Libmonster ID: RU-14326
Автор(ы) публикации: Р. Г. СКРЫННИКОВ

Московское летописание вступило во второй трети XVI в. в полосу наивысшего расцвета. Плодом усилий книжников, писцов и художников стала богато иллюстрированная летопись, которая излагала русскую историю от Владимира Мономаха до Ивана Грозного. Прелюдией к истории Московского государства служила история древних царств. Десятитомный летописный свод насчитывал в общей сложности около 20 тыс. листов и 16 тыс. искусно выполненных миниатюр. Два последних тома "лицевого" свода были посвящены времени царя Ивана IV. Один из этих томов (ГИМ, Синодальное собрание, N 962) содержал в себе раннюю редакцию текста за 1535 - 1542 гг. с продолжением. Второй том, так называемая Царственная книга (там же, N 149), включал более позднюю редакцию известий за 1533 - 1542 гг. с продолжением до 1553 года.

Внимание исследователей давно привлекли следы энергичной редакторской правки на полях названных рукописей. Черновой характер правки придавал ей особое значение. Историки получили редкую возможность составить более четкое представление о приемах написания летописи и тем самым оценить степень надежности и достоверности летописного материала. Интерес к скорописным поправкам на полях рукописи стал исключительным с того момента, когда возникло предположение, что они являются автографами Ивана IV1 .

Первые указания на летописные занятия царя относятся ко времени падения А. Ф. Адашева. Глава правительства, известного под именем "Избранная рада", уделял официальному летописанию большое внимание2 . Накануне опалы (1560 г.) Адашев забрал с собою в ливонский поход черновые материалы, предназначенные для пополнения текущей летописи. В Ливонии опальный вельможа попал в тюрьму и умер. Получив известие об этом, Иван IV выслал в Юрьев доверенное лицо с приказом расследовать причины гибели Адашева, а заодно изъять из его бумаг летописные материалы. Ранняя опись царского архива 60-х годов XVI в. упоминала об этой миссии в таких выражениях: "Обыск князя Ондрея Петровича Телятевского в Юрьеве Ливонском про Алексееву смерть Адашева, и списки черные, писал (Адашев. - Р. С.) память что писати в летописец лет новых, которые (списки. - Р. С.) у Олексея взяты"3 .

Интерес царя к летописным материалам был понятен. Отставка Адашева изменила официальную оценку его реформ. Не меньшее значение имели и субъективные настроения Ивана IV, которые получили наиболее полное выражение в его посланиях А. М. Курбскому. Сильвестр и Адашев, утверждал Грозный, вконец "стеснили" его своей опекой, отняли у него прародительскую власть, видели в нем младенца и даже называли "разумом младенствующим"4 . Покончив с опекой бывших наставников, царь постарался избавиться от мучительных для него воспоминаний о собственном ничтожестве. Пересмотр и исправление летописей, описывавших молодость царя, отвечали подобным настроениям.

Летописные приписки и царское послание Курбскому концентрировали внимание на одних и тех же сюжетах, связанных с боярскими изменами и мятежами. В неко-


1 Д. Н. Альшиц. Иван Грозный и приписки к лицевым сводам его времени. "Исторические записки". Т. 23, 1947, стр. 283.

2 А. А. Зимин. И. С. Пересветов и его современники. М. 1958, стр. 29 - 41; Р. Г. Скрынников. Начало опричнины. Л. 1966, стр. 21 - 25.

3 "Описи царского архива XVI века и архива Посольского приказа 1614 г.". М. 1960, стр. 43.

4 "Послания Ивана Грозного". М. -Л. 1951, стр. 38, 56 - 57, 61.

стр. 98


торых случаях источники столь близки между собой, что кажется, будто речь идет о перефразировке общего текста. Незаурядный публицист, Иван IV оставил обширное эпистолярное наследие. Но был ли он также и летописцем своего времени? Лишь тщательное исследование истории приписок поможет ответить на этот вопрос.

Царственная книга имела в своей основе несколько источников, в том числе Синодальную и Львовскую летописи и Степенную книгу царского родословия5 . Степенная книга является памятником церковного происхождения, возникла она в начале 60-х годов XVI в. и была закончена до смерти митрополита Макария в конце 1563 года6 . В Царственной и Степенной книгах сходных известий немного, и посвящены они преимущественно описанию чудес. Пока недостаточно ясно, были ли "чудеса" непосредственно заимствованы авторами Царственной книги из Степенной книги или восходили к какому-то общему источнику7 .

Соотношение Синодальной летописи и Царственной книги носит иной характер. Это соотношение черновика и беловика. Как отметил А. Е. Пресняков, летописец учел и включил в основной текст Царственной книги все скорописные исправления, сделанные на полях Синодального списка8 . Лишь в одном случае составитель книги не только не последовал за черновиком, но дал прямо противоположную версию. Редактор Синодального списка считал необходимым дополнить летопись сведениями о том, что мятеж Шуйских в 1538 г. повлек за собой арест И. Ф. Вельского и ссылку М. В. Тучкова9 . На страницах Царственной книги М. В. Тучков неожиданно превратился из жертвы в зачинщика кровавой смуты. Отметив эту разительную перемену, Д. Н. Альшиц объяснил ее тем, что правка Синодального списка была осуществлена до 1564 г., когда Курбский и его дед М. В. Тучков были в чести; Царственная же книга появилась после 1564 г., когда Курбский бежал в Литву, и в письме к нему Иван Грозный дал Тучкову уничтожающую характеристику10 . "Елико тогда сотвориша! - писал царь. - Колико боляр... избиша... и имения дядь наших восхитиша... казну матери нашея перенесли,.. а иное же и собе разделиша. А дед твой Михайло Тучков то и творил!"11 . Эти гневные слова, казалось бы, непосредственно перекликались с летописным текстом: "И многие промеж их (бояр. - Р. С.) бяше вражды о корыстех..."12 .

Тщательное сличение текстов, однако, лишает почвы предположение о прямом влиянии царского послания на соответствующий рассказ Царственной книги. Не письмо Ивана IV, а Львовская летопись послужила источником для приведенных выше строк. Весь отрывок - "и многие промеж их (бояр. - Р. С.) бяше вражды о корыстех и племянех их, всяк своим печется, а не государьским..."13 - попал в Царственную книгу из этой летописи в неизменном виде. Сравнение двух исходных текстов - из Львовской и Синодальной летописей - и окончательного текста показывает, что составитель Царственной книги не использовал никакого третьего источника. Ход работы компилятора можно представить следующим образом. Задавшись целью описать мятеж бояр, придирчивый редактор заметил, что участвовавшие в смуте сторонники Вельского, названные в Львовской летописи, боярского чина не имели. В итоге он решил заменить их известным боярином Тучковым. В приписке к Синодальной рукописи тот был назван как главный сторонник Вельского. В ходе дальнейшей компиляции летописец опустил всякие упоминания о последующей ссылке Вельского и Тучкова. Хотел ли он тем самым превратить "жертв" в "обвиняемых"? Такое истолкование кажется весьма проблематичным. Ведь уважительный тон по отношению к Вельскому на последующих страницах Царственной книги остался неизменным. Приходится отказаться от представления, будто составитель Царственной книги резко изменил освещение фигуры Тучкова под влиянием непосредственного знакомства с посланием


5 А. Е. Пресняков. Царственная книга, ее состав и происхождение. СПБ. 1903, стр. 11 - 13.

6 П. Г. Васенко. Книга Степенная царского родословия. СПБ. 1904, стр. 213- 217.

7 А. Е. Пресняков. Указ. соч., стр. 12.

8 Там же, стр. 11 -12.

9 "Полное собрание русских летописей" (ПСРЛ). Т. XIII. СПБ. 1906, стр. 98.

10 Д. Н Альшиц. Указ. соч., стр. 263 - 264.

11 "Послания Ивана Грозного", стр. 33.

12 ПСРЛ. Т. XIII, стр. 432.

13 Там же. Т. XX. СПБ 1914, стр. 448 - 449.

стр. 99


Ивана IV Курбскому. Вместе с тем отпадает основной аргумент в пользу тезиса о том, что Царственную книгу сочинили после 1564 г. в целях "увековечить как оправдательные, так и обвинительные доводы царя из его полемики с Курбским"14 .

Допустим, что составитель Царственной книги в самом деле имел под рукой послания царя. В таком случае почему он не учел некоторые его резкие и недвусмысленные оценки? В письме Иван IV попрекнул Курбского не только дедом Тучковым, но и "братом" И. С. Львовым, который "пристал" к заговору князя Андрея Старицкого и сражался "в головах" под его знаменами. В многословном повествовании Царственной книги о мятеже князя Андрея И. С. Львов совсем не фигурировал. После мятежа, утверждал Иван IV, бояре "изменным обычаем" сдали неприятелю "грады Радогощ, Стародуб, Гомей"15 . Царственная книга не подкрепляла эту версию Грозного. Наместник Радогоща, по словам летописца, заживо сгорел при обороне крепости, а воевода Стародуба крепко бился с врагами, прежде чем превосходящим силам противника удалось овладеть крепостью16 . Правка в Синодальном списке, Царственная книга, послание Ивана Грозного - такова наиболее вероятная последовательность появления интересующих нас источников.

Синодальная рукопись имеет сложный состав. Ее нельзя рассматривать как единое целое, поскольку отдельные ее части возникли в разное время и получили общий переплет лишь в XVII веке17 . В момент составления летописи куски ее хранились в разных местах18 .

Лишь начало Синодальной рукописи с известиями за 1535 - 1542 гг. (лл. 7- 93 об.) имеет параллельный текст в Царственной книге. Известия за 1542 - 1553 гг. читаются только в Царственной книге. Основная часть Синодального списка (лл. 94 - 495) посвящена событиям 1553 - 1560 годов19 .

Неизвестный редактор исправил первую часть, а также начало основной части Синодального списка с известиями за 1553 - 1556 годы. Пока исследователи рассматривали Синодальную рукопись как нечто целое, считалось само собой разумеющимся, что исправление ее было осуществлено в один прием. Однако такое предположение требует проверки. Можно с уверенностью утверждать, что раньше всего была отредактирована первая часть Синодальной рукописи, послужившая черновиком для Царственной книги. Вторая часть Синодального списка не имеет общего текста с Царственной книгой. Поэтому нет прямых оснований утверждать, что вторую часть также редактировали ранее составления Царственной книги. По-видимому, вторую часть исправляли не в момент ее написания, когда все листы летописи были налицо, а в более позднее время, ибо одна из приписок на полях второй части Синодальной рукопией конспективно излагала содержание утраченного листа.20

Новая редакция возникает вместе с появлением и новых идейных установок. Нельзя согласиться с тем, что установки редактора второй части ничем не отличались от ранней редактуры. Наибольшие перемены в ней претерпела тема, прошедшая красной нитью через летописи и переписку Ивана Грозного. Речь идет о взаимоотношениях царя с владетелями последнего крупного удела князьями Старицкими. Потенциальные и действительные крамольники Старицкие вызывали у редактора отрицательные эмоции. Но в различных частях летописи эти эмоции имеют различную степень накала. Старые летописи, сообщая о смерти дяди царя князя Андрея, отметили, что он "был положен в Архангеле на Москве, идеже лежат великие князи"21 . Редактор первой части Синодальной летописи пометил на полях: "Тут надобет написати о Княже Ондрееве преставлении так: ...положен был в Архангиле на левой стра-


14 Д. Н. Альшиц. Указ. соч., стр. 272.

15 "Послания Ивана Грозного", стр. 32.

16 ПСРЛ. Т. XIII, стр. 421, 424.

17 Так, при составлении некролога епископу Гурию - под 1564 г. летописец не имел возможности использовать для необходимых справок основную часть Синодальной летописи за 1553 - 1560 гг.; очевидно, у него не было ее под рукой (Д. Н. Альшиц. Указ. соч., стр. 259).

18 Т. Н. Протасьева. К вопросу о миниатюрах Никоновской летописи (Син. N 962). "Летописи и хроники". М. 1974, стр. 254.

19 Свод заканчивается известиями 1563 - 1567 годов.

20 ПСРЛ. Т. XIII, стр. 2G4.

21 Там же, стр. 121.

стр. 100


не в (головах) у князя Юрья у Ивановича"22 . Поправка выдавала намерение редактора подчеркнуть различие между правящей династией и удельными линиями. Та же тенденция четко проведена в основном тексте Царственной книги. Ее составитель, переписывая речь царя Ивана IV к митрополиту по поводу казанской победы, дважды механически воспроизвел старый текст ("пошли есмя с братом своим со князем Володимером Ондреевичем"), но тут же затер слова "с братом своим"23 . Стремление исключить Старицких из состава царской семьи подтверждается также иллюстративным материалом. Миниатюры Синодального списка изображали Ивана IV и его мать Елену Глинскую в княжеских шапках, как и Старицких. Составитель Царственной книги украсил головы Ивана IV и Елены царской короной24 .

Завуалированные намеки уступили место беспощадным обличениям во второй части Синодального списка и в дополнениях к основному тексту Царственной книги. Самые крупные из имеющихся здесь приписок - о боярском мятеже 1553 г. в Царственной книге и суде над князем Семеном Ростовским в Синодальной летописи - носили явно публицистический характер. Их автор задался целью очернить удельную семью. Раздоры в царской семье дважды приводили к открытому конфликту между царем Иваном и князем Владимиром Андреевичем Старицким. В первый раз князь был формально осужден церковным собором за измену в 1563 году. В то время царь помиловал двоюродного брата, но насильственно заточил его мать в монастырь. В 1569 г. семья князя Владимира была казнена опричниками без всякого суда. Какая из этих коллизий вызвала к жизни летописные дополнения? Ввиду совпадения основной тенденции двух приписок естественно было бы предположить, что поводом для их написания послужили одни и те же события и что появились они приблизительно в одно и то же время25 . Есть и другие соображения на этот счет. Так, по мнению Д. Н. Альшица, приписка на полях Синодального списка появилась около 1563 г., тогда как в Царственной книге - в 1567 - 1568 годах26 . С точки зрения критики источника первостепенное значение имеет его точная датировка. Пока памятник не датирован, его истинная ценность не ясна. Выяснение взаимосвязи источника с породившей его обстановкой остается тем единственным путем, который позволяет раскрыть заключенные в нем тенденции. Ввиду важности проблемы следует заново рассмотреть вопрос о датировке и содержании исследуемых приписок.

Во второй части Синодальной рукописи летописец рассказал о том, как государев изменник боярин князь Семен Ростовский вступил в тайные сношения с польским королем и послал в Литву своего сына за "опасными" грамотами. В заговоре участвовали московские бояре и члены ростовского княжеского клана. Вместе с С. В. Ростовским они готовились "отъехать" за границу, однако осуществить эти замыслы им не удалось. Сын князя Семена был задержан на границе и препровожден в Москву. Последующее дознание скомпрометировало многих знатных лиц. Нити измены вели к членам царской фамилии. Не удивительно, что власти постарались свернуть следствие и не стали наказывать никого из сообщников Семена Ростовского. Опасаясь неблагоприятных толков за рубежом, Посольский приказ предписал своим дипломатическим агентам в Литве категорически опровергать слухи, будто "со князем Семеном хотели ехати прочь многие бояре и дворяне", ибо "к такому дураку добрый кто пристанет? А лишь с ним воровали его племя - такие же дураки"27 . Версия Посольского приказа получила отражение на страницах официальной летописи. Ее составитель старался подчеркнуть, что князь Семен хотел "бежать от убожества и малаумства, понеже скудота у него была разума", и что среди его сообщников не было высокопоставленных, влиятельных и разумных людей, а были одни лишь "такие же палоумы ростовские князи"28 .


22 Там же, стр. 97; ср. стр. 431.

23 А. Е. Пресняков. Указ. соч., стр. 20; Д. Н. Альшиц. Указ. соч., стр. 255 - 256.

24 О. И. Подобедова. Московская школа живописи при Иване IV. М. 1972.

25 Р. Г. Скрынников. О времени работы Ивана Грозного над лицевым сводом. "Культурное наследие Древней Руси". М. 1976.

26 Д. Н. Альшиц. Указ. соч., стр. 288; его же. Происхождение и особенности источников, повествующих о боярском мятеже 1553 года. "Исторические записки". Т. 25. 1948, стр. 279.

27 "Сборник Русского исторического общества". Т. 59. СПБ. 1887, стр. 452 - 4-53.

28 ПСРЛ. Т. XIII, стр. 237 - 238.

стр. 101


Этот рассказ, составленный еще в правление А. Ф. Адашева, не удовлетворил редактора, правившего вторую часть Синодальной рукописи. На полях ее появились сведения, не оставившие камня на камне от официозной версии. Редактор счел необходимым указать на то, что политическое преступление, а не простая "дурость", побудило Ростовских к попыткам отъезда за рубеж. Суть преступления состояла в том, что князь Семен и другие бояре приняли участие в тайном антиправительственном заговоре князя Владимира Андреевича и его матери. В 1553 г. заговорщики намерены были произвести государственный переворот в случае смерти тяжело больного царя. В 1554 г. Ростовские в страхе перед неминуемым разоблачением пытались бежать в Литву29 . Летописное разоблачение давней измены "государева брата", второго лица в государстве, носило, без сомнения, сенсационный характер. Кому же понадобилось, точнее говоря, кто осмелился исправить официальную летопись и бросить тень на члена династии? Очевидно, те, кто занимал более высокое положение, нежели удельные государи. Помимо Ивана IV, других персон такого ранга не было. Сопоставление летописной приписки с текстом, принадлежащим перу Ивана Грозного, приводит к заключению, что он не только давал летописцам руководящие указания, но, возможно, и сам непосредственно участвовал в их работе:

Летописная приписка

Послание Ивана IV (1564 г.)

Князь Семен "то все говорил, хотя государю изменять, а государь его посылал все по его достоинству и род его... да они взнеистовилися злобою". "Он с послы с литовьскыми ссылался с Давойном с товарыщи... и думу царя и великого князяпослом приказывал... и многые поносительныя слова про царя... им приказывал", "женился у боярина у своего дочер взял, понял робу свою..."30 .

"Та же собака изменник князь Семен Ростовский, по нашей милости, а не по своему достоинству, сподоблен быти от нас синклитства, своим изменным обычаем литовским послом пану Станиславу Давойну с товарыщи нашу думу изнесе, нас укоряя и кашу царицу и наших детей"31 .

Сходство двух приведенных текстов очевидно. Строки из послания Ивана Грозного выглядят кратким пересказом более пространного летописного известия. Вторичное происхождение послания не вызывает сомнения. Царь писал по памяти и в раздражении допустил некоторые оговорки. Так, укоряя князя Семена за поношение царских детей, он забыл, что во время бесед изменника с литовским послом в царской семье не было детей: наследник престола младенцем погиб вследствие несчастного случая (нянька с младенцем упала в воду во время путешествия царской семьи по реке Шексне), а второй сын у Ивана IV еще не родился.

Летописная приписка имела примечательную особенность. Наличие в ней подробностей и "цитат" указывало на детальное знакомство царя со следственным материалом. Треть приписки занимал перечень лиц, проводивших дознание о князе Семене: "И царь и великий князь, видя его такую злую измену, послал бояр своих князя Ивана Федоровича Мстиславского, Ивана Васильевича Шереметева Большого, князя Дмитрия Ивановича Курлятева, Михаила Яковлевича Морозова, князя Дмитрия Федоровича Палецкого, окольничего Олексея Федоровича Адашева, постельничего Игнатия Вешнякова, да бояр же Данила Романовича, Василья Михайловича Юрьевых, казначея Микиту Фуникова, дьяка Ивана Михайлова, а велел его (князя Семена. - Р. С.) роспросити, а доведетца и пыткою пытать". Приведенные строки напоминают выдержку из традиционного текста царского наказа о производстве сыска. Приписка содержала также обширные выдержки из признаний обвиняемого: "И князь Семен сказал, что...", "и оттого, сказывает, почал досадовати..."32 .


29 Там же.

30 Там же, стр. 237.

31 "Послания Ивана Грозного", стр. 40.

32 ПСРЛ. Т. XIII, стр. 237 - 238.

стр. 102


Царь был причастен к летописной работе, и в то же время при написании послания Курбскому он обнаружил основательное знакомство с деталями следственного дела об измене Ростовского. Остается установить, когда же Иван IV обращался в архив за названными материалами? Подлинная опись царского архива 60-х годов XVI в. заключала в себе следующий параграф: "Ящик 174. А в нем отъезд и пытка во княже Семенове деле Ростовского". Подле приведенных строк хранители архива сделали такую помету: "Взято ко государю во княж Володимерове деле Ондреевича 7071 июля в 20 день, взят ко государю"33 . Как видно, Иван IV затребовал "дело" князя Семена в разгар суда над Владимиром Андреевичем Старицким в 1563 году.

Попробуем теперь сопоставить факты. В 1563 г. Иван IV ознакомился с судебным "делом" Ростовского; он подробно осветил эпизод суда над Ростовским в своем послании 1564 г.; неизвестное лицо внесло хорошо документированный рассказ о том же суде в официальную летопись; содержание и фразеология летописной приписки и царского послания сходны. Наиболее удовлетворительное объяснение этих совпадений может дать предположение о непосредственном участии Ивана IV в работе над летописью. Подобное предположение позволяет уточнить время составления приписки. Как видно, "дело" об измене Ростовского, затребованное царем в июле 1563 г., произвело на него глубокое впечатление, и он решил включить отчет об этом процессе в официальную летопись, а через год аналогичные сведения нашли место в его письме Курбскому34 .

Иван IV затребовал архивные документы "во княж Володимерове деле", иначе говоря, в связи с затеянным им судебным преследованием двоюродного брата. Прошло две недели после обращения царя в архив, и высший суд признал виновной семью удельного князя, после чего княгиня Ефросинья Старицкая была заточена в монастырь, а ее сын лишился удела. Расправа над членами правящей династии вызвала нежелательные толки. Чтобы их пресечь, царь, видимо, распорядился переделать текст официальной летописи и рассказать правду о суде над боярином Ростовским, активным участником заговора Старицких. Летописная работа достигла своей цели: она изобличила родню царя как давних изменников.

Обращаясь к летописи, царь преследовал не литературные, а политические цели. В Москве официальным летописям придавали особое значение: по традиции великие князья опирались на них в спорах с вольным Новгородом; царские послы черпали здесь аргументы во время дискуссий с иностранными дипломатами. В отношении подданных строки официальной летописи вполне могли заменить судебное разбирательство и приговор. Почти все бояре, обвиненные летописью в измене, вскоре подверглись жестоким гонениям. Князь С. В. Ростовский был без суда казнен примерно год спустя, его сообщник князь А. И. Катырев-Ростовский выслан на поселение в Казанский край вместе с другими "полоумами" князьями Приимковыми и Лобановыми. Сходной была участь бояр, которые, согласно летописи, участвовали в тайном заговоре Старицких. Бояр Дмитрия Немого-Оболенского и Ивана Куракина насильственно заточили в монастырь; боярин Петр Куракин подвергся опале и ссылке. Позже настала очередь князя Петра Щенятева, которого живьем зажарили на огромной сковороде. В конечном счете никто из бояр, обличенных летописцем, не избежал возмездия.

Тенденция резкого обличения князей Старицких и их сторонников отличает правку второй части Синодального списка от более ранней редактуры первого ее отрывка. Тот же признак сближает исправления второй части с поправками в тексте Царственной книги. Крупнейшая приписка в этой книге также посвящена измене Старицких. Исходя из содержания приписки, можно озаглавить ее "Повестью о мятеже".


33 "Описи царского архива XVI века и архива Посольского приказа 1614 г.", стр. 35.

34 А. Е. Пресняков первым пытался найти общие точки между припиской о деле С. В. Ростовского и записью о посылке к царю архивного материала в 1563 г. и высказал осторожное предположение: "Не из архивных ли следственных дел черпались сведения, изложенные в приписках? Вероятнее всего, что таков и был первоначальный их источник" (А. Е. Пресняков. Указ. соч., стр. 17). ту же мысль развивали затем С. В. Бахрушин и Д. Н. Альшиц (С. В. Бахрушин. Научные труды. Т. II. М. 1954, стр. 333; Д. Н. Альшиц. Иван Грозный и приписки.., стр. 278 - 280).

стр. 103


Как и приписка в Синодальной летописи, "Повесть" находит аналоги в царском послании Курбскому.

Вкратце суть "Повести" сводилась к следующему. В марте 1553 г. Иван IV смертельно занемог. В ожидании его кончины ближняя дума присягнула на верность наследнику, младенцу Дмитрию, сыну царицы Анастасии (Захарьиной). Однако трое думных людей - Д. И. Курлятев, Д. Ф. Палецкий и Н. А. Фуников тайно уведомили князя Владимира Андреевича о своей поддержке. На другой день во время общей присяги в думе произошел открытый "мятеж", прекращенный благодаря личному вмешательству царя35 . Д. Н. Альшиц выдвинул на первый план различия в освещении деятельности таких персонажей, как А. Ф. Адашев, Д. И. Курлятев, Д. Ф. Палецкий и Н. А. Фуников. В приписке Синодальной летописи они фигурировали в роли следователей по делу об измене, тогда как редактор Царственной книги заклеймил их как участников антиправительственных интриг. Это, по мнению Д. Н. Альшица, подтверждает разновременность правки в названных летописях36 . Выявлению же основной тенденции источника более всего помогают главные персонажи летописного повествования. К их числу можно отнести А. Ф. Адашева, в гораздо меньшей степени - Д. И. Курлятева или Н. А. Фуникова.

Начнем с основных героев. В приписке к Синодальному списку А. Ф. Адашев упомянут как член судной комиссии, вскрывшей корни измены. В письме царя Курбскому он назван "собакою" и обличен в качестве главного зачинщика измены37 . Если, как полагает Д. Н. Альшиц, Царственную книгу исправляли после 1564 г., то как мог редактор оставить без внимания уничтожающий отзыв царя об Адашеве? Такое поведение редактора кажется странным. Остается сделать вывод, что "Повесть о мятеже" появилась раньше царского послания. Автор "Повести" обрисовал поведение Адашева в дни "мятежа" одной фразой, подтверждавшей лояльность правителя по отношению к царю и законному наследнику: "Да которые дворяне были у государя в думе Алексей Федоров сын Адашев да Игнатей Вешняков, - записано было на полях Царственной книги, - и тех государь привел к целованью ввечеру же"38 . Если верно предположений, что "Повесть о мятеже" была составлена несколько раньше царского послания 1564 г., неизбежным будет вывод о том, что "Повесть" возникла примерно в одно время с припиской ко второй части Синодальной рукописи. Такой вывод находит подтверждение в прямых текстуальных совпадениях двух приписок. Оба источника одинаково передают речи крамольных бояр, организовавших заговор в дни болезни царя:

Синодальный список

Царственная книга

...только нам служити царевичю Дмитрею, ино нами владети Захарьиным и чем нами владети Захарьиными, ино лутчи служити князю Владимеру Ондреевичю.

...ведь де нами владети Захарьиным, и чем нами владети Захарьиным, а нам служити государю малому, и мы учнем служити старому князю Володимеру Ондреевичю.

Сходны между собой и общие "выводы", заключающие оба рассказа:

Синодальный список

Царственная книга

...и от того времени быс вражда промеж государя и людей39 .

...и оттоле бысть вражда межи бояр и Селиверстом... и оттоле быть вражда велия государю с князем Володимером Ондреевичем40 .


35 ПСРЛ. Т. XIII, стр. 524.

36 Д. Н. Альшиц. Происхождение и особенности источников.., стр. 268 - 269.

37 Д. Н. Альшиц. Иван Грозный и приписки.., стр. 265 - 266; его же. Происхождение и особенности источников.., стр. 267 - 270.

38 ПСРЛ. Т. XIII, стр. 523.

39 Там же, стр. 238.

40 Там же, стр. 524 - 526.

стр. 104


Совпадения наглядно свидетельствуют о том, что обе летописные приписки принадлежали к одному редакционному пласту. Впрочем, два летописных рассказа не были тождественны. Различия всего заметнее проступали в акцептах. "Как государь недомогал, - читаем в Синодальном списке, - и мы все (князь Ростовский и другие. - Р. С.) думали о том, что только государя не станет как нам быти, а ко мне на подворье приезживал ото княгини от Офросиньи и от князя Володимера Ондреевича, чтобы я поехал ко князю Володимеру служити да и людей перезывал"41 .

Приписка к Царственной книге подтвердила "измену" князя Владимира с помощью новых фактов. В момент присяги наследнику, читаем в "Повести", "князь Володимер Андреевич и мати его собрали своих детей боярских да учали им давати жалование денги". На другой день князь Владимир не захотел принести присягу на верность царевичу Дмитрию. Один из верных бояр пригрозил 15-летнему княжичу, что прибьет его. Владимир, не отличавшийся сильным характером, испугался угроз и подчинился требованиям бояр. Княгиня Ефросинья произнесла по этому поводу много "бранных речей", но и она должна была смириться42 . Как ни парадоксально, автор "Повести о мятеже" ни словом не упомянул о самом важном преступлении княгини Ефросиньи - инициативе в организации тайного боярского заговора против законного наследника. Версия "заговора", исходившего от нее, незаметно уступила место ссылке на крамольные речи отдельных бояр.

В Синодальном списке круг заговорщиков определен значительно полнее, чем в Царственной книге. Там названы князь Семен Ростовский, Андрей Катырев, Семен Морозов, а также "князь Петр Щенятев и князь Иван Турунтай Пронской и Куракины родом и Го[лицыны? - Р. С] и князь Дмитрей Немой и князь Петр Серебряной ...князь Семен Микулинской и иные многие бояре и дети боярские и княжата и дворяне". Автор "Повести", упомянув об участии в заговоре Семена Ростовского, Щенятева, Пронского и Немого, обо всех остальных умолчал43 . Он явно отодвинул тему боярского заговора на задний план и тем притупил остроту обвинений против Ефросиньи и ее сына. Эта особенность источника может быть объяснена тем, что приписки к Синодальному списку появились в самый разгар суда над Ефросиньей, завершившегося ее пострижением, тогда как "Повесть" возникла, вероятно, в ближайшие месяцы после суда, когда царь вернул брату удельное княжество и "простил" его сторонников. Ситуация утратила остроту, что и сказалось на изменении тона официальной летописи.

Примечательно, что "Повесть", занесенная на поля Царственной книги, является черновиком в полном смысле слова. В ее тексте есть вставки и дополнения. Это позволяет выявить по крайней мере два основных этапа в процессе сочинения "Повести". Начальный рассказ сводился к тому, что в дни смертельной болезни царя верные бояре стали "беречися" от князя Владимира и его "ко государю часто не почали пущати", что вызвало резкий протест со стороны могущественного временщика попа Сильвестра, который владел "обема властми... якоже царь и святитель". Будучи "в велицей любви" у удельного князя и его матери, Сильвестр стал "вспрещати" верным боярам, говоря: "Про что вы ко государю князя Володимера не пущаете? брат вас, бояр, государю доброхотнее". "И оттоле, - подвел итоги автор "Повести", - бысть вражда межи бояр и Селивестром и его советники". В день общей присяги в думе царь велел целовать крест в Передней избе, "понеже государь изнемогала же велми". Приказ царя вызвал возражение со стороны двух членов думы. Князь И. М. Шуйский требовал, чтобы присяга была проведена в присутствии царя, и в его заявлении не было ничего злонамеренного. Верноподданническая речь окольничего Ф. Г. Адашева носила более двусмысленный характер. "Ведает бог да ты, государь, - заявил он, - тебе, государю, и сыну твоему царевичю князю Дмитрею крест целуем, а Захарьиным нам Данилу з братиею не служивати; сын твой, государь наш, еще в пеленицах, а владети нами Захарьиным Данилу з братиею; а мы уже от бояр до твоего возрасту беды видели многня"44 .


41 Там же, стр. 238.

42 Там же, стр. 523 - 524.

43 Там же, стр. 238, 525.

44 Там же, стр. 524.

стр. 105


Речь Ф. Г. Адашева привлекла всеобщее внимание главным образом потому, что его сын был фактическим правителем государства. А. Ф. Адашев присягнул наследнику "без дальних слов". Отец также заявил о поддержке наследника. Но Ф. Г. Адашев решительно высказался против возрождения боярского правления, неизбежного, по его мнению, в случае регентства Захарьиных. Слова "а Захарьиным нам не служивати", видимо, не были выражением личного мнения Ф. Г. Адашева. И если не сын, а отец взялся разъяснять позицию семьи, то вызвано это было скорее всего местническими предрассудками. Отец обладал более высоким думным чином окольничего и сидел на высшем месте по сравнению с сыном. Возражения членов думы вызвали, как утверждал составитель "Повести", резкую отповедь со стороны больного царя. Отвечая Адашеву, Иван IV заявил: "Коли вы сыну моему Дмитрею креста не целуете, ино то у вас иной государь есть; ...яз вас привожу к целованию и велю вам служити сыну своему Дмитрею, а не Захарьиным..."45 .

В соответствии с начальным замыслом "Повести" разногласия в думе были вызваны двумя моментами. Во-первых, выступлением Сильвестра, приведшим к его вражде с верными боярами, и, во-вторых, выпадом Ф. Г. Адашева в день присяги. Нетрудно заметить, что царь воспроизвел в послании Курбскому ту же схему, однако придал обличению более резкую и полемичную форму. В дни болезни, писал Иван Грозный Курбскому, так называемые доброхоты "восташа яко пияни, с попом Селивестром и с начальником вашим с Олексеем, мневше нас не быти..."46 . Замена имени Адашева-отца именем Адашева-сына мало меняла суть дела. Протест отца имел значение лишь постольку, поскольку за его спиной стоял сын-правитель. "Повесть" выставляла юного царя подлинным героем дня. Отвечая Адашеву, он будто бы произнес длинную речь, положившую конец шатаниям бояр. Монарх разразился угрозами по адресу крамольных бояр и одновременно заклинал верных членов думы позаботиться о безопасности его семьи. "Вы пожалуйте, - говорил им Иван IV, - попамятуйте, на чем есте мне и сыну моему крест целовали; не дайте бояром сына моего извести никоторыми обычаи, побежите с ним в чюжую землю, где бог наставит". Обращаясь к Данилу Романовичу и Василию Михайловичу Юрьевым, он добавил: "А вы, Захарьины, чего испужалися? Или чаете, бояре вас пощадят? Вы от бояр первыя мертвецы будете! И вы бы за сына за моего да и за матерь его умерли, а жены моей на поругание не дали!"47 .

Царские "речи" дают новый материал для атрибуции летописного повествования. Некоторые фразы "речей" прямо перекликаются с сочинениями царя 1564 - 1565 годов.

"Повесть"

Послание царя к думе и духовенству (1564 - 1565 гг.)

"побежите с ним в чюжую землю, где бог наставит".

"и царь ...оставил свое государьство и поехал, где вселитися, идеже его, государя, бог наставит"48 .

Сочинение вымышленных речей, соответствовавших характеру исторического героя и подходящих к случаю, отвечало издавна сложившимся канонам летописания. Речи "Повести" не были исключением. Значение речей определялось, однако, тем обстоятельством, что в их сочинении участвовал сам мнимый оратор. На царские речи легла главная идейная нагрузка "Повести". То, что царские речи были вымышленными от первого до последнего слова, не вызывает сомнения, ибо Иван IV находился при смерти, перестал узнавать людей и едва ли мог произнести что-нибудь связное. К тому же в общей неразберихе никто не записывал того, что говорилось в дворцовых покоях. Царские "речи" были сочинены с опозданием на 10 лет и отражали не столько прошлое, сколько настоящее.


45 Там же, стр. 524 - 525.

46 "Послания Ивана Грозного", стр. 39.

47 ПСРЛ. Т. XIII, стр. 525.

48 Там же, стр. 525, 392.

стр. 106


Подлинным яблоком раздора в думе было регентство Захарьиных. Бояре- заговорщики, Сильвестр, Адашев-отец решительно возражали против передачи власти в руки братьев царицы. Зато Иван IV своими речами старался защитить последних. Остается добавить, что проблема Захарьиных приобрела наибольшую остроту не в начале 50-х, а в начале 60-х годов XVI века. Братья царицы выступили инициаторами отставки А. Ф. Адашева и подхватили власть, выпавшую из его рук. Новое положение Захарьиных получило подтверждение в духовном завещании Ивана Грозного, составленном в начале 60~х годов XVI века. В случае смерти царь велел передать власть в руки опекунского совета во главе с Данилой Романовичем и Василием Михайловичем Захарьиными49 . В качестве правителей Захарьины навлекли на себя ненависть знати. Курбский обрушился на них с бранью. Иван IV метко характеризовал ситуацию словами: "Вы (Захарьины. - Р. С.) от бояр первыя мертвецы будете!". Переход власти в руки Захарьиных послужил прологом к опричной трагедии. Мирные годы правления А. Ф. Адашева ушли в прошлое. После 15-летнего перерыва вновь полилась боярская кровь. Конфликт мог привести к непредвиденным последствиям в любой момент, и царь стал помышлять о спасении семьи за рубежом. Панические призывы к Захарьиным отражали его страх и смятение перед множившейся день ото дня изменой. Однако Захарьины недолго пользовались исключительным доверием царя. Никто из них не был принят в опричнину при ее учреждении. А в итоге новгородского розыска трое Захарьиных лишились головы50 .

Первый вариант "Повести" не удовлетворил автора. Перечитав речи, он должен был заметить, что они плохо согласуются с рассказом в целом. Ф. Г. Адашев, несмотря на выпад против Захарьиных, заявил о верности наследнику, и его выступление не давало царю повода для воззваний относительно спасения царской семьи. Осознав свой промах, автор решил дополнить рассказ. Так в конце следующего листа появилась вставка. С помощью специального значка писец пометил, что дополнение должно следовать сразу после слов А. Ф. Адашева и перед царскими речами. Вставка заключала сведения о "мятеже" в Боярской думе. "И бысть мятеж велик и шум и речи многия в всех боярех, - гласил новый текст, - а не хотят пеленичнику служити"51. Автор не назвал по имени ни одного мятежного боярина, открыто отказавшегося присягнуть наследнику. Тем не менее впечатляющая картина боярского "мятежа" придала "Повести" законченную форму. Повод для государевых речей был вымышлен совершенно так же, как и сами речи.

Следы усложнения текста новым сюжетом можно обнаружить и в других частях "Повести". О Д. И. Курлятеве автор сообщил, что он присягнул "на третий день, как уж мятеж минулся"52 . Читатель впервые мог узнать о "мятеже" лишь в конце "Повести", поэтому ссылка на него в начале рассказа ставила его в тупик. Не было ли тут еще одного "шва" летописной редактуры? Попытка представить Курлятева как мятежника позволила некоторым авторам выдвинуть вопрос о наличии новой редакции в "Повести" по сравнению с припиской к Синодальной летописи, подчеркивавшей лояльность этого боярина. Степень различия в освещении фигуры Курлятева не следует, однако, преувеличивать. Редактор Синодальной летописи сделал выписку из судного дела С. В. Ростовского и воспроизвел полный состав судной комиссии не для восхваления второстепенных ее членов (Курлятева, Фуникова), а для доказательства авторитетности органа, осудившего изменника князя Семена на смерть. Со своей стороны, автор "Повести" не стремился представить Курлятева или Фуникова законченными изменниками. Он изложил две версии их поведения в дни "мятежа". Согласно первой, эти "ближние люди" несвоевременно присягнули наследнику из-за своей болезни: Курлятев "не целовал, разнемогся", а Фуников "разнемогся рано, а встал, как государь гораздо оздравел".

Вторая версия сводилась к следующему: "Глаголаху про князя Дмитрея Курлятева да про Микиту Фуникова, будто они ссылалися с княгинею Офросиньею с сыном ея с князем Владимиром, а хотели его на государство, а царевича князя Дмит-


49 Р. Г. Скрынников. Начало опричнины, стр. 147 - 150.

50 Р. Г. Скрынников. Опричный террор. Л. 1969, стр. 136.

51 ПСРЛ. Т. XIII, стр. 524.

52 Там же, стр. 523.

стр. 107


рея для младенчества на государство не хотели"53 . Нетрудно заметить, что автор "Повести" не настаивает на достоверности второй версии. Более того, он подчеркивает, что пишет по слухам ("глаголаху... будто"). О болезни же Курлятева и Фуникова он упоминал как о вполне реальном факте. То, что Фуников заболел раньше царя, а встал после его окончательного выздоровления, противоречило представлению о том, что для Фуникова болезнь была хитрой уловкой. Инсинуации в адрес Курлятева и Фуникова вызывают некоторое недоумение, поскольку царь в письме Курбскому бранил первого, но уважительно отозвался о втором54 . Курлятев был насильственно пострижен в монахи и заточен в монастырь в 1562 - 1563 годах. Слова насчет предосудительного поведения в дни болезни царя могли появиться в любое время после его заточения.

С Фуниковым дело обстоит сложнее. На протяжении 60-х годов XVI в. он успешно служил государю и опалам не подвергался. Может быть, летописные наветы на казначея явились результатом его казни в 1570 году? Такое предположение при всей его заманчивости вряд ли правомерно. Фуников подвергся преследованию по одному "делу" с государственным печатником И. М. Висковатым летом 1570 года. За несколько недель до казни печатник вел переговоры с иностранными послами, а Фуников в это время заведовал всей земской казной. В дни экзекуции казначей отказался признать себя виновным в измене, и его живьем сварили в кипятке. Царь напутствовал его такими словами: "Ты погибнешь не по моей вине, а твоего товарища (Висковатого. - Р. С), его ведь ты слушался, от него всецело зависел; даже если ты и ни в чем не прегрешил, тем не менее ты ему угождал, поэтому надлежит погибнуть обоим"55 . Архивные описи подтверждают, что Фуникова судили в качестве сообщника Висковатого56 . Один этот факт опровергает предположение о том, что "Повесть" могла появиться в дни суда над Фуниковым. В противном случае автор должен был заклеймить одновременно и Фуникова, и Висковатого. Но он этого не сделал. Более того, Висковатый был изображен как один из главных положительных героев "Повести о мятеже". Выпад официальной летописи против казначея кажется необъяснимым. Чтобы правильно истолковать его, надо иметь в виду, что Фуников был в лучшем случае фигурой третьестепенной. Худородный дьяк занимал в Боярской думе последнее место. Это обстоятельство наводит на некоторые догадки. Нельзя ли предположить, что официоз метил в Курлятева, но попутно задел и Фуникова? Оба не принесли присягу вовремя, и на обоих пала тень подозрения. Безликого казначея поставили на одно место с Курлятевым совершенно так же, как позже казнили его заодно с Висковатым. Репутация приказного была принесена в жертву мимоходом.

Среди множества героев "Повести" особое внимание привлекает конюший И. П. Федоров. Судьба этого выдающегося сановника тесно переплеталась с судьбой князя Владимира Андреевича Старицкого, благодаря чему его биографическая информация может служить пробным камнем для различных датировок "Повести". В дни мятежа, утверждал автор "Повести", "государю сказывал боярин Иван Петрович Федоров, что говорили с ним бояре, а креста целовати не хотели князь Петр Щенятев (и другие. - Р. С.) ...учнем служити ...князю Володимеру Ондреевичу"57 . Конюший не только не поддался на уговоры изменников, но и донес на них царю. Это свидетельство "Повести" звучало как высшая похвала. Во время первого суда над князем Владимиром в 1563 г. такая похвала казалась вполне оправданной. Конюший достиг вершины могущества. Он возглавлял боярскую комиссию, которой Иван IV поручал управление государством в свое отсутствие. Когда царь решил отнять у князя Владимира удельное княжество, он поручил Федорову произвести размен земли58 . Знать негодовала по поводу возвышения нового государева любимца. Оказавшись за рубежом в 1564 г., Курбский с раздражением отозвался о Федорове, ко-


53 Там же, стр. 253.

54 "Послания Ивана Грозного", стр. 52.

55 А. Шлихтинг. Новое известие о России времен Ивана Грозного. Л. 1934, стр. 48.

56 Р. Г. Скрынников. Опричный террор, стр. 92 - 95.

57 ПСРЛ. Т. XIII, стр. 525.

58 Р. Г. Скрынников. Начало опричнины, стр. 366 - 368.

стр. 108


торый "у великого князя в большом фаворе и почете"59 . Карьера Федорова потерпела крушение в разгар опричнины, когда конюший был объявлен сообщником Старицких и казнен осенью 1568 года.

Существует мнение, что "Повесть о мятеже" была составлена либо в начальный период опричного розыска об измене Старицких в 1567 - 1568 гг., либо в конце следствия, приведшего к казни государева брата осенью 1569 года60 . Такая поздняя датировка "Повести" не согласуется, однако, с информацией о Федорове. А. А. Зимин попытался снять противоречие с помощью двух аргументов. По его мнению, ко времени составления летописной приписки в 1569 - 1570 гг. "эпизод с Федоровым был уже в прошлом", к тому же автор рассказа о мятеже, вероятно, "передавал вполне реальные факты, а поэтому и сообщил, что Федоров, как и Адашев (из песни слов не выкинешь!), поддерживал в 1553 году кандидатуру царевича Дмитрия на русский престол"61 . Едва ли Федоров был забыт всего год спустя после казни. Он являлся крупнейшим руководителем земщины. Кроме того, его "дело" послужило толчком к грандиозному розыску. Приверженцами князя Владимира Андреевича были объявлены сначала Федоров и его слуги. Затем началось дознание в Новгороде, где тысячи людей были казнены по одному подозрению в причастности к этому заговору. Террор достиг высшей точки62 .

Сомнительно, чтобы официальный летописец не видел того, что творилось вокруг него, и следовал истинным фактам даже тогда, когда они расходились со взглядами царя. Кажется невероятным, чтобы летописец решился похвалить верность Федорова в разоблачении заговора Старицких вскоре после его казни за участие в аналогичном заговоре. Н. Е. Андреев попытался объяснить противоречие следующим образом: не Иван IV, а дьяк Висковатый был настоящим автором летописной приписки, и в летописи отразилась его личная точка зрения, расходившаяся со взглядами Ивана Грозного63 . Предположение Н. Е. Андреева едва ли соответствует характеру московского официального летописания и исторической ситуации в целом. Попытка обелить государственного преступника "номер один" была бы воспринята в 1568 - 1570 гг. в устах главного земского дьяка как чудовищная крамола. Всесторонняя проверка биографической информации "Повести" не дает возможности отнести время ее возникновения ко времени опричного кризиса.

Скорописная "Повесть о мятеже", а также две другие наиболее важные приписки (под 1543 и 1547 гг.) в Царственной книге тесно связаны с первым посланием Ивана IV Курбскому. По-видимому, летописная работа и составление царского послания были разделены небольшим промежутком времени. Начавшийся спор с Курбским, возможно, оказал непосредственное влияние на завершение редакционной работы. Беглый боярин обвинил царя в неслыханном кощунстве - пролитии в церкви боярской крови. Автор приписки о мятеже 1547 г. поспешил вернуть это обвинение самим боярам. В основном тексте Царственной книги значилось, что чернь убила дядю царя Юрия Глинского на площади. Редактор исправил текст, написав на полях, что народ "взяша князя Юрья в церкви и убита его в церкви" по наущению "изменных" бояр64 . В письме Курбскому царь дополнил сцену гибели дяди новыми красочными подробностями. Он уточнил, что Глинского схватили "в пределе великомученика Дмитрея Селунского", прикончили "против митрополичья места" и "кровию церковь наполнит а"65 . В своем послании Иван IV не назвал изменников, проливших кровь его род-


59 Центральный государственный архив Латвийской ССР, ф. А 2, сп. К 8, д. 35, л. 4.

60 Д. Н. Альшиц. Происхождение и особенности источников.., стр. 279; Н. Е. Андреев. Об авторе приписок в лицевых сводах Грозного. "Труды" Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. Т. XVIII. М. -Л. 1962, стр. 140, 148; А. А. Зимин. Опричнина Ивана Грозного. М. 1964, стр. 72; его же. О методике изучения повествовательных источников XVI в. "Источниковедение отечественной истории". Вып. 1. М. 1973, стр. 194 - 195.

61 А. А. Зимин. О методике изучения повествовательных источников XVI в., стр. 193 - 194.

62 Р. Г. Скрынников. Опричный террор, стр. 7 - 52.

63 Н. Е. Андреев. Указ. соч., стр. 130 - 131.

64 ПСРЛ. Т. XIII, стр. 456.

65 "Послания Ивана Грозного", стр. 35.

стр. 109


ни, но пригрозил, что обличит их, когда найдет нужным. Редактор летописи осуществил эту угрозу царя и назвал их имена на полях Царственной книги. В числе главных изменников оказались И. II. Федоров и Г. Ю. Захарьин. Это указание трудно согласовать с основной тенденцией "Повести о мятеже", превозносившей верность Федорова и изображавшей Захарьиных возможными спасителями царской семьи. Противоречие, по-видимому, объясняется сложным составом летописной приписки66 . Резкие обвинения против Федорова и Захарьина заключены в двух строках, которые служат концовкой рассказа и переходят (за исключением вводного слова) с листа 305 на лист 305 об. Едва уловимые отличия почерка создают почву для осторожного предположения: не являются ли эти строки поздней вставкой? Такое предположение можно подкрепить текстуальными наблюдениями. На листе 305 рассказ заканчивается указанием на то, что князь Юрий был убит, а труп его брошен на торгу. Основной текст на листе 305 об. служил прямым продолжением той же темы: "А людей княже Юрьевых безчисленно побита". Слова об изменном "совете Федорова и Захарьина разрывали связное повествование. В начале приписки на листе 305 редактор упомянул о том, что бояре неосторожно передали царю толки, порочившие Глинских. Тут еще не было прямого обвинения в измене. Захарьин вообще не фигурировал среди неосторожных бояр.

Скорописная приписка о мятеже 1543 г. (на листе 248 об.), видимо, была осложнена еще более грубой вставкой. Подле имени последнего из мятежников- бояр редактор вписал над строкой: "Олексей Ба" (конец имени "сманов- Плещеев" он перенес на следующую свободную строку). В 1564 г. Басманов был ближайшим советником царя, а затем возглавил первое опричное правительство. Какой летописец осмелился бы в то время обвинить его в давней измене? После отставки и казни Басманова в 1570 г. ситуация изменилась. Интерполяция имени Басманова позволяет, таким образом, обнаружить в приписках следы самой поздней правки, относящейся к последним годам опричнины. Не к этому ли времени относятся и выпады против Федорова и Захарьина? Федоров был казнен как изменник в 1568 г., некоторые из Захарьиных лишились головы спустя два года. Лист с припиской о мятеже 1547 г. со временем был переписан набело и снабжен новыми иллюстрациями, которые по манере исполнения существенно отличались от предыдущих миниатюр Царственной книги. Не подтверждает ли это наблюдение гипотезу о последнем, самом позднем этапе работы редактора над Царственной книгой?

Миниатюры занимали особое место и в Царственной книге, и в Синодальной летописи. "Лицевая" летопись преподносила читателю историю в картинках. Текст служил не более чем кратким пояснением к иллюстрации, занимавшей более двух третей листа. Такой необычный способ подачи информации, возможно, объяснялся тем, что "лицевую" летопись использовали не только по прямому назначению, в качестве правительственного официоза, но и как пособие для обучения младших членов царской фамилии. В детстве Иван получил более чем скромный запас знаний, но к 30-м годам поражал окружающих обширностью своих исторических познаний. Восьмитомная "история в картинках", как видно, была использована по назначению. Последние два тома "лицевого" свода появились в 60-е годы XVI века. К тому времени царь вышел из ученического возраста, однако подрос его сын- наследник. Иван IV был озабочен тем, чтобы события его собственного царствования представали перед сыном в надлежащем виде. Привычка к иллюстративному материалу обусловила особое внимание Грозного к летописной миниатюре. Поэтому замечания по поводу миниатюр на полях Синодальной летописи и Царственной книги имеют важное значение для атрибуции летописной работы. Автор приписок придирчиво разглядывал изображения царской персоны и, когда они его не удовлетворяли, делал замечания, безапелляционность которых поразительна. Подле миниатюры на листе 65 Синодаль-


66 В тексте повествования о событиях 1547 г. можно заметить ряд признаков разновременной работы. На обороте листа 305 редактор записал: "А мати твоя княгиня Анна (Глинская. - Р. С.) сорокою летала да зажигала". Затем этот рассказ был вычеркнут и заменен другим на листе 305: "Анна Глинская... ездячи по Москве да кропила и оттого Москва выгорела". В послании Курбскому царь упомянул о наветах на бабку, но умолчал о ее превращении в сороку: толки об оборотнях в царской семье вряд ли были ему приятны.

стр. 110


ной летописи редактор заметил: "В знаменье (царевич) государь написан не г делу". На листе 361 Царственной книги редактор увидел невнимательность иллюстратора и написал: "Царя писать тут надобе стара". Смысл замечания сводился к тому, чтобы убрать с рисунка фигуру Ивана IV и нарисовать на его месте "старого" казанского царя или хана. На полях листа 652 запечатлелось другое распоряжение редактора насчет картины перенесения мощей: "То не "адобе, что царь сам носит"67 . Тон приведенных замечаний подтверждает предположение о непосредственном участии Ивана Грозного в исправлении "лицевого" свода.

Нет нужды считать редакторскую правку на "лицевых" сводах автографами Ивана IV. Значительная ее часть - это черновая корректура. Представить царя в роли писца-справщика, тщательно выверявшего буквенные описки, пропуски слов, мелкие стилистические несуразности, совершенно невозможно. Вековые традиции воспрещали московским государям брать в руки перо даже для скрепления собственных указов, писем и завещаний. Работая над летописью, Иван IV едва ли нарушил этот запрет. Ему достаточно было определить общее направление работы или в наиболее ответственных случаях продиктовать необходимый текст. Приказные люди, хорошо владевшие пером, всегда были к его услугам. Можно ли определить их по именам? Сделать это с достаточной степенью вероятности пока никому не удалось. Исследователи полагают, что в составлении "Повести о мятеже" и аналогичной приписки о суде над князем Семеном Ростовским участвовал дьяк Иван Висковатый68 . Однако такая атрибуция не согласуется с датировкой двух названных приписок. Если верно то, что приписка в Синодальной летописи появилась в разгар суда над Старицкими летом 1563 г., то Висковатый никак не маг быть ее автором: на протяжении года он находился с посольством в Дании и вернулся в Москву только в ноябре 1563 года69 .

"Повесть о мятеже" выставляла фигуру Висковатого в самом выгодном свете. Но это обстоятельство все же не доказывает его авторства. В составлении летописей издавна участвовала канцелярия Посольского приказа, управляющим которой он был. Похвала в адрес шефа могла исходить от его подчиненных. Палеографический анализ исключает предположение о том, что записи на полях Царственной книги принадлежали непосредственно Висковатому. Дьяк обладал более тонким и изящным почерком, нежели лицо, исправлявшее летопись70 . Против авторства Висковатого свидетельствуют также инсинуации "Повести" в адрес Фуникова, пользовавшегося покровительством Висковатого. Помощников Ивана IV по исправлению летописей едва ли следует искать среди самых знаменитых "бюрократов" того времени, перегруженных делами текущего управления. Скорее всего, то были приказные "книжники", склонные к литературным трудам.

По своему стилю летописные дополнения заметно отличаются от подлинного послания царя, адресованного Курбскому. Оценивая этот факт, не следует забывать о различиях эпистолярного и летописного жанров. Жанр ставил творчество средневековых писателей в жесткие рамки. В письме Курбскому Грозный дал волю своему гневу и раздражению. Но стиль "грубиянской полемики", уместный в эпистолярном жанре, мало подходил для летописи. Каноны официальной летописи определялись устойчивой многовековой традицией. Следуя им, помощники царя неизбежно должны были подвергнуть его слова литературной обработке. Но по временам подлинные интонации Ивана IV все же нарушали эпический тон летописи. В приписку к Синодальной летописи было включено показание Семена Ростовского о причинах его "досады": "Будто государь его и род его посылал не по их отечеству". Царь не мог сдержать раздражения и сопроводил показание изменника гневным окриком: "Государь его посылал все по достоинству и род его ...да они взнеистовилися злобою!"71 . Слово "злоба" занимало особое место в лексиконе Ивана Грозного. Страницы царского послания пестрят выпадами против "злобы" бояр.


67 ПСРЛ. Т. XIII, стр. 108, 463; А. Е. Пресняков. Указ. соч., стр. 8, прим. 10.

68 Н. Е. Андреев. Указ. соч., стр. 117 - 118.

69 ПСРЛ. Т. XIII, стр. 343, 372.

70 См. Р. Г. Скрынников. О времени работы Ивана Грозного над лицевым сводом, стр. 159.

71 ПСРЛ. Т. XIII, стр. 237.

стр. 111


В "Повести о мятеже" вмешательство Ивана IV всего заметнее сказалось в царских "речах", окрашенных личными переживаниями, а также в общей композиции рассказа. Царь не дал переписчику возможности дописать до конца последний изготовленный лист Царственной книги и остановил его руку посредине рассказа о болезни и выздоровлении государя72 . Не зная, куда поместить "Повесть", царь четырежды переносил с места на место знак переноса и в конце концов распорядился включить рассказ о мартовском мятеже 1553 г. в текст с известием за декабрь 1552 года. В итоге летописцы не знали, как поступить с промежуточными известиями, занимавшими более 10 страниц. Отступление от хронологического принципа, очевидно, поставило их в тупик.

Композиционные недостатки "Повести о мятеже" напоминают аналогичные недостатки послания Курбскому. Их следует целиком отнести на счет некомпетентного, но властного вмешательства высокопоставленного публициста в летописную работу. Царственная книга и вторая часть Синодальной летописи подверглись основательной редакционной правке в преддверии опричнины. Бегство Курбского и обращение его с письмом к царю, возможно, стимулировали завершение этой работы. Летописные занятия Ивана IV в 1562 - 1563 гг. объясняют, почему в 1564 г. он смог в короткий срок написать послание Курбскому, равное по объему целой книге и более напоминавшее исторический трактат, нежели обычное письмо. Последние незначительные исправления были внесены в текст приписок несколько лет спустя. Водоворот опричных событий надолго отвлек внимание Ивана Грозного от литературной деятельности. Поэтому парадная Царственная книга, ставшая обширным черновиком, была сначала отложена, а потом и вовсе забыта.


72 Там же, стр. 529.


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/ЗАГАДКА-ДРЕВНЕГО-АВТОГРАФА

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Марк ШвеинКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Shvein

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Р. Г. СКРЫННИКОВ, ЗАГАДКА ДРЕВНЕГО АВТОГРАФА // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 20.08.2017. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/ЗАГАДКА-ДРЕВНЕГО-АВТОГРАФА (дата обращения: 19.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - Р. Г. СКРЫННИКОВ:

Р. Г. СКРЫННИКОВ → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Марк Швеин
Кижи, Россия
1237 просмотров рейтинг
20.08.2017 (2403 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ПРОБЛЕМЫ ИНДИЙСКОЙ ДЕРЕВНИ
Каталог: Экономика 
Вчера · от Вадим Казаков
Учебное пособие предназначено для слушателей Военно – ветеринарного института, курсов усовершенствования и переподготовки офицеров запаса (по профилю ветеринарный врач - ветсанэксперт). Оно предназначено для пользования специалистами ветеринарно-санитарной службы федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по выработке и реализации государственной политики, нормативному регулированию в области обороны. Учебное пособие может быть полезным специалистам ветеринарной (ветеринарно-санитарной) службы федеральных органов исполнительной власти, осуществляющих функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно – правовому регулированию в сфере внутренних дел (исполнения уголовных наказаний, государственной охраны, обеспечения безопасности Российской Федерации) в пределах своей компетенции.
Каталог: Военное дело 
2 дней(я) назад · от Виталий Петрович Ветров
Рассказ о замечательном военно-ветеринарном враче, высшей категории, изумительном и высококвалифицированном специалисте в области кинологии. Выпускнике Военно-ветеринарного Факультета при Московской Ветеринарной академии имени К.И. Скрябина, майоре полиции Республики Казахстан Юрии Павловиче Тропине
Каталог: Военное дело 
4 дней(я) назад · от Виталий Петрович Ветров
Энергия и масса в современной астрофизике имеют не однозначные определения. Энергия и масса, это взаимодействие сущностей частиц в энергетических средах, которую создают все частицы Вселенной. При своём взаимодействии, частицы создают термодинамический объём (ТО) в макроскопическом мире, аналогичен физике и в микроскопическом мире. Важность определения ТО в микроскопической физике, позволяет доказать Бюроканскую концепцию, распада сверхплотного объекта на фрагменты, которые зажигаются звёздами.
Каталог: Физика 
4 дней(я) назад · от Владимир Груздов
В октябре 2020 года исполнилось 100 лет со дня основания кафедры продовольственного обеспечения, а также предметно-методической комиссии кафедры материального обеспечения Военной академии материально-технического обеспечения им. генерала армии А.В. Хрулёва.
Каталог: Военное дело 
8 дней(я) назад · от Виталий Петрович Ветров
Комплементарная психология (психология взаимной дополнительности) — это научно-практическое направление, впервые сформировавшееся на рубеже XX–XXI веков в российской научной школе координационной психофизиологии, психологии развития и педагогики комплементарности И.М.Мирошник. С точки зрения комплементарной психологии, воссоединение Крыма и России — закономерный процесс объединения комплементарных, взаимно дополняющих народов, обусловленный их единым культурно-историческим, духовно-нравственным цивилизационным кодом.
8 дней(я) назад · от Ирина Макаровна Мирошник
Руководители высших военно-ветеринарных учебных заведений России
Каталог: Военное дело 
8 дней(я) назад · от Виталий Петрович Ветров
Стихи, пейзажная лирика
Каталог: Разное 
8 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА Н. МОДИ: ИТОГИ ЗА ДВА ГОДА
Каталог: Политология 
11 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Произведём энергетические определения частиц. Энергия потенциала частицы E_CVn. Энергия потенциала взаимодействия частицы 〖sE〗_n. Полная энергия частицы E_nP. Применим эти определения для расчёта Нейтронного ядра Вселенной. Найдём их взаимозависимость в энергетических средах. Уточним размерность энергетической среды. Получим треугольник расширения Вселенной, который связывает энергии частицы и исключает выделение энергии частицей при расширении Вселенной. Расширение Вселенной, это преобразование сущностей частиц, перемещение частиц с высокого уровня энергии на низкие уровни энергии.
Каталог: Физика 
13 дней(я) назад · от Владимир Груздов

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
ЗАГАДКА ДРЕВНЕГО АВТОГРАФА
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android