(ГЕНЕЗИС И ЭВОЛЮЦИЯ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ И ИДЕЙНО- ПОЛИТИЧЕСКИХ ДОКТРИН НОВЕЙШЕГО ВРЕМЕНИ)

Объективный производственно-экономический процесс капиталистической концентрации, а также осознанное приспособление к этому процессу буржуазной надстройки, подталкиваемое насущной необходимостью выработки альтернативы социалистической перспективе, ставшей особенно острой с появлением реального социализма, привели к возникновению государственно- монополистических тенденций, которые превратились в определяющую черту капитализма новейшего времени. Государственно-монополистический капитализм - это капитализм на том этапе его истории, когда объективно и субъективно развивающиеся тенденции и элементы обобществления в экономической и социальной сферах принимают размах огосударствления, понимаемого в самом широком смысле слова, когда социальные силы, заинтересованные в сохранении буржуазного общественного строя, пытаются приспособиться к объективному процессу этого обобществления, стараясь подчинить его своим интересам. Огосударствление, будучи в основе экономической категорией, следствием и итогом развития капитала от индивидуальной к коллективной капиталистической собственности¹ , представляет собой высшую ступень и форму концентрации производства. В. И. Ленин обращал внимание на "шаги к большей монополизации и большему огосударствлению производства"² . Вместе с тем процесс огосударствления охватывает все иные сферы общественных отношений, ибо в условиях крупного производства радикально возрастает масштабность социальных проблем, что резко сокращает сферу применимости частнокапиталистического индивидуального метода их разрешения.

Глубочайшая внутренняя противоречивость государственно- монополистических тенденций и государственно-монополистического капитализма как системы и сущности современного буржуазного строя коренится в том, что объективно экономическое и социальное огосударствление ускоряет процесс ликвидации общества, основанного на частнособственнических принципах, хотя сам капитализм объективно и субъективно направляется в своем развитии на государственно- монополистические рельсы именно с тем, чтобы избежать социалистической революции. Поэтому принципы огосударствления, с одной стороны, сознательно внедряются буржуазией, а с другой - ею же рассматриваются как опасные "шаги к социализму". Эти две стороны антагонистического процесса могут быть представлены как соперничающими политическими группировками буржуазии, так и одними и теми же ее кругами, в разное время и в

¹ "Политическая экономия современного монополистического капитализма". Т. I. М. 1970, стр. 229.

² В. И. Ленин. ПСС. Т. 31, стр. 449.

стр. 79

разных обстоятельствах, далеко не одинаково смотрящими на содержание и формы государственно-монополистической политики. Но в целом государственно-монополистический курс побеждает традиционные либерализм и консерватизм с их волюнтаристскими, индивидуалистическими концепциями.

В США генезис социально-экономических и идейно-политических доктрин государственно-монополистического содержания имеет длительную историю, начало которой было положено еще в 80-е - 90-е годы прошлого века. Именно в тот период зарождаются истоки современной буржуазной идеологии США³ . С конца XIX в. и до первой мировой войны классический либерализм уже значительно трансформировался в новый либерализм эпохи перерастания монополистического капитализма в государственно- монополистический. Переориентация происходила в основном вокруг одного вопроса - оценки роли государства в социально-экономической и идейно- политической жизни общества. Либерализм эпохи "laissez faire" постепенно уступает дорогу новому либерализму, нацеленному на буржуазное реформаторство и расширение роли государства.

Еще в конце XIX в. принимались отдельные меры, носившие характер государственно-монополистического регулирования, что, в частности, нашло свое отражение в антитрестовском законодательстве⁴ . Дальнейшее развитие они получили в период, начавшийся с активной деятельности буржуазных реформаторов во главе с Т. Рузвельтом и завершившийся стремительным усилением тенденций к перерастанию монополистического капитализма в государственно-монополистический в годы "новой свободы" В. Вильсона и первой мировой войны. То было время первого в истории американского монополистического капитализма расцвета буржуазного реформизма⁵ . В тот период появляется ряд теоретико- публицистических работ, обосновывавших этатистские взгляды, среди которых видное место занял труд крупнейшего буржуазного социолога и политолога начала XX в. Г. Кроули "Перспективы американской жизни"⁶ .

Американская буржуазная литература, не воспринимая или отвергая ленинскую теорию государственно-монополистического капитализма, тем не менее по- своему, в превратном виде, отразила новые, этатистские явления в эволюции капитализма США в конце XIX - начале XX в⁷ , причем некоторые авторы испытали явное воздействие марксизма-ленинизма⁸ . Буржуазные авторы тоже зафиксировали появление нового либерализма на рубеже веков⁹ . Неолиберализм еще не стал в новое время цельной и завершенной системой идеологии, политики и повседневной практики, ибо адекватно осознать необходимость всемерного распространения принципов этатизма (то есть огосударствлен-

³ В. В. Согрин. Истоки современной буржуазной идеологии в США. М. 1975.

⁴ О. А. Жидков. США: антитрестовское законодательство на службе монополий. М. 1976.

⁵ И. А. Белявская. Буржуазный реформизм в США (1900 - 1914 гг.). М. 1968; А. А. Кислова. Социальное христианство в США. Из истории общественной мысли. 90-е годы XIX в. - 30-е годы XX в. М. 1974; А. В. Валюженич. Американский либерализм. Иллюзии и реальности. М. 1976.

⁶ H. Croly. The Promise of American Life. N. Y. 1909.

⁷ R. Wiebe. The Search for Order. 1877 - 1920. N. Y. 1967; S. Fine. Laissez- Faire and General-Welfare State. A Study of Conflict in American Thought. 1865 - 1901. Ann Arbor. 1969; H. Girvetz. The Evolution of Liberalism. L. 1969.

⁸ Американский историк М. Ротбард употребляет даже такие термины, как "государственно-корпоративный капитализм" и "строй государственно- монополистического капитализма" (М. Rothbard. War Collectivism in World War I. "A New History of Leviathan". Ed. by R. Radosh and M. Rothbard. N. Y. 1972, pp. 66 - 67; см. также: J. Weinstein. The Corporate Ideal in the Liberal State: 1900 - 1918. Boston, 1968).

⁹ A. Hamby. Beyond the New Deal: Harry S. Truman and American Liberalism. N. Y. 1973, p. XIV.

стр. 80

ного, буржуазно-коллективистского подхода к решению социально- экономических проблем) буржуазии было дано лишь с наступлением общего кризиса капитализма.

Рассматривая основные этапы социально-экономического и политического развития США в эпоху новейшей истории, остановимся прежде всего на периоде 1918 - 1929 гг., который представляет, вероятно, наибольшие затруднения в плане анализа государственно-монополистического капитализма. В современной американской буржуазной историографии остро дебатируется вопрос об "исторической привязке" 20-х годов: было ли это время отрицанием идеологии и практики "прогрессивной эры" и антиподом последующего "нового курса", или, наоборот, указанное десятилетие надо в духе континуитета рассматривать как естественное продолжение вильсонизма и стартовую площадку для рузвельтовских реформ 30-х годов? Первая точка зрения проведена в трудах Д. Хикса, Р. Хофстедтера, А. Шлезингера (мл.)¹⁰ , вторая - отстаивается А. Линком¹¹ и особенно активно группой "новых левых" историков 60-х-70-х годов¹² .

В самом деле, как вписать 20-е годы в общую концепцию исторического развития США в эпоху государственно-монополистического капитализма? Был ли американский капитализм 20-х годов государственно-монополистическим? Не произошел ли демонтаж государственно-монополистического капитализма в условиях наступившей в начале этого десятилетия "нормальности"? Решать экономические и социально-политические проблемы с акцентом на их огосударствление или на частную сущность - вот основная дилемма исторического развития США того времени, на которую не было дано четкого, определенного ответа в 20-е годы, не в пример всему последующему развитию США, когда этатистский, огосударствленный подход к их решению стал преобладающей линией, несмотря на противоборство с нею.

С самого начала 20-х годов либеральному этатизму Вудро Вильсона была противопоставлена республиканская доктрина ограниченного участия государства в социально-экономическом процессе, получившая преобладание в условиях временной, частичной стабилизации капитализма, которая, как известно, была чрезмерно преувеличена идеологами индивидуализма. Г. Гувер, ставший в 1921 г. министром торговли, считал, что "самым важным из всех вопросов было определить, должны ли правительства и после войны продолжать держать в своей собственности и в своем управлении средства производства и обмена"¹³ .

Модель социально-экономического и идейно-политического развития США 20- х годов с: точки зрения анализа генезиса и эволюции государственно- монополистических доктрин и принципов оказывается очень своеобразной и сложной. "Демонтажа" государственно-монополистического капитализма не произошло, ибо демонтированы были лишь военно-регулирующие механизмы, отказ от которых, вполне естественный в мирное время, не является абсолютным показателем ослабления процесса государственно- монополистического развития, хотя война в свое время, бесспорно, его форсировала, а обстановка 20-х годов эти слишком очевидные факторы форсирования решительно ослабила.

О необратимости огосударствления производственно-экономического процесса в США в 20-е годы говорят многие факты. Продолжалось

¹⁰ R. Hofstadter. The Age of Reform. From Bryan to FDR. N. Y. 1956; A. Schlesinger, Jr. Age of Roosevelt. The Crisis of the Old Order. 1919 - 1933. Cambridge. 1957; J. Hicks. Republican Ascendancy 1921 - 1933. N. Y. 1960.

¹¹ A. Link. What Happened to the Progressive Movement in the 1920's? "Twentieth-Century America: Recent Interpretations". Ed. by B. Bernstein and A. Matusow. N. Y. 1969.

¹² M. Rothbard. Herbert Hoover and the Myth of Laissez-Faire. "A New History of Leviathan".

¹³ J. Hicks. Op. cit., p. IX.

стр. 81

усиление концентрации и монополизации, что составляет основу государственно-монополистического развития. Возросла экономическая организованность бизнеса. Создание ассоциаций бизнеса всячески поддерживалось самим правительством. Их культивированием активнее всех занимался Г. Гувер. Эти ассоциации централизованным путем собирали и распространяли информацию о ценах, кредитах, рынках, стандартизации, методах производства, страховании, трудовых отношениях и т. д. Они выполняли также важные функции связи соответствующих отраслей бизнеса с федеральным правительством и властями штатов. Их деятельность нередко противоречила антитрестовскому законодательству, но в 1925 г. Верховный суд США, состоявший в основном из традиционных индивидуалистов, при поддержке такого же индивидуалиста Г. Гувера признал ее вполне законной.

Объективные потребности производства по-прежнему двигали вперед процессы огосударствления. Принятые перед первой мировой войной и в ходе ее фундаментальные меры государственно-монополистического характера, такие, как XVI поправка к конституции, вступившая в силу в 1913 г. и разрешавшая вводить Федеральный подоходный налог, закон 1913 г. о создании федеральной резервной системы, являющейся до сих пор основным институтом огосударствления банковской деятельности¹⁴ , учреждение в 1914 г. Федеральной торговой комиссии, регулирующей функционирование корпораций, занятых в междуштатной торговле, - все это оказалось этатистским инструментарием длительного действия, органической частью структуры современного американского капитализма¹⁵ . Более того, призывавшие страну "назад - к нормальности" республиканские лидеры внесли собственные добавления в формировавшуюся структуру государственно- монополистического регулирования экономики, учредив в 1921 г. должности генерального контролера и директора бюджета¹⁶ , что свидетельствовало об усложнении финансового хозяйства страны и необходимости вмешательства федеральных властей в эту сферу.

Законы развития капиталистической экономики таковы, что даже в условиях подъема производства, характерных для большей части 20-х годов, ряд отраслей хозяйства влачил жалкое существование и требовал государственной поддержки. К их числу относились железнодорожный транспорт, угольная промышленность, сельское хозяйство и др. История рассматриваемого десятилетия заполнена действиями государства по "излечению" этих хронически больных отраслей хозяйства. Особенно много конгресс и исполнительная власть занимались фермерской проблемой. В аграрной сфере государственно-монополистические принципы регулирования не только не были ослаблены по сравнению с довоенным периодом, но даже усилены¹⁷ .

Наряду с "больными" отраслями государство уделяло внимание и некоторым процветающим, в том числе новым и весьма перспективным, сферам бизнеса. Достаточно указать на государственное участие в строительстве шоссейных дорог, без чего всемогущая автомобильная индустрия была бы просто невозможна, а также на меры по государственному регулированию радиовещания¹⁸ . В 20-е годы все более широкими кругами государственно-политических деятелей и бизнесменов признавалась необходимость огосударствленного решения проблемы гидроэнергетики. Хотя президенты К. Кулидж и Г. Гувер накладывали вето

¹⁴ Ю. И. Бобраков. США: Федеральная резервная система и экономическое регулирование. М. 1971.

¹⁵ "США: государство и экономика. Механизм государственно- монополистического регулирования экономики". М. 1976.

¹⁶ J. Hicks. Op. cit., p. 51.

¹⁷ Е. Ф. Язьков. Фермерское движение в США (1918 - 1929 гг.). М. 1974.

¹⁸ "A New History of Leviathan", p. 124.

стр. 82

на законопроект о государственном гидроэнергостроительстве в долине р. Теннесси, дважды принимавшийся конгрессом, монополиям, прежде всего компании Форда, не удалось заполучить это дело в свои руки. Борьба завершилась на том этапе ничейным исходом.

"Наконец, - пишет Д. Хикс, - бизнес добивался от правительства помощи в части дисциплинирования профсоюзов, растущей силы которых он боялся и которую он хотел урезать"¹⁹ . В десятилетие расцвета частномонополистического индивидуализма государство занималось и проблемой безработицы (об этом говорит созыв У. Гардингом специальной президентской конференции в 1925 г.) и регулированием трудовых отношений на железнодорожном транспорте, в угольной и сталелитейной промышленности²⁰ , не говоря уже о традиционной репрессивной деятельности судебного корпуса²¹ .

Но все же 20-е годы знаменательны не только тем, что государственно- монополистические процессы объективно продолжали развиваться и даже в какой-то мере субъективно подталкиваться, сколько явным преобладанием не государственно-, а частномонополистических принципов во всех сферах общественной жизни. В этом специфика данного десятилетия. В 20-е годы капитализм США последний раз в своей истории демонстрировал силу частнособственнического начала. Именно в этом состоял смысл возврата к "нормальности", провозглашенного в 1920 г. республиканскими лидерами и в значительной степени достигнутого.

Марксизм-ленинизм давно развенчал претенциозные утверждения буржуазных идеологов США об "исключительности" американского пути, убедительно доказав, что США в принципе такая же капиталистическая страна, как и буржуазные государства Старого Света. Но американский капитализм, конечно, обладает важными специфическими чертами, что ярко бросается в глаза до 1929 года. Не вдаваясь в детали, укажем, что его важнейшей особенностью является то, что в США главная клетка капитализма - частная собственность - гораздо дольше и безотказнее функционировала в более чистом виде, с минимумом государственного вмешательства, которое, несмотря на буржуазный характер государства, несет в себе коллективистское начало, рассматривавшееся частными собственниками как нечто если не чужеродное, то, во всяком случае, не весьма желательное, как аномалия.

Сложилась такая обстановка, когда объективные процессы огосударствления не находили субъективного форсирования, развивались преимущественно стихийно, подспудно. Преобладающая часть буржуазии США, пока ее дела шли хорошо, пока она всерьез еще не воспринимала и не сознавала в полной мере социально-экономического вызова со стороны социалистического государства, пока не вставала проблема развала миропорядка, созданного империалистической версальско-вашингтонской системой, не разделяла этатизма, усиленно пропагандируя частнособственнические добродетели "твердого индивидуализма". В 20-е годы это был реальный метод деятельности и мышления буржуазии и преобладающей части общества. Не случайно идейно- политическим знаменем того времени были доктрины, изложенные в весьма банальной брошюре Г. Гувера "Американский индивидуализм"²² .

В период "процветания" ни республиканцы, ни демократы не выработали государственно-монополистические методы решения социально-экономических проблем. Необходимость этого в силу указанных при-

¹⁹ J. Hicks. Op. cit., p. 50.

²⁰ R. Zieger. Republicans and Labor. 1919 - 1929. Lexington. 1969.

²¹ Н. В. Сивачев, Правовое регулирование трудовых отношений в США. М. 1972, стр. 22 - 25.

²² H. Hoover. American Individualism. Garden City. 1923.

стр. 83

чин еще не была осознана. Республиканская платформа 1924 г. гласила: "Процветание американской нации держится на силе частной инициативы, которая воспитала дух независимости и уверенности в своих силах. Республиканская партия выступает, как всегда, против всех попыток втягивания правительства в дело бизнеса"²³ . Среди лидеров делового мира были, конечно, и противники индивидуалистических крайностей - Д. Своуп, А. Слоун, Э. Филене, О. Янг и др.²⁴ . Но их было немного, и их "просвещенный индивидуализм" тоже не выходил за рамки установления этических норм "честной конкуренции" и более социально ориентированного менеджмента (управления корпорациями). "Даже более смелые сторонники либерализма, - заключает А. Шлезингер, - к концу десятилетия начали испытывать разочарование"²⁵ .

Буржуазии США потребовалось пережить крах 1929 г., чтобы понять, что наступило время, когда частномонополистические принципы теряют почву. "Несоответствие между интенсивным углублением внутренних противоречий капиталистического воспроизводства, развивающегося на частномонополистической базе, и ослаблением государственно- монополистических регулирующих элементов мстит за себя особой силой взрыва этих противоречий в кризисе 1929 - 1933 гг."²⁶ .

Наступил период 1929 - 1945 годов. В. И. Ленин указывал, что войны и потрясения ускоряют процесс государственно-монополистического развития. Кризис 1929 - 1933 гг. и был для США именно таким решающим ускорителем в перерастании монополистического капитализма в государственно- монополистический. Он обнажил массу экономических, социальных, политических и идеологических проблем, требующих или буржуазно- огосударствленного решения, или, чего больше всего боялась буржуазия, социалистической альтернативы. В годы кризиса проявилось глубокое противоречие между настоятельной необходимостью огосударствления и цепкостью традиционной частномонополистической, индивидуалистической идеологии. Активная роль идеологической и политической надстройки сказалась весьма отчетливо - в негативном для капитализма плане. Это опять- таки объясняется не мифическими особенностями "американской души", а сугубо материальными факторами - слишком многого буржуазия США добилась под знаменем модернизированного "laissez faire", под лозунгами "твердого индивидуализма". Одни сознательно цеплялись за идеологию и психологические образы вчерашнего дня, другие не знали, что делать, охваченные паникой. Официальные круги, возглавлявшиеся президентом Г. Гувером, оставаясь, в сущности, на почве принципов традиционного индивидуализма, все еще надеялись на магическую силу деловой предприимчивости американского бизнесмена. Они рассчитывали, что "процветание" вот-вот вновь покажется "из-за угла", и тогда поспешные "социалистические", то есть государственно-монополистические, нововведения окажутся лишь чрезмерно большой и ненужной платой за страх.

Американские буржуазные историки до сих пор ведут оживленную дискуссию о степени гуверовской этатизации в годы кризиса²⁷ . Среди них наиболее четкую и критическую позицию относительно этатизма

²³ "National Party Platforms, 1840 - 1972". Compiled by D. Johnson and K. Porter Urbana. 1973, p. 263.

²⁴ "The 1920's. Problems and Paradoxes". Ed. by M. Plesur. Boston 1969 pp. 117 - 119.

²⁵ A. Schlesinger, Jr. Op. cit., p. 142.

²⁶ "Государственно-монополистический капитализм. Общие черты и особенности" М. 1975, стр. 21 - 22.

²⁷ С. DegIer. Ordeal of Herbert Hoover. "Twentieth-Century America: Recent Interpretations"; ejusd. The Third American Revolution. Ibid.; A. Romasco. Poverty of Abundance. Hoover. The Nation. The Depression. N. Y. 1965; H. Warren. Herbert Hoover and the Great Depression. N. Y. 1967.

стр. 84

Г. Гувера занимают в упоминавшихся выше трудах Р. Хофстедтер, А. Шлезингер, а также А. Ромаско. Последний настойчиво подчеркивает, что мировоззрение гуверистов не соответствовало потребности времени. "Большинство из них, - язвительно замечает он, - получив назначение или в кабинет, или на пост главы какого-то государственного органа, выглядели так, как будто их только что оторвали от чтения "Американского индивидуализма"²⁸ .

Решающими факторами, повлиявшими на ход американской истории в 30-е годы, были сильнейший экономический кризис и длительная депрессия; социально-экономические и идейно-политические успехи строительства социализма в СССР, показавшие впервые с такой высокой степенью убедительности преимущества социализма перед капитализмом по всему фронту; революционно-демократический подъем во всем мире, включая сюда и взлет демократических, радикально-прогрессивных движений в США; угроза фашизма, старавшегося направить социальное недовольство масс и целых наций по ультрареакционному пути; крах пацифистских иллюзий предыдущего десятилетия и обострившаяся империалистическая борьба за передел мира.

Все эти обстоятельства ставили перед американской буржуазией новые задачи. Г. Гувер и его окружение явно не годились для смелого экспериментирования, опиравшегося на расширение функций государства. Вот как определил свое кредо Гувер в своем последнем послании "О положении Союза", с которым он обратился к конгрессу в разгар кризиса, 6 декабря 1932 г., то есть уже после своего поражения, когда предвыборное политиканство не оказывало существенного влияния на ход мыслей и в наименьшей степени деформировало истинные взгляды гуверизма: "Наше государство имеет уникальную историю, оно сознательно посвящает себя специфическим идеалам свободы и вере в нерушимую святость индивидуального человеческого духа. Более того, существование и должное функционирование нашего государства, направленное на сохранение упорядоченной свободы и стимулирование прогресса, зависит от сохранения чувства ответственности штатами, муниципалитетами, институтами и индивидуумами. Мы создали нашу особую систему индивидуализма, которая не должна раствориться ни в каких государственных действиях, ибо она принесла больше свершений, чем свершения любой другой страны. В социальном и экономическом плане принципы нашей американской системы и пружины прогресса таковы, что мы должны позволить свободную игру социальных и экономических сил в пределах равенства возможностей и для того, чтобы в то же самое время стимулировать инициативу и предприимчивость наших людей. Поддерживая такой баланс, федеральное правительство не дает привилегий ни одному лицу и ни одной группе. Оно должно действовать как регулятор, а не как участник социальной и экономической жизни"²⁹ .

С такими традиционалистскими взглядами на роль государства удержаться в тех условиях у власти было невозможно, что и доказали выборы 1932 года. Со сменой групп буржуазных деятелей у руля государства, происшедшей в 1932 - 1933 гг., объективные процессы огосударствления, со всей настоятельностью поставленные на повестку дня кризисом 1929 - 1933 гг., получили широкий простор для развития в деятельности новой плеяды идеологов и политиков американской буржуазии, приступивших к институционализации государственно-монополистического капитализма. Советская американистика достаточно полно осветила социально-экономическое и политическое развитие США в

²⁸ A. Romasco. Op. cit., p. 146.

²⁹ "State of the Union Messages of the President. 1790 - 1966". Ed. by F. Israel. Vol. 3. N. Y. 1967, p. 2803.

стр. 85

период "нового курса" Ф. Рузвельта³⁰ . Это позволяет нам остановиться лишь на общих проблемах развития государственно-монополистических доктрин и практики в указанное время.

"Новый курс" за исторически короткий срок существенно изменил социально- политическую структуру США в государственно-монополистическом направлении. Практически во всех мерах "нового курса" чувствовалась чрезвычайность, присутствовал форсаж. Страх за сохранность своих классовых позиций оказался великим учителем для индивидуалистически настроенных капиталистов, которые под ударами суровой действительности обращались в буржуазно-коллективистскую веру. "Новому курсу" Ф. Рузвельта оказались наиболее свойственными две взаимосвязанные черты. Первая заключалась в форсированном вторжении государства в процесс экономического развития. Она нашла свое выражение в создании разветвленного механизма государственного регулирования банковской, финансовой и биржевой деятельности, промышленности и сельского хозяйства, в гигантском гидроэнергостроительстве. Правительство Ф. Рузвельта не прибегло к национализации, чего боялись многие банкиры и промышленники, и это подействовало успокаивающе на деловой мир.

Введение широкого государственного регулирования экономики было лишь одной стороной "нового курса". Усиление этатизма как прямое следствие экономического кризиса 1929 - 1933 гг. оказалось присущим всему капиталистическому миру явлением. Наиболее активно и уродливо этот процесс развивался в фашистских государствах. Фашизм, как и "новый курс", базировался на государственно-монополистической платформе, еще более решительно подталкивая ход государственно-монополистического развития с помощью тотальной регламентации и милитаризации экономики и наступления на жизненные интересы трудящихся. Поэтому характеризовать государственно- монополистическое развитие одними производственно-экономическими показателями нельзя. Хотя, руководствуясь именно этим односторонним критерием, некоторые современники поначалу ставили знак равенства между фашизмом в Германии и Италии и "новым курсом" в США, неправильно понимая и то и другое явление³¹ . Распространению этого ошибочного представления содействовало то, что фашизм в 1933 - 1934 гг. еще не успел в должной мере продемонстрировать свою реакционно-шовинистическую, милитаристскую сущность в государственной практике, а "новый курс" на своем первом этапе делал акцент на экономические, а не на социальные аспекты, ибо его творцы вначале полагали, что скорое восстановление экономики автоматически разрешит и наболевшие социальные проблемы.

Между тем в США развивался совершенно отличный от фашизма вариант государственно-монополистической модели, несмотря на то, что и в этой стране появились ростки действительного фашизма, не получившие в силу многих обстоятельств большого развития. "Новый курс" не был только экономической регламентацией, хотя и последняя может носить не обязательно фашистский облик. Другой неотъемлемой чертой "нового курса" было глубокое и широкое социальное маневрирование, выразившееся в принятии ряда важных реформ, учитывавших

³⁰ См. В. П. Золотухин. Фермеры и Вашингтон. М. 1968; В. Л. Мальков. "Новый курс" в США. М. 1973; В. Л. Мальков, Д. Г. Наджафов. Америка на перепутье. Очерки социально-политической истории "нового курса" в США. М. 1967; С. Б. Маринин. США: политика и управление. М. 1967; Н. В. Сивачев. Политическая борьба в США в середине 30-х годов XX века. М. 1966; Н. Н. Яковлев. Франклин Рузвельт - человек и политик. М. 1965.

³¹ Например, редактор журнала "Current History" Э. Браун в статье "Американский путь к фашизму", опубликованной в начале "нового курса", характеризовал программу Ф. Рузвельта как "экономический фашизм" (E. Fransis Brown. The American Road to Fascism. "Current History", July 1933, pp. 397 - 398).

стр. 86

некоторые требования трудящихся масс. Формирование этой стороны "нового курса" шло под непосредственным воздействием классовой борьбы пролетариата и требований широких прогрессивных демократических сил. В борьбе за социальный прогресс в 30-е годы важную роль сыграла Коммунистическая партия США, завоевавшая благодаря этому довольно влиятельные позиции в обществе.

Социальная доктрина "нового курса" нашла воплощение в мерах помощи безработным, на что государство израсходовало в 1932 - 1941 гг. свыше 16 млрд. долл.³² , в создании системы социального обеспечения, действующей в расширенном и модифицированном виде и в настоящее время; в признании права профсоюзов на законное существование и коллективно- договорную деятельность; в установлении минимума почасовой оплаты труда и максимальной продолжительности рабочей недели³³ .

"Новый курс" следует рассматривать именно в единстве двух отмеченных сторон. Это помогает увидеть и временные и постоянно действующие импульсы государственно-монополистического развития, заданные критическим десятилетием 30-х годов. Социальные реформы к началу второй мировой войны были приостановлены. Но принципы этатизации, наоборот, усилили свое действие и в дальнейшем развивались, в сущности, по восходящей линии. Это делает постановку вопроса о конце "нового курса" неоднозначной.

Если взять межвоенный период в целом, то нетрудно увидеть, что органическое единство монополий и государства как двух основных начал в процессе государственно-монополистической эволюции американского капитализма на каждом этапе имело свои акценты. В 1919 - 1929 гг. огосударствление шло преимущественно посредством монополизации и концентрации при периферийном участии в этом процессе государства и поэтому сравнительно медленно и скрытно. В 1933 - 1939 гг. государство выступило более активно и открыто, выйдя на первый план, и, так как оно было неизмеримо сильнее и концентрированнее в своих действиях, чем отдельные корпорации, государственно-монополистическое развитие резко усилилось, приблизившись в короткий срок к завершению институционализации основ государственно- монополистического капитализма.

Все это происходило в острой идейно-политической борьбе между носителями традиционного индивидуализма и творцами буржуазно-коллективистских, государственно-монополистических нововведений. Переориентация государственных институтов, особенно всемогущего судебного корпуса, политических партий, в первую очередь республиканцев, ученого мира и публицистики на государственно-монополистические рельсы происходила болезненно, сопровождалась глубокими коллизиями, отягчавшимися тем, что этатистские рецепты внедрялись весьма динамично.

Творцы и идеологи "нового курса" создали структуру идейно-политических воззрений и принципов конкретной, практической деятельности, опираясь на те ростки неолиберализма, которые появились еще в "прогрессивную эру", превратив их в довольно завершенную систему. Как отмечает буржуазно- радикальный историк Г. Колко, именно после и в результате кризиса 1929 - 1933 гг. были возведены политические основы современного американского капитализма³⁴ . Оформившемуся в те годы неолиберализму³⁵ были свойственны активное использование ин-

³² "Labor and the New Deal". Ed. by M. Derber and E. Young. Madison. 1957, p. 246.

³³ См. подробнее: В. Л. Мальков. Рабочая политика Ф. Рузвельта (1933- 1940 гг.). "Вопросы истории", 1965, N 9; Н. В. Сивачев. Трудовое законодательство в США в 30-е годы XX века. "Вестник" Московского университета. История, 1969, N 1.

³⁴ G. Kolko. Main Currents in Modern American History. N. Y. 1976, p. 8.

³⁵ О неолиберализме см.: В. Л. Мальков. "Новый курс" в США, стр. 166, 167, 176, 187; "США: политическая мысль и история". М. 1976, стр. 362, 374, 387.

стр. 87

ститутов государства в решении экономических проблем и социальное маневрирование путем уступок трудящимся, благодаря чему планировалось возвести надежный и постоянно действующий барьер против социализма, подчинить рабочее и демократическое движение идейно-политическому влиянию буржуазии. "Новый курс" был олицетворением неолиберализма, на платформу которого переключились основные круги демократической партии. Политэкономия неолиберализма - это кейнсианство, нашедшее в США уже в 1933 - 1939 гг. широкое распространение и экспериментальную социальную лабораторию³⁶ . Э. Хансен, получивший титул "американского Кейнса", сыграл наиболее видную роль в приобщении американских экономистов к кейнсианским государственно-монополистическим доктринам. И экономические и социальные догматы неолиберализма отличались подчеркнутым эклектизмом, который буржуазные идеологи выдавали за якобы всесильный плюрализм.

Неолиберализм направлен всей своей сущностью против социализма, что в полной мере сказалось уже после второй мировой войны. Но он имеет реальных противников и справа, причем в 1933 - 1945 гг. именно здесь находились главные противостоящие ему силы. Речь идет о всевозможных доморощенных реакционно-индивидуалистических и консервативных силах и о фашизме как международном буржуазном явлении. Противники "нового курса" сначала воевали с неолиберальными государственно-монополистическими реформами, вооружившись лишь индивидуалистическими лозунгами 20-х годов, что можно проследить по брошюре Г. Гувера "Вызов свободе", появившейся в 1934 году³⁷ . "Тем временем, - пишет экономист неолиберального направления Б. Селигмэн, - "новый курс" втаскивал громко протестующий и сопротивляющийся бизнес в XX век"³⁸ .

Бесперспективность реакционно-индивидуалистической альтернативы "новому курсу" сказалась не сразу, но уже к концу 30-х годов в республиканской партии и в конгрессе складывается новое течение³⁹ . Часть республиканцев и консервативных демократов стряхивает с себя пыль "твердого индивидуализма" и пытается противопоставить неолиберализму более консервативный вариант государственно-монополистических воззрений и методов. Мост от традиционного, антиэтатистского консерватизма к новому, приспособлявшемуся к государственно-монополистическим реалиям, начал перебрасываться в 1937 - 1940 гг., о чем свидетельствуют свежие веяния в судебных решениях, санкционировавших социальную доктрину "нового курса"; успехи республиканцев на промежуточных выборах 1938 г.; поиск позитивного взгляда на расширение роли государства в социально-экономической сфере, зафиксированный в платформе республиканцев на выборах 1940 г.⁴⁰ и еще больше - в речи их кандидата У. Уилки, произнесенной в связи с его выдвижением в президенты⁴¹ .

Становлению неоконсерватизма как государственно-монополистической доктрины большое содействие оказала вторая мировая война. Ее главное экономическое воздействие состояло в том, что благодаря военной конъюнктуре бизнес после десяти лет пребывания в состоянии кризиса и депрессии вновь и довольно прочно встал на ноги. За

³⁶ 10 июня 1934 г. "New York Times" опубликовала статью Д. Кейнса о "новом курсе" (J. Keynes. Notes on the New Deal. "Annals of America". Vol. 15. Chicago. 1968, pp. 268 - 271).

³⁷ H. Hoover. Challenge to Liberty. "New Deal. Revolution or Evolution". Ed. by E. Rozwenc. Boston. 1959, pp. 62 - 71.

³⁸ Б. Селигмэн. Сильные мира сего: бизнес и бизнесмены в американской истории. М. 1976, стр. 355.

³⁹ J. Patterson. Congressional Conservatism and the New Deal. Lexington. 1967.

⁴⁰ "National Party Platforms. 1840 - 1972", pp. 389 - 394.

⁴¹ W. Willkie. Acceptance Speech. "Annals of America". Vol. 16. Chicago. 1968, pp. 27 - 31.

стр. 88

1940 - 1945 гг. корпорации, по официальным данным, получили 62 млрд. долл. чистой прибыли, а без учета налогов - 125 млрд. долларов⁴² . Если кризис 1929 - 1933 гг., как публично жаловались лидеры делового мира, посадил бизнес в "собачью конуру"⁴³ , то война привела монополии США к экономической, социальной и морально-политической реабилитации, особенно в глазах средних слоев общества.

Война двинула вперед государственно-монополистическое развитие США, которое, однако, шло с двумя важными отличиями от аналогичного процесса в период "нового курса": во-первых, роль монополий возросла в относительно большей степени, чем роль государства, и произошло фронтальное подчинение громоздкого военно-регулирующего аппарата, созданного в условиях чрезвычайного времени, интересам монополий⁴⁴ ; во-вторых, деятельность государства в социальной сфере резко затормозилась, ибо правящие круги полагали, что главная задача заключалась в создании военной экономики, а все социальные проблемы будут разрешаться вновь преуспевающим бизнесом с учетом принятого в период "нового курса" либерального законодательства.

В этих условиях оживились традиционно-индивидуалистические взгляды, питательной средой для которых стал окрепший на почве военной конъюнктуры бизнес. О широком распространении реакционно-индивидуалистической риторики "свободного предпринимательства" говорит популярность книги австрийского экономиста Ф. Хайека "Путь к рабству", увидевшей свет в Англии, но нашедшей свою истинную аудиторию в США, куда в самом конце войны переселился ее автор⁴⁵ . Однако крайний индивидуализм уходил в область социального фольклора. Бизнес прочно усваивал основы государственно-монополистической идеологии. Его лидеры поняли, что государство может оказать деловому миру колоссальные услуги, и это было продемонстрировано в годы войны. Многие из них уяснили и то, что они в свое время в страхе преувеличили степень приверженности Ф. Рузвельта к "социализму". Этатистскому просвещению монополий США и превращению лозунга "свободного предпринимательства" в дежурную защитную риторику способствовал еще один в высшей степени важный фактор. Еще не вступив во вторую мировую войну, идеологи американского империализма сделали громогласную заявку на установление мирового господства, что никак не вязалось с негативным взглядом на роль государства.

Поэтому не гуверовский индивидуализм, а неоконсерватизм становится реальным противовесом неолиберализму "нового курса" и всей рузвельтовской и послерузвельтовской политики демократов. В отличие от крайнего индивидуализма неоконсерватизм адаптировался к государственно- монополистическим условиям и стал одним из важнейших путей развития социально-экономической политики государственно-монополистического капитализма. В отличие от неолибералов "нового курса", неоконсерваторы, имевшие прочную опору в организованном бизнесе (Национальная ассоциация промышленников, торговые палаты, ассоциации банкиров, отраслевые объединения бизнеса и т. д.) были несколько меньшими этатистами, не перестававшими подчеркивать святость "свободного предпринимательства" в экономической политике, и сторонниками использования государства не столько для либерального социального маневрирования, сколько во имя "общественных" или "национальных" интересов, для пресечения роста и усиления профсоюзов и наведения "закона и порядка".

⁴² "Historical Statistics of the United States". Washington. 1962, p. 580.

⁴³ E. Johnston. America Unlimited. Garden City. 1944, p. 179.

⁴⁴ См. подробнее: Н. В. Сивачев. Рабочая политика правительства США в годы второй мировой войны. М. 1974.

⁴⁵ Е. Hayek. The Road to Serfdom. Chicago. 1944.

стр. 89

Таким образом, 1929 - 1945 гг. можно считать периодом становления государственно-монополистического капитализма в США. Если кризис 1929 - 1933 гг. показал необходимость ускорения ранее наметившихся объективных процессов огосударствления, а "новый курс" создал скелет и механизм государственно-монополистического регулирования, то вторая мировая война дала плоть и кровь этому организму, сделав его более жизнестойким и невосприимчивым ко всевозможным либеральным веяниям, с которыми так усиленно боролись американские монополии под лозунгом защиты от "социализма". Процесс перерастания американского монополистического капитализма в государственно-монополистический в своей основе был завершен.

Период 1929 - 1945 гг. в США воспринимали как чрезвычайное время кризисов и войны. Поэтому вторжение государства в сферу экономических и социальных отношений широкими кругами общества рассматривалось как нечто экстраординарное, временное, терпимое лишь до "лучших времен". Однако в 1945 - 1960 гг. это государственное вмешательство превратилось в постоянный элемент структуры американского капитализма. Диалектика соотношения временного и постоянного убедительно проявила себя в ходе государственно- монополистического развития США 30 - 50-х годов. Та основа, которая была возведена в 1933 - 1945 гг., сохранилась и получила дальнейшее развитие. Сначала это было санкционировано демократами, а в 50-е годы - республиканцами, партией, в которой индивидуалистические, антиэтатистские воззрения и взгляды всегда находили надежное прибежище. Это говорит о том, что "нормальных", "лучших времен" американский капитализм после 1929 г. уже не знал.

Здание послевоенного государственно-монополистического капитализма ⁴⁶ совершенствовалось в гораздо большей степени совместно неолибералами-демократами и неоконсерваторами-республиканцами, чем это было при возведении его фундамента и каркаса, когда на строительной площадке преобладали демократы - сторонники "нового курса", с трудом находившие себе соратников в среде растерянных, настороженных и озлобленных индивидуалистов из оппозиционной и даже собственной партии. Экономическая политика демократов во главе с Г. Трумэном ни в коем случае не была отступлением от государственно-монополистических принципов "нового курса" и периода войны. Социальные замыслы лидеров демократической партии шли тогда, в общем, в том же направлении, что и в Годы "нового курса", в одних случаях уходя вперед, в других - отступая под натиском неоконсерваторов и реакционных индивидуалистов.

Важнейшим сдвигом послевоенного неолиберализма, углубившим его внутреннюю противоречивость и ослабившим его в политическом отношении, было перенесение антикоммунизма на острие практически-политической деятельности. Антикоммунизм - в международном и внутриполитическом плане - стирал различия между неолибералами и более правыми течениями - неоконсерваторами и крайними индивидуалистами. Антикоммунизм всех этих трех течений практически не знал разницы, за исключением отдельных крикливых и сумасбродных фраз, наиболее характерных для последнего из них. Это подрывало потенциал неолиберализма в части социального реформаторства: одно дело - выступать за прогресс, имея в качестве главного врага реакцию, расизм, фашизм и милитаризм, как это было в 1933 - 1945 гг., другое - претендовать на роль прогрессивной силы, направляя главный удар против самого последовательного носителя прогресса - коммуни-

⁴⁶ С. А. Далин. США: послевоенный государственно- монополистический капитализм. М. 1972; см. также В. Перло. Неустойчивая экономика (Бумы и спады в экономике США после 1945 г.). М. 1975.

стр. 90

стического движения - и реального воплощения этого прогресса в лице социалистической системы. Вместе с неоконсерваторами и ультрареакционерами неолибералы породили возведенную в ранг официальной политики антикоммунистическую истерию и "холодную войну". Причем, и в этом сказался один из кажущихся парадоксов послевоенной политической истории, неолибералы - сила, стоящая в центре и несколько левее центра в идейно-политическом спектре государственно-монополистического капитализма, - стали наиболее активными творцами "холодной войны" и некоторых антикоммунистических мер, поскольку именно они оказались у руководства главной страны капитализма непосредственно после второй мировой войны.

В то же время неолиберализм обрел после войны и ряд новых черт, усиливающих его. Во-первых, заметно усовершенствовалась его экономическая программа, в чем важную роль сыграло принятие закона о занятости в 1946 г., на основе которого строится значительная часть современного государственного регулирования экономического развития через институт Совета экономических консультантов при президенте и соответствующие подразделения конгресса. Построенные на кейнсианстве анализ и прогнозирование стали неотъемлемыми элементами экономической политики государства⁴⁷ . Во-вторых, по восходящей линии пошло развитие заложенных "новым курсом" принципов государственного социального обеспечения и регулирования условий труда, что диктовалось и ростом инфляции и усиливавшейся борьбой рабочего класса за социальное законодательство. В-третьих, неолиберализм предпринимает в послевоенные годы робкие попытки включить в свою программу отсутствовавший в период "нового курса" элемент-государственные мероприятия по преодолению крайностей расовой дискриминации.

Послевоенный социально-экономический курс американского государства, безотносительно к партийной и политической принадлежности того или иного правительства, невозможно представить без фактора милитаризации⁴⁸ . Этот вопрос наряду со многими другими аспектами государственно- монополистического капитализма превратился в то, что в США называют объектом "двухпартийной политики", о котором, по существу, не спорят, признавая его чем-то абсолютным, священным. В период "нового курса" его противники не смогли сформулировать убедительную позитивную альтернативу неолиберальным нововведениям, не сумев пойти дальше панических криков о "вторжении социализма". После 1945 г. дело обстояло иначе. Обосновавшись на государственно-монополистической платформе, заняв ее центр и правый край, неоконсерваторы уже не ограничивались негативистской критикой. Они участвовали в позитивном конструировании социально-экономических моделей и внедрении их в жизнь с помощью институтов государственной власти. Правый лагерь торпедировал большую часть списка реформ, составленного Г. Трумэном и его советниками в 1945 - 1948 гг. и получившего название "справедливый курс", хотя и не смог нанести поражения неолибералам на выборах 1948 года. Правые силы, ядром и основой которых теперь стал неоконсерватизм, сами в значительной мере "делали политику", особенно в 1947 - 1948 гг., после того, как республиканцы, впервые после 1928 г., завоевали на выборах 1946 г. большинство в обеих палатах конгресса⁴⁹ .

⁴⁷ И. В. Лихачева. США: экономическая наука и экономическая политика. М. 1975.

⁴⁸ Р. А. Фарамазян. США: милитаризм и экономика. М. 1970.

⁴⁹ Республиканцы потеряли большинство в палате представителей на выборах 1930 г., а в сенате - в 1932 г. и с тех пор находятся в меньшинстве в обеих палатах за исключением выборов 1946 и 1952 гг., когда они побеждали демократов и завоевывали (в обоих случаях на один срок) большинство в обеих палатах.

стр. 91

Важнейшим творением послевоенного неоконсерватизма стал антирабочий закон Тафта - Хартли, принятый в 1947 г. вопреки президентскому вето и остающийся до сих пор фундаментальной основой рабочей политики государственно-монополистического капитализма США⁵⁰ . Показательна республиканская платформа 1948 г., отразившая поворот партии к неоконсерватизму. Подчеркивая, что американская система построена на конкуренции, программа добавила нечто очень важное и новое для партии Маккинли - Гувера: "Государство как слуга такой системы должно предпринимать все необходимые шаги для развития и усиления общественного здравоохранения, научных исследований, пенсионного обеспечения престарелых и для создания стабильной экономики, чтобы люди не испытывали страха потери работы или угрозы встретиться с экономическими невзгодами, наступающими не по их вине"⁵¹ . В этой платформе нет истерических заявлений по поводу государственно-монополистических нововведений демократов, что объясняется и чрезмерной уверенностью в победе Т. Дьюи в 1948 г. и тем, что республиканцы, имея временно большинство в конгрессе, сами творили известную часть этих новшеств, придавая им более консервативную окраску.

Сложнее выглядит платформа республиканцев в 1952 г., принятая в разгар "холодной войны" и маккартизма, в идейном арсенале которого реакционный индивидуализм занимал центральное место. Если отбросить антикоммунистическую фразеологию, использовавшуюся составителями этого документа против демократов, то суть республиканских жалоб на социально- экономическую политику Ф. Рузвельта - Г. Трумэна сводилась к следующему: "В течение 20 лет правительство превозносило свободное предпринимательство, но на деле разрушало его. Немножко здесь, немножко там, год за годом оно стремилось обуздывать, регулировать, мешать, сдерживать и наказывать. Сегодня вряд ли можно найти какой-либо аспект экономической и социальной жизни, в который бы правительство не пыталось вмешаться"⁵² .

Суть сформировавшегося в 50-х годах эйзенхауэровского неоконсерватизма состояла в принципиальном признании необходимости огосударствленного решения социально-экономических проблем, но при более умеренном использовании институтов публичной власти, большем уважении частнособственнических прерогатив и повороте государства против рабочего класса и всевозможных помех бизнесу. Получилось так, что вопреки ламентациям по поводу "социалистического" перерождения американской системы правящая партия усилила государственно-монополистическое развитие США. Огосударствление возобладало над истерией крайних индивидуалистов и потеряло либеральную, социал-демократическую риторику "нового" и "справедливого" курсов. Ревизия реформаторских концепций 30-х годов в "неоконсервативном духе"⁵³ , то есть с сохранением и совершенствованием государственно-монополистического стержня, завершилась. Создавалась своеобразная классика неоконсерватизма. Государственно-монополистические принципы, и это особенно важно, были, так сказать, вторично и окончательно санкционированы - теперь уже партией, в большей степени склонной к сохранению традиционного индивидуализма. Это стало бесспорным фактом и привело к тому, что крайне правые течения, не адаптировавшиеся к этатизму, разочаровались в эйзенхауэровском консерватизме.

Правительство Д. Эйзенхауэра очень скоро уяснило, что выше святого республиканского принципа сбалансированного бюджета стоят об-

⁵⁰ См. подробнее: А. А. Попов. США: государство и профсоюзы. М. 1974, стр. 67 - 112; Н. В. Сивачев. Правовое регулирование трудовых отношений в США стр. 40 - 54.

⁵¹ "National Party Platforms. 1840 - 1972", p. 450.

⁵² Ibid., p. 500.

⁵³ "США: политическая мысль и история", стр. 387.

стр. 92

щие интересы монополий и буржуазии как класса и что в силу этого государственные расходы, третировавшиеся раньше как "социализм" и как выбрасывание денег на ветер, нужны для поддержания расширенного воспроизводства и "социального мира". Это и было главным побудительным мотивом крупнейших мероприятий правительства США в сфере экономики в период президентства Д. Эйзенхауэра - развернутого шоссейного и жилищного строительства, реконструкции водного пути по р. Св. Лаврентия. Расширение государственных расходов как одно из проявлений и направлений государственно-монополистического развития выглядело при республиканском президенте, вокруг которого создавался ореол рачительного и экономного хозяина, весьма внушительно: с 68 млрд. долл. в 1955 г. до 92 млрд. долл. в 1960 г. (в неизменных ценах)⁵⁴ . Подверглась всесторонней этатизации и социальная доктрина республиканцев, о чем свидетельствуют расширение системы социального обеспечения, совершенствование законодательства о минимуме заработной платы, создание специального министерства здравоохранения, образования и благосостояния, расширение государственных расходов на образование, толчок которому был дан под воздействием успехов СССР в освоении космоса.

Степень эволюции социально-экономических доктрин от гуверизма к эйзенхауэровскому неоконсерватизму обнаруживается как при взгляде на конкретную деятельность республиканцев 50-х годов, так и при анализе их официальных доктрин. "Создавая новую экономическую жизнестойкость без инфляции, - говорил Д. Эйзенхауэр в своем последнем ежегодном послании конгрессу 12 января 1961 г., - мы прибегли к увеличению государственных расходов, чтобы содействовать нуждам растущего населения и решению связанных с этим проблем, так же как и нашим расширившимся международным обязательствам"⁵⁵ . Конечно, надо помнить, что это было сказано в то время, когда экономика США находилась в низшей точке кризиса 1960 - 1961 гг., а кризисы после 1929 г. оказались той силой, которая наряду с борьбой двух систем во всемирном масштабе, классовой борьбой внутри страны и войнами продвигала вперед государственно- монополистическое мышление американских буржуазных индивидуалистов. "Ясно, - подчеркивал Д. Эйзенхауэр, - что продолжение здорового и широкого экономического роста остается главной национальной целью, к достижению которой мы должны стремиться, объединяя частные и государственные усилия"⁵⁶ . Иными словами, как выразился известный американский политолог, "республиканский консерватизм... пошел на сделку с новым курсом"⁵⁷ . Другой политолог, неоконсерватор К. Росситер, подчеркнул, что "современный консерватизм отошел от крайнего антистейтизма Самнера и Сазерлэнда", и среди факторов, определивших трансформацию консерватизма от антистейтизма к этатизму, назвал "угрозу коммунизма"⁵⁸ . В неоконсервативно-неолиберальном консензусетон задавали неоконсерваторы. Это сказалось на всех общественных науках, в том числе историографии⁵⁹ .

Книга заместителя министра труда США А. Ларсона "Республиканец смотрит на свою партию" явилась наиболее адекватным выражением эйзенхауэровского неоконсерватизма. Автор уделил основное внимание кодификации социально- политических доктрин "нового республиканизма", противопоставив ему "оппозицию", состоящую из "двух идеоло-

⁵⁴ "New York Times", 13.X.1975.

⁵⁵ "State of the Union Messages of the Presidents. 1790 - 1966" Vol. 3. p. 3108.

⁵⁶ Ibid., p. 3113.

⁵⁷ N. Graebner. Eisenhower's Popular Leadership. "Twentieth Century America: Recent Interpretations", p. 451.

⁵⁸ C. Rossiter. Conservatism in America. N. Y. 1955, pp. 194, 200.

⁵⁹ См. И. П. Дементьев. Основные направления и школы в американской историографии послевоенного времени. "Вопросы истории", 1976, N 11.

стр. 93

гий: одна, можно сказать, носит марку 1896 г., а другая - марку 1936 г.". Имеется в виду, что неоконсерватизм противостоит традиционному республиканскому индивидуализму "laissez faire", процветавшему в момент прихода к власти У. Маккинли в 1896 г. и господствовавшему до 1932 г., и неолиберализму "нового курса", одержавшему триумфальную победу на выборах 1936 года. А. Ларсон считал "идеологию 1936 г." более "опасной", ибо "идеологию 1896 г." он квалифицировал как нечто уже мертвое, а об идеях 1936 г. говорил, что они "постоянно маршируют перед нами как на параде в качестве продукта либерализма и передовой мысли"⁶⁰ .

Критерии принадлежности к той или иной идеологии кодификатор "нового республиканизма" выискивал в отношении к роли государства, в соотношении частного и этатистского. "Идеология 1896 г., - пишет он, - характеризовалась недоверием к федеральному правительству; идеология 1936 г. - недоверием к правительствам штатов; нынешняя администрация не страдает недоверием ни к тому, ни к другим, она позволяет каждому играть свою роль в полной мере". При эйзенхауэровском правительстве в этом вопросе достигнута, по мнению автора, гармония: "Теперь мы имеем активность государства в той мере, в какой необходимо, избегая ущемления нормальной инициативы частного предпринимательства"⁶¹ .

В 60-е - 70-е годы (1960 - 1976 гг.) американский государственно- монополистический капитализм переживает наиболее острые социально- экономические и политические потрясения. В избирательной кампании 1960 г. обе партии выдвинули платформы, предусматривавшие активизацию всех элементов социально-экономической структуры. Республиканцы даже заявили, что страна "переживает эпоху глубочайшей революции". Они ставили своей целью активно содействовать "экономическому росту". На первое место они выдвигали роль частного бизнеса, но не забывали и государство, обещая использовать "всю государственную власть для предотвращения бедствий депрессии и инфляции"⁶² . Еще больше внимания проблеме экономического роста уделили в своей программе демократы. Они шире республиканцев смотрели на роль государства, обещая использовать все рычаги стимулирования роста. "Мы, демократы, - гласила платформа, - полагаем, что наша экономика может и должна обеспечить средний ежегодный прирост на 5% - почти вдвое больше среднегодового роста в период, начавшийся в 1953 году. Мы будем проводить политику, которая приведет к достижению этой цели без инфляции. Экономический рост - это средство, с помощью которого мы поднимем американский уровень жизни и создадим дополнительные налоговые ресурсы, обеспечивающие национальную безопасность и основные услуги, оказываемые государственной властью"⁶³ .

Проблема экономического роста как государственно-монополистический рецепт управления экономикой возводилась, таким образом, обеими партиями в своеобразный культ. Более заметно это было выражено у демократов, надеявшихся, что рост экономики решит и многие социальные проблемы. Демократы по традиции выглядели активнее в использовании государства, и в обеспечении экономического роста, и в регулировании трудовых отношений. "Основой достижения стабильных трудовых отношений, - указывали они, - является руководство со стороны Белого дома. Республиканская партия не смогла обеспечить такого руководства"⁶⁴ . Лидеры обеих партий, и опять-таки прежде всего демократы, большие надежды возлагали на использование государственно-

⁶⁰ A. Larson, A Republican Looks at His Party. N. Y. 1956 pp. 1 - 2.

⁶¹ Ibid., p. 10.

⁶² "National Party Platforms. 1840 - 1972, pp. 604, 609.

⁶³ Ibid., p. 582.

⁶⁴ Ibid., p. 584.

стр. 94

монополистическим путем результатов развернувшейся научно-технической революции, рассчитывая победить социализм на этом поприще и разрешить социальные антагонизмы внутри страны.

Еще при Дж. Кеннеди правительство демократов, намечая "новые рубежи", выдвинуло четыре важных направления социально-экономических реформ - в области гражданских прав, образования, медицинского страхования и налогов. Под влиянием своих кейнсианских экономических советников во главе с Г. Геллером Кеннеди во второй половине 1962 г. сформулировал программу "новой экономической политики", изложив ее в послании конгрессу 14 января 1963 года. Он предложил сократить налоги на бизнес и потребителей на 13,5 млрд. долл.⁶⁵ , что и было узаконено в феврале 1964 года. Это явилось действительно важным новшеством в эволюции экономической доктрины американского государственно-монополистического капитализма. Впервые президент США заявил о себе как о сознательном кейнсианце, пойдя на дефицит в бюджете в условиях экономического подъема и используя этот дефицит как позитивное экономическое средство.

Середина 60-х годов была временем активизации неолиберализма. Один из его апологетов в 1963 г. писал, что "сторонники нового либерализма не строят свою философию на демонизации частного предпринимательства или государства. Они верят в созидательные возможности современного капитализма при условии, что ему оказывает поддержку коллективная мысль, действующая через эффективные государственные органы"⁶⁶ . Это было время огосударствления буржуазной экономической науки⁶⁷ , неустанно поставлявшей рецепты, которые, как казалось, должны были повести к магическому росту. Ежегодное послание, направленное Л. Джонсоном конгрессу 8 января 1964 г., впервые в послевоенной истории отдавало приоритет проблемам внутренней политики. Указав, что 20% американских семей живет в нищете, президент торжественно объявил "безоговорочную войну бедности в Америке"⁶⁸ . Несколько позже, 22 мая 1964 г., в речи перед выпускниками Мичиганского университета он начертал программу создания в США "великого общества"⁶⁹ .

В 1964 - 1966 гг. конгресс узаконил ряд реформ. Вместе с сокращением налогов было оказано большое содействие за счет федеральных средств развитию всех ступеней образования, жилищному строительству для низкодоходных семей, приняты важные законы в сфере гражданских прав и наиболее существенное добавление к закону 1935 г. о социальном обеспечении - о введении медицинского страхования для престарелых граждан, а также о федеральных субсидиях штатам для оказания медицинского вспомоществования бедноте и нуждающимся⁷⁰ . Говоря о совершенствовании социально- экономической доктрины неолиберализма в 60-е годы, надо отметить два момента: во-первых, большой рост государственных расходов на всевозможные социальные программы; во-вторых, формирование нового компонента в самой доктрине, а именно - государственно-монополистической структуры решения расового вопроса, от которого федеральное правительство отмахивалось со времен Реконструкции. Последний реконструктивный закон о гражданских правах был принят в 1875 г., и до 1957 г. конгресс не одобрил ни одной меры в этой области. Лишь в 60-е годы, главным образом после вступления в силу закона 1964 г., была разработана "политическая стратегия государственно- монополистического капитализма в данном вопро-

⁶⁵ "State of the Union Messages of the Presidents. 1790 - 1966". Vol. 3, p. 3145.

⁶⁶ H. Girvetz. The Evolution of Liberalism. Toronto. 1963, p. 386.

⁶⁷ И. В. Лихачева. Указ. соч., стр. 10.

⁶⁸ "State of the Union Messages of the Presidents. 1790 - 1966". Vol. 3, p. 3157.

⁶⁹ E. Goldman. The Tragedy of Lyndon Johnson. N. Y. "1969, pp. 165 - 166.

⁷⁰ E. Ginzberg and R. Sоlоw. The Great Society. N. Y. 1974.

стр. 95

се" и сформировался "государственно-монополистический механизм по регулированию межрасовых отношений"⁷¹ .

Среди экономических факторов, определявших государственно- монополистическое развитие 60-х годов, важнейшую роль играли экономический подъем и постепенно усиливавшаяся и превратившаяся в конце 60-х годов и в 70-е годы в одно из главных бедствий США инфляция. Оба указанных фактора подгоняли рост государственных расходов, один создавая возможность, а другой - необходимость, а вместе с тем и барьер для этого подъема, что и стало одним из основных противоречий всей концепции экономического роста⁷² .

Социальную атмосферу США 60-х годов формировали взрыв демократических движений (молодежное, антивоенное, антирасистское), новые прогрессивные явления в рабочем движении, включая выход Коммунистической партии США из состояния изоляции, а также активизация ультраправых течений. Все это сказалось на эволюции государственно-монополистической идеологии и политики. Республиканская партия сделала в 1964 г. большой шаг назад в своем социальном просвещении. Опираясь на усилившиеся ультраиндивидуалистические движения⁷³ , к официальному руководству партией на некоторое время пришла группировка во главе с Б. Голдуотером, выдвинувшая на выборах 1964 г. программу оголтелого антикоммунизма и милитаризма, а также предложившая такую платформу решения внутренних социально-экономических проблем, которая была выдержана в духе крайнего индивидуализма и уходила далеко вправо от республиканского неоконсерватизма.

В 60 - 70-е годы советские исследователи уделяют большое внимание анализу идейно-политических течений в американском обществе - от ультраправых движений до направления "новых левых". Полностью разделяя трактовку термина "неолиберализм", данную Н. С. Юлиной, хотелось бы возразить против ее толкования "неоконсерватизма", ибо этим понятием она охватывает реакционный индивидуализм⁷⁴ . Если сводить спектр буржуазной общественной мысли и политики в США к "неолиберализму" и "неоконсерватизму", то есть крайнему индивидуализму, представленному Б. Голдуотером, братьями Бакли, Р. Рейганом, берчистами и другими движениями ультра, то из него выпадает один из важнейших компонентов - государственно- монополистический неоконсерватизм, то есть идеология и политика основных кругов республиканской партии во главе с У. Уилки, Т. Дьюи, Д. Эйзенхауэром, Р. Никсоном, Д. Фордом и идущих вместе с ними по многим вопросам демократов Юга (разумеется, не типа Д. Уоллеса, который вполне вписывается в ультраправое направление). С другой стороны, представляется нелогичным понимание неолиберализма, предлагаемое А. П. Голевой. Автор совершенно справедливо характеризует неолиберализм как явление государственно- монополистического капитализма, но одновременно противопоставляет неолиберализм кейнсианству. Такое противопоставление двух органически связанных категорий государственно-монополистического капитализма неправомерно. Книга А. П. Голевой написана в основном на западногерманском материале. Касаясь США, автор заносит в разряд неолибералов чикагскую школу⁷⁵ , которая как раз весьма далека от восприятия принципов

⁷¹ И. А. Геевский. США: негритянская проблема. Политика Вашингтона в негритянском вопросе (1945 - 1972 гг.). М. 1973, стр. 222, 230.

⁷² В. М. Шамберг. США: проблемы и противоречия государственно- монополистического регулирования экономического роста. М. 1974.

⁷³ См. подробнее: "США: проблемы внутренней политики". М. 1971, стр. 318 - 352; Н. В. Сивачев, Е. Ф. Язьков. Новейшая история США. 1917 - 1972. М. 1972, стр. 271 - 277.

⁷⁴ Н. С. Юлина. Буржуазные идеологические течения в США. М. 1971, стр. 53 - 78.

⁷⁵ А. П. Голева. Критика современного неолиберализма. М. 1976, стр. 34 - 38.

стр. 96

буржуазного коллективизма, этатизма и других атрибутов государственно- монополистического капитализма. Оставаясь на позициях крайнего индивидуализма, чикагская школа поставляет политико-экономическую рецептуру реакционным государственным деятелям типа Б. Голдуотера и Р. Рейгана, которые осуждают не только неолиберальный курс демократов, но и неоконсервативную политику, проводимую в жизнь основными кругами республиканской партии. В отличие от А. П. Голевой, Н. С. Юлина убедительно показывает, что неолиберализм - это "одна из самых влиятельных систем взглядов в США", основанная именно на кейнсианстве. Она подходит к проблеме не только с экономической, но и с социальной и идейно-политической точек зрения. "Следует отметить, - пишет Н. С. Юлина, - что неолибералы не ограничиваются простым повторением кейнсианских идей. В идеологическом плане фокус их этатистской (государственной) концепции сосредоточен не столько даже на экономическом, сколько на социальном регулировании. Согласно неолибералам, с ростом экономического могущества государство получает реальные возможности для вторжения в социальную область (образование, социальное обеспечение, борьба с бедностью, благоустройство городов, регулирование отношений между рабочими и предпринимателями и т. д.). Все это, говорят они, предполагает сосредоточение власти в руках федерального правительства, расширение масштабов его деятельности, расширение круга обязанностей администрации"⁷⁶ .

Демократические движения 60-х годов оказали двоякое воздействие на эволюцию государственно-монополистического курса правящих кругов. Во- первых, впервые после "нового курса" левее неолиберализма создалось влиятельное политическое и идеологическое течение радикально- прогрессивного характера, которое нередко выходило далеко за допустимые пределы либерального государственно-монополистического реформаторства. "Новое левое" течение⁷⁷ заставило заметно демократизировать социальную политику правительства, особенно в вопросах расового равноправия, образования и благосостояния. Во-вторых, радикализм этих движений нес в себе большой заряд демократического антиэтатизма, разрушавший веру во всемогущее буржуазное государство, демонстрировавший, что поступательный прогресс не только не под силу государственно-монополистическому механизму, но даже в корне расходится с интересами этого комплекса. Последствия демократического антиэтатизма в полную меру сказались лишь в 70-е годы, когда президентская власть находилась в руках республиканцев.

В 70-е годы вылились наружу внутренние противоречия в сложившейся после 1929 - 1933 гг. структуре государственно-монополистического капитализма США. Одно из них проявилось в том, что углубление общего кризиса капитализма требует дальнейшего огосударствления, хотя, как показывает опыт, оно не дает возможности справиться с проблемами экономического роста, инфляции, обострившейся хронической безработицы, соотношения гражданского и военного производства. Другое выражается в катастрофическом падении авторитета государственных институтов, без расширения функций которых государственно-монополистическое развитие заходит в тупик. Под влиянием экономических и политических кризисов и массового антиэтатизма вера в огосударствленное решение проблем была подорвана даже среди тех, кто обычно мыслил решение общественных проблем на путях усиления этатизации.

Экономика США за короткий срок претерпела два кризиса - 1969 - 1971 гг. и 1973 - 1975 годов. Уже первый из них выявил важную

⁷⁶ Н. С. Юлина. Указ. соч., стр. 37.

⁷⁷ С. С. Салычев. "Новые левые": с кем и против кого. М. 1972; А. А. Фурсенко. Критическое десятилетие Америки. 60-е годы. Л. 1974.

стр. 97

своеобразную черту, заключавшуюся в том, что падение производства привело не к снижению, а к повышению цен и усилению инфляции. Это же оказалось свойственным и кризису 1973 - 1975 гг., ставшему наиболее сильным экономическим и социальным потрясением капитализма после второй мировой войны. По официальным данным, в 1973 г. потребительские цены возросли на 9%, в 1974 г. - на 12%, в 1975 г. - на 7%. Это произошло при падении совокупного общественного продукта (в неизменных ценах) в 1974 г. на 1,8%, а в 1975 г. - на 2%. Безработица, по официальным исчислениям, измерялась в 1974 г. средним уровнем 5,6% всей рабочей силы, а в 1975 г. - 8,5%, достигнув в апреле 1975 г. 8,9%, то есть наивысшей точки после 1941 года⁷⁸ . Это означало, что свыше 8 млн. рабочих не имели работы. На XI съезде АФТ - КПП в октябре 1975 г. отмечалось, что 13% рабочей силы, то есть 12,4 млн. рабочих - безработные⁷⁹. Экономические потрясения 1973 - 1975 гг., последствия которых не преодолены до сих пор, в известной мере были углублены энергетическим кризисом, который, однако, следует понимать не как "техническое", а как социально-экономическое явление, прямое и закономерное следствие господства монополий в этой жизненно важной отрасли современного хозяйства.

В отличие от выборов 1964 г. республиканцы в 1968 г. выдвинули программу государственно-монополистического руководства страной и, воспользовавшись провалами демократов во внутренней и внешней политике, завоевали Белый дом. Неоконсерватизм Р. Никсона был большим шагом вперед от "нового республиканизма" 50-х годов. В январе 1971 г. Р. Никсон с полным основанием заявил журналистам: "Я теперь - кейнсианец!"⁸⁰ . В августе 1971 г. он приступил к осуществлению своей собственной "новой экономической политики", выдвинув в качестве ее главной задачи достижение трех целей - сокращения безработицы, улучшения конкурентных позиций США на мировых рынках и пресечения инфляции. Она осуществлялась с 15 августа 1971 г. до 1 мая 1974 г., когда прекратилось действие закона об экономической стабилизации, и была нацелена преимущественно на торможение роста заработной платы. Инфляцию пресечь не удалось. Совет экономических консультантов в 1974 г. признал это в выражениях, несвойственных лексикону официальных органов: "Было предпринято много попыток остановить ее - и все без существенных успехов. Инфляция превратилась в чудовище с головой гидры: на месте одной отсеченной головы каждый раз вырастают две новые"⁸¹ .

Правительство Р. Никсона пыталось реформировать в консервативном плане сложившуюся с 30-х годов систему оказания вспомоществования нуждающимся⁸² . Реформа также не удалась. Наоборот, Р. Никсону, как в свое время и Д. Эйзенхауэру, пришлось санкционировать расширение всевозможных социальных выплат. По сравнению с 1965 г. в 1972 г. федеральные расходы на образование, жилищное и коммунальное строительство, здравоохранение и различные формы вспомоществования выросли в номинальном измерении в шесть раз. С учетом инфляции этот рост будет выглядеть умереннее в четыре-пять раз⁸³ , но и этот показатель убедительно свидетельствует о деформации неоконсервативной доктрины под воздействием социально-экономической необходимости, растущей борьбы трудящихся и в результате преобладания неолибералов в конгрессе.

⁷⁸ "Economic Report of the President". Washington. 1976, pp. 3, 49, 79.

⁷⁹ "Eleventh Constitutional Convention of the American Federation of Labor and Congress of Industrial Organizations. Proceedings", October 2, 1975, p. 21.

⁸⁰ "New York Times", 18.I.1971.

⁸¹ "Economic Report of the President". Washington. 1974, p. 21.

⁸² J. Grossman. The Department of Labor. N. Y. 1973, p. 147.

⁸³ E. Ginzberg and R. Solow. Op. cit., pp. 9 - 11.

стр. 98

Д. Форд, будучи лидером республиканского меньшинства в палате представителей, зарекомендовал себя более консервативным, чем Р. Никсон, деятелем и в социально-экономических и, особенно, в финансовых вопросах, однако в целом он всегда находился в пределах государственно- монополистического неоконсервативного образа действий. С его приходом в Белый дом главный идеолог реакционного индивидуализма У. Бакли выступил со статьей, в которой утверждал, что Р. Никсон обманул надежды "консерваторов" (так предпочитают называть себя ультраправые индивидуалисты), и призывал свою паству "оказывать давление на Форда, чтобы он понял важность консервативных взглядов"⁸⁴ . Однако правительство Д. Форда не последовало советам крайних индивидуалистов. После оглашения первого послания "О положении Союза", с которым в январе 1975 г. выступил 38-й президент, "New York Times", одобряя его отказ от обещания сбалансировать бюджет, зачислила Д. Форда в число "смелых" кейнсианцев. "Для тех, кто давно был близок к Форду, - продолжала газета, - его разрыв со своими прежними идеологическими доктринами не является внезапностью. Кейнсианская экономическая политика - уже давно не новая идея даже среди республиканских консерваторов"⁸⁵ .

Действительно, две главные идеи кейнсианства - широкие государственные расходы без патологической боязни дефицитного бюджета и активное государственное регулирование всего социально-экономического процесса - в 30 - 70-е годы прочно укоренились в США в форме неолиберализма и неоконсерватизма. С этим не могут свыкнуться крайние индивидуалисты, составляющие основу разношерстных ультраправых движений, на силу которых время от времени пытаются опереться те, кто стремится пробраться к президентской власти, - Д. Маккарти, Б. Голдуотер, Д. Уоллес, Р. Рейган. Государственные расходы на социальные нужды при республиканских президентах вопреки их желанию выросли, что говорит о невозможности решения современных социальных проблем методами частного предпринимательства. В бюджетном году, начавшемся 1 октября 1976 г., федеральные ассигнования на образование равняются 7,6 млрд., на здравоохранение - 34,4 млрд., на всевозможные виды поддержания доходов граждан (включая 82,7 млрд. на пенсионное страхование) - 137,1 млрд. долларов. В итоге сумма только федеральных социальных расходов равняется почти 170 млрд. долларов⁸⁶ . И тем не менее социальные расходы далеко отстав ют от насущных потребностей, возрастающих из-за продолжающейся инфляции и высокой безработицы. Осенью 1976 г. продовольственные талоны, например, пришлось выдавать свыше 17 млн. человек⁸⁷ . Безработица в конце 1976 г. вновь возросла, охватив, по официальным данным, 7,8 млн. человек, то есть 8,1% рабочей силы⁸⁸ .

Государство вынуждено брать на себя все большую часть расходов, необходимых для создания социальной инфраструктуры, без которой современное буржуазное общество уже не может функционировать⁸⁹ . Правящие верхи стремятся переложить всю тяжесть налогов, за счет которых формируется громоздкая, бюрократическая, антидемократическая структура социальных выплат, на рабочий класс и средние слои населения. Причем более консервативные круги господствующего класса ведут линию на сокращение социальных расходов не во имя ослаб-

⁸⁴ W. Buckley. Ford and Fight for Conservatism. "International Herald Tribune", 2. IX. 1974.

⁸⁵ "New York Times", 19.I.1975.

⁸⁶ "The United States Budget in Brief. Fiscal Year 1977", pp. 36, 38, 39.

⁸⁷ "New York Times", 22.XI.1976.

⁸⁸ "New York Times", 4.XII.1976.

⁸⁹ В. Любимова, Л. Черкасова. "Государство благосостояния": мифы и реальность, "Мировая экономика и международные отношения", 1975, N 12, стр. 49.

стр. 99

ления налогового бремени на трудящихся, а для повышения военных расходов и предоставления дальнейших фискальных льгот крупному частному капиталу.

Д. Форд в силу своей принадлежности к неоконсерватизму и благодаря ощутимому присутствию в рядах республиканской партии, на ее правом крыле, реакционных индивидуалистов выступил в 1976 г. за сокращение социальных расходов и создание "здорового частного сектора". "Моя цель, - провозгласил он, - достичь лучшей комбинации рыночной конкуренции и ответственного государственного регулирования"⁹⁰ . Слишком большая дань индивидуалистическому правому крылу партии была отдана и в избирательной платформе республиканцев, принятой в августе 1976 г., содержание которой отразило влияние Р. Рейгана. Наряду с уступками милитаристам и другим противникам улучшения советско-американских отношений это сыграло главную роль в поражении Д. Форда 2 ноября 1976 года.

В США в 70-е годы произошло общее ослабление этатизма, что является прежде всего следствием кризиса нагроможденной со времен "нового курса" системы государственно-монополистического регулирования экономики⁹¹ . В Отчетном докладе ЦК КПСС XXV съезду партии указано на усиление нестабильности современного капитализма и подчеркнуто, что кризис "поразил высокоразвитую государственно-монополистическую экономику, сложившуюся в послевоенный период". Другой причиной падения веры в государственно-монополистические рецепты был идейно-политический кризис буржуазного общества: "Он поражает институты власти, буржуазные политические партии, расшатывает нравственные нормы. Коррупция становится все более явной, даже в высших звеньях государственной машины"⁹² . В США это вылилось в острейший морально-политический кризис, развернувшийся в 1973 г. с началом "уотергейтского дела" и глубоко потрясший всю государственно-правовую систему⁹³ . Впервые в истории страны в отставку был вынужден уйти президент, а перед этим под угрозой неминуемого судебного процесса лишился своего поста второй человек в государстве - вице- президент С. Агню.

В попытках достижения социально-экономической и морально-политической стабилизации американского государственно-монополистического капитализма большую роль играет руководство демократической партии. Особое место в анналах политической истории США послевоенного времени занимает поведение этой партии на выборах 1972 года. Поражение Д. Макговерна в том году было нетрудно предсказать, как и провал Б. Голдуотера в 1964 году. Но если в 1964 г. знаменосцы одной из двух партий отклонялись от государственно-монополистической платформы неоконсерватизма вправо, то теперь официальная платформа демократов и особенно заявления самого кандидата в президенты существенно уходили влево от сложившихся канонов неолиберализма. В третий раз после Гражданской войны и Реконструкции демократическая партия доказала свою способность гасить радикальные, антимонополистические движения протеста включением части их лозунгов в свои программно-политические установки и растворением их в буржуазно- респектабельном, допустимом в пределах системы монополистического и государственно-монополистического капитализма, наборе идей и ре-

⁹⁰ "Economic Report of the President". Washington. 1976, pp. 4, 6.

⁹¹ См. подробнее: А. Аникин, В. Кузнецов. Государственно- монополистический капитализм 70-х годов. "Мировая экономика и международные отношения", 1975, N 11; Ю. И. Бобраков. Кризис государственно-монополистического регулирования экономики. "США: экономика, политика, идеология", 1975, N 12.

⁹² Л. И. Брежнев. Ленинским курсом. Т. 5. М. 1976, стр. 479, 480.

⁹³ "Государственный строй США". М. 1976; А. А. Мишин. Государственное право США. М. 1976.

стр. 100

цептов. Так было в периоды популизма и "нового курса". Это же произошло и в 1972 году.

После поражения и в связи со спадом массового движения лидеры демократов вновь перегруппировали свои ряды, проведя в декабре 1974 г. первый в истории двух партий съезд не в год президентских выборов, и подогнали свои программно-организационные установки под традиционные неолиберальные стандарты. Лидеры партии - сенаторы Э. Кеннеди, Э. Маски, У. Мондейл, Г. Хэмфри, ветеран демократов А. Гарриман и другие вели активную кампанию в защиту политических институтов, подчеркивая, что в создании кризисной ситуации повинны лишь отдельные деятели - республиканцы. Теоретики неолиберализма Д. Гэлбрейт, А. Шлезингер и другие представители интеллектуальной элиты выступили с научными трудами, призванными укрепить веру народа в неолиберальные государственно-монополистические принципы⁹⁴ . Апологетике американской буржуазной демократии, устоявшей под ударами "уотергейта" и якобы способной к постоянному совершенствованию, служили все официальные празднества по случаю 200- летия провозглашения Декларации независимости. В избирательной кампании 1976 г. демократы выдвинули кандидатом в президенты малоизвестного политического деятеля - бывшего губернатора Джорджии Дж. Э. Картера, который пришел к власти под лозунгом восстановления доверия народа к правительству. Их платформа так и называлась - "Договор с народом"⁹⁵ . Она составлена в высокопарных выражениях, призванных направить демократический антиэтатизм в традиционное государственно- монополистическое русло.

Анализ генезиса и эволюции государственно-монополистического капитализма США показывает, что процессами огосударствления в XX в. были охвачены и экономика, и политика, и идеология, и наука. Государственно- монополистическое развитие проявило себя и как тенденция или процесс, имеющие место в монополистическом капитализме, и, с определенного исторического рубежа, как основа буржуазного строя⁹⁶ . Рассматривая тенденции и основу, процесс и систему в органическом единстве, мы приходим к выводу, что для периода до 1929- 1933 гг. наиболее характерными были тенденции государственно-монополистического развития. В результате "нового курса" и второй мировой войны они превратились в сущность американского капитализма. При этом степень этатизации современного государственно- монополистического капитализма США все время растет⁹⁷ .

Монополии и буржуазное государство являются субъектами государственно- монополистического капитализма и современной империали-

⁹⁴ J. Galbraith. Economics and the Public Purpose. Boston. 1973; ejusd. Money. Whence It Came. Where It; Went. Boston. 1975; A. Schlesinger, Jr. The Imperial Presidency. N. Y. 1974.

⁹⁵ "The National Democratic Platform 1976", p. 1.

⁹⁶ Эта проблема обстоятельно проанализирована в трудах ряда советских экономистов (см.: Ю. Борко. О методологии анализа государственно- монополистического капитализма. "Мировая экономика и международные отношения", 1973, N 5, стр. 108; С. Тюльпанов. Историческое место государственно-монополистического капитализма. "Мировая экономика и международные отношения", 1973, N 10, стр. 107; Л. Леонтьев, Роль государства в экономике современного капитализма. "Мировая экономика и международные отношения", 1974, N 1, стр. 106).

⁹⁷ "Государственное вмешательство, - обоснованно пишет С. А. Далин, - представляет собой закономерность современного капитализма, особенно в эпоху его общего кризиса, и поэтому крушение иллюзий о всемогуществе капиталистического государства не означает прекращения государственного регулирования экономики. Можно предвидеть, что новый циклический кризис или продолжительный застой вызовут возрождение старых теорий государственного вмешательства, хотя для этого придется облечь их в новые одежды" (С. Далин. Крушение теорий и иллюзий. "Мировая экономика и международные отношения", 1976, N 12, стр. 82),

стр. 101

стической интеграции⁹⁸ . Это значит, что наличие или отсутствие национализированного сектора в экономике нельзя считать определяющим показателем государственно-монополистического развития. В США, например, в отличие от Англии, Франции, Италии, Австрии не осуществлялось национализации, хотя именно здесь находится центр современного государственно-монополистического капитализма. Это лишь говорит об относительной прочности частнособственнических устоев в США и об активности монополий в процессах огосударствления. Вместе с тем в США огромных размеров достигло государственное хозяйствование, что находит отражение в постоянном росте бюджетов федерального правительства, штатов и муниципалитетов. Это можно с известными оговорками рассматривать аналогом национализации.

Огосударствление глубоко охватило сферу идеологии и политики. Классический либерализм трансформировался в неолиберализм, а традиционный консерватизм - в неоконсерватизм. Новое и в том и в другом случае заключается в позитивном взгляде на государство, но с неодинаковыми степенью и целью его активизации. Между этими течениями нет слишком твердых и тем более абсолютных граней. Различия между ними не более чем разница между демократами и республиканцами, но они, эти различия, тем не менее реальны. Не приспособившиеся к государственно-монополистическому курсу буржуазные силы составляют лагерь реакционного индивидуализма, который находит свое прибежище в самостоятельных организациях и движениях, в республиканской партии и среди демократов-южан. Живучесть крайнего индивидуализма объясняется как непосредственными интересами индивидуальных собственников, так и тем, что государственно- монополистическая система не исключает, а, наоборот, в пропагандистских целях подчеркивает добродетели "свободного предпринимательства". В этом же направлении действуют милитаризм, шовинизм и расизм.

Коммунистическая партия США, прогрессивные профсоюзы, радикальная интеллигенция выдвигают задачу создания антимонополистической коалиции с тем, чтобы направить объективные процессы огосударствления по революционно-демократическому пути. Левые силы на отдельных этапах новейшей истории США оказывали известное влияние на государственную политику, однако пока еще не смогли объединить вокруг антимонополистических лозунгов широкие массы трудящихся. Неолиберализм и неоконсерватизм, направляя в государственно-монополистическое русло объективные процессы огосударствления, рассматривают их как альтернативу социализму. Ограниченность достигнутого ими экономического и социального прогресса особенно очевидна в условиях обострения общего кризиса капитализма в 70-х годах.

Государственно-монополистический капитализм, как убедительно доказал весь ход новейшей истории, оказался исторически несостоятельной альтернативой социализму. "Социалистическая организация экономической, политической и духовной жизни показала, что только социализм открывает путь решения самых важных и неотложных общечеловеческих проблем современности"⁹⁹ . Как указывается в постановлении ЦК КПСС "О 60-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции", достижения родины Октября за шесть десятилетий являются наглядным свидетельством того, что социализм обеспечил невиданные в истории темпы прогресса во всех направлениях жизни общества.

⁹⁸ М. М. Максимова. Основные проблемы империалистической интеграции. М. 1971.

⁹⁹ "Правда", 1.II. 1977.

Постоянный адрес данной публикации: