На судебном процессе 1904 г. по делу группы германских рабочих социал-демократов, в канун первой русской революции, ярко проявилась международная пролетарская солидарность немецких и русских рабочих. Процесс этот почти не освещен в исторической литературе. Упоминания о нем содержатся лишь в недавно вышедших книгах советского исследователя Б. А. Айзина¹ и немецкого историка А. Нордена² . В биографических очерках о Карле Либкнехте имеется указание на его участие в этом процессе в качестве защитника подсудимых³ . Но специальных исследований пока нет. Между тем ряд важных источников проливает свет на историю и значение этого процесса. Еще в 1904 г. немецкий социал-демократ Курт Эйснер издал стенографическую запись судебных заседаний в Кенигсберге⁴ . Участвовавший в процессе в качестве эксперта русский профессор М. Рейснер издал в 1925 г. свои мемуары⁵ . Материалы о подготовке и ходе суда можно найти в протоколах рейхстага, в русских нелегальных газетах и в немецкой прессе того времени. Опираясь на эти источники, а также на документы, сохранившиеся в архиве внешней политики России, можно в известной мере восполнить указанный пробел в исторической литературе.

В исторических условиях, сложившихся в России в начале XX в., важнейшим средством борьбы за создание массовой революционной партии пролетариата Ленин и его соратники считали издание и распространение среди передовых рабочих России общерусской политической газеты. С этой целью Ленин в 1900 г. выехал в Нюрнберг, а оттуда в Мюнхен. Там с весны 1901 г. поселилась и Н. К. Крупская, ставшая бессменным секретарем ленинской газеты "Искра". С сентября 1900 по май 1902 г. газета печаталась в Германии (сперва в Лейпциге, потом в Мюнхене)⁶. Большую помощь в ее "здании оказывали германские рабочие. В Штутгарте вышла в свет и знаменитая книга В. И. Ленина "Что делать?", заложившая идеологические основы большевистской партии. В Германии, а также в Швейцарии печаталась русская популярная социал-демократическая литература, доставлявшаяся затем в Россию.

После того как было налажено издание газеты, одной из важнейших организационно-технических задач стала транспортировка ее в Россию. В письмах к П. Н. Лепашинскому и П. А. Красикову от 1 июня 1901 г. Ленин указывал: "Вообще весь гвоздь нашего дела теперь - перевозка, перевозка и перевозка. Кто хочет нам помочь, пусть всецело наляжет на это"⁷ . В этом важном деле издания и переброски в Россию революционной литературы на помощь русским социал-демократам пришли германские революционные рабочие социал-демократы.

Германская социал-демократическая рабочая партия накопила в прошлом, в годы действия исключительного закона против социалистов (1878 - 1890), большой опыт нелегальной работы и, в частности, опыт издания и распространения партийной печати. Энгельс высоко оценил революционную инициативу, решимость и мужество немецких партийных кадров, наладивших издание в Швейцарии центральной партийной газеты: "Der Sozial-Demokrat" и на про-

¹ Б. А. Айзин. Подъем рабочего движения в Германии в начале XX века. М. 1954.

² Albert Norden. Zwischen Berlin und Moskau. Berlin. 1954.

³ H.Schumann. Karl Liebknecht. Ein Stuck unpolitischer Weltanschauung. Dresden. 1923; Joh. Rossler. Karl Liebknecht. Das Leben eines patriotischen Kampfers fur Frieden und Demokratie gegen imperialistischen Kriege und Militarismus. Berlin. 1952.

⁴ "Der Geheimbund des Zaren. Der Konigsberger Prozess wegen Geheimbundelei. Hochverrat gegen RussTand und Zarenbeleidigung vom 12 bis 25. Juli 1904". Herausgegeben von Kurt Eisner. Berlin. 1904, S. 534.

⁵ М. Рейснер. Судебный процесс Карла Либкнехта против русского царя. Рязань. 1925.

⁶ Первый номер "Искры" вышел в декабре 1900 г., но печатание его началось еще в сентябре (см. "Neues Deutschland", 29 мая 1955 г.).

⁷ "Ленинский сборник". Т. VIII, стр. 149.

тяжении 12 лет обеспечивавших его переброску через границу и доставку рабочим с помощью подпольной "красной почты". Энгельс советовал сохранить про запас созданный в условиях исключительного закона подпольный аппарат и открыто предупреждал правящие классы Германии, что в случае необходимости этот аппарат "снова вступит в действие - усовершенствованный, усиленный, налаженный заново"⁸ . Призывая к созданию общерусской нелегальной марксистской газеты, Ленин ссылался на опыт немецких рабочих, которые "сумели благодаря своей организованности и дисциплинированности достичь того, что еженедельно выходящая нелегальная газета правильно ввозилась из-за границы и доставлялась на дом всем подписчикам, так что даже министры не могли не восхищаться социал-демократической почтой ("красной почтой")"⁹ .

За годы, последовавшие после отмены исключительного закона, германская социал-демократическая партия постепенно "привыкла" к обстановке легальности. Вопреки советам Энгельса существовавший прежде нелегальный аппарат не был сохранен. В партии сложилось оппортунистическое течение, сторонники которого ориентировались только на легальную парламентскую, профсоюзную деятельность. Однако в среде передовых германских рабочих социал-демократов революционные традиции были живы. Они вдохновляли деятелей левого крыла партии. И когда русские социал-демократы обратились к германской партии за содействием, они встретили с их стороны сочувствие и помощь. Одним из наиболее активных деятелей в этом направлении был К. Либкнехт. Он оказывал поддержку русским революционерам, содействовал пересылке в Россию нелегальной литературы, нелегальной переписке русских революционеров и т. д.

В. И. Ленин указывая, что "хороший конспиративный аппарат требует хорошей профессиональной подготовки революционеров и последовательнейшим образом проведенного разделения труда..."¹⁰ . В соответствии с этим ленинским указанием искровцы создали разветвленный аппарат для нелегальной транспортировки революционной литературы в Россию. Отдельные его звенья развернули свою работу на территории Германии. В Берлине, Кенигсберге и других городах были созданы склады литературы. Во всех этих пунктах нелегально проживали русские революционеры, выполнявшие по заданию партии роль связных и организовавшие перевозку нелегальной литературы (П. П. Смидович, П. А. Красиков и другие).

Германская полиция выслеживала русских революционеров и стремилась пресечь их деятельность. Когда в 1903 г. П. А. Красиков по поручению большевистского центра готовился поехать в Россию с документами II съезда партии и инструкциями местным партийным организациям, берлинская полиция арестовала его, и он был осужден за проживание по чужому (болгарскому) паспорту. По отбытии наказания Красикову угрожала выдача царским жандармам. К. Либкнехт, адвокат по профессии, посещал Красикова в тюрьме и выступил его защитником на судебном процессе. Когда был вынесен приговор, Либкнехт в ожидании решения по кассационной жалобе внес тысячу марок залога, взял Красикова на поруки и направил его в Штутгарт. Здесь заботу о нем приняла на себя Клара Цеткин.

Одной из действенных форм содействия германского пролетариата освободительной борьбе в России была помощь в перевозке нелегальной литературы, в частности ленинской "Искры". Рядовые немецкие рабочие, представители левого течения социал-демократической партии, принимали в этом активное участие. В Берлине при редакции центрального органа газеты "Vorwarts" и у доверенных лиц социал-демократической партии были организованы склады нелегальной русской литературы. Такие склады имелись у социал-демократов: в Шарлоттенбурге у Эренпфорта, в Мемеле у Трептау, в Кенигсберге у Новагродского, в Тильзите у Мертинса и в некоторых других местах. Складом при редакции "Vorwarts" ведал экспедитор книготорговли "Vorwarts" социал-демократ Петцель, который, по-видимому, был непосредственным организатором транспортировки литературы.

Переброска литературы через границу была сопряжена с большими трудностями. Иногда полицейской агентуре удавалось узнавать намеченное время и место переброски и задерживать литературу. Так, в декабре 1900 г. первый транспорт искровских изданий на русском и латышском языках (12 тюков) был задержан на границе

⁸ К. Маркс и Ф. Энгельс Сеч. Т. XVI, ч. 2-я, стр. 71.

⁹ В. И. Ленин. Соч. Т. 4, стр. 203 - 204.

¹⁰ В. И. Ленин. Соч. Т. 5, стр. 452.

Курляндской губернии и конфискован. Как видно из жандармского донесения, в тюках были экземпляры "Искры", популярные брошюры "Объяснения о штрафах"¹¹ , "Что нужно знать и помнить каждому рабочему" и другие брошюры и листовки революционного характера¹² .

Одним из важных пунктов переброски революционной литературы в Россию был в этот период Кенигсберг, расположенный недалеко от границы. Организацией переброски литературы занималась местная организация социал-демократической партии. Связным между Берлином и Кенигсбергом являлся, по-видимому, берлинский социал-демократ, столяр Эренпфорт, в квартире которого находился один из складов нелегальной русской литературы. В Кенигсберге была создана группа из трех членов партии, осуществлявшая прием, хранение и дальнейшую переброску литературы. Руководителем группы был старый социал-демократ Новагродский, по профессии парикмахер, подвергавшийся тюремному заключению за распространение в Германии революционных прокламаций еще в 1881 г., в период действия исключительного закона против социалистов. В состав группы входили проживавший в Тильзите сапожник Мертинс и кассир Браун. Группа была, в свою очередь, связана с двумя социал-демократами, жившими в пограничной полосе, Трептау и Клейном. Последние с помощью местных жителей, ремесленников Кегста и Кугеля, занимавшихся контрабандой, переправляли литературу через границу.

Из материалов судебного следствия нельзя установить, когда возникла эта группа и сколько литературы ей удалось переправить за границу. Не подлежит сомнению, однако, что количество этой литературы было весьма значительно. Впоследствии на суде в качестве "вещественных доказательств" фигурировали тысячи конфискованных экземпляров брошюр, прокламаций и книг.

Какую же именно литературу транспортировали в Россию кенигсбергские социал-демократы? Из материалов суда видно, что среди конфискованной литературы находились различные номера "Искры", работа Энгельса "Революция и контрреволюция в Германии", брошюра Плеханова "Русский рабочий в революционном движении", брошюры Дейча "В Сибирь и обратно", Дикштейна "Кто чем живет", искровские брошюры "Царь-голод", "Женщина-работница", "Из жизни солдата", N 1 журнала "Заря" и другие "здания. Следует указать, что тем же аппаратом по переброске литературы в Россию пользовались также меньшевики и эсеры¹³ . Поэтому среди конфискованной литературы оказались также издания меньшевистские и эсеровские. Однако наибольшую активность и размах в деле издания и переброски в Россию революционной литературы, несмотря на крайний недостаток денежных средств, проявляли большевики.

Все более широкое проникновение нелегальной литературы в Россию встревожило царские власти. В начале октября 1903 г. русский консул в Кенигсберге Выводцев доносил царскому посольству в Берлине, что на имя социал-демократа Новагродского поступают из Швейцарии тюки с литературой на русском и латышском языках. По просьбе консула полиция изъяла на таможне 19 образцов брошюр и доставила ему для ознакомления. Полиция обещала консулу следить за русскими, посещающими Новагродского¹⁴ . Посол России в Берлине Остен-Сакен и русские консулы получили указание усилить наблюдение за деятельностью русских революционеров в Германии. С согласия германского правительства в начале 900-х годов в Берлине, Лейпциге, Кенигсберге, Штутгарте, Мюнхене, Мемеле, Дармштадте и других городах Германии была размещена целая сеть русских полицейских агентов, пользовавшихся активной помощью германской полиция. В качестве агентов были завербованы немецкие подданные. Во главе этой сети стоял некий инженер Гартинг. Его годовой оклад составлял 36 тыс. марок, то есть был равен окладу прусского министра. Подчи-

¹¹ Очевидно, имеется в виду брошюра В. И. Ленина "Объяснение закона о штрафах, взимаемых с рабочих на фабриках и заводах", второе издание которой было выпущено в 1897 г. в Женеве, в типографии "Союза русских социал-демократов".

¹² См. "Обзор важнейших дознаний, производившихся в жандармских управлениях за 1901 г.". "Русская историческая библиотека", N 20, стр. 49.

¹³ Литература большевиков транспортировалась до границы отдельно, но при непосредственной переброске через границу тюки с литературой различных направлений нередко попадали к одним и тем же контрабандистам, например, к Кегсту, привлеченному впоследствии к суду.

¹⁴ Архив внешней политики России (АВПР), фонд "Посольство в Берлине", д. 4546, л. 2.

ненные почтительно величали его "превосходительством". Донесения консула Выводцева о деятельности Новагродского были сообщены русским посольством Гартингу для организации слежки за социал-демократами в Кенигсберге¹⁵ .

Шпики установили строгое наблюдение за "подозрительными" русскими, проживавшими в Германии, а также за немцами, с которыми русские встречались. Шпики проникали в комнаты русских революционеров, рылись в их вещах, сообщали сведения о том, какие они читают книги и газеты, откуда получают письма, куда сами направляют корреспонденцию. Одним из распространенных приемов слежки было тайное вскрытие квартирных почтовых ящиков и просмотр корреспонденции, а также подкуп или давление на почтовых служащих с той же целью. Имели место подлоги и провокации, которые позволяли подводить русских под категорию "нежелательных иностранцев", высылаемых из страны. О значении услуг, которые оказывала германская полиция русской, свидетельствует признание царского министра внутренних дел Плеве: "...без помощи германской полиции было бы невозможно подавлять революционное движение"¹⁶ .

В 1903 г. произошли крупные первомайские выступления во многих городах России, всеобщие стачки в Закавказье и на Украине, антиправительственные демонстрации в Ростове и Баку. Это свидетельствовало о нарастании революционного подъема в России. Одновременно усиливалось влияние социал-демократической рабочей партии в Германии. На выборах в июне 1903 г. она подучила 81 мандат, и ее фракция стала второй по численности в рейхстаге. В Криммитчау вспыхнула стачка текстильщиков, длившаяся полгода. Съезд социал-демократической партии, состоявшийся в сентябре 1903 г. в Дрездене, продемонстрировал рост революционной тенденции в рабочем движении. В такой обстановке германские власти охотно пошли навстречу стремлению царского правительства пресечь совместную деятельность германских социал-демократов и русских революционеров по переброске нелегальной литературы в Россию. Когда Остен-Сакен обратился к германскому министру иностранных дел Рихтгофену с просьбой начать подготовку судебного процесса против Новагродского и его товарищей¹⁷ , это было ему охотно обещано.

Готовя кенигсбергский процесс, германские и русские власти рассчитывали опереться на договор "относительно выдачи преступников", заключенный Россией и Пруссией еще при Бисмарке в начале 1885 года¹⁸ . Кроме того, в германском уголовном кодексе нашлись две статьи, соответствовавшие реакционным целям германского и русского правительств. Ст. 102 гласила, что германский подданный или находящийся в Германии иностранец, который совершит государственное преступление или будет призывать к совершению такового в отношении иностранной державы, дружественной Германии, карается заключением в крепость. Ст. 103 предусматривала заключение в крепость или тюрьму виновных в оскорблении иностранного государства или государя. В обеих статьях оговаривалась их применимость в отношении преступления, совершенного только против тех государств, в которых существует аналогичное законодательство, охраняющее интересы германской империи. Условием возбуждения судебного преследования по этим делам ставилось требование соответствующего иностранного правительства. Обе статьи и были пущены в ход.

Прусское министерство юстиции обратилось к русскому правительству с предложением официально возбудить преследование против девяти прусских подданных, активно содействовавших транспортировке нелегальной литературы. Это и было сделано русским послом в Берлине Остен-Сакеном. Требовалось далее, чтобы в законодательстве Российской империи существовали аналогичные статьи и чтобы прусский суд действовал, таким образом, на началах "взаимности". В русском законодательстве таких статей не было. Таким образом, возбуждение судебного процесса даже с точки зрения действовавшего тогда в России и в Германии законодательства представляло

¹⁵ Там же, л. 5.

¹⁶ См. E. Eyck. Das personliche Regiment Wilhelms II. Politische Geschichte des deutschen Kaiserreiches von 1890 bis 1914. Erlenbach - Zurich. 1948, S. 363.

¹⁷ АВПР, фонд "Посольство в Берлине", д. 4546, лл. 9 и 12.

¹⁸ Согласно этому договору, правительства России и Пруссии обязались выдавать друг другу своих подданных, обвинявшихся в совершении убийства или в покушении на царя или прусского короля, либо на членов их семейств, а также в насильственных действиях и "оскорблениях", нанесенных этим лицам. "Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами". Составил Ф. Ф. Мартене. Т. 8. СПБ. 1888, стр. 693 - 695.

собой вопиющее беззаконие. Это обстоятельство не могло, однако, остановить правящие круги России и Германии в их стремлении любыми средствами нанести удар рабочему движению в России и Германии.

Фабрикация "материалов" обвинения была поручена русскому консулу в Кенигсберге Выводцеву. Прусские власти предоставили в его распоряжение для "перевода на немецкий язык" некоторые брошюры, конфискованные у социал-демократа Новагродского. При "переводе" Выводцев выдергивал отдельные фразы, искусственно соединял их с выдержками из террористических брошюр эсеров Бурцева и Надеждина и революционных песен. Получилось очень острое блюдо "кровожадного содержания", как определили его в прусской полиции¹⁹ . Фальсифицированный перевод был заверен подписью и приложением казенной печати и передан германским властям. Он-то " был положен в основу обвинительного заключения на кенигсбергском процессе.

В ноябре 1903 г. в Кенигсберге, Берлине, Мемеле и других городах Германии были произведены аресты немецких социал-демократов. Вначале им было предъявлено обвинение в организации тайного союза, а затем в государственном преступлении против России и в оскорблении царя. 12 июля 1904 г., после семимесячного тюремного заключения, арестованные предстали перед судом. На скамью подсудимых были посажены рядовые немецкие социал-демократы: экспедитор газеты "Vorwarts" Петцель, столяр из Берлина Эренпфорт, парикмахер Новагродский, кассир из Кенигсберга Браун, сапожник Мертинс из Тильзита, рабочие Трептау и Клейн из пограничной полосы Восточной Пруссии, а также два контрабандиста - Кегст и Кугель.

Организаторы кенигсбергского процесса рассчитывали не только прекратить переброску в Россию нелегальной литературы, но и ослабить рабочую партию в Германии, изобразив ее пособником "русских террористов". Кроме того, оказав царизму услугу в борьбе с революционным движением, правящие круги Германии рассчитывали создать благоприятную для себя обстановку в переговорах с Россией о заключении торгового договора.

В ответ на преследования германская социал-демократическая партия развернула широкую политическую кампанию против судебного произвола и политических провокаций. 19 января 1904 г. социал-демократическая фракция рейхстага внесла интерпелляцию по поводу действий русских полицейских агентов в Германии²⁰ . С трибуны рейхстага Август Бебель убедительно доказал, что проживающие в Германии русские, преимущественно студенты, приехавшие получить высшее образование, отнюдь не являются анархистами, как это пытается представить правительство и реакционная печать. Высылка из Германии так называемых "нежелательных иностранцев" на русскую границу, по существу, является умышленной выдачей русских их палачам "для ужасной гибели, без судебного разбирательства, в рудниках Сибири или в темницах Петропавловской крепости". "Ни одно правительство в мире, - заявил Бебель, - не соглашается оказывать России такие любезные услуги... Германское правительство и германская империя вполне готовы стать чистильщиками сапог у батюшки царя"²² .

Отвечая на интерпелляцию, министр иностранных дел Рихтгофен признал, что одному чиновнику в русском посольстве поручено его правительством следить за действиями русских анархистов, находящихся в Германии, и уведомлять об этих действиях русское правительство. Рихтгофен добавил, что правительство не собирается выступать против деятельности царских агентов в Германии. Отвечая на вопрос о том, почему в Кенигсберге начато дело по обвинению в государственном преступлении против Российской империи, прежде чем само русское правительство предъявило соответствующее требование, Рихтгофен заявил: "Мы никоим образом не намерены оказывать содействие революционным подданным дружественного и соседнего государства... Не только в интересах России, но и в общих интересах всех цивилизованных государств - бороться с анархическими происками... Наша обязанность содействовать с особенным старанием... самому тесному соприкосновению полицейских учреждений различных соседних государств"²³ .

Чересчур откровенные заявления Рихтгофена вызвали недовольство' в либеральных кругах немецкой буржуазии. Против поло-

¹⁹ См. М. Рейсиер. Указ. соч., стр. 39.

²⁰ "Der Geheimbund des Zaren. Der Konigsberger Prozess...", S. 51 - 52.

²² "Stenographische Berichte uber dieVerhandlungen des Reichstages XI. Legislatur-periode. I. Session 1903 - 1904", S. 384.

²³ Там же.

жений, выдвинутых министром, в рейхстаге выступили депутат от партии центра Шпан и депутат от свободомыслящей народной партии Мюллер.

Поведение правительства вызвало возмущение немецкого рабочего класса, проявившееся на многочисленных собраниях, организованных социал-демократической партией. 18 февраля 1904 г. в столице состоялись массовые рабочие собрания для отпора провокация правительства. В собраниях участвовали тысячи людей. Так, например, в Хофегер во дворце "Хасенхайде" присутствовало свыше тысячи человек, в зале "Берлинер Пратер" - 1500, в "Вейманс фольксгартен" - около 2 тысяч, в Риксдорфе присутствовало 2 тысячи металлистов. Особенно многолюдным было собрание в рабочем районе Берлина - Моабите, в "Брайерай Патценхофен", где с докладом выступил К. Либкнехт. При бурном одобрении присутствующих Либкнехт заклеймил пресловутый "русский курс" прусского правительства и услуги, оказываемые им царизму. Собрание приняло резолюцию, в которой выражались сочувствие героическим борцам против самодержавия и восхищение ими, а также уверенность в том, что протест собравшихся против поддержки русского деспотизма найдет живой отклик в сердце рабочего класса Германии²⁴ .

10 марта 1904 г. в Бреслау, в "Доме профсоюзов", на большом народном собрании выступила Клара Цеткин с речью, направленной как против царского режима, так и против помощи, оказываемой ему германским реакционным правительством²⁵ .

В связи с кенигсбергским процессом правительство подверглось энергичным нападкам печати, его политика открыто осуждалась²⁶ . Стремясь нейтрализовать впечатление, произведенное на общественное мнение страны выступлениями рабочих организаций, правительство решило провести предварительное обсуждение вопроса о кенигсбергском процессе в прусском ландтаге, где в то время не было представителей рабочей партии. Представители правительства пытались изобразить кенигсбергскую организацию социал-демократов "очагом анархизма", а организаторов переброски литературы, германских и русских социал-демократов, - "бандой цареубийц и уголовных преступников", действующих на германской территории. Однако правительству не удалось избежать новых дебатов о кенигсбергском деле в рейхстаге. Они состоялись 27 и 29 февраля 1904 г. при обсуждении бюджета. Причину нервозности правящих кругов выдал прусский министр юстиции Шенштедт, заявивший, что успешное распространение революционной литературы в России усилило бы в ней революционное движение, что немедленно оказало бы влияние на Пруссию и Германию. "И поэтому я говорю: "Tua res aigitur"²⁷ ("Дело касается тебя". - О. Б. ).

Бебель в большой и обстоятельной речи вновь разоблачил политику прусско-германских властей. "Не исключено, - заявил Бебель, - что в литературу, посланную из Женевы на имя Новагродского, полицейские шпики специально подбросили террористические издания"²⁸ . Канцлер Бюлов, несмотря на свою болезнь, срочно приехал в рейхстаг, чтобы ответить вождю социал-демократической партии. Речь Бюлова носила наступательный характер. Все правительства, говорил он, обязаны поддерживать друг друга в борьбе "против анархизма". Обвиняя социал-демократическую партию в том, что она "поднимает шум по поводу событий в Кенигсберге", Бюлов открыто заявил, что считает обязанностью германского правительства всемерно помочь русскому царизму.

После выступления канцлера в рейхстаге и соответствующей кампании в официозной печати правительство считало процесс в Кенигсберге достаточно подготовленным. 12 июля 1904 г. в Кенигсберге в старинном здании прусского королевского суда при большом стечении публики открылся процесс, в течение двух недель приковывавший к себе внимание широких слоев европейской общественности. Политический характер процесса был ясен с первых же дней, и именно это определило всеобщий интерес к нему.

²⁴ "Vorwarts", 19 февраля 1904 года.

²⁵ "Vorwarts", 27 июля 1904 года.

²⁶ Несколько лет спустя, стараясь сохранить дружественные отношения с царской Россией в период острой дипломатической борьбы, вызванной боснийским кризисом, Вильгельм II напоминал Николаю: "Мое правительство всегда было готово помогать твоему правительству в борьбе с революционным движением, и делалось это так энергично, что нам пришлось встретиться по этому поводу с упреками и нападками в нашей собственной стране и даже в парламенте" (Переписка Вильгельма II с Николаем II). П. 1923, стр. 152,

²⁷ "Stenographische Berichte uber die Verhandlungen des Reichstages... 1903 - 1904". Bd. 2, S. 1358.

²⁸ Там же, стр. 1378.

Перед судейским столом лежали тюки конфискованной литературы, частью затянутые в холст, частью обернутые бумагой и туго стянутые веревками. Они заключали в себе тысячи газетных листов, брошюр, прокламаций и книг, призывающих трудящихся России к борьбе за свое освобождение и свержение ненавистного царского режима. "Трудно себе представить что-либо возмутительней обстановки, в которой создавался и протекал процесс, - писала "Искра", - и действий обоих правительств, его инсценировавших. За все время предварительного следствия обвиняемым и их адвокатам, несмотря на настойчивые требования, не только не сообщено было содержание инкриминируемых брошюр, но даже не названы заголовки. Отобранные посылки были перепутаны полицией я следователями так, что на суде невозможно было даже установить, что у кого было взято. Обвинительный акт на 200 писаных листах был вручен только за пять дней до разбирательства дела; прокуратура не попыталась даже исследовать юридические основы обвинения и проверить сообщенные ей русскими дипломатическими чиновниками данные, на которых это обвинение было построено"²⁹ .

Организаторы этого провокационного процесса стремились установить наличие связи немецких социал-демократов с русскими "террористами" и "убийцами". Прокурор Шютце пытался изобразить нелегальную русскую литературу как террористическую и на этом основании обвинить подсудимых в призывах к убийству русского царя и другим террористическим актам, а братскую помощь германских социал-демократов русским представить как соучастие в "цареубийстве", "кровавых преступлениях" и т. п. В конфискованной литературе, кроме того, содержались нелестные эпитеты по адресу Николая II, следовательно, можно было подвести дело под статью об оскорблении государя.

Подсудимый Мертинс на вопрос о том, известно ли ему было, в переброске какой литературы он участвовал, ответил: "Это была главным образом "Искра"³⁰ . Подсудимый Петцель, отказавшись, как и его товарищи, назвать фамилии русских, с которыми он в Германии имел дело по транспортировке революционной литературы, на вопрос председателя суда: "Известно ли вам, откуда приходили посылки?" - ответил: "Да, от Блюменфельда или от Ульянова из Женевы"³¹ .

При помощи различных юридических уловок прокуратура добивалась признания подсудимых в том, что им было известно содержание транспортируемой революционной литературы, распространение которой по царским законам подлежало наказанию. Помощник прокурора Каспар поспешил заявить, что существование "тайного общества" и участие в нем обвиняемых полностью доказаны³² .

Уже первые три дня процесса принесли его организаторам большое разочарование. Допрос подсудимых, несмотря на все ухищрения прокуратуры, не дал каких-либо сенсационных признаний о деятельности русских "террористов" и помощи им со стороны германской социал-демократии. Все подсудимые, за исключением контрабандистов Кугеля и Кегста, держали себя на суде как убежденные социал-демократы. Они утверждали, что их русские товарищи не анархисты, а, подобно германским социал-демократам, - марксисты. Подсудимые не только не отрицали того, что помогали русским социал-демократам в транспортировке нелегальной литературы, но заявили, что глубоко сочувствуют их освободительной борьбе и считают своим партийным долгом и впредь оказывать им помощь. Они отказались назвать имена русских, с которыми были связаны, чтобы не подвергать их преследованиям.

Обвиняемые социал-демократы не уронили своего достоинства честных и сознательных рабочих. Но в силу недостаточной политической подготовленности и отсутствия должного опыта они не сумели использовать процесс как трибуну для боевого разоблачения антинародной политики правящих классов Германии я России. Эту задачу взял на себя Карл Либкнехт. Будучи официально защитником одного из обвиняемых - Эренпфорта, Либкнехт разоблачил юридическую несостоятельность всего процесса, подлог и фальсификацию документов и действительную политическую подоплеку процесса.

Обстоятельные ответы вызванных по требованию Либкнехта свидетелей и экспертов - бывшего профессора Томского университета М. Рейснера и немецкого со-

²⁹ "Искра", 25 июля 1904 года.

³⁰ "Der Geheimbund des Zaren. Der Konigsberger Prozess...", S. 240.

³¹ Там же, стр. 244.

³² Там же, стр. 401.

циал-демократа В. Бухгольца, прожившего в России большую часть своей жизни, - нарисовали перед судом и мировым общественным мнением яркую картину угнетенного положения трудящихся в Российской империи.

Разоблачив царский режим и сотрудничавшее с ним германское правительство, К. Либкнехт поднял кенигсбергский процесс на большую политическую высоту. Он задавал свидетелю обвинения полицейскому комиссару Шефлеру острые, бьющие прямо в цель вопросы: "Находится ли кенигсбергская полиция в какой-нибудь особой связи с русской полицией?", "Пользовалась ли здешняя полиция услугами шпионов или членов русского консульства в Цюрихе?", "Знаете ли вы кого-нибудь из членов русского консульства, кто выполняет полицейскую службу?"³³ . "Известно ли вам, - спрашивал Либкнехт свидетеля обвинения полицейского комиссара Вольфрома, - что изложение содержания (русской революционной литературы. - О . Б.), полученное вами от русского консульства, в прессе и рейхстаге квалифицировалось как сознательная ложь?"³⁴ . Вопросы Либкнехта вызвали растерянность и замешательство членов суда. Председатель отвел заданный Либкнехтом вопрос, а прокурор Шютце всячески старался выгородить русского консула Выводцева. В спешке-де ошибка в переводе брошюр была вполне возможна. Подобное разъяснение прокуратуры вызвало возмущение и иронический смех присутствующих.

Закидав вопросами консула Выводцева, выступавшего в качестве свидетеля обвинения, К. Либкнехт разоблачил фальсификацию перевода конфискованных брошюр. "Где находится место, - спрашивал Либкнехт, - в котором говорится: "Ничто не может избавить трон Николая II от той судьбы, которая постигла Александра II; кровавое дело должно совершиться, и ничто не спасет царя от ярости народа"³⁵ . Выводцев лихорадочно - перелистывал брошюру, но найти такого места не мог, ибо его и не было. Либкнехт задавал новые вопросы, и снова консул безнадежно искал и не находил в брошюрах выдуманных фраз. Обстановка в суде становилась все более накаленной.

На пятый день процесса защита выступила с заявлением, что представленный царским посольством в Берлине перевод русского уголовного уложения не соответствует оригиналу. С помощью экспертизы Либкнехт вскрыл совершенный прусскими и русскими властями подлог. Он неопровержимо установил, что Остен-Сакен и Выводцев при переводе текста ст. 260 сознательно опустили слова: "...в случае, если существует договор о взаимности или опубликованный специальный закон". Заявление защиты вызвало волнение в зале и явное замешательство судей. Для установления содержания конфискованной литературы Либкнехт предложил читать ее вслух, и суд вынужден был принять это предложение. В течение семи дней в зале суда звучали слова острого обличения царского строя, горячих призывов к народу сплотиться для борьбы за свое освобождение, слова, указывавшие путь борьбы.

На одиннадцатый день процесса Либкнехт выступил с блестящей речью. В противовес лицемерному вопросу прокурора: может ли быть что-нибудь более позорное, нежели лежащие перед нами произведения печати? - Либкнехт сказал: "Я знаю нечто действительно позорное, - это русский режим, относительно которого говорит эта печать". В речи Либкнехта прозвучало глубокое сочувствие революционной борьбе русского народа. Немецкий революционер-интернационалист использовал свое выступление, чтобы рассказать о революционном движении в России, направленном против царизма. "Над новейшей историей России, - говорил Либкнехт, - надписаны слова: "Сибирь и Шлиссельбург. Без Сибири и Шлиссельбурга не существует царизма". Либкнехт воздал должное "героической русской молодежи, готовой на подвиги и самопожертвование во имя освобождения своей родины". Он обращал внимание на рост в России промышленного пролетариата. В России развивается широкое рабочее движение, образована марксистская партия - противница террористической тактики отчаяния. Это единственная из всех русских партий, подчеркивал Либкнехт, способная увлечь за собой массы³⁶ .

Кенигсбергский процесс обманул ожидания его организаторов. Нигде еще, указывал Либкнехт, русскому правительству на глазах у всего мира не были нанесены такие тяжелые удары, как в этом зале суда. Неотразимая сила выступлений Либкнехта

³³ Там же, стр. 255.

³⁴ Там же, стр. 259.

³⁵ Там же, стр. 277.

³⁶ См. Karl Liebknecht. Ausgewahlte Reden, Briefe und Aufsatze. Berlin. 1952, S. 73, 74 - 75.

заставила прокурора отбросить юридическую казуистику, на которой он строил обвинение, и обнажить политическую сущность процесса. После речи Либкнехта прокурор и его помощник вынуждены были выступить вторично. "Учреждение демократической республики в России, - заявил прокурор Шютце, - должно самым чувствительным образом отразиться и на Германии, а в "Искре" речь идет не о конституции, а о демократической республике... Когда горит дом моего соседа, то и мой также в опасности". "Несомненно, - вторил ему второй обвинитель, Каспар, - что пламя революции легко может переброситься в Германию, особенно из Польши и Литвы, а распространение возбуждающей литературы уже и теперь могло бы нарушить добрые отношения Германии с Россией"³⁷ .

Усилиями защиты, и прежде всего Либкнехта, процесс был выигран. Суд вынужден был оправдать всех подсудимых, признав обвинение в "преступлении против дружественной державы" недоказанным. Лишь для смягчения огромного морального поражения правительства пятеро обвиняемых из девяти были приговорены к непродолжительному заключению за доказанную якобы принадлежность к "тайному сообществу". Направленный на удушение революционного движения в обеих странах сговор прусско-юнкерской Германии с самодержавной Россией выступил на кенигсбергском процессе в обнаженном виде. Во время процесса вскрылась реакционная роль юнкерско-буржуазного империализма, одного из оплотов европейской реакции, которая, усилившись в период революции 1905 - 1907 гг., привела правящие слои Германии к подготовке контрреволюционной интервенции в России. Поддерживая царизм, буржуазия и юнкерство Германии боролись тем самым против революционного движения в своей стране.

Услужливость германского правительства по отношению к царизму объяснялась и новой расстановкой сил на международной арене, стремлением привлечь к себе Россию и попытаться внести охлаждение во франко-русские отношения.

Кенигсбергский процесс явился значительным успехом демократических сил Германии. Даже убежденный монархист, профессор Дельбрюк, в своем журнале "Preussische Jahrbucher" должен был признать, что "моральное поражение, понесенное правительством, прямо-таки оглушительно". Влиятельная газета национал-либеральной партии "Kolnische Zeitung" высказала справедливое суждение о том, что прусский министр юстиции, затеяв кенигсбергский процесс, достиг результатов, совершенно противоположных тем, на: которые он рассчитывал³⁹ . Царская дипломатия была крайне недовольна неожиданными результатами процесса и той неприглядной ролью, которую сыграл на суде русский консул в Кенигсберге.

Опасаясь гнева начальства, Выводцев писал первому секретарю посольства Крупенскому 30 ноября 1904 г.: "Меня жестоко подвела полиция, уверившая меня, что мои справки послужат лишь руководящей нитью для дальнейших преследований" (немецких социал-демократов и русских революционеров. - О. Б. ). Он просил Крупенского известить его, Выводцева, "предполагает ли его сиятельство (то есть посол) вновь писать об этом в министерство и очень ли он негодует за то, что я нехотя попался в этот перекрестный огонь"⁴⁰ .

По-иному отнеслись к итогам процесса демократические слои. Бебель и левое крыло социал-демократической партии оценили исход кенигсбергского процесса как свою крупную победу. Выступая в рейхстаге 5 декабря 1904 г. в связи с обсуждением бюджета на 1905 г., Бебель назвал кенигсбергский суд "неслыханным позором", "величайшим моральным и юридическим провалом правительства"⁴¹ .

"Наиболее непримиримые и яростные противники современного рабочего движения - официальная Германия и официальная Россия, - писал Меринг, - напрягли все свои силы, чтобы победить, и потерпели позорное поражение. В Кенигсберге оказались наголову разбитыми не только русский деспотизм, не только его вассалы, не только германские органы юстиции... но и все те, кто грубыми и насильственными, подлыми и предательскими средствами пытается затормозить рабочее движение"⁴² . Роза Люксембург, получив сообщение об итогах

³⁷ "Der Geheimbund des Zaren. Der Konigsberger Prozess...", S. 448.

³⁹ См. журнал "Освобождение", 1904, N 54, стр. 75 - 76.

⁴⁰ АВПР, фонд "Посольство в Берлине", N 4546, л. 26.

⁴¹ "Stenographische Berichte uber die Verhandlungen des Reichstages... 1903 - 1904", S. 3368.

⁴² "Die Neue Zeit", 1903 - 1904, N 44, стр. 547.

процесса, писала друзьям: "Прежде всего поздравим себя с Кенигсбергом. Это по-настоящему праздник и победа..."⁴³ .

Свое удовлетворение итогами процесса, растущую симпатию к освободительной борьбе русского народа и стремление усилить свою помощь ему немецкие трудящиеся выражали на многочисленных и многолюдных собраниях. На рабочем собрании 9 февраля 1905 г., где с докладом о русской революция выступила Клара Цеткин, была принята следующая резолюция: "Собрание требует, чтобы был положен конец той позорной роли, которую играет Германия - Пруссия по отношению к царизму, и чтобы был немедленно отменен русско-прусский договор о выдаче (революционеров. - О. Б. ) от 1 января 1885 г., являющийся позором для Германии"⁴⁴ .

На одном из собраний, посвященных итогам кенигсбергского процесса в Берлине, в театре "Палас", 29 июля 1904 г. выступил Карл Либкнехт. Хотя начало собрания было намечено на восемь часов вечера, (уже к семи часам тысячи людей заполнили партер и галереи, заняв все места в огромном зале, В семь часов полиция оцепила помещение, и тысячи не попавших в здание людей были оттеснены ею в прилегающие улицы. Появление Либкнехта было встречено восторженной овацией, красноречиво выражавшей отношение передовых немецких рабочих к кенигсбергскому процессу, а вместе с тем и благодарность своему пролетарскому адвокату. Речь Либкнехта была прослушана с огромным вниманием. Присутствовавшие неоднократно выражали свое одобрение речи Либкнехта бурными аплодисментами и восклицаниями. "Практический результат процесса тот, - сказал Либкнехт при горячем одобрении собравшихся, - что теперь всякий свободомыслящий немец должен заявить: я считаю своим долгом помогать русским борцам за свободу, и каждый член партии должен считать своим долгом всемерно содействовать русским партийным товарищам в распространении нелегальных социал-демократических изданий. Не только каждый член партии, но каждый свободомыслящий человек должен содействовать тому, чтобы сокрушить бастилию деспотизма и чтобы мы могли воскликнуть: царизм мертв - да здравствует русская свобода!"⁴⁵ .

Бременский съезд германской социал-демократической партии (1904 г.) принял резолюцию, в которой указывалось, что и впредь поддержка германскими социал-демократами русских социал-демократов в распространении нелегальной революционной литературы является долгом интернациональной солидарности⁴⁶ .

Уже тогда Либкнехт ясно понимая авангардную роль российского пролетариата и оценивал будущую русскую революцию как величайший фактор ускорения революционного взрыва во всем мире. Для Либкнехта борьба германского и русского пролетариата связывалась в единый революционный процесс. Через год после кенигсбергского процесса, когда развернулись события первой русской революции, Либкнехт говорил в одном из своих политических выступлений: "Будем же достойны наших русских братьев, которые с беспримерным героизмом ведут борьбу, чтобы сбросить ярмо царизма!"⁴⁷ .

Кенигсбергский процесс продемонстрировал единство интересов рабочего класса Германии и России и дал пример боевого сотрудничества русских пролетарских революционеров и германских передовых рабочих. Организацией нелегального аппарата для транспортировки революционной литературы в Россию немецкие рабочие социал-демократы внесли свой вклад в дело подготовки первой русской революции. Имея в виду период 1905 - 1907 гг., В. И. Ленин впоследствии писал: "Социал-демократическая книжка не пропала. Она посеяна. Она растет. И она даст плоды..."⁴⁸ . Создав нелегальный аппарат для переброски через границу русской революционной литературы, передовые немецкие рабочие, представители левого крыла германской социал-демократии, действовали в духе лучших революционных традиций германского рабочего движения.

К сожалению, руководство социал-демократической партии Германии не использо-

⁴³ Роза Люксембург. Письма к Карлу и Луизе Каутским. М. 1923, стр. 62.

⁴⁴ Archivalische Forschungen zur Gesehiehte der deutschen Arbeiterbewegung. Bd. 2/1. Die Auswirkungen der ersten Russischen Revolution von 1905 - 1907 auf Deutschland. Dokumenten aus den Polizeiberichten uber die Arbeiterversammlungen in Berlin. Berlin. 1954, S. 73.

⁴⁵ "Vorwarts", 30 июля 1904 года.

⁴⁶ "Protokoll uber die Verhandlungen des Parteitages der Sozialdemokratischen Partei Deutschlands, abgehalten zu Bremen vom 18 bis 24. September 1904". Berlin. 1904, S. 132.

⁴⁷ "Vorwarts", 21 июля 1905 года.

⁴⁸ В. И. Ленин. Соч. Т. 16, стр. 263.

вало для революционной мобилизации масс благоприятную обстановку, созданную кенигсбергским процессом и началом революции в России. Выступая на Мангеймском партийном съезде в сентябре 1906 г., К. Либкнехт, говоря о русской революции, напомнил, что "кровь, которую проливают там (в России. - О. Б. ) наши братья, они проливают за нас, за пролетариат всего мира. То, что мы до сих пор сделали, - с горечью заявил он, - это лишь маленькая лепта, которой мы откупились от той, полной кровавых жертв борьбы, которая ведется на востоке также и за нас"⁴⁹ .

⁴⁹ Karl Liebknecht. Ausgewahlte Reden, Briele und Aufsatze, S. 100.

Похожие публикации: L^Россия L^World Y G

Публикатор:

Alexander Klepatski → Контакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Klepatski

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир) • Google • Yandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

О. И. БЕРШАДСКАЯ, ИЗ ИСТОРИИ РЕВОЛЮЦИОННОГО СОДРУЖЕСТВА РУССКОГО И НЕМЕЦКОГО ПРОЛЕТАРИАТА (КЕНИГСБЕРГСКИИ ПРОЦЕСС 1904 ГОДА) // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 26.01.2016. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/ИЗ-ИСТОРИИ-РЕВОЛЮЦИОННОГО-СОДРУЖЕСТВА-РУССКОГО-И-НЕМЕЦКОГО-ПРОЛЕТАРИАТА-КЕНИГСБЕРГСКИИ-ПРОЦЕСС-1904-ГОДА (дата обращения: 24.04.2024).

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - О. И. БЕРШАДСКАЯ:

О. И. БЕРШАДСКАЯ → другие работы, поиск: Либмонстр - Россия • Либмонстр - мир • Google • Yandex

Комментарии: