1

Наша социалистическая эпоха богата всякими возможностями. Между прочим, и возможностями документальной увязки наших дней с историческим прошлым. Широко открыты сейчас для изучения богатейшие залежи частных семейных архивов. И они многое могут дать Для познания и освещения давних дней.

В частности в отношении документальной истории края Путивль - Глухов - Севск - Кромы. Того края, где 750 лет назад история вдохновила неведомого певца "а создание исключительной ценности литературного памятника Слово о полку Игореве: "Ярославна поутру плачет в Путивле городе на забрале..."

Ровно через 500 лет в тех же путивльских местах бывший княжеский холоп Иван Болотников поднял первое крестьянское восстание против крепостников-бояр и дворян. И в тех же местах, под Кромами, он одержал большую победу над царской армией...

Столетие спустя после него начала здесь собираться огромная феодальная вотчина.

В свое время распласталась она на три уезда: Севский, Рыльский, Путивльский. Равнялась среднему германскому княжеству. Было в ней до 70 разных названий сел, деревень, слобод, семнадцать тысяч крепостных крестьян, двенадцать тысяч "вольных черкас" (украинцев, постепенно закрепощавшихся) и кроме того сотни приселявшихся в слободы: торговцев, мастеровых, мельников, арендаторов. Много десятков тысяч десятин только пахотной земли, не считая дикого поля, покосов, лесов. Больше полумиллиона пудов разных хлебов, собиравшихся к осени только в господских амбарах. Сотни стогов только господского сена...

Три царя и четыре царицы (с Петра Первого до Екатерины Второй) последовательно "жаловали" этот княжий кусок сменявшим друг друга родовитым и нахрапистым феодалам-помещикам: "За верные их и усердно-радетельные и знатные службы". Каждый из этих радетельных слуг "бил челом" очередному царю или царице о пожаловании его высочайшей милостью...

Княжеский семейный архив - документальная история деревни за 300 лет, почти от начала XVII века. Она начинается чуть ли не непосредственно после Ивана Болотникова. И почти одновременно с приходом на Русь династии Романовых. 34430 листов всяких документов - в папках, тетрадях, отдельных записях и в 12 огромных рукописных фолиантах, до шести вершков толщиною - толстые пергаментные листы, Кирилло-Мефоди-

¹ Отдел рукописей Всесоюзной библиотеки имени Ленина. Архив князей Барятинских.

евские закорюки, буквы под титлами. Черные переплеты, доски в телячьей коже.

Фолианты открываются копиями писцовых и межевых книг 1628 - 1629 годов Рыльского и Путивльского уездов. Всего через 20 лет после Болотникова.

В них отражается характер тогдашнего землевладения и землепользования.

Нет еще крупных владений. Боярские и дворянские дети - помещики не из крупных и не особенно родовиты. Однодворцы. - Бывшие солдаты. Украинские землеробы и приселенцы из российских крепостных, тех самых, вероятно, коим указ о пятилетней давности "сыска беглых" дает некоторую иллюзию какой-то свободы. Но уже вклинились там и тут монастырские и церковные захваты: тут бортное ухожье, там мельница, в третьем месте "дикое поле", а то и "добрые земли".

Монастыри и церкви, как черные вороны, налетают на усмиренные крестьянские земли. Прибирают к рукам, что плохо лежит или от чьих-то рук отваливается:

"...той Крупецкой волости все солдаты подали за руками челобитную... дано де в Путивльской Молченской монастырь игумену збратьею на их солдацкой земли бортное ухожье Глинской и по тому де бортному ухожью владеет того монастыря игумен збратьею всякими угодьи насильством..." (д. N 3).

Земли еще не размежеваны. Но намечаются естественные грани владений - по урочищам, речкам, приметным знакам (знаменам).

Внутренней меры нет, а только наружная - в погонных саженях.

"...что лошком (логом) вышел из осинова лесу... до верховья, а от верховья лошка прямо... а знамена в том бортном ухожье Крест косой да лапа Журавлиная да Конь простой" (д. N 3).

В этот период (1685 - 1699 годы) хотя и было произведено так называемое валовое межевание, однако внутренняя мера не везде еще получает свое выражение. Счет по привычке ведется по грани, на погонные сажени.

"...первое урочище об земли Рыльского уезду до устья Мощеного болота, гда впала в речку Илевень тою речкою Илевенью вниз до Иванова Гатища... через то гатище в село Вланово по мере 3000 сажен... и от того гатища тое же речкою Илевенью вниз до мельницы войска Запорожского генералного эсаула Ивана Мазепы... 2200 сажен" (д. N 3).

Генеральный эсаул Иван Мазепа - будущий гетман запорожского войска. Герой знаменитой пушкинской "Полтавы". Он первый крупнейший феодал этих мест. Первый собиратель и владетель латифундии, об архиве которой идет этот наш разговор, латифундии, ставшей впоследствии майоратом князей Барятинских.

Еще в конце XVII века, будучи эсаулом, Мазепа был уже достаточно крупным феодалом-помещиком. Он округлял свои владения, захватывая соседние пустоши. Скупал землю за бесценок у соседних мелких помещиков и однодворцев. Не обходилось, вероятно, и без того или иного на них давления. Генеральный эсаул и будущий гетман был достаточно настойчивым и решительным человеком.

"...в поступной какову дал на себя рылянин Минай Перфенов сын Кретов ему Ивану Степановичу взял он Мина у него Ивана Степановича на нужду и для расплаты долгов своих денег пятьдесят рублев, а вместо тех денег поступился ему из своего поместья сто четвертей с усадом и с сенными покосы и со всеми угодьи..." (д. N 3).

Четверть - это не мера длины (1/4 аршина), а размер распаханной площади, на которой можно посеять 8 четвериков ржи. По тогдашней густоте сева это около 1/2 - 3/4 % десятины. "Сто четвертей с усадом и с сенными покосы и со всеми угодьи..." за 50 рублей. Цена бросовая, даже по тем временам.

Эти записи идут без конца на десятках листов. На каждой странице все новые и новые "поступные" ему, Ивану Степановичу. Поступаются помещики - дворяне и дети боярские и казаки - "помесными своими землями и всякими угодьи..." по 5 - 10 - 20 четвертей. И по 100 четвертей, и целыми деревеньками "со крестьяны".

Встреча войск Болотникова и Ляпунова. С карт. Поленовой.

И освоенной земли, и заброшенной "дикого поля". Поступные и непосредственно ему, гетману, и его подручному, племяннику "столнику Ивану Обидовскому".

Жаден был до земли Мазепа Иван Степанович. И не потому только, что она давала изрядную ренту, а, может быть, в большей степени потому именно, что земля в феодальную эпоху - это политическая власть и над территорией и над людьми, на ней обитающими. И, несомненно, гетманская булава тем быстрее подвигалась к его рукам, чем загребущее были эти руки в отношении соседских земель.

В 1703 году царь Петр Первый, закрепляя за собою гетмана Мазепу, жаловал его в Севском уезде целой Крупецкой волостью. За "верные и усердно-радетельные и знатные службы и за многие воинские походы повелели ему дать" в той Крупецкой волости 4 села и 9 деревень.

"А в них жителевых и бобыльских опричь поповых и причетниковых 495 дворов десять изб людей в них жителей и бобылей и соседей и иных братьев и зятьев и у них детей и пасынков и внучат и племянников и приимышев 1871 человек" (д. N 13).

Да в том же году подтверждены другой жалованной грамотой поступные (купленные) земли в Рыльском уезде. В добавление к ним он выпросил еще примыкающего к ним дикого поля 1000 четвертей. Да построенные на его берегах мельницы, кроме монастырских. Да ранее прихваченные им деревни и пустоши в Путивльском уезде...

Подсобрался довольно солидный кусок в трех уездах, подбитый к одному месту. Гетман Мазепа стал одновременно и владетельным князьком над сотнями квадратных километров заселенных земель и над десятками тысяч подданных - крестьян, черкас и вольных прихожих людей.

И, может быть, этим в значительной мере обгоняется дальнейшая его двойственная политика: быть под царем, территориально к нему слишком близким и слишком нажимистым, мало устраивало. Более привлекала перспектива: стать самому украинским царьком, договорившись о шефстве с Польшей или со шведами. И те и другие "еретической" веры. И в случае конфликта с ними легче можно поднять против "их и "православный" украинский народ.

2

Еще до Полтавской битвы отказные книги 1708 года фиксируют передачу рыльских, севских и путивльских вотчин "изменника Мазепы" князю и ка-

валеру и над кавалериею главному генералу Александру Даниловичу, Меньшикову. Тому самому "Алексашке", который стяжал себе славу петрова наперсника и великого казнокрада и взяточника.

Меньшиков принял после Мазепы в трех уездах 49 сел, деревень и слобод: 5136 крестьянских дворов, 17 557 крепостных душ. Да в 32 из этих сел и деревень 968 дворов вольных черкас (украинцев), кои жили на 1539 пляцах. Кроме того свободные приходящие люди в слободках.

"Вольность" черкас - вещь весьма относительная. Своей земли у них нет. Вся она под ними божья да гетманская. А они как бы арендаторы, живущие "на плаце", "на полупляце", "на четверть пляце". Пляц - определенная земельная единица: 48 десятин в трех полях.

"...а наперед сего... плачевали с пляца в год по два рубли и всякую работу работовали..." (д. N 14).

В этой "всякой работе", обусловливавшейся помещиком на себя, начало постепенного и довольно быстрого закрепощения черкас, ибо украинский феодал не иного качества чем феодал русский или иной какой...

Книга-фолиант - "описные вотчинам... которые наперед сего были за изменником Мазепою" - дает подробное описание всего наследованного Меньшиковым. Мы приведем из нее лишь наиболее характерное и примечательное.

Вот село Ивановское - гетманская резиденция - по тогдашнему времени целый город: 730 дворов.

"На суходоле подле Ивановского болота воду беруть ископанных колодезей" (д. N 14).

В селе две церкви да двор господский. Во дворе 5 светлиц новых и 5 светлиц старых. Всякие службы - конюшни, сараи, ледники. Сад вишневый и яблоневый.

"У дворе две винокурни в них двенадцать котлов медных у котла по три трубы два котла железных для затору девять щанов. Пивоварня в ней котел железной два щана" (д. N 14).

В селе корчма - для продажи гетманской горилки. По книгам о начислении пени продано за год вина "на триста на пятьдесят на девять рублев на девять алтын на две денги".

Бывают в" году две ярмарки. А "торги внедельный день". Десять лавок для торга, одна харчевня. Двор шинковой для продажи "брацкого меду". Шесть дворов шинковых жителевых. Две бани торговые.

Да у жителей (в 78 дворах) 118 котлов винокуренных. И два котла на поповом дворе.

"А наперед сего с тех котлов плачено в год по пяти алтын по четыре денги с котла" (д. N 14).

Веселое село, веселые жители. Веселый помещик и господарь. Одновременно и гетман, и феодал, и винокур, и шинкарь. Торговые бани принадлежали ему же. И винокуренные котлы у жителей во всех деревнях на учете и на оброке. И в слободке Мазеповке 3 котла - из них "у попа Никиты адин". Плачивали в год с котла по 12 алтын по 4 деньги. И в селе Гузомое у жителей 19 котлов - в год по рублю 6 алтын 4 деньги с котла.

Совершенно очевидно: много хлеба, отсутствие сбыта, рост шинкарей-кулаков. Спаиванье крестьян, помимо доходности его, входит в систему управления вотчиной и закрепощения народа. Извлекали из этого безгрешные доходишки и попы - слуги боговы.

Те же порядки остались и в период княжения в вотчине Меньшикова.

И он так же, как и Мазепа, скупал за бесценок и прибирал к рукам поместные земли мелких боярских и дворянских детей.

"...продал ему (Меншикову) Путивльский помещик Семен Петров сын Молев поместную землю 6 четвертей да Иван Волков четверть двора помещикова да пять мест дворовых да Степан да Гарасим Федоровы дети-Вишневские в Рыльском уезде 19 четвертей да Кузма да Олександр Яковлевы дети Пашковы..." (д. N 16).

И Меньшиков, как и Мазепа, не только скупал и округлял вотчину: он и колонизировал ее новыми поселен-

цами... И тут было между ними некоторое различие: Мазепа приселял на свои пустоши украинских "вольных черкас", Меньшиков предпочитал беглых российских крепостных. Мазепа строил новые слободки, Меньшиков - деревушки. Назначение же тех и других осталось то же самое: увеличивать и укреплять феодальную вотчину.

Но вот умер царь Петр. Закатилась и звезда Александра Даниловича. Он оказался в Березове.

На момент выплыла в качестве владелицы меньшиковского княжества бывшая жена Петра - Евдокия Лопухина, в иночестве Елена.

"В 1728 году апреля 17 дня по имяному блаженныя и вечно достойныя памяти Его И В (Петра II) указу вышеозначенное Путивльское и Рыльское недвижимое имение приписано к комнате благоверные государыни царицы Евдокии Федоровны" (д. N 15-а).

А в 1731 году, по именному указу уже Ея и И В (Анны Иоановны), за смертью инокини Елены, это недвижимое имение "велено приписать ко дворцу". Княжество оказалось временно беспризорным.

3

Но кусок был слишком жирным, чтобы на него не нашлось охотников.

Следующим претендентом на княжество явился граф Николай Федорович Головин. Он был адмиралом русского флота. А царица Анна Ивановна только что села на престол, нуждалась в поддержке. И Головин бьет ей челом, чтобы "за его верную службу" она пожаловала его этим жирным куском.

Оно любопытно, его челобитье, во многих отношениях - и в отношении феодальных законопорядков и в отношении литературного стиля.

Но мы посмотрим его не в подлиннике, а в сенатском пересказе: так оно еще колоритнее¹ .

"Ея И. В-у от флота виц адмирал, генер-инспектор над флотом, граф Николай Головин бил челом: Посылая де он был в Швецию на рызыденцию, в карантире чрезвычайного посланника. И был он при оном дворе близ семи лет. А в бытность ево тамо, переводилось к нему определенного годового жалования по шести тысяч рублев. А он по векселю получал первые два года, с утратою по пятьсот, даже до шестисот рублев на каждой год. А потом последние годы, от шести тысяч рублев, получал только по четыре тысячи по триста рублев на год - болше или менше, не поровну. И как от такого недовольного ему жалования, тако и от недоплаты за фестену, которые чинены им по указом, и от утраты от вексельного ейского курса, учинились ему великие убытки и разорения. Ибо, для содержания данной ему чести и карантира, принужден он был всякой год в житие ево приба-вливать, от собственных своих денег, десять тысяч рублев. Да ныне, сверх этой суммы, имеет он на себе долгу галанского купца Людвига Гови - четыре тысячи семьсот ефимков, которую сумму он принужден был употребить на расплату долгов, при от'езде ево из Стокгольма. Да прежде сего, нападками от князя Меншикова, был он разорен - понеже из лучших ево собственных и приданных деревень бежали с четыре тысячи душ крестьян за него князя Меншикова - в Севской, в Рыльской, в Путивльской уезды в село Ивановское здеревнями..."

И долго еще плачется так адмирал Головин. Подбирается к лакомому куску, выпрашивает:

"Чтобы за верную ево службу и за издержанные собственные ево денги четырнадцать тысяч рублев и долговре менную претерпевшую обиду и разорение от князя Меншикова, и за надлежащия пожилыя годы, пожаловать ему вышепоказанную князя Меншикова деревню - село Ивановское, с присудствием к нему сел и деревень, и слобод - вечно ему, графу Головину, и детям ево во владение. И на той ево челобитной собственною Ея и В рукою тако: жалуем по ево прошению" (д. N 15-а).

Так легко перебрасывались из од-

¹ Оставляя почти без изменения правописание документа, мы приспособляем к нашему времени лишь знаки препинания.

них хапающих лап в другие села и деревни, и слободы, и крестьянские души, и животы...

При проверке принимаемых по описи сел и деревень вместо 49, сколоченных Мазепою, оказалось 43. Шесть деревень - 145 дворов - куда-то разбрелись, на межи не явились. Но взамен явились новые, уже меньшиковские, 14 сел и деревень с тысячею крепостных душ.

Это значит - Меньшиков реконструировал вотчину: приселял, переселял, доприселял. Широко использовал возможность закрепления за собой беглых крепостных от других помещиков.

И в результате первый адмирал Головин урвал в 3 уездах 57 сел, деревень, слобод с 30-тысячньш населением, с винокурнями и с сотнями крестьянских и черкаских самогонных котлов.

"А что к тому селу Ивановскому с присутственными селы ж слободами и деревнями да дачам четвертные пашни сенных покосов лесных и прочих угодий имеется, о том как по ведомости Меншиковской канцелярии так и по опасным книгам не показано и в главной дворцовой канцелярии известия о том никакой нет" (д. N 15-а).

Но зато точно учитываются, по именам и возрастам, в каждой деревне убежавшие крепостные души. И они составляют довольно заметный процент крепостного рабочего населения. При беглом нашем подсчете в вотчине оказалось в бегах 720 взрослых мужчин и 360 женщин.

Так что, когда граф Головин в своем челобитье жалуется на разорение от таких побегов, он недалек от истины в том смысле, что побеги крепостных от помещиков были явлением общим, постоянным и достаточно для крепостников чувствительным.

Взял на учет граф Головин и тот живой инвентарь, о котором не упоминается ни в мазепинских владенных записях, ни в меньшиковских: смешанные семьи - крестьян и вольных черкас.

"В вышеописанные же его высокографского сиятельства жалованных селах и деревнях на крепостных женках женившиеся волные люди черкасы, а кто имянно значится ниж сего" (д. "N 18).

Следует подробный поименный реестр на всех без исключения членов этих "метисных" семей. С точным указанием пола и возраста. При переводе на наш способ учета это выразится в такой статистической формуле:

И, конечно, точный учет этого "инвентаря" понадобился графу Головину не для того, чтобы считать "оных крепостных жонок" по мужьям хотя бы полусвободными. А для того, чтобы сделать их мужей, "волных черкас", полукрепостными. О потомстве их говорить не приходится: оно оказывается явно обреченным на кабалу.

Браки эти, в общей системе крепостнического хозяйства, были одним из способов закрепощения так называемых вольных черкас. И к приходу в вотчину Головина этот процесс закрепощения был уже почти закончен. Кабальная формула уже в одинаковой мере опутывала и крестьянина и черкаса.

"А вышеописанные крестьяне и черкасы зженами и здетми и збратьями и с племянники и со внучаты с хлебом стоячим и смолоченным и в земле посеянным с рогатою и мелкою скотиною и со птицы и со всеми их крестьянскими и черкаскими животы..." (д. N 20).

Этой недоговоренной формулой без сказуемого обычно оканчивается учет каждой деревни. И недоговоренность и отсутствие сказуемого не случайны: они оставляют широкую возможность помещику вкладывать в формулу любое собственное толкование.

Учел граф Головин и оброчные

статьи, кои давали денежный доход его предшественникам по владению:

Кроме того 12 мельниц под наблюдением вотчинного управления. В них 30 амбаров, 75 зерновых поставов, 13 сукновален, 53 ступы. И на этих мельницах собирается в год разного помольного хлеба 5254 четверти 5 четвериков, т. е. около 50 тысяч пудов. Да барщина - в посеве около 10 тысяч четвертей, а в сборе по меньшей мере 350 - 400 тысяч пудов.

Это учет 1732 года. Баланс, так сказать, начинательный - ери вводе Головина во владение.

4

Заключительный его баланс подводится через 25 лет наследницей Головина, его дочерью "светлейшей княгиней" фон Гольштейн-Бек. Санкционирует это наследование Елизавета Петровна.

И здесь впервые появляются на итоге родовые и приданные графа Головина вотчины (д. N 20):

Так что пожалованный Головину меньшиковский "добавок" раз в 5 - 6 превышал его наследственную и приданную "основу". И наследовавшая теперь все вотчины дочь Головина к своему титулу "светлейшая княгиня" могла бы добавить: и "владетельная". Под нею числилось теперь (1757 год) в 8 уездах 75 сел и деревень с населением минимум в 40 тысяч человек.

Но она чем-то подмочила свою репутацию - и классовую и персональную.

В 1762 году незадачливый царь Петр Третий подписывает указ правительствующему сенату:

"Известно нам, что после покойного адмирала графа Николая Головина и жены его графини Софьи, всем недвижимым имением владеет княгиня Наталья фон Гольштейн-Бекова, а о дочери своей принцессе фон Гольштейн-Бековой, которая по всему выше упомянутому имению законною наследницей быть должна, никакого попечения как о содержании, так и о воспитании и обучении ея не имеет, а к тому и поведение оной княгини Натальи весьма не соответствует благопристойности, ниже ея званию, а потому и управление деревень по ея диспозиции не к пользе, но к разорению крестьянству последовать может..." (Д. N 22).

Замечательный этот указ как будто переведен на русский язык с немецкого: самые существенные глаголы-сказуемые приберегаются до конца длинных фраз. Но из этих фраз все-таки не совсем ясно, какие именно законы своего круга "попрала светлейшая Наталья" и какие ее диспозиции к разорению крестьянства привести могут. Вероятно, ее вина из'яснена была царю в челобитной ее светлейшего мужа. Но хранители родового архива не сочли нужным эту челобитную сохранить: им гораздо важнее было уберечь лишь документы, относящиеся непосредственно к владельческим правам своих предков, а не к их "благопристойным" особенностям.

"По причине того, - продолжает царский указ, - господин генерал-фельдмаршал Фридрих Петр фон Голштейн-Бек, отец оной принцессы, не пользуясь ничем, ниже получая что либо на содержание реченной прин-

цессы от вышеозначенного имения, но из единой отеческой любви оную содержит, воспитает и обучает наук, ей приличных, яко знатную принцессу. Того рада высочайше повелеваем... имения отдать во владение упомянутому принцу Фридриху Петру. И оному фон Гольштейн-Беку ежегодно давать жене своей Наталье на содержание по десять тысяч рублей...

И на подлинном... тако: Петр".

В какой мере этот указ приводился в дальнейшем в исполнение по отношению к опальной Наталье, неизвестно. Подписавший его император и сам вскоре оказался в опале и в небытии. А преемница его, жена Екатерина, насчет соответствия благопристойности званию держалась несколько отличных от своего незадачливого мужа взглядов.

Во всяком случае это, по-видимому, не изменило порядков жизни "ея светлости", присущих ее высокому званию. Она ездит по деревням. Возит за собой бесчисленный штат дворни. Кухню, повара-немца. С этим последним заключается специальный контракт:

"Везде, куда ея светлость отправица по деревням мне везде следовать и отправлять кухмистерскую должность... За означенную службу получать мне от ея светлости а именно..." (д. N 20).

Гер кухмистер обусловливает себе жалованье 200 рублей в год. Горницу особливую. "Во каждую ночь по две свечи. В каждой день полпива 4 бутылки. Каждой день ситной хлеб..."

И обязуется обучать с прилежанием двух крепостных мальчиков. О содержании их нет, конечно, нигде ни полслова.

Но любопытно сопоставить с этим кухмистерским контрактом положение крепостных рабочих на винокурнях ее светлости - в Путивльской вотчине. Вот суммированная выборка из описательных документов:

(д. N 22)

У Мазепы было две винокурни с 14 котлами 36 трубами. И не одна сотня котлов жителевых: при Головине помещичье водочное производство развернулось в значительно большем масштабе. И о крестьянском самогонном "кустарничестве уже записей нет. Давно уже в крестьянском сусеке не залеживается зерно. И давно уже недоеденный мужицкий кусок оказывается в барском амбаре.

То, что не вывозится из барского амбара на рынок, идет еа винокурни и откорм мясного скота.

Совершенно очевидно: весь рабочий персонал винокурен - крепостные, не исключая и конторских писарей. Максимальная заработная плата - 3 - 6 рублей в год, и только квалифицированным. Основной рабочий состав: бобыли с женами, уже вытряхнутые помещиком из их тяглового хозяйства. И их бобыльские дети. Все без всякого жалованья - на одном прокорме: так называемая месячина - месячная кормовая дачка. Как для волов и свиней, которые при заводе откармливаются. С той лишь разницей, что бобыли с женами откорму не подлежат и разносолами не поль-

Русский крестьянин, отправляющийся на рынок. XVIII век.

Из альбома Лепренса. Гос. исторический музей.

зуются. А дети их получают лишь половину отцовской нормы.

Данное описание головинского наследства (1762 - 1763 годы) является наиболее полным за все 60 лет существования и собирания латифундий.

В нашу задачу сейчас ее входит детальное и полное ознакомление с ним: мы отметим только наиболее характерное для крепостнических взаимоотношений, причем начнем как раз с родовых головинских вотчин.

По-видимому, основная из этих вотчин - Орловская - с. Тагино с деревнями: двор помещичий, со всяким хоромным деревянным строением, с садом. И, кроме приказчика, 133 души дворовых людей. Скотные и "птишные" дворы: коров - 46, свиней - 96, овец - 100, птицы разной - 107.

"Пашни и дикого поля добрыя земли 884 четверти в поле а в дву потому ж с людьми и со крестьяны".

Это означает, по малой мере, 500 десятин в каждом поле. Значит, ежегодно 1000 десятин подлежит барщинной обработке и уборке. Собирается ежегодно озимого и ярового хлеба в барские амбары минимум 35 - 40 тысяч пудов. И 180 копен (весом с мужицкий воз) сена.

Всех крестьян в вотчине 550 тягол - 2592 живые (старых и малых) крестьянские души. Значит, на каждую душу должно быть выработано помещику по 15 пудов, или по 72 пуда на тягло, т. е. (по прежней земской статистике) годовую норму потребления средней крестьянской семьи в 5 едоков.

В помещичьи закрома отрывался, можно сказать, основной кусок от мужицкого рта.

Но не хлебом единым жива была помещикова семья. И то же самое крепостное тягло обязано было разнообразить господский стол:

"Да на показанных крестьян, считая мужа зженою в тягло, положено пятсот пятдесят тягол с оных збирается столовых разных припасов и денег - а именно:

С одного тягла - перепелов одна пара, масла коровья фунт, конопляного ковш, холста по четыре аршина.

С дву тягол - по одному барану.

С четырех тягол - свиного мяса двупудовая туша, гусь, утка, куропатка, тетерев.

С асми тягол - индейская курица, заец" (д. N 22).

Привоз продуктов крепостными крестьянами помещику.

С карт. Зайцева.

И попробуйте эту, с виду сравнительно скромную, разверстку суммировать, сделать общепонятною. Получится весьма внушительный реестр.

Вотчина в 550 тягол, кроме барщины, должна была доставить к помещичьему столу:

Да "на оные же тяглы положено денежного оброку по одному рублю с тягла"... "Да вогружать на барки ко отправе в Санктпитербурской его светлости и в Орел на струг в Московской дамы ставят оные крестьяне от Таганских магазеин разные хлебные припасы сколько повелено будет четвертей" (д. N 22).

Вот Московская вотчина - с. Ховрино с деревнями. Сел и деревень - 6, 131 двор. Дворовых людей - 50.

Кроме барщины в 1761 году собрано доходов:

баранов - 51, орехов - 11 четвертей, клюквы - 10 четвериков, малины (сухой) - 25 фунтов, кур русских- 196, яиц - 2020. Не считая соленых грибов, брусники моченой. Дров для московского дома вывезено 50 саженей.

Обирали у мужика все, что только можно было обрать. Каждая вотчина била челом барину всем тем добром, какое только могло произрастать на скудной крепостнической почве.

Козельская вотчина - 3 деревни, 104 двора, на оброке. Собирается в год по 476 - 70 к.

Белевская вотчина - 4 деревни, 80 дворов, тоже на оброке: "по 250 рублев на год".

Очевидно, многими предыдущими поборами обе последние вотчины доведены были, что называется, "до полнейшей нищеты": оброк приходилось собирать мужикам христовым именем. Описание Курских вотчин (Путивльского, Рыльского, Севского уез-

дав) производилось зимою в феврале. Поля под снегам. Амбары с остатками хлебов. Поэтому данные получились недостаточно полные. И мы о них вспомним ниже - при переходе к новому (седьмому по счету) владетельному сеньору.

Остановимся лишь на одном бытовом документе, относящемся к этим вотчинам.

В 1760 году, сенатским указом, помещикам дано было право ссылать своих крестьян без суда в Сибирь. Помещики не замедлили этим воспользоваться. Им это тем более улыбалось, что ссылаемые в Сибирь засчитывались в счет рекрутского набора. И указ давал им возможность с известной выгодой освободиться от таких непокорных элементов, которые могли бы оказаться непригодными в качестве рекрутов.

Приводимый нами "всенижайший доклад" вотчинного управителя является иллюстрацией как раз к этому указу:

"Высокомилостивому государю Афанасию Савичу¹

При вотчинах здешних его светлости крестьян, некоторые за воровствы в городе отдаваны были² . И там, по учиненным им указных наказаниев, обратно в вотчину отданы, а шалостей прежних не покидают. А другие и поныне еще не отданы. К тому же многие и ныне, ери вотчинах живучи, тем же промышляют, и прочие вотчинные вредительные поступки чинят. И не только, чтоб его светлости от них какие доходы были, но и подушных за теми мотовствы не платят. А за них отбывают постоянные. К тому же многие из бегов сысканы и впредь в побеги ж норовят. А чтоб таковых в рекруты отдать, за малым ростом и повредительными некоторыми членами, неспособны... А, в силу указов, таковых велено с женами и с детьми, в зачет рекрут, отдавать к поселению в Сибирскую губернию - поблизости отсель, в Кромах или в Орле. Ныне время к той отдаче наступило. Не соизволите ль, ваше высокородие, нам определить таковых отдавать... И тем воеводам - о приеме от нас безволокитно - в проезде теперешнем вашего высокородия чрез оные места, подтвердить. А к его светлости, о наслании нам о том указа, представить.

Управитель Кирила Плахинской

Февраля 23 дня 1762 года".

6

В 1768 году генерал-фельдмаршал Эстляндии Фридрих фон Гольштейн-Бек бьет челом "всепресветлейшей державнейшей" Екатерине Второй и просит о том, чтобы все вотчины его жены, опекаемые им, Гольштейн-Беком, перешли к дочери его принцессе Екатерине, в замужестве Барятинской.

С этого года и в течение более сотни лет вотчины в основном остаются во владении Барятинских. К тому основному, что принесла в этот род в качестве "приданого" принцесса фон Гольштейн-Бек, Барятинские тоже кой-что присоединили и свое родовое.

Зачинатель новой вотчинной династии Барятинских князь Иван княж Сергеев похозяйствовал, по-видимому, не так долго. Но кой-каким жениным вотчинам все-таки успел "протереть глаза". За устранением его от управления и за малолетством детей имение поступило в опеку. Оно оказалось в долгах и в числе клиентуры начавшего тогда функционировать Дворянского банка.

И только в 1786 году вдове удается выпросить у Екатерины Второй снятия опеки.

"...Находяся в не счастливых обстоятельствах моего одиночества, имея детей в сущем младенчестве, просила я опекунов; нынеже сын мой уже в службе В И В, дочь приготовляю к замужеству... оставшия долги таковы, что пользуяся высочайшею милостью, нового заемного банка, отделя в оной некоторую часть моего имения, могу начать жить сама собою..." (д. N 24).

Замена опеки попечительством по-

¹ А. С. Ангустов, флигель-ад'ютант Петра Третьего, командированный царем для ввода во владение головинскими вотчинами принца фон Гольштейн-Бек.

² Знаки препинания расставлены применительно к новому правописанию.

требовала очередного приведения в известный порядок хозяйственных записей. Составлена записка: "сколько за ея сиятельством... состоит недвижимого имения и какие с того имения получаются ежегодно доходы".

Судя по записке, к основным вотчинам прибавилось с десяток деревень в Харьковском наместничестве и деревня в Тверском наместничестве. Вероятно, "родовые и приданные" рода Барятинских. Но зато исчезли из головинского наследства: Орловская вотчина - с. Тагано с деревнями, Козельская вотчина - с. Сенково с деревнями, Чернская - с. Богородицкое. И от Московской вотчины, если верить записке, осталось всего 92 души из 842, бывших в 1757 году.

Есть основания предполагать и вынужденную продажу части основных мазепинских владений вместе с крепостными.

Баланс 1786 года изображается в таких величинах:

По 4-й ревизии душ: русских- 9863, черкас -10 398. Всего около 70 сел, деревень и слобод - 20 261 мужская душа.

Здесь нет упоминания о "вольных" черкасах. Просто черкасы. И всего душ - значит, в том числе и черкаских. Процесс постепенного закрепощения украинских крестьян закончился: все души выровнялись, став крепостными.

И к этой записке о "недвижимом" можно еще добавить: "каменные домы в Санктпетербурге и в Москве, деревянные в Севске и Глухове..."

Вот хлебный баланс, создаваемый крепостническим живым инвентарем - крестьянами и черкасами. В вотчинах 1786 года к сентябрю оставалось разного хлеба:

Из того назначено:

Кроме того:

Крестьянская выработка аккуратно ссыпалась в господские закрома. А крестьянское питание шло из "крестьянского" ссудного магазина "господским" хлебом. Голодная кабала на людей, уже закабаленных и без того. И, конечно, это - не случайное явление, а система: "ссудного барского хлеба для голодных крестьян - в магазине и "на крестьянах" - 12 тысяч четвертей, т. е. около 100 тысяч пудов.

Сверх того собиралось в год "окладных" и "неокладных" доходов:

Классификация доходов применительно к государственной росписи, как в удельном княжестве. И самые статьи доходов интересны, пожалуй, не столько цифрами, сколько по сути своей, как вещественное доказательство феодальных отношений:

И т. д. и т. п.

Черкасы уже давно не именуются вольными. И, по-видимому, так же давно облагаются наравне с крестьянами. Они уже обязаны доставлять помещику и столовый припас или оплачивать его деньгами. Обязаны платить господам за свадьбы, конечно, сверх всяких церковных и поповских уплат. Обязаны вносить выкуп за своих девиц, выходящих замуж на сторону.

Вотчина представляется в виде огромной паутины, в которой бьются, путаются крепостные души. А в центре паутины сидит жирный и алчный крестовик-феодал. И зорко высматривает, что еще может появиться у крестьянина или черкаса, что можно было бы отнять и слопать: пенька, масло, мед, воск, ульи... Отдай или плати! Женился, замуж идешь... Плати! Даже возникающие на вотчинных ярмарках ссоры и недоразумения пауку-помещику должны быть оплачены. Указ 1730 года дал помещику право суда над своими крестьянами. И помещики быстро превратили его в доходную свою статью. На ярмарках и торгах эта феодальная судебная пошлина опускалась в запечатанную помещичью кружку...

Конец XVIII и начало XIX века - переломный период в хозяйственно-политической жизни Европы, И не только Западной, но и Восточной. Крестьянская война в России (Пугачев), французская буржуазная революция и длительный период наполеоновских войн - все это весьма основательно изменило мировое хозяйство и мировую политику. Не остались без изменений (и чрезвычайно существенных) и мировой сельскохозяйственный рынок и феодальные взаимоотношения в деревне.

Отразилось это в сильной степени и в российской деревне. А в частности и на бывшей Мазепинокой вотчине.

И это совпало как раз с переходом ее к новой помещичьей династии - Барятинских.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. СОКОЛОВ:

Комментарии: