Libmonster ID: RU-15671
Автор(ы) публикации: Ж.-А. СУТУ (Франция)

История взаимоотношений правительства Виши с правительством СССР мало привлекала внимание исследователей (1), хотя посольство в Москве являлось для Виши вплоть до июня 1941 г. важным наблюдательным пунктом и его последовательно возглавляли два выдающихся французских дипломата - Эрик Лабонн и Гастон Бержери, а Жан Пейар, занимавший пост советника посольства на протяжении 10 лет, предоставил в их распоряжение свой огромный опыт и знание проблем СССР.

Задача предлагаемой читателю статьи - показать развитие французско-советских отношений в то время, охарактеризовать три этапа внешней политики Виши с 1940 и до конца 1942 г., которые обычно выделяются исследователями:

- от Компьенского перемирия 22 июня 1940 г. до встречи Петена с Гитлером в октябре 1940 г. в Монтуаре. Колебания между курсом на сотрудничество с рейхом и стремлением к сохранению некоторого взаимопонимания с Лондоном и, как будет показано, с Москвой;

- между Монтуаром и весной 1941 г. Восприятие "нового порядка", т.е. вхождение Франции в Европу, управляемую из Берлина, и сотрудничество с нацистской Германией, поначалу преимущественно политическое и экономическое;

-после мая-июня 1941 г. Готовность к фактическому военному сотрудничеству с Германией в обмен на более благоприятный договорный режим и получение гарантий в отношении будущего мирного договора.


Суту Жорж-Анри - профессор современной истории в университете Париж-Сорбонна (Париж-IV). Он широко известен как крупнейший специалист в области истории международных отношений XX в., в частности периода первой мировой войны и отношений Востока и Запада после 1945 г. Его перу принадлежат фундаментальные исследования "Золото и кровь: экономические цели первой мировой войны" (Париж, 1989) и "Непрочный альянс: франко-германские политико-стратегические отношения в 1954-1996 гг." (Париж, 1996). Ж.-А. Суту является вице-президентом Комиссии по публикации французских дипломатических документов при министерстве иностранных дел Франции. Он активно содействует развитию научных связей между историками Франции и России.

Публикуемая статья посвящена малоизученному аспекту истории отношений между нашими странами в период от поражения Франции в войне против Германии до начала Великой Отечественной войны. Статья основана на французских дипломатических документах, доступ к которым исследователи получили лишь недавно. Ранее Ж.-А. Суту опубликовал новые материалы, свидетельствующие об активности советской дипломатии в Виши. См. Суту Ж.-А. Советские дипломаты и вишистская Франция (1940-1941). - Война и политика.1939-1941. М., 1999, с. 156-173.

Перевод с французского - к.и.и. А.В. Тырсенко.

1. Gafenco С. Preliminaires de la guerre a I'Est. Fribourg, 1943; Allard S. Stalin und Hitler. Bern, 1974; Queuille P. Histoire diplomatique de Vichy. Paris, 1976; Duroselle J.-B. L'Abime 1939- 1945. Paris, 1982; Gorodetsky G. Stalin und Hitler Angriff auf die Sowjetunion. - Vierteljahreshefte fur Zeitgeschichte, 1989; Volkogonov 0. Stalin. Paris, 1991; Fleischhauer I. Diplomatischer Widerstand gegen "Unternehmen Barbarossa". Die Friedensbemuhungen der Deutshen Botschaft Moskau 1939-1941. Ullstein, 1991; Narinski М. Le Komintern et Ie Parti communiste francais 1939-1942. - Communisme, 1993, N 32-34.

стр. 121


В статье также показано, как вступление Германии в войну против СССР привело к развитию франко-германского сотрудничества на базе разделявшегося обеими сторонами антикоммунизма.

На наш взгляд, центральным для внешнеполитической ориентации правительства Виши являлся, несмотря на кажущуюся его периферийность, вопрос о месте Франции во франко-германо-советском дипломатическом треугольнике, причем позиция Виши эволюционировала от сближения с СССР в противовес Германии до объединения с Берлином против Москвы. Такая метаморфоза в чем-то повторяла в обостренной форме тенденции, проявившиеся еще в эпоху Третьей республики.

ПЕРВЫЙ ПОСОЛ ВИШИ В МОСКВЕ ЭРИК ЛАБОНН:

КОНЦЕПЦИЯ ЕВРОПЕЙСКОГО РАВНОВЕСИЯ

Эрик Лабонн занял пост посла в Москве 12 июня 1940 г. и оставался на нем вплоть до апреля 1941 г. Это был выдающийся дипломат, с оригинальным мышлением и ярким, хотя и со странностями, характером. Он занимал пост посла в России неоднократно - при царе, А.Ф. Керенском и В.И. Ленине, в начале сталинского правления. Лабонн встретился с В.М. Молотовым 15 июня 1940 г. и в соответствии с инструкциями французского правительства, оказавшегося тогда в отчаянном положении, попросил Молотова, "если это соответствует интересам Советского правительства, обменяться мнениями относительно средств сохранения равновесия сил в Европе, оказавшегося под угрозой вследствие поражения союзников". Молотов ограничился напоминанием о том, что СССР является нейтральной державой, отметив "внезапный" характер перемены отношения Парижа к СССР (2).

После заключения перемирия с Германией Лабонн часто телеграфировал в Виши о том, что Франция, утратив свой "полный суверенитет", должна соблюдать по отношению к СССР определенную сдержанность. Вместе с тем, по его мнению, необходимость поддержания европейского равновесия, ставшая очевидной для России перед лицом угрозы со стороны Германии, с неизбежностью должна привести ее к поддержке Франции. Это убеждение вдохновляло деятельность Лабонна в Москве. 4 сентября 1940 г. он излагал в телеграмме в Виши свое видение создавшегося положения:

"Может ли Россия принять как непреложный факт, означающий самое тяжелое поражение, настоящее крушение равновесия со всеми вытекающими отсюда последствиями? История отвечает "нет", если только исторические аналогии Европы вообще применимы к современным процессам на континенте. То же самое, - продолжал он, - касается и перспектив будущей безопасности, как внутренней, так и внешней. Эта точка зрения во время заключения мира или ранее, тем или иным образом будет способствовать нашему подъему и, благодаря ему, восстановлению необходимого западного равновесия" (3).

От советских руководителей, неизменно любезных по отношению к нему, Лабонн неоднократно пытался добиться выражения ясной позиции по вопросу о европейском равновесии. 27 сентября 1940 г., в тот самый день, когда стало известно о подписании Тройственного пакта, он имел беседу с заместителем наркома иностранных дел А.Я. Вышинским. Во время беседы Лабонн в очередной раз вернулся к идее о роли Франции как "противовеса" Германии, настойчиво выражая уверенность в том, что "рано или поздно гармония и равновесие (в европейских отношениях. - Ж.-А.С.), вне сомнения, снова восторжествуют и СССР тому будет содействовать". Никакой реакции со стороны собеседника, однако, не последовало (4).

После подписания 22 июня 1940 г. перемирия между Францией и Германией Лабонн поставил советское руководство в известность, что проходившие тогда франко- гер-


2. Ministere des Affaires etrangeres (далее-МАЕ), Collection des telegrammes de Moscou, 15 juin 1940; DuroselleJ.-B. Op. cit., p. 173-174.

3. МАЕ, Collection des telegrammes de Moscou.

4. Ibid., de Labonne du 29 septembre 1940.

стр. 122


манские переговоры "могут иметь решающее влияние на исход войны и последующую расстановку сил в мире". Однако, констатировал он, обозначившееся с июня 1940 г. "нарушение равновесия в Европе, крушение традиционного для Запада противовеса - французской мощи, воспринимались официальными кругами СССР в полном молчании". Лабонн высказывал готовность к обсуждению этого вопроса с советским правительством, но последнее никак не реагировало на его демарши (5).

Несмотря на явный отказ советской стороны обсуждать вопрос о европейском равновесии сил, Лабонн был уверен, что в Москве осознавали актуальность вопроса и де-факто политика СССР имела целью восстановление равновесия и была направлена против резко усилившейся Германии. Он отмечал, что политика расширения СССР в Прибалтике и в Восточной Европе после августа 1939 г. осуществлялась на основе согласия с Германией, но в то же время в скрытой форме была направлена против Берлина.

Лабонн напоминал о том, что советское руководство было сильно разочаровано поражением французов в мае-июне 1940 г., поскольку "неожиданный триумф немцев мог раньше времени оставить СССР один на один с недостаточно ослабленной Германией, без противовеса ей" (6). По сути дела, за советской политикой нейтралитета скрывалось, по мнению посла, глубокое недоверие по отношению к рейху". Истинное содержание этой политики все более обнажалось на фоне действий Берлина после Венского арбитража 30 августа 1940 г. и предоставления германо-итальянских гарантий Румынии, которые полностью изменили ситуацию для советской стороны (7).

Лабонн в высшей степени оптимистично оценивал советско- германские переговоры, которые вел Молотов в Москве с 12 по 14 ноября 1940 г.: по мнению посла, ничто не давало "повода думать, что СССР отошел от политики нейтралитета и равновесия" (8). В настоящее время, однако, известно, что ситуация была гораздо более сложной и, если бы Берлин проявил готовность к новым уступкам, Москва, вероятно, пошла бы на заключение нового большого договора с Германией и даже вступление на определенных условиях в Тройственный пакт, как это видно из советских предложений 25 ноября 1940 г. Сталин, очевидно, считал, что продолжавшееся сопротивление Англии позволяет ему дороже "продать" свой нейтралитет (9). Но советские дипломаты не информировали французских коллег относительно значения переговоров в Берлине и советских предложений от 25 ноября 1940 г. (10)

Лабонн оптимистически высказывался и по поводу советско- германских соглашений от 10 января 1941 г. - о торговле и немецком меньшинстве в Прибалтике. Посол подверг сомнению значение торгового договора, утверждая, что советско-германская граница "экономически полуоткрыта и готова снова закрыться", и высказывал по меньшей мере смелое предположение, что она "фактически представляет собой продолжение англосаксонской блокады". Что касается перемещения на территорию Германии немецкого населения Прибалтики, то Лабонн расценивал эту меру как попытку советской стороны еще до весны, "времени, наиболее благоприятного для вторжения", избавиться от германской "пятой колонны" (11).

Посол констатировал, что со времени его пребывания в Москве, особенно после поездки Молотова в Берлин, политика СССР быстро и определенно эволюциони-


5. Ibid., de Labonne du 12 novembre 1940.

6. МАЕ, Guerre 1939-1945, Vichy-URSS, v. 834, depeche de Labonne du 27 decembre 1940, "Note sur la politique interieure et exterieure sovietique".

7. Fleischhauer I. Op. cit., s. 208.

8. МАЕ, Collection des telegrammes de Moscou, Vichy - URSS, v. 835, teles, des 21 et 22 novembre; tele. du 5 decembre.

9. Akten zur Deutschen Auswartige Politik (далее - ADAP), Serie D, Bd. XI. 1, doc. 325. 326, 328, 329; Bd. XI.2, doc. 404.

10. Soutou G.-H. Soviet diplomats and Vichy France, 1940-1941. Communication au colloque de Moscou de mars 1995,aparaTtre.

11. МАЕ, Vichy - URSS, v. 835, de Labonne du 13 janvier.

стр. 123


ровала в антигерманском духе (12). 21 ноября он телеграфировал о том, что немцы, находящиеся в России, более не скрывают агрессивных намерений по отношению к СССР (13). 5 декабря он сообщал об ужесточении позиции СССР по всем направлениям отношений с Германией, упоминая в связи с этим откладывание Болгарией вступления в Тройственный пакт, торговые переговоры, замедление поставок сырья, смену советского посла в Берлине, улучшение отношений с Турцией, укрепление Буковины, советское посредничество в споре Югославии и Болгарии по поводу Македонии (14).

Интерпретация Лабонном общей политической линии Сталина была следующая: главное для Москвы - любой ценой "избежать столкновения, выиграть время"; показать Гитлеру, что он больше выиграет от советских торговых поставок, нежели от оккупации разоренной войной России (одновременно имея в виду, что поставки немецкого оборудования позволяют СССР усилить свой военный потенциал); дать понять англичанам и американцам, что советский нейтралитет на деле служит их интересам, поскольку СССР приковывает к себе значительную часть германских сил (15); избежать втягивания в тотальную войну, "содействуя складыванию равновесия сил воюющих сторон и их взаимному истощению" (16). И в случае поражения Германии, и в случае заключения мира между Германией и Англией Москва оказалась бы в выигрыше: либо в силу того, что "ее истинный враг (Германия. - Ж.-А.С.), единственный, которого ей следовало всецело опасаться, был бы побежден другими", с "блестящими выгодами для нее" во всех отношениях, либо потому, что Москва оказывалась в "положении арбитра, выгодном для нее и грозном для остальных" (17). Единственное, чего должен бояться Кремль - это заключения соглашения и компромиссного мира между англичанами и немцами. Именно поэтому ему с целью последовательного продолжения борьбы и победы в ней, необходимо поддерживать не державы "оси", а британцев. Таков был, по крайней мере вплоть до настоящего времени, холодный расчет советской стороны (18).

Таким образом, на основании своих наблюдений и переговоров в Москве Лабонн пришел к убеждению, что СССР ясно отдает себе отчет в наличии немецкой угрозы, стремится к политическому и военному усилению и, в конечном счете, сблизится с Англией, не прерывая при этом переговоров с Германией с тем, чтобы выиграть время и предотвратить немецкое вторжение, которое могло начаться уже весной 1941 г. Такое видение ситуации, безусловно, имело под собой основание, но оно не учитывало тех уступок, на которые намеревался пойти Сталин с целью умиротворения Гитлера. С ним, по крайней мере, вплоть до мая 1941 г., он намеревался договариваться в первую очередь. Отметим, что в то же самое время (декабрь 1940 -февраль 1941 г.) советские представители в Виши, и в частности А.Е. Богомолов, склонялись к иной линии - соблюдению строгого нейтралитета, не отдавая предпочтения ни Англии, ни Германии (19).

Лабонн предрекал нападение немцев на СССР весной 1941 г. Его высказывания относительно Красной Армии носили позитивный характер - редкий случай для того времени; так, Красную Армию он считал значительно более боеспособной, чем царскую (20). Его предсказания в скором времени подтвердились. Но, правильно поняв некоторые составляющие политики Сталина, он не осознал всей ее сложности, да и представление имел о ней самое общее. В своем анализе он опирался на информацию, исходившую от высших должностных лиц СССР, которые стремились создать впечат-


12. Ibid, de Labonne du 14 novembre.

13. Ibid., v. 835.

14. МАЕ, Collection des telegrammes de Moscou, v. 834.

15. МАЕ, Vichy - URSS, v. 835, de Labonne du lOjanvier 1941.

16. Ibid., rapport de fin de mission du 22 avril 1941.

17. Ibid., Collection des telegrammes de Moscou, de Labonne du 27 novembre.

18. Ibid, de Labonne du 5 decembre 1940.

19. См. Soutou G.-H. Soviet diplomats and Vichy France, 1940- 1941.

20. МАЕ, Vichy - URSS, v. 835, rapport de fin de mission du 22 avril 1941.

стр. 124


ление, будто Кремль не поддается на обманные ходы Гитлера и ожидает лишь своего часа (21).

Лабонну, пользуясь терминологией послевоенных советологов, было присуще "реалистическое" видение советской внешней политики: по его мнению, советское правительство "исходило из основополагающих и неизменных интересов государства" и для Москвы идеология была "средством, а не движущей силой". Официально признанный в СССР научный материализм, по его мнению, скорее укреплял реализм советских руководителей, нежели препятствовал ему (22). Ярким доказательством такого подхода являлась для Лабонна политика, проводимая Москвой со времени заключения советско-германского пакта в августе 1939 г. Он цитировал слова Молотова, сказанные в Верховном Совете, о том, что СССР стремится основывать свою политику, "исходя исключительно из интересов народов СССР", и Советский Союз никогда не согласится оставаться в стороне от решения крупных международных проблем.

РЕКОМЕНДАЦИИ ЛАБОННА ПРАВИТЕЛЬСТВУ ВИШИ

"Реалистический" подход Лабонна к внешней политике СССР определял его советы правительству Виши по поводу линии поведения в отношении СССР. По мнению Лабонна, отношения с Москвой должны быть лишены какого-либо налета сентиментальности: СССР вполне мог войти в контакт с Францией и поддержать ее, если увидит в том свой интерес. Кроме того, СССР, писал он, предпочел бы иметь дело с "Францией национальной и даже националистической", единой и уверенной, и скорее готов был определить границы взаимоотношений непосредственно с ней, чем искать таковые во взаимодействии с Женевой; при этом, отмечал Лабонн, для Москвы "совершенно не имеет значения", что правительство Виши искореняло у себя в стране коммунизм (23). Такую линию поведения по отношению к Москве Лабонн оправдывал тем, что советское правительство, не беря на себя инициативу политических переговоров с Виши, тем не менее проявляло определенное внимание к посольству Франции в Москве даже в мелочах и рассматривало его "как представительство страны, чей суверенитет не претерпел ущерба" (24).

Лабонн выделял два теоретически возможных направления внешней политики Франции, о которых в Виши шла дискуссия со времени заключения перемирия. Один из них был связан с политикой П. Лаваля, второй - с политикой Бодуэна, а затем Фландена. Первый означал искреннее сотрудничество с Германией и представлялся Лабонну идеальным, казался ему "выдающейся концепцией европейского порядка с основой в виде франко-германского соглашения". Этот путь позволил бы создать вместе с Африкой континентальное объединение, которое бы противостояло попыткам как Англии, так и СССР строить свою политику на основе раскола Европы, и привел бы к миру и окончательному устранению "русской" и "коммунистической" угрозы. Однако возможность проведения в жизнь такой политики была безвозвратно утеряна, поскольку Гитлер отверг идею искреннего франко-германского сотрудничества. Лабонн убедился в этом, когда Гитлер принял решение аннексировать Эльзас и Лотарингию, совершив, по мнению посла, "громадную ошибку". Отныне главная опасность для Европы заключалась в отсутствии франко- германского согласия, в том, что "коммунистическая Россия станет хозяйкой Западной Европы после победы Англии" (25).

Возможным поэтому оставался лишь второй вариант. В нем главным для Лабонна, с его специфическим "реалистическим" подходом, по-видимому, являлось восстанов-


21. Soutou G.-H. Soviet diplomats and Vichy France, 1940-1941.

22. МАЕ, Collection des telegrammes de Moscou, de Labonne du 4 septembre 1940.

23. Ibidem.

24. Ibid, de Labonne du 5 septembre.

25. Ibid, de Labonne du 27 novembre 1940.

стр. 125


ление некоего европейского равновесия. Достичь последнего можно было путем англо-советского сближения, тайно поощрявшегося Францией. Такое новое соотношение сил позволило бы завершить войну путем переговоров: Германия, оставшись непобежденной, не могла, однако, одержать верх над Великобританией, а Франция смогла бы успешно защищать свои интересы в ходе переговоров о мире. Вот почему, не давая прямых рекомендаций властям Виши, оставившим его фактически без инструкций, Лабонн предлагал сделать все возможное для поддержки московского демарша сэра Ричарда Стаффорда Криппса, имевшего целью улучшить англо-советские отношения. За этой акцией Лабонн внимательно наблюдал. Он установил с Криппсом доверительные и регулярные контакты (26) и знал, что 22 октября 1940 г. Криппс обещал русским признание Великобританией присоединения к СССР Прибалтики, участие Москвы в предполагаемой мирной конференции и обязательство Англии не примыкать ни к какому антисоветскому блоку - и все это в обмен на беспристрастный русский нейтралитет (27).

Лабонн сообщал: Криппс решительно заявил представителям советского правительства,что, если СССР откажется пойти навстречу, Великобритания осуществит политический поворот и будет договариваться на Западе с Германией, имея в виду заключение "европейского пакта исключительно западных держав, в значительной степени основанный на гармоничном распределении огромных владений на африканском континенте", а на Востоке - с Японией, ценой подписания соглашения по Китаю и экономических уступок японской стороне (28). При таком повороте событий СССР оказывался бы в полной изоляции.

Лабонн побуждал власти Виши к оказанию давления на Москву с тем, чтобы добиться сближения СССР с Англией и Францией, используя для этого франко-германскую встречу в Монтуаре (29). Это и была бы, по его мнению, политика "Франции чисто национальной и националистической", сочетающая "силу с силой, интерес с интересом", проведение которой Лабонн рекомендовал правительству Виши в телеграмме от 4 сентября.

Переговоры Лабонна с Криппсом, которым власти Виши никак не препятствовали, проходили на фоне других контактов между французскими и британскими дипломатами, таких, как переговоры Хора - Ла Бома в Мадриде. Идея заключения немедленного мира путем переговоров вписывалась в интеллектуальный контекст "европейского согласия" XIX в. и международно-правовых традиций Венского конгресса, а использование Францией одновременно всех ее контактов с заинтересованными сторонами - как франко-германского сотрудничества, так и скрытого согласия с Лондоном и Москвой - соответствовало одной из возможных линий проведения внешней политики Виши в период между перемирием и Монтуаром, и позже - после смещения 13 декабря 1940 г. Лаваля. Общим в позиции Виши и Лабонна было согласие относительно завершения войны путем переговоров, в ходе которых Франции следовало занимать твердую позицию. При этом, по мнению Лабонна, Франции надлежало в первую очередь опираться на Англию и СССР, не закрывая для себя возможности переговоров с Германией, что придавало бы правительству Виши больший вес в глазах партнеров. Однако для правительства Виши, по крайней мере, после отставки Лаваля и до весны 1941 г., когда наметилась новая фаза взаимоотношений в треугольнике Виши-Берлин- Москва, очередность приоритетов была, по-видимому, иная: договариваться следовало прежде всего с Берлином, не упуская возможности в целях компенсации искать поддержки в Лондоне и в Москве.


26. Ibid, de Labonne du 5 decembre 1940.

27. МАЕ, Vichy - URSS, v. 834, depeche de Labonne du 27 decembre 1940.

28. Ibid., v. 835, de Labonne du 14 novembre 1940; Collection des telegrammes de Moscou, du 5 decembre.

29. Ibidem.

стр. 126


ОТНОШЕНИЕ ВЛАСТЕЙ ВИШИ К СССР ЛЕТОМ 1940 - ВЕСНОЙ 1941 г.

Сведения об отношении властей Виши к Москве в период между перемирием и весной 1941 г. крайне ограниченны. В частности, по причине отсутствия точных инструкций из Франции у Лабонна нельзя определенно судить о том, были власти Виши согласны с его анализом франко-советских отношений или нет. Более того, создается впечатление, что отношение к позиции Лабонна было различным в разных ведомствах. Лаваль, вице-председатель Совета министров и министр иностранных дел после Монтуара и до 13 декабря, разумеется, проводил совершенно отличную от рекомендаций Лабонна политику. Маршал Петен, казалось, держался в то время подчеркнуто сдержанно по отношению к Москве: когда Богомолов в октябре 1940 г. во время вручения верительных грамот высказался в пользу "улучшения" франко-советских отношений, маршал в ответ ограничился пожеланием их "поддержания" (30).

Напротив, министерство иностранных дел, в частности при Бодуэне и генеральном секретаре Шарле-Ру, т.е. до Монтуара, судя по всему, в целом разделяло идею, согласно которой Франция была заинтересована в восстановлении минимального равновесия сил в Европе и потому должна была искать поддержку в Москве. В ответе на телеграмму Лабонна от 4 сентября Бодуэн изложил свой взгляд на франко-советские отношения следующим образом: "Я разделяю Ваши чувства относительно своевременности сдержанного отношения к СССР. Не отказываясь от такой позиции, Вы, однако, могли бы воспользоваться Вашими переговорами для того, чтобы разъяснить (Москве. - Ж.-А.С.) идею баланса сил на Западе, в котором всегда заключалась польза Франции для русских" (31).

1 октября 1940 г. Бодуэн со всей очевидностью одобрил все то, что высказал Лабонн советской стороне (32). Вместе с тем это были не инструкции, а простые указания, к тому же очень осторожные. Когда Шарль-Ру в мемуарах "Пять трагических месяцев в министерстве иностранных дел" пишет о полном согласии между Лабонном и правительством Виши "в поисках сближения с Москвой" против Германии, то он сильно преувеличивает (33). Бодуэн в книге "Девять месяцев в правительстве" даже не упоминает об СССР (34). Идея равновесия сил на Западе, витавшая в правящих кругах Виши, так и осталась неразработанной.

В то же самое время правительство Виши не было удовлетворено аккредитацией при нем простого поверенного в делах и настояло, чтобы Москва направила к нему своего посла. Как телеграфировал Бодуэн Лабонну 24 августа 1940 г., "мы бы предпочли менее односторонние контакты с Москвой". 1 октября он это повторил (35). Москва хотя и не согласилась направить во Францию своего представителя в ранге посла, но все же сделала встречный шаг, предложив 10 октября того же года назначить поверенным в делах Богомолова, директора Западного отдела Нарком-индела, который был более значительной фигурой, чем его предшественник Иванов; одновременно Москва дала понять, что Богомолов может быть со временем назначен послом. Лабонн посоветовал принять данную формулировку, и 14 октября Бодуэн ответил согласием на советское предложение (36).

Еще одним примером заинтересованности министерства иностранных дел Французского государства в сохранении хороших отношений с Москвой явилась позиция Виши по вопросу о Прибалтике. Не высказываясь относительно юридических аспектов присоединения прибалтийских республик к СССР в августе 1940 г. и не связывая


30. Chauvel 1. Commentaire, t. I.Paris, 1971,p.316

31. МАЕ, Collection des telegrammes de Moscou, de Baudouin aLabonne du 9 septembre 1940.

32. МАЕ, Vichy - URSS, v. 819, de Baudouin a Labonne du ler octobre 1940.

33. Charles-Roux. Cinq mois tragiques aux Affaires etrangeres. Paris, 1949, p. 211-215.

34. Baudouin. Neuf mois au gouvernement. Paris, 1948.

35. МАЕ, Vichy - URSS, v. 819.

36. Ibidem.

стр. 127


себя обязательствами на будущее, правительство Виши 17 августа 1940 г. решило "принять к сведению" заявление советского правительства от 11 августа 1940 г., в котором сообщалось о присоединении прибалтийских республик и предлагалось до 25 августа отозвать все иностранные представительства в этих государствах. Отрицательный ответ, учитывая положение, в котором находилась тогда Франция, представлялся ее руководству не только бесполезным, но и опасным, поскольку осложнил бы отношения с Москвой. В результате 15 августа европейское управление французского министерства иностранных дел предложило прибегнуть к той же самой нейтральной формулировке, что и Швеция: "подтвердить получение" советского заявления. Бодуэн собственноручно исправил ее на более двусмысленное "принять к сведению" (37). Однако власти Виши добились освобождения зданий представительств прибалтийских государств в Париже и передали ключи от них в распоряжение советского посольства 25 августа, т.е. в срок, установленный советской стороной. Это был способ добиться расположения Москвы путем точного исполнения ее требований (38).

Разумеется, такую линию поведения не следовало оценивать однозначно. Германия и СССР после заключения советско- германского пакта многими рассматривались в качестве союзников, и поддержание хороших отношений с Москвой давало возможность продемонстрировать свою лояльность Германии и являлось для Виши инструментом постепенного сближения с Берлином в рамках новой расстановки сил в Европе, что и произошло в апреле 1941 г. Конечно, следовало бы обладать уверенностью Лабонна, что СССР неминуемо рано или поздно разойдется с Германией. Однако неясно, разделялся ли в Виши этот главный тезис посла в Москве.

Богомолов, прибыв в ноябре 1940 г. в Виши, в ходе переговоров с представителями французского министерства иностранных дел в первую очередь настаивал на строгом нейтралитете СССР в развертывавшемся европейском конфликте и даже не намекал на то, что СССР готов оказать какую-либо помощь Франции по выходу из положения, в котором она оказалась после июня 1940 г. (39) Ничто в официальной позиции СССР и в заявлениях его представителя в Виши не подтверждало выводов Лабонна, сделанных на основе его тонкого и вместе с тем сложного анализа. Сам Богомолов был застигнут врасплох сообщением о вторжении 22 июня 1941 г. немецких войск в СССР (40). Возникает вопрос: возможно, и многие ответственные лица в правительстве Виши были уверены в том, что Германия и в дальнейшем сможет опираться на косвенную поддержку СССР, как она это делала с августа 1939 г.? Как мы увидим, весной 1941 г. это мнение действительно было господствующим в руководстве Виши, включая и Петена.

Однако другие ответственные лица из пестрого политического спектра Виши достаточно быстро поняли, что СССР и Германия в конце концов разойдутся. Так, генерал Де Ла Лоранти, занимавший пост генерального делегата на оккупированной немцами территории Франции, писал Бодуэну 5 октября 1940 г., после продолжительной беседы одного из своих сотрудников с советским поверенным в делах Ивановым: "Вне всякого сомнения, СССР чувствует, что приближается его час" (41). Это мнение разделяли и французские спецслужбы. Роша, директор политического департамента, получил 20 сентября 1940 г. доклад, переданный подполковником Перрушем, начальником бюро МА-1 (скрытой разведслужбой правительства Виши) (42). В документе передавался разговор, имевший место между одним из информаторов и Ивановым. Советский поверенный в делах аргументирование свидетельствовал о том, что СССР уже начал тайно помогать Англии, и при этом дал понять следующее: нет


37. Ibid., note de la Direction d'Europe du 15 аой et tele; v. 871, de Baudouin a Moscou du 17 aout. 3S Ibid., v. 876, note du 23 aout 1940.

39. Ibid., v. 835, notes du 14 novembre 1940; v. 834, et du 4 decembre.

40. Ibid., v. 836, note du 23 juin 1941 de Nac.

41. Ibid., v. 835.

42. Navarre H. Le service de renseignements 1871-1944. Paris, 1978, p. 132.

стр. 128


ничего невозможного в том, что СССР и Германия могут оказаться в состоянии войны (43). Известно также, что Перруш начиная с августа 1940 г. находился в контакте с советским военным атташе, которому передавал данные относительно возможного нападения немцев на СССР, причем объем сведений такого рода резко возрос к концу 1940 г. и они также были переданы советской стороне (44).

Необходимо отметить и тот факт, что службы, расследовавшие антинациональную деятельность на территории, контролируемой Виши, арестовали за это время большое число агентов, работавших на Германию, Италию и даже Испанию, но ни одного, работавшего на СССР (или же США). Трудно не усмотреть в этом принципиальной линии (45). Известно, наконец, что в январе 1941 г. в Москву был направлен в качестве заместителя военного атташе лейтенант Жозеф Лохар (46) - глава русского департамента секретной разведывательной службы Виши, сохранивший свой пост на французской службе разведки и после второй мировой войны (47). Можно задаться вопросом: не шла ли речь об установлении прямой связи между секретными службами обеих стран, поскольку советский военный атташе в Виши, судя по всему, скептически воспринимал доставлявшиеся ему французской стороной сведения относительно немецких планов по отношению к СССР? Вместе с тем министерство внутренних дел враждебно относилось к налаживанию контактов с советским посольством, полагая, что его сотрудники занимаются шпионской деятельностью и численность его слишком велика (48).

Идея Лабонна о достижении скрытого согласия с Лондоном и Москвой во имя восстановления некоего равновесия сил и упрочения позиций Франции на будущих мирных переговорах об обустройстве Европы, считавшихся тогда неизбежными, имела своих сторонников в Виши вплоть до весны 1941 г., прежде всего в министерстве иностранных дел (при Бодуэне и Шарле-Ру), а также в секретных службах. Но она же имела и противников, либо считавших, что Германия уже явно выиграла войну и ко времени заключения мира необходимо твердо стоять на ее стороне, либо, что связи между СССР и Германией слишком прочны для успешного осуществления стратегии Лабонна, либо, наконец, попросту стоявших на антикоммунистических позициях. Эту идею не разделяли ни Лаваль перед выходом в отставку 13 декабря 1940 г., ни Дарлан в момент назначения его 10 февраля 1941 г. заместителем премьер-министра и одновременно министром иностранных и внутренних дел. Сам Петен, как мы уже видели, изначально держался в отношении Москвы чрезвычайно сдержанно. Впоследствии его позиция эволюционировала - он проявлял больший интерес к улучшению отношений с Москвой, хотя и занял в апреле 1941 г., несмотря ни на что, позицию, в корне отличную от той, за которую ратовал Лабонн.

В первый период внешнеполитической деятельности Виши (при Бодуэне и Шарле-Ру, до их отставки 25 октября 1940 г. после Монтуара) и, может быть, вновь при Фландене, между 13 декабря и его отставкой 9 февраля 1941 г., имели место попытки действовать на основе рекомендаций Лабонна. Но эти попытки были непоследовательными, а противники такой политики были чрезвычайно влиятельны и многочисленны. Из того, что мы знаем о дискуссиях в правительстве Виши летом и осенью 1940 г., можно сделать вывод о сосуществовании в нем двух противоборствовавших политических курсов: одного, направленного на немедленное сотрудничество с Москвой, за который высказывался Лаваль, и второго, более сдержанного, опиравшегося на секретные контакты с Лондоном и - для некоторых ведомств - с Москвой.


43. МАЕ, Vichy - URSS, v. 834.

44. Navarre H. Op. cit., p. 139.

45. Delalez F. Le Service des Menees Antinationales face a 1'espionnage 1940-1942 (memoire de Maitrise sous ma direction, juin 1998).

46. МАЕ, Vichy-URSS, v. 816, lettre des Affaires etrangeres a la Guerre, 14janvier 1941.

47. Navarre H. Op. cit., p. 144.

48. МАЕ, Vichy - URSS, v. 819, lettre du Ministere de 1'Interieur aux Affaires etrangeres des 12 mars et 16 juin 1941.

стр. 129


В пользу существования этих двух линий свидетельствует известная нам хронология секретных контактов представителей Виши с Англией на протяжении лета и осени 1940 г., бывших важной составляющей стратегии Лабонна, а также лорда Галифакса и других британских руководителей, вне всякого сомнения, не являвшихся принципиальными противниками идеи заключения мира путем переговоров и на основе достижения равновесия сил в Европе (49).

НА ПУТИ К ТРЕУГОЛЬНИКУ. ВИШИ - БЕРЛИН - МОСКВА (МАРТ-ИЮНЬ 1941). МИССИЯ БЕРЖЕРИ

Ответный жест по отношению к Франции Москва, долгое время после заключения перемирия в Монтуаре уклонявшаяся от любых серьезных переговоров с Виши, предприняла в середине марта, когда Богомолов был назначен послом и тем самым был повышен ранг дипломатического представительства в Виши. 10 апреля 1941 г. советский посол сделал весьма прозрачное заявление заместителю директора департамента Европы министерства иностранных дел Бресси: "В настоящее время вы не имеете друзей. Вы - одиноки и изолированы. Дружба великой державы, каковой является Советская Россия, имеет определенную цену. Я надеюсь, что французское правительство это понимает и желает, как и мы, укрепить объединяющие нас связи".

Далее Богомолов указал на возможность возобновления торговых отношений между двумя странами. Он же направил два чрезвычайно важных послания ответственным лицам Виши. В одном из них отмечалось: "Мы хотим мира и остаемся вне конфликта. Мы поддерживаем хорошие отношения с Германией и равным образом надеемся поддерживать хорошие отношения с Францией". Первое послание призвано было подчеркнуть - и это имело важное значение, - что Москва не собиралась использовать Виши для маневра против Германии, чего там сильно опасались, поскольку к апрелю 1941 г. идеи Бодуэна и Лабонна о поиске европейского равновесия сил, направленного против Германии, были списаны в архив. Во втором послании Москвы проводилось четкое разделение внутренней и внешней политики и высказывалось мнение, что антикоммунизм правительства Виши нисколько не помешает достижению взаимопонимания между ним и СССР. "Нужно перестать видеть чуть ли не повсюду руку и глаз Москвы", - отмечалось в нем (50).

Заявления Богомолова становятся понятными в общем контексте советской политики этих месяцев - с учетом позиции Коминтерна и постепенного ужесточения с весны 1941 г. позиций СССР в отношении Германии. В соответствии с инструкциями, направленными в середине февраля 1941 г. председателем Французской коммунистической партии М. Торезом из Москвы членам партии, следовало рассматривать парижских коллаборационистов в качестве более опасного противника, нежели вишисты, и именно с ним надлежало бороться в первую очередь. Возможно, такой подход во многом был обусловлен отставкой в декабре 1940 г. со своего поста Лаваля. Очередные инструкции от Тореза, высланные 26 апреля 1941 г., формулировали задачу, приоритетную и для Москвы: не дать возможности немцам использовать население, территорию, ресурсы Франции в войне против Англии (51). Москва явно стремилась вдохновить французов на сопротивление германским требованиям, и правительство Виши, контролировавшее французские колониальные владения, являлось в то время единственным инструментом для осуществления такой политики. Мы еще увидим, как в июне 1941 г., после нападения Германии на СССР, Москва, судя по всему, очень не хотела, чтобы правительство Виши разрывало свои отношения с нею.


49. См. Duroselle J.-B. Op. cit.

50. МАЕ, Vichy - URSS, v. 834, note de la sous-direction d' Europe du 11 avril.

51. Nuiinski М. Op. cit., p. 25-26.

стр. 130


Новая советская политика по отношению к Виши ориентировалась на два возможных варианта развития. Первый - если Германия в конце концов нападет на СССР; в этом случае Москва была заинтересована в том, чтобы максимально затормозить развитие франко-германского сотрудничества. Второй вариант подходил на случай поражения британских войск в Греции и изгнания англичан из континентальной Европы. При таком повороте событий СССР следовало быть готовым к стремительной реорганизации Европы под руководством одержавшей победу Германии и цепляться за любую поддержку - даже со стороны Франции. Эволюция франко-советских отношений в конце апреля и в начале мая 1941 г. свидетельствовала о том, что именно второй вариант привлекал внимание Москвы в первую очередь.

Правительство Виши немедленно отреагировало на шаги Москвы. Демарш Богомолова хорошо вписывался во внешнюю политику Виши на ее новой фазе, последовавшей за коротким периодом в связи с отставкой Лаваля и приходом на его место 9 февраля 1941 г. Дарлана. Отныне дипломатия Виши полностью ориентировалась на "новый европейский порядок" с Берлином во главе. Всякие надежды на тайное соглашение с Великобританией отпали.

Эволюция отношений с Москвой позволяла лучше понять значение этой второй фазы. Уже 11 апреля 1941 г. заместитель директора департамента Европы французского министерства иностранных дел в докладной записке отмечал наличие у советской стороны стремления к сближению, которое он приписывал обеспокоенности Москвы германской военной мощью, продемонстрированной в ходе быстрого разгрома Франции, а также боязнью франко-германского сближения, которое могло привести к образованию "западного блока, призванного создать в Европе противовес русскому влиянию". В то же время Москва положительно оценила позицию Виши во время присоединения Прибалтики. Записка завершалась следующими словами: "Как представляется, в наших будущих интересах продолжить сближение с единственной великой европейской державой, которая вплоть до настоящего времени оставалась вне конфликта" (52).

Спустя какое-то время в Виши приняли решение о замене Лабонна на Гастона Бержери, и это было напрямую связано с серьезным изменением политики по отношению к Москве. Что касается Бержери, то он являлся знаменательной фигурой в политической жизни Франции с 1919 г. Был личным секретарем Эдуарда Эррио в 1924 г., когда тот признал СССР. Одно время Бержери был женат на Любови Красиной, дочери Л.Б. Красина, первого советского посла во Франции. Избранный депутатом парламента от радикалов в 1928 г., он в 1934 г. покинул партию, осудив ее поворот вправо. С 1933 г., после прихода Гитлера к власти, он попытался организовать общий фронт всех левых партий против фашизма. Группа, основанная Бержери в 1934 г. и превратившаяся в партию в 1937 г., поддержала в 1936 г. правительство Народного фронта.

После 1937 г., однако, как и большая часть интеллектуалов и талантливых политических деятелей той эпохи, Бержери держался в стороне как от левых, так и от правых. В его конкретном случае отход от традиционных левых партий был следствием не крена в сторону консерватизма (Бержери и далее стоял на антикапиталистических позициях и полагал, что Народный фронт не осуществил в полной мере ожидавшихся реформ), а скорее пацифистских устремлений, характерных для той эпохи (53). Бержери поддержал мюнхенские соглашения и политику умиротворения Германии в целом, был сторонником франко-германского перемирия 1940 г., сыграл важную роль в утверждении режима Виши.

Бержери входил в относительно многочисленную группу сторонников вишистского режима, некогда составлявших левое крыло политического спектра Франции и прошедших через горнило межвоенного пацифизма (54), и куда больше подходил на роль


52. МАЕ, v. 848.

53. Villepin P. de. Victor Margueritte. Paris, 1991; Jelen Cli. Hitler ou Stalin. Paris, 1988.

54. Hanclnutzel R., Buffet C. La collaboration... a gauche aus. si. Paris, 1989.

стр. 131


защитника франко-советского сближения, чем Лабонн с его крайним консерватизмом и ориентацией на Англию (55). Вместо поиска нового противовеса Германии в виде соглашения между Англией, Францией и СССР Бержери намеревался проводить совершенно иную линию, нацеленную на интеграцию Франции и СССР в новый европейский порядок под эгидой Берлина с тем, чтобы в его рамках обе страны обрели опору друг в друге и не были вытеснены на обочину. В этом состояла новая политика Виши, и Бержери поддерживал ее в большей степени, нежели его предшественник на посту посла в Москве Лабонн.

Идея такой геополитической конфигурации, своего рода "оси" или "треугольника" Франция - Германия - СССР, была не внове для определенных кругов французской политической элиты. После Локарно такую мысль время от времени высказывал Бриан. Идею эту защищала группа политиков из окружения Анатоля де Монзи, облеченного в то время полномочиями вести переговоры по разрешению конфликтных вопросов во франко-советских отношениях, т.е. политики из некоммунистической левой, симпатизировавшие советскому опыту и разделявшие идеи Локарно и пацифизма. Именно они оказались в смутное время становления Виши у истоков режима, и фигура Бержери представляла их как нельзя лучше.

Во времена Монзи идея франко-германского экономического сотрудничества в деле разработки русского сырья не казалась чем-то совершенно фантастическим. Практически та же самая идея, хотя и в ином контексте, вновь явилась на свет в 1941 г. Суть ее состояла в том, чтобы превратить территорию и экономику СССР в поле для франко-германского сотрудничества в "европейском" контексте. Идею эту в наибольшей степени разделяли "технократы" из команды Дарлана. В рамках "треугольника" сотрудничества, призванного интегрировать СССР в европейский порядок, предполагалось воспрепятствовать опасному для Франции прямому советско-германскому диалогу при том, что Германия и Франция будут держать под контролем "советскую угрозу" и в то же время будет создан скрытый противовес германской мощи (56). Таким образом, планируемые геополитические структуры призваны были покрыть собой различные по характеру режимы и предотвратить острые внешнеполитические ситуации.

25 апреля Богомолов был принят Петеном для вручения верительных грамот в качестве посла. Глава французского государства указал на "ту последовательность, с которой Богомолов содействовал развитию франко-советских отношений", а также на его личный вклад в формирование "позиции понимания, продемонстрированной московскими властями по отношению к Франции в тех сложных обстоятельствах, в которых последняя оказалась". Маршал подчеркнул, что направление в Москву Бержери свидетельствует о желании французского правительства развивать "постоянно улучшающиеся отношения между Францией и СССР". Это заявление Петена сильно отличалось от его слов, сказанных в октябре 1940 г. (57), и было свидетельством того, что после выжидания правительство Виши взяло курс на сближение с Москвой.

Какова была в то время позиция Дарлана, заместителя премьер-министра и министра иностранных дел, по вопросу об отношениях с СССР? Скорее всего, он не придавал большого значения советскому фактору, про который даже не упомянул в своих размышлениях о стратегической ситуации в течение весны 1941 г. (58). Он всецело следовал принятой в Виши доктрине, реализация которой была целью его восхождения к власти 9 февраля 1941 г. и лежавшей в основе апрельского демарша в отношении Москвы. Речь в ней шла не о поисках противовеса немецкой мощи в виде тайной опоры на Великобританию и СССР, а о том, что Франции отныне надлежало вписывать свои действия исключительно "в рамки европейского порядка с немецким


55. См. Caret J.-L. L'enigme Bergery. - I/Information historique, 1992, N 5.

56. Soutou G.-H. La France, 1'URSS et 1'ere de Locarno 1924- 1929 (a paraltre).

57. МАЕ, v. 819, note de Rochat, directeur politique, du 25 avril.

58. Coutau-B'egarie H., Huan C. Darlan. Paris, 1989, p. 406.

стр. 132


господством в нем" (59). Как писал после встречи с Гитлером в Берхтесгадене в циркуляре дипломатическим представительствам от 19 мая 1941 г. Дарлан, необходимо было "обеспечить Франции почетное место в Европе, переустройство которой стало необходимостью вне зависимости от исхода конфликта" (60). Именно такой подход, согласованный с Дарланом, пытался довести до сведения советской стороны Бержери по прибытии в Москву 25 апреля 1941 г.

Видение им советской внешней политики отличалось от видения Лабонна. Бержери не верил в постепенный дрейф советской дипломатии на антигерманские позиции, более того, полагал, что желание СССР "оставаться на текущее время вне конфликта бесспорно" в силу его недостаточной подготовленности к войне. К началу военных действий стремилась только Германия. Бержери объяснял это, в большей степени учитывая идеологический аспект советской политики и реалии сталинизма, нежели объяснявший это так Лабонн (61): "В связи с таким состоянием обороны (неподготовленностью Красной Армии. - Ж.-А.С.) политика русских будет состоять в том, чтобы дождаться реорганизации армии и общего или частичного истощения сил держав, ведущих в настоящее время войну. В зависимости от ситуации будет определена окончательная цель: либо воспользоваться общим истощением для разжигания революции в континентальном масштабе, либо оказать давление свежей армией для поддержания русских интересов в ходе (будущих. - Ж.-А.С.) мирных переговоров" (62).

В то же время миссия Бержери в Москве оказалась более ориентированной на державы "оси", нежели миссия Лабонна, и связано это было напрямую с тем, что новый посол не смог продолжить важные контакты, поддерживавшиеся между Лабонном и Криппсом. Бержери сразу после приезда в Москву попытался возобновить эти контакты, но на этот раз - вполне официально, а вдобавок к этому еще и с согласия правительства Виши (63). Криппс на такие контакты не пошел (64), и Бержери пришлось ограничить свои связи отношениями с посольствами держав "оси" и их сателлитов, а также с посольством США.

В отличие от своего предшественника Бержери располагал точными инструкциями по вопросу взаимоотношений со страной пребывания, выраженными им в меморандуме, направленном Петену перед отъездом в Москву и одобренном как маршалом, так и Дарланом. Оба они представили свои заключения, подтвердив, что содержание этого документа соответствует позиции французского правительства.

Бержери получил возможность изложить основные положения этой позиции Молотову уже в ходе первой встречи, 28 апреля 1941 г. По словам Бержери, он не был уполномочен "ни попытаться вновь вернуться к традиционной политике антигерманской коалиции, ни поддерживать антирусскую политику Германии, именуемую политикой свободы рук на Востоке". Далее Бержери изложил основы внешней политики Виши на то время.

"Политика, которую стремится проводить французское государство, - заявил он, - это так называемая политика европейского сотрудничества. Она не является следствием поражения, понесенного Францией, или же враждебности по отношению к Англии. Она есть выражение некой исторической необходимости, которая проявила себя с начала XIX в. и далее в 1919 г. и которая должна остаться и в будущем, даже если рейх в итоге не выйдет победителем из конфликта.

Над средствами реализации этой политики сотрудничества довлеют многочисленные неопределенности - неопределенность относительно способа разрешения кон-


59. Ibid., p. 379. w Ibid., p. 392.

61. Volkoowv D. Op. cit.; Fleischhaiier I. Op. cit.; Gnrodetsky G. Op. cit.; Raack R.C. Stalin's Drive to the West 1938-1945. Stanford, 1995.

62. МАЕ, Vichy - URSS, v. 835, de Bergery du 3 mai.

63. Ibid.. de Bergery du 30 avril; v. 815, de Rochat du 2 mai.

64. Ibid., depeche Bergery du 26 mai.

стр. 133


фликта: то ли военным путем, то ли в связи с крахом одной из воюющих сторон, то ли, наконец, путем заключения мира на основе переговоров.

Но во всех названных случаях цель французской политики остается неизменной, а именно - сотрудничество во имя мира в Европе, которая не должна более становиться полем периодически повторяющихся кровавых побоищ. Идея сотрудничества сама по себе исключает гегемонию одного какого бы то ни было государства.

Франция между тем осознает, что без ее помощи нельзя построить процветающую Европу. По тем же самым причинам она полагает, что Европа не может быть перестроена без России, являющейся основным источником сырья для европейской экономики. В отношении интеграции, столь необходимой для будущего Европы, Россия может рассчитывать на дружбу и помощь Франции" (65).

Сразу же оговоримся, что 7 мая 1941 г. Бержери изложил те же самые идеи послу Германии фон дер Шуленбургу, и тот с ними согласился (66). И в самом деле, они как нельзя лучше соответствовали политике, которую немецкий посол сам беспрестанно защищал в Берлине и в немецких консервативных кругах. Очевидно, однако, и то, что и власти Ваши, и их представитель в Москве Бержери неадекватно понимали истинные намерения Гитлера. Лабонн в этом оказался проницательнее.

Молотов внимательно выслушал Бержери и заявил ему, что понимает французскую позицию. Он выразил готовность вновь встретиться с послом для уточнения некоторых положений (67).

В начале мая советская политика изменилась. 5 мая 1940 г. Сталин получил от Генштаба предупреждение о том, что немецкая армия практически завершила свое развертывание вдоль советской границы. В тот же день Шуленбург прямо предупредил своих советских собеседников о возможности крупномасштабного вторжения. Вечером 5 мая Сталин, выступая перед слушателями военных академий, заявил, что Германия решила не ограничиваться исправлением несправедливостей, навязанных ей в 1919 г. в Версале, и перешла к захватнической войне. Он также ясно указал на перспективу германо-советской войны. Сталин предупреждал о начале новой после периода взаимного нейтралитета стратегической фазы в отношениях с Германией - войны с нею, которая представлялась отныне неизбежной (68). В то же время он рассчитывал оттянуть начало немецкого вторжения до 1942 г., дав, таким образом, Красной Армии возможность лучше подготовиться. Достаточно было выиграть время до осени 1941 г., полагал он, и именно поэтому решил не предпринимать ничего, что могло бы спровоцировать Берлин (69).

В связи с этими переменами Богомолов был отозван в Москву. Очевидно, для того, чтобы получить новые инструкции. 17 мая 1941 г. он попросил Бержери о встрече и вновь вернулся к содержанию переговоров с Молотовым от 28 апреля, которое не соответствовало более советской политике (70).

Богомолов начал с того, что выразил "удовлетворение заявлением (Бержери. - Ж.-А.С.) о том, что стабильная организация Европы невозможна без участия Франции и России". Но затем продолжил: "Новый европейский порядок, за который выступает рейх, является порядком, где немцы будут доминировать в области промышленности, тогда как другие народы обречены заниматься сельским хозяйством и добычей полезных ископаемых. В таком новом порядке СССР не может участвовать".

Его слова звучали предельно ясно. Москва и впредь была готова улучшать отношения с Виши, но теперь уже не основываясь на новом порядке, а скорее стремясь


65.Ibid., Collection des telegrammes de Moscou, de Bergery du 29 avril.

66. Ibid., Vichy-URSS, v. 835, de Bergery du 8 mai 1941.

67. См. Smiton G.-H. Soviet Diplomats and Vichy France, 1940- 1941.

68. Об этом подробнее см.: Вишлев О.В. Речь И.В. Сталина 5 мая 1941 г. Российские документы. - Новая и новейшая история, 1998, N 4; его же. Западные версии высказываний И.В. Сталина 5 мая 1941 г. По материалам германских архивов. - Новая и новейшая история, 1999, N 1, - Прим. ред.

69. МАЕ, Collection des telegrammes de Moscou, de Bergery du 17 mai.

70. Ibid., de Bergery du 19 mai.

стр. 134


избежать его. По этой причине советская сторона выразила желание начать торговые переговоры с Виши как можно раньше (71).

РАЗРЫВ С МОСКВОЙ И ВКЛЮЧЕНИЕ ФРАНЦИИ В ВОЕННОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО С ГЕРМАНИЕЙ

Несмотря на провал концепции, предусматривавшей создание геополитического треугольника Франция - Германия - СССР, правительство Виши готово было и дальше улучшать свои отношения с Москвой. Но 22 июня Германия вторглась в СССР. Первым желанием посла Бержери и представляемых им властей Виши было стремление сохранить отношения с СССР. 24 и 25 июня было даже принято решение о том, что, если советское правительство вынуждено будет покинуть Москву, французское посольство последует за ним (72).

Однако Дарлан в Виши был настроен на разрыв отношений. Для того чтобы убедить Петена и правительство, ему нужны были аргументы. С этой целью Дарлан вошел в контакт с Абетцем, и тот предоставил некие документы, найденные немцами в здании советского посольства в Париже, которые будто бы подтверждали факт советской шпионской деятельности во Франции. Дарлан, не называя их происхождения, огласил эти документы во время заседания Совета министров Виши 28 июня 1941 г. (73) Совет министров тут же принял решение о разрыве отношений с Москвой, о чем Дарлан телеграфировал на следующий день Бержери. Причиной этого объявлялась деятельность советских дипломатов во Франции, "наносящая ущерб общественному порядку и безопасности государства" (74). В тот же день Бержери сообщил об этом первому заместителю министра иностранных дел Вышинскому. Негативная реакция последнего ясно показала, что Москва рассчитывала сохранить дипломатические отношения с Виши (75).

Разрыв дипломатических отношений с Москвой не был продиктован исключительно желанием продемонстрировать лояльность Берлину, который, судя по всему, и не требовал от Виши такого демарша, а являлся скорее знаковым событием, сигналом об окончательном выборе, сделанном властями Виши. Смысл такого выбора становится понятным, если принять во внимание эволюцию позиции Дарлана, произошедшую после событий в Сирии и в особенности после переговоров 11 и 12 мая 1941 г. в Берхтесгадене с Гитлером и Риббентропом.

Архивы министерства иностранных дел Виши с этого времени содержат очень скупые сведения об отношении к СССР, и дальнейшая трактовка событий принимает характер более гипотетический, однако отмеченная выше хронология представляется чрезвычайно значимой. В Берхтесгадене Дарлан с согласия Петена объявил о готовности Франции стать частью "нового иерархического европейского порядка" под немецким руководством, если в обмен на это она получит гарантии относительно условий будущего мирного договора и в ближайшее время сможет рассчитывать на некоторое смягчение оккупационного режима на севере Франции. Риббентроп и Гитлер заявили о желательности вступления Виши в войну против Англии. Дарлан выразил такую готовность при условии, что Франции будет разрешено частично вооружиться, дабы иметь возможность защищаться от англичан, а Берлин пойдет на существенные уступки, которые позволят правительству Виши убедить общественное мнение в правильности новой политики (76).

Первым результатом этой политики стал эпизод с "парижскими протоколами" от 27 мая 1941 г. Но если Совет министров Виши 6 июня 1941 г. решил их не выполнять,

71. Ibid, de Labonne du 29 novembre 1940; de Bergery, des 31 mai et lerjuin 1941.

72. Ibid.. de Bergery du 24 juin; v. 821. de Rochat du 25 juin.

73. ADAP, v. XIII. 1, N 20, d'Abetz du 26 juin. MAE.Vichy-URSS.vl.

75. Ibidem.

76. ADAP, v. XII. 2, N 462. 490, 491. 499.

135

то вопрос о военном сотрудничестве с Германией не был полностью списан в архив, как это до сих пор иногда утверждается. 7 июня 1941 г. в ноте, направленной Абетцу, Бенуа-Мешен, генеральный секретарь правительства, напоминал об "изменении союзов" (77) На следующий день Дарлан ввел Бенуа-Мешена в правительство. Судя по всему, в Виши развернулись оживленные дискуссии, центральным вопросом которых, по нашему мнению, был разрыв с Москвой. Для Бенуа-Мешена вступление Германии в войну с СССР представлялось, очевидно, неожиданно подвернувшимся шансом придать конкретное содержание "европейскому порядку" и заставить Берлин еще в большей степени стремиться к сотрудничеству с Францией (78).

Другие члены правительства Виши испытывали меньший энтузиазм по этому поводу, но считали, что эксплуатация антикоммунистических и антисоветских настроений сразу же позволит им расширить базу вишистского правительства, а перспектива поражения большевизма будет превалировать над стремлением поиска европейского равновесия перед лицом Германии. Вероятнее всего, это можно отнести к самому Петену, который сразу после 22 июня 1941 г. собственноручно написал, что существуют две доктрины, осуществление которых "нежелательно": нацизм и большевизм. Он добавлял при этом: "Большевизм является для Европы наиглавнейшей опасностью, и нам, европейцам, не пристало сожалеть о тех ударах, которые ему сегодня наносятся. Незачем стремиться и к нацистскому правлению, поскольку нацисты навязали бы покоренным народам невыносимые ограничения. Можно предугадать, что в силу этих ограничений и масштабов предприятия сбои не замедлят дать о себе знать; они приведут к падению всей нацистской конструкции" (79.)

Позже Петен сказал Рене Массильи: необходимо, чтобы Германия вышла из войны "менее потрепанной", чем СССР (80). Таковы были тайные мысли главы Французского государства.

Еще одна позиция заключалась, напротив, в том, что не следует порывать с Москвой - потому, что нельзя переходить от франко-германского сотрудничества в стиле Монтуара к военному блокированию с Германией, тем более что вступление Германии в войну против СССР позволяло вновь надеяться на изменение соотношения сил в благоприятную для Франции сторону. Доклад подполковника Барриля, руководителя второго Бюро Генштаба, от 27 июня 1941 г. (накануне того дня, когда было принято решение о разрыве) ясно показывает, что оба решения - о военном сотрудничестве с Германией и о разрыве с Москвой - были тесно связаны в дискуссиях этих недель. Доклад этот, озаглавленный "Германо-русский конфликт. Его последствия и влияние на проведение французской политики", являлся очевидным предупреждением прогермански настроенным политикам. Германии не удастся разбить Россию, как и не удастся использовать ее богатства, отмечалось в нем; вторжение Германии в СССР играет на руку Великобритании и создает благоприятные условия для неминуемого вступления в войну США; Франция не должна дать вовлечь себя в немецкий лагерь, "несмотря на предложения, которые нам делаются, и надежды, которыми нас питают" (явный намек на Берхтесгаден), - Германия все равно не сдержит своих обещаний, зато Франция утратит важную для нее дружбу Америки (81).

Тем не менее, было принято решение о разрыве дипломатических отношений с Москвой. Логика такого шага, на наш взгляд, становится понятной, если рассматривать его в контексте общей политики Виши - в связи с принятием решения об углублении политического и возможном военном сотрудничестве с Германией при условии существенных военных, экономических и политических уступок со стороны Берлина.

14 июля 1941 г. правительство Виши направило Германии и Италии ноту, в которой


77. Benoist-Mechin .1. A 1'epreuve du temps, t. II. Paris, 1989, p. 196.

78. Ibid., p. 164.

79. Tournoiix R. Petain et la France. Paris, 1980, p. 286.

80. МАЕ, Papiers Massigli.

81. cm. Nord P. L' Intoxication. Paris, 1971.

стр. 136


предлагалось заключить переходный пакт , призванный заменить режим перемирия договорным режимом, более благоприятным для Франции, в обмен на присоединение последней к "оси". Ключевым разделом ноты была преамбула (остальное, как иногда считают и сегодня, относилось скорее к области дипломатического маневрирования), в которой правительство Виши напоминало о перспективе "совместной войны с Великобританией" и в связи с этим просило Берлин приступить к переговорам с Виши. Под "перспективой" имелась в виду обозначенная Бенуа-Мешеном пятью неделями ранее возможность изменения союзов, но на этот раз она была уже утверждена Дарланом и Петеном, хотя последние двое, возможно, имели в виду скорее присоединение к боевым действиям против Англии де-факто, но не заключение формального союза с Берлином, а может быть, они и вовсе не желали объявлять войну Англии (или СССР) (82).

Тема совместного ведения боевых действий нашла отражение в ноте, врученной Петеном Герингу в Сент-Флорентене 1 декабря 1941 г. (83), а также в переговорах, которые вел генерал Жуэн в Берлине 21 декабря, по поводу возможного участия французских солдат в боевых действиях в составе германского Африканского корпуса в Тунисе. Серьезность намерений Виши двигаться по пути военного сотрудничества с Германией, во всяком случае во втором полугодии 1941 г., показана в работах К. дАбзак-Эпези (84) и К. Левисс-Тузе (85). Только отказ Берлина пойти на существенное усиление французской армии и заключение большого политического соглашения о замене режима перемирия привели эту политику к краху. И лишь в конце 1941 - начале 1942 г. под впечатлением от вступления в войну США и поражения вермахта под Москвой взгляды Дарлана начали меняться (86).

Неизменной целью вишистского руководства оставалось обеспечение определенной и весомой роли Франции в новой Европе. Как Петен, так и Дарлан, каждый по-своему, стремились к тому, чтобы роль эта была по возможности наиболее значимой. После 22 июня 1941 г., когда исчезла необходимость считаться с двойственностью германо- советского пакта, речь для них могла идти только об антикоммунистической и антисоветской Европе без каких-либо попыток создания противовеса Германии с опорой на СССР или Великобританию. Более того, теперь Петен надеялся, что роль такого противовеса после того, как Германия истощит силы в войне с СССР, в состоянии сыграть США.

Зато Дарлан в 1941 г. не верил в возможность американского вмешательства (87) и убедил правительство безоговорочно присоединиться к прогерманской и антибольшевистской Европе. Французские дипломатические донесения, в большинстве из которых с июля-августа 1941 г. подчеркивалось, что немцы натолкнутся на куда более упорное сопротивление, чем ожидалось ранее, и что положение дел для Германии будет непростым, ничего не могли изменить (88). Очевидно, что в глазах определенных кругов в Виши вступление Германии в войну против СССР сделало сотрудничество с Берлином на базе антикоммунизма более приемлемым (89). Такой их выбор вполне отвечал ориентации некоторых политических и промышленных кругов Франции еще в начале 30-х годов (90). Более детальные исследования должны определить долю тех, кто сразу и безоговорочно присоединился к антибольшевистскому крестовому походу Берлина, и тех, кто, подобно Петену, желал поражения СССР, но в то же время


82. Dreyfus F.G. Histoire de Vichy. Paris, 1990, p. 485 ect.

83. ADAP,XIII.2..N531.

84. L'Armee de 1'Air de Vichy 1940-1944, Service Historique de I'Armee de Г Air. 1977, p. 305 ect.

85. L'Afrique du Nord dans la guerre 1939-1945. Paris, 1998, p. 177 ect.

86. Coutaun-Begane H., Huun G. Op. cit., p. 472-515

87. Idid., p. 406.

88. МАЕ, Vichy-URSS, v. 836.

89. TounwuxR. Op. cit., p. 285.

90/ BaiietyJ., Binch C. Une tentative de reconciliation franco- allemande et son echec (1932-1933). - RHMC, 1968. p. 433-65.

стр. 137


стремился, чтобы Германия вышла из войны существенно ослабленной и новый европейский порядок оказался более выгодным для Франции.

ЛЕГИОН ФРАНЦУЗСКИХ ДОБРОВОЛЬЦЕВ

Легион французских добровольцев (ЛФД), являясь формой опосредованного военного сотрудничества, обозначил символическую, но очень важную взаимосвязь между тремя логически тесно связанными фактами: разрывом отношений с Москвой, вхождением Франции в новый европейский порядок и планами военного сотрудничества с Германией. При всей фрагментарности дипломатических архивных материалов можно предположить, что ЛФД возник в ожидании чего-то большего, как символ будущего сотрудничества, способный побудить Берлин пойти навстречу сокровенным устремлениям вишистского руководства, а именно: двустороннему военному сотрудничеству во имя защиты Германии от британцев (и голлистов) с последующим изменением режима договорных отношений между двумя государствами в более благоприятную для Виши сторону и получением для Франции гарантий заключения мира в будущем.

Инициатива набора французских добровольцев для борьбы против большевиков исходила от коллаборационистских партий и групп Парижа, сотрудничавших с немецкими властями, но правительство Виши со своей стороны не только терпимо относилось к ЛФД, сделав ради него изъятие закона, запрещавшего французским гражданам служить в какой-либо иностранной армии, но и поддерживало деятельность легиона. Это было время сближения между "коллаборационистами из Парижа" и властями Виши. Действительно, как писал Дарлан, правительство "с интересом следило" за процессом создания и формирования ЛФД и "всячески его поддерживало" в связи с "преимуществами", которые он открывал "в своей области, как политической, так и доктринальной" (слово "доктринальный" подчеркивает идеологическую подоплеку вопроса) (91).

6 ноября Петен писал полковнику Лабонну, командиру ЛФД, в письме, опубликованном в газете "Пресс": "Не забывайте: Вам доверена часть нашей воинской доблести... Вам, однако, доведется служить Франции еще более непосредственным образом, принимая участие в крестовом походе, возглавляемом Германией, которая справедливо завоевывает признательность всего мира. Содействуя нашему избавлению от большевистской угрозы, Вы тем самым охраняете страну, одновременно вселяя надежду на умиротворение Европы".

К этому высказыванию Петена часто относятся с возмущением, не понимая скрытого в нем глубинного смысла. На наш взгляд, оно не является эпизодом и точно соответствует политике, проводившейся со времени вступления Германии в войну против СССР, вписывается в рамки курса на вхождение в новый порядок и на военное сотрудничество, с 1 июля 1941 г. столь явно предлагавшееся Берлину. Доказательством этому может служить то, что французское правительство, судя по всему, готово было пойти значительно дальше: не только разрешить немцам набирать добровольцев в ЛФД на своей территории, но и самим на уровне правительства Виши поддержать формирование легиона, экипировав во французскую военную форму. 1 декабря 1941 г. Петен с сожалением высказался по поводу того, что немцы не приняли этого предложения. По мнению маршала, только таким путем можно было бы победить скрытое недоверие общественного мнения по отношению к легиону, который как бы то ни было "намеревался бороться против бесспорных врагов европейской цивилизации (92).

Однако в Берлине с самого начала не хотели, чтобы французское правительство выступало в этом на первый план - в Германии не желали чувствовать себя обя-


91. МАЕ, Vichy-URSS, v. 849, lettre (Ie Darlan a Brinon du 21 aout 1941.

92. Ibid., lettre de Petain a Darlan, finalement annulee mais quand mume communiquee a la Direction d' Europe.

стр. 138


занными идти на уступки (93). Однако Дарлан, в целом верный своей стратегии извлечения выгоды для Франции из совместного с Германией ведения войны против СССР, подталкивал правительство Виши пойти в вопросе об ЛФД дальше формального разрешения его деятельности на территории Виши, чтобы побудить Берлин заявить "официально, пусть и в предварительном порядке, о своем желании видеть Францию среди сил, сражающихся с большевизмом, в лице Легиона добровольцев, который стал бы символом нашего участия в борьбе с коммунизмом" (94). Берлин так и не сделал официального демарша в этом направлении, что, однако, не помешало правительству Виши предоставить добровольцам всевозможные льготы в административном, юридическом и прочих вопросах, впоследствии гарантировав их законом от 18 июля 1942 г. Закон этот признавал ЛФД в качестве общественно полезной организации, all февраля 1943 г. правительство одобрило его устав - тогда в центральном комитете ЛФД (с июня 1942 г. именовавшегося "Трехцветный легион") председательствовал Бенуа-Мешен, а в попечительском комитете - Лаваль. ЛФД стал официальной организацией на территории Виши, и многие члены правительства заседали в различных его комитетах (95).

Возможно, речь здесь вновь шла о том, чтобы использовать германо-советский конфликт в интересах Франции и, выступая под флагом антикоммунизма и сотрудничества с Германией, в частности и военного, добиться для французского государства подобающего места в новой Европе. При этом участие Франции в войне на востоке оставалось бы чисто символическим, исходя из количества воевавших на Восточном фронте французских формирований (но не с точки зрения производства французской промышленностью вооружения, в широком масштабе использовавшегося вермахтом), а значит, с позиции международного права власти Виши не давали Москве "законного" основания объявить состояние войны с Францией под предлогом участия в боевых действиях на Восточном фронте ее вооруженных формирований (96). Как и в случае с нотой от 14 июля 1941 г., в отношении СССР имелось в виду лишь участие в военных действиях на стороне Германии де-факто с тем, чтобы переложить на противника ответственность за официальное объявление войны.

Анализ отношений между Виши, Берлином и Москвой показывает, как происходила смена трех последовательных фаз во взаимоотношениях в этом треугольнике: от концепции европейского равновесия к идее политического сотрудничества и созданию единой континентальной экономики в рамках нового порядка и в конечном счете к идее политического и военного (пусть и символического по преимуществу) сотрудничества с Германией, в частности, на базе борьбы с СССР и коммунизмом в целом.

Для жарких историографических дискуссий по поводу основного содержания политики франко-советского сотрудничества начиная с мая 1941 г. - расценивать ли его как маневр, направленный на то, чтобы вырваться из слишком тесных немецких объятий, или как курс на добровольное вхождение в новый, в целом положительно воспринимавшийся властями Виши европейский порядок (97), - имеют важное значение русские документы, подтверждающие тот факт, что правительство Виши (и не только Бенуа-Мешен и Дарлан), судя по всему, было готово к широкомасштабному сотрудничеству с Берлином, включая - с согласия Берлина - и участие французского государства де- факто в войне на стороне Германии.

В то же время борьба правительства Виши против СССР и большевизма вовсе не была незначительным эпизодом в его политике, как это подчас утверждается (98), напротив, она явилась катализатором оформления нового внешнеполитического курса


93. ADAP, Bd. XIII. 1, N 78, d'Abetz du 6 juillet.

94. МАЕ, Vichy-URSS, v. 849, lettre de Darlan a Brinon du 21 aout 1941.

95. Ibid., v. 849.

96. Ibid., note du secretariat general de la Presidence du conseil de juillet 1941.

97. Paxton R. La France de Vicly. Paris, 1972.

98. Chauvel J. Op. cit., p. 317.

стр. 139


Виши. Для наиболее последовательных сторонников сотрудничества с Берлином выступление Германии против СССР способствовало восприятию ими нового европейского порядка под эгидой Берлина, подвело под эту концепцию целостный идеологический бизнес. Но и наиболее осторожные деятели Виши рассматривали предполагаемое ими поражение СССР в войне с Германией как успех Франции, как услугу, оказанную Берлином, поскольку в этом случае Франция могла рассчитывать на более благоприятную позицию в ходе послевоенной реконструкции Европы.


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/ВИШИ-СССР-И-ГЕРМАНИЯ-1940-1941-гг-ПО-ФРАНЦУЗСКИМ-АРХИВАМ

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Россия ОнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Ж.-А. СУТУ (Франция), ВИШИ, СССР И ГЕРМАНИЯ. 1940-1941 гг. ПО ФРАНЦУЗСКИМ АРХИВАМ // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 17.01.2020. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/ВИШИ-СССР-И-ГЕРМАНИЯ-1940-1941-гг-ПО-ФРАНЦУЗСКИМ-АРХИВАМ (дата обращения: 28.03.2024).

Автор(ы) публикации - Ж.-А. СУТУ (Франция):

Ж.-А. СУТУ (Франция) → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Россия Онлайн
Москва, Россия
920 просмотров рейтинг
17.01.2020 (1532 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
24 часов(а) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
2 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
7 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
8 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
8 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
9 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев
ПРОБЛЕМЫ ИНДИЙСКОЙ ДЕРЕВНИ
Каталог: Экономика 
10 дней(я) назад · от Вадим Казаков

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
ВИШИ, СССР И ГЕРМАНИЯ. 1940-1941 гг. ПО ФРАНЦУЗСКИМ АРХИВАМ
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android