартийного заграничного объединения, недавно были похищены членами монархической группы и переданы большевикам некоторые документы административного и информационного характера, лишенные актуального значения.

Это, прекратившее свою деятельность еще в 1921 г., внепартийное объединение не было связано с какой-либо партией, не имело в своем составе партийного представительства, а состояло из ряда лиц, принадлежавших к разным демократическим течениям. Объединение ставило своей задачей способствовать восстановлению демократического строя в России путем организации западноевропейского общественного мнения и содействия борьбе демократии в России. Вместе с тем оно боролось против всяких попыток интервенции.

Агенты большевиков, работающие в тесном сотрудничестве с монархическими организациями и вместе с ними принимавшие участие в похищении

стр. 34


документов, пытаются ныне использовать эту кражу, открывающую самую широкую возможность фальсификации для представления на суде документов, не поддающихся проверке, с целью подкрепить явно несостоятельное обвинение против более двух лет находящихся в заключении членов ПСР. Большевики при этом пытаются отождествить внепартийное заграничное объединение с работающей в России партией с. -р.

Из вышесказанного совершенно очевидно, что Административный центр представлял организацию в такой же мере не зависевшую от партии, в какой партия была независима от нее. Вследствие чего привлеченные к Рев. трибуналу в Москве члены Партии социалистов-революционеров ни в коей мере не могут почитаться ответственными за деятельность заграничного внепартийного объединения.

По поручению бывшего Административного центра Внепартийного объединения Н. Авксентьев"5.

Таким образом, острая реакция эсеров-эмигрантов на совершенное преступление объяснялась их стремлением спасти товарищей - обвиняемых на судебном процессе, который проходил в Москве. Процесс этот, при искусственно создаваемом "бурном возмущении народа", при явном искажении фактов, грубых натяжках, фальсификации и откровенной лжи, приобретал все более угрожающий характер. В эти же дни в типографии ГПУ была десятитысячным тиражом в срочном порядке издана брошюра "Работа эсеров за границей", основанная именно на похищенных документах. При этом сам факт кражи архива стыдливо именовался в тексте "злым роком"6 - не раскрывать же, в самом деле, позорный сговор с монархистами!

Нельзя не упомянуть о разнузданном (только что не матерном) языке, которым данное "произведение" написано. Стиль изложения вполне соответствовал тем уличным лозунгам, которыми размахивали демонстранты под окнами суда, и оскорбительным, даже хулиганским выкрикам публики, специально приглашенной в зал судебного заседания, что безусловно являлось нарушением любых юридических правил. Это было отмечено и осуждено защитниками обвиняемых, в том числе и зарубежными, которые затем по согласованию со своими подзащитными покинули процесс.

Для вящей убедительности обвинений, выдвинутых на основании показаний провокаторов Г. Семенова и Л. Коноплевой и прочих таких же свидетелей, имеются в брошюре даже фотокопии писем и других попавших в руки следствия документов. Кража парижского архива была предпринята именно с целью подкрепить эти обвинения. Но "подкрепить" не получилось: подсудимые, находившиеся в заключении с 1920 г., никак не могли иметь отношения к созданной за рубежом внепартийной организации.

Как заметил голландский историк М. Янсен, "даже сам Трибунал не счел доказанной связь между обвиняемыми и Административным центром. Конечно, он упомянул деятельность Административного центра в приговоре, но не указывая на то, что за нее несли ответственность обвиняемые"7.

Не потому ли большевистские заказчики оставили тех, кто совершил для них кражу архива, без обещанного ранее солидного вознаграждения? Об этом свидетельствует письмо Л. М. Герценштейна - одного из членов бывшего Административного центра. 19 июля 1922 г. он писал из Парижа В. М. Зензинову: "Что касается С. (речь идет о вышеупомянутом и, возможно, самом активном участнике кражи - Сицинском. - Е. Ф.), то, будучи освобожден после ареста, он считает себя ныне в полной безопасности и открыто пребывает на месте своей прежней службы (рабочий на фабрике). Точно известно, что у него совершенно нет денег... Вообще, похоже, что "купцы" их надули. Купили товар, дали немного денег, а получив документы на руки, потеряли всякий интерес к продавцам"8.

Об этом же пишет в' своих отчаянных посланиях из Берлина (неясно, Н. Зандеру или Сицинскому) главный фигурант преступления Коротенко, называя при этом и соучастников и заказчиков: "При отсутствии инструкций ГПН (то есть Н. П. Горсткина. - Е. Ф.) и его старших я не могу служить

стр. 35


друзьям ("друзьями", по мнению членов бывшего Административного центра, Коротенко называл большевиков. - Е. Ф.), прежде всего вследствие моих убеждений... Если ГПН приедет сюда и если я снова увижу его, я снова примусь за работу, и будут деньги. Здесь же я получил очень мало... В противном случае я принужден буду покончить с этим миром, так как я не могу служить своим без всего"9. Письмо это было найдено при обыске у арестованного Зандера.

В другом послании (судя по почерку, это письмо Сицинского для передачи Коротенко) есть упоминание о том, что "из Москвы получился неважный отзыв". Здесь же содержатся инструкции, как себя вести в случае изобличения. И советы - заручиться рекомендательными письмами от "Ник. Павл. к здешним большим людям. Будьте осторожны, особенно вы и даже с друзьями. Ничего не говорите лишнего... Мне известно, что эсеры сделали заявления, где только можно. Хотя эти "отбросы" и разбиты, но надо их губить до конца"10.

Облик участников кражи типичен для некоторой части эмигрантской среды.

Валентин Петрович Коротенко, имевший несколько фамилий, приехал из Туниса, куда попал с остатками бежавшей из Крыма армии Врангеля. В Париже пришел за помощью к своему бывшему товарищу по Киевскому университету А. А. Лихошестову, который ведал отделом труда в парижском Земгоре. Просил посодействовать получению визы в Чехословакию, чтобы там завершить образование. А до получения визы Лихошестов устроил его с 14 апреля 1922 г. на два месяца сторожем-консьержем в дом 9-бис по рю де Винез. До этого Коротенко жил под фамилией "Ольтимор" в гостинице по адресу 52 рю Гей-Люссак. С ним вместе жил ротмистр Николай Панютин, который 12 июня 1922 г., похитив 12 тыс. франков в том учреждении, где работал, благополучно скрылся. Из писем, найденных в комнате Коротенко, выяснилось, что в Харькове у него осталась нежно любимая жена, которой он обещал в скором времени вернуться в Россию. Возможно, именно это обстоятельство, вместе с надеждой получить большие деньги, подтолкнуло его предложить свои услуги монархистам.

Николай Николаевич Котельников - монархист, служил в Добровольческой армии. В Париже стал секретарем у М. А. Маклаковой и до своего бегства жил в приюте на рю Брошан. С ним одно время "неразлучно был" тот самый, укравший 12 тыс. франков ротмистр Панютин, с которым тесно связан и Коротенко. Кроме того, Котельников был замечен в сношениях с большевистским агентом "Петровым", арестованным в Париже за проживание по фальшивому итальянскому паспорту.

Капитан Иван Михайлович Сицинский - наиболее темная личность. В Париже один из офицеров узнал в нем комиссара, который в 1918 г. в Москве был причастен "к арестам и занимал настолько крупное положение, что выпускал заключенных за взятки из тюрем". Затем служил в Добровольческой армии, из которой и попал в Париж. Он жил по румынскому паспорту, причем имел "сертификаты" о том, что является представителем атамана Г. Семенова, и другие. Кроме того, Сицинский, по-видимому, состоял в сношениях с начальником английской разведки в Кельне. Жена Сицинского Валентина Васильевна, также с румынским паспортом, была в прошлом состоятельной женщиной, вывезла с собой за границу много драгоценностей. Она бежала из Парижа вместе с мужем, но вернулась ли с ним вместе - неизвестно. По некоторым данным, у Сицинского в одном из банков Ниццы имелся солидный текущий счет.

Николай Яковлевич Зандер - сын монархиста генерал-майора Зандера. В 1920 г. в Териоках был выпущен из лагеря, где содержались успевшие уйти за рубеж части Северной армии белых. По профессии - электротехник, в России преподавал математику матросам на воздухоплавательных курсах в Красном Селе. Его участие в преступлении выразилось в роли связного - между прямыми участниками кражи и полковником Горсткиным. Будучи

стр. 36


арестованным, Зандер дал обширные показания, обходя, однако, факты, изобличавшие роль Горсткина. Возможно, он сделал это ради своего отца, известного монархиста.

Полковник Николай Павлович Горсткин принадлежал к группе "крайних воинствующих монархистов". Жил в Париже у своего давнишнего знакомого по России - богатого аристократа. Первое предположение об его руководстве похищением архива для передачи большевикам высказала Маклакова, "которой, в виду ее связей, по вопросу о Горсткине - все книги в руки".

Сведения эти, направленные потерпевшими в следственные органы парижской полиции, сопровождались такими комментариями: "К политической и психологической характеристике воров надо сказать, что люди они, во-первых, весьма корыстные и навряд ли идейные... Во-вторых, люди эти связаны со всевозможными сыскными службами и русскими авантюрными политическими организациями, где можно найти "подсобный заработок"". В-третьих, все эти воры - "отнюдь не убежденные коммунисты, а скорее люди (неразб. - Е. Ф.) сменовеховской или просто паразитной психологии"11.

Помимо гимназиста Сахарова и Максаковой, ценные показания по собственной инициативе дал следствию моряк-офицер П. Гаврильченко, который встретился с Коротенко и Сицинским в Висбадене на их пути в Берлин12. Он явно был возмущен подлостью и беспринципностью преступников.

По сообщениям ряда европейских газет, дело о краже документов из помещения русского демократического объединения на рю де Винез 9-бис - слушалось в Уголовном суде Парижа 18 июля 1922 года. Личности похитителей были установлены, они приговорены к десятилетнему тюремному заключению, но заочно, ибо покинули Францию и скрылись от суда13.

Что же представляло собой Внепартийное объединение с его Административным центром, если, перестав существовать почти год назад, оно притянуло к себе интересы диаметрально противоположных сил - большевистской разведки и монархистов?

Правые эсеры и меньшевики, умеренные социалисты, представляли для большевистской власти опасность не менее, если не более, серьезную, чем монархисты.

Осужденные приговорами процессов 1922 и 1931 гг. и выпущенные затем из тюрем в ссылки, они погибли в 1937 - 1941 годах. Многие из уцелевших в эмиграции эсеров, в том числе бывшие члены Внепартийного объединения, были арестованы в 1945 г. в странах Восточной Европы, отправлены в советские тюрьмы, концлагеря и ссылки, откуда многие не вернулись, или умерли вскоре после возвращения.

Их гибель отвечала также интересам "крайних" монархистов, оказавших в данном случае услугу своим врагам-большевикам. Эмиграция была неоднородна, однако всех ее представителей (кроме очень немногих, из тех, что покинули "Совдепию" в 1920-е годы и успели кое-что увидеть и понять) объединяло общее заблуждение. Советская власть недолговечна, считали они. И потому, когда она рухнет, надо быть готовыми возглавить Россию. Эсеры же для "крайних монархистов" были не меньшим злом, чем большевики. Чтобы социалисты после ожидаемого падения большевиков не путались под ногами, крича о народовластии, и не пытались претендовать на главное место в российской политике, их и следовало, как выразился Сицинский, "губить до конца"14.

Автор статьи "За кулисами Кронштадтского восстания" Ю. А. Щетинов, ссылаясь на общие фразы из обращения Чернова к восставшему Кронштадту, не вполне логично утверждает, что эсеры Административного центра выступали "единым фронтом" со сторонниками барона Врангеля15. Какой уж там "единый фронт", если и те другие были непримиримы в своей борьбе за близкую, как им казалось, небольшевистскую Россию. Только эсеры - во имя народовластия, а монархисты - во имя восстановления аристократической автократии.

стр. 37


Верные себе, эсеры идеализировали народ, который "не потерпит насилия над собой и взбунтуется". Эта иллюзия существовала вплоть до начала тридцатых годов. Из-за слабой информированности они и представить себе не могли настоящие масштабы жестоких репрессий по отношению к крестьянству при коллективизации и раскулачивании. Показательно то, что в 1931 г. на прошедшей в Праге теоретической конференции эсеры-эмигранты все еще строили планы преобразования России после свержения большевиков16.

Особые надежды на крах власти Советов вызвали события 1921 г. в Петрограде, крестьянские восстания, и главное - мятеж в Кронштадте. 1921 год надо считать самым активным в деятельности Внепартийного объединения с его Административным центром (первоначально - с сентября 1920 г. - Административный комитет), избранным на совещании 7 - 12 ноября в Праге, в большинстве из числа членов распущенного большевиками Учредительного собрания: Н. Д. Авксентьев, А. Ф. Керенский, В. М. Зензинов, И. М. Брушвит, Е. Ф. Роговский, В. В. Руднев и другие. Кроме 11 членов Административного центра, в его деятельности участвовали еще более 50 человек, которые не составляли основного ядра, но их, как говорилось в одном из протоколов, можно было всегда "при желании найти" в Праге или в Париже17.

Административный центр функционировал как в Праге, так и в Париже - "глядя по месту нахождения большинства его членов"18 - с единой кассой. Из чего состояли финансовые средства, видно хотя бы по протоколу от 19 февраля 1921 года. В это время в бюджет организации входил основной (не слишком богатый) фонд ПСР, но главную роль играли так называемые "сверхсметные поступления", предназначенные "на специальные надобности, указанные членам АЦ лицами, внесшими эти суммы". Вот данные за первые три месяца 1921 г.: 10 038 франков 35 сантимов поступили от Исполкома членов Учредительного собрания, 25 тыс. фр. и 50 тыс. фр. - переданные Авксентьевым пожертвования на действия АЦ, 10 тыс. фр. внес Роговский и им же был передан чек в 100 тыс. фр., пришедший на имя В. О. Фабриканта как управляющего делами19.

Некоторые доходы приносило созданное в Праге издательство. Например, полученные таким образом 100 тыс. чешских крон и другие, более мелкие суммы были израсходованы на выпуск газеты "Pour la Russie" ["За Россию"]20. По возможности помогали и бежавшие от репрессий советской власти кооператоры. А. Е. Малахов, чей некогда созданный в Архангельской губернии Союз смолокуренных артелей имел уцелевший филиал в Лондоне, был тесно связан с Центросоюзом русских кооператоров. Центросоюз располагал средствами и через Малахова переводил часть их на нужды Внепартийного объединения. В ноябре 1920 г. Малахов был введен в комиссию АЦ по работе с военнопленными мировой войны, которые на чужбине нуждались в заботе своих земляков21. В дни Кронштадтского восстания и некоторое время после его поражения Центросоюз продолжал поддерживать деньгами Внепартийное объединение22.

В протоколе заседания 2 апреля 1921 г. указаны способы финансирования: "Снова переговорить с лицами, обеспечивавшими до 4 февраля с.г. наш нормальный бюджет; переговорить с частными лицами из русских кругов о приискании средств... поручить сочувствующим нам лицам, едущим в Америку, поискать там средства для нашей организации"23.

В протоколе заседания 28 марта 1921 г. уточнены основы деятельности АЦ:

а) "Организация является подсобной по отношению к демократическому движению в России, помогая ему людьми, техническими средствами и содействием будущей (курсив мой. - Е. Ф.) русской власти, влияя на события в духе нашей политической идеологии; б) Организация остается анонимной, члены ее, работающие в революционных организациях в России, должны выявляться не в качестве заграничной организации, а в качестве членов местных организаций"24.

Кстати, об анонимности: "Административному центру предоставляется право не называть имени лиц, занятых очень опасной работой"25. Поэтому в

стр. 38


переписке и телеграммах соблюдалась конспирация, особенно в дни Кронштадтского восстания и даже после его подавления. Керенский именовался "Влас" или "Олег", Брушвит - "Карп", Зензинов - "Генрих", Чернов - "Антон", кооператор Малахов - "Аким" и т.д. Условно обозначались и географические названия: Париж - "Арфа", Прага - "Нина", Ревель - "Бланка", Россия - "Людмила", Москва - "Роза", Петроград - "Сабина". Имели свои кодовые наименования и организации: сам АЦ фигурировал в письмах и телеграммах как "Теодор", ЦК ПСР - "Феликс", Советская миссия - "Доктор", ЧК - "Якоб", Общество помощи голодающим - "Нестор", группа "крайних" монархистов называлась "Петров". Имели свой шифр отдельные понятия: например, граница - обозначалась как "Дочь", деньги - "горчица", продовольствие - "чернила", оружие - "варенье", народная литература - "мокко". В ряде писем и сообщений эта примитивная конспирация подкреплялась более солидной - цифровой26.

Планы деятельности АЦ составлялись основательно и с перспективой на будущее. Он не намеревался свернуть свои знамена и после подавления Кронштадтского мятежа, все еще надеясь на силу сопротивления народа большевистскому режиму. Как же действовали члены Внепартийного объединения в самый разгар событий? Почему их действия были столь мало результативны? Как, впрочем, и усилия их противников - "крайних" монархистов.

Несмотря на то, что информация о событиях в России не была тогда так плотно, как позднее, перекрыта "железным занавесом", восстание в Кронштадте застало создателей Внепартийного объединения врасплох. Поступали сведения о забастовках на предприятиях Петрограда, но члены АЦ поначалу не придали этому серьезного значения, а главное - еще не были готовы к активным действиям и не имели необходимых средств.

Однако самые инициативные, в частности Брушвит27, вовсе не собирались засиживаться в Париже или в Праге, составляя "проекты действий", а предпочитали действовать. В Ревеле находился Чернов, издававший газету "Народное дело", которая распространялась по Прибалтике и в Финляндии. Пропагандистская литература небольшими партиями проникала и на территорию советской России, что было немаловажно в свете тех задач, какие с самого начала своей деятельности ставил перед собой АЦ. Ибо, как писал Чернов Зензинову, "приходится считаться с тем, что убийство русской литературы, совершенное большевиками, вместе с разрывом всякой связи с Европой... повергло рядовых работников в самое ужасное положение: точно на необитаемом острове. Моя миссия - поставить орган, имеющий в виду Россию"28. Кроме "Народного дела", в Финляндии издавалась газета "Революционная Россия", печатались брошюры и листовки: "Как тамбовские крестьяне боролись за свободу" - так называлось письмо 77-летней "Бабушки" - Е. К. Брешковской.

"Крестьяне российские, дети мои незабвенные, - в свойственном старой народнице стиле обращалась она к соотечественникам, - покидая Россию в декабре 1918 г., я страдала не за себя, страдала за народ свой, за свое любимое крестьянство, понимая сколько зла оно себе готовит, отказавшись от разума и совести своей, бросившись на приманку тех, кто приехал в немецких вагонах для того, чтобы сбить с толку темный народ и лестью и лживыми обещаниями подчинить своей корыстной воле, своим личным интересам и безумным планам... Вместо свобод и благосостояния народ готовит себе новую неволю и разорение... Трудно и тяжело. Но это не значит, что невозможно вернуть утраченное. То, что народом испорчено, им же должно быть исправлено". И далее - о том, что надо объединить все крестьянские силы "для того, чтобы жить своим умом и управляться своими, выбранными, честными людьми" А в заключение выражена надежда на то, что ее услышат, как некогда: "Жду не дождусь известий от вас и вашего зова: "Возвращайся, старуха, домой и продолжай говорить нам чистую правду, без лести и без хитрости, без обмана и без злобы. Настаивай на том, чтобы вплотную взялись за строительство развалившейся храмины нашей... Чтобы позаботились

стр. 39


о воспитании и обучении наших детей и внуков, чтобы светлые головы умели сохранить свободу и довольство для всех""29.

Письмо-обращение было написано 4 июня 1921 года. Тогда еще можно было верить в то, что русское крестьянство опомнится. Не опомнилось, не смогло... И в итоге - после короткого периода НЭПа произошло осознанно жестокое уничтожение крестьянства.

Газеты, листовки и брошюры просачивались в Россию из-за границы, как свидетельствуют материалы АЦ и письма, доставленные из советской России, в том числе и от эсеров, осевших на территории Дальневосточной Республики, во Владивостоке, в Харбине. Налаживались связи и с другими эмигрантскими организациями демократического толка, в частности, с группой Савинкова; в Варшаву поступала "Воля России" и другие издания из Праги, Берлина, Парижа.

В отчете анонимного агента АЦ о состоянии транспортировки литературы с ноября 1920 по май 1921 г. в Печорском крае (пограничном с Псковской губернией) сказано, что газета "Народное дело" распространяется ежедневно по 50 экз. через почтовую станцию Старый Изборск, причем 10 - 20 экземпляров удается переправлять через границу. Четыре раза поступали случайные партии по 1200 листовок. Это происходило чаще всего "в районе пограничной деревни Загривье при посредничестве заведующего эстонской пограничной лавкой по обмену и продаже соли и спирта. Этот способ самый продуктивный. Часто случается, что за солью сюда приходят из местностей, отстоящих от границы на 100 - 150 верст, например из Порхова и Карамышева". Далее сообщается о том, что пересылать литературу "можно через кооператив сельца Печки: 25 газет и до двух пудов литературы. Можно доставлять и через отделение Русского кооператива в Печорах и через почтовое отделение Печоры. Распространение литературы может быть только бесплатным, вследствие непокупной способности населения", - добавил автор отчета и высказал сожаление, что местная интеллигенция мало соприкасается с народом. Не слишком оптимистично сообщалось о "ясно выраженном сочувствии большевикам... Невольный гипноз так называемой "народной власти" при крайней политической неграмотности населения и нахождении среди населения прежних красных комиссаров и деятелей"30. В дни кронштадтских событий информация и агитационная литература были не менее необходимы, чем продовольствие. Позже, летом 1921 г., в Финляндии, в Ревеле, других городах Прибалтики и остальной Европы широко распространялась брошюра "Правда о Кронштадте", которая вызвала нелицеприятную полемику с монархистами. Но это было позже.

А 2 февраля, то есть почти за месяц до восстания, Брушвит как эмиссар АЦ выехал из Берлина в Ригу. Мятеж в морской крепости вспыхнул 28 февраля, и 1 марта Брушвит, уже из Гельсингфорса, перебрался в Ревель, откуда рукой подать до Кронштадта. В одной из телеграмм Зензинову (в переводе с немецкого и с расшифровкой телеграфного языка) он 5 марта сообщал примерно следующее: "Чтобы стихийная революция (курсив мой. - Е. Ф.) в Кронштадте стала надежной, нужна срочная помощь. Выезжаю в Ревель - вместе с другими, чтобы принять решение. Телеграфируйте через Центрокомиссию Легиобанка в Праге обо всех возможных резервных фондах Аусобскому в Ревель"31.

Эти и другие документы архива АЦ опровергают утверждение историков советской эпохи о том, что события в Кронштадте были не что иное, как "мятеж, подготовленный эсерами, анархистами и меньшевиками, связанными с белогвардейцами и иностранными интервентами". Именно это пытались доказать и обвинители правых эсеров в 1922 году.

В то время как почти весь состав ЦК и некоторые активные члены партии эсеров сидели по российским тюрьмам, их зарубежные товарищи считали своим прямым долгом поддержать восставших в Кронштадте. В протоколе Административного центра от 3 марта упомянуто, что "группа сотрудников особого отдела, едущих в Балтию, поступает в распоряжение нашего политического представителя в Ревеле И. М. Брушвита"32. Перечислен и состав груп-

стр. 40


пы. И Чернов, хоть он и отказался войти в состав Внепартийного объединения, ибо возглавлял в то время Заграничную делегацию ПСР, не мог остаться в стороне, ибо теперь пришла пора, по его выражению, "камни метати и не только камни, но и людей собирати".

По сообщению Чернова Зензинову от 7 марта, "прибыл в Питер и в Псков специальный работник, который установил приемный пункт, явочную и складочную квартиру на полпути от Пскова до границы... Будет сделана попытка наряду с "кустарными" перевозками (6 - 10 - 15 пудов в месяц) пустить в ход "оптовую" размером пудов на сто. Массовая переброска литературы стимулирует всю партийную работу". Но не только о литературе и газетах беспокоится глава партии. Он разрабатывает проект создания трехротных батальонов - с подробной сметой, количеством людей, необходимым снаряжением и вооружением. Этот документ сопровождается характерным примечанием: "Снабжение до полка включительно производится общественными организациями"33. Надо ли упоминать о том, что "прожекты" так "прожектами" и остались?

6 марта по телефону через Гельсингфорс Чернов передал обращение к мятежному Кронштадту. А Брушвит присовокупил и свое послание. "Чтобы у вас не возникли сомнения в подлинности документов, я их свидетельствую надлежащим образом... - писал он. - Прежде всего, приложите все усилия, чтобы связаться с нами, дабы мы могли взаимно информироваться. Большевики пускают в ход всю ложь и хитрость, чтобы обмануть вас и внешний мир. Не верьте их сведениям - никогда они не прибегали в таком размере к провокации, как теперь. Во всей России разгораются восстания, и у советской власти уже не хватает палачей для подавления их. Мы заканчиваем здесь работу по организации связи, так как нам памятно по волжскому опыту, какие роковые последствия может иметь неосведомленность остального мира о том, что происходит у вас. У нас по всей Европе раскинуты прочнейшие организации... Нами уже сделаны распоряжения, чтобы немедленно двинуть к вам материальную помощь... В этом отношении не бойтесь - имеются поблизости крупные продовольственные и другие запасы, которые уже двигаются вам на подкрепление... Пользуйтесь товарищем, передающим это, чтобы установить с нами связь. В ближайшее время мы прибудем к вам. Равным образом на помощь двинуты все силы, находящиеся за границей... Если у вас есть оказии - в Ревеле наши люди сосредоточены около "Народного дела" на Широкой улице 31. Связи в Финляндии вам даст товарищ, который в курсе всех дел. До скорого свидания. Со смелой верой в дело правды - вперед. Член Учредительного собрания Иван Брушвит"34.

Однако из Праги ответы на телеграммы и другие сообщения приходят далеко не так быстро, как то диктуют обстоятельства. А в Париже и вовсе сомневаются в том, что членам АЦ надо ввязываться в кронштадтские события, скорее всего лишенные перспективы успеха. Тем не менее 14 марта из Праги писали: "Тотчас по получении сообщения о Кронштадте в Праге было постановлено принять все меры к широкому осведомлению Европы о свершившемся, выслать в Ревель все свободные наличные средства и выправить все формальности для немедленного, если потребуется, выезда всех товарищей... Текст кронштадтского радио был передан срочно и по телеграфу в Лондон и в парижскую печать. Поступавшие затем депеши сообщались в Чешском телеграфном агентстве особыми бюллетенями, которые также сообщались немедленно представителям Америки и Англии. Кроме того, мы получили возможность передавать их по радио". Далее упоминается о высланных в Ревель денежных средствах, в том числе переводе от Бахметьева из Вашингтона - на 25 тыс. долларов. "Что же касается нашего финансового положения в Праге, то должно сказать, что оно не из блестящих", - добавляет автор письма (предположительно Зензинов) и сообщает далее о том, что "ведутся переговоры с Центрокомиссией Легиобанка о приобретении 50 тыс. пудов муки, погруженной на пароход в Голландии и могущей быть направленной или в Ревель или на о. Котку"35.

стр. 41


В Чехословакии проявили горячее сочувствие Кронштадту; 15 марта в Праге состоялся русско-чешский митинг в поддержку восставших. "Поступают заявления от многих лиц, желающих принять участие в общей работе в Ревеле и дальше. Среди военнопленных известия о свершающемся вызвали большое оживление, местами даже акции против коммунистов. Вообще, все волнуется и кипит"36.

Это письмо послано за три дня до падения Кронштадта и, вероятно, встретилось в пути с отчаянной телеграммой Брушвита: "До сих пор не получили ничего. Положение критическое"37.

На личности Ивана Михайловича Брушвита стоит остановиться отдельно. По определению Чернова, он "не большой писака", но зато в его посланиях почти нет общих и громких фраз, а наоборот - много конкретных предложений и четкой информации. В короткие три недели кронштадтских событий Брушвит как челнок сновал между Ревелем, Ригой, Выборгом и Гельсингфорсом. Его авторитет и организаторские способности были таковы, что ему подчинялся даже Чернов, которого Брушвит пытался было привлечь к своим дипломатическим переговорам с представителями прибалтийских государств. Впрочем, об участии Чернова он отзывается иронически, когда пишет о задержке с получением виз. "О роли Гарденина [Чернова], чья хваленая близость с эстонскими правительственными кругами оказалась все же чрезвычайно отдаленною. Вероятно, она ограничивалась некоторыми личными знакомствами по женской линии и то второразрядного характера. В результате выехал в Ревель без визы"38.

Что же касается самого Брушвита, то он добился плодотворных встреч с министрами иностранных дел Финляндии и стран Прибалтики, о чем доложил на заседании АЦ 30 марта. Не зря его назвали эсеровским дипломатом в вышеупомянутой брошюре "Работа эсеров за границей". Владея несколькими европейскими языками, включая шведский, финский, эстонский и чешский, благодаря уму, обаянию, он, кроме того, был наделен талантом легкого контакта с людьми разного круга, званий и должностей.

Брушвит посетил Кронштадт в самые трагические его дни. "При первой возможности постараюсь перебраться в Кронштадт или в Питер, - писал он в Прагу. - Я знаю, что я в данном случае иду на то, что мне при определенных условиях потом может быть инкриминировано как самоуправство. Если вы находите, что я должен вернуться в Прагу или в Париж... я подчинюсь. Одно прошу: не телеграфировать в духе "недопустимо" или "возмущаемся". Я, несомненно, делаю то, что я делаю". И далее конкретно: "Если сюда будут организованы глубокие разведки группами человек в 30, то есть основания предполагать, что такие группы могут достигать Пскова и других близлежащих районов, распространяя при этом литературу и служа детонатором в напряженной до крайности атмосфере Совдепии... События развертываются таким темпом, что нужно быть готовым в любую минуту к действиям"39.

Письмо написано уже после подавления мятежа (если тут нет путаницы в датах). А 18 марта, в день падения Кронштадта, он писал: "Получены точные сведения... крепость и город в руках большевиков, но военные суда до сих пор оказывают отчаянное сопротивление. Но ясно, что это агония". В этом послании Зензинову события излагаются подробно, с понятной горечью: "Дорогие друзья, это письмо должно было иметь совершенно другое содержание... Оно должно было сообщить вам о тех затруднениях, которые пришлось преодолевать для того, чтобы наладить вопрос продовольствия Кронштадта, и о тех победах, которые нами на этом фронте были одержаны, но, увы, события разыгрались таким образом, что все эти вопросы представляют теперь только исторический интерес... Были причины, которые если не обусловили, то во всяком случае ускорили роковой конец. Это - действия той шайки шакалов, которая расплодилась в Европе..."40.

Речь идет о тех "черных силах" (то есть о "крайних монархистах"), которые тоже вдохновились событиями в Петрограде и Кронштадте и пытались в Финляндии и Прибалтике развернуть свои действия, однако, по мнению

стр. 42


членов АЦ, не столько помогли восставшим, сколько навредили. Стихийное движение, начавшись в Петрограде на почве голодных бунтов и перекинувшись в Кронштадт, приняло характер политический. А когда "стало известно имя генерала Козловского и других офицеров, взявших в свои руки руководство военное, то этого было достаточно, чтобы черносотенные рептилии всех стран завопили о том, что в Кронштадте "белое" движение и что на фортах развеваются белые флаги. Большевики неожиданно получили ценных союзников: со всех "Рулей", "Общих дел" и т.д. сняты были клише и изготовлены в большом количестве летучки [листовки], говорящие о необходимости возродить врангелиаду... У кронштадтцев не было ни одного аэроплана, а ледокол "Ермак" застрял в Петрограде, и они были лишены всякой возможности контрагитации. В результате - апатия среди петроградских рабочих и уклон влево у кронштадтцев, которые надеялись таким образом отмежеваться от неожиданных друзей". Главная задача АЦ была - наладить доставку продовольствия, но интересная деталь: кронштадтцы "наотрез отказались принять какую-либо помощь от Антанты, а на предложение Центросоюза получен был ответ трогательный с выражением полного согласия"41.

Свое письмо Брушвит продолжил уже в Выборге. По его сообщению, в Финляндии находилось около 15 тыс. беженцев из Кронштадта, в том числе и Революционный комитет со штабом. Всех здесь "кормят, поят кофием, предоставляют приют. Власти тоже относятся хорошо... Храбрость и самоотверженность, с которыми они защищались, вызывают невольную симпатию. Жестокость, с которой большевики расправлялись после победы, только усугубляет эту симпатию"42.

Отмечая, что большая часть промышленных рабочих и военнослужащих острова в восстании не участвовала, Ю. А. Щетинов в цитированной статье обращает внимание на то, что, несмотря на это, репрессиям подверглось огромное количество людей. Репрессии "в разных формах против военнослужащих и гражданского населения продолжались до середины 1922 года. Но они имели другую цель: не покарать прямых и активных участников восстания - после первой волны арестов в марте 1921 г. их уже не оставалось на воле или в живых, а изолировать всех тех, кто был очевидцем... и мог рассказать неугодную большевистской власти правду""43.

Неутешительный вывод после падения Кронштадта сделал и Чернов: "Никогда не переживал я такого тяжелого времени, как в эти трижды памятные кронштадтские дни, - писал он из Ревеля в Прагу. - Изо дня в день мы видели, как к Кронштадту подтягиваются все новые и новые надежные для большевиков силы. Мы видели все слабые стороны Кронштадта... Россия, несомненно, при известиях о кронштадтских событиях начала раскачиваться, но она раскачивалась медленно. Вести распространялись туго. Большевики действовали умело и более чем за неделю до действительного падения Кронштадта дали повсеместно радио, гласившее, что Кронштадт уже сдался", то есть был применен испытанный в Октябре 1917 года агитационный прием: о том, что Временное правительство низложено, было торжественно объявлено еще тогда, когда министры заседали в Зимнем дворце, а Керенский с верными, казалось, воинскими частями шел из Гатчины на Петроград. В заключение Чернов подводил итог несостоявшимся планам: "Было бы лицемерием и трусостью не признаться самим себе, что в падении Кронштадта, ждавшего и не получившего своевременной помощи, есть доля и нашей вины и нашей ответственности. Мы были застигнуты врасплох, мы были не подготовлены. Наши силы оказались страшно разбросанными и удаленными от театра действий... Мы получили суровый, но заслуженный урок"44.

Добавим - не первый урок. Если припомнить события октября 1917 г. и многие эпизоды гражданской войны (Самара, Урал, Сибирь, Дальний Восток), то нельзя не отметить горестную закономерность: неумение поборников народовластия предвидеть события, постоянное запаздывание, нерешительность и то, что называется - "махание кулаками после драки". Как мы

стр. 43


понимаем теперь, надежды на то, что мятеж в Кронштадте "раскачает всю Россию" против большевиков, были иллюзорны...

После марта 1921 г. члены Административного центра в основном вели работу среди кронштадтских беженцев и бывших военнопленных мировой войны, еще остававшихся в лагерях на территории Европы. Однако и здесь активные действия - как оказание материальной помощи, так и агитация - наталкивались на такие же действия со стороны других эмигрантских организаций, которые тоже питали надежду на скорое крушение власти большевиков, считая мятеж Кронштадта только началом.

К Врангелю стягивались разрозненные осколки Белой армии. Они представляли собой уже вполне реальную силу, и Врангель намечал военный поход на юг России. Подрывные мероприятия разрабатывала в Варшаве группа Б. В. Савинкова. Бывшие военнопленные и беженцы, отнюдь не питавшие к большевистскому режиму нежных чувств, были благодатным материалом и для умеренных социалистов и для их монархически настроенных конкурентов.

Не дремали и агенты советской России, обещая убежавшим в Финляндию повстанцам полное прощение. 9 мая 1921 г. Брушвит писал в Париж О. С. Минору о связи монархистов в лице генерала Явита через некоего Паськова с чекистом Корвин-Круковским (сыном артиста) и о том, что к этому неблаговидному делу якобы причастен один из лидеров кронштадтского мятежа С. М. Петриченко. В этой связи Брушвит дал ему не самую лестную характеристику: "Я довольно долго беседовал с Петриченко. На меня он производит чрезвычайно неблагоприятное впечатление. Хотя наши товарищи... утверждают, что у него в голове каша, но по-моему это чрезвычайно ловкий человек. Он производит совершенно интеллигентное впечатление и с совершенным пониманием говорит на политические темы, но если в разговор [вы] стараетесь внести более определенные ноты - он моментально настораживается и чрезвычайно ловко выворачивается от прямых ответов. Вообще говоря, симпатией он ни у кого не пользуется"45.

К августу 1921 г. в Финляндии осталось не более трех тысяч беженцев. Часть их разъехалась по другим странам, матросы в подавляющем большинстве вернулись в советскую Россию, поверив обещаниям полного прощения. "Остался элемент, очень подходящий для разных авантюристов, - писал Брушвит из Гельсингфорса в Прагу 22 августа, - в том смысле, что они пылают страшной ненавистью к большевикам. Политически же - это народ совсем не разбирающийся, главным образом мужики-пехотинцы... Надо опасаться повторения провокаций в виде формирования разных белых отрядов"46.

Об этом же говорил он и в докладе 30 марта, вскоре после падения Кронштадта. Однако, перечислив причины, которые не дали возможности действовать более активно (в том числе и поведение "крайних" монархистов), Брушвит с горечью признал, что сами члены Внепартийного объединения тоже оказались не на должной высоте. "Отчасти тут необходимо пенять на самих себя, - говорится в августовском письме, - то, что мы делаем теперь, необходимо было начать полгода тому назад, а то мы сидели в Париже и писали конституции, которые даже вряд ли кого будут интересовать с исторической точки зрения. Но у меня такое чувство, что это еще не худшее... Мне кажется, что в Европе теперь считают большевиков настолько конченными, что потеряли интерес ко всему тому, что ведет с ними борьбу. Наоборот, даже относятся враждебно потому, что могут им помешать потихоньку, каждому на свой образец, приручить Россию"47.

В действительности бывшие союзники "потеряли интерес" к продолжению борьбы против большевиков не потому, что посчитали их "конченными", а наоборот - убедились в жизнеспособности советской власти (пусть даже и на время) и в бесплодности усилий эмиграции, как демократической, так и монархической. Однако справедливо и то, что желание "приручить" новую Россию было велико, тем более, что наступила пора НЭПа.

Не могли не понимать этого и члены Внепартийного объединения, постепенно сводя свою деятельность к помощи гражданам России, оказавшим-

стр. 44


ся на чужбине. В Финляндии, вначале в Гельсингфорсе, затем и в Выборге, по примеру Парижа и Праги, усилиями Брушвита и его помощников В. Н. Тукалевского, Г. И. Тюнни48 и других, возник Земгор. И продолжилась борьба за влияние между демократическими и монархическими группами. Об этом свидетельствуют письма Тюнни Брушвиту (из Гельсинфорса в Прагу). 26 марта 1921 г., вскоре после падения Кронштадта, Тюнни сообщал: "В лагере Ино размещены до 3500 человек... Есть еще два лагеря, но к ним пока доступа нет - там 1700 человек и еще 500". Письмо от 24 апреля посвящено проблемам создаваемого Земгора. Это, как заметил Тюнни, очень актуально, так как старое земство (того времени, когда Финляндия входила в состав России. - Е. Ф.) было сметено революцией, но другого "пока ничего нет". А далее - "Вы прекрасно знаете, что здесь только ясная принципиально демократическая позиция приемлется и только в этой плоскости наша совместная работа одобряется. Всякое сотрудничество с правыми элементами нас, ингерманландцев, компрометирует. Ингерманландцы вообще против партийных начал". Отсюда и одна из целей при создании Земгора - "отшивать черную сотню от интернированных", ибо "русская черная сотня здесь всюду осела в русских кругах. С ней приходится бороться постоянно. Очень рад, что мне удалось отмести одного черносотенца, полковника Банлунда, от продовольственной организации, которая будет с уходом американского Красного Креста заведовать продовольствием как для интернированных, так и для прочих эмигрантов, как и до сих пор"49.

В Земгоре после выборов оказалось абсолютное большинство, как выразился автор письма, прогрессивного элемента. С чем его 30 декабря и поздравил Брушвит и пожелал в Новом 1922 году "встретиться на новой работе в новой России"50.

Говоря о соперничестве и противоборстве с монархически настроенными группами эмигрантов (их деятельности эмигранты демократического толка придавали тогда, возможно, несколько преувеличенное значение), нельзя не упомянуть о том, что если в Париже монархические силы во все долгие годы изгнания были авторитетны и значительны, то в Праге, благодаря демократическому строю Чехословацкой республики, положение оказалось иным, так что верхи "крайних" монархистов выражали свое неудовольствие пражскими работниками, несмотря на все их старания.

Одно из дел в архиве Административного центра содержит документы, раскрывающие сущность и методы той работы, которую пытались проводить в Чехословакии сторонники "крайних" монархистов. В Центроколлегию чешской контрразведки было направлено сообщение о планах одного из главных пражских монархистов - некоего полковника Неймана, который в Вене "вместе с ротмистром Розенбергом крутился около наших (то есть демократически ориентированных. - Е. Ф.) организаций. Позднее Розенберг попался на австрийской границе с большевистской литературой". И далее о Неймане: "Он или большевистский агент, или старающийся оправдаться перед ними службой у большевиков каким-нибудь рискованным делом. Будьте с ним осторожней при встрече". Упоминается в этой связи и бывший жандармский ротмистр Бессонов - как специалист по ликвидации "жидомасонов" и организатор ряда убийств представителей прогрессивной общественности. "Предупреждаю, что проживание в Праге Неймана и особенно Бессонова - верный залог покушения на Керенского"51. К слову сказать, покушений на жизнь бывшего главы Временного правительства было в эмиграции несколько.

В редакцию эсеровской газеты "Воля России" вместе с угрожающими посланиями от "крайних" монархистов поступала и информация о безобразных хулиганских выходках и скандалах, учиняемых в Брусских казармах умело "подогретыми" молодыми офицерами армий Деникина и Врангеля. В одной из корреспонденции, полученных "Волей России" 24 августа 1921 г., приводится высказывание поручика Шереметьева (судя по ряду документов - главного зачинщика провокационных драк). Обращаясь, очевидно, к читателям эсеровской газеты, он говорит: "Оставьте ваши социалистические убеж-

стр. 45


дения в стороне и зарубите у себя на носу, что Родину можно спасти не лозунгами Керенского и Ленина с Троцким, а силой оружия и блокадой. Помогать большевикам в борьбе с голодом... есть большое преступление: спасая от голодной смерти русский народ, который все равно нас не поймет и будет продолжать считать нас своими заклятыми врагами, мы укрепляем власть комиссаров и стойкость Красной армии, с которой наша армия должна вступить еще в вооруженную борьбу за спасение Родины. Пусть лучше погибнут от голода десятки миллионов русских, мои родные братья и сестры, на трупах которых голодный народ, потерявший надежду на помощь советского правительства, сбросит последнее и закричит во всеуслышание: "дайте нам императора, который принесет с собой мир, порядок и хлеб""52. Словно забыли о том, что именно отсутствие мира, порядка и хлеба привело к Февральской революции и отречению царя...

Однако далеко не все бывшие офицеры разделяли позицию монархистов, несмотря на угрозы лишить материальной помощи в виде бесплатных обедов, жилья и т.п. И даже наоборот, "они горят желанием, чтобы русские видные государственные деятели, находящиеся вместе с ними в изгнании, любящие свою Родину и стоящие против братоубийственной войны, против блокады, но за помощь голодающей России, объединились для совместной благотворительной работы в пользу русских эмигрантов... на принципах беспартийности".

Собственно, на этом принципе был основан и парижский и пражский Земгор, даже при том, что в Праге преобладали эсеры. Проводился сбор средств для помощи голодающим в России. На заседании 25 августа 1921 г. Административный центр постановил выдать Комитету помощи голодающим 2500 чешских крон53; кроме того, делалось много индивидуальных добровольных пожертвований.

В результате осознания собственной несостоятельности, а также из-за преследований со стороны полиции Чехословакии и враждебного отношения со стороны демократической общественности монархические группы там быстро увяли. "Среди многих монархистов-черносотенцев наблюдается какая-то тревога, - говорилось в корреспонденции в редакцию "Воли России". - Были просьбы перевести в другое место, особенное стремление в Германию и Литву. Некоторые настроены чрезвычайно пессимистично к благим результатам своей дальнейшей работы". Это настроение тем более понятно, что деятельность "крайних" монархистов была скомпрометирована сотрудничеством с советской разведкой: "В Праге существует очень обширная большевистская организация, агенты ее работают одновременно и в монархических учреждениях, являясь в одно и то же время двухсторонними информаторами"54.

Таким образом, связь "крайних" монархистов с большевистской разведкой, которая так ярко проявилась при краже архива Административного центра, была одним из звеньев все той же цепи.

Возникает вопрос, почему перестало существовать Внепартийное объединение и его Административный центр. Только ли по причине неуспеха и разочарования в результатах своей работы или были другие причины?

На 24 сентября 1921 г. намечалось экстренное совещание всего наличного состава АЦ по поводу "неожиданного отказа со стороны финансирующих нас лиц выдавать нам субсидии в дальнейшем". Сообщение должен был сделать Керенский, предлагавший в срочном порядке составить ликвидационную смету55.

Однако, на следующий же день он внес успокоение: сворачивать деятельность Внепартийного объединения рано: удалось найти необходимые средства - 700 тыс. чешских крон (источник в протоколе не указан, но, вероятно, это от властей Чехословацкой республики или из Легиобанка. - Е. Ф.) и еще 30 тыс. поступили от В. О. Фабриканта. Это позволило продолжить издательскую деятельность и развернуть работу среди приезжавших в Прагу русских студентов-эмигрантов. Материальной помощью им, устрой-

стр. 46


ством в общежитие и т.п. занимался Земгор, а членам Административного центра, жившим в Праге, В. Г. Архангельскому, М. Л. Слониму и А. В. Милашевскому, было поручено вести воспитательную и пропагандистскую работу, чтобы оградить молодежь от пагубного влияния монархических элементов56.

Положение выправилось не надолго. Денег катастрофически не хватало. Уже в ноябре не было наличных средств для выпуска еженедельника "Воля России". О росте долгов говорилось на частном совещании 1 декабря. В протоколе заседания 13 декабря читаем: "По всем техническим вопросам сношения с Министерством иностранных дел Чехословакии поручить вести Брушвиту и Гуревичу... В случае неполучения от коммерсантов ("коммерсантами" по конспиративному коду АЦ именовались чехи. - Е. Ф.) денег для уплаты долгов - ликвидировать пражский аппарат"57. Он и прекратил свое существование 1 февраля 1922 года. Брушвит остался представителем организации в Праге, архив был отправлен в Париж.

Протокол заседания Административного центра 11 января 1922 г. содержит перечень долгов Внепартийного объединения. Задолженность военнопленным составила 7500 чешских крон, Фонду политзаключенных - 3500, Земгору Финляндии - 40 тысяч. И еще ряду частных лиц: Малахову - 66 тыс. эстонских марок, Постникову - 2 тыс. франков, А. Г. Ковтуну - 5 тыс. американских долларов. Даже у Бабушки Брешковской заняли 100 тыс. крон, чтобы расплатиться с мелкими долгами и сохранить во чтобы то ни стало "Волю России", редакции которой вынуждены были предложить квартиру Земгора. Общий же долг по всем статьям выразился в сумме 811 тыс. чешских крон58.

Вскоре и в Париже дела Административного центра и Внепартийного объединения в целом были ликвидированы, и вся деятельность этой организация стала представлять, если воспользоваться определением Брушвита, только исторический интерес. Впрочем, не вполне, как свидетельствует беспрецедентная кража архива Административного центра и передача его в Москву.

Внепартийное объединение явилось последней попыткой демократической общественности продолжать активное политическое существование, и она была заведомо обречена на провал. Большевики, подавив крестьянские восстания и Кронштадтский мятеж и введя нэп, оказались более изворотливыми и жизнестойкими, чем предполагалось. И тем не менее надо отдать должное эсерам, не смирившимся после поражения в гражданской войне. Они проиграли битву - и в идеологических и в военных столкновениях. Но надо обладать большим мужеством, чтобы проигрывать достойно, не отрекаясь от своих убеждений, не предавая свои идеалы. Это доказали и члены ЦК партии эсеров на суде в 1922 г., где они, по сути, оказались более обвинителями, чем их большевистские судьи.

Уничтожение партии эсеров в СССР велось не только репрессиями. В ход шло огульное охаивание, замалчивание и фальсификации, грубое искажение исторических реалий. В 1993 г., когда вышла на русском языке книга Янсена, еще мало кто знал правду об эсеровском процессе 70-летней давности и тем более - о деятельности эсеров-эмигрантов, об их последних попытках активной борьбы с большевизмом. Сегодня известно намного больше. И все-таки в политической истории России периода между двумя мировыми войнами остается немало "черных дыр". Как отмечено в предисловии к сборнику "Судебный процесс над социалистами-революционерами", - "даже уничтожив последних эсеров и меньшевиков... власть еще многие годы "разоблачала" их идеи, работая с "запасом прочности" в создании крайне непривлекательного облика социалистов"59. Так было создано устойчивое представление, которое и теперь, когда отпали примитивные ярлыки, к сожалению, по-прежнему живет.

стр. 47



Примечания

Выражаю признательность Н. И. Абдуллаевой, А. А. Федяхину и другим работникам ГАРФа, оказавшим мне неоценимую помощь при создании очерка.

1 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 5893, оп. 1, д. 24, л. 29, 37. Роговский Е. Ф. (1888 - 1950) - эсер, депутат Учредительного собрания, член КОМУЧа (Комитет членов Учредительного собрания) и Временного (Уфимского) правительства. В эмиграции - секретарь Внепартийного объединения. В годы оккупации Франции фашистами - участник Сопротивления. Фабрикант В. О. - эсер. В октябре 1917 г. вместе с Керенским он пытался поднять верные Временному правительству войска в поход на Петроград с целью ликвидировать большевистский захват власти. После неудачи помог Керенскому покинуть Гатчину; скрылся и эмигрировал вместе с ним. В Париже в 1920- 1922 гг. - управляющий делами Внепартийного объединения.

2 Там же, л. 56, 57.

3 Там же, л. 3.

4 Там же, л. 38.

5 Там же, л. 28 - 29.

6 Там же, д. 203, л. 17об.

7 ЯНСЕН М. Суд без суда. 1922 год. Показательный процесс социалистов-революционеров. М. 1993, с. 118.

8 ГАРФ, ф. 5893, оп. 1, д. 88, л. 88об.; Зензинов В. М. (1880 - 1953) - член ЦК и Заграничной делегации ПСР, один из редакторов "Воли России".

9 Там же, д. 24, л. 46.

10 Там же, л. 63.

11 Там же, л. 72, 72об.

12 См. там же, л. 50 - 53.

13 За свободу (Варшава), 1923, N 63.

14 ГАРФ, ф. 5893, оп. 1, д. 24, л. 46.

15 ЩЕТИНОВ Ю. А. За кулисами Кронштадтского восстания. - Вестник МГУ. Серия 8. История, 1995, N 2, с. 6.

16 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 673, оп. 1, дело 984. См. также публикацию "Об интегральном социализме" (Факты и версии. Кн. 2. СПб. 2002, с. 80 - 87).

17 ГАРФ, ф. 5893, оп. 1, д. 2, л. 9, 11, 13, 51.

18 Там же, л. 85.

19 Там же, л. 63.

20 Там же, л. 18, 19.

21 Там же, л. 37. Малахов А. Е. (1876 - 1950) - кооператор, родом из крестьян Важской обл. Архангельской губернии. В начале XX в. объединил разрозненные группы смолокуров в Союз артелей. После поражения Временного Северного правительства был арестован ЧК; бежал из тюрьмы в Эстонию, затем в Лондон. Позже жил в Югославии и Чехословакии.

22 См. там же, д. 94.

23 Там же, д. 2, л. 91, 92.

24 Там же, л. 80.

25 Там же, д. 6-а, л. 47.

26 Там же, д. 81, л. 5.

27 Брушвит И. М. (1879 - 1946) - горный инженер, депутат Учредительного собрания от ПСР и Крестьянского совета Самарской губернии. В 1918 г. один из организаторов и член Самарского правительства КОМУЧа. В эмиграции представитель Административного центра по Финляндии и Прибалтике. С 1922 г. - бессменный руководитель пражского Земгора В период фашистской оккупации - пенсионер. В мае 1945 г. арестован органами СМЕРШ 1-го Украинского фронта, депортирован в СССР. Умер в 1946 г. в тюремной больнице г. Владимира.

28 ГАРФ, ф. 5893, оп. 1, д. 130, л. Зоб.

29 Там же, д. 161, л. 1.

30 Там же, д. 164, л. 1 - 3.

31 Там же, д. 81, л. 10. Личность Аусобского не выяснена. Во время Кронштадтского восстания через него передавались в Ревеле (Таллинне) денежные средства и корреспонденция для представителей АЦ.

32 ГАРФ, ф. 5893, оп.1, д. 2, л. 59.

33 Там же, д. 130, л. 2, 59.

34 Там же, д. 81, л. 34 - 35.

35 Там же, л. 2; Бахметьев В. А. - бывший посол Временного правительства в США.

стр. 48



36 Там же, л. 3.

37 Там же, л. 9 в.

38 Там же, л. 18.

39 Там же, д. 81, л. 16.

40 Там же, л. 25.

41 Там же. Центросоюз - базировавшаяся в Лондоне организация российских кооператоров. Ее представитель А. Е. Малахов как член Внепартийного объединения принимал деятельное участие в поддержке деньгами и продовольствием восставшего Кронштадта и позже - беженцев из него.

42 Там же, л. 28.

43 ЩЕТИНОВ Ю. А. Ук. соч., с. 6.

44 ГАРФ, ф. 5893, оп.1, д. 130, л. 20, 20об.; СУХАНОВ Н. Н. Записки о революции. Т. 3. Кн. 7. М. 1992, с. 323.

45 Там же, ф. 5789, оп. 1, д. 2, л. 14.

46 ГАРФ, ф. 5893, оп. 1, д. 2, л. 41.

47 Там же, л. 43.

48 Тюнни Гаврила Ионович - бывш. председатель Петроградского губернского земского собрания демократического созыва. В 1920 - 1922 гг. - агент Административного центра по Финляндии. Тукалевский В. Н. - литератор и библиофил, бывш. редактор журнала "Вестник мелкого кредита" (СПб.). Как член Административного центра действовал в Финляндии и Прибалтике.

49 ГАРФ, ф. 5893, оп 1, д. 127, л. 3, 4, 12, 12об.

50 Там же, л. 23.

51 Там же, д. 41, л. 11, 12.

52 Там же, л. 21.

53 Там же, л. 21об.; д. 2, л. 202.

54 Там же, д. 41, л. 42, 44.

55 Там же, д. 2, л. 198.

56 Там же, л. 214.

57 Там же, л. 216; Гуревич В. Я. (1876 - 1940 ?) - юрист, деятель ПСР, Перед эмиграцией в марте 1921 г. возглавлял Дальневосточное отделение Всесибирского Союза земств и городов. Был председателем пражского Земгора, где его в 1922 г. сменил Брушвит.

58 Там же, л. 218, 219. Постников С. П. (1883 - 1965) - литератор, редактор и издатель (до революции - журналов "Заветы", "Дело народа" и др.), эсер. В эмиграции - один из основателей в Праге Русского зарубежного архива, заведующий его библиотекой. Автор книг "Русские в Праге" (1928 г.), "Библиография русской революции и гражданской войны" (1938 г.) и других. В период фашистской оккупации помогал советским военнопленным, участвовал в Пражском восстании. В мае 1945 г. арестован в Праге органами СМЕРШ 1-го Украинского фронта, осужден и отправлен в ГУЛАГ. После освобождения вернулся в Чехословакию инвалидом. Ковтун А. Г. - бухгалтер пражского Земгора.

59 Судебный процесс над социалистами-революционерами, с. 132.


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/АДМИНИСТРАТИВНЫЙ-ЦЕНТР-ЭМИГРАНТСКОГО-ВНЕПАРТИЙНОГО-ОБЪЕДИНЕНИЯ-И-КРОНШТАДТСКОЕ-ВОССТАНИЕ-1921-Г

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Россия ОнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Е. И. ФРОЛОВА, АДМИНИСТРАТИВНЫЙ ЦЕНТР ЭМИГРАНТСКОГО ВНЕПАРТИЙНОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ И КРОНШТАДТСКОЕ ВОССТАНИЕ 1921 Г. // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 14.01.2021. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/АДМИНИСТРАТИВНЫЙ-ЦЕНТР-ЭМИГРАНТСКОГО-ВНЕПАРТИЙНОГО-ОБЪЕДИНЕНИЯ-И-КРОНШТАДТСКОЕ-ВОССТАНИЕ-1921-Г (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - Е. И. ФРОЛОВА:

Е. И. ФРОЛОВА → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Россия Онлайн
Москва, Россия
296 просмотров рейтинг
14.01.2021 (1171 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
Вчера · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
2 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
4 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
5 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
6 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
8 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
9 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
9 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
9 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
10 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
АДМИНИСТРАТИВНЫЙ ЦЕНТР ЭМИГРАНТСКОГО ВНЕПАРТИЙНОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ И КРОНШТАДТСКОЕ ВОССТАНИЕ 1921 Г.
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android