Libmonster ID: RU-8222

Проф. О. Вайнштейн

На протяжении средних веков, до XVII столетия включительно, история рассматривалась не как отрасль научного знания, а как особый вид литературной деятельности или искусства красноречия. Историю называли, по Цицерону, "родом ораторского искусства" (opus maxime oratorium). Еще в XVII веке преподавание истории в университетах поручалось обычно профессорам "риторики и поэтики", реже - правоведам. Об истории как науке заговорили только с XVIII века.

Однако элементы научной критики появились в историографии значительно раньше этого времени. Некоторые феодальные историки XII века пытались критически оценивать источники или отдельные сообщаемые в этих источниках факты. Позже, в XV-XVI веках, итальянские историки-гуманисты впервые начали более или менее систематически применять историческую критику и даже пробовали делать исторические обобщения. Их опередил в этом отношении замечательный арабский историк XIV века Ибн-Халдун, высказавший соображения о влиянии климата, почвы и других природных условий на ход исторического развития. Несмотря на это, лишь со времени появления больших исторических трудов итальянских гуманистов мы вправе говорить о зарождении исторической науки.

Но историография средневековья должна представлять для нас интерес даже на самых ранних этапах своего развития, независимо от наличия в ней элементов научного понимания прошлого. Историописание и связанная с ним историческая мысль, как определенная форма идеологии, всегда выполняли известную общественную функцию. Они служили для обоснования и пропаганды общественных, политических, религиозных взглядов и представлений господствующего класса или его антагонистов. Исходя из этого, следует различать в развитии историографии в средние вежа два основных периода: 1) период полного господства феодальной историографии, 2) период зарождения и развития буржуазной историографии.

1. Феодальная историография V-XIV веков

В основе творчества феодальных историографов лежит христианская историческая концепция, выработанная еще в IV-V веках "отцами церкви" - Иеронимом и особенно Августином (354 - 430 годы). Наиболее характерными чертами этой концепции являются дуалистическое мировоззрение и провиденциализм. Августин в своем "Государстве божьем" противополагает друг другу два царства, находящиеся в состоянии ожесточенной борьбы: небесное (царство бога) и земное (царство дьявола). История человечества рассматривается как история этой борьбы, которая началась с момента первого грехопадения и неизбежно приведет к победе бога, то есть христианской церкви. Земное государство впервые создано братоубийцей Каином и представляет собою не что иное, как "обширный разбойничий стан". Оно погибнет и отчасти уже погибло в лице языческого Рима, а возникшее при императоре Константине христианское государство является необходимой предпосылкой для установления "божьего царства". Человечество в своем развитии проходит через шесть "возрастов". Последний из них наступил с появлением христианства и закончится с его окончательной победой. Полное торжество христианства будет концом человеческой истории.

Дуализм Августина, возникший под влиянием манихейства1 , отличается от по-


1 Манихейство - учение, возникшее в III веке нашей эры в иранском государстве на основе древнеперсидской религии, учившей о борьбе в мире двух сил: доброго, светлого Ормузда и бога зла и тьмы Аримана. Этот древнеперсидский дуализм в соединении с некоторыми положениями иудейской и христианской религий и составил манихейство, получившее свое название от основателя этого учения Мани, казненного в 274 году. Манихеи утверждали, что весь земной мир создан богом зла, что государство, семья, собственность - все людские установления являются порождением злого бога.

стр. 66

следнего своей более оптимистической окраской. Манихейство выражало бессильный протест угнетенных масс против зла и насилия. Оно представляло дьявола извечным и равным по могуществу с богом. Августин же стремился доказать временный, преходящий характер всех форм насилия и гнета, внушать людям уверенность в превосходство "добра" над "злом", бога, - над дьяволом.

Августиновский дуализм пронизывает собою произведения всех феодальных истериков и хронистов. Всякое выступление против церкви и поддерживаемого ею феодального "троя (ереси, крестьянские восстания) они неизменно изображают как дело рук дьявола, как "дьявольское наваждение".

Отсюда вытекает и другая черта феодальной исторической концепции - провиденциализм, то есть стремление изобразить весь исторический процесс как осуществление божественного плана, а каждое отдельное событие - как проявление воли или попустительства бога. Наиболее отчетливое выражение провиденциализм получил в той периодизации всемирной истории, которая через Иеронима, Августина и ученика последнего - испанского священника Орозия (V век) - проникла в феодальную историографию и была твердо ею усвоена. Согласно этой периодизации, общество с момента возникновения государства прошло четыре ступени, которым соответствовали четыре монархии: Ассиро-Вавилонская, Мидо-Персидская, Греко-Македонская и Римская. Римская империя считалась последним земным государством. Ее падение должно было повести к светопреставлению, а затем к наступлению царства божия. Последовательная смена четырех монархий не является случайной, а происходит по воле "провидения божьего", ведущего род человеческий ко все большему единству - сначала политическому, а затем и религиозному. Так, крупный феодальный историк Оттон, епископ Фрейзингенский, родственник императоров из дома Гогенштауфенов (умер в 1158 году), в своей "Хронике от сотворения мира" доказывает, что бог способствовал могуществу Римской империи, дабы люди, будучи дисциплинированы подчинением одному человеку - императору - и страхом перед одним городом - Римом, - научились придерживаться также одной веры и стали более способными к пониманию истины христианства.

По схеме "четырех монархий", Римская империя" не могла погибнуть до скончания веков. Отсюда возникла идея о "перенесении империи": после падения Рима власть римского императора перешла сначала к королю франков Карлу Великому, а потом к германскому государю Оттону Великому и его преемникам, конечно, опять-таки по "соизволенью божьему".

Эта концепция утверждает неизменность существующего феодального строя до самого конца земной истории. Никакие попытки людей нарушить богом предустановленный порядок не могут иметь успеха: стремление к переменам является бесплодным и греховным делом. Эти основные "философские предпосылки" феодально-католической историографии были сформулированы в XIII веке Фомой Аквинским. Примером применения этой схемы является уже упоминавшаяся хроника Оттона Фрейзингенского; этот историк, желая дать "прогноз" будущего, последнюю книгу своего труда посвящает вопросу о пришествии Антихриста, о страшном суде и воздаянии.

Феодальная историография в течение почти всего рассматриваемого периода находилась в руках духовенства. Поэтому она, помимо своей основной задачи - защиты феодального строя, - ставила перед собою и задачи более специальные. Историографы-церковники восхваляли христианскую религию, укрепляли политическую власть церкви, обосновывая ее притязания и всячески очерняя ее врагов. Церковные историки пропагандировали аскетическое мировоззрение, победа которого облегчила бы папству осуществление его теократических идеалов. Подобно всем другим "наукам" средневековья историография была, по крайней мере до XIII-XIV веков, "служанкой богословия". Отсюда вытекали ее особые черты, которые Эйкен в своей "Истории и системе средневекового миросозерцания" определяет следующим образом: "Представление о конечной цели исторического развития, пренебрежение причинной связью явлений земного мира, оценка как общих условий, так и отдельных личностей по их отношению к церкви, подставление божеских откровений на место психологических мотивов, наконец, и летописная форма изложения и счет времени - все это было отражением аскетическо-иерархического духа в средневековой историографии".

Все же феодальная историография была шагом вперед по сравнению с античной. Для античных авторов история человечества была картиной регресса, она началась "золотым веком" и дошла до "века железного". В античной историографии господствовало пессимистическое представление о цикличности развития: по этому представлению, в каждом из сменяющих друг друга государств все исторические, явления повторяются с неизменной правильностью, причем за расцветом неизбежно следует упадок. Феодальная историография порвала с идеей цикличности. Она представила исторический процесс, руководимый богом,

стр. 67

как, прогрессивный, прямолинейно ведущий к определенной цели - грядущему блаженству человечества в "божьем царстве". Идея прогресса - конечно, в чисто богословской оболочке - лежит в основе любой средневековой всемирной хроники. Наконец, феодальная историография, исходя опять-таки из богословских предпосылок, впервые выдвинула идею всемирной истории. Самый термин "всемирный" в приложении к истории появился только в средние века. Конечной целью исторического развития считалось религиозное единство всего человечества и наступление, единого царства божия, поэтому историков интересовали судьбы всего человеческого рода. Произведения типа всемирных хроник стали возможными только после падения грабительского рабовладельческого римского государства, которое, нивелируя под своим гнетом различные народности, почти не интересовалось их предшествующей историей.

Однако по фактическому материалу, по форме, по технике обработки и подачи материала средневековые, исторические произведения стояли бесконечно ниже античных образцов. Эти произведения были заполнены различными чудесами, легендами, нелепыми измышлениями. Иначе и не могло быть при низком уровне культуры, господстве грубых суеверий даже в верхах общества, не способности тогдашних ученых сколько-нибудь разумно осмыслить явления общественной жизни. Но не только в этом дело: многие басни средневековых историков обнаруживают определенную политическую тенденцию. Они представляют собой своеобразный прием фальсификации истории - прием, весьма примитивный, но вполне соответствующий примитивному уровню самой техники историописания.

Например один из самых крупных и ученых историков XIII века, Матвей Парижский (умер в 1259 году), "об'яснил", почему мусульмане не едят свинины (этот факт поразил крестоносцев, для которых свинина была основной мясной пищей). Магомет однажды так наелся, что упал без чувств на навозную кучу, где его задушили свиньи. С того времени мусульманская религия запрещает своим приверженцам есть свинину. В том разделе "Большой Хроники" Матвея Парижского, откуда, взята басня о Магомете, мы находим много других измышлений о происхождении ислама и истории арабов. Эти выдумки об'ясняются не только легковерием хрониста: Матвей Парижский писал в те время, когда мусульмане вытесняли крестоносцев из "святой земли". Весь феодальный мир был возмущен соглашением императора Фридриха II с мусульманином - египетским султаном - и войнами этого же христианского императора против папы с помощью мусульманских войск. Задача, историка заключалась поэтому в осмеянии ислама и всего восточного мусульманского мира. Эту задачу он и выполнил в главах, посвященных арабам. Другие хронисты были еще более изобретательны. Они пустили в ход басню, будто Магомет был римским кардиналом, неудачно пытавшимся занять папский престол. Мстя церкви за свою неудачу, Магомет выдумал новую ересь - мусульманство.

Примеры еще более прозрачной политической тенденции мы находим в "Истории королей Британии", написанной Жоффруа, архидиаконом Монмаутским, между 1130 и 1138 годами. Ссылаясь на какую-то (никогда не существовавшую) "очень старинную книгу на британском языке, доставленную ему из Британии", Жоффруа подробно рассказывает о деятельности мифического короля Артура. Этот государь якобы покорил саксов, прошел с войсками всю Норвегию, завоевал Галлию и т. п. При покорении Британии Артуру пришлось бороться с чудовищами, из которых одно убивало королей в таком количестве, что носило одежду, сотканную из их бород. Феодальный романист Кретьен де Труа заимствовал легенды о короле Артуре и его рыцарях "Круглого стола" из истории Жоффруа. В этой же "Истории" впервые встречается рассказ о короле Лире и его дочерях, послуживший сюжетом для знаменитой трагедии Шекспира.

Рассказывал ли хронист все эти басни просто из-за легковерия и невежества? Конечно, нет. Жоффруа посвятил свой труд дочери английского короля Генриха I - Матильде. Она претендовала на престол, но встретила упорное сопротивление со стороны многих феодалов, которые утверждали, что никогда в прошлом женщина не сидела на английском престоле. Нужно думать, что Жоффруа Монмаут и сочинил "замечательных" королев: Корделию, Гвендолену, Елену, - чтобы опровергнуть доводы врагов Матильды и обосновать ее притязания.

Таким образом, дело не только в "легковерии": хронисты совершенно бесцеремонно обращались с фактами, искажали или выдумывали" их в угоду определенным политическим, классовым и вероисповедным интересам.

Немецкий историк Г. Эллингер, специально исследовавший вопрос об "отношении общественного мнения к истине и лжи в X, XI и XII веках", приходит к выводу, что "никогда так откровенно не лгали и не фальсифицировали, как в эту эпоху"1 . Это справедливо не только по отношению к


1 G. Ellinger. Das Verhaltniss der offentlichen Meinung zu Wahrheit und Luge im X, XI und XII Jahrhundert, 1884, S. 78.

стр. 68

истории и публицистике, но и по отношению к официальным документам. Количество самых грубых подделок в эту эпоху превосходит всякое воображение.

Главную роль в деле всевозможных фальсификации документов играли монастыри. В течение многих столетий средневековья важные политические интересы и притязания основывались на подложных документах вроде "Константинова дара" и "Псевдоисидоровых декреталий"1 . Монахи-историки с такою же легкостью фабриковали или искажали исторические факты, с какою их собратья подделывали деловые или политические документы монастырских архивов.

В настоящее время подавляющее большинство подлогов и фальсификаций, которыми изобилуют произведения хронистов, раскрыто исторической критикой. Эта работа была облегчена тем обстоятельством, что техника историописания, особенно до XII века, стояла на весьма низком уровне. Обычно автор хроники пользовался каким-либо одним источником, который он почти дословно описывал, иногда сокращая отдельные его части и дополняя его данными из других источников; известную оригинальность он проявлял лишь в рассказе о современных ему событиях. Нередко историк приводил рядом противоречащие друг другу свидетельства, предоставляя самому читателю выбрать то из них, которое покажется ему более заслуживающим доверия. Свою политическую тенденцию хронист раннего средневековья проводил преимущественно путем сочинения нужных ему данных: овладеть материалом, осветить источники в желательном духе он чаще всего не был в состоянии.

С конца XI - начала XII века в технике историографии можно констатировать известный прогресс. Автор одной из известнейших всемирных хроник, написанных в этот период, монах Эккегард, применял уже приемы элементарной критики устной и письменной традиции. Он стремился использовать наиболее надежные источники, отмечал в них противоречия, выражал сомнение в достоверности той или иной легенды, особенно если она противоречила его политическим симпатиям, к так как эти симпатии Эккегарда с течением времени изменялись (сначала он был сторонником императора Генриха IV, затем - его сына, восставшего против отца, наконец, - римского папы), то эти перемены отразились в последовательных редакциях его хроники.

Еще отчетливее зарождение исторической критики можно обнаружить в произведениях Гвиберта, аббата Ножанского монастыря во Франции (умер в 1124 году), автора истории первого крестового похода, знаменитой "Автобиографии" ("De vita sua"), где, между прочим, рассказано о восстании Ланской коммуны2 . В критической работе "О мощах святых" Гвиберт разоблачает наиболее грубые подделки мощей, отвергает многие легенды о "чудесах святых", доказывает недостоверность ряда житий. Разоблачения Гвиберта имели целью освободить католическую церковь от ответственности за чересчур грубые подделки "чудес" и явно недостоверные биография святых. Дальше этих элементов исторической критики церковно-феодальная литература не пошла и в последующие столетия.

За очень редкими исключениями средневековая историография до XIV века была классово однородной, то есть чисто феодальной. Многие историки были сами из духовных и светских феодалов (граф Нитгард; Фульк, граф Анжуйский; епископы Титмар Мерзебургский, Оттон Фрейзингенский и т. д.). Те же историки, которые были выходцами из народных низов, служили господствующему классу, как члены католического клира. Однако в ранее средневековье презрительное или враждебное отношение феодальных историков к народу открыто проявлялось только в единичных случаях. Гораздо чаще классовая окраска исторических произведений сказывалась просто в том, что все внимание авторов сосредоточивалось исключительно на деятельности верхов феодального общества. Жизнь народной массы, движения низов совершенно не интересовали феодальных хронистов. Вот почему мы так плохо


1 "Константинов дар" - фальшивка, вышедшая из папской канцелярии около середины VIII века. Согласно этому подложному документу, император Константин, перенося столицу из Рима в Константинополь, якобы даровал папе Сильвестру власть над всей Италией и даже западной частью империи. В подлинность этого документа верили даже такие враги папства, как Джон Виклиф и Ян Гус. Подложность "Константинова дара" была вскрыта и доказана только в XV веке знаменитым гуманистом Лоренцо Валлою. "Псевдоисидоровы декреталии" - другая фальшивка, сфабрикованная в IX веке и представлявшая сборник папских актов и постановлений (декретов), якобы собранных святым Исидором в конце IV или в первой трети V века. Фактически первые декреталии, т. е. сборники декретов папы, появились только в XIII веке.

2 Гвиберт Ножанский - крупнейший французский историк XII века. Отрывки из его произведений имеются в хрестоматии Стасюлевича (том III) и в сборнике "Социально-экономическая история средних веков" под редакцией Удальцова и Косминского. Т. II, ГИЗ. 1927.

стр. 69

осведомлены о многочисленных восстаниях сервов и закрепощаемых свободных в Каролингскую эпоху, о ранних еретических движениях, о начальном периоде борьбы горожан за вольности. Если хронисты и упоминают о событиях этого рода, то исключительно скупо, без всяких подробностей. Лишь с того времени, когда классовая борьба в феодальном обществе приобретает особенно острые формы (примерно с XII века), замалчивание народных движений становится невозможным. Тогда, становится все более заметной неприкрытая классовая ненависть средневекового историка к крестьянам и буржуазии.

За феодальной анархией и глубоким кризисом феодального хозяйства X-XI веков последовала консолидация господствующего класса. Военно-землевладельческая аристократия с иерархией своих вассалов оформилась в наследственно-привилегированное дворянство. Крестовые подходы дали выход воинственной энергии и разбойничьим склонностям наиболее, авантюристских элементов класса феодалов. Образовались относительно крупные феодальные государства. Но одновременно обострялась классовая борьба внутри феодального общества. Экономический рост городов привел к развитию коммунального движения, имевшего "заговорщический и революционный характер"1 . Учащались и становились все более опасными выступления крестьян против сеньеров. Борьба императоров с папами, раскалывавшая феодальный мир на два лагеря, ослабляла его способность к сопротивлению скромным на первых порах требованиям поднимавшихся низов и открывала дорогу многочисленным ересям. В таких условиях представители феодальной идеологии мобилизовали свои силы на борьбу со всеми оппозиционными течениями. Гвиберт Ножанский метал громы и молнии против "нового, отвратительного слова - "коммуна"; церковные проповедники поучали с кафедр мятежных сервов, что они должны быть, "по слову апостола, покорны своим господам", и запрещали им "ссылаться ввиде предлога на жестокость и жадность сеньеров"; Бернард Клервосский и другие "святые" громили еретиков духовным и светским оружием. Светила схоластической науки обосновывали в своих трактатах незыблемость феодального строя.

Историография не осталась в стороне от задач своего времени. Исторические произведения сделались одним из каналов, через которые распространялись в обществе как консервативно-феодальные, так и оппозиционные идеи. Доминиканские монахи - главный оплот папства в XIII веке в его борьбе с ересями - реорганизовали церковную школу. Они учитывали при этом значение изучения истории для подготовки опытных проповедников и инквизиторов. Доминиканцы создали целую учебную литературу по истории: таковы учебники и исторические хрестоматии Викентия из Бовэ, Мартина из Троппау, Бернара Гюи2 , много сделавших для пропаганды и укрепления церковно-феодальной концепции истории. Францисканцы, соперники, а иногда и враги доминиканцев, представлявшие своеобразное демократическое течение в среде духовенства, пытались популяризировать новую историческую концепцию, порывавшую с учением Августина, и традиционными воззрениями феодальных историков. Создателем этой концепция был аббат одного из монастырей в Калабрии (Италия), Иоахим Флорский, умерший в 1202 году. Иоахим пытался установить закономерность развития общества, понять на основе этой закономерности настоящее и предсказать будущее. Это будущее, в противоположность учению церкви и августиновской исторической схеме, он рисовал не как конец мира и успокоение человечества в царстве божьем, а как наступление совершенного строя на земле. Римская империя и католическая церковь не являются, с его точки зрения, последней формой существования человеческого общества: они подвергнутся коренным изменениям и исчезнут задолго до конца мира.

Согласно учению Иоахима, человечество проходит в своем развитии три фазы. Первая фаза - это время "бога-отца", когда общество держится страхом и повиновение человека "закону" обусловлено "рабством". С появлением Христа начинается вторя фаза - время "бога-сына", когда суровое рабство сменяется более мягким сыновним послушанием, или зависимостью (servitus filialis): в этот период человек еще не свободен, хотя страх уже сменился сознательным повиновением, "дисциплиной". Следовательно, государство и церковь как формы принудительной организации общества еще необходимы. Развитие монашества создает предпосылки для перехода общества к третьей, последней и высшей фазе: это - время полной свободы духа (plend spiritus libertas), когда единственной связующей силой общества, будет не страх и не дисциплина, а любовь; государство и церковная организация с присущими им элементами насилия исчезнут.

Учение Иоахима, заключало в богословской оболочке, определенно революционные,


1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXII, стр. 49.

2 Бернар Гюи - знаменитый французский инквизитор, действовавший на юге Франции. См. о нем Ли "История инквизиции".

стр. 70

антифеодальные элементы. Оно было осуждено последовательно тремя соборами, усмотревшими в нем угрозу существующему порядку. Сам автор избежал кары только потому, что успел умереть до широкого распространения его учения. Но к середине XIII века среди францисканцев возникли кружки для изучения иоахимизма, В эти кружки входили не только монахи, но и образованные светские люди, первые представители нарождавшейся буржуазной интеллигенции: судьи, врачи, нотариусы и пр. Эти кружки подверглись жестоким репрессиям и были разгромлены. Но идеи Иоахима проникли в среду еретиков, например амальрикан во Франции, "братьев свободного духа" в Германии, "апостольских братьев" и дольчинистов в Италии. Знаменитый "римский трибун" середины XIV века Кола ди Риенци, называвший себя "рыцарем святого духа", был под влиянием иоахимизма.

Со всеми проявлениями иоахимизма церковь расправлялась беспощадно. Иоахимитов, проникнутых, по выражению одного современника, "духом дьявольской свободы" (spiritus libertatis diabolical), сажали в тюрьмы, а их произведения уничтожали. Очевидно, поэтому до нас не дошел ни один из исторических трудов иоахимитов, которые, нужно думать, существовали. Иоахим, указывая на лживость существовавших в его время хроник (culpa scriptorum vitiate sunt cronice), как бы приглашал своих учеников писать исторические работы.

Богословская по форме и революционная по содержанию, историческая концепция Иоахима, не оставила заметных следов в исторических трудах того времени. Тем не менее историография утратила с XIII века свою классовую однородность. Появились историки - выходцы из городского купечества, проникнутые светскими и притом нефеодальными интересами и симпатиями. Сначала в Италии, затем в других странах возникли городские хроники - их авторы сохраняли церковно-феодальную схему исторического процесса, но заполняли ее новым, светским и реалистическим содержанием. Эта секуляризация исторической мысли была еще очень неполной, непоследовательной, но одним из ее важных следствий было вытеснение латинского, мертвого и непонятного массам языка подавляющего большинства хроник народным, разговорным языком, особенно со второй половины XIII века. Даже в Испании, отставшей от Италии в своем развитии, с середины этого столетия и до конца XV века (когда историки-гуманисты снова ввели в употребление латинский язык в научных работах) решительно все исторические работы писались на национальном, испанском языке. Характерно, что и большинство церковно-феодальных историков перешло в этот период на национальный язык. Мало того: феодальная историография под несомненным влиянием городских хроник утрачивала свою церковную окраску. Христианско-морализующие тенденции уступали в ней место политическим оценкам. Об'яснения действий исторических лиц приобретали: нередко чисто светский характер. Историк уже не ограничивался традиционной ссылкой на волю божью или на козни дьявола, а стремился найти глубокие причины событий.

Наиболее блестящий представитель классовой феодальной историографии XIV века Фруассар, хотя и был духовным лицом, интересовался не церковью и не "священной историей" от Адама и грехопадения, а войнами и турнирами, жизнью и бытом феодального рыцарства и княжеских домов. Вместо монаха, который, сидя в своей келье, списывает старые хроники и регистрирует случайно дошедшие до его слуха факты, в лице Фруассара появился историк, который ищет материал повсюду и проводит всю жизнь в раз'ездах, охотясь за новостями и очевидцами событий. Вместе с тем классовая физиономия Фруассара, физиономия слуги и нахлебника феодалов, страстного поклонника рыцарства, выступает весьма отчетливо в повествования о Жакерии и восстании Уота Тайлера, проникнутом лютой ненавистью к народным массам.

В том же, XIV столетии появляется и лучший образец нефеодального, буржуазного по своей окраске истерического произведения - хроника флорентинца Джованни Виллани, богатого торговца сукном и пайщика банкирского дома Перуцци. Как типичный представитель купеческой верхушки, "жирного народа", Виллани на простых ремесленников смотрит с презрением и является яростным противником демократии. Но в его хронике всюду сказывается деловитость и практический ум купца; реальные экономические и политические интересы играют в его изложении решающую роль; вопросам социальной борьбы в своем родном городе он уделяет также большое внимание.

Виллани по своему мировоззрению - типичный средневековый человек, а по особенностям писательской техники - типичный средневековый историк. Там, где непосредственно не затрагиваются интересы его родины - Флоренции, трезвый купеческий ум Виллани нередко подчиняется схематизму и церковному аскетизму средневекового мышления. Его хроника еще построена по августиновской схеме: в начале истории - грехопадение, в конце ее - светопреставление. Дуализм и провиденциализм пронизывают все его оценки и об'яс-

стр. 71

нения событий. И в стихийных бедствиях и во внутренних раздорах одинаково видна "рука божья", кара за грехи. Иногда вместо бога в качестве сил, произвольно вторгающихся в человеческую историю, выступают "святые".

Таким образом, хотя хроника Виллани по своей классовой окраске не является феодальной, она еще принадлежит по стилю, мадере, композиции, общему мировоззрению и исторической концепции к средневековой церковно-феодальной историографии. Созданная в колыбели Возрождения - во Флоренции, - она, в сущности, ничем еще не предвещает нового периода в развитии человеческой мысли и творчества. Виллани был поклонником Данте и старшим современником первых гуманистов, но он ни с какой стороны не был затронут новыми веяниями. Гуманистическая историография, в значительной степени возросшая на родине Виллани, не продолжает его дела, а порывает с ним и со всей феодальной историографией, чтобы начать новый этап в развитии исторической мысли и заложить основы буржуазной исторической науки.

2. Буржуазная (гуманистическая) историография (XV-XVII века)

Обширное культурное движение, зародившееся около XIV века в Италии и известное под названием Возрождения, или Ренессанса, имело своим результатом преобразование и обновление в самых различных областях умственной деятельности. Плодотворного -влияния этого движения не избежала и историография. Историки эпохи Возрождения, являвшиеся одновременно филологами и литераторами в самом широком смысле этого слова, именовались гуманистами, то есть представителями знаний, направленных на служение человеку (studia humana), поэтому все историческое направление этой эпохи мы называем гуманистическим.

Ренессанс, возникший при еще не поколебленном господстве феодализма, был отрицанием и феодального общественного строя и в особенности церковно-феодальной культуры. Творцы и носители нового культурного движения были идеологами поднимающейся - прежде всего в городах Италии - богатой буржуазии, "жирного народа", купцов, банкиров и предпринимателей нового типа, частично применяющих уже капиталистические методы эксплоатации. Эта буржуазия укрепляла свое экономическое и политическое господство в наиболее крупных и передовых итальянских городах. Она стремилась эмансипироваться в культурном отношении от феодализма и теоретически обосновать превосходство богатства, ума и знаний над "благородством" происхождения, обосновать, иными словами, свое право на руководящую роль в обществе. Гуманисты, выходившие из рядов самого "жирного народа" или ему служившие, выполняли эту задачу, создавая новое мировоззрение, литературу, искусство, науку, политические и философские учения. Таким образом, все области творчества в топ или иной мере пронизывались буржуазным духом. Буржуазной становилась и историография.

Гуманисты отворачивались от церковно-феодальной схоластики, от богословия или "науки о боге". Они стремились объяснить деятельность человека и в прошлом и в настоящем рационально, то есть без ссылки на вмешательство бога и прочих потусторонних сил. Как купец или банкир XV-XVI веков строил свое хозяйство на коммерческом расчете, не надеясь на "чудо" или божественное вмешательство в его дела, так и для историка чудо стало неучитываемой величиной. Если историки-гуманисты и упоминают в своих произведениях о "чудесах", то лишь для того, чтобы над ними посмеяться. Виднейшие гуманисты-историки Макиавелли и Гвиччардини прямо издеваются над верой в божественное вмешательство. Гвиччардини советует читателю никогда не говорить, что "бог помог такому-то, ибо он хороший человек, и заставил страдать такого-то, ибо он дурной человек, так как часто мы видим прямо противоположное". При рациональном истолковании прошлого вместе с богом исчезает и дьявол: для августиновского дуализма и провиденциализма не остается места.

Устранение из истории чудесного, попытки рационального истолкования фактов предполагают критическое отношение к историческим: свидетельствам. Многие историки-гуманисты, будучи прежде всего филологами, впервые применили к историческим текстам методы филологической критики. Все они, используя хроники предшествующего периода для своих исторических произведений, с презрением отбрасывали легенды и басни "легковерных и невежественных монахов". Успехи исторической критики в трудах гуманистов обнаруживаются и в коренной перемене отношения историка, к источнику. Гуманисты уже строго различают источники по степени их достоверности. Они относятся с большой осторожностью к устной традиции и опираются главным образом на письменные свидетельства, привлекая в отдельных случаях археологические данные и вообще памятники материальной культуры. Историки-гуманисты начинают систематически проверять и сопоставлять источники. Для этой цели они стремятся сосредоточить в своих руках возможно больше источников

стр. 72

интересующей их эпохи. Этим об'ясняется повышенный интерес гуманистов к разыскиванию и изданию источников, что сыграло немалую роль в развитии исторической науки. Много источников было открыто и опубликовано именно в эпоху Возрождения. Итальянские гуманисты интересовались исключительно памятниками античной литературы (Цицерон, Квинтилиан, Непот, Плиний, Тацит и др.), а их ученики, немецкие гуманисты, много сделали для издания средневековых исторических произведений (Эйнгард, Иордан, Павел Диакон и др.).

Новые методы использования источников в исторической работе стали возможны благодаря тому важному перевороту, который в эпоху Возрождения произошел в деле производства книг. Если бы не было изобретено книгопечатание, успехи гуманистической критики были бы несравненно более ограниченными. Гуманисты с конца XV века получили возможность, пользуясь печатными книгами, сосредоточивать в своих руках сравнительно большое количество текстов, сопоставлять их и устанавливать наиболее достоверную или правдоподобную версию того или иного события.

Появление печатных книг привело к перемене в обращении с историческими текстами. Используя данные различных источников, приводя из них цитаты, некоторые гуманисты уже начинают выделять чужие слова и мысли в своем тексте, применяя для этого сноски и примечания с точным указанием книги и страницы, откуда заимствован материал. Так зарождается та система ссылок, которую мы называем "ученым аппаратом" произведения. Повидимому, инициатором этого нововведения был римский гуманист-историк Флавио Биондо.

Освобождая историографию от мертвящего груза церковно-феодальных представлений, гуманисты не могли, естественно, сохранить в своих работах церковно-феодальную схему "четырех монархий". Они создали новую концепцию исторического развития, новую периодизацию европейской истории, решительно порывавшую с феодальной традицией "вечного Рима" и "переноса империи". Они, можно сказать, открыли" что Римская империя, а с ней античное общество и культура погибли к концу V века и что с этого времени начался новый этап исторического развития - средние века. Хотя самый термин "средние века" лишь от случая к случаю встречается в произведениях гуманистов XV-XVI веков, нет сомнения, что понятие средневековья выработано именно ими. Средним векам они противопоставляли, с одной стороны, "древность", с другой - время, в которое жили они сами ("новое время"). Правда, создавая новую периодизацию, гуманисты на первых порах не считали возможным полемизировать с отвергаемой ими богословской схемой, но в середине XVI века французский гуманист Жан Бодэн уже открыто выступил против "застарелого заблуждения относительно четырех монархий".

Гуманисты, особенно итальянские, враждебно относились ко всему культурному наследию средневековья. Относясь с восторженным почтением к античности, периоду блеска и процветания искусств и литературы, они называли время, наступившее после падения Рима, "варварским", "готическим", временем полной тьмы, и в этом отношении они являются, несомненно, прямыми предшественниками историков-просветителей XVIII века. Так, итальянский гуманист Вазари в своих биографиях знаменитейших художников и архитекторов писал: "После Константина все виды доблести были утрачены, прекрасные души и умы испортились, став, безобразными и низкими, а горячее усердие приверженцев христианства причинило огромный вред искусствам".

Основные политические силы старофеодального мира - папство и империя - получили в исторических произведениях гуманистов самые неприязненные оценки и характеристики. Лоренцо Балла, Макиавелли и другие гуманисты своими писаниями причинили папству немалый вред. Что касается средневековой империи, то они отказывались видеть в ней преемницу империи римских августов. Для Макиавелли Карл Великий - не преемник, древних императоров, а король варваров, обязанный своим императорским титулом папе. Для Леонардо Бруни средневековая империя совершенно новое учреждение, которое только по имени напоминает древнее римское государство.

Из вражды к предшествующим столетиям средневековья вытекало и презрительное отношение многих гуманистов к народным языкам, образовавшимся именно в эти столетия из средневековой латыни. Гуманисты отвергали феодальное право, считая единственно достойным изучения право римское. Они игнорировали по тем же основаниям литературу и поэзию, архитектуру и живопись средневековья. Они впервые назвали средневековую архитектуру "готической", т. е. "варварской".

Конечно, не следует преувеличивать ни глубины идейной борьбы гуманистов с феодализмом, ни ее последовательности. В их сознании было еще не мало феодальных пережитков: ведь они еще действовали в условиях феодального строя, только кое-где подорванного начинавшимся капиталистическим развитием. Естественно, что и гуманистическая историография сама не пре-

стр. 73

одолела церковно-феодальных представлений об историческом развитии. Это сказывается прежде всего в невнимании гуманистов (за очень редким исключением) к общественным отношениям и к экономике. Главным содержанием их работ является так называемая "внешняя" политическая история. Как и в феодальных хрониках, народ, масса всегда остается на заднем плане или даже вообще не фигурирует. Главные действующие лица - попрежнему короли, князья, папы и лишь иногда, выходцы из "жирного народа", ведущие за собой "толпу". В композиции исторических работ гуманистов также сильно еще влияние феодальной историографии; за исключением Макиавелли и немногих других историков гуманисты сохраняют систему изложения событий по годам.

К числу серьезных недостатков гуманистической историографии, ослаблявших ее научное значение, относится увлечение гуманистов внешними красотами стиля, риторическими приемами, заимствованными у античных писателей. Из историков древности образцами для подражания в эпоху гуманизма были преимущественно Ливий, Тацит, Плутарх и Светоний, у которых исторические факты нередко искажаются с целью приспособить их к требованиям риторики и ораторских приемов. Следуя этим авторам, гуманисты влагают в уста действующих лиц длинные речи, выдуманные с начала до конца. Часто эти речи даже не соответствуют исторической обстановке и, в сущности, отражают только политические убеждения самих историков. Особенно заметна искусственность подобного приема там, где на основе речей строится изложение всего последующего хода событий: та или иная речь, вложенная в уста исторического деятеля, оказывается решающим фактором исторического развития. Так, Леонардо Бруни, излагая историю возникновения навой флорентийской конституции в 1293 году, прибегает к обычному приему античных историков: выводит в качестве руководителя движения Джано делла Белла и приписывает ему речь, в которой излагаются претензии купечества и всего "народа". Далее, автор рассказывает, что воодушевленный этой речью народ поднялся на борьбу и изменил общественный строй Флоренции. Причины крупного события в истории Флоренции автор свел к чудесному влиянию речи, характер и содержание которой определялись личностью "вождя".

Историки-гуманисты стремились применять в своих работах исключительно тот лексикон, который они находили у античных писателей. В средние века в латинском языке появились новые слова и новые способы выражения мысли, но гуманисты в угоду "чистоте" языка отказывались пользоваться этими новообразованиями. Этот пуризм речи обесцвечивал изложение, лишал его необходимого исторического колорита. Гуманисты заставляли своих героев говорить на цицероновской латыни и вообще причесывали их на античный манер.

Эти недостатки гуманистической историографии присущи, однако, не всем историкам XV-XVI веков, а главным образом тем из них, которые примыкали к важнейшей исторической школе этой эпохи, представленной именами Бруни, Макиавелли и Гвиччардини. Творчество этих историков и их последователей тесно смыкается с политической публицистикой. Видя в истории, подобно древним, "учительницу жизни", они ищут в ней уроков и политических рецептов, пригодных и для современной обстановки. Они далеко не всегда обращаются непосредственно к источникам и охотно используют чужие исследования, комбинируя их в соответствия со обоими задачами и делая из них оригинальные выводы. Эту школу можно назвать политико-риторической.

Другая, менее влиятельная в XV-XVI веках школа историков-гуманистов ставила перед собой не чисто политические, а научно-исследовательские задачи, преимущественно установление подлинных исторических фактов. Выработка критических приемов анализа источников, привлечение не только письменных свидетельств, но и вещественных памятников - все это является достижением и особенностью именно этой школы, представленной в Италии Флавио Биондо, а в Германии - Беатом Ренаном. Эту школу можно назвать эрудитской исторической школой.

В XVI столетии, в период ожесточенной классовой и политической борьбы, известной под общим названием Реформации и Контрреформации, перевес в историографии принадлежал, естественно, политико-риторической школе. К этой школе примыкали все те итальянские историки-гуманисты, которые перенесли из Италии в другие страны Европы гуманистические приемы историописания: Эмилий Павел из Вероны, действовавший во Франции; Полидор Виргилий - в Англии; Луцио Маринео - в Испании. К этой же школе принадлежала и основная масса представителей национальной гуманистической историографии, возникшей в XVI веке почти во всех странах Европы.

Национальная историография, хотя и развивавшаяся всюду под влиянием итальянских гуманистов, отличалась от гуманистической историографии Италии рядом особенностей. Итальянские историки, за исключением, пожалуй, одного только Макиавелли, который был горячим патриотом и скорбел о политической раздроб-

стр. 74

ленности своей родины, были настроены отнюдь не националистически. Обычно они обнаруживали в своих произведениях локальный патриотизм, не распространявшийся за пределы того города-республики, с, которым они теснее всего были связаны. Наоборот, работы неитальянских историков, проникнуты сильным национальным чувством, в угоду которому историческое прошлое их родины нередко искажается.

Для итальянских гуманистов характерно, далее, равнодушие к религиозным вопросам, к церкви и ее роли в истории. Если они и касаются истории папства, то лишь в связи с деятельностью пап как светских государей, а не как руководителей католической церкви. Тем самым итальянские гуманисты обедняли содержание средневековой истории, на всем протяжений которой церковь играла крупнейшую роль. Гуманистическая же историография вне Италии, развиваясь в обстановке социальной и политической борьбы, проходившей под знаменем реформы церкви, нередко обращала на церковь преувеличенное внимание. В результате, особенно в Германии, между гражданской историей и произведениями историко-богословского характера стирались всякие границы.

Наконец, итальянская историография заостряла свое внимание на проблемах внешней политики и на взаимоотношениях мелких итальянских государств. Происходило это потому, что исторические судьбы Италии в значительной степени определялись международными политическими комбинациями и результатами происходивших на итальянской территории войн. В крупных государствах Европы, где в эту эпоху чрезвычайно обострилась классовая и партийная борьба, историки обращали больше внимания на государственные и общественные учреждения и вообще на "внутреннюю" историю.

Перейдем к краткой характеристике важнейших работ историков-гуманистов.

Достоинства и недостатки политико-риторической школы нашли свое наиболее яркое выражение в трудах Макиавелли (1469 - 1527) и Гвиччардини (1483 - 1540). Лучшим историческим произведением Макиавелли считается "История Флоренции". В ней впервые провозглашается и доказывается историческими фактами мысль, что между явлениями внутренней и внешней политики, между состоянием страны и ее дипломатией и войнами существует самая тесная связь. Излагая "внутреннюю историю", автор интересуется в первую очередь явлениями социальной жизни, причем он обнаруживает уменье устанавливать причинную связь между ними. Макиавелли строит свое изложение по определенному плану, который соответствует ходу социальной борьбы во Флоренции. Различные этапы этой борьбы автор формулировал следующим образом: "Сначала происходила борьба внутри аристократии, затем между аристократией и народом, наконец между народом и простонародьем (plebe)". Историк всюду подчеркивает, что каждое звено в этой цепи явлений вытекает из предыдущего с железной необходимостью, независимо от воли исторических деятелей.

Характерны политические оценки и суждения Макиавелли. Полное отстранение аристократии от власти после победы "народа" (буржуазии) он считает крупной политической ошибкой, приведшей в конечном итоге к возникновению кондотьерства - этого "бича Италии" - и к росту притязаний народных низов. В политической раздробленности и бессилии Италии он винит главным образом папство, которое в своих интересах поддерживало внутренние раздоры и призывало в Италию чужеземцев. Тоска по сильной власти и социальному "порядку", которой проникнут его знаменитый трактат "О государе" ("II Principe"), проходит красной нитью и через всю "Историю Флоренции".

Гвиччардини - младший современник Макиавелли - известен своей "Историей Италии", охватывающей период с 1494 по 1534 год. Это был наиболее бурный и трагический период в жизни этой страны, когда она стала об'ектом хищнической политики не только своих тиранов, но и соседних государств - Испании и Франции. Бесконечные политические комбинации и непрочные союзы, хитрые извороты итальянской и иностранной дипломатии, игра личных интересов и честолюбий, в жертву которым с полным равнодушием приносились будущность страны и благосостояние ее жителей; кровавые сражения, осады и грабежи городов; уничтожение свободы и независимости городских республик; невероятное падение нравственности в верхах общества, яд и кинжал как привычные средства политической борьбы; быстрые успехи феодальной реакции на фоне общего политического и экономического развала - такова картина, которую развертывает Гвиччардини перед своим читателем. Немало внимания уделяется и важнейшим событиям общеевропейской истории: завоеваниям турок, реформации в Германии, географическим открытиям.

Но создатель этого широкого исторического полотна в отношении понимания событий стоит ниже Макиавелли. Важнейшие события он нередко об'ясняет интригами отдельных лиц и политических групп, в действиях которых он видит только своекорыстные мотивы, жажду денег, власти к т. д. Исход политической деятельности

стр. 75

"правителей" определяется игрой случая - фортуной. Народные массы, их движения совершенно игнорируются. Факты откровенно оцениваются с точки зрения наиболее консервативных кругов землевладельческой аристократии.

В Германии и Франции историки-гуманисты разделялись на несколько лагерей, в зависимости от их отношения к реформации, к народным движениям и к проблемам организации политической власти. Так, в Германии была группа официальных придворных историков (Пейтингер, Куспиниан и др.), обслуживавших политические и династические интересы Габсбургов; группа историков - идеологов бюргерской оппозиции, стоявших за политическое единство Германии и целостность ее территории (Яков Вимпфелинг и др.), причем крайнее левое крыло этой группы (Иоганн Авентин) резко выступало против князей и вообще против правящих верхов, требуя политических свобод для народа; был, наконец, историк Себастьян Франк, который в своих, написанных на народном языке "Хрониках и исторической библии" выступал с протестом против "тирании князей и господ", против феодальных повинностей и поборов. Бремя этих поборов, неоднократно заявлял Франк, вынуждает и будет впредь вынуждать народ к восстаниям.

Во Франции историки разбились в период гугенотских войн на три политически-религиозные партии: католиков, гугенотов и "политиков". Наиболее крупных историков выдвинули два последних направления. Из гугенотских историков, защищавших преимущественно интересы феодальной аристократии в ее борьбе с королевским абсолютизмом, следует назвать Франсуа Отмана, автора "Франко-Галлии", и Агриппу д'Обинье, автора. "Всеобщей истории" в 3 томах, написанной на основе личных воспоминаний, архивных документов, переписки политических деятелей и других источников. Из историков, защищавших идеи "политиков", а затем интересы централизованной монархии, наибольшее значение имеет теоретик истории и гениальный экономист Жан Бодэн, а специально для истории второй половины XVI века - автор "Истории моего времени" Де Ту, видный судейский чиновник при Генрихе IV.

В XVII веке укрепился королевский и княжеский абсолютизм, усилилось социальное и политическое господство феодалов в новой экономической обстановке, в ряде стран революционные массы, выступавшие под знаменем реформации, потерпели поражение. Все это привело к упадку общественной жизни и политической активности (исключая, конечно, Голландию и Англию, где буржуазная революция одержала частичную победу), а тем самым и к упадку политической историографии. На передний план выступили историки-эрудиты, замыкавшиеся в скорлупу своих узко специальных изысканий, оторванных от окружающей жизни. Эрудиты, выходившие преимущественно из рядов монашества, выполняли, в сущности, полезную работу, подготовляя своими исследованиями в публикациями источников позднейшее развитие исторической науки, но они лишали эту науку ее жизненной функции - воздействия на выработку общественных идей - и тем самым резко снижали ее общественно-политическую роль.

Если в эпоху Возрождения и Реформации эрудитская школа не возбуждала ни в правящих верхах, ни в обществе в целом почти никакого интереса, то в XVII и начале XVIII века только она пользовалась покровительством папства и королевской власти, ставшей теперь, после окончательной победы над феодальным сепаратизмом, резко реакционной. Эрудиты получили возможность издавать огромные фолианты и обширные, многотомные серии публикаций, включающих целое море источников средневековья, впервые пущенных в научный оборот; они создали ряд вспомогательных дисциплин: дипломатику, палеографию, геральдику и т. п. В то же время политическая историография влачила самое жалкое существование, вырождаясь в сухой перечень фактов из истории правящих домов, в чисто династическую историю.

Возрождение и необычайный под'ем политической историографии происходят только в XVIII веке, в "эпоху просвещения". В это время историческая наука становится в руках передовой буржуазии орудием борьбы с феодализмом и всеми пережитками средневековья - орудием идеологической подготовки буржуазной революции конца XVIII века.


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/ИСТОРИЧЕСКАЯ-НАУКА-В-СРЕДНИЕ-ВЕКА

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Анастасия КольцоКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Kolco

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

О. ВАЙНШТЕЙН, ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА В СРЕДНИЕ ВЕКА // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 31.08.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/ИСТОРИЧЕСКАЯ-НАУКА-В-СРЕДНИЕ-ВЕКА (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - О. ВАЙНШТЕЙН:

О. ВАЙНШТЕЙН → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Анастасия Кольцо
Saint-Petersburg, Россия
8313 просмотров рейтинг
31.08.2015 (3133 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
23 часов(а) назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
2 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
5 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
6 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
8 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
9 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
9 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
9 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
10 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА В СРЕДНИЕ ВЕКА
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android