Весьма ограниченные правительственные реформы 60-х годов, продиктованные стремлением укрепить положение самодержавия, поколебленное поражением в Крымской войне, очень скоро сменились открытой реакцией. В 1862 году был арестован Чернышевский, а вслед за ним - и Писарев. С тех пор реакционный курс самодержавного правительства все усиливался и усиливался. Особенно разнузданный характер приняла реакция с воцарением Александра III.

В эти мрачные годы Салтыков-Щедрин твердо держал в руках знамя традиций революционных просветителей-демократов. Он вел бичующую, разоблачающую летопись реакции. Щедрин немедленно отзывался на ее новые приемы и методы, он проникал в ее тайные, закулисные ходы и, насколько возможно, предавал их гласности. Творчество Салтыкова-Щедрина приобретало совершенно исключительное значение. Читатель с надеждой смотрел на сатирика, как на защитника своей общественно-политической чести. Контакт с читателем, крепнувший несмотря на мрачное общественное безмолвие, давал Щедрину силы для борьбы и творчества. Художественное творчество и общественная борьба сливались у него в единое целое. Никогда еще слово сатирика не было так необходимо, как в эти годы почти всеобщего малодушия, уныния и политического бездействия.

Реакция искала средств идеологически подкрепить свои позиции. В добавление к старым, казенным аргументам от престола и церкви была пущена в ход разнузданная националистическая демагогия. Современные фашисты не изобрели ничего нового: все пережившие себя режимы вели антисемитскую пропаганду и устраивали еврейские погромы. Е этому испытанному средству прибегли и министры Александра III.

Кое-кто и в народнических кругах воспринял погромы как стихийное проявление протеста против эксплуатации. Либеральный народник Южаков напечатал в этом духе статью "Еврейский вопрос в России" в "Отечественных записках". Тем своевременнее было выступление Салтыкова-Щедрина в тех же "Отечественных записках". Статья Щедрина, появившаяся в августе 1882 года, вошла в состав "Недоконченных бесед". В этой статье он ставил погромы в прямую связь с националистической демагогией, называвшейся официально "народной" политикой. На неизвращенном языке народная политика означает заботу об общем довольстве, о процветании промышленности, наук и искусств; у черносотенных демагогов "народная" политика означала требование завоевания проливов и еврейские погромы.

Разоблачая антисемитскую демагогию, Салтыков-Щедрин выбрал наиболее верное направление для ударов. Он доказывал бессмысленность взглядов, отождествляющих понятие "еврей" с понятием "эксплоататор". Существуют и евреи-эксплоататоры, "но ведь в них еврейство играет уже далеко не существенную роль, - раз'яснял Салтыков-Щедрин. - Это обыкновенные гулящие люди... члены той международной аффилиации гулящих людей, в которую каждая национальность вносит свой посильный вклад". Входят в эту аффилиацию и русские Дерунов с Колупаевым. Эксплоататор-русский и эксплоататор-еврей - оба одинаково омерзительны, и то, что коренной Разуваев, обсасывая соотечественника, называет его "крестником", нисколько не смягчает общей картины. "Кому же однако приходило в голову, - спрашивает Щедрин, - указывать на Разуваева как на определяющий тип русского человека? А Разуваева-еврея непременно навяжут всему еврейскому племени и будут при этом на все племя кричать: ату!"

Послепервомартовская реакция с особой силой была выставлена на позор Салтыковым-Щедриным в "Письмах к тетеньке" и в "Современной идиллии". "Письма к тетеньке" были написаны в 1881 - 1882 годах, в первые же годы нового царствования. "Современная идиллия" была начата в 1877 - 1878 годах, но закончена она была в 1882 - 1883 году. Новые факты расширили содержание "Современной идиллии", по справедливости считающейся одним из самых совершенных и важных произведений великого сатирика.

Салтыков-Щедрин относился резко отрицательно к террористической тактике народовольцев. Террор же контрреволюционный, направленный против деятелей революции, вызывал у него прямое омерзение. В первые годы царствования Александра III группа великосветских и придворных вороты организовала так называемую "Священную дружину", поставившую своей за-

М. Е. Салтыков-Щедрин. 1880-е годы.

дачей убийство из-за угла лидеров революционного движения в России и Западной Европе.

Разнузданность националистической демагогии и уголовщина типа "Священной дружины" были новыми явлениями, характеризовавшими реакционный курс правительства Александра III. И демагогия и "Священная дружина" имели одну цель: мобилизовать "содействие общества" правительству для борьбы с революцией, создать видимость существования "независимых" общественных кругов, поддерживающих реакцию. Так как на деле весь народ был против самодержавия, то "содействие" приняло форму тайной контрреволюционной организации убийц и шпионов, а демагогия была проникнута постоянным страхом, как бы разрозненные обыватели не соединились в нечто целое для совместного обсуждения политических событий. Мобилизация социальных подонков, охотно-рядских молодцов для защиты режима была продиктована боязнью перед подлинным народом. Сам Александр III, напуганный революцией, засел в Гатчине, в добровольном заточении. В этой обстановке официальная монархическая пресса заведомо лживо пыталась доказать, что "народ" стоит за царя, что "бунтует" только интеллигенция, оторвавшаяся от парода, от "почвы".

Пародируя сусальную, лженародную демагогию, Салтыков-Щедрин писал в третьем "Письме к тетеньке": "Так обратимтесь же к ним, к этим непочатым и неиспорченным русским силам, которые не знают ни превратных толкований, ни ватерклозетов, ни конституций- -ничего занесенного к нам с гниющего Запада!.." Заканчивался этот призыв вполне в духе казенной печати, трусливо-грозным окриком: "Распоясывайтесь же, неиспорченные силы! Сказывайте, какие за вами есть трезвенные слова! Только повторяю: не скопом, а каждый пусть растабарывает за себя". В ответ подымались не массы, конечно, а самые оголтелые слуги реакции, прожженные карьеристы и люмпены. "Из нор выползают только Ивановы, которые нужны, а те, которые не нужны, остаются в норах и трепещут... трепещущие Ивановы безмолвствуют, а дерзающие Ивановы славословят: всех в три кнута жарь!"

Самодержавная власть добивалась от подкупленных ею подонков, чтобы они повторяли ее лозунги: "Обыскать! В бараний рог согнуть! К одному знаменателю привести!" "Содействие" оказывалось правительственным мероприятием, более или менее искусно замаскированным, как сама "Священная дружина", "учреждение не частное, но и не казенное. С одной стороны, как будто частное, по с субсидией; с другой стороны, как будто казенное, но с тем, чтоб никому об этом не говорить". "Священная дружина" была выведена Щедриным в третьем "Письме к тетеньке" под именем "Частной инициативы спасения". Сатира - жанр, в котором невозможно скрыть суб'ективные чувства автора.. Салтыков-Щедрин их и не скрывал. "Эзопов язык" слегка вуалировал, против кого сатирик направлял свои стрелы, зато художественная форма придавала огромное обобщающее значение его наблюдениям и выводам.

Салтыков-Щедрин уловил всю отвратительную систему приемов самодержавия в способах "искоренения" революционного движения - бесстыдное поощрение шпионства, создание организации из высокопоставленных лиц для борьбы с революцией приемами уголовных бандитов. Все это он сделал предметом сатирического обличения. Щедрин использовал для третьего "Письма к тетеньке" и заявление за подписью "Многие", появившееся впервые в "Симбирской земской газете" и перепечатанное в газете "Порядок" в номере от 31 июля 1881 года. "Желая исполнить долг верноподданных, - говорилось в этом заявлении, - и охранить темный народ от смуты, мы, заявители, согласились между собой сделать складчину и об'являем, что каждый крестьянин, который задержит злоумышленника, рассказывающего в народе о переделах и о других незаконных предме-

Копия приглашения Салтыкова-Щедрина в главное управление по делам печати от 9 октября 1881 года по поводу исключения из N 9 "Отечественных записок" третьего "Письма к тетеньке", направленного против "Священной дружины". Ленинградское отделение Центрального архива.

тах, и представит этого злоумышленника начальству, - этот крестьянин имеет тотчас же по представлении смутителя получить сто рублей, которые мы представляем при сем в редакцию "Земской газеты".

"Не знаю, как вы отнесетесь к этому известию, - комментирует его "племянник" в том же, третьем "Письме к тетеньке", - но у меня, с тех пор, как я об нем прочитал, просто поджилки дрожат..."

Обобщая деятельность "Священной дружины" и аналогичных ей явлений в большое художественное полотно, Салтыков-Щедрин обнаружил замечательно верное художественное и политическое чутье. "Священная дружина" была вскоре распущена, но воплощенному в ней типу контрреволюционного действия предстояло развиться в будущем. Чем зрелее становились массы, тем менее стеснялась контрреволюция в средствах борьбы. Главари реакции пришли к выводу, что они могут одерживать свои временные победы только с помощью погромов, террора, угроз.

Картина, описанная в третьем "Письме к тетеньке", повторилась в многократно увеличенном размере после 1905 года в России и достигла гигантских масштабов в международном фашизме. Некоторые типы Салтыкова-Щедрина и некоторые методы контрреволюции, описанные Щедриным, оказались пророческими. Современные фашистские Угрюм-Бурчеевы довели систему уголовных убийств, поджогов, упразднения наук, повального шпионажа против ни в чем неповинных людей, предательств и измен до степени единственной "науки" политической борьбы и государственной мудрости.

Цензура не допустила опубликования третьего "Письма к тетеньке". Однако Салтыков-Щедрин считал важным предупредить общество о грозящей ему опасности: он знал, что долг этот, кроме него, некому выполнить. Поэтому он несмотря на риск в чуть-чуть смягченном виде восстановил материал третьего "Письма" в четвертом и шестом. В четвертом письме "Священная дружина" появляется вновь под именем: "Союза недремлющих лоботрясов". Тема "лоботрясов" и контрреволюционного повального шпионажа была использована Щедриным также и в "Современной идиллии".

Как всегда, Салтыков-Щедрин считал самым важным не столько реакционные мероприятия правительства, сколько их отражение на общественных нравах. После неудачи революционных попыток 60-х и 70-х годов, при отсутствии массового революционного движения, неслыханные террористические методы реакционного воздействия на народ, на общество, на печать создали атмосферу повального страха. Реакции не удалось и не могло удаться заразить всех предательством и веролом-

ством. Народ был угнетен, но его духовный облик не исказился. Наоборот, в глубине народной жизни шли процессы, подготовлявшие могущественное проявление его сил, до поры до времени таившихся подспудом.

Однако в 80-х годах русская общественная жизнь притекала в обстановке внешнего затишья. Разночинно-демократическая революционная борьба потерпела поражение, крестьянство не поднялось на штурм самодержавия, а рабочий класс, уже проявляя себя в первых стачках, еще не вел прямой организованной политической борьбы против царского режима. Значения образования рабочего класса в России интеллигенция того времени не понимала. Как будет низвергнуто самодержавие, было еще не ясно.

Временное затишье в революционной борьбе создавало атмосферу уныния, скорби и скуки от бессодержательности жизни. Воцарились хмурые "чеховские сумерки". Живописателем этой атмосферы выступал не только Чехов, но и Салтыков-Щедрин. "Нет зрелища более надрывающего человеческое сердце", - говорил он о явлениях жизни 80-х годов. А ведь Щедрин много видел на своем веку! Он пережил и эпоху Николая I и последовательные смены коротеньких периодов реформ и поблажек с длительными полосами все усиливавшейся реакции при Александре II. "Сердце надрывалось" не оттого, что враг еще не был сломлен. Самодержавие стояло столетиями, и опрокинуть его было нелегко. Это Щедрин знал. Но раньше, начиная с 40-х годов, он был свидетелем непрестанного горения мысли и не прекращавшейся до конца борьбы. Белинский, Петрашевский, Чернышевский, Добролюбов, революционные народники, с меньшими или большими ошибками, опираясь на массы или самонадеянно рассчитывая только на силы интеллигентов-одиночек, Если политическую борьбу с самодержавием. А теперь, казалось Щедрину, жизнь вдруг обмелела, идейное горение погасло. Подготовки и зарождения марксизма в России Салтыков-Щедрин не заметил. При этом условии было от чего придти в уныние!

Понизился средний уровень и литературных нравов. Линия "Старейшей российской пенкоснимательницы"¹ могла показаться верхом принципиальности по сравнению с линией газеты "Помои" (одно название чего стоит!), выведенной Щедриным в качестве типичной для печати 80-х годов. "Помои" - это собирательное имя и для "Нового времени" Суворина, и для "Московских ведомостей" этих лет, и для "Минуты", издававшейся полицейским сыщиком Баталиным, и для "Берега" Цитовича, предвосхищавшего будущих черносотенцев, и т. д. В качестве редактора-издателя "Помоев" выведен был Ноздрев, но главным воротилой в газете был публицист Искариот. Газета уверяла, что мужик сыт, и печатала порнографические об'явления. При всем этом багаже "Помои" еще вели полемику с газетой "Пригорюнившись сидели", тоже не нуждающееся в комментариях название для присмиревшей либеральной печати тех лет.

Салтыков-Щедрин был уверен, что реакции не удастся остановить неизбежного процесса освобождения. В исторической перспективе окончательное торжество принадлежало идеалам свободы и равенства. "Не надо думать, - учил Щедрин в гнетущей атмосфере 80-х годов, - что общество когда-нибудь погибнет под гнетом этого уныния и что оно вынуждено будет воспринять хлевные принципы в свои нравы. Надо гнать прочь эту мысль даже в том случае, ежели она выступает вперед назойливо и доказательно... Повторяю: я убежден, что честные люди не только пребудут честными, но и победят..."

Однако отсутствие тогда сил, борющихся за идеал честных людей, не позволяло определить хоть приблизительно срок долгожданной победы. Казалось, что утешающая историческая перспектива уводит в слишком отдаленное будущее, а жить надо было: хотелось предвидеть торжество правды для своего поколения. Оптимизм Салтыкова-Щедрина не заключал в себе ничего маниловского. Да, в будущем человечество одержит победу над "хлевным хрюканьем" и "пустозвонством ошалевшего от торжества дармоеда", но отсутствие сил, борющихся за будущее, в настоящем создавало безотрадную картину, раздиравшую сердце и разум.

Салтыков-Щедрин мужественно бился с наступавшей реакцией. Повальному общественному унынию он противопоставлял веру в будущее, но слово его было горько, ибо он видел, что "хлевному хрюканью" предстоит еще долгие годы раздаваться над Россией.

¹ Под этим названием сатирик высмеял либеральную печать предшествовавшего десятилетия.

"Современная идиллия" и по теме и по настроению находится в тесной связи с "Письмами к тетеньке". Большинство произведений Салтыкова-Щедрина представляет собой циклы рассказов и очерков, об'единенных общей идеей, общей темой и характерными чертами описываемого времени "Современная идиллия", несмотря на ти что она писалась с большим перерывом и что идея ее вполне определилась только после 1881 года, - сюжетное произведение. Сюжет ее образуют приключения главных персонажей сатиры, рассказчика и Глумова, стремящихся в порядке шкурного самосохранения доказать свою благонамеренность.

Герои "Современной идиллии" - обыкновенные обыватели, считавшиеся, по русским условиям, либералами. Весь их либерализм состоял в том, что они читали книжки и верили правительственным обещаниям. Они были в восторге от крестьянской реформы как акта "милости" и "справедливости", они чувствовали "признательность сердца" по случаю введения земских учреждений; их окрыляли светлыми надеждами новые судебные уставы. В 80-х годах переменилась, однако, "внутренняя политика", началась усиленная контрреформаторская деятельность, в свете которой восторг перед реформами прошлого царствования считался уже потрясением основ. Опорой нового курса в добавление к матерым крепостникам и Деруновым стала погромная сволочь. Обыватель увидел себя вынужденным в целях самосохранения доказывать шпионам, сыщикам, "гороховым пальто" (термин, пущенный в оборот Салтыковым-Щедриным именно в "Современной идиллии"), городовым и квартальным свою непричастность к крамоле и, даже к либерализму.

Салтыков-Щедрин в "Современной идиллии" вновь напоминал читателю, что первоначальным источником опоганения жизни являлось прежде всего самодержавие. Странствующий полководец Редедя, один из героев книги, был украшен геральдическим знаком зулусов, на службе у которых он воевал против англичан: "...на золотом поле взвившийся на дыбы змей боа, и по бокам его скорпион и тарантул". По толкованию Редеди, аллегория эта обозначала самого владыку зулусов (змей) и двух его главных министров: министра оздоровления корней (скорпион) и министра умиротворений посредством в отдаленные места водворений (тарантул). "А внутренняя политика у них есть?" - спрашивают Редедю про "Зулусию", на что последний отвечает, что внутренней политики настоящей нет, а есть "оздоровление корней". Точно так же нет и настоящих путей сообщения, а есть министерство "кукуевских катастроф".

"Оздоровление корней"- термин, принадлежащий Достоевскому, - обозначало программу подавления революционного движения. "Кукуевская катастрофа" - сенсационное железнодорожное крушение по Курской железной дороге, около Мценска, сопровождавшееся большим количеством человеческих жертв, взволновавшее печать и общественное мнение. Адресат сатиры был настолько недвусмысленен, что начальник департамента полиции В. К. Плеве счел необходимым обратиться в главное управление по делам печати со следующим отношением:

"В последней (сентябрьской) книжке "Отечественных Записок" помещен новый очерк Щедрина под заглавием "Современная Идиллия", в котором осмеиваются некоторые отрицательные стороны современного порядка вещей.

Не отрицая прав сатиры на бичевание таких общественных явлений, которые с ее точки зрения представляются нежелательными, департамент государственной поли-

Титульный лист экземпляра "Современной идиллии" с дарственной подписью Салтыкова-Щедрина.

ции не мог, однако, не обратить внимания на два места этого очерка: описание геральдического знака страны зулусов и повествование о порядке управления сей страны, так как, по мнению департамента., в них содержатся, во-первых, оскорбление величества и, во-вторых, суждения, неудобные с правительственной точки зрения о направлении современной внутренней политики".

Министр Д. А. Толстой не предпринял, однако, никаких мер ни против журнала, ни против автора. Привлекать к ответственности за сатиру на "владыку зулусов" - значило расписаться в получении. Толстой счел это неудобным с точки зрения престижа царя.

Великий сатирик искал следов сопротивления разнузданному разгулу реакции и не находил. Гнет, произвол и травля свободной мысли сами по себе еще ве определяют тон жизни.

"Современная идиллия" и рисует оподление общества, отказывавшегося от сопротивления самодержавию и крепостнической реакции, и политическое, культурное и нравственное вырождение покорных людей, отказавшихся от идеалов во имя "шкурного" интереса.

Герои "Современной идиллии", пишет Щедрин, как только перешли из области "благонамеренности выжидающей" в область "благонамеренности воинственной", немедленно почувствовали себя в безопасности, но умственная жизнь и разговоры их сделались до того элементарными, что приобрели "тот особенный пошиб, который напоминает атмосферу дома терпимости" или "скотопригонного двора".

Глумов и "я" (рассказчик) "Современной идиллии" даже Молчалина поразили. "Ах, господа, господа!" - укоризненно закачал он головой, застав обоих приятелей играющими в карты с сыщиком, который к тому же еще передергивал. По своим задаткам, по прежним интересам герои "Современной идиллии" - не Молчалины, но отказ от сопротивления, от борьбы, от самостоятельного отношения к действительности, шкурный интерес низвели их до положения ниже молчалинского. Молчалин из "Среды умеренности и акуратности" - карьерист и приспособленец. Он "попользуется" от государственного пирога, когда только представится возможность, по приказу начальства он, не задумавшись, примет участие в подавлении прогрессивных начал, однако он не совершал уголовных преступлений с единственной целью доказать, что неспособен к "неблагонамеренным мыслям".

Полицейско-погромная банда получила власть над судьбами обывателя. Испуганный либеральный обыватель стал якшаться со всякой сволочью, чтобы доказать свое политическое и умственное целомудрие, а якшанье с приобретшими власть и значение подонками неизбежно приводило к участию в уголовщине. По требованию квартального, герои "Идиллии" организуют двоеженство, редактируют полицейский "Устав о благопристойном обывателей в своей жизни поведении" и т. д. Трусливый либерализм непомерно подл. Два описываемых Щедриным приятеля не были ни инициаторами, ни авторами "Устава". "Устав" этот, предписывавший держать собственные квартиры обывателей открытыми днем и ночью для квартального всеведения, возбранявший все, на что не было прямого разрешения, бил по ним самим. Однако, потеряв человеческое лицо, они не могли не поддакивать "Уставу", мало того: они мобилизовали всю свою либеральную изворотливость, чтобы найти приличную мотивировку правилам, созданным для того, "чтобы для начальства как возможно меньше беспокойства было". Глумов "подпускает" в "Устав" "злой и порочной воли", потому что без этого в "квартиры" войти неловко и т. д.

После участия приятелей в редактировании "Устава" полицейские заправилы перешли с ними "на ты". Шкурный интерес, безропотность, равнение на квартал приведи либералов, людей образованных, интересовавшихся науками, литературой, искусствами, в один ряд с подонками общества. По привычке герои "Современной идиллии" еще повторяли иногда слова, имеющие высокое значение. "Есть отечество, родина..." - пробовал лепетать персонаж, от имени которого ведется рассказ. Слова его возбуждали раскатистый хохот: "Чудак! Шкуру бережет, подлоги собирается делать, а об отечестве плачется!"

И в самом деле: человек, потерявший гражданское мужество, уподобившийся уголовной сволочи, покупаемой за деньги торжествующими политиканами, не имел права говорить об отечестве. Такие люди не имеют отечества.

Глумов с товарищем сделались участниками афер и преступлений "в надежде, что общий уголовный кодекс защитит их от притязаний кодекса уголовно-политического". Учтя полноту их падения и безграничность их угодливости, им предложили стать полицейскими сыщиками.

Герои "Идиллии" не посмели прямо протестовать. Однако стать шпионами даже им не улыбалось. Они решили бежать. Описание их бегства дало сатирику сюжетную возможность показать состояние России 80-х годов не только в столице, но и в глубокой провинции, в самых недрах страны. Везде он нашел животную панику перед "гороховым пальто", произвол местных

Вторая страница отношения департамента полиции по поводу "Современной идиллии". Ленинградское отделение Центрального архива.

держиморд, ябеду и надругательство над человеком, нищету, запустение и бесперспективность. В безнадежном упадке и страхе жила уездная Корчева, в безнадежном упадке и страхе находилась дворянская вотчина Проплеванная. Куда бы ни проникали беглецы, их в одно мгновенье "пронзало сыростью, выморочностью, запустением". Везде ловили "сицилистов", везде всевластны были урядник да кулак, везде парил закон "С голого по нитке - проворному рубашку! А дураку - шиш!" Деревня разорялась тройными темпами: и под воздействием крепостника-помещика, и под воздействием капиталиста-кулака, и под воздействием государственного фиска. Пародируя современные ему статистические изыскания, в том числе и народнические, Салтыков-Щедрин подвел сатирические итоги о положении русской деревни того времени:

"Жителей в селе Благовещенском 546 душ мужского пола, из коих половина в отходе...

Дворов - 123. Жители - телосложения крестьянского, без надежды на утучнение. Домов, имеющих вид жилищ и снабженных исправными дворами, семь; прочие крестьянские избы обветшали; дворы раскрыты, ворота поломаны, плетни растасканы...

Скотоводство и птицеводство. Лошадей в селе 57; из них 23 принадлежат местным Финагеичам, а 34 приходятся на остальные 116 дворов. Коров 124, из коих 26 принадлежат Финагеичам. Кур и петухов 205 штук...

Питание. Жители к питанию склонны. Любят говядину, свинину, баранину, кашу с маслом и пироги. Но способов для питания не имеют. А потому довольствуются хлебом и заменяющими оный сурогатами".

Сатирическая выразительность этой коротенькой статистики соединяется с научной точностью и добросовестностью. Излюбленный народниками и земцами метод средних цифр прикрашивал положение дел в деревне. Для народников Финагеичи были такими же крестьянами, как и обираемые ими бедняки. Согласно методу средних цифр, общая сумма коров, лошадей, пашни, инвентаря по всей деревне или округу де-

лилась поровну на число дворов. Подучался лживый итог, скрадывавший классовую диференциацию. Салтыков-Щедрин как художник-реалист развеял в пух и прах сусальные выводы статистики "средних цифр".

Соответственно политическому положению страны Щедрин рисовал и ее культурную жизнь. "Группа освобождения труда" образовалась в 1883 году. С ней теоретическая жизнь поднялась в России на невиданную раньше высоту, перешагнув через уровень идей и Белинского и Чернышевского. До поры до времени это был подспудный процесс, Салтыковым-Щедриным не замеченный и не оцененный. В оценке же господствующей дворянско-буржуазной культуры сатирик был прав. Как относился Щедрин к политической печати его времени, нам уже известно. Не менее зло рисовал он оскудение мысли в "благонамеренной" науке, утратившей независимость и живое отношение к действительности. В "Современной идиллии" изображено собрание литературоведов, подвергающих разработке "Черную шаль" Пушкина. Ученые-литературоведы разделились на три партии по поводу неверного воспроизведения в печати одной строчки этого стихотворения. Ученые Тряпичкины воспринимают как великое научное открытие экземпляр гоголевского портрета, на котором автор "Мертвых душ" изображен с бородавкой на носу!

В "Современную идиллию" введен рад сказок, очерков, драматических сцен и т. д., органически соединенных с основным текстом, оживляющих изложение и поясняющих идею книги. Они необычайно оригинальны, неистощимо разнообразны по форме, блещут остроумием и глубиной мысли. Одним из таких очерков является приведенное выше статистическое описание села Благовещенского. В драматических сценах "Злополучный пескарь, или драма в Кашинском окружном суде" пародированы и разоблачены политические процессы в царской России. Известному уже нам "Уставу о благопристойном обывателей в своей жизни поведении" придана форма законодательного акта. Биография купца-скопца Онуфрия Петровича Парамонова - представлена бухгалтерскими записями уплат, сделанных непосредственно начальству или по распоряжению последнего. В этой росписи расходов с удивительным мастерством рассказана жизнь русского буржуа на фоне русской истории почти всего XIX века. Система государственного управления в царской России изображена в знаменитой "Сказке о ретивом начальнике", который на носу зарубил себе правило: "Стараться как можно больше вреда делать, а уж из сего само собой, впоследствии, польза произойдет". Самодержавное правительство иногда меняло курс, проводило реформы, учреждало "диктатуру сердца". Вот и приказано было ретивому начальнику зарубить себе на носу новое правило - "Невозможно в реку нечистоты валить и ожидать, что от сего вода в ней слаще будет".

"Воротился, - рассказывается дальше в сказке, - ретивый начальник в вверенный край, и с тех пор у него на носу две зарубки. Одна (старая) гласит: "достигай пользы посредством вреда"; другая (новая): "ежели хочешь пользу отечеству сделать, то..." Остальное на носу не уместилось. Но иногда он принимает одну зарубку за другую. Тогда выходит так: что ел, что кушал - все едино".

Так на трех-четырех страничках подведен итог всем правительственным "веяниям", свидетелем которых был Салтыков-Щедрин.

Ленин часто и охотно цитировал произведения Салтыкова-Щедрина, чтобы заклеймить врагов рабочего класса. Товарищ Сталин использовал щедринский образ ретивого начальника, чтобы показать тупость и слепоту современных фашистских мракобесов.

Творчество Салтыкова-Щедрина продолжало лучшие революционные традиции предшествовавших десятилетий. Идейная школа Белинского и Чернышевского, трезвый реализм великого художника предохранили сатирика от доктринерской узости и фальши народничества. Поэтому произведения гениального сатирика и послужили подспорьем нарождавшемуся марксизму в России в его борьбе с реакцией, с либералами и с народниками.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. КИРПОТИН:

Комментарии: