Одна из особенностей общественного развития Византии заключалась в том, что традиции античной культуры оказались здесь гораздо устойчивее, чем на Западе. Вместе с тем отношение к античному наследию было двойственным: в результате воздействия христианских догматов оно отвергалось как языческое и в то же время почиталось как примета цивилизованности; оно было объектом нападок и объектом преклонения; для одних - застывшей догмой, для других - живым ключом познания. В сравнении с их западными современниками византийцы казались грамотеями: живший на рубеже XII - XIII вв. писатель Никита Хониат свидетельствует, что участники IV крестового похода потешались над привычкой греков постоянно писать, над их обычаем носить с собой тростниковые перья и чернильницы¹ .

Не следует, однако, преувеличивать распространение грамотности в Византии: за пределами Константинополя умение читать и писать отнюдь не было всеобщим. Одна из новелл императора Льва VI (886 - 912 гг.) отчетливо противопоставляет грамотному городу не умеющую подписаться деревню: законодатель запретил привлекать при составлении документов в городах не знавших грамоты свидетелей, но на сельские местности он не распространил свой запрет, ибо, по его словам, в деревнях грамотных людей слишком мало. Правовед XII в. Феодор Вальсамон жалуется, что за пределами Константинополя совсем немного людей, знающих грамоту. Изображение крестов вместо подписей на деловых документах - не редкость. Даже на высоком административном посту можно было встретить неграмотного человека. Таким был один из высших морских командиров при Льве VI, Подарон, и император распорядился приставить к нему специального судью, чтобы тот помогал Подарону разбирать тяжбы между моряками² . Злые языки утверждали, что император Михаил II (820- 829 гг.) был так слаб в чтении, что другой успеет пробежать целую книгу, прежде чем государь разберет буквы собственного имени.

Начальное образование (чтение, письмо и счет) давала школа так называемого грамматиста. Греко-латинский разговорник (300 - 310 гг.) позволяет представить школьный день мальчика в Поздней Римской империи. Он встает рано, умывается, приветствует отца и мать и отправляется на занятия. Уходит он без завтрака: ни греки, ни римляне не ели с утра. Его провожает в школу "педагог" (буквально: "ведущий ребенка") - раб-дядька. Педагог несет письменные принадлежности: таблички для письма, стиль (лалочку для письма) и линейку. Занятия продолжаются до обеда: мальчик возвращается домой, съедает хлеб, маслины, сыр, несколько сушеных фиг, орехи и возвращается к учителю уже до вечера... Римская общественная школа выглядела жалкой: лавка, отделенная от улицы занавесью, где примерно 30 учеников рассаживалось вокруг "магистра", восседающего на стуле ("кафедре"). Учитель получал ничтожное жалованье и принадлежал к одной из самых низких общественных категорий³ .

По-видимому, византийская начальная школа немногим отличалась от позднеримской. С упадком городского самоуправления она стала частной, но сохранила светский характер. Церковь в Византии не обладала монополией на образование, и монастырская школа отнюдь не играла той роли, как на средневековом Западе. Фрагменты ученических тетрадей из Египта, известные вплоть до VII в., свидетельствуют о стойкости античных традиций в преподавании. Школьники продолжали переписывать и заучивать имена языческих богов и героев, верить в которых было уже недозволенным делом. Понемногу, однако, основой начального обучения становился псалтырь. Герои житий IX и X вв., по рассказам их биографов, изучив буквы, принимались за псалмы. Усвоение школьной премудрости было в глазах византийцев и человеческим и одновременно "сверхъестественным" делом. Оно достигалось либо усердием, подбадриваемым розгой, либо "озарением свыше". Авторы житий повествуют обычно, что их героям обучение давалось легко. Но были среди византийских "святых" и такие, кто никак не мог овладеть чтением и письмом, покуда чудесное просветление, "ниспосланное свыше", не открывало им в один момент всю совокупность необходимых знаний.

¹ Nicetae Choniatae Historia. Bonnae. 1835, p. 786.

² Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. Washington. 1967, p. 250, cap. 51.

³ H. J. Marrou. Histoire de l'education dans l'antiquite. P. 1948, pp. 361 - 364.

стр. 209

В поисках кратчайшего пути к знаниям византийцы подчас обращались к молитве и к магии. Существовало поверье, что ребенка нужно привести в церковь и, написав чернилами на священном дискосе (так называется небольшое блюдо, на котором во время литургии приготовляется та часть просфоры, которая должна "пресуществиться" в тело Христово) 24 буквы греческого алфавита, смыть их вином, а затем дать эту смесь выпить ученику под чтение отрывков из Нового завета.

К женскому образованию относились отрицательно, даже в аристократической среде. Биограф Анны Комнин замечает, что ее родители - император Алексей I (1081 - 1118 гг.) и его супруга - были недовольны тягой Анны к знаниям и ограничивали ее чтение. Только после того, как она вышла замуж, ее супруг, видный вельможа и историк Никифор Вриенний, помог Анне познакомиться с тем, что в детстве и отрочестве оставалось для нее запретным.

Неизвестно, какая часть получивших начатки знаний в школе грамматиста продолжала обучение дальше. "Средние" же школы существовали почти исключительно в Константинополе. В IX в. даже в таком городе, как Солунь, нелегко было разыскать опытного преподавателя: герой "Жития Константина Философа" так и не смог найти здесь человека, способного научить "художеству грамматическому", кроме какого-то странника, когда-то знавшего, но забывшего "грамматику". Французский ученый П. Лемерль предполагает, что в Константинополе в первой половине X в. было 12 средних школ, в каждой из которых обучалось 20 - 40 человек. Следовательно, в огромном городе лишь несколько сотен детей могло ежегодно получать среднее образование⁴ . Конечно, цифры эти весьма условны, хотя они и дают ориентировочное представление о распространенности образования в Византии.

В задачу среднего образования входила подготовка имперской светской и духовной администрации. Анонимный летописец, известный под именем Продолжателя Феофана, рассказывает, что император Константин VII Багрянородный (913 - 959 гг.) покровительствовал константинопольскому государственному училищу: он назначал туда учителями видных чиновников и духовных лиц, а из выпускников набирал судей, податных чиновников и митрополитов⁵ . Автор. "Жития Никифора Милетского" подтверждает что многие родители стремились отправит детей в школы потому, что образование могло послужить источником богатства : дать возможность занять видные должности. Знание воспринималось в Византии не только как духовная, но и как своего род; материальная ценность, как средство про движения по административной лестнице и обогащения. Поэтому необразованность становилась предметом осмеяния. Но вместе с тем не исчезало и раннехристианское аскетически враждебное отношение к "мудрости", которая именовалась излишние знанием и отождествлялась со знанием ложным. Образованные люди были нужны чтобы могла нормально действовать громоздкая машина византийского бюрократического аппарата, и в то же время они внушали подозрение. Подобная двойственность пронизывала всю программу среднего образования. На передний план выдвигалось изучение грамматики и риторики, сводившееся к обучению искусственному, условному языку, который стал книжным, оторвался от живой, "рыночной" речи и включал в себя множество лингвистических стереотипов, аллегорий и метафор. Искусство состояло в том, чтобы уметь понимать их смысл и самому вплетать их в свои речи и сочинения. Обучение грамматике и риторике зиждилось в большой степени на античной традиции. Основным пособием по грамматике оставалось составленное еще во II в. до н. э. сочинение Дионисия Фракийца, дополненное позднейшими толкованиями, а также руководство Георгия Хировоска, жившего в VI в., - учебник грамматики, построенный на материале псалтыри.

Овладение грамматикой и риторикой составляло, по всей видимости, внешнюю форму принадлежности к разряду византийского чиновничества - "служилой" знати, ведавшей многочисленными департаментами государственного аппарата империи. Но школа давала и некоторые практические знания: сюда относились тахиграфия - искусство сокращенного письма, умение составлять документы, элементы юриспруденции и медицины. В Британском музее хранится обширная переписка константинопольского учителя первой половины X в., имя которого, к сожалению, не обозначено в ру-

⁴ P. Lemerle. Eleves et professeurs a Constantinople au X^е siecje. P. 1969, p. 11.

⁵ "Theophanes Continuatus". Bonnae. 1838, p. 446.

стр. 210

копией⁶ . Она дает возможность детальнее познакомиться с организацией византийской средней школы. Среди бывших ее выпускников, с которыми учитель поддерживал переписку, имелось немало титулованных особ, занимавших видные государственные и церковные посты, да и ученики принадлежали по происхождению к той же чиновной среде. Школа была частной, хотя, возможно, находилась под церковным покровительством, и учитель получал одно время от церкви ежегодное вспомоществование. Автор переписки - единственный преподаватель в ней. Здесь были воспитанники разного возраста и разной подготовки. Старшие "ученики, "избранные", как называет их учитель, вели занятия с младшими и принимали участие в управлении школой, однако их связь с учителем оставалась чисто личной, основанной на моральных принципах, а не на правовых нормах. Византийскую школу отличает большая мобильность: ученики переходят от одного преподавателя к другому, из одной школы в другую. Положение учителя было довольно скромным: свое жилище он называет бедным и жалуется, что вынужден довольствоваться одним слугой. "Мне хуже теперь, чем подносчику воды", - говорится в одном из писем. Забота о заработке не сходит со страниц его писаний. Учитель не получает достаточных средств, и ему приходится подрабатывать переписыванием рукописей. Каждый ученик на счету: ведь учительская работа оплачивается "с головы", причем всякий раз, по-видимому, учитель заключает контракт на обучение, договариваясь об оплате. Едва контракт заключен, как он уже просит гонорар: "Ведь не пророчествует Феб без бронзы и воин не становится в строй без оружия".

Описанная в "Житии Афанасия Афонского"⁷ константинопольская школа представляет собой более крупное заведение. Здесь было несколько учителей, причем новые преподаватели избирались совместно учителями и учениками. Школа, таким образом, выступает как средневековая коллегия, но только менее стабильная, чем на Западе. К тому же византийская школа лишена правовой независимости. Из того же жития известно, что старших преподавателей утверждал император.

Средневековых университетов западного типа в Византии не было, и грань между средней и высшей школой прослеживается здесь недостаточно четко. Тем не менее византийская высшая школа существовала. Если позднеримские "университеты" засвидетельствованы в разных городах империи - Афинах, Александрии, Бейруте и некоторых других, то с VI в. образование, несомненно, сосредоточивается в столице. Об устройстве константинопольской высшей школы известно из указа императора Феодосия II (408 - 450 гг.) от 425 г., определившего статут столичного университета. Константинопольский "аудиторий", как он назывался, размещался на южной стороне Капитолия. В отличие от "средних" школ он был государственным учреждением. Его профессора считались государственными служащими и пользовались привилегиями, которые не распространялись на обычных грамматиков и риторов. Они составляли замкнутую корпорацию и носили особую одежду. Число учителей было строго определенным - их должно было быть 31. Дальнейшая судьба "аудитория" недостаточно ясна⁸ .

Константинопольская высшая школа функционировала также при Юстиниане I (527 - 565 гг.), но сведения о константинопольском высшем образовании после Юстиниана крайне смутны; можно, впрочем, привести имена двух профессоров (Георгия Хировоска и Стефана Александрийского), действовавших скорее всего на рубеже VI и VII веков. Обычно считают, что в VII - VIII вв. в византийской столице существовала школа патриаршества, являвшаяся в ту пору "единственным центром высшего образования в Константинополе"⁹ . П. Лемерль убедительно опровергает это общепринятое суждение. Во-первых, титул "вселенского учителя", который носил Стефан Александрийский, не имел отношения к патриаршеству (еще в V в. виднейшие Профессора Бейрутской школы права именовались "учителями вселенной"). Во-вторых, поздняя легенда о закрытии Львом III (716 - 741 гг.) константинопольской школы, возглавлявшейся "вселенским учителем",

⁶ R. Browning. The Correspondence of a Tenth-Century Byzantine Scholar. "Byzantion", vol. 24, 1954 (1956), pp. 397 - 452; R. Browning, B. Laourdas. To keimenon ton epistolon tu kodikos BM 36749. "Epeteris tes hetaireias Byzantinon spoudon", vol. 27, 1957, pp. 151 - 212.

⁷ См.: И. Помяловский. Житие преподобного Афанасия Афонского. СПБ. 1895.

⁸ См.: F. Fuchs. Die ho'heren Schulen von Konstantinopel im Mittelalter. Leipzig- Berlin. 1926, S. 1 - 8.

⁹ Е. Э. Липшиц, Очерки истории византийского общества и культуры. VIII - первая половина IX века. М. -Л. 1961, стр. 362.

стр. 211

не соответствует действительности. Лемерль показал также, что теория Ф. Дворника о расцвете патриаршей "академии" в IX в. не основана на источниках¹⁰ .

Во второй половине IX в. государственная константинопольская школа помещалась в Магнаврском дворце. Она имела ярко выраженную светскую программу, которая, по всей видимости, ограничивалась предметами общеобразовательного цикла. Более подробные сведения о высшем образовании в Константинополе сохранились от середины XI в., когда указом императора Константина IX Мономаха (1042 - 1055 гг.) были основаны две школы: философская и юридическая. Первая, возможно, находилась в портике Ахилла, неподалеку от Августеона, главной константинопольской площади, вторая - во вновь отстроенном монастыре св. Георгия, иначе называемом Манганами. До наших дней сохранилось постановление об организации юридической школы, или "Музея законодательства", как ее именовали современники. Автор постановления оплакивает печальное состояние подготовки юристов, не имевших ни специальных учителей, ни особых помещений, в результате чего законодательство и судопроизводство оказались подверженными "всем опасностям житейского моря". Молодежь, желавшая получить юридическое образование, подпала под влияние случайных, некомпетентных людей. Все это сделало необходимым упорядочение запущенного дела подготовки правоведов. Во главе школы был поставлен номофилак - "хранитель законов", высокое должностное лицо, пользовавшееся правом личного доклада императору. Жалованье выплачивалось ему золотыми монетами, шелковой одеждой и продовольствием. В принципе должность номофилака была объявлена пожизненной, однако его несменяемость оказывалась весьма иллюзорной. Постановление предусматривает ряд казусов, которые могли послужить причиной отставки номофилака: "невежество, небрежное выполнение обязанностей, неуживчивость, бесполезность на своем посту и, наконец, несоблюдение постановления Константина IX. Как видно из этого довольно неопределенного списка возможных прегрешений, у византийских властей не было недостатка в поводах, чтобы отстранить неугодного начальника "Музея законодательства".

Обучение было бесплатным. Законодатель предусматривает, что студенты не должны давать номофилаку взятки. Взяточничество, как известно, являлось общепринятым в среде византийского чиновной аппарата. Поэтому, запрещая взятки в об щей форме, автор постановления все-таки признает возможным и даже желательным чтобы по окончании курса учащиеся делали наставнику подарки. Такие подарки, полагает он, имеют этическую ценность, ибо они способствуют сближению людей. Воспитанники школы получали от номофилака свидетельство о достаточной юридической подготовленности, а также о наличии голосовых данных (если они собирались стать судьями) или каллиграфического почерка (если избирали карьеру нотария - составителя документов). Преуспевшим ученикам постановление Константина IX сулило скорое продвижение на служебном поприще¹¹ .

Юридическая школа давала специальные знания, философская - общеобразовательную подготовку. Устав последней школы не сохранился, но Михаил Пселл, выдающийся византийский писатель XI в., который был одно время ипатом философов (ректором философской школы), нарисовал несколько живых картинок своей профессорской деятельности. Если верить Пселлу, то он до поздней ночи готовится к занятиям, а утро вновь застает его за подготовкой к ним. Когда он входит в аудиторию, лучшие студенты вскакивают со своих мест и успокаивают товарищей. Профессор занимает место на возвышении, ученики сидят на скамеечках, кое-кто стоит поодаль: возможно, места для студентов определялись их прилежанием. Появляются, наконец, опоздавшие - те, у кого, по словам Пселла, в голове не занятия, а ипподром и. другие развлечения. Пселл жалуется, что в дурную погоду учеников мало и их места пустуют¹² .

Обе константинопольские школы должны были готовить высшие кадры государственной и церковной администрации, и первоначально университет был очень близок ко двору, причем Пселл и его друзья оказывали сильное влияние на правительство Константина IX. Но союз властей с высшей школой оказался непрочным. Разрыв про-

¹⁰ P. Lemerle. Le premier hurnanisme byzantin. P. 1971, pp. 85 - 94, 184 sq.

¹¹ A. Salac. Novella constitutio saec. XI m'edii. Pragae. 1954; E. А. Черноусое. Страница из культурной жизни Византии. Харьков. 1913.

¹² П. В. Безобразов. Византийский писатель и государственный деятель Михаил Пселл. М. 1890, стр. 122 - 181.

стр. 212

изошел еще при Константине IX, а более резко противоречия обнаружились при преемнике Пселла, ипате философов Иоанне Итале. Рационализм его философско- богословских построений породил обвинения в ереси. Против Итала был возбужден процесс, и в 1082 г. ученого предали анафеме. Его дальнейшая судьба неизвестна. За осуждением Итала последовал процесс против его ученика Евстратия Никейского, затем еще несколько судебных дел по обвинению в поддержке еретических учений. После Итала философская школа быстро теряет свое значение. В 60-х годах XII в. пост ипата философов получил видный чиновник Михаил. В произнесенной по этому случаю речи он говорил о восстановлении должности ипата после долгого забвения. При этом своей задачей Михаил считал не обучение философии, а борьбу против рационалистических движений. Константинопольский университет при Михаиле занимал иную позицию, чем при Итале. И если Итал кончил анафемой, то Михаил, напротив, сделал карьеру и занял в конце концов патриарший престол.

Превращение философской школы из центра подготовки высшего чиновничества в средоточие рационалистической науки и оппозиционной мысли поставило перед византийским правительством задачу перестройки высшего образования. С конца XI в. константинопольская высшая школа находится под пристальным надзором патриаршества. Занятия проходили как при храме св. Софии, так и в других столичных церквах: св. Петра, св. Феодора в Сфоракии, богородицы Халкопратийской и др. Программа включала прежде всего толкование текста священного писания, а также риторическую подготовку. Но светские науки не были исключены из преподавания: Михаил Италик, который в первой половине XII в. был в этой школе учителем евангелия, занимался не только толкованием евангелий, но преподавал также математику, механику, оптику, медицину и, наконец, философию. Патриаршая школа не была независимым церковным училищем. Один из ее ведущих профессоров, так называемый магистр риторов, назначался императором и рассматривался как светский чиновник. К тому же магистр риторов должен был дважды в год произносить публичные речи: в одной из них он славил патриарха, в другой прославлял императора¹³ .

Живший на рубеже XII - XIII вв. византийский писатель Николай Месарит оставил описание школы при церкви св. Апостолов в Константинополе, которой патриаршество тоже оказывало покровительство. В этой школе юноши проходили общеобразовательный курс, знакомясь с грамматикой, риторикой и логикой. Месарит вводит нас в гущу школьных занятий: одни ученики бродят вдоль портика, перелистывая черновики; другие учат наизусть записи; третьи считают на пальцах и за ошибки тут же получают наказание. В школе обучали и церковному пению. Вместе с юношами сюда приходили мужи и старцы. В своеобразных семинарах они обсуждали научные проблемы. Месариту эти дискуссии напоминают птичий гам на берегу водоема: то ученик, то наставник выдвигает какую-нибудь тему для обсуждения; одни утверждают одно, другие - другое и, не в силах найти решение, обрушивают друг на друга грубую брань. Обучение посредством диспута - характерная черта средневековой школы. Византийцы любили диспуты. Писатель XII в. Константин Манасси рассказывает, что учащиеся грамматических школ проводили свои дискуссии даже перед императором, а руководил этими спорами один из высших чиновников государства - логофет¹⁴ .

Противоречивый дуализм пронизывает всю организацию византийской школы. С одной стороны, налицо преклонение перед традицией, ориентация на искусственную речь, на античные учебники и образцы; с другой - отсутствие прочных традиций, постоянные перемещения высшей школы на новые места, ее реформы и переорганизация. С одной стороны, верноподданничество, превратившееся в принцип; с другой - происходивший время от времени сбой с государственного ритма, возникновение рационалистических учений и ересей. С одной стороны, стремление школы превратиться в "коллегию", в самоуправляющуюся корпорацию; с другой - ее рыхлость, нестабильность, противоречащая корпоративному духу "открытость" границ и как будто бы тесно связанная с этой нестабильностью

¹³ R. Browning. The Patriarchal School at Constantinople in the Twelfth Century. "Byzantion", vol. 32, 1962, pp. 167 - 202; vol. 33, 1963, pp. 11 - 40; P. Wirth. Zu Nikolaos Kataphloros. "Classica et mediaevalia". Bd. 21, 1960, S. 213 i.

¹⁴ A. Heisenberg. Grabeskirche und Apostelkirche. Bd. II. Leipzig. 1908, S. 90- 94; K. Horna. Eine unedierte Rede des Konstantin Manasses. "Wiener Studien". Bd. 28, 1906, S. 181.

стр. 213

подчиненность школы государственной власти. Высшее образование, по всей видимости, не было четко отделено от среднего: программы сплошь и рядом совпадали, возрастной состав учеников не был определен.

А с этой рыхлостью организации контрастировала одновременно стандартизация самого обучения и его централизация в столице империи.

Постоянный адрес данной публикации: