В основе этой необычной коллекции лежит случай.

Пять лет назад в "Букинист" на Сретенке пришла некая московская старушка - о таких Экклезиастом сказано: "Чем чище сердце, тем лицо печальней". Смущаясь, положила на стол заместителя директора, товароведа Марины Багровой, обрывок выношенной ткани с остатками вышивки. Марина поначалу даже расстроилась: у нас антикварный магазин, а не мусорка! Но бабушка тихо пожаловалась: "Мне за квартиру заплатить нечем". И сердце Марины дрогнуло, она по всем правилам оформила эту тряпочку и положила в витрину, в самый дальний и затененный угол. А на другой день в магазин зашла модельер Галина Новикова, да так и ахнула: "Я о такой вышивке только слышала, а вижу впервые!" И тут же купила ее, "чтобы снять раппорт со сложнейшего рукоделия, секретом которого сегодня уже никто не владеет".

Вот так: что для одного - хлам, то для другого - клад бесценный.

С тех пор в деятельности работников "Букиниста" на Сретенке появилось новое направление: образцы старинной галантереи, аксессуаров моды, прикладного искусства как предметы коллекционирования.

Теперь они комплектуют коллекцию фрагментов старинной одежды для Галины Новиковой - тканями, расшитыми стеклярусом, бисером, золотой и серебряной канителью, сложными аппликациями по шелку бархатом, кружевом и мехом, документальными фотографиями... У них находит для себя интересные образцы известный коллекционер костюма XIX - начала ХХ века Елена Супрун. К ним постоянно обращаются главный художник по костюму МХАТа имени Горького Виктория Севрюкова, эксперт по западноевропейскому прикладному искусству Школы-студии МХАТ Марина Колева, дизайнер одежды Ирина Жигмунд и многие, многие кукольники, историки костюма, модельеры, искусствоведы и просто модницы. "Настоящее, цельное платье возьмут и в магазинах на Арбате, и в знаменитом антикварном "Метрополе". Но деталька - это наш рынок", - уверены сегодня директор "Букиниста" на Сретенке Елена Кузнецова и заведующая отделом Мария Петрова.

Что же произошло?

Прежде всего работники "Букиниста" на Сретенке волевым вмешательством в ситуацию изменили сам статус предмета. То, что, казалось бы, уже ни на что не годилось, оказалось необходимым целому ряду профессионалов и любителей, а в результате сделалось равноправным предметом собирательства. Потому что вещь становится материальной ценностью, когда она востребована рядом лиц. Кусочек ручного метрового шитья, образец белья, помогающий понять, как закомпоновано кружево в ткань, часть кокетки или воротника из сутажа, расшитого бисером, - все это детали, оформленные паспарту или иной рамкой или собранные в альбоме, являют собой несомненное зрелище. Это красивая коллекция.

Быть может, когда в России будет создан Музей моды, в нем найдет себе место и собрание фрагментов русского костюма. Потому что в этих коротких репликах заключен немалый смысл. Потому что они тоже помогают восстанавливать стиль одежды того или иного времени. Потому что они показывают, как можно работать с модой, как можно работать с цветом, тканью, иголкой и ниткой. Потому что они реанимируют исчезнувшую культуру. А, к примеру, фрагмент бисерного кошелька или сочетание шелкового репса с бархатной набивкой на остатках старинной юбки способны приблизить нас к постижению психологического портрета как дебютантки на балу, так и тех многочисленных белошвеек, а также обитательниц российских монастырей (термин даже есть - "монастырская вышивка"), да и российских тюрем, где годами вручную создавались подобные шедевры.

Коллекция фрагментов актуальна, так как в России костюму уцелеть было проблематично. Не заглядывая в отдаленное прошлое с горящими помещичьими усадьбами, экспроприациями, раскулачиванием, конфискациями, вспомним, что называется, вчерашний день, послевоенное время. Моя университетская подружка показала мне однажды фотографию, где снята с двумя своими братьями: девочка лет шести в платье "на вырост", перешитом из нарядного маминого... "Вот так одевались дети маршала", - сказала мне дочь известного военачальника. Что же говорить обо всех остальных? По бедности перешивали из уже не единожды перешитого, делали из двух платьев одно, и так до бесконечности. Детских вещей вообще почти не было, детям все шили из маминого-папиного. У меня сохранилась нитка самодельных бисерных бус-все, что осталось от когда-то огромной прапрабабушкиной накидки, которая нескольким поколениям моих предков украшала кому поясок, кому пуговицы, кому кармашек, кому бантик...

Те, кто родился в шестидесятые, семидесятые и даже в начале восьмидесятых годов, не знали, к примеру, памперсов и вырастали в пеленках и подгузниках из бабушкиных юбок с прабабушкиными кружевами...

Шестидесятые, может быть, самые черные годы в истории российских традиций. Тогда прошла наиболее жесткая чистка нашего уклада, быта и гардероба. И бронза, и хрустальные подвески порой оказывались на помойке, одежду сдавали в утильсырье. Причин тому несколько, но вот, пожалуй, самая парадоксальная. В шестидесятые началось массовое переселение жителей старых городских районов на окраину, в малогабаритные пятиэтажки с непривычно низкими потолками. В них даже мебель работы Гамбса не брали - не вместишь, даже с алебастровым фонарем расставались - не подвесишь, а уж тем более бабушкины сундуки с отжившей свой век одеждой не возьмешь. На те же годы приходится снос так называемых неперспективных деревень. Крестьяне, став новоселами по принуждению, также не смогли пристроить в своих мини-квартирах на центральных колхозных усадьбах сундуки с шитьем, дорожками, ватолом и прочим старым рукоделием. Так проблема улучшения жилищных условий россиян, решаемая на государственном уровне, стала конкретным источником реального уничтожения тленных ценностей.

В связи с вышесказанным представляется не таким уж смертным грехом то печальное обстоятельство, что сегодня "общий фон России все-таки китчевый", как раздраженно написал "француз Александр Васильев" (см. "НГ" N ). Тем более что и в этой ситуационной нише обнаруживаются у нас энтузиасты, которые, словно археологи, по остаткам тканей и вышивок, как по вещественным памятникам минувшего, пытаются восстанавливать утраченную культуру. В чем и заключается главная задача сотрудников известного в Москве магазина "Букинист" на Сретенке, без устали пополняющих частные коллекции фрагментов русского костюма.

Когда я поделилась этим впечатлением с товароведом Мариной Багровой, она неожиданно запротестовала. "Главное, - сказала Марина, - это то, что мы реально поддерживаем стариков. Бабушки счастливы - ведь это же какое для них подспорье!"

Пусть так. На древе милосердия много плодов, и все съедобны.

Постоянный адрес данной публикации: