Имя писателя Бориса Акунина сегодня известно всем. Практически все его литературные затеи обречены на успех: от первых книг про Фандорина и Пелагию до последних проектов. Недавно на широкий экран вышли снятые по произведениям Акунина фильмы "Турецкий гамбит" и "Статский советник". Своей другой ипостасью - япониста, литературоведа и переводчика - Григорий Шалвович Чхартишвили известен чуть меньшему количеству читателей. А еще в его послужном списке серия "Лекарство от скуки" в издательстве "Иностранка", для которой он отбирает лучшие зарубежные детективы. Его роман "Алмазная колесница" номинирован на премию "Национальный бестселлер-2004". Спустя год после выхода "Алмазной колесницы" в новом издательстве "Ко-Либри" появились "Кладбищенские истории" - плод совместного труда "двух авторов": Акунина и Чхартишвили. Одна за другой в разных издательствах вышли книги из акунинского проекта "Жанры": "Детская книга", "Шпионский роман", "Фантастика". Суммарный тираж всех его книг только в России превышает 11 миллионов.

Мы приготовили несколько вопросов для Григория Шалвовича. Оказалось, что он не только автор блистательных детективных историй, но и легкий в общении собеседник.

- Григорий Шалвович! В прошлом году в одном из издательств вышла книга А. Бакунина "Убийство на дуэли", якобы воссозданная по запискам князя Захарова, "личного секретаря знаменитого сыщика". Сыщик Бакунин, секретарь Захаров... Известно, что многие книги Б. Акунина выходили в издательстве "Захаров". Есть в этой книге и другие переклички с Вами. Совершенно очевидно, что это мистификация. Как Вы относитесь к шуткам подобного рода и приходилось ли Вам принимать участие в каких-либо мистификациях?

- Впервые слышу об этой книге. К шуткам отношусь хорошо, если они удачные. Мистификации - дело хорошее, ведь живое искусство не терпит рутины, скуки и предсказуемости, оно должно интриговать, возбуждать эмоции, распалять любопытство. У меня в запасе есть две-три такого рода заготовки на будущее.

- Поклонники Вашего творчества знают средневековый японский обычай: достигнув определенного рубежа или высот в каком-то деле, начинать новую жизнь, меняя свое имя. Как известно, обновлять имя японцам можно было не раз. Ваши нынешние достижения в литературе, отметим без лести, столь очевидны, что естественно поинтересоваться - менять имя "Акунин" не собираетесь?

- Очень может быть. Вот наиграюсь досыта в беллетриста, а там поглядим.

- Вы как-то сказали: "Я над своими персонажами уже не очень-то властен". Когда-то Пушкин писал другу: "Вообрази, какую штуку удрала моя Татьяна!" А Вы можете оп-

стр. 3

ределить тот момент, когда начинается "самостоятельное" существование Ваших героев? Спрашиваем не без тревоги, поскольку Ваши поклонники обеспокоены судьбой всех Фандориных и искренне надеются на их долголетие, если не бессмертие. А то вдруг еще разлучите нас с нашими любимцами, как дерзнул было Конан Дойль, и, как и он, вызовете тем самым демонстрации на улицах и площадях.

- Туг два вопроса в одном. Сначала по поводу "властен - не властен". Не более, чем родитель над жизнью своего ребенка. Пока тот мал и не научился самостоятельно жить - властен. Потом всё меньше и меньше. Мой Эраст Петрович "повзрослел" к пятому или шестому роману. И начал выкидывать штуки, которые ставили меня в тупик и вызывали мое неодобрение. Временами я просто переставал понимать этого человека. Но я чувствовал, что в данной ситуации поступить иначе он не смог бы. В первый раз Фандорин сразил меня своей кровожадностью в финале "Декоратора". Я планировал закончить повесть иначе. Потом в развязке "Статского советника" - когда совершил весьма сомнительный с этической точки зрения поступок: стравил два зла между собой. Кстати говоря, и его протестный уход со службы не кажется мне стопроцентно красивым жестом. Потому я не стал сильно упираться, когда Никита Михалков уговаривал меня переделать финал для экранизации.

Второй вопрос - когда я расстанусь со своими героями. С Пелагией я уже распрощался. Как мне кажется, деликатным образом. Я ее не убил. С Фандориным тоже уже знаю, как это будет. С самого начала знал. Доведу ли линию его жизни до этой точки - это зависит уже от моей литературной формы: может, выдохнусь раньше, чем запланировал. Посмотрим.

- Говорят, что именно после выхода во Франции Вашего романа "Азазель" в 2003 году на французском книжном рынке существенно вырос интерес к российским писателям. С кем из них Вам было особенно приятно оказаться в недавней поездке на Парижский книжный салон? С кем из них дружите? Читаете их?

- Я не ездил на салон. Хотя с удивлением прочел в разных статьях о своем там присутствии. Но мне часто приходится читать про себя в прессе всякие небылицы, это издержки принадлежности к миру поп-культуры. Дружу я с теми же, с кем дружил и до появления Б. Акунина. А читаю художественную литературу редко. Это мешает писать самому.

- В одном из давних интервью - кажется, по поводу "Алмазной колесницы" - у Вас спро-

стр. 4

сили: "Это будет в стиле Серебряного века?" Вы ответили тогда: "Нечто похожее, но, как и все у меня, не вполне аутентично. Стилизация под Серебряный век - так точнее". Если можно, Григорий Шалвович, поясните, в чем различие между "в стиле" и "стилизация под"?

- Последнее - меньшая степень похожести и меньшая степень серьезности.

- В "Шпионском романе" образы некоторых сотрудников госбезопасности не лишены человеческой привлекательности. Не боялись раздражения некоторой части своих читателей? Или романтические чекисты лишний раз подтверждают Ваш тезис: "Порядочный человек в николаевской России не мог не быть хоть немножко анархистом, а порядочный человек в сегодняшней России не может не быть хоть немножко государственником"?

- Мне неинтересны персонажи, с которыми всё ясно. Ну, злодей и злодей. А вот если привлекательный человек совершает чудовищные поступки или гад-разгад вдруг делает нечто хорошее - это уже материал для литературы.

- Откуда у такого рафинированного интеллектуала, как специалист по японской литературе, столь богатый "психолингвистический" потенциал для создания маргинальных образов в романе "Фантастика"?

- Насчет рафинированности, конечно, спасибо, но это не про меня и не про мой жанр. Ну, а психологические, лингвистические и бытовые картинки в "Фантастике" - это всё из собственных воспоминаний. У меня очень хорошая память.

- Оформление Вашего последнего проекта "Жанры" впечатляет чувством эпохи. Есть ли доля Вашего участия в этих остроумных придумках?

- Нуда. Я же во всё сую нос. Сам выбирал художников, сам объяснял им, какими должны быть картинки. Люди они талантливые, всё отлично поняли и сделали.

- Вы не скрываете, что пользуетесь всей классической литературой XIX века, да и литературой других веков и стран тоже, - как кубиками - для создания собственных образов и сюжетов. Казалось бы, что мешает другим последовать Вашему примеру (мы переписали этот рецепт с Вашего интернетовского сайта): "взять 30% Печорина + 50% князя Мышкина + сколько-то Андрея Болконского + 5% полковника Най-Турса + 5% агента Купера + прочее лично от себя, взболтать, дать отстояться в течение трех первых романов, а потом относиться как к живому человеку, от которого автор может ожидать всего чего угодно". Так в Вашем Фандорине больше всего князя Мышкина?

- В Фандорине, на разных этапах его биографии, преобладают разные литературные предки. Их список приведенным перечислением, впрочем, не исчерпывается.

- В "Кладбищенских историях" Вы говорите о занимающей Вас "ускользающей Тайне Прошедшего Времени". Как нам кажется, в Ваших произведениях Вам все-таки удается зацепить эту тайну за краешек. Это что касается прошлого. А вот в финале "Детской книги" Вы предсказываете жутковатое будущее: вместо Москвы - Стеклянная Зона N 284. Прошлое Вам милее, чем будущее?

- Вовсе нет. Но мне кажется, что прошлым умиляться можно, а к будущему лучше относиться всерьез, без сиропности. Потому что изменить прошлое не в наших силах, а вот будущее - в наших. Стеклянная Зона N 284 - это не страшилка, а вполне реальная перспектива. Я намеренно включил этот ужастик в дет-

стр. 5

скую книжку. Пускай подрастающий читатель об этом думает и делает правильные выводы.

- В составляемой Вами серии "Лекарство от скуки" издательства "Иностранка" за последнее время вышло целых три книги одного автора. Жан-Кристоф Гранже - Ваш любимый автор?

- Я составляю эту серию не по принципу субъективных привязанностей. Это довольно точная картина самых известных произведений современной остросюжетной беллетристики. Что читают сегодня в мире, то появляется и в "Лекарстве". Ну, а Гранже - автор и знаменитый, и яркий.

- Наш традиционный вопрос. Любознательные поклонники Вашего творчества из Ваших ответов в одном из интервью знают, сколько у Вас дома книжных полок. А какие из книг лежат сегодня на Вашем столе?

- Дневники цензора Никитенко. Мемуары генерала Брусилова. И Чарская,"Записки маленькой гимназистки".

- Спасибо, Григорий Шалвович, за то, что Вы нашли время для беседы с нами. С нетерпением ждем выхода очередных книг Вашего последнего проекта: "Семейная сага", "Триллер", "Производственный роман", "Исторический роман". Желаем Вам победы в конкурсе "Национальный бестселлер"!

Вопросы задавали Т. Павлова и Е. Трубилова

Настоящая Женщина никогда не предаст любимого человека или своего ребенка ради идеи, или Родины, или даже спасения всего людского рода. А Настоящий Мужчина никогда не предаст идею или Родину, не говоря уж о судьбах человечества, ради любимой женщины или ребенка. Потому что для мужчины предать веру, в какую бы там ерунду он ни верил, это предать самого себя. А предав себя, он перестанет быть Настоящим Мужчиной.

("Фантастика")

Выдержки из неотправленных писем лейтенанта госбезопасности Е. Дорина:

238795 383020 289292

365363 383839 373838

373839 393930 038539

479328 340538 450934

374595 349958 383940

("Шпионский роман")

Большинство даже не подозревают, что они из рода фон Дорнов. И потом, разве это обязательно должен быть мальчик? Девочки соображают быстрей, а некоторые не уступят мальчикам в смелости. <...> Должен же кто-то спасать мир. Так что не падайте духом, мой юный друг. Продолжение следует.

("Детская книга")

Постоянный адрес данной публикации: