Вторая половина XV века. Издательство Московского университета. 1952. Ответственный редактор проф. Л. В. Черепнин. 541 стр. + карты.

Вопросы внешней политики Русского централизованного государства XV - XVII вв. являются предметом систематической разработки советскими историками. За последние годы появился ряд книг, статей и публикаций, посвященных истории внешней политики России в XVI - XVII веках.

Толчком к исследованиям в области внешнеполитической и дипломатической истории Русского государства, несомненно, послужил выход в свет трёхтомной "Истории дипломатии" под редакцией В. П. Потёмкина. "История дипломатии", будучи первым опытом марксистской работы, в области создания истории дипломатии "от древних времён до нашего времени" (см. Предисловие к первому тому "Истории дипломатии"), подчеркнула огромную важность и политическую актуальность изучения истории международных отношений и дипломатии.

Вместе с тем "История дипломатии" наметила пути изучения истории внешней политики и дипломатии Русского государства, разрушив легенду, усиленно культивировавшуюся буржуазной (особенно западноевропейской) историографией, о якобы незначительной роли Русского государства в международных отношениях и об "отсталости" и "примитивности" русской дипломатии и раскрыв действительное значение Русского государства как крупнейшей европейской державы, одного из важнейших факторов в международных отношениях.

Книга покойного К. В. Базилевича вносит новый вклад в разработку история внешней политики Русского государства. Предметом своего исследования автор избрал начальный этап истории внешней политики Русского централизованного государства - эпоху складывания централизованного государства, вторую половину XV века.

В центре внимания К. В. Базилевича находятся две основные проблемы: во-первых, определение роли внешней политики в процессе образования Русского централизованного государства, во-вторых, выяснение международного положения России в рассматриваемый период.

Автор правильно освещает характер внешней политики России в XV - XVI веках. Он пишет: враждебные России соседи "были заинтересованы в сохранении в ней остатков феодальной раздробленности, в создании условий, препятствовавших росту ее военно-политического могущества. Поэтому борьба за окончательное объединение русских земель в единое государство выходила за рамки внутренней жизни и являлась в XV и начале XVI в. важнейшей частью внешней политики московского правительства" (стр. 16).

В своём анализе внешней политики России К. В. Базилевич исходит из сталинского учения о многонациональных государствах, из указаний И. В. Сталина об исторической роли и значении Русского централизованного государства.

Автор ярко рисует историческую обстановку, в которой протекал процесс образования Русского централизованного государства: "Молодое русское государство было исторически поставлено в труднейшее положение. Во второй половине XV в. оно еще было заключено в кольцо враждебного окружения: восточная и южная границы находились под ударом татарских ханств, образовавшихся после распада Золотой Орды; на западной окраине продолжалась борьба за старые русские земли с великим княжеством Литовским; Ливонский орден и Швеция являлись источником постоянной угрозы для северозападной русской территории. Русский народ - исконный хозяин великой восточной европейской равнины - был отрезан от морей, омывающих берега Восточной Европы" (там же).

Этой исторической обстановкой и определялся характер внешней политики России. Одним из важнейших положений, развиваемых К. В. Базилевичем, является тезис, что именно во второй половине XV в., "при Иване III постепенно наметилась та программа

активной внешней политики, которая была окончательно завершена лишь к исходу XVIII в." (стр. 18).

К. В. Базилевич резюмирует существо этой программы в виде трёх задач: "Борьба на восточном и южном рубежах с татарскими ханствами, образовавшимися в результате распадения Золотой Орды; борьба на западной границе с Литвой и Польшей с целью воссоединения всех земель Руси (русских, украинских и белорусских) и борьба на северо-западе против агрессивных действий Ливонского ордена и Швеции, которая постепенно переходит в борьбу за приобретение выходов к Балтийскому морю" (стр. 18). Анализ военно-политической и дипломатической борьбы Русского государства за разрешение этих задач внешней политики России и составляет содержание исследования К. В. Базилевича.

Можно без преувеличения сказать, что К. В. Базилевич даёт почти исчерпывающую картину внешней политики России во второй половине XV века. Он исследует политику России по отношению к Золотой Орде, Казани, Астрахани, Крыму, Ногайской Орде, Закавказью, Средней Азии, Сибири, Турции, Молдавии, Венгрии, Чехии, Германской империи, Польше, Литве, Дании, Швеции, Ливонии и т. д.

Широте охвата темы соответствует привлечённый автором огромный фонд источников, как русских, так и иностранных, документальных актов, дипломатических памятников, литературно-публицистических сочинений и мемуаров. Благоприятным для К. В. Базилевича обстоятельством явилось то, что основной фонд русских дипломатических источников исследуемого периода - Дела Посольского приказа - опубликован в "Сборниках Русского Исторического общества" и в "Памятниках дипломатических сношений" (чего, к сожалению, нельзя сказать о большей части посольских дел XVI в., до сих пор не опубликованных). Но, не ограничиваясь опубликованными источниками, автор привлёк для своего исследования и неизданные материалы, как русские (летописи, разрядные книги), так и некоторые иностранные.

Тщательный анализ источников, взаимная проверка их показаний с учётом происхождения и характера источников обеспечили обоснованность и убедительность выводов К. В. Базилевича.

К числу наиболее важных итогов исследования следует отнести, прежде всего, данную в книге периодизацию внешней политики Русского государства второй половины XV века. В развитии внешней политики Ивана III К. В. Базилевич устанавливает "два периода, хронологической гранью между которыми является начало восьмидесятых годов" (стр. 62). Первый ив этих периодов автор называет "подготовительным периодом для того широкого развития, которое приняла внешняя политика Ивана III в конце XV в." (там же). Характерной чертой в этот период, "когда основной задачей являлось завершение государственного единства", К В. Базилевич считает "осторожность и сдержанность" Ивана III в области внешней политики (там же). Напротив, в течение второго периода, охватившего последние двадцать пять лет правления Ивана III, "действия Ивана III в области внешней политики приобретали все более активный характер, как на восточной, так и на западной границе" (стр. 338) Завершением внешней политики Ивана III явилась война 1500 - 1503 гг. с великим княжеством Литовским и Ливонским орденом, анализу военной и дипломатической истории которой посвящена последняя, заключительная глава книги.

Таким образом, в исследовании К. В. Базилевича внешняя политика России второй половины XV в. выступает как цельная последовательная система, подчинённая целям укрепления Русского централизованного государства и настойчиво проводившаяся в жизнь московским правительством. Широко и ярко характеризуя цели и задачи внешней политики Русского государства, К. В. Базилевич много места отводит и изучению русской дипломатии XV века. Автор характеризует Ивана III как одного из самых выдающихся дипломатов своего времени. В сложном искусстве дипломатической борьбы Иван III не только не уступал своим западноевропейским противникам, но зачастую превосходил их широтой и тонкостью своих дипломатических планов.

Одной из выдающихся акций русской дипломатии второй половины XV в. была борьба за создание из ряда восточных и центральноевропейских государств во главе с Россией обширной коалиции, направленной против Ягеллонов. Характеристике этого блестящего дипломатического плана Ивана III К. В. Базилевич посвящает специальную главу, одну из интереснейших в книге.

Построенный на основе точного анализа кик общеевропейской обстановки, так и положения отдельных европейских государств, план Ивана III резко отличался от плана

польских дипломатов - "сколотить антитурецкую лигу" (стр. 240). К. В. Базилевич правильно подчёркивает беспочвенность плана создания "антитурецкой лиги", указывая на "совершенно невыполнимое стремление" польской дипломатии "втянуть в борьбу с Турцией Ивана III и Менглы-Гирея" (там же). Напротив, Ивану III если и не удалось (вследствие изменившейся международной обстановки) в полной мере выполнить план противоягеллоновской коалиции, то, тем не менее, активной дипломатической деятельностью и заключением ряда договоров "о дружбе и любви" (с Венгрией, Молдавией, Крымом) он сумел в значительной степени осуществить свою цель - "путем заключения союза с каждым из противников Ягеллонов отвлечь на юг польские силы короля Казимира" (стр. 246).

В этой же связи К. В. Базилевич рассматривает и русско-имперские отношения с императором Фридрихом и его сыном Максимилианам. Разоблачая старую историографическую легенду о том, что агент германского императора Николаи Поппель якобы "открыл" Московское государство "в одно время с Америкой" (слова Соловьёва), К. В. Базилевич демонстрирует "полную неудачу" миссии Поппеля (стр. 262). Московские дипломаты легко раскрыли неумелую и примитивную дипломатическую игру Поппеля, правильно заключив из его "нескладно построенной и неумной речи", что "Габсбурги были весьма заинтересованы в установлении дружественных отношений с Москвой" (стр. 264). Столь же умело московские дипломата разгадали и причины этой заинтересованности Габсбургов, рассчитывавших "воспользоваться московской помощью не только в борьбе против Ягеллонов, являвшихся общими врагами и для Максимилиана и для Ивана III, но и в войнах на западных землях габсбургской империи" (стр. 268). Плану Габсбургов Иван III противопоставил свой план использования союза с Максимилианом для борьбы против польского короля Казимира Ягеллона и его детей.

Излагая ход переговоров между Иваном III и Максимилианом о заключении договора о союзе и взаимной помощи, К. В. Базилевич показывает, насколько умело русская дипломатия осуществила в этих переговорах план Ивана III об" антиягеллонском союзе: "Максимилиан, крайне нуждавшийся в помощи и в союзниках, принял предложенные ему условия соглашения в том виде, в каком они были изложены в московском тексте" (стр. 271). Договор с Максимилианом является, по справедливой оценке К. В. Базилевича, "выдающимся памятником русского дипломатического искусства конца XV в. и свидетельством зрелости русской юридической мысли" (стр. 268).

С не меньшим искусством и блеском русские дипломаты осуществили дипломатическую подготовку завершающего этапа внешней политики Ивана III - войны 1500 - 1503 годов. Целью этой дипломатической операции (подробно охарактеризованной К. В. Базилевичем) являлось создание наиболее благоприятной дипломатической обстановки для нанесения "сокрушающего удара" Ягеллонам и Ливонскому ордену и объединения "всех частей древней Руси под властью Московского государя" (стр. 450).

Огромный материал по истории русской дипломатии XV в., исследованный К. В. Базилевичем, неоспоримо свидетельствует о "полной самостоятельности внешней политики Ивана III, основу которой составляли конкретные интересы Русского государства" (стр. 503), - и это, конечно, большая научная заслуга автора.

Этим, однако, не исчерпывается содержание книги К. В. Базилевича. Концентрируя своё внимание на изучении истории русской внешней политики, К. В. Базилевич вместе с тем ставит одной из своих задач установление связи и взаимозависимости внешней и внутренней политики Ивана III. Это даёт автору возможность сформулировать весьма важное положение о том, что "два периода во внешней политике Ивана III вполне соответствуют развитию его внутренней политики" и что "оба ряда явлений во внешнеполитической и внутренней жизни страны представляют по существу различные стороны процесса образования Русского централизованного государства" (стр. 63).

В ходе исследования К. В. Базилевич неоднократно делает экскурсы в область истории внутренней политики Ивана III. Однако характеристика внутренней политики и её связь с внешней должны были быть освещены значительно полнее. Преждевременная смерть помешала автору доработать книгу в этой части. Среди разделов книги, освещающих внутриполитические события, следует особо отметить страницы, посвященные внутренним реформам 90-х годов XV в., в первую очередь Новгородской земельной реформе (стр. 339 - 357), а также параграф о политической борьбе между Иваном III и

феодальной оппозицией в 1497 - 1502 гг. (стр. 358 - 376).

Опираясь на своё специальное исследование "Новгородские помещики из послужильцев в конце XV в." ("Исторические записки", кн. 14, 1945 г.), а также на исследование С. Б. Веселовского о "Феодальном землевладении в Северо-восточной Руси" (1947), К. В. Базилевич характеризует Новгородскую земельную реформу Ивана III как крупнейшую политическую и вместе с тем военную реформу, послужившую "началом к общей перестройке социально-экономической и военной организации землевладельческого класса, в которой закладывался прочный фундамент централизованного государства", (стр. 347).

Что касается трактовки К. В. Базилевичем политической борьбы последних лет правления Ивана III, то большой интерес здесь представляет тезис К. В. Базилевича, что "причина расхождения Ивана III с боярством лежала не только в области внутренней, но и внешней политики" (стр. 360). Однако мне представляется, что в вопросе о характере самих политических группировок 90-х годов точка зрения К. В. Базилевича вряд ли может быть принята. К. В. Базилевич ищет объяснения образования политических группировок в недовольстве боярства внешней политикой Ивана III, в частности политикой в отношении Литвы. Это "недовольство в кругах феодальной знати" вылилось сначала в заговор 1497 г., а затем в дело князей Ряполовских и Патрикеевых (стр. 370). Борьба оппозиционного боярства против внешней политики Ивана III оказалась переплетённой с борьбой вокруг династического вопроса. В этой внутриполитической борьбе в качестве представителей "оппозиционно настроенной части боярства" выступили именно участники заговора 1497 г., установившие "сношения с великой княгиней Софьей" (стр. 370). Что же касается дела князей Ряполовских и Патрикеевых, то, по мнению К. В. Базилевича, источники "никакой причинной связи этого события с династической борьбой... не устанавливают" (стр. 371).

Таким образом, К. В. Базилевич как бы объединяет политически группировку участников заговора 1497 г. и группировку князей Ряполовских и Патрикеевых. В выступлении второй группировки он видит свидетельство того, что "казнь лиц, замешанных в заговоре 1497 г., все же полностью не ликвидировала существовавшую в области внешней политики оппозицию" (стр. 370).

Такой взгляд на политические группировки конца XV в., однако, стоит в явном противоречии с фактом прямой связи между судьбой этих группировок и ходом борьбы вокруг кандидатуры наследника Ивана III: вслед за казнью участников заговора 1497 г. последовала опала великой княгини Софьи и сына Ивана III - Василия; казнь и опала Ряполовских и Патрикеевых предшествовала опале внука Ивана III, Димитрия, и провозглашению затем Василия наследником Ивана III. О том, что такая последовательность событий не есть простое совпадение во времени, а имеет причинную связь, прямо говорит Степенная книга¹ . "Позднее происхождение" и "большая тенденциозность в освещении событий" Степенной книгой, отмеченные К. В. Базилевичем, не могут быть признаны достаточными основаниями для признания недостоверным рассказа Степенной книги о событиях 1497 - 1502 годов. Напротив, именно более позднее время составления Степенной книги позволило заменить содержащиеся в более ранних московских летописных сводах "краткие упоминания о. казни князя Семена Ряполовского и опале князей Патрикеевых" (стр. 371) более подробным рассказом, раскрывающим то, что стремились скрыть ранние летописные своды (ср. краткий рассказ Никоновской летописи о болезни Ивана IV в марте 1553 г., лишь глухо намекающий на политическую борьбу во время болезни царя, с более поздним по времени рассказом Царственной книги о боярском мятеже 1553 г.). Что же касается гипотезы К. В. Базилевича, будто причиной казни Семёна Ряполовского и опалы Патрикеевых явилась их дипломатическая деятельность, слишком большая "самостоятельность в дипломатических делах" (стр. 374), то эта гипотеза не может быть принята хотя бы по одному тому, что Ряполовский и Патрикеевы участвовали в переговорах с Литвой в 1494 - 1495 гг. и после этого, как подчёркивает сам К. В. Базилевич, "никакого участия в переговорах с литовцами больше уже не принимали" (стр. 373). Если даже согласиться с тем, что известные слова Ивана III (в 1503 г.) о "высокоумничаньи" Ряполовского и Патрикеевых имели в виду нелойяльность их как дипломатов во время переговоров 1494 - 1495 гг. (как толкует эти слова К. В. Базилевич, стр. 374), то всё равно совершенно очевидно, что казнь Се-

¹ См. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. XXI. Ч. 1, стр. 571 - 572.

мёна Ряполовского и ссылка Патрикеевых в 1499 г. (через пять лет после переговоров) не могли явиться карой за их "высокоумничанье".

Таким образом, мне представляется бесспорным, что, по крайней мере, в династическом вопросе группировка участников заговора 1497 г. и группировка Ряполовских - Патрикеевых занимали прямо противоположные позиции. Эта противоположность позиций двух группировок вполне объясняется составом их участников. Князья Ряполовские и Патрикеевы представляли собой самые верхи феодальной аристократии, участники же заговора 1497 г. в основной своей массе принадлежали к нетитулованным, средним слоям феодального класса - детям боярским, - а также к дьякам, то есть к тем слоям, которые были главной опорой складывавшегося централизованного государства² .

Следовательно, в политических группировках конца XV в. находит своё выражение не только боярская оппозиция против внешней политики Ивана III: эпоха образования централизованного государства характеризуется острой борьбой внутри феодального класса, причём эта борьба охватывает не только вопросы внутренней политики, но и политики внешней.

В ходе династического кризиса 1497 - 1502 гг. удельно-княжеские круги, очевидно, рассчитывали использовать малолетство внука Ивана III, Димитрия, для захвата власти в свои руки (в форме регентства и т. д.). Напротив, заговор 1497 г. представлял собой попытку детей боярских и дьяков изменить ход событий в свою пользу путём насильственного устранения "внука великого князя" Димитрия и передачи власти Василию.

Раскрытие заговора и казнь его участников временно ослабили позиции сторонников Софьи и Василия. Но успех их противников оказался слишком кратковременным и непрочным, что наглядно показало дело Ряполовских и Патрикеевых. С другой стороны, опала Василия, и Софьи не означала ликвидации тех политических сил, которые группировались вокруг Василия и его матери. Иван III не мог, да и не хотел, конечно, противопоставлять себя детям боярским и дьякам, являвшимся социальной опорой и активными проводниками политики строительства централизованного государства. В этом, несомненно, следует искать объяснение того, почему Иван III в марте 1499 г. пожаловал Василию титул "великого князя" и великое княжение Новгорода и Пскова. Этот шаг был попыткой нащупать соглашение с группировкой Василия. Однако такое компромиссное решение вопроса о власти (при котором реальная власть продолжала бы оставаться в руках московского правительства при великом князе Димитрии) не было принято Василием. Свидетельством тому служит чрезвычайно интересное известие одного из летописцев (найденное Я. С. Лурье). Известие это [под 7008 (1500) г.] гласит: "Князь Василе сын великого князя Ивана, хотя великого княжения и хотев его истравить на поле на Свинском у Самьсова бору, и сам побежа в Вязму своими советники, а князь великий нача думать со княгинею Софиею и возвратиша его и даша ему великое княжение под собою, а князя Дмитрея поимаша и с материю княгинею Еленою"³ .

² Попытка С. Б. Веселовского (см. его статью "Владимир Гусев - составитель судебника 1497 г.". "Исторические записки". Т. 5) пересмотреть вопрос о социальном лице участников заговора 1497 г. не может быть признана удовлетворительной. Генеалогические разыскания С. Б. Веселовского, устанавливающие, что такие участники заговора 1497 г., как Владимир Гусев, ведут своё происхождение от удельно-княжеского боярства, а ряд других участников заговора являлись потомками измельчавших удельных князей (Афанасий Еропкин, Иван Хруль-Палецкий, Щавей Скрябин-Травин), не определяют социального положения самих участников заговора. Одной из характерных черт процесса образования Русского централизованного государства являлось то, что в ходе ликвидации феодальной раздробленности значительная часть феодального вассалитета удельных княжеств превращалась в московских служилых людей. Именно к такого рода лицам принадлежали участники заговора 1497 г.; значительная часть из них уже настолько ассимилировалась в Москве, что даже потеряла княжеский титул (за исключением Хруля-Палецкого), превратившись в типичных "детей боярских", как они и названы в летописи. Между тем К. В. Базилевич в своей оценке заговора 1497 г. как "боярского" основывается именно на исследовании С. Б. Веселовского (стр. 362 - 364).

³ Рукописное отделение Государственной публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина. Погод. 1612, л. 143. Цит. по статье Я. С. Лурье "Первые идеологи московского самодержавия (Софья Палеолог и её противники)". "Учёные записки" Ленинградского государственного педагогического института имени Герцена. Т. 78, стр. 94.

Статья Я. С. Лурье содержит ряд ценных наблюдений и материалов. Однако тезис автора, что первыми идеологами самодержавия являлись "еретики", сторонники новгородско-московской ереси конца XV в., не может быть принят.

Из этого летописного текста следуют два вывода:

1) потерпев неудачу в попытке придти к власти путём заговора, Василий перешёл к открытой борьбе за власть, поставив Ивана III перед перспективой междоусобной войны;

2) эта угроза заставила Ивана III окончательно определить свою позицию в отношении Василия и его сторонников: Иван III порвал с группировкой Димитрия и провозгласил Василия своим наследником.

Победителем в политической борьбе конца XV - начала XVI в. оказалась группировка Василия, опиравшегося на дьяков и детей боярских, что, конечно, не было случайностью и вполне соответствовало процессу исторического развития в исследуемое К. В. Базилевичем время.

Таковы соображения, по которым я не считаю возможным принять точку зрения К. В. Базилевича в вопросе о политической борьбе в 1497 - 1502 годах.

Подводя итоги рассмотрения книги, необходимо признать, что исследование К. В. Базилевича полностью отвечает той высокой оценке, которая выразилась в присуждении автору Московским университетом Ломоносовской премии первой степени.

Безвременная смерть К. В. Базилевича помешала ему опубликовать свой труд. Посмертный характер издания не мог не наложить известного отпечатка на рецензируемую книгу. Редакция проделала большую работу при подготовке рукописи к печати. Авторскому тексту предпослана краткая биография К. В. Базилевича (с портретом автора), написанная проф. Л. В. Черепниным; в редакционном предисловии дана общая характеристика рукописи. Большую ценность представляют приложенные к книге исторические карты (составленные И. А. Голубцовым). Вместе с тем нельзя не выразить сожаления по поводу недостаточно тщательной выверки авторского текста. Следствием этого является наличие в книге ряда ошибок в датах, именах, несогласованностей, повторений и пропусков. Так, на стр. 342 имеется искажающая смысл опечатка - отнесение большинства "московских переведенцев" на новгородские земли "к родовым служилым людям" (следует: "к рядовым служилым людям"); на стр. 365 говорится "о заговорщиках 1495 г." (вместо 1497 г.); на стр. 360 упоминается о "сторонниках Василия III" (вместо Василия Тёмного); на стр. 253 сообщается о донесении русского посла... "к императору Максимилиану" (вместо Ивану III); на стр. - 297 - 298 посол Ивана III называется то Иваном, то Никитой Беклемишевым; на стр. 294 и 303 помещены почти тождественные по тексту примечания о постройке города Очакова; на стр. 508 - 522 подробно излагаются переговоры с литовским великим князем Александром Казимировичем и приводится содержание "перемирных грамот" с Литвой, о переговорах же с Ливонским орденом почти ничего не говорится, и читателю остаются неизвестными в этой части итоги войны 1500 - 1503 годов. Редакция обязана была (хотя бы в примечании к авторскому тексту) восполнить пробелы рукописи.

Недостатком издания является также отсутствие именного и географического указателей. Во втором издании книги К. В. Базилевича, в котором, несомненно, будет потребность, все эти дефекты необходимо устранить.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - И. И. СМИРНОВ:

Комментарии: