М. Изд-во "Высшая школа". 1971. 191 стр. Тираж 11000. Цена 36 коп.

Новая книга В. В. Мавродина - специальный курс лекций, прочитанный студентам исторического факультета ЛГУ и выпущенный в качестве учебного пособия. В ней затрагивается широкий круг проблем: от протоисторических судеб восточнославянского общества и возникновения в его недрах феодального способа производства до образования древнерусской народности и роли Древней Руси как в отечественной, так и в мировой истории. Но значение книги этим не исчерпывается. Написанная с учетом литературы последних лет, она подводит итог изысканиям советских ученых о Древнерусском государстве.

Используя большой лингвистический и топонимический материал, а также сведения древних писателей, В. В. Мавродин устанавливает область древнейшего расселения славян: Полесье и междуречье Зап. Буга и Днестра, протянувшееся с севера на юг от Припяти до верховьев Днестра и лесостепной полосы (стр. 8). Эпоху антов он воспроизводит преимущественно с помощью известий, содержащихся в произведениях авторов VI - VII вв., справедливо указывая, что анты в то время находились на стадии военной демократии (стр. 10). К сожалению, в книге не уточняется, какую именно фазу военной демократии - низшую или высшую - они переживали. А это очень важно, если учесть, что в современной литературе по данному вопросу высказываются различные точки зрения¹ . В них отразились разные взгляды на социальную структуру восточнославянского общества антской поры. Вот почему термин "военная демократия", примененный к антам, требует всесторонней детализации.

Как известно, на территории, занятой восточными славянами, встречается множество археологических культур, которые восходят к бронзовому и железному векам. В. В. Мавродин обоснованно подчеркивает, что "связать их с культурой славян времен письменных источников очень трудно" (стр. 11). Отмечая разногласия археологов по поводу этнической принадлежности этих культур, В. В. Мавродин признает полную обоснованность концепции археологов, выводящих из роменско-борщевской и сходных с нею культур древнерусскую культуру летописных времен, но считает уязвимым местом этой концепции то, что она ограничивает поиски истоков славян VI и, может быть, V веками. Однако такое обвинение вряд ли справедливо. Вернее было бы сказать, что придерживающиеся данной концепции археологи пока не обнаружили культур старше V - VI вв., которые являлись бы достоверно славянскими. Заслугой исследователей, связывающих со славянами зарубинецкую и другие древние культуры, В. В. Мавродин считает то, что они не ограничивают свои поиски V - VI вв., а их слабым местом - то, что они приходят к спорным (а вернее сказать, недостаточно обоснованным) результатам. Можно, очевидно, согласиться с В. В. Мавродиным, когда он рекомендует искать археологические памятники, принадлежавшие древнейшим славянам. Но при этом следует предостеречь от выводов, вытекающих не из проверенных фактов, а из добрых пожеланий.

Анализируя сообщения Повести временных лет о расселении восточнославянских племен, автор дает убедительную характеристику племенного строя, запечатленного летописью. "Племена Повести временных лет, - пишет он, - являлись не племенами, а союзами племен, территориальными этническими образованиями, основанными отнюдь не на одном кровном родстве" (стр. 13).

Складывание феодальных отношений у восточных славян рассматривается в книге в связи с ростом производительных сил в сельском хозяйстве и ремесле, развитием торговли и денежного обращения. "Можно ли установить какую-либо связь между эволюцией земледелия и изменением общественных отношений?" - спрашивает В. В. Мавродин и отвечает: "Связь эта, безусловно существует, хотя не всегда непосредственная". Повышение производительности труда, вызванное утверждением прогрессивных форм земледелия, "делает ненуж-

¹ И. И. Ляпушкин. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства. Л. 1968, стр. 155- 156; Б. Д. Греков. Киевская Русь. М. 1953, стр. 521; В. Довженок, М. Брайчевский. О времени сложения феодализма в Древней Руси. "Вопросы истории", 1950, N 8, стр. 60 - 77; см. также: П. Н. Третьяков. Восточнославянские племена. М. 1953, стр. 173 - 185.

стр. 161

ным коллективный труд и старую коллективную организацию, сохранившуюся от времен родового строя" (стр. 27). В результате "у славян Восточной Европы повсеместно утверждалась парцелла - "дым", то есть малая семья с ее индивидуальным хозяйством, составная часть сельской территориальной общины" (стр. 31). Частная собственность на земли, особенно старопахотные, и индивидуальный труд создали "условия для имущественного, а затем и классового неравенства" (стр. 31). Позиция В. В. Мавродина ясна: возникновение феодального общества на Руси он в значительной мере связывает с разложением соседской общины. Данный тезис широко распространен в нашей литературе. Но есть и другой взгляд, согласно которому древнерусский феодализм своим становлением, обязан не столько внутриобщинным процессам, сколько подчинению задруги вервей власти "связующего единства", то есть государства² . Жаль, что автор не высказал своего отношения к такого рода утверждениям. Отдавая дань мастерству, с которым изображено в книге развитие производительных сил в сфере сельского хозяйства и ремесла и показаны все связанные с этим социальные сдвиги, в том числе возникновение и развитие городов и обмена, все-таки хотелось бы возразить автору в некоторых случаях. В развитии земледелия восточных славян, пишет В. В. Мавродин, сыграли огромную роль "древние земледельческие традиции, уходящие к плужному, пашенному земледелию скифской и еще более ранней поры, к эпохе бронзы" (стр. 17). Это не больше чем догадка. К тому же она подрывает схему автора: либо генеральная линия в развитии восточнославянского земледелия идет от подсечной системы к пашенной и тогда говорить об огромном влиянии столь древних традиций не приходится, либо ход событий был иным, но тогда и общая социально-экономическая картина должна быть изменена. Спорной представляется и мысль о повсеместном утверждении индивидуальной (малой) семьи в результате изменений в системе земледелия. Жизнь была более сложной, известны случаи (правда, более поздние), когда подсечное хозяйство велось руками малой семьи, а не большой. Таким образом, идея смены форм семьи вследствие перехода от подсечного земледелия к пашенному нуждается в дополнительной проверке. Да и противопоставление автором подсечного земледелия пашенному нельзя признать достаточно чётким. В самом деле, пашенное земледелие характеризуется использованием тягловой силы скота и соответствующих пахотных орудий, и ему может быть противопоставлено ручное земледелие - без вспашки сохой, ралом, плугом. А подсека - это определенная система земледелия, противостоящая перелогу или паровой зерновой системе. При подсеке может использоваться тягловая сила скота (имеются даже предназначенные специально для подсеки коловые сохи), и в этом случае подсечное земледелие является одновременно и земледелием пашенным. Никакого перехода от допашенного ручного земледелия к земледелию пашенному на территории лесной полосы в поселениях, которые, бесспорно, являлись славянскими, не произошло, так как пашенное земледелие было известно восточным славянам до их расселения в этих краях. В том, что на протяжении VI - X вв. здесь не было допашенного земледелия, сомневаться не приходится. А если в эти века не заметно перехода к пашенному земледелию, то изменения в общественном строе невозможно объяснить таким переходом. Во всяком случае, вопрос о том, как развитие земледелия влияло на общественные отношения, нуждается еще в тщательном изучении.

Немало интересных соображений высказано автором о положении различных групп зависимого населения Древней Руси (стр. 59 - 79). Весьма плодотворной кажется мысль В. В. Мавродина о довольно существенной роли кабалы в формировании зависимого люда (стр. 74). Другое дело - насилие, экспроприация, захват общинных земель. Хотя в книге и утверждается, будто эти приемы были широко распространены на Руси, их влияние на рост крупного землевладения нельзя преувеличивать.

Касаясь проблемы формирования класса феодалов, В. В. Мавродин намечает три его источника: родоплеменная знать, княжеские дружинники, зажиточные элементы крестьянской общины (стр. 80 - 81), Отвечая на вопрос, в чем состояло богатство господствующего класса, он подчеркивает, что основными статьями дохода в IX - X вв. были военная добыча и дань (стр. 81 - 82). И только в XI - XII вв. на авансцену выдвинулось феодальное землевладение (стр. 86 - 87). Поддерживая полностью наблюдения В. В. Мавродина относительно IX - X вв., заметим, что и в XI и даже в XII в. все-

² Ю. А. Кизилов. Предпосылки перехода восточного славянства к феодализму. "Вопросы истории", 1969, N 3, стр. 97 - 99.

стр. 162

возможные дары, кормления, виры и продажи, торговые пошлины, военная добыча играли важную роль в бюджете верхних слоев древнерусского общества.

Наступление феодалов встречало энергичный отпор масс, выражавшийся в народных восстаниях. В. В. Мавродин останавливается на восстаниях 1024 г. в Суздальской земле, 1071 г. - на Белоозере, 1113 г. - в Киеве (стр. 90 - 94). Однако вряд ли все эти выступления имели антифеодальную направленность³ , как считает автор.

Значительное место в книге отведено образованию Древнерусского государства. Автор прав, считая, что поиски истоков государственности на Руси в политической жизни носителей черняховской культуры ничем не обоснованы. "Но вместе с тем, - продолжает он, - мы не можем ограничиться летописными рассказами о начале Руси, связав его только с событиями второй половины IX в." (стр. 98). Начало русской государственности, по убеждению В. В. Мавродина, следует отнести ко временам антских риксов Идара и Божа. Но о настоящем государстве можно говорить лишь применительно к стране "народа рос" во главе с каганом, известной из восточных и западноевропейских источников IX века. В стране "народа рос" автор видит не только предтечу Древнерусского государства, "но и само это последнее в своем первоначальном состоянии" (стр. 119). Затронув так называемый норманнский вопрос, В. В. Мавродин, по нашему мнению, нашел верное его решение. Не отрицая исторической основы летописного повествования о призвании варягов и варяжское происхождение первых русских князей - "Рюриковичей", их скандинавские связи и заметную роль, какую играли варяги при дворе киевских князей, он переносит центр тяжести на экономический момент, полагая, что развитие производительных сил у восточных славян обусловило возникновение государства (стр. 121, 126 - 128). "И в этом внутреннем процессе развития восточных славян "находники" - варяги, скандинавы эпохи викингов являлись лишь одной из случайностей конкретного исторического развития. И не больше" (стр. 128). Последний раздел книги посвящен формированию древнерусской народности. В качестве первого фактора, обеспечившего ее единство, В. В. Мавродин называет язык. Важным моментом в ее складывании было также образование территориальной общности, прослеживаемой в IX - XI вв. (стр. 163). Наряду с последней устанавливалась и некоторая общность хозяйственной жизни (стр. 164). Единство языка и территорий дополнялось единством политическим, крепнувшим по мере становления Древнерусского государства, и религиозным, особенно после принятия христианства (стр. 159 - 160, 165). Все эти факторы стали основой жизнедеятельности древнерусской народности, являвшейся этническим предком трех восточнославянских народностей: русских, украинцев и белорусов. Вместе с другими советскими историками В. В. Мавродин высказывается за славянское происхождение названий "Русь", "Россия", "русский" (стр. 171 - 190).

³ См. И. Я. Фроянов. Характер соціальних конфліктів на Русі в X - на початку XII ст. "Український історичний журнал", 1971, N 5.

Постоянный адрес данной публикации: