Соцэкгиз. 1937.

Соцэкгизом выпущен в новом переводе II том "Истории Рима" Теодора Моммзена, два года спустя после выхода в свет I тома. С изданием III и V томов, которые, надо надеяться, не заставят себя ждать слишком долго, мы будем иметь новое, советское издание знаменитой книги, написанной крупнейшим ученым и ярким представителем германской буржуазии давно минувшей революционной эпохи 1848 года. Со времени выхода книги в свет протекло восемь десятилетий, и взгляд на нее, ее достоинства и недостатки установился давно. "Римская история" Моммзена представляет блестящий шедевр историографической прозы и навсегда останется таковым в исторической литературе. Не даром книга без изменений периодически выходит все новыми и новыми изданиями. Ее значение, однако, не исчерпывается только литературной стороной: в исторической науке она в свое время составила эпоху не только тем, что ее автор, как никакой другой ученый ни прежде, ни после, явился безраздельным властелином в области фактического материала, давшего ему необычайно богатый, разносторонний и прочный в смысле критической проверки фундамент для обобщающей концепции римской истории. Книга составила эпоху также и благодаря оригинальной концепции, впервые охватившей эволюцию Рима от его начала и до эпохи империи.

Известно, что руководящие идеи дала Моммзену его собственная современность; в "Римской истории" этих идей две: идея национальности и идея демократии; этими идеями жила либеральная буржуазия Германии середины XIX века, ими жил вместе с нею сам Моммзен, участник резолюции 1848 года. Неудача национального воссоединения Германии в эти годы, наступившая вскоре реакция, сохранение в силе старого сословного строя с преобладанием "юнкерства" - все это оставило в его душе горечь разочарования, но вместе с тем и веру в дело национального объединения и в конечное торжество конституционных и демократических начал, призванных сменить отживший консервативный и сословный строй Германии. Под такими настроениями написана "Римская история" в середине 50-х годов XIX века (1854 - 1856). Эти настроения отразились в ней так ярко, что в некоторых отношениях ее можно назвать политическим манифестом. Вот что говорит об этом Эдуард Мейер: "Над Моммзеном властвовали идеалы 1848 г., и позднейшие поколения, которые захотели бы проникнуть в самые глубины этой эпохи нашего развития и понять ее, не смогли бы указать ни одного другого произведения, в котором эта эпоха в такой степени отразилась со всеми ее достоинствами, а также с ее односторонностью, как в "Римской истории" Моммзена".

Идея национальности дает Моммзену своего рода организующий фактор эволюционного процесса начального периода римской истории: из свойств италийской нации, к которой принадлежал Рим, выводится совершенство его государственной организации, каковое в конечном счете становится причиной его необычайного внешнего роста и достижения им мирового господства. Идея демократия дает ему такой же организующий фактор для эволюции заключительного периода истории Рима: мировое господство расшатало прежний строй и внутренний быт; на очередь стала проблема полной реорганизации, а вследствие глубокого упадка правящей аристократической касты выполнение этой проблемы должно было совершиться силами демократии. Однако в отличие от буржуазной демократии, современной Моммзену, которая осуществляется в капиталистических странах народным представительством - парламентом, - демократия в Риме могла быть представлена только народным вождем - императором - в силу того факта, что, по мнению Моммзена, древность вообще не додумалась до системы народного представительства, а римские первичные народные собрания с участием всех граждан после превращения Рима из города-государства сначала в италийскую, а потом в мировую державу, выродились в карикатуру. Постепенное нарождение демократической абсолютной монархии и составляет, по Моммзену, сущность исторического процесса Рима, начиная с момента достижения им мирового господства, т. е. с середины II в. до нашей эры. Нарождение это совершалось среди острой борьбы партий и внутренних потрясений, в ко-

торых и погибла республика, уступив место империи. Этот столетний период Моммзен характеризует как революцию, и II том "Истории Рима" носит соответствующее заглавие.

В рамках такой схемы изложение Моммзена сообщает римской истории внутреннюю обусловленность и закономерность настоящего органического процесса; все отдельные факты получают взаимную связь, приобретают смысл, новое естественным образом сменяет старое и отжившее. Развитие Рима, его превращение из маленького города-государства в мирового властителя и из свободной республики в абсолютную монархию получают в изображении Моммзена объективное и научное объяснение и в то же время субъективное нравственное оправдание: Рим стал мировым владыкой, ибо он призван к тому своим государственным превосходством, вытекающим якобы из его особой, национальной одаренности. Рим превращается в монархию, ибо только она способна осуществить необходимые для Рима и для империи государственные реформы. Изображаемый Моммзеном органический процесс производит на читателя впечатление необычайной жизненности. И если таково впечатление, вызываемое даже у современного читателя, то нам станет понятен успех книги у читателя середины XIX в., которому автор показал, что жизнью Рима двигали те же силы, которые сам он ощущал в историческом ходе его собственной эпохи. В живых, реалистично-художественных образах перед читателем проходили действующие лица великой драмы, коллективные и индивидуальные, и они были для него тем более понятны и близки, что во многом напоминали ему собственную современность.

Такова положительная роль введенных Моммзеном в историю Рима современных ему идей. И, однако, сами эти идеи, в приложении их к древнему Риму, представляют собой не более и не менее, как фикции. Италийской национальности не существовало ни в смысле некоего органического целостного единства, которое определяет начальное состояние Рима и его дальнейшую судьбу, ни в смысле политического результата, созданного римским завоеванием Италии. Едва ли можно говорить об образовании италийской национальности даже после многовекового процесса латинизации империи, ибо в античной древности вообще не существовало понятия национальности в современном смысле. Равным образом нет в Риме и понятия демократии в современном смысле, в каком хотел бы найти ее и нем Моммзен, и потому-то во всем его изображении демократия в качестве конкретной социальной и политической группы остается совершенно неуловимой. Тем менее возможно придавать нарождающейся монархии атрибут демократизма. Вовсе не демократичный и не прогрессивный, а, наоборот, аристократический и консервативный характер императорской власти в Риме в конце концов стал ясен самому Моммзену, и потому-то он не написал IV тома своей истории, в которой изображение империи оказалось бы в противоречии с изображением процесса ее нарождения. Но и это последнее изображение страдает противоречиями, пробивающимися наружу, несмотря на всю яркость и увлекательность рисуемых Моммзеном исторических картин.

Во II томе описание этого процесса, начинающегося выступлениями Гракхов, доведено до смерти Суллы. Основной тезис Моммзена заключается в том, что при негодности правящей олигархии и при слабости демократической оппозиции все положение, естественно, ставит на очередь создание тирании или монархии, которая одна в состоянии разрешить стоящие перед государством задачи и выполнить необходимые реформы. Оппозиция бессильна и ничтожна, когда ее ведут незначительные люди (как это и бывало большей частью), но она делается могущественной, как только во главе ее становится даровитая и сильная личность. К единовластию стремится уже Гай Гракх, который выставляет общую программу демократии, постоянно возобновляемую впоследствии и в конце концов якобы осуществленную монархией. Эта программа содержит наряду с разрешением социального (аграрного) кризиса уравнение в правах италийских союзников с римскими гражданами и уничтожение преграды между властвующей страной Италией и подвластными провинциями. После гибели Гракха господство олигархии восстанавливается, но общая тенденция к монархии так сильна, что при отсутствии достойного претендента общественное мнение выдвигает даже политически неспособного Мария, который в 100 г. вступает в союз с демагогами и возобновляет программу Гая Гракха. Неудача этого нового движения в пользу реформы по причине неспособности его вождей укрепляет владычество олигархии. Но попытка разрешить союзнический вопрос в духе Гая Гракха, предпринятая группой умеренных аристократов с Ливием Друзом во главе и потерпевшая неудачу вследствие противодействия всадничества и гражданства, вызывает страшное потрясение союзнической войны, которая снова обостряет борьбу партий в Риме. После временной победы сторонника олигархии, Суллы, достигнутой с помощью армии, снова берут верх демократы с Цинной и Марием во главе, пользуясь отъездом Суллы на Восток для ведения войны против Митрадата. Однако четырехлетнее господство демократов несмотря на тираническую власть их вождей остается бесплодным, к но-

вая кровопролитная война с возвратившимся Суллой заканчивается победой последнего и восстановлением господства олигархии. Однако общая тенденция времени к монархии такова, что и восстановление самой олигархии могло быть выполнено только единоличной, по существу монархической властью Суллы.

Недостаток места не дает нам возможности ни подробнее, чем это сделано выше, изложить основную схему Моммзена, ни тем более дать исчерпывающую ее критику. Поэтому в этой последней мы ограничимся лишь указанием основных пунктов. Тезис о полной неспособности обеих политических партий заимствован Моммзеном из "Истории югуртинской войны" цезарианца Саллюстия, представляющей, как известно, пристрастный политический памфлет. Сам Моммзен в главе II изображает энергичную и во многом удачную войну правящей аристократии против северных народов, чем в значительной степени объясняются ее упущения в сравнительно маловажной войне с Югуртой. Тезис об общей органической тенденции к монархии, проявляющейся уже в это время, не оправдывается ни источниками, ни собственным изображением Моммзена. Имеющиеся в нашем распоряжении источники не позволяют говорить о "конечных целях" деятельности Гая Гракха так определенно, как это делает Моммзен, и во всяком случае ни один источник не приписывает ему программы свержения республики и установления монархии. К тому же, приписав Гаю определенный план создания монархии (103, 113), Моммзен в общем своем суждении о нем все же сознается, что ввиду противоречий в его деятельности историку приходится воздерживаться от окончательного приговора (115). В согласии с утверждением, что тенденция к монархии естественна и инстинктивна (151, 171, 179, 183), Марию приписывается попытка монархического переворота в союзе с народной партией (188 и след.). Однако ни один источник не дает подтверждения такого именно понимания выступления Мария в 100 г., да и сам Моммзен отказывается от (него, описывая неудачу всего движения (194), а впоследствии, после победы над сулланцами, Марий не заявляет никаких монархических притязаний (294). Равным образом только с помощью натяжек можно назвать законопредложение Сатурнина в 100 г. возобновлением программы Гая Гракха (191- 193). Несостоятельность этого отождествления явствует, между прочим, из противоречивого изображения самим же Моммзеном отношения демагогов к всадникам (193 и 196). Господство демократии в 87 - 84 гг., возглавляемой Цинной, носит, согласно Моммзену, ничтожный и бесплодный характер. В эти годы Цинна пользовался такой абсолютной властью, как никто из вождей народной партии ни прежде, ни после (295). Странным образом, однако, Моммзен не включает этот важный момент в изображаемый им процесс нарождения монархии. Почему? Объяснение находится в утверждении (151), что партия популяров становится силой только в руках значительного вождя. Однако Мария, Цинну и всех вообще демократических противников Суллы Моммзен считает ничтожествами, откуда и вытекает нарочитое умаление выполненного ими дела, несмотря на то что изображение их деятельности самим же Моммзеном противоречит такой оценке; из рассказа Моммзена видно также, что они сумели увлечь за собой огромное большинство "нации" (296 и след.). Тезис Моммзена о неспособности самой олигархии выполнить важные и органические реформы (что и делает монархию необходимой и неизбежной) разбивается о такие значительные факты, как попытки реформ Ливия Друза и реформы Суллы. Правда, Моммзен в обоих случаях выдвигает на первый план личности, затушевывая роль представляемой ими социальной группы, а в оценке Суллы и его дела он все отрицательное приписывает аристократии, все положительное - Сулле (351 и след.).

В конечном счете главным движущим фактором развития у Моммзена является сильная, выдающаяся личность. Что-то вообще совершается в политической жизни Рима только тогда, когда такая сильная личность появится либо на той либо на другой стороне. Замечательно признание Моммзена, что такое появление происходит "по воле случая" (151). Изображая эволюцию Рима, Моммзен следит собственно только за развитием политических отношений, подчиняя его своей предустановленной и предвзятой схеме неизбежного нарождения монархии. С этим основным недостатком построения Моммзена связан другой - чрезвычайная слабость и бледность его социальных характеристик. Если даже в партии оптиматов остаются совершенно неясны различные ее фракции, то противная ей партия представляет в его изображении нечто совершенно неопределенное. Под разнообразными ее названиями: "оппозиция", "популяры", "демократы", "революционная партия" или просто "народ" - Моммзен не пытается выяснить определенные социальные классы и группы. А между тем иногда у него выступают пролетариат, крестьяне, всадники или капиталисты. Замечательно, что эти выступления происходят всегда по мановению того или другого вождя. Личности - вот, в сущности, единственный конкретный фактор в изображении Моммзена. Однако, помимо построения эволюционной схемы, которая не может удовлетворить современного читателя, в книге есть

еще другая важная сторона-восстановление фактического материала на основании данных источников, для этого периода особенно скудных. Эта сторона задачи историка выполнена Моммзеном с обычным мастерством и исчерпывающей полнотой.

Историческая библиотека советского читателя небогата классическими произведениями буржуазных историков. Новое издание Моммзена, предпринятое Соцэкгизом, можно только приветствовать, однако, при двух условиях. Во-первых, издание Моммзена должно быть только началом издания ряда крупных и более современных работ авторитетных ученых, которые дали бы также материал против односторонностей концепции Моммзена. При издании их необходим умелый и компетентный выбор. Второе условие - надлежащее качество перевода, чего отнюдь нельзя сказать о переводе II тома Моммзена Правда, имея в виду трудности стиля Моммзена, критику приходится быть снисходительным, по крайней мере, в отношении внешней формы. Перевод II тома в смысле удобочитаемости приличен, но и только. Манера разбивать длинные периоды Моммзена доведена до крайности и применяется также и там, где такой период был бы уместен и по-русски. От этого все изложение рассыпалось на коротенькие фразы и внушительность, вескость стиля Моммзена утратилась. Однако это еще полбеды. Хуже, что анонимный переводчик не вполне владеет тонкостями (да и не всегда только тонкостями) русского языка и в то же время старается употреблять оригинальные выражения. Так, на стр. 256, вместо того чтобы оказать "частью - частью", он говорит "частично - частично", вследствие чего выходит не то, что предмет, о котором здесь идет речь, был одновременно тем-то и тем-то, но что он был не вполне тем-то и не вполне тем-то. Переводчик часто мудрит также в передаче смысла. Так, "wirklich" он почему-то упорно переводит "конкретный" вместо "действительный", чем искажается смысл (253, 328). Но еще гораздо хуже то, что переводчик не знает предмета книги, т. е. попросту не специалист-историк, каким обязательно должен быть переводчик или, по крайней мере, редактор перевода Моммзена. Вследствие этого перевод полон ошибок, крупных и мелких. За неимением места приведем лишь два - три примера: "Urversammlungen" в применении к римским комициям переводчик упорно передает через "исконные народные собрания", тогда как это слово значит "первичные народные собрания" в том смысле, что в них принимают участие все граждане лично. Таким переводом всюду стирается противоположение их представительным собраниям нового времени, которое подчеркивает Моммзен (см., например, стр. 219, 328, 342). На стр. 273, где говорится о наказании Митрадатом восставших городов, вследствие неверного перевода терминов zugewandte Ortschaften (зависимые, приписные поселения) и Insassen (приселенцы, второразрядные граждане) приобретает обратный и совершенно нелепый смысл. На стр. 226 переводчик говорит: "Все латинские колонии находились на одинаковом положении с италийскими общинами", следовало же сказать: "С латинскими колониями поступали так же, как с италийскими общинами"; благодаря этому искажению в контексте получается крупная ошибка и нелепость. Переводчик говорит о "законах консуляров", каковых не существовало (надо: "консульские законы", стр. 199); о вторичном избрании Мария в 102 г. (на самом деле пятое, стр. 190); теща Сципиона Эмилиана, Корнелия, названа его сестрой (стр. 82). Переводчик предпринял также исправление принятой в русском языке транскрипции собственных имен и географических названий, не проявив при этом последовательности; так, вместо "Пизон" он говорит "Писан", но тут же почти рядом оставляет транскрипцию "Назика" и "Цензорин". Он говорит "Волатерры", но оставляет "Калес" вместо более правильного "Калы"; вместо "Равдийские поля" вводится "Раудийские", хотя мы говорим "Кавдинское ущелье". Аквы Секстийские почему-то транскрибированы часто по-латыни Aquae Sextiae, странным образом, вместо давно принятого и правильного имени "Митрадат" (как и в немецком тексте Моммзена) переводчик дает когда-то употреблявшуюся неправильную форму "Митридат".

Список ошибок, взятых наудачу, можно было бы удлинить во много и много раз. Таким образом, новый перевод едва ли многим лучше старого, изобилующего ошибками перевода Неведомского. Приложенный к книге перечень опечаток далеко не полон.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Д. КОНЧАЛОВСКИЙ:

Комментарии: