Исход Крымской войны изменил расстановку сил в Европе, открыв новый этап во внешней политике России. Распался австро-русско-прусский союз, в течение 40 лет служивший оплотом европейской реакции; сложилась так называемая "Крымская система", основой которой был англо-французский блок, направленный против России. Последняя утратила руководящую роль в международных делах, уступив ее Франции. "Верховенство в Европе перешло из Петербурга в Париж",¹ - писал К. Маркс.

В условиях политической изоляции и экономической отсталости Россия нуждалась в "залечивании ран". Поэтому задача внутренней реорганизации страны выдвигалась на первый план. Министр иностранных дел А. М. Горчаков докладывал Александру II: "При современном положении нашего государства в Европе вообще, главное внимание России должно быть упорно направлено на осуществление дела нашего развития, и вся внешняя политика должна быть подчинена этой основной задаче"².

Самыми тяжелыми условиями Парижского договора для России были статьи о нейтрализации Черного моря, о запрещении ей держать там военные корабли и строить на его побережье укрепления. Эти статьи лишали Россию, государство черноморское, возможности защищать южные границы при нападении противника, который мог появиться в Черном море через Дарданеллы и Босфор (нейтрализация не распространялась на проливы). Кроме того, они тормозили развитие внешней торговли через порты Черного моря, задерживая освоение южных районов страны. Центральной проблемой внешней политики России после Крымской войны стала борьба за ликвидацию ограничительных условий Парижского договора. Развивающийся российский капитализм, нуждался в новых рынках, в расширении южной торговли, в восстановлении утраченных позиций на Балканах. Политические и экономические интересы государства, защита его безопасности требовали отмены нейтрализации Черного моря. Но решать эту задачу при финансовой и военной слабости можно было только дипломатическим путем, используя противоречия государств Западной Европы. Не случайно именно в эти годы особенно значительна была роль дипломатии.

Борьба России за ликвидацию ограничительных статей Парижского договора при всей важности проблемы не являлась предметом специального изучения. В общих трудах по восточному вопросу и истории между-

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. X, стр. 599.

² "Красный архив", 1939, т. 2 (93), стр. 108.

стр. 35

народных отношений³ ученые, как правило, ограничивались кратким упоминанием итогов Лондонской конференции 1871 г., отменившей статьи о нейтрализации Черного моря. При этом нередко они допускали ошибочные суждения, связанные как с общей оценкой внешней политики России, так и с характером решений Лондонской конференции.

Из работ русских дореволюционных историков наиболее обстоятельно вопрос об отмене нейтрализации Черного моря освещен в книге С. Горяинова, написанной в историко-юридическом плане, преимущественно по донесениям русского посла в Лондоне Ф. И. Бруннова, нуждающимся в строгой проверке. Внутренние пружины внешнеполитических акций государства автором совсем не изучались. М. Н. Покровский, верно раскрывший классовую направленность политики русского самодержавия, при освещении конкретных внешнеполитических вопросов допускал объективизм в оценке исторических фактов. Так, касаясь решений Лондонской конференции 1871 г., он свел успех русской дипломатии только к нравственному фактору - удовлетворению самолюбия Александра II за "обиду, нанесенную России Парижским миром"⁴. В брошюре С. К. Бушуева "А. М. Горчаков"⁵, посвященной жизни и деятельности одного из видных дипломатов царской России, интересующая нас проблема также не получила подробного освещения.

Из зарубежных ученых широко известны работы французского историка Э. Дрио, который видел главную причину русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. в отмене нейтрализации Черного моря⁶. Лондонской конференции Дрио отвел небольшой параграф в главе о "войне на Балканах 1877 - 1878 гг.". Основное внимание он сосредоточил на доказательстве тезиса о России как главной агрессивной державе Востока и Франции - "спасительнице" народов Османской империи. Автор оправдывает Парижский договор, усматривая в нейтрализации Черного моря основу "равновесия" на Востоке, осуждает ноту А. М. Горчакова от 19 (31) октября 1870 года. Однако Дрио был вынужден признать, что Парижский мир "ранил честолюбие России"⁷. В несколько ином аспекте, но не менее тенденциозно писал о политике России А. Дебидур. Внимание автора привлекала прежде всего европейская политика государств, и в частности "виновность" правительств в разгроме Франции во франко-прусской войне. Касаясь Лондонской конференции 1871 г., Дебидур интересуется не столько расстановкой сил на конференции и деятельностью делегатов на заседаниях, сколько переговорами, связанными с приглашением Франции на конференцию. Сами решения конференции он оценивал как победу России, ослабленную дипломатическим вмешательством Европы⁸.

Иной взгляд на внешнюю политику России и характер Парижского договора содержится в работе английского историка Мосса. В отличие от Дрио он считает, что Парижский договор "унижал национальный суверенитет России" и был "навязан России не для того, чтобы предотвратить ее агрессию на Восток, а чтобы ликвидировать там ее влияние".

³ С. Жигарев. Русская политика в восточном вопросе. Т. I - II. М. 1896; С. Горяинов. Босфор и Дарданеллы. СПБ. 1907; E. Driault. Le question d'Orient depuis ses origines jusgu'a la Grand Guerre. P. 1917; А. Дебидур. Дипломатическая история Европы. Т. II. М. 1947; P. Renouvin. Histoire des relations Internationales. F. 5 - 6. P. 1954 - 1955; А. Тэйлор. Борьба за господство в Европе. М. 1958; W. Mosse. The Rise and Fall of the Crimean system. 1855 - 1871. L. 1963; M. Anderson. The Eastern Question. N. Y. 1966.

⁴ М. Н. Покровский. Дипломатия и войны царской России XIX в. Птгр. 1923, стр. 243.

⁵ С. К. Бушуев, А. М. Горчаков. М. 1960.

⁶ E. Driault. Op. cit., p. 206; E. Driault et G. Monot. Histoire politique et sociale. P. 1914, p. 359.

⁷ E. Driault. Op. cit., pp. 183 - 184.

⁸ А. Дебидур. Указ. соч., стр. 412.

стр. 36

Автор утверждает, что А. М. Горчаков в 1870 г. "имел полное юридическое и моральное право поставить вопрос о ревизии договора 1856 г.", что это право вытекало из неоднократных нарушений Парижского мира другими государствами⁹. Причины этих нарушений Мосс видел в непрочности системы, созданной в итоге Крымской войны. Ту же мысль о недолговечности правопорядка, установленного на Парижской конференции 1856 г., развивает современный американский ученый М. Андерсон. Хотя он оправдывает "демилитаризацию Черного моря", якобы открывавшую свободный путь для торговли "купцам всех наций", но вынужден признать, что ни одно государство (за исключением Германий в Версале в 1919 г.) не было ограничено в своем суверенитете так, как Россия на Черном море в 1856 году. Андерсон, как и Мосс, пишет о нарушениях европейскими державами условий Парижского договора, что делало правомерным требование России отменить его ограничительные условия¹⁰.

В данной статье освещается политика русского правительства, направленная на отмену нейтрализации Черного моря. В этой связи рассматриваются обстоятельства, побудившие Петербургский кабинет в 1866 г. возобновить переговоры с Францией и Пруссией по поводу ликвидации ограничительных условий Парижского мира и причины, не позволившие тогда России решить этот вопрос в свою пользу.

Отношения России с другими государствами в 1856 - 1871 гг. определялись тем, как та или иная страна относилась к ее стремлению пересмотреть отдельные статьи Парижского договора. Австрия и Англия не могли поддержать Россию в этом вопросе. Ее победы на Ближнем Востоке мешали реализации планов Англии по экономическому и политическому закабалению Турции, создавали угрозу владениям Австрии на Балканах. Оставались Пруссия и Франция. Первая, занятая воссоединением Германии, в эти годы не проявляла заинтересованности в делах Востока. Она словесно обещала поддержать Россию, рассчитывая на ее помощь в борьбе с Австрией за воссоединение Германии. Что касается Франции, то она, учитывая австро-русское соперничество на Востоке, надеялась на помощь России в австро-французском конфликте из-за земель в Северной Италии. Россия, в свою очередь, предполагала за это получить содействие Франции в решении восточного вопроса. "В восточном вопросе мы сближаемся с Францией, рассматривая ее как противовес нашим противникам"¹¹, - писал в 1856 г. Горчаков. В союзе с Францией русское правительство рассчитывало ослабить Англию, возродить былое влияние России, восстановить "европейское равновесие".

Соображения о возможности русско-французского соглашения основывались на убеждении, что Восток для Наполеона III "является только мелочью (en appoint), которой он готов пожертвовать ради своих европейских интересов"¹². Справедливость этих предположений подтверждала программа Наполеона III по захвату итальянских земель, расширению французской территории до Рейна, что неизбежно обострило бы отношения Франции с Австрией и ускорило обращение императора за помощью к России. Однако нельзя было не учитывать того обстоятельства, что творцами послевоенной системы были Англия и Франция. Последняя, в частности, на Парижском конгрессе предложила статью о нейтрализации Черного моря, отменить которую стремилась Россия. Обе страны, несмотря на разногласия, их разделявшие, обнаруживали единство в противодействии требованиям России. Наполеон III, давая авансы Петербургу, постоянно оглядывался на Лондон. "Мысли Луи-Напо-

⁹ W. Mosse. Op. cit., pp. 6, 203 - 204.

¹⁰ M. Anderson. Op. cit., pp. 144, 147.

¹¹ Архив внешней политики России (далее - АВПР), ф. Канцелярия. Отчет министра иностранных дел за 1856 г., л. 26.

¹² Там же. Отчет министра иностранных дел за 1867 г., л. 27.

стр. 37

леона, - писал русский министр в 1856 г., - сводились к тому, чтобы связать Англию франко-английским союзом, использовать морские силы Англии, чтобы сохранить заметную роль в делах Востока. Действия Наполеона, направленные на соглашение с Россией, еще не свидетельствовали о его намерении отказаться от союза с Англией"¹³. Существование англо- французских противоречий, особенно острых в азиатских и африканских владениях Турции, не мешало Англии примерно до 90-х годов XIX в. видеть в России главного противника и охотно поддерживать любые комбинации, направленные на ее ослабление. Заняв с 40-х годов XIX в. господствующее положение в турецкой экономике, оттеснив с турецких рынков Россию, английская буржуазия выступала за незыблемость международных соглашений, касавшихся Османской империи¹⁴. Поддержка status quo позволяла правящему классу Великобритании сохранять ведущую роль в экономике и политике Османской империи. Поэтому восстановление русских позиций на Востоке, развитие национально-освободительной борьбы во владениях Турции встречали ожесточенное противодействие Англии. "Эти страны (Россия и Англия. - Н. К.), - писал Ф. Энгельс, - есть и постоянно будут антагонистами на Востоке"¹⁵.

Русское правительство пыталось использовать франко-английские разногласия для сближения с Францией. Общественное мнение России поддерживало этот новый внешнеполитический курс. Хотя Александру II привычнее были традиционные династические связи с Пруссией, он был вынужден считаться с новой расстановкой сил в Европе. Торжественный прием, оказанный в Петербурге и Москве французскому послу Морни в 1856 г., был первым шагом к русско-французскому сближению. Продолжением личных контактов явилась поездка вел. кн. Константина Николаевича в Париж весной 1857 г. по приглашению Наполеона III. Завершающим этапом личных переговоров царствующих особ была встреча императоров в Штутгарте в сентябре 1857 г., на которой русское правительство пыталось обосновать необходимость пересмотра некоторых статей Парижского договора, а французское - получить согласие России на помощь в будущей австро-французской войне. Оба императора уклонились, однако, от некоторых обязательств. Тем не менее дальнейший ход событий привел к подписанию секретного русско- французского соглашения от 19 февраля (3 марта) 1859 г., которое носило весьма неопределенный характер в той части, где речь шла о пересмотре "ныне существующих договоров"¹⁶. Это последнее обстоятельство наряду с позицией Франции в польском вопросе привело в последующие годы к ухудшению русско-французских отношений и сближению России с Пруссией. Последняя, успешно осуществляя воссоединение Германии на милитаристской основе, в 1864 - 1866 гг. овладела территориями Шлезвиг и Гольштейн, а после поражения Австрии ликвидировала Германскую конфедерацию государств, что было прямым нарушением договоров 1815 года.

Непрочность международных трактатов обнаружила себя и в Османской империи. В апреле 1866 г. население Молдавии и Валахии на ассамблее в Бухаресте, собравшейся для выборов главы государства, подтвердило объединение княжеств, провозглашенное в 1859 г., и избрало румынским князем Карла Гогенцоллерна. Порта и европейские кабинеты на Парижской конференции, созванной в мае 1866 г. специально для обсуждения этого вопроса, согласились с мнением ассамблеи¹⁷. Ре-

¹³ Там же. Отчет министра иностранных дел России за 1856 г., лл. 8 - 9.

¹⁴ Об англо-русских противоречиях см.: V. Puryear. International Economies and Diplomacy in the Near East. L. 1935.

¹⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 9, стр. 13.

¹⁶ Подробнее см.: А. Фейгина. Из истории франко-русских сношений. Сборник "Века". Птгр. 1924.

¹⁷ Подробнее см.: В. П. Виноградов. Россия и объединение румынских княжеств. М. 1961; его же. Державы и объединение Дунайских княжеств. М. 1966.

стр. 38

шения Парижской конференции, признававшей в конечном итоге законность объединения княжеств и избрания на румынский престол иностранного князя, формально являлись нарушением условий Парижского договора 1856 г. и конференции 1858 г., утвердившей раздельное существование княжеств и избрание в господари лиц местного происхождения¹⁸.

Ликвидация Германской конфедерации Пруссией и территориальные захваты последней, ослабление позиций Австрии, образование Итальянского королевства и Румынского государства, рост национально-освободительного движения - все это меняло политическую обстановку в Европе. Эти изменения Россия пыталась использовать для пересмотра ограничительных условий Парижского мира. "Французский кабинет может заявить, что последствием германского кризиса является ликвидация политической системы, созданной в 1815 г. против Франции. С тем же основанием мы можем сказать, - писал Горчаков, - что эти последствия ликвидировали враждебные союзы против России, которые вытекали из Крымской войны: Австрия ослаблена, Пруссия территориально увеличена, Франция изолирована, Англия занята своими делами. Все это делает сегодня невозможным повторение обстановки 1854 г., когда две европейские державы (Франция и Англия. - Н. К.) были против нас". В отличие от времени Крымской войны, когда восточный вопрос объединял все державы против России, в 60-е годы "все силы брошены на Запад". "Эту обстановку надо использовать для наших жизненных интересов на Востоке, - писал Горчаков. - Они сводятся лишь к восстановлению справедливых требований России"¹⁹. Речь шла об отмене нейтрализации Черного моря.

Русское правительство неофициально, через своих послов за границей, пыталось выяснить отношение европейских держав и Турции к пересмотру отдельных статей Парижского мира. "Мы, - писал А. М. Горчаков Н. П. Игнатьеву в Константинополь, - можем извлечь из нарушений Парижского договора выгоды, чтобы заявить, что этот договор ликвидирован". На высказанные Игнатьевым сомнения по поводу своевременности подобного выступления министр ответил: "Акт нарушен, мы срываем покров с договора, к которому нет смысла быть привязанным"²⁰. Пытаясь заинтересовать турецкое правительство в русском предложении, он писал, что держава, которая поддержит Россию в восстановлении ее прав на Черном море, "может быть уверена в самых активных наших симпатиях"²¹. Помимо Турции, Петербургский кабинет обратился к Франции и Пруссии. Переговоры с Францией, которые велись в 1866 - 1867 гг. в Париже и Петербурге, не дали положительных результатов. По существу, Наполеон III не хотел поддержать Россию в ее борьбе за отмену нейтрализации Черного моря. Россия, со своей стороны, не шла навстречу стремлениям Франции по захвату Люксембурга и Рейнских провинций. Параллельно с переговорами с Россией Наполеон III договаривался с Бисмарком о компенсациях на левом берегу Рейна за захват Пруссией северо-германских государств в 1866 - 1867 гг. Тюильрийский кабинет в эти годы придавал соглашению с Пруссией несравненно большее значение, чем сближению с Россией. Однако история показала ошибочность расчетов французского императора.

Иначе в эти годы складывались русско-прусские отношения. Оба правительства были заинтересованы во взаимной поддержке: Россия - в помощи Пруссии на Востоке, Пруссия - в содействии России в Европе. Общий взгляд обоих кабинетов на опасность революционного движения

¹⁸ "Сборник договоров России с другими государствами". М. 1952, стр. 56 - 68.

¹⁹ АВПР, ф. Канцелярия. Отчет министра иностранных дел за 1866 г., лл. 95 - 96.

²⁰ Там же, д. 52, лл. 263, 269.

²¹ Л. И. Нарочницкая. Россия и войны Пруссии в 60-х годах XIX в. за объединение Германии "сверху". М. 1960, стр. 142 - 143.

стр. 39

облегчал контакты держав. В августе 1866 г., когда еще продолжались переговоры в Париже, из Берлина в Петербург со специальной миссией был направлен генерал Мантейфель, снабженный правительственной инструкцией. Генерал должен был убедить царское правительство в консервативности курса прусской политики и правомерности территориальных захватов Пруссии. Мантейфелю вменялось в обязанность получить согласие России на эти территориальные требования Пруссии. Что касается стремления России освободиться от статей Парижского мира по нейтрализации Черного моря, то генералу предлагалось поддержать эти планы России при условии, если русское правительство само поставит данный вопрос²². Прусский король в письме к Александру II писал о своем желании узнать (через Мантейфеля) "русские интересы, удовлетворение коих могло бы еще теснее стянуть узы, связывающие нас целое столетие"²³. Царь передал прусскому королю "эту сокровенную мысль", которая сводилась к намерению отменить нейтрализацию Черного моря. А. М. Горчаков, сторонник русско-французского союза, неохотно шел на сближение с Пруссией. 3 августа 1866 г. (до начала переговоров с Мантейфелем) в инструкции русскому послу в Берлине П. П. Убри он писал: "Нельзя устранять из политических расчетов Францию. Мы ее сохраняем. Мне больше нравятся переговоры втроем, чем tete-a-tete с Бисмарком. Мы отдаем предпочтение соглашению с Пруссией... но мы продолжаем поддерживать мысль о добрых отношениях с Францией"²⁴.

В эти месяцы Англия прилагала большие усилия, чтобы сорвать планы Петербурга: она пыталась сблизиться с Францией, убеждала турецкое правительство не принимать доводы Игнатьева в пользу целесообразности для обоих государств (России и Турции) ликвидировать нейтрализацию Черного моря, разжигала антирусские настроения в Вене. Действия Лондона встречали одобрение западноевропейских держав: "Крымская система" была еще достаточно прочной. Зондаж России относительно позиции правительств Европы и Турции убедил Петербург, что время для отмены нейтрализации Черного моря еще не наступило²⁵. Россия не была готова к борьбе с коалицией европейских держав и Турции. Внутреннее состояние государства, огромный дефицит, незавершенность реформ, отсутствие союзников и флота на Черном море не позволили России реализовать свои намерения. В этих условиях русское правительство было вынуждено занимать "оборонительную позицию". Дипломатам предписывалось не втягивать Россию ни в какие осложнения²⁶, но вместе с тем не забывать об охране ее интересов.

Международная обстановка, сложившаяся в ходе франко-прусской войны 1870 - 1871 гг., позволила русскому правительству отменить ограничительные статьи Парижского договора. Франция, инициатор предложения о введении нейтрализации Черного моря, была занята войной и не могла оказать противодействия России. Прусский король Вильгельм и канцлер Бисмарк заверили Александра II, что Пруссия "считает претензии России к договору 1856 г. законными и высказывается в этом смысле"²⁷. Австро-Венгрия, опасавшаяся нового наступления Пруссии, не склонна была ввязываться в войну с Россией. Англия всегда избегала единоличного участия в европейских войнах. Турция без сильной антирусской коалиции не могла выступить против России.

Русский посол в Константинополе Н. П. Игнатьев, которого не без основания называли "вице-султаном", в августе 1870 т. (без санкции русского правительства) возобновил разговор с великим визирем Али-па-

²² O. Bismark. Die Gesammelten Werke. Bd. VI. B. 1930, S. 104.

²³ С. Горяинов. Указ. соч., стр. 127.

²⁴ АВПР, ф. Канцелярия, д. 33, л. 440.

²⁵ Там же, д. 52, л. 291.

²⁶ Там же. Отчет министра иностранных дел за 1866 г., лл. 99 - 101.

²⁷ Там же. Отчет министра иностранных дел за 1870 г., лл. 106 - 106 об.

стр. 40

шой об отмене ограничительных условий Парижского мира. Он убеждал турецкого дипломата в обоюдной заинтересованности в этом акте как России, так и Турции²⁸. Эти беседы вызвали недовольство Горчакова, утверждавшего, что их содержание стало известно в Европе и подняло больше шума, чем желала того Россия²⁹. Из донесений русского посла (которому нельзя было отказать в знании обстановки на Востоке) в Петербурге сложилось представление о быстром упадке французского влияния в Турции и росте авторитета Пруссии, что на данном этапе вполне устраивало русское правительство. По всем этим соображениям оно считало обстановку благоприятной для решения главного вопроса ближневосточной политики государств, а также для постановки вопроса о возвращении южной Бессарабии, отторгнутой от России по договору 1856 года³⁰.

15 октября 1870 г. Александр II созвал заседание Совета министров для обсуждения вопроса о целесообразности отмены ограничительных статей Парижского договора. Соглашаясь со своевременностью подобного решения, многие министры высказывали опасения, что следствием односторонних действий России может явиться война, к которой необходимо готовиться. Военный министр Д. А. Милютин, поддерживая правительственный проект, считал возможным "ограничиться заявлением об отмене статей Парижского трактата, относящихся лишь к Черному морю, не касаясь вопроса территориального", на том основании, что он может вызвать осложнения с соседними государствами³¹. Совет министров во главе с царем согласился с этими доводами Милютина. В дальнейшем правительство не ставило вопроса о придунайской части Бессарабии³². Только в результате русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. южная Бессарабия была возвращена России.

Решение России об отмене ограничительных старей Парижского мира было изложено в циркуляре А. М. Горчакова от 19 (31) октября 1870 г. и разослано через русских послов за границей правительствам всех государств, подписавших Парижский договор 1856 года. Кроме того, каждому из русских представителей за границей Петербургский кабинет направил разъяснения, в которых учитывались характер страны и особенности ее политики на Востоке, 3 ноября 1870 г. циркуляр был опубликован в "Правительственном вестнике". Содержание документа сводилось к доказательству того, что договор 1856 г. утратил свою силу. Призванный сохранить "равновесие Европы" и устранить всякую возможность столкновений между государствами, а также оградить Россию от опасного вторжения путем нейтрализации Черного моря, он оказался недолговечным. Державы, подписавшие Парижский мир и неоднократно нарушавшие его условия, доказали, что он существует чисто теоретически. В то время как Россия, государство черноморское, разоружилась в Черном море и не имела возможности защищать свои границы ос вторжения неприятеля, Турция сохраняла право содержать морские силы в архипелаге и проливах, а Англия и Франция - в Средиземном море. В нарушение договора 1856 г. иностранные державы имели возможность в военное время с согласия Турции проводить свои военные суда через проливы в Черное море, что могло явиться "посягательством против присвоенного этим водам полного нейтралитета" и делало берега России открытыми для нападения³³. Горчаков приводил примеры нарушения го-

²⁸ Там же, ф. Канцелярия, д. 34, л. 15.

²⁹ С. Горяинов. Указ. соч., стр. 134.

³⁰ АВПР, ф. Канцелярия, д. 37, л. 254; ЦГАОР СССР, ф. 730. оп. 1, д. 543, лл. 149 об. - 150

³¹ Рукописный отдел Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, ф. 169, картон 11, 1870, д. 18, л. 86 (об).

³² АВПР, ф. Канцелярия. Отчет министра иностранных дел за 1870 г., л. 114.

³³ См. "Сборник договоров России с другими государствами", стр. 106.

стр. 41

сударствами, подписавшими договор 1856 г., его условий (в частности объединение Дунайских княжеств в единое государство и приглашение туда иностранного князя с согласия Европы), В этой обстановке Россия не могла считать себя более связанной обязательствами трактата 18 (30) марта 1856 года. В циркуляре проводилась мысль, что Россия не намерена "возбуждать восточный вопрос"; она готова выполнять "главные начала договора 1856 г." и вступить в соглашение с другими государствами для подтверждения его постановлений или составления нового договора.

Содержание документа, форма изложения, выражавшая не просьбу, а требование, вызвали одновременно одобрение и тревогу в России. "Эта нота, - писала А. Ф. Тютчева, - произвела здесь (в Москве. - Н. К.) сильное волнение. С одной стороны, эта смелая выходка русского правительства льстит русскому столь пострадавшему политическому самолюбию, с другой, - война, все страшатся войны, к которой мы, вероятно, не довольно подготовлены"³⁴. М. Н. Катков на страницах "Московских ведомостей" признавал правомерность отказа России от нейтрализации Черного моря при нарушении трактата другими государствами³⁵. Население приморских городов юга России с большим удовлетворением встретило циркуляр Горчакова. Новороссийский генерал-губернатор в адресе на имя Александра II писал: "Новороссийский край и Бессарабия встречают это великое событие с чувством истинной радости: прилегая к Черному морю, край этот, щедро одаренный богатствами природы, наиболее ощущал утрату права, ныне восстановленного"³⁶. Московская городская дума направила адрес Александру II, составленный И. С. Аксаковым. Приветствуя решения правительства, этот видный славянофил одновременно высказывал пожелания императору по поводу внутренних преобразований в стране³⁷. Адрес вызвал недовольство правительства, усмотревшего в предложениях членов Московской городской думы критику внутреннего управления. Его запретили печатать и возвратили автору.

Все европейские кабинеты, включая и Прусский, были недовольны нотой Горчакова. "Циркулярная депеша Горчакова произвела в Европе потрясающее действие. Она заглушила громы страшной борьбы, которая до сей минуты поглощала всеобщее внимание"³⁸, - писали "Московские ведомости". Наиболее резкую критику нота вызвала в Лондоне и Вене. Оба правительства выразили протест против действий России, усматривая в них повод к войне. Петербург особенно беспокоила реакция Лондона. Поэтому русское правительство убеждало английский кабинет, что Россия не собирается угрожать Турции и английские эскадры "не имеют нужды защищать Порту против нападения с нашей стороны"³⁹. Оно предписывало своему послу барону Бруннову передать лондонскому кабинету, что решение России продиктовано "чувствами достоинства и обязанностью не оставлять все пространство нашей южной границы в зависимости от случая или каприза. Речь идет не о создании затруднений для Порты или о желании добиться исключительного перевеса. Речь идет только о возвращении прав суверенитета, без чего не может нормально существовать ни одно великое государство"⁴⁰. Апеллируя к

³⁴ А. Ф. Тютчева. При дворе двух императоров. М. 1929, стр. 205. А. Ф. Тютчева была фрейлиной императрицы.

³⁵ "Московские ведомости", 1870, N 238, 6 ноября.

³⁶ ЦГАОР СССР, ф. 730, оп. 1, д. 645, л. 2.

³⁷ "Русский архив", 1884, N 6, стр. 248. Подробнее о реакции русского общества на ноту А. М. Горчакова см. С. А. Никитин. Нота А. М. Горчакова об отмене условий Парижского мира и русская общественность. "Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран". М. 1963.

³⁸ "Московские ведомости", 1870, N 239, 7 ноября.

³⁹ АВПР, ф. Канцелярия, д. 85, л. 120.

⁴⁰ Там же, л. 106 - 106 об.

стр. 42

авторитету покойного Пальмерстона, Горчаков напоминал его слова, сказанные при подписании Парижского мира: "Этот договор просуществует не более 10 лет". Познакомившись с циркуляром, Лондон отказался его комментировать до получения сообщений о приеме ноты в Константинополе, Вене, Берлине⁴¹.

Бруннов, используя англо-французские разногласия и русско-английское сближение, наметившееся с начала франко-прусской войны, напоминал английским дипломатам, что принцип нейтрализации Черного моря был предложен не Англией, а Францией, что в 1870 г. в Европе сложилась обстановка, отличная от 1856 г., в изменении которой неповинны ни Россия, ни Англия. В силу этого, говорил посол, нейтрализация Черного моря, провозглашенная Наполеоном как гарантия его политической власти, пришла к своему концу. Первый секретарь по иностранным делам лорд Гренвиль в беседе с Брунновым не скрывал "оцепенения" (la consternation), с которым его коллеги узнали о русской ноте, усмотрев в ней нарушение условий Парижского трактата. Доводы Бруннова о многократных нарушениях Парижского мира другими государствами не произвели впечатления на английского министра. "Отношение английского кабинета в настоящее время, - писал в заключение Бруннов, - решительно к нам неблагоприятно"⁴². Лондонское правительство протестовало по поводу формы документа, ставившего государства перед совершившимся фактом, и его содержания. Гренвиль назвал ноту Горчакова "бомбой, брошенной в тот момент, когда Англия ее менее всего ожидала"⁴³. Он полагал, что если бы Россия обратилась к Англии и другим державам с просьбой подвергнуть совместному пересмотру Парижский договор, то лондонский кабинет не отказался бы это сделать. На это русское правительство заявило, что и сейчас нет препятствий обсудить вопрос на совещании, но что решение России отказаться от нейтрализации Черного моря непреложно. Английский посол в Константинополе советовал султану "не торопиться" с ответом Петербургу и обещал "материальную поддержку" в борьбе с Россией. Англия стремилась отсрочить решение вопроса до заключения мира между Пруссией и Францией, с тем чтобы создать коалицию государств, направленную против России. В английской печати публиковались статьи, призывавшие правительство активизировать действия против России⁴⁴. "Times" писала: "Но не одна императорская Франция вела Крымскую войну: ее вела также Англия. Россия забыла это"⁴⁵.

Столь же враждебно, как и Англия, восприняла циркуляр русского правительства Австро-Венгрия. В правительственных кругах России высказывалось предположение, что венский кабинет для разжигания вражды Порты к России сообщил в Константинополь ноту Горчакова до официального получения ее турецким правительством⁴⁶. Австро-венгерская пресса объявила России "крестовый поход", считая циркуляр "поводом к войне"⁴⁷. Стремясь вытеснить Россию с Балкан и из бассейна Черного моря, Австро-Венгрия видела в войне средство реализации этого плана.

В решении вопроса об отмене нейтрализации Черного моря немалое значение имела позиция Турции. Горчаков, передавая поверенному в делах в Турции Стаалю русский циркуляр, просил заверить великого визиря, что он не представляет угрозы для Порты и даже выгоден ей. "Устранение ограничений, введенных Парижским миром, оскорбительное

⁴¹ Там же, д. 82, л. 148.

⁴² Там же, л. 165 об.

⁴³ Там же, л. 166.

⁴⁴ Там же, л. 187; д. 83, л. 272.

⁴⁵ Цит. по: "Московские ведомости", 1870, 14 ноября.

⁴⁶ АВПР, ф. Канцелярия. Отчет министра иностранных дел за 1870 г., л. 127.

⁴⁷ Цит. по: "Московские ведомости", 1870, N 243, 10 ноября.

стр. 43

для обеих держав, может явиться для России и Турции отправной точкой добрых отношений"⁴⁸, - писал канцлер. Несмотря на подготовительную работу, проведенную русской дипломатией в Константинополе, циркуляр Горчакова обеспокоил диван своей определенностью и категоричностью. Али- паша в беседе со Стаалем заметил, что Порта ожидала от России предложения о ревизии договора 1856 г., но для нее неожиданна форма циркуляра, содержащая окончательное решение императорского правительства⁴⁹. Порта была единственной подписавшей Парижский договор державой, правительство которой официально не ответило на циркуляр России. Оно решило узнать мнение Лондона. Английский посол Эллиот - откровенный противник России - категорически заявил великому визирю, что английское правительство не позволит, чтобы общеевропейский договор был отменен одной из держав, ее подписавших⁵⁰.

По сведениям русского военного агента, Порта призвала редиф (запасные части турецкой армии) под предлогом усмирения непокорных мусульманских племен⁵¹. Игнатьев, возвратившись 8 (20) ноября 1870 г. в Константинополь, нашел положение в Турции весьма тревожным. "Вы нам приносите войну"⁵², - заявил Али-паша при встрече с Игнатьевым. Хотя русский посол не одобрял публикацию циркуляра, считая целесообразным продолжение двусторонних русско-турецких переговоров, он добросовестно выполнял данное ему предписание о "поисках доверия Порты к России" и необходимости установить прямые отношения между Турцией и Россией, "чтобы дезавуировать иностранные интриги"⁵³. Особое внимание Игнатьев обратил на деятельность английской дипломатии, считая, что в Турции "спокойнее бы восприняли циркуляр, если бы не происки английского представителя в Константинополе". В личных беседах с Эллиотом Игнатьев обращал внимание английского посла на добросовестное выполнение Россией условий Парижского мира и нарушение статей договора другими государствами, в частности Англией, которая ввела свой корабль "Sunnet" в Черное море. В этих условиях, утверждал Игнатьев, Россия не может ставить свою судьбу в зависимость от произвольных решений других стран⁵⁴. Для отвлечения внимания Англии от Ближнего Востока Игнатьев советовал русскому правительству "не приостанавливать полностью наши действия в Центральной Азии, которые ее (Англию. - Н. К.) заставляют уступать нам, чтобы избежать больших затруднений в Индии". На случай, если потребуется дать отпор противнику, он предлагал создать бронированную морскую эскадру и закончить строительство железной дороги, ведущей к Севастополю⁵⁵.

В беседах с султаном и великим визирем Игнатьев пространно объяснял, что выступление Турции против России может привести к волнениям христиан, направленным против Порты, в то время как поддержка требований России - к успокоению на Востоке. Пытаясь ослабить эффективность воздействия лондонского кабинета на дива", русский посол приводил факты, свидетельствовавшие о забвении Англией своих союзных обязательств (в частности в отношении Дании и Франции в датско-прусской и франко-прусской войнах), и указывал, что такая же позиция возможна и в отношении Турции. Султан заверил Игнатьева: "Да-

⁴⁸ АВПР, ф. Канцелярия, д. 37, л. 44.

⁴⁹ Там же, д. 35, л. 32.

⁵⁰ ЦГАОР СССР, ф. 730, оп. 1, д. 543, л. 151 об.

⁵¹ АВПР, ф. Канцелярия, д. 35, л. 76.

⁵² ЦГАОР СССР, ф. 730, оп. 1, д. 543, л. 151. С. Горяинов считает, что эти слова Али-паши были обращены не к Игнатьеву, а к Стаалю (С. Горяинов. Указ. соч., стр. 167 - 168). О том же писал Стааль Горчакову 3 (15) ноября 1870 г. (АВПР, ф. Канцелярия, д. 35, л. 30 об.).

⁵³ АВПР, ф. Канцелярия, д. 37, л. 261.

⁵⁴ Там же, д. 35. лл. 80, 81.

⁵⁵ Там же, лл. 79, 89.

стр. 44

же если у меня будет 3 млн. солдат, я решусь предпринять войну только при условии, если буду атакован Россией"⁵⁶. Русскому послу удалось склонить самого авторитетного в Турции человека - Али-пашу - на сторону России, "в противоположность влиянию Англии". Горчаков отмечал "некоторое ослабление напряженности" в Константинополе в декабре и передавал благодарность царя Игнатьеву за его деятельность⁵⁷. Однако не следует приписывать только русскому послу стабилизацию положения на Востоке. Не его деятельность, а соотношение сил в Европе было главной причиной мирной акции турецкого правительства. Реальной возможности войны на Востоке не существовало: Англия не имела сильных союзников; Франция была ослаблена Пруссией; Австро-Венгрия, опасаясь Пруссии, не желала ввязываться в войну.

Для Порты, всегда ориентировавшейся на сильные государства, важное значение имела позиция Пруссии. Она интересовала также Англию, Францию и Австро-Венгрию. Русское правительство, придававшее немалое значение отношению Пруссии к циркуляру, сообщило ей о своем решении в личном письме Александра II от 19 (31) октября 1870 г. на имя Вильгельма I. Император напоминал, что еще в 1866 г. генерал Мантейфель передавал Александру II послание короля с уверением в невозможности для России как великой державы бесконечно пребывать под давлением статей Парижского мира 1856 года. Основываясь на этом факте, Александр II выражал надежду, что король не только поддержит Россию, но и употребит свое влияние на остальные правительства, чтобы склонить их на ее сторону⁵⁸. Хотя прусское правительство, занятое окончанием войны с Францией, считало появление циркуляра несвоевременным, оно заняло лояльную по отношению к России позицию⁵⁹. Бисмарк советовал русскому правительству не обострять отношений с другими государствами полемикой и дипломатической перепиской.

Английское правительство, понимая важную роль, которую стала играть Пруссия в Европе, в ноябре 1870 г. направило в ее главную квартиру, в Версаль, второго секретаря по иностранным делам Одо Рассела, поручив ему вести переговоры только с Бисмарком. В беседе с Расселом Бисмарк пытался показать свою незаинтересованность в решении восточного вопроса. Он обратил внимание английского дипломата на то, что Пруссия не принимала участия в подписании особого, приложенного к Парижскому миру договора от 15 апреля 1856 г., вводившего гарантию неделимости Османской империи, и не считает себя обязанной выражать мнение относительно домогательств России. Что же касается личного взгляда канцлера, то он полагал, что постановления 1856 г. ограничивали права России, ущемляли ее суверенитет⁶⁰. Положительных результатов для Англии эта поездка не имела, ибо лондонскому кабинету стало ясно, что Пруссия не поддержит антирусские действия Англии. Русское правительство расценивало миссию Рассела как показатель желания Англии "играть решающую роль в происходящих событиях"⁶¹.

Вместе с тем Бисмарк не хотел открытой поддержкой России восстанавливать против Пруссии Англию; он не желал также и англо-русского конфликта, который мог бы привести к новой войне. Поэтому он весьма внимательно следил за донесениями прусского посла из Лондона и давал ему конкретные советы⁶². С целью примирения сторон канц-

⁵⁶ Там же, л. 100.

⁵⁷ Там же, д. 37, л. 276.

⁵⁸ "Die Grosse Politik der Europaischen Kabinette 1871 - 1914", Bd. II. B. 1922, N 216.

⁵⁹ Ibid., N 217; АВПР, ф. Канцелярия, д. 20, л. 102.

⁶⁰ "Die Grosse Politik...", Bd. II. N 222.

⁶¹ АВПР, ф. Канцелярия, д. 37, л. 270.

⁶² "Die Grosse Politik...". Bd. II, N 220, 223, 224 и др.

стр. 45

лер предложил созвать в Петербурге совещание уполномоченных держав, подписавших договор 1856 года. Все государства приняли это предложение. Но английское правительство, соглашаясь участвовать в конференции, возражало против места совещания, называя вместо Петербурга Лондон. Россия и другие страны не возражали против созыва конференции в столице Англии.

Время работы конференции и ее характер также стали предметом дискуссии. Русский посол в Лондоне Бруннов считал, что надо повременить с созывом конференции до окончания франко-прусской войны, ибо, пока она продолжается, на совещании не будут присутствовать представители Пруссии и Франции, а обсуждать столь важный вопрос с представителями "второго ранга" нецелесообразно. Кроме того, России была нужна поддержка Бисмарка⁶³. В Петербурге, напротив, полагали, что надо торопиться с созывом конференции, пока идет франко-прусская война и все внимание приковано к европейским событиям. Горчаков считал, что конференция в Лондоне должна быть "короткой и иметь чисто практический смысл"⁶⁴. При этом предлагалось обсуждать только циркуляр об отмене ограничительных статей Парижского мира без постановки других вопросов. Австро-Венгрия, не возражая против созыва конференции, пыталась расширить ее повестку, включив вопрос о судоходстве по Дунаю. Пруссия, избегавшая публичного разговора об условиях будущего франко-прусского договора, поддерживала предложения Петербурга. Давая инструкцию Бруннову, представлявшему Россию на конференции, Горчаков советовал ему "соблюдать умеренность и осторожность, обращать внимание участников конференции на пагубность Парижского мира для внутреннего развития России, ее сельского хозяйства, промышленности и безопасности государства"⁶⁵. Он не предвидел ожесточенных прений на совещании, поскольку все стороны желают примирения. Бруннову предписывалось сообщить членам делегаций, что отмена отдельных статей договора предполагает сохранение его основ, а также сохранение целостности Турции; для привлечения последней на сторону России предлагалось отметить добрые отношения России с Турцией, сложившиеся в последние годы. В полном согласии с Петербургом, прусское правительство считало, что заседание должно быть коротким и иметь чисто практическое значение. Такого же взгляда придерживались в Константинополе⁶⁶. В ходе подготовки конференции Гренвиль предложил представителям России и Пруссии договориться об основных решениях совещания⁶⁷.

Вопрос о судоходстве по Дунаю решили не обсуждать, поскольку он не затрагивал интересы всех держав. Что же касается отмены нейтрализации Черного моря, то Гренвиль, добиваясь компенсации для государств Запада, предложил открыть проливы. Он заявил, что этот принцип обеспечивает покой Турции. Но султан, формально являвшийся хозяином проливов, это решение отверг. Пытаясь заинтересовать Россию в открытии проливов, Гренвиль говорил, что новый режим проливов разрешит русской эскадре свободу входа в Архипелаг и Средиземное море⁶⁸. Представитель России, хотя и получил согласие Петербурга на принятие этого предложения (как уступку Англии), оставил вопрос открытым. Статут режима проливов не был решен на предварительных заседаниях.

Открытие конференции затягивалось из-за молчания Франции. Гренвиль добивался от временного французского правительства полномочий

⁶³ АВПР, ф. Канцелярия, д. 82, лл. 234 - 235.

⁶⁴ Там же, д. 85, л. 170.

⁶⁵ Там же.

⁶⁶ Там же, д. 82, л. 264.

⁶⁷ Там же, л. 273.

⁶⁸ Там же, л. 291.

стр. 46

для французского поверенного в делах в Лондоне Тисса. Но французское правительство медлило с ответом, объясняя свою позицию, помимо объективных трудностей, тем, что предложение о конференции внесла Пруссия, враг Франции. Французский кабинет предлагал обсуждать в Лондоне не только дела. Востока, но и франко-прусский конфликт. Министр иностранных дел Франции Ж. Фавр считал бессмысленным, противоречащим национальным чувствам говорить на конференции о делах Востока, когда "вопросы, связанные с непосредственными интересами страны, не обсуждаются"⁶⁹. Но державы не приняли эту просьбу Франции. Прусское правительство заявило, что его представитель покинет конференцию, если на ней будет стоять вопрос о мире между двумя державами. Лишь в декабре 1870 г. французское правительство, понимая, что без его участия конференция все равно состоится, назначило Ж. Фавра своим полномочным представителем на ней. Однако для выезда из Парижа в Лондон была необходима виза главного штаба Пруссии, оформление которой затягивалось.

Русское правительство мало беспокоила позиция Франции. Большие опасения вызывало поведение Англии, Австро-Венгрии, Турции. Последняя, зная о разногласиях России и Англии по делам Востока, надеялась их использовать в своих интересах: "Среди государственных людей Турции конференцию рассматривали как дуэль между Англией и Россией"⁷⁰, - писал Игнатьев. Первоначально лондонский кабинет намеревался поручить своему представителю лорду Гренвилю высказать порицания по поводу формы циркуляра русского правительства, содержавшего не просьбу, а решение. Однако посол России категорически отверг возможность подобного заявления, отметив, что циркуляр от 19 октября 1870 г. имеет в России силу закона и дискуссия по этому вопросу беспредметна. В противном случае он отказывался принимать участие в работе конференции⁷¹. Гренвиль вынужден был снять свое предложение. Он ограничился составлением простого письма с указанием на то, что каждая держава, пытающаяся освободиться от условий договора, имеющего международное значение, должна сообщать об этом намерении другим государствам, его подписавшим. Предварительные переговоры Бруннова с Гренвилем позволили выработать общие основы работы совещания. "Английский кабинет, - писал Бруннов Горчакову, - разделяет Ваше желание поспешить с открытием конференции (сам Бруннов стоял за ее отсрочку. - Н. К.), упростить форму, чтобы сократить, насколько возможно, продолжительность заседаний"⁷². Однако предположения русского правительства о быстром ходе работы конференции не оправдались, ибо каждая держава, соглашаясь с решением России об отмене нейтрализации Черного моря, стремилась получить "компенсацию" за эти уступки.

Конференция держав, участвовавших в подписании Парижского трактата (без представителя Франции, который прибыл только к последнему заседанию), открылась в Лондоне 5 (17) января 1871 года. Россию представлял посол в Англии барон Ф. И. Бруннов, опытный, но медлительный в своих решениях дипломат, Пруссию - граф Бернсторф, Англию - лорд Гренвиль, Австро- Венгрию - граф Аппони, Турцию - Мюссюрюсь-паша, Италию - граф Кардона. Главным предметом обсуждения на конференции был вопрос о режиме Черного моря и проливов. Решение России об отмене нейтрализации Черного моря не вызывало возражений: еще до начала работы конференции ее противникам стала очевидна бесплодность сопротивления требованиям России. Бруннову

⁶⁹ Там же, д. 118, л. 203.

⁷⁰ Там же, д. 35, л. 137.

⁷¹ Там же, д. 82, л. 301.

⁷² Там же, д. 310.

стр. 47

предписывалось занимать на конференции твердую позицию независимо от поведения представителей Турции и Запада и вместе с тем сохранять хорошие отношения со всеми державами, еще раз напомнив их уполномоченным, что отказ от нейтрализации Черного моря не означает ликвидации основ Парижского договора. Задача Бруннова сводилась к тому, чтобы одностороннее решение России сделать международным⁷³.

Гренвиль, открывая заседание, констатировал, что решение о созыве конференции было принято всеми державами, подписавшими договор 1856 г., с тем чтобы обсудить предложения, "которые Россия желает нам сделать по поводу требуемого пересмотра постановлений упомянутого трактата касательно нейтрализации Черного моря"⁷⁴. Участники совещания подписали протокол, касавшийся способа изменения международных договоров, предложенный делегатом Англии. После вступительной речи Гренвиля было предоставлено слово послу России. В речи Бруннова (согласованной с представителем Англии) содержалось объяснение причин, вызвавших необходимость отмены нейтрализации Черного моря. Для привлечения на сторону России Порты он указал, что принцип нейтрализации является ущемлением нрав не только России, но и Турции как черноморской державы. Представитель Пруссии Бернсторф, поддерживая Бруннова, заявил, что его правительство разделяет взгляд петербургского кабинета на необходимость отмены статей договора 1856 года. После этого делегат Турции Мюссюрюсь- паша попросил сделать перерыв для обдумывания предложений России. Англия, заинтересованная в затягивании конференции до приезда представителя Франции, согласилась с этим предложением, поддержанным всеми делегатами⁷⁵.

Расстановка сил на конференции была следующей: представитель Англии - руководитель конференции, пытался держать в поле зрения уполномоченных Турции и Австрии; Пруссия поддерживала Россию, чем значительно ослабляла воздействие Англии; Италия и Франция не оказывали существенного влияния на ход конференции. Поведение Мюссюрюсь-паши в Лондоне несколько расходилось с обещаниями, данными великим визирем в беседе с Игнатьевым о поддержке требований России. Выступая на втором заседании (12 (24) января 1871 г.), представитель Порты заявил, что Турция не рассматривает нейтрализацию Черного моря как нарушение ее суверенитета и стремится сохранить условия Парижского договора как гарантию своей безопасности и мира. Но, идя на уступку России, говорил Мюссюрюсь-паша, Турция готова обсудить ее предложения о пересмотре отдельных статей Парижского трактата, чтобы взамен их Порта получила необходимые гарантии безопасности⁷⁶. Предложение о "вознаграждении" Турции за отмену нейтрализации Черного моря как гарантии ее безопасности разделялось всеми европейскими государствами. В вопросе о характере этих "гарантий" между Россией, с одной стороны, и Англией и Австро-Венгрией - с другой, выявились расхождения, которые дали о себе знать при выработке постановлений.

На третьем заседании конференции 3 (15) февраля 1871 г. обсуждался проект соглашения, выработанный 22 - 26 января (3 - 7 февраля) на предварительном совещании представителей России и Англии при консультации с другими государствами. Новые положения должны были заменить условия Парижского мира о нейтрализация Черного моря. Спор развернулся по второй статье, касающейся права султана открывать про-

⁷³ См. С. Горяинов. Указ. соч., стр. 187; АВПР, ф. Канцелярия. Отчет министра иностранных дел за 1870 г., л. 162.

⁷⁴ "Лондонская конференция 1871 г.". Протоколы. СПБ. 1871, стр. 5.

⁷⁵ Там же, стр. 15.

⁷⁶ С. Горяинов. Указ. соч., стр. 218 - 219.

стр. 48

ливы для других государств. По редакции России это право распространялось на все "дружественные" Турции державы, по редакции Англии и Австро- Венгрии - лишь на государства "неприбрежные", что позволяло исключать Россию как страну "прибрежную" к Черному морю из общего правила. Представитель Турции, солидаризируясь с Россией, предлагал заменить выражение "неприбрежные державы" словами "дружественные державы", усматривая в предложении западных стран ущемление суверенных прав султана, ограничение его возможностей в выборе союзников только государствами неприбрежными. Такая формулировка статьи не только сужала право султана, но и изолировала Россию как государство прибрежное, ставила ее в особое по отношению к Турции положение. На антирусскую направленность статьи обратил внимание, по указанию Али-паши, Мюссюрюсь- паша. Он говорил участникам конференции, что ее принятие усилит недоверие между соседними государствами, чего Порта хотела избежать. По этим двум причинам турецкий представитель предлагал возвратить Оттоманской империи ее древнее право открывать проливы в мирное время по усмотрению султана для военных судов дружественных стран. Западные государства настаивали на утверждении статьи второй в их варианте. Уточняя слова "неприбрежные державы", представитель Австро-Венгрии по совету своего премьер-министра Бейста предложил принять формулировку "неприбрежные к Черному морю государства", отвергнутую ранее державами. Это уточнение непосредственно указывало на Россию как государство, прибрежное к Черному морю, на которое не распространялась бы просьба султана о помощи. Данное дополнение было вызвано тем, что формулировка Англии при буквальном ее прочтении не ставила Россию в особое по сравнению с другими государствами положение, ибо последняя не была прибрежной к проливам страной.

Бруннов, отвергая добавление австро-венгерского представителя, поддержал аргументацию Мюссюрюсь-паши и предложил принять статью вторую с указанием на "дружественные державы" вместо "неприбрежных". Гренвиль, возражая против поправок, пытался убедить Мюссюрюсь-пашу, что первоначальная редакция статьи больше соответствует интересам Турции и других держав, чем предложенная Портой. Кроме того, английский представитель считал целесообразным принять еще одну дополнительную статью, также направленную против России и признающую Черное море открытым для торгового мореплавания всех держав⁷⁷. Это предложение Англии было поддержано только представителем Австрии.

Активность Англии и Австро-Венгрии была столь внушительна (при пассивной поддержке России Пруссией), что Бруннов готов был принять формулировку Англии о "неприбрежных" государствах, мотивируя свою позицию тем, что нейтрализация Черного моря (главный вопрос для России) отменена. Но петербургский комитет предлагал ему добиваться уравнения сторон, и лишь после сообщения русского посла об "исчерпанности" всех средств дал согласие на подписание протокола в редакции Англии⁷⁸. Бруннов объяснял свое решение тем, что в случае несогласия России с редакцией Англии существовала реальная угроза "увидеть суда западных держав в Черном море"; кроме того, он стремился не затягивать конференцию до начала парламентской сессии в Англии. Определенное значение имели также недоверие Бруннова к представителю Турции и пассивная позиция Пруссии: нежелание ее представителя открыто противодействовать намерениям англо-австрийского блока. "Бисмарк рассматривал Лондонское совещание как выигрыш времени и отвлечение общественного внимания для того, чтобы закончить войну между Фран-

⁷⁷ См. "Лондонская конференция 1871 г.". Протоколы, стр. 26.

⁷⁸ С. Горяинов. Указ. соч., стр. 227 - 228.

стр. 49

цией и Германией без всякого иностранного вмешательства"⁷⁹, - писал Бруннов. Однако Мюссюрюсь-паша продолжал настаивать на праве султана самому решать вопрос о выборе государства, к которому он может обратиться за помощью.

При кажущейся незначительности спора (особенно если учесть, что сила была на стороне государств Запада) поражает редкое для Порты упорство, свидетельствовавшее о более самостоятельной и активной ее позиции, сравнительно с прошлыми международными конференциями, где голос Турции не учитывался европейскими державами, а присутствие ее делегатов носило чисто формальный характер. Такая позиция Порты была связана с тем, что в 60- х годах XIX в. в ее экономике наблюдались заметные успехи, связанные прежде всего с железнодорожным строительством. Развитие капитализма в Турции способствовало складыванию национальной буржуазии, заявлявшей о желании играть самостоятельную роль в стране. Кроме того, самый вопрос, поставленный на конференции, был не итогом войны, а результатом дипломатического демарша России, решать который было невозможно без Турции.

26 января (7 февраля) 1871 г. состоялось четвертое заседание конференции. Турецкий делегат соглашался утвердить три статьи без второй, касавшейся режима проливов, что вызвало возражение западных держав. Конференция заходила в тупик. Компромиссное решение, внесенное итальянским послом в Константинополе и переданное в Лондон от имени итальянского правительства, спасло положение. После дискуссии участники конференции приняли статью вторую в итальянской редакции, заменив выражение "державы неприбрежные" словами "дружественные и союзные". Утвержденная делегатами статья о проливах формулировалась следующим образом: "Начало закрытия Босфорского и Дарданелльского проливов в том виде, в каком оно было установлено особой конвенцией 30 марта 1856 г., остается в силе с предоставлением султану возможности их открывать в мирное время военным судам дружественных и союзных держав в том случае, если бы это было признано необходимым для выполнения постановлений Парижского договора 30 марта 1856 года"⁸⁰. Эта редакция, снимавшая выражение "неприбрежные страны", с удовлетворением была встречена Турцией, а упоминание о договоре 1856 г. нашло поддержку у западных стран. Россия, заинтересованная в скорейшем окончании конференции, не возражала против такой редакции статьи.

Последнее, пятое, заседание конференции было отложено до прибытия французского делегата, герцога Брольи, назначенного в Лондон вместо Ж. Фавра, занятого переговорами с Бисмарком о мире, и поэтому состоялось только 2(14) марта 1871 года. Присутствие представителя Франции имело чисто процессуальное значение: для придания Лондонскому протоколу законной силы было необходимо согласие всех стран, участвовавших в подписании Парижского трактата. Председательствующий Гренвиль, льстя самолюбию Франции, публично заявил, что участники конференции сделали все возможное, чтобы обеспечить необходимое содействие Франции в работе конференции. Это "содействие" выражалось в информации о ходе конференции, которая передавалась французскому поверенному в делах, и в неоднократной отсрочке ее заседаний. Брольи, поблагодарив присутствующих за дружественное расположение к Франции, высказал пожелание своего правительства воздержаться от принятия решений, в обсуждении которых представитель Франции не участвовал. Но, боясь изоляции, после некоторых колебаний, Брольи согласился поставить свою подпись под протоколом. 3 (15)

⁷⁹ АВПР, ф. Канцелярия, д. 68, л. 10 об.

⁸⁰ С. Горяинов. Указ. соч., стр. 252 - 253.

стр. 50

марта он был подписан всеми участниками конференции, но помечен (по неизвестным нам причинам) 1 (13) марта 1871 года⁸¹.

Подписанием Лондонского протокола завершилась работа конференции, продолжавшейся около двух месяцев. Она явилась большой дипломатической победой России. Нейтрализация Черного моря, ущемлявшая интересы и достоинство России как черноморской державы, была отменена при сохранении других статей Парижского договора. Россия получила право держать военный флот на Черном море и строить военные укрепления на его побережье. Успех России объяснялся рядом причин: умелым использованием русским правительством международной обстановки, связанной с франко-прусской войной, которая отвлекала внимание европейских стран от событий на Востоке; многочисленными нарушениями условий Парижского мира державами, его подписавшими; продуманными действиями русских дипломатов за границей. Касаясь итогов конференции, Бруннов писал в Петербург, что ее результаты превзошли все его ожидания⁸².

Турецкое правительство также было довольно итогами конференции: права Порты на проливы были признаны всеми державами. После Лондонской конференции наступило некоторое, правда, весьма кратковременное, улучшение русско-турецких отношений. Успех России на конференции укрепил ее международные и внутренние позиции. Отмена ограничительных условий Парижского договора, обезопасив южные границы государства, ускорила экономическое развитие юга Украины и способствовала расширению внешней торговли России через Черное море. Восстановление прав России на Черном море поднимало ее престиж в глазах балканских народов и Турции.

⁸¹ "Сборник договоров России с другими государствами", стр. 107 - 110.

⁸² АВПР, ф. Канцелярия, д. 68, л. 61.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Н. С. КИНЯПИНА:

Комментарии: