Libmonster ID: RU-7654
Автор(ы) публикации: П. ДРОЗДОВ

I

О крепостничестве в России в первой половине XIX в. и о предпосылках буржуазных реформ 60-х годов существует обширная литература. Десятки авторов; начиная с Н. И. Тургенева и А. П. Заблоцкого-Десятовского писали о крепостнической системе хозяйства накануне ее падения. В исторической литературе за последние 70 - 80 лет накопились сотни работ на эту тему. И, тем не менее, многое в процессе разложения крепостного хозяйства в его конкретных формах и в вопросе об экономических предпосылках крестьянской реформы 1861 г. остается неизученным и спорным. Больше того: мы не знаем ни одной конкретно-исторической работы, в которой этот вопрос был бы поставлен в целом и нашел бы правильное научное разрешение.

Самой ранней, но одной из самых ценных работ, посвященных разложению крепостного хозяйства, является записка А. П. Заблоцкого-Десятовского "О крепостном состоянии в России"1 . В этой записке, написанной еще в 40-х годах XIX в., Заблоцкий-Десятовский во весь рост поставил вопрос об экономической несостоятельности крепостной системы хозяйства и попытался доказать, что она тормозит развитие производительных сил страны и невыгодна даже для помещика. Заблоцкий-Десятовский критиковал крепостное хозяйство как либерал, с позиций английской классической политической экономии, горячим последователем которой он был. В пылу полемики против защитников крепостничества он склонен был даже переоценивать выгодность наемного труда для русских помещиков в конкретно-исторической обстановке 40-х годов. Приводимые им примеры недостаточно точно проверены, а иногда прямо неправдоподобны. Но несмотря на это "Записка" Заблоцкого-Десятовского не потеряла научного значения до наших дней, так как в некоторых случаях его анализ правилен и аргументы чрезвычайно убедительны.

В буржуазной исторической литературе второй половины XIX и начала XX в. вопрос о разложении крепостного хозяйства почти не ставился. Многочисленные авторы в большинстве своем давали работы чисто описательного характера, посвященные преимущественно вопросам о "злоупотреблениях" помещиков своей властью, о жизни крепостной деревни, о быте дворовых, о положении крепостной интеллигенции и т. п.

В первые десятилетия после крепостной реформы 1861 г. буржуазная историческая наука по вопросу о предпосылках падения крепостничества сделала шаг "назад по сравнению с Заблоцким-Десятов-


1 А. П. Заблоцкий-Десятовский "Граф П. Д. Киселев и его время". Т. IV. СПБ. 1882.

стр. 34

ским. Проблема разложения крепостного хозяйства была почти снята с изучения, и реформам 60-х годов большей частью давалось чисто идеалистическое объяснение. Так например один из лучших знатоков крестьянской реформы, проф. Иванюков, в начале 80-х годов писал следующее: "Сознание, что крепостное право представляет тормоз, без устранения которого невозможно дальнейшее развитие России, распространялось в нашем обществе по мере усиливавшегося на него влияния идей и просвещения Запада. Исследование распространения в России западноевропейских идей есть в то же время исследование причин падения крепостного права и способа отмены его. Хотя предлагаемое сочинение имеет предметом лишь время крестьянской реформы, но из него достаточно видно нарастание причин, вызвавших реформу, а также, - как много мы обязаны Западу в деле уничтожения крепостного права. Не перед силою, а перед разумом и гуманными чувствами пало крепостное право в России"1 .

В 90-х годах XIX в. в связи с обострением аграрного вопроса и усилением аграрного движения во весь рост встает проблема остатков крепостничества в русской деревне. На этой почве вырастает интерес к крепостному хозяйству и возникает потребность в выяснении его социально-экономической сущности и исторического значения. Крепостное хозяйство начинают изучать, о нем все чаще и чаще пишут и в журнальных статьях и в специальных исследованиях.

Исследуя экономику русской деревни конца XIX в., В. И. Ленин в своих работах, написанных в 90-х годах, дал гениальную и единственно научную характеристику сущности крепостного хозяйства2 , а также показал, какими путями шел процесс его разложения и почему на известной ступени экономическое развитие делало неизбежным отмену крепостного права3 .

Специалистам-историкам нужно было использовать ленинский анализ крепостного хозяйства в качестве руководящей мысли и раскрыть процесс разложения крепостного хозяйства на конкретно-историческом материале. Только идя по пути, указанному великим мыслителем пролетариата, и можно было научно разрешить данную проблему. Однако ленинская оценка крепостничества десятки лет игнорировалась историками. Даже историки, называвшие себя марксистами, например М. Н. Покровский, открыто против нее выступали и противопоставляли ей свои собственные взгляды, ничего общего с марксизмом не имеющие.

В конце 90-х годов XIX в. с оценкой крепостничества, противоположной ленинской оценке, выступил П. Струве.

Ленин считал одним из основных признаков крепостничества натуральный строй хозяйства. Он доказал, что крепостнический строй всей своей внутренней организацией приспособлен к натурально-хозяйственным отношениям, а поэтому производство товаров, работа на рынок, противоречит самой природе крепостничества и неизбежно приводит к его разложению. Производство помещиками-крепостниками хлеба на продажу, начавшееся в широком масштабе в первой половине XIX в., подрывало крепостничество в его основах и в конце концов делало необходимым отмену крепостного права.

Совершенно иное определение крепостничества дал П. Струве. Он


1 И. Иванюков "Падение крепостного права в России", стр. 4. СПБ. 1882.

2 Ленин. Соч. Т. III, стр. 139 - 141.

3 Ленин. Соч. Т. I, стр. 349 - 350.

стр. 35

считал крепостное хозяйство денежно-хозяйственной организацией1 . Полемизируя с Лениным, Струве писал: "Крепостное помещичье хозяйство было денежно-хозяйственным клином, глубоко вбитым в натурально-хозяйственное тело страны. "Производство хлеба на продажу" вовсе не было чем-то противоречившим существу крепостного хозяйства, как думает один выдающийся исследователь нашей новейшей экономической эволюции2 , а, наоборот, составляло его движущий мотив и определяющую цель"3 . Помещика-рыцаря, собиравшего со своих крестьян натуральные оброки, П. Струве противопоставляет помещику-предпринимателю, который организует крупное товарное производство хлеба на барщинном труде. По мнению П. Струве, вся эволюция русского сельского хозяйства в XVI-XVIII вв. укладывается в формулу Кнаппа "Der Ritter wird Landwirt" ("Рыцарь становится сельским хозяином"). По его мнению, старое русское вотчинное хозяйство было хозяйством средневекового, рыцарского типа, почти не знавшим барщины. В XVI-XVII вв. начинается хозяйственный переворот, который "характеризуется расширением и укреплением барщинного режима, преследующего денежно-хозяйственную эксплоатацию барщинного труда. Эта характеристика сама собой наводит на мысль о связи такого развития крепостного хозяйства с определенной эволюцией хлебных цен"4 . Во второй половине XVIII в. этот переворот завершился полным торжеством барщинной системы и денежного хозяйства. Русский помещик из средневекового рыцаря окончательно превратился в сельскохозяйственного предпринимателя.

Считая крепостное хозяйство крупным хозяйством товарно-денежного типа, П. Струве тем самым отрицал принципиальную разницу и противоположность между производствами крепостническим и капиталистическим. Крепостное помещичье хозяйство, основанное на барщинном труде крестьян с их инвентарем, на эксплуатации крестьянского тягла, П. Струве противопоставлял не крупному капиталистическому, а мелкому крестьянскому хозяйству. По его мнению, барщинная система в сельском хозяйстве в первой половине XIX в. вытесняла оброчную в результате действия того же закона, по которому капиталистическая фабрика побеждает мелкого производителя. "Барщина, таким образом, побеждала оброк в силу того, что она представляла экономически более стройную и потому более выгодную организацию хозяйства. Выражаясь точнее: барщинное хозяйство было выше оброчного в силу общих и известных преимуществ крупного хозяйства над мелким в сфере производства и сбыта продуктов, и, кроме того, в силу исторической неподготовленности русского крестьянина-земледельца к товарному производству"5 .

Признав крепостное барщинное хозяйство и капиталистическое хозяйство производством одного и того же исторического типа, П. Струве снимает вопросы о разложении крепостничества и о необходимости буржуазного переворота, который должен был расчистить дорогу капиталистическому развитию. Капитализм, по мнению П. Струве, сложился в России задолго до буржуазных реформ 60-х


1 П. Б. Струве "Крепостное хозяйство", стр. 159. Изд. М. и С. Сабашниковых. 1913.

2 Струве имеет в виду Ленина, на книгу которого "Развитие капитализма в России" он в данном месте и ссылается.

3 П. Б. Струве "Крепостное хозяйство", стр. 159.

4 Там же, стр. 23 - 24.

5 Там же, стр. 98.

стр. 36

годов и не только в форме капиталистической мануфактуры и капиталистической фабрики в промышленности, но также и в форме крепостного барщинного хозяйства. Помещичье барщинное хозяйство в первой половине XIX в. было не чем иным, как "хлебной фабрикой". Поэтому ни о каком разложении крепостного хозяйства, по мнению П. Струве, не могло быть и речи. "Барщинно-крепостное хозяйство было "ликвидировано" в момент своего расцвета"1 . Отмена крепостного права вызывалась не внутренними противоречиями, развившимися в крепостническом производстве наличие таких противоречий Струве решительно отрицал, - а тем, что рынок отставал от производства2 . Помещик-крепостник, владевший "хлебной фабрикой", нуждался в быстро растущем рынке сбыта. Такой рынок можно было завоевать только путем постройки сети железных дорог, а для этого требовалась отмена крепостного права. Окончательный вывод, к которому пришел П. Струве, сводится к следующему: "Внутренние социальные отношения в самом земледелии не подготовили отмены несвободного труда, но это не значит, чтобы ликвидация крепостного хозяйства не была экономической необходимостью. В человеческих делах есть не только необходимость прошлого и настоящего, но и необходимость будущего. Экономическое будущее в 50-х и 60-х гг. бросало свою исполинскую тень на крепостное хозяйство и делало его, несмотря на его полный расцвет, несостоятельным. На Россию надвинулась западноевропейская техника во всех ее формах: в форме техники промышленной и, в особенности, в форме техники транспортной и милитарной. Россия, прорезанная и перерезанная железными дорогами, проведение которых означало целую революцию и в экономических условиях, не могла бы вынести уз несвободного труда. Реформа 19 февраля по своему экономическому смыслу и содержанию, таким образом, не столько подвела итоги прошлого и настоящего, сколько учла будущее, будущее очень близкое, от которого нельзя было уйти ни в какую дверь. Вывод, к которому я пришел, гласит: не внутреннее развитие самого крепостного хозяйства привело к его ликвидации"3 .

Взглядам П. Струве на развитие крепостного хозяйства в первой половине XIX в. нельзя отказать в большой последовательности. Будучи тесно связанными со всей его исторической концепцией, эти взгляды отличаются также определенной политической целеустремленностью.

В конце 90-х годов, когда П. Струве начал писать свои статьи, посвященные крепостному хозяйству, первоочередным вопросом русской общественной жизни был вопрос о прусском или американском пути буржуазного аграрного развития. Русская буржуазия, одним из идеологов которой был П. Струве, стремилась устранить препятствия, стоявшие на пути капиталистического развития при помощи сделки с царизмом и с помещиками-крепостниками, при помощи умеренных реформ наверху. В своих статьях о крепостном хозяйстве П. Струве пытался исторически обосновать политическую платформу буржуазии, ее тенденцию к мирному "срастанию" с помещиками. Действительно, если буржуазный переворот уже осуществился в России в довольно отдаленном прошлом - в XVI-XVIII вв., если крупное производство и товарно-денежное хозяйство укоренились в течение полутора-двух столетий, если, наконец, между помещичье-крепостническим


1 П. Б. Струве "Крепостное хозяйство", стр. 154.

2 Там же, стр. 138.

3 Там же, стр. 155 - 166 (разрядка моя. - П. Д. ).

стр. 37

хозяйством и хозяйством капиталистическим нет принципиальной разницы и противоположности, то тем самым в настоящем снимаются задачи революционного переворота, задачи насильственной ликвидации крепостнического землевладения. Речь может идти только о некоторых мирных преобразованиях, имеющих своей целью дальнейшую "европеизацию" социально-экономической и политической жизни России. Такие политические выводы неизбежно вытекают из исторической концепции П. Струве.

II

Взгляды П. Струве на крепостное хозяйство являются попыткой обосновать неизбежность капиталистического развития России по прусскому пути. Эти взгляды диаметрально противоположны учению Ленина о крепостничестве. Ленин научно доказал противоположность крепостного, барщинного хозяйства и хозяйства капиталистического, незавершенность буржуазного переворота в России и неизбежность буржуазно-демократического этапа русской революции. Однако, несмотря на то что определение крепостничества, данное Лениным, является единственно научным, оно долгое время игнорировалось историками, тогда как антинаучные взгляды П. Струве в различных вариациях повторялись многими историками и экономистами и получили широчайшее распространение в исторической литературе. Популяризации этих взглядов сильно способствовала воспринявшая их школа Богданова в лице самого А. Богданова, а также Н. А. Рожкова, П. И. Лященко и в особенности М. Н. Покровского.

М. Н. Покровский считал крепостное хозяйство составной частью системы "торгового капитализма". В своих исторических работах он доказывал, что вся экономика России в XVI-XVIII вв. была перестроена и приспособлена к интересам торгового капитала. В целях эксплоатации крестьянина торговый капитал будто бы использовал помещика, который и сделался таким образом "агентом торгового капитала", купеческим приказчиком по выколачиванию прибавочного продукта из деревни. "Барщинное хозяйство, - писал М. Н. Покровский, - было наиболее прямым и непосредственным способом выжимать из крестьянина "прибавочный продукт", необходимый торговому капиталу"1 .

Возникновение крепостного хозяйства М. Н. Покровский изображал в следующем виде: "Купцу-капиталисту нужно было, как мы сказали, не только возможно дороже продавать, а и возможно дешевле покупать; он стремился отобрать продукт у крестьянина по минимальной цене. Само собой разумеется, что было бы странно ожидать от крестьянина уступчивости в этом вопросе по его, крестьянина, доброй воле. Его нужно было заставить продавать свой хлеб за грош. Отчасти этого достигало косвенными мерами государство, - как мы видели, находившееся под сильнейшим влиянием торгового капитализма: с ведома и разрешения государства откупщики спаивали народ, пропивавший при этом не только хлеб, но и всякое вообще свое имущество. Но на подобных вспомогательных средствах хозяйство торгового капитала держаться, конечно, не могло; ему нужна была система. Эту систему он нашел готовой в лице крепостного права. Помещик охотно взялся выжимать из крестьянина "прибавочный продукт" на условии, конечно, "участия в прибыли". Помещик получал добрую долю торгового барыша (разрядка моя. - П. Д. )


1 М. Н. Покровский "Очерк истории русской культуры". Ч. 1-я, стр. 130. 2-е изд. Издательство "Мир". М. 1917.

стр. 38

в свою пользу (купцы жаловались, что даже слишком добрую - им мало оставалось), а за это поставлял на рынок до возможного предела удешевленный хлеб. Это была далеко не такая простая операция: пришлось приспособить весь механизм помещичьего хозяйства к этой цели, превратить имение в "фабрику для производства хлеба". Таким путем на русской почве сложился совершенно своеобразный тип хозяйства. Именно его застала реформа 19 февраля"1 .

Признавая крепостное хозяйство составной частью системы "торгового капитализма", М. Н. Покровский не видел и не мог видеть противоположности крепостнического и капиталистического производства. Наоборот, с его точки зрения, барщинное хозяйство и хозяйство, основанное на вольнонаемном труде, являлись лишь двумя разновидностями капитализма, так как и в том и в другом случае осуществлялась работа для рынка с целью получения денежного дохода. При таком понимании сущности крепостного хозяйства отпадает проблема внутреннего процесса разложения крепостничества, сопровождающегося ожесточенной классовой борьбой, и вопрос об отмене крепостного права ставится в совершенно иную плоскость.

Узел противоречий, приведший к реформе 19 февраля 1861 г., М. Н. Покровский, подобно П. Б. Струве и П. И. Лященко, видел не в сфере производства, не в столкновении двух противоположных производственных систем и в разложении одной из них, а в сфере рыночных отношений. Судьбы крепостного хозяйства в России, по его мнению, целиком определялись движением хлебных цен и зависели только от них одних. Помещик стремился извлечь из своего хозяйства как можно больше денежного дохода, - и в зависимости от уровня хлебных цен ему было выгодно пользоваться в одном случае барщинным трудом крестьян, а в другом - трудом вольнонаемных рабочих. Таким образом, М. Н. Покровский связывает существование крепостного права исключительно с заинтересованностью помещика, с возможностью для него извлекать наибольший денежный доход. Для М. Н. Покровского не существует глубокого потрясения к середине XIX в. всей старой производственной системы, резкого обострения классовых противоречий, крестьянства как активной силы в назревшем общественном перевороте и т. д. Вместо того чтобы исследовать многогранный, сложный и противоречивый исторический процесс смены в России феодально-крепостнической формации капиталистической, М. Н. Покровский дал крайне упрощенную и худосочную схему, в которой находят себе место только помещики с их стремлением увеличивать доходы и хлебные цены, которые определяют собой все.

Историю русского крепостного хозяйства в XVIII-XIX вв. М. Н. Покровский изображал в следующем виде.

До 70 - 80-х годов XVIII в. экспорт хлеба из России был ничтожным, внутренний хлебный рынок крайне узок и хлебные цены стояли на очень низком уровне. Поэтому помещики эксплоатировали крестьян главным образом путем оброчной системы и не были заинтересованы в сохранении крепостного права. Это послужило почвой для распространения эмансипаторских идей среди помещиков в первые годы царствования Екатерины II. Но к концу XVIII в. под влиянием промышленного переворота в Англии начал развиваться экспорт хлеба из России и быстро стали расти хлебные цены. "Промышленный переворот в Англии явился, таким образом, исходной точкой своеоб-


1 М. Н. Покровский "Очерк истории русской культуры". Ч. 1-я, стр. 114 - 115. 2-е изд. Издательство "Мир". М. 1917.

стр. 39

разного переворота в русском помещичьем имении. Оно начало превращаться в фабрику для производства хлеба"1 . Помещик организует на основе барщинного труда крестьян массовое производство хлеба для продажи на внешнем и внутреннем рынках. С каждым годом у помещика возрастает потребность в крепостных рабочих руках. Этим М. Н. Покровский объяснял упадок эмансипационных настроений помещиков и реакционный характер второй половины царствования Екатерины II. "Идею освобождения крестьян в XVIII в. убили хлебные цены", - писал он 2 .

Широкое применение барщинного труда в крепостном имении в конце XVIII в. способствовало росту товарного производства хлеба. Но вследствие низкой производительности барщинного труда возможности дальнейшего расширения сельскохозяйственного производства в крепостном имении были довольно ограничены. Помещик скоро убедился в том, что вольнонаемный труд гораздо производительнее барщинного и сулит ему больше прибылей. Между тем "в течение первого двадцатилетия XIX в. экспорт хлеба продолжал увеличиваться, хлебные цены росли, и у помещика усиливалось стремление дальше и дальше расширять свою "хлебную фабрику". Поскольку на пути этого стремления стоял барщинный труд с его низкой производительностью, постольку помещик становился сторонником освобождения крестьян. На этой почве, по млению М. Н. Покровского, вырос дворянский либерализм 20-х годов и движение декабристов: "Тривиальным фактом, который лежит в основе, первой сознательной революции против самодержавия, какая была в России, первой попытки низвергнуть самодержавие, - этим тривиальным фактом был русский хлебный вывоз"3 . Но высокие цены на хлеб держались на западноевропейских хлебных биржах, а следовательно, и в России, только до 1821 года. Начиная с этого времени они стали катастрофически падать, оказав огромное влияние на судьбы русского крепостничества. Хлебные цены сделались настолько низкими, что не покрывали издержек производства, существующих в условиях применения наемного труда. Чтобы удержаться на рынке в качестве поставщика хлеба, помещик должен был производить его как можно дешевле, а поэтому он снова стал горячим защитником барщинного труда, который, правда, отличался низкой производительностью, но зато был самым дешовым трудом. В условиях низких хлебных цен декабристы потеряли почву под ногами и потерпели поражение. Большинство помещиков снова сделалось крепостниками. Крепостническая политика Николая I находит себе объяснение у М. Н. Покровского ни в чем другом, как только в низких хлебных ценах: "Социальную историю николаевского царствования нельзя понять, если мы упустим из виду этот прозаический, но необычайно важный по своим последствиям факт: 20-е и 30-е годы XIX столетия были периодом исключительно низких цен на хлеб"4 . И далее: "Низкие хлебные цены были лучшим оплотом 'крепостного права, "ежели всяческие "крепостнические вожделения" людей, власть имеющих"5 .


1 М. Н. Покровский "Очерки по истории революционного движения в России XIX и XX вв.", стр. 21. 1924.

2 М. Н. Покровский "Русская история с древнейших времен". Т. III, стр. 97. 1933.

3 М. Н. Покровский "Очерки по истории революционного движения в России XIX и XX вв.", стр. 20.

4 М. Н. Покровский "Русская история с древнейших времен". Т. IV, стр. 15 - 16. 1934.

5 Там же, стр. 17.

стр. 40

В 40-х годах XIX в. положение коренным образом изменилось. Перелом в хлебных ценах начался изначала в Западной Европе, а затем и в России. "С 40-х годов цены на хлеб растут все выше и выше - все быстрее и быстрее растет русский хлебный вывоз. 14 скоро даже небольшое падение цен не в силах его остановить. В эволюции хлебных цен и заключается ответ "а вопрос, почему крестьянская реформа задержалась у нас на 30 лет - на все царствование Николая Павловича, с 20-х годов по 50-е годы. При низких ценах на хлеб заграницей не окупались издержки вывоза, а раз русский хлеб не имел доступа "а мировой рынок, помещичье хозяйство не имело повода расширять производство хлеба далее известных границ... Картина резко изменилась, как только кризис стал проходить. Был прямой расчет усилить производство до последних возможных пределов"1 . Расширение помещичьего сельскохозяйственного производства "до последних возможных пределов" мыслилось, по мнению М. Н, Покровского, путем замены барщинного труда наемным. Помещик снова сделался сторонником освобождения крестьян. "Быстрый рост хлебных цен - и с ним вместе быстрый рост русского хлебного вывоза в 50-х годах - был совершенно необходимым антецедентом реформы 19 февраля"2 .

Такова схема истории последних этапов крепостного хозяйства в России, которую дал М. Н. Покровский. В его трактовке весь вопрос сводится к хлебным ценам и только к ним одним. Этой антимарксистской, антинаучной схеме, получившей, однако, широкое распространение в нашей исторической литературе, мы попытаемся противопоставить анализ разложения крепостного хозяйства в его действительном развитии.

III

Крепостничество является законченной системой общественных отношений, основанных на феодально-крепостническом способе производства. В. И. Ленин характеризует сущность феодально-крепостнического способа производства следующими четырьмя признаками: 1) господство натурального хозяйства, 2) наделение производителя средствами производства, его апроприация, 3) личная зависимость непосредственного производителя от собственника условий производства ("внеэкономическое принуждение") и 4) мелкое хозяйство крестьянина, задавленного нуждой и приниженного личной зависимостью, как основная база данного способа производства и вытекающая отсюда рутинность и неподвижность техники3 .

На смену крепостничеству приходит капитализм, который является полной противоположностью крепостничества. Действительно, для капитализма характерны: 1) господство товарного хозяйства, 2) отделение производителя от средств производства, его экспроприация, 3) личная свобода непосредственного производителя, который выступает на рынке как товаровладелец, юридически равный нанимателю ("экономическое принуждение"), и 4) крупное машинное производство и быстрый технический прогресс, который является результатом стремления каждого предпринимателя получать относительную прибавочную стоимость.

Возникает вопрос: как из крепостничества могла вырасти диа-


1 М. Н. Покровский "Очерки истории русской культуры". Ч. 1-я, стр. 136 - 137.

2 М. Н. Покровский "Русская история с древнейших времен" Т. IV, стр. 17. 1934.

3 Ленин. Соч. Т. III. стр. 140 - 141, а также т. XII, стр. 226 - 227.

стр. 41

метрально противоположная ему система общественных отношений, и какими путями шел процесс разложения и распада крепостничества? Попытки П. Струве, А. Богданова, Н. Рожкова, М. Н. Покровского и П. И. Лященко разрешить этот вопрос не отвечают требованиям науки. Эти авторы исходили из неправильного, ненаучного понимания самой сущности крепостничества и искали причин его гибели не в нем самом, а во вне его, в действии внешних факторов, как то: влияние мировых хлебных цан (М. Н. Покровский), потребности государства (П. Струве и Г. В. Плеханов) и т. п. Самый подход этих авторов к изучаемой проблеме методологически неправилен, глубоко антинаучен, а поэтому не мог не привести их к грубым ошибкам и к совершенно извращенному истолкованию исторического развития.

Марксист должен искать причину гибели каждой данной общественно-экономической формации прежде всего в ней самой, во внутренних противоречиях, ей свойственных. Изучаемый способ производства необходимо рассматривать в его действительном содержании, т. е., как единство противоположностей, и только таким путем можно научно установить причину его падения и перехода к новым производственным отношениям, вырастающим из отрицания предшествующих отношений. К. Маркс писал в предисловии к I тому "Капитала", что диалектика "в позитивное понимание существующего... включает в то же время понимание его отрицания, его необходимой гибели, каждую осуществленную форму она рассматривает в движении, следовательно, также и с ее переходящей стороны..."1 . При изучения крепостничества нужно установить основное противоречие, свойственное крепостничеству, найти внутри самого крепостничества его отрицание.

Одним из конститутивных признаков крепостничества является наделение непосредственного производителя средствами производства, его апроприация. На наделении крестьянина землей и средствами производства держится вся система феодально-крепостнических отношений. Но помещик предоставлял крестьянину землю и давал возможность обзавестись "собственным" хозяйством с целью его эксплоатации. "Собственное" хозяйство крестьян на своем наделе было условием помещичьего хозяйства, имело целью "обеспечение" не крестьянина - средствами к жизни, а помещика - рабочими руками"2 . Мы полагаем, что в наличии этих двух начал - наделении крестьянина средствами производства и его эксплоатации помещиком - и состоит основное внутреннее противоречие крепостнического общества, так как эти два начала взаимно отрицают друг друга. Действительно, помещик наделяет крестьянина землей и средствами производства, чтобы его эксплоатировать. Но эта крепостническая эксплоатация крестьянина заключает в себе тенденцию подрыва "собственного" хозяйства крестьянина, которое является экономической основой крепостнического общества.

Исторические условия разложения крепостничества сводились к следующему.

Крепостное хозяйство по всему своему внутреннему строю было хозяйством натуральным. Но стремление извлечь из своего хозяйства возможно большее количество прибавочного продукта неудержимо влекло помещика-крепостника к установлению все более и более тесных связей с рынком, так как "торговля благоприятствует созданию


1 К. Маркс "Капитал". Т. I. Предисловие ко второму изданию, стр. XXIII.

2 Ленин. Соч. Т. III, стр. 140.

стр. 42

избыточного продукта, предназначенного войти в обмен, чтобы увеличить потребление или сокровища производителей (под которыми здесь следует понимать собственников продуктов) ...производство она все более и более будет подчинять меновой стоимости, потому что наслаждение и потребление она ставит в большую зависимость от продажи, чем от непосредственного потребления продуктов"1 . Но, постепенно передвигая свое хозяйство на путь товарного производства, помещик-крепостник наталкивался на два противоречия: во-первых, по всей своей внутренней организации крепостное хозяйство было абсолютно не приспособлено к работе на рынок2 ; во-вторых, производство помещиком хлеба для продажи усиливало эксплоатацию крестьянства и неизбежно приводило к подрыву и разрушению крестьянского хозяйства, являвшегося основой крепостнического строя3 . Крепостное хозяйство вступает в полосу тяжелого и затяжного кризиса. Начинается процесс его загнивания, который сопровождается резким обострением классовых противоречий. Движение крестьянства против помещиков-крепостников достигает такой силы, что дальнейшее существование крепостного строя становится "невозможным. Крепостничество быстрыми шагами идет к своему падению.

Однако попытаемся показать выдвинутые нами положения на фактах конкретной истории.

IV

Во второй половине XVIII в. в хозяйственной жизни России произошли значительные изменения. Усилились экономические связи России с Западной Европой. Довольно быстро росла промышленность, которая во все большей и большей степени отделялась от сельского хозяйства. Окончательно оформилось разделение труда между центрально-промышленной и центрально-земледельческой областями, которое намечалось еще в XVI-XVII веках. Армия, являвшаяся одним из основных потребителей товаров в стране, достигла к концу XVIII в. 400 тыс. человек. Росли также потребление водки и связанное с ним винокурение. Все это приводило к развитию рынков для продуктов сельского хозяйства. В течение первой половины XIX в. сельскохозяйственный рынок рос еще быстрее и крепостное помещичье хозяйство, начало в широком масштабе производить хлеб для продажи.

К концу крепостной эпохи (40 - 50-е годы XIX в.) внутренние обороты с хлебом достигают очень значительных размеров. Представление об этих размерах можно получить, например, из того, что в середине 40-х годов, по данным министерства внутренних дел, в одну только Москву ежегодно привозилось сухим путем не менее 9 млн. пудов хлеба4 ; в конце 50-х годов на внутренние водные пути ежегодно грузилось около 115 млн. пудов хлебных грузов5 ; по официальным данным, в конце 40-х годов на потребление армии нужно было ежегодно свыше 30 млн. пудов хлеба6 и т. д. Жалкое состояние дорефор-


1 К. Маркс. "Капитал". Т. III, глава XX.

2 "Производство хлеба помещиками на продажу, особенно развившееся в последнее время существования крепостного права, было уже предвестником распадения старого режима" (Ленин. Соч. Т. III, стр. 140).

3 "Но вот вторгается товарное хозяйство. Помещик начинает производить хлеб на продажу, а не на себя. Это вызывает усиление эксплоатации труда крестьян, затем затруднительность системы наделов, так как помещику уже невыгодно наделять подрастающее поколение крестьян новыми наделами" (Ленин. Соч. Т. I, стр. 350).

4 П. И. Лященко "Очерки аграрной эволюции России", стр. 127. 4-е изд. 1925.

5 А. Лосицкий "Хозяйственные отношения при падении крепостного права", стр. 195. "Образование" N 11 за 1906 год.

6 П. И. Лященко "Очерки аграрной эволюции России", стр. 190.

стр. 43

менной статистики лишает исследователей возможности установить сколько-нибудь точные цифры производства хлеба для продажи. При определении хлебного бюджета России современники обычно прибегали к подсчету разных категорий населения, нуждавшихся в покупном хлебе, и затем умножали полученные цифры на нормы потребления хлеба. Цифры брались "наглазок", а поэтому у разных авторов получились друг с другом довольно значительные расхождения. Например, по Арсеньеву1 винокурение поглощало еще во втором десятилетии XIX в. не менее 50 млн. пудов хлеба; по Протопопову2 , в начале 40-х годов - 80 - 90 млн. пудов; по Тенгоборскому3 , в 50-х годах - 40 - 45 млн. пудов и т. д. Не меньшие расхождения имеются также при определении общей массы товарного хлеба, поступившего на рынок. Определяя емкость внутреннего хлебного рынка в 40-х годах, дореформенные статистики наиболее часто повторяли цифру 40 млн. четвертей, т. е. свыше 300 млн. пудов. Эта цифра показывает уже довольно высокую товарность сельского хозяйства. Лосицкий, взяв минимальную из называемых цифр, писал: "Учитываемый итог хлебной торговли к эпохе освобождения достигал до 200 млн. пудов - цифра громадная, всю величину которой мы поймем, если вспомним, что в 1900 г. при удвоившемся населении вся внутренняя торговля главными хлебами достигала 750 млн. пудов, что дало бы на население 60-х гг. 380 млн. пудов"4 .

В первой половине XIX в. довольно быстро рос также хлебный экспорт. До начала XIX в. он играл для народного хозяйства России совершенно ничтожную роль. Даже в середине 90-х годов XVIII в., т. е. уже после завоевания берегов Черного моря, из России вывозилось ежегодно только около 3 млн. пудов хлеба в зерне. В первые же годы XIX в. под влиянием благоприятной конъюнктуры на международном хлебном рынке, и в результате освоения Новороссийского края цифра хлебного экспорта возросла очень значительно. В течение первой половины XIX в. величина экспортируемого хлеба была чрезвычайно неустойчива по сравнению с величиной товарного хлеба, размещаемого на внутреннем рынке. Сильное влияние на размер экспорта оказывали международные, политические события (войны, континентальная блокада), таможенная политика государств, импортирующих хлеб ("хлебные законы" в Англии), конкуренция между странами, экспортирующими хлеб, размер урожая в России и т. д.

Экспорт хлеба развивался следующим образом 5 :

Пятилетия

Средний ежегодный вывоз четырех главных хлебов (в тыс. пудов)

Пятилетия

Средний ежегодный вывоз четырех главных хлебов (в тыс. пудов)

1801 - 1805

19873

1831 - 1835

18469

1806 - 1810

5120

1836 - 1840

28831

1811 - 1815

9089

1841 - 1815

27205

1816 - 1820

29655

1846 - 1850

51211

1821 - 1825

10071

1851 - 1855

45396

1826 - 1830

23950

1856 - 1860

69254


1 К. Арсеньев "Начертание статистики Российского государства". Ч. 1-я, стр. 143.

2 Д. С. Протопопов "О хлебной торговле в России". "Журнал министерства государственных имуществ". Ч. 5-я, стр. 85. 1842.

3 П. Тенгоборский "О производительных силах России". Ч. 1-я, стр. 85. 1855.

4 А. Лосицкий "Хозяйственные отношения при падении крепостного права", стр. 196. "Образование" N 11 за 1906 год.

5 Кулишер "Очерки истории русской торговли", стр. 275. Петроград. 1923.

стр. 44

М. Н. Покровский считал экспорт хлеба решающим фактором, определившим судьбы крепостного хозяйства в России. По его мнению, от уровня хлебных цен в Западной Европе и от размера экспорта зависели внутренние хлебные цены и конъюнктура сельского хозяйства в России. Мы далеки от мысли отрицать большое значение хлебного экспорта для развития сельского хозяйства в России в изучаемую эпоху, однако отводить экспорту хлеба такую роль, какую отводил ему М. Н. Покровский, является грубейшей ошибкой.

К решению вопроса о роли экспорта мы подойдем сначала с количественной стороны. Каково количественное отношение экспорта в хлебном бюджете России? Состояние дореформенной статистики и в данном случае лишает возможности дать на этот вопрос совершенно точный ответ. Из различных цифр, приводимых дореформенными статистиками, мы возьмем только те, которые показывают максимальную относительную величину хлебного экспорта. К валовому сбору хлебов экспорт составлял 1 - 2%, к товарному сбору - 4 - 10%, достигал последней величины лишь к концу изучаемой эпохи, да и то только в годы наилучших урожаев (50-е годы XIX в.). Таким образом, внешний рынок поглощал максимально одну десятую часть того, что размещалось на внутреннем рынке; по сравнению же с валовым сбором размер экспорта был совершенно ничтожен.

Но сами по себе эти процентные отношения говорят еще очень мало. Может быть, 4 - 10% товарного хлеба, предназначавшиеся для экспорта, были как раз теми хлебными излишками, теми "остатками", которые давили на внутренний рынок и создавали пониженную конъюнктуру? Это самый серьезный аргумент, который можно привести в защиту точки зрения, признающей за хлебным экспортом определяющее значение. Он заслуживает того, чтобы на нем остановиться подробнее.

Основным экспортным хлебом в первой половине XIX в. была пшеница. С 1816 по 1855 г., в течение шести пятилетий из восьми, пшеница составляла от 60 до 80% экспортируемого хлеба и только в течение двух спускалась немного ниже 60%. На втором месте после пшеницы стояла рожь, доля которой в хлебном экспорте колебалась по разным пятилетиям от 7 до 30%, составляя в среднем для всей эпохи 20 3/4%.

В подавляющей части хлеб экспортировался через черноморские и балтийские порты, причем черноморские порты были почти монополистами по вывозу пшеницы (из 44 млн. четвертей пшеницы, вывезенной в течение 1824- 1847 гг., через Черное море прошло 39 млн.), тогда как рожь в значительной степени вывозилась через Балтийское море1 . Участие Белого моря и сухопутных границ в хлебном экспорте было совершенно ничтожным. Какие же сельскохозяйственные районы в изучаемую эпоху производили хлеб для экспорта? По направлению к берегам Балтийского моря хлеб двигался из Поволжья (через Мариинскую и Вышневолоцкую системы каналов), из бассейна Западной Двины и из Остзейского края. Но значительная часть поволжского хлеба оседала по дороге в потребляющих верхневолжских губерниях (север Нижегородской, Ярославская, Костромская и др.), затем в самом Петербурге, который к этому времени уже был крупнейшим населенным центром, и только относительно очень небольшая доля поволжского хлеба, да и то несистематически, вывозилась заграницу. Не-


1 Через порты Балтийского моря вывозилось около 40% экспортного контингента ржи и около 5% пшеницы.

стр. 45

сколько больше хлеба, главным образом ржи, экспортировалась из Остзейского края. Наконец, рожь поступала для экспорта также из литовско-белорусских губерний, прилегавших к Западной Двине, но в очень небольшом количестве, так как Литовско-белорусский край и по качеству почвы и по перенаселенности далеко не мог быть хлебной житницей. Таким образом, экспорт через Балтийское море, довольно незначительный и абсолютно и относительно, распылялся между несколькими районами, экономически очень слабо связанными между собой. О непосредственном влиянии балтийского хлебного экспорта на сельскохозяйственную конъюнктуру может идти речь только по отношению к Остзейскому краю, т. е. к такому району, в котором крестьянская реформа уже была проведена и который от внутренних губерний был обособлен во всех отношениях: и экономически, и социально, и политически.

Обратимся теперь к черноморскому экспорту. Через Черное и Азовское моря проходила главная масса экспортируемого хлеба, преимущественно пшеница. Привозился этот хлеб к черноморским портам большей частью сухим путем, по летним дорогам, на волах, так как этот вид гужевого транспорта был довольно дешев, позволяя чумакам в пути содержать волов на подножном корму. Гораздо меньше в порты поступало хлеба по рекам: по мелководному Дону и порожистому Днепру.

Какие же сельскохозяйственные районы поставляли хлеб для черноморского экспорта? Целый ряд и прямых и косвенных данных совершенно определенно говорит нам о том, что таким районом была только Новороссия. Условия подвозки к портам при отсутствии железнодорожного транспорта были таковы, что хлеб даже из южных уездов прилегавших к Новороссии районов (Северная Украина и Центрально-черноземная область) проникал к черноморским берегам лишь как исключение. Больше того: даже хлеб северной части Новороссии с трудом выдерживал транспортные расходы1 .

Черноморский хлебный экспорт непосредственно влиял на образование хлебных цен и на сельскохозяйственную конъюнктуру только в Новороссии, да и то лишь постольку, поскольку Новороссия переходила от овцеводческого к зерновому хозяйству. Судьбы Новороссии и судьбы хлебного экспорта в России, действительно, были самым тесным образом связаны друг с другом. С одной стороны, хлебный экспорт мог развиваться лишь вместе с успехами колонизации Новороссии и распашкой необозримых пространств девственных степей, а с другой стороны, Новороссия могла экономически расти лишь при условии, если Западная Европа предъявляла спрос на русский хлеб и платила за этот хлеб приемлемую цену.

Таким образом, на экспорт работали и были с ним непосредственно связаны только немногие районы Европейской России - Остзейский край и Новороссия. Это были районы с наименьшим процентом крепостного населения и со значительным преобладанием свободного и полусвободного труда. Внутренние земледельческие губернии, где процент крепостного населения был очень велик и где преобладающей формой хозяйства была барщинная система, или совсем не производили хлеба для экспорта или производили его в ничтожном количестве. Для хлебного экспорта почти ничего не вырабатывала Центрально-черноземная область, это "царство барщины", где


1 А. Авксентьев "Очерк сельскохозяйственной промышленности Новороссийского края, Екатеринославской губернии". М. 1850.

стр. 46

острее всего сказались внутренние противоречия крепостного хозяйства.

Однако нельзя считать равным нулю влияние хлебного экспорта и хлебных цен в портах на процесс ценообразования в районах, не производивших экспортного хлеба. Бесспорно, что в двух соседних районах, из которых один производил хлеб для экспорта, а другой - для внутреннего потребления, движение хлебных цен находилось во взаимной зависимости. Район, находившийся на границе хлебоэкспортирующей полосы, в свою очередь оказывал влияние на ценообразование в следующем за ним глубинном районе и т. д. Таким образом, от портов, где хлебные цены непосредственно были связаны с мировыми хлебными ценами, вглубь страны шла ценообразующая волна, которая переходила границы района, производившего экспортный хлеб. Сила этой волны была обратно пропорциональна ее длине: чем дальше каждый данный пункт находился от порта, тем слабее сказывалось в нем влияние портовых хлебных цен. Навстречу волне, идущей от портов, изнутри страны шла обратная ценообразующая волна, которая складывалась из отношений между размерами производства, состоянием урожая и внутренним спросом. Столкнувшись с первой волной, вторая преодолевала и нейтрализовала ее. Граница нейтрализации портовых хлебных цен была довольно неустойчива: юна то приближалась к портам, то уходила вглубь страны в зависимости от силы второй волны. В годы неурожаев внутренняя ценообразующая волна почти полностью нейтрализовала внешнюю волну даже в стартовых городах. Например, в результате неурожая 1833 г. средняя отпускная цена пшеницы поднялась в 1834 г. до 22 р. 56 к. ассигнациями за четверть против 18 р. 13 к. ассигнациями в 1833 г., чтобы в следующем, 1835 г. снова опуститься до 16 р. 98 к. ассигнациями; в результате неурожая 1840 г. отпускная цена ржи в 1841 г. поднялась до 22 р. 26 к. ассигнациями за четверть против 13 р. 06 к. ассигнациями в 1840 г., чтобы снова в 1842 г. опуститься до 12 р. 33 к. ассигнациями1 . В годы со средним урожаем граница нейтрализации двух ценообразующих влияний несколько отодвигалась вглубь страны, но не уходила далеко от границы района, производившего экспортный хлеб.

Во внутренних губерниях влияние экспорта на процесс ценообразования и на конъюнктурные колебания сельского хозяйства было чрезвычайно незначительным. Современники прекрасно сознавали и неоднократно констатировали это. Например, министр государственных имуществ граф Киселев во "всеподданнейшем отчете" за 1846 г. писал: "В 1846 г. представились и требования и хорошие цены в портах; но они мало имели влияния на выгодный сбыт хлеба в губерниях, удаленных от портов, по причине огромных расстояний, препятствующих скорой и дешовой доставке"2 . В нашем распоряжении есть достаточное количество данных другого рода - хлебных цен, отличающихся большим объективизмом чем заявления современников. Но даже при самом тщательном и кропотливом анализе хлебных цен весьма трудно установить какой-либо закономерный параллелизм в их движении внутри страны и в портах. Приведем несколько примеров.

Сравним движение цен на пшеницу в южных портах и в имении


1 См. таблицу в статье Веселовского "О ценах на хлеб в России" в "Журнале министерства государственных имуществ". Ч. 15-я, стр. 77.

2 Цитирую по П. Б. Струве "Крепостное хозяйство", стр. 149.

стр. 47

У. Ф. Клепацкого в Белгородском уезде, т. е. в самой южной части Центрально-черноземной полосы, почти на границе с Новороссией1 .

Годы

Цена 1 четверти пшеницы в южных портах

Цена 1 четверти пшеницы в имении У. Ф. Клепацкого

1825

15 руб. 32 к. асс.

8 руб. - асс.

1826

11 " 24 " "

9 " 50 к. "

1827

11 " 09 " "

8 " 20 " "

1828

13 " 52 " "

9 " 50 " "

1829

17 " 35 " "

9 " " "

1830

20 " " "

9 " " "

Портовые цены, снизившись от 1825 к 1826 г. на 26%, обнаруживают далее устойчивую повышательную тенденцию. Белгородские цены в это время в общем остаются прежними, их незначительные колебания ни в какой видимой связи с колебанием портовых цен не находятся.

Обратимся теперь ко ржи - основному хлебу барщинных имений Центрально-черноземной полосы.

Годы

Цена 1 четверти ржи в портах

Урожайность и цена 1 четверти ржи в имениях Бунина и Павлова в Усманском уезде, Тамбовской губ.

Цена 1 четверти ржи в Брянском уезде, Орловской губ., и Жиздринском уезде, Калужской губ.

Урожай

Цена

1824

9 руб. 25 к. асс.

11

4 руб. 50 к. асс.

6 руб. асс.

1825

10 " 01 " "

9

4 " "

6 " 75 к. "

1826

12 " 07 " "

9

5 " "

7 " "

1827

11 " 81 " "

12

3 " "

6 " "

1828

10 " 48 " "

11

3 " "

5 " 50 " "

1829

10 " 24 " "

11

3 " "

5 " 50 " "

1830

10 " 22 " "

2

8 " "

10 " 50 " "

1831

12 " 05 " "

12

5 " "

7 " 50 " "

1832

12 " 71 " "

8

9 " "

9 " 25 " "

1833

11 " 40 " "

4

20 " "

21 " "

1834

13 " 86 " "

6

11 " "

18 " 50 " "

1835

13 " 22 " "

5

6 " "

9 " 50 " "

По данным таблиц, портовые цены максимально устойчивы. Они в общем обнаруживают повышательную тенденцию, причем кривая колебаний в 1824 - 1826 гг. идет вверх, в 1826-1830 гг. - вниз, в 1830 - 1831 гг. - снова вверх. Внутренние цены неустойчивы. Если и можно установить какую-либо закономерность в их движении, то ее прежде всего приходится искать в отношении между ценами и урожаем, а не в движении хлебных цен на мировом рынке.

Совершенно неубедительна приводимая М. Н. Покровским2 таблица, которая должна доказать зависимость колебаний хлебных цен в Тамбовской губернии от их колебания в Одессе. Допустим, что прыжок цен вверх от 1847 к 1848 г. в Тамбовской губернии действительно был вызван прыжком от 1846 к 1847 г. в Одессе, но ведь в Тамбовской губернии мы имеем и другие, не меньшие прыжки, например от 1849 к 1850 г., которые ни в какой видимой связи с движением цен в Одессе не находились.


1 Цифры заимствованы из таблиц, помещенных в статье К. Веселовского.

2 М. Н. Покровский "Русская история с древнейших времен". Т. IV, стр. 44. 1934.

стр. 48

V

Рост хлебного рынка во второй половине XVIII в. и в первой половине XIX в. привел к тому, что крепостное помещичье хозяйство начало производить для продажи все больше и больше хлеба. Если в конце XVIII в. помещики непосредственно эксплоатировали только 17,7% земель, находившихся в сфере крепостного права1 , то к середине XIX и. этот процент поднялся в среднем для всей Европейской России до 43,8, а в некоторых районах и значительно выше. Так, в Центрально-земледельческом районе помещики непосредственно эксплоатировали 52,8% всех земель, в Поволжье - 56,2%, на Левобережной Украине - 61,2%, а в Новороссии - даже 85,7%2 .

Расширяя свою запашку, помещик интенсифицировал крестьянские повинности. В течение изучаемой эпохи, по мере проникновения в народное хозяйство России товарно-денежных отношений, крестьянские повинности вообще быстро росли. Но при оброчной системе росту повинностей самой природой хозяйственного строя были поставлены довольно узкие границы, при барщинной же системе эти границы могли быть значительно раздвинуты. Поэтому в барщине крепостническая эксплоатация достигает своего апогея.

Отчуждение у крепостного крестьянина половины его рабочей силы - минимум, ниже которого норма крепостнической эксплоатации не спускалась. Раздел пахотной земли пополам между помещичьим и крестьянским пользованием - идеал "справедливости" помещика и крепостнической добропорядочности. Дворянское депутатское собрание в Рязани при рассмотрении дела одного помещика, на которого поступила жалоба, прямо заявило: "В Рязанской губернии общий обычай, освященный временем, - наделять крестьян землей наполовину с помещиком"3 . В имении Воейкова (Пронский уезд, Рязанской губернии), где, по мнению Повалишина, не было никакого нарушения обычных норм, каждое тягло, получая в свое пользование 6 десятин земли, обрабатывало на помещика столько же (трехдневная барщина); зимой каждое тягло ставило две подводы для помещичьего хлеба в Москву (более 300 верст), две подводы в Рязань (около 150 верст), 1/5 подводы в Ефремовский уезд (200 верст); кроме того, вместо столового запаса каждое тягло платило по 6 р. 75 к., а с каждой "крестьянской женки" взималось по два аршина посконной холстины и по одной тальке пряжи4 . Такие же повинности несли крестьяне в имении князя Волконского (которого Повалишин считает образцовым и "справедливым" хозяином), лишь с той разницей, что его крестьяне платили столовый запас не деньгами, а натурой; в имении другого "справедливого" помещика, Семенова, крестьянские повинности были еще тяжелей.

Чем более производило хлеба для продажи данное помещичье хозяйство, тем относительно больше барщинного труда требовал помещик от своих крестьян. В огромном саратовском имении князей К., о котором пишет Заблоцкий-Десятовский, было 1953 тягла. Каждое тягло обрабатывало 21 десятину земли, из них 7 на себя и 14 на помещика. Сверх того крестьяне возили на мельницу и оттуда на продажу в Саратов 200 тыс. пудов помещичьей муки и


1 В. И. Семевский "Крестьяне в царствование Екатерины II". Т. II, стр. 584 - 585.

2 Н. Огановский "Закономерность аграрной эволюции". Ч. 2-я, стр. 295.

3 А. Повалишин "Рязанские помещики и их крепостные", стр. 36.

4 Там же, стр. 33 - 34.

стр. 49

обслуживали. 30 тыс. помещичьих овец, причем уход за овцами был повинностью весьма тяжелой: "Для них нужно приготовить и перевезти до 400 тыс. пуд. сена и до 135 тыс. пудов соломы. Кошары, коих считается до 20 на 12000 кв. сажен, устилаются ежедневно свежей соломой. Она образует слой навоза в аршин толщиной; весной этот навоз надобно вывезти из кошар"1 .

Но даже то, что крестьянин вырабатывал на своем наделе, поступало в его личное потребление далеко не полностью. На доходы со своего надела крестьянин должен был воспроизвести не только свою рабочую силу в узком смысле слова, но также и все остальные условия (производства как для своего, так и для помещичьего хозяйства, т. е. восстановить необходимый сельскохозяйственный инвентарь, прокормить несколько лошадей, которые затем были использованы на барщине2 , и т. д. Далее, часть своего хлеба крестьянин должен был сдать в общественный запасный магазин на случай неурожая; наконец, он должен был достать деньги, чтобы уплатить общественные денежные сборы и казенные подати. За вычетом всего этого в его распоряжении оставался голый, почти зоологический Existenzminimum. Таким образом, при помощи барщинной системы помещик достиг максимально возможной на данной ступени развития, производительных сил интенсивности крестьянского труда и эксплуатации крестьянина. Норма экоплоатации подошла к своей не только общественной, но и естественной границе3 .

В отношении обслуживания хлебного рынка помещичье хозяйство первой половины XIX в. имело значительные преимущества перед крестьянским хозяйством. Однако основное его преимущество состояло вовсе не в том, что оно было крупным, а крестьянское - мелким, как думает П. Струве, а в том что, оно пользовалось барщинным трудом. Благодаря барщине помещик не знал издержек производства в капиталистическом смысле слова или знал их только частично, а потому он мог с гораздо большим успехом чем крестьянин продавать хлеб по существующим ценам, не считаясь с тем, что эти цены далеко не компенсировали вложенных в хлеб трудовых затрат. Основная особенность барщинной системы - сосуществование в едином комплексе двух хозяйств: помещичьего и крестьянского - давала помещику возможность не бояться низких хлебных цен: помещик просто перелагал на крестьянское хозяйство разницу между рыночной ценой и реальными издержками производства, так что почти вся вырученная от продажи хлеба сумма денег, даже при самых низких ценах, была для него чистой "прибылью".

VI

Крепостное помещичье хозяйство первой половины XIX в., ставшее на путь производства хлеба для продажи, существовало в условиях развивающегося капитализма. С каждым десятилетием у помещика-крепостника вырастала нужда в деньгах, которую он мог удовлетворить лишь выбрасывая на рынок все большее и большее количество хлеба. Чтобы увеличить доходность крепостного имения, он


1 А. П. Заблоцкий-Десятовский "Граф П. Д. Киселев". Т. IV, стр. 277 - 278.

2 Просматривая описи крестьянских дворов, поражаешься, между прочим, многолошадности барщинного крестьянина. Например по Центрально-земледельческому и Средневолжскому районам на 1 крестьянский двор из 6 - 7 едоков приходилось в среднем по 3 лошади. Однако эта многолошадность вовсе не может служить показателем зажиточности крестьянина, так как, по существу, крестьянин содержал за свой счет лошадей для помещичьего хозяйства.

3 К. Маркс "Капитал". Т. III, стр. 326.

стр. 50

должен был повернуть свое хозяйство на один из следующих теоретически мыслимых путей: 1) сохраняя на прежнем уровне производительность труда и массу необходимого продукта, увеличить массу прибавочного продукта за счет увеличения общей массы труда; 2) сохраняя на прежнем уровне массу необходимого продукта и общую массу труда, увеличить массу прибавочного продукта за счет увеличения производительности труда; 3) сохраняя на прежнем уровне производительность и общую массу труда, увеличить массу прибавочного продукта за счет уменьшения массы необходимого продукта. Первый из этих путей означал экстенсивное расширение сельского хозяйства и был возможен при наличии свободных нераспаханных земель, т. е. преимущественно на многоземельных окраинах (Заволжье, Новороссия). Второй путь состоял в подведении под сельское хозяйство новой технической базы и использования достижений западноевропейской сельскохозяйственной техники. Сущность третьего пути - абсолютный и относительный рост крепостнической, эксплоатации, расширение помещичьей запашки за счет крестьянской, увеличение барщинной повинности крестьян и т. п. Крепостное хозяйство, избирая любой из этих трех путей, благодаря своему внутреннему строю создавало для себя новые, все углубляющиеся противоречия и, таким образом, приходило к тупику.

Остановимся сначала на проблеме введения в крепостническое сельское хозяйство технических усовершенствований.

Типичное барщинное хозяйство базировалось почти исключительно на крестьянском инвентаре, т. е., следовательно, на технике и приемах обработки крестьянского хозяйства. Помещик имел обычно очень небольшое количество молочного скота и нередко совершенно не имел собственного рабочего скота. Земля, даже нечерноземная, или совсем не удобрялась или удобрялась недостаточно1 . Если принять во внимание, что кроме того, пахота, бороньба и т. д. производились крестьянами из рук вон плохо, то станет понятным, почему урожаи были так низки. Вследствие низкой производительности крестьянского хозяйства возможность расширения помещичьей запашки была чрезвычайно ограничена. По подсчетам А. Повалишина, произведенным им после изучения очень значительного материала, крестьянское тягло в Рязанской губернии могло обработать не больше 9 десятин во всех трех полях, из них минимум 4,5 десятины должны были быть отведены для крестьянского хозяйства, т. е. помещик не мог иметь собственной запашки более 4,5 десятины на одно тягло во всех трех полях2 . Г. Есимонтовский называет еще меньшую площадь пахотной земли, которую одно тягло в состоянии обработать на помещика, именно по 30 десятин земли в каждом поле при 100 ревизских душах, т. е. приблизительно около 2,5 - 3 десятин земли во всех трех полях на одно тягло3 .


1 Например в Суражском уезде, Черниговской губернии., где земля была исключительно суглинистой и супесчаной, весь навоз, накапливаемый помещичьим хозяйством, уходил обычно на коноплянник и только у очень немногих помещиков оставалось некоторое количество навоза для удобрения пара; большинство же паровой земли совершенно не удобряли (Г. Есимонтовский "Сельское хозяйство в Суражском уезде, Черниговской губернии". "Журнал министерства государственных имуществ". Ч. 15-я. Отдел II, стр. 15).

2 А. Повалишин "Рязанские помещики и их крепостные", стр. 52-56.

3 "На 100 ревизских душ 30 десятин казенной меры пахотной земли в каждом из трех полей почитается уже весьма обширной запашкой, которая только с напряжением может быть обработана" (Г. Есимонтовский "Сельское хозяйство в Суражском уезде, Черниговской губернии". "Журнал министерства государственных имуществ". Ч. 15-я. Отдел II, стр. 7).

стр. 51

К началу XIX в., когда вырос и окреп массовый рынок для продуктов сельского хозяйства, перед помещиком встал вопрос о расширении производства. Казалось, что западноевропейская, а особенно английская техника и система сельского хозяйства открывали для этого достаточно широкие перспективы. В первые двадцать лет XIX в. среди помещиков началось сильное движение за перенесение английского опыта на русскую почву: возникло несколько сельскохозяйственных обществ, был переведен на русский язык ряд руководств по рациональному сельскому хозяйству, сельскохозяйственные журналы стали усиленно пропагандировать травосеяние, плодопеременную систему, переход от традиционных зерновых хлебов к новым культурам, разведение племенного скота, использование тех или иных машин и т. п. Это движение дало некоторые практические результаты. Можно назвать десятки имений, в которых делались попытки заменить трехполье многопольным севооборотом1 .

Довольно значительных успехов достигло свеклосахарное производство: к концу изучаемой эпохи было засеяно свеклой свыше 35 тыс. десятин земли и существовало 403 завода, вырабатывавших около 1300 тыс. пудов сахара в год2 . Усовершенствованные земледельческие орудия и сельскохозяйственные машины, особенно молотилки и веялки, перестали быть редкостью в помещичьих хозяйствах. За время с 1833 по 1846 г. одно только машиностроительное заведение бр. Бутенопов выпустило 1100 молотилок, 6060 веялок, 1600 плугов, 125 экстирпаторов, 1200 борон, 550 соломорезок и т. д., всего на 1 млн. руб. серебром. В 1853 г. существовало 19 заведений, вырабатывавших сельскохозяйственные машины, и эти заведения, однако, не в состоянии были удовлетворить все заказы3 .

Однако сельскохозяйственное движение первых десятилетий XIX в. принесло в общем гораздо меньше плодов, чем можно было ожидать. Плодопеременная система надолго потерпела полное крушение. Травосеяние кое-где привилось, но и оно было только ничтожной каплей в безбрежном море традиционного трехполья. Английские затеи вместо огромных барышей приносили большей частью весьма чувствительные убытки: многие помещики-англоманы разорились на введении в своем хозяйстве заморских новшеств. В сельскохозяйственной литературе на смену увлечению западноевропейскими примерами пришла реакция за возвращение к прадедовским методам, поддержанная хозяевами-практиками.

В многочисленных брошюрах, посвященных системам управления населенными имениями, на страницах журналов и т. д.4 стали зло высмеивать помещиков-новаторов и немцев-управляющих.

Опыты рационализации сельского хозяйства терпели неудачу отчасти потому, что проводились они во многих случаях слишком по-


1 Н. А. Рожков "Русская история в сравнительно историческом освещении". Т. X, стр. 22 - 25, 177 - 178, 279 - 280; Огановский "Закономерность аграрной эволюции". Ч. 2-я, стр. 306 - 309; Г. Есимонтовский "Сельское хозяйство в Суражском уезде, Черниговской губернии". "Журнал министерства государственных имуществ". Ч. 15-я. Отдел II, стр. 19 - 21 и другие.

2 Н. Огановский "Закономерность аграрной эволюции". Ч. 2-я, стр. 311 - 312.

3 П. Струве "Крепостное хозяйство", стр. 75 - 76.

4 См., например, "Веневский уезд в географическом, земледельческом и вообще промышленном отношениях", стр. 35 - 42. Москва. 1852. Автор описывает одно крупное имение, во главе которого стоял управляющий немец. Немец завел многопольный севооборот, стал сеять корнеплоды, переделал мельницу на западноевропейский манер и вырабатывал из ячменя перловую крупу, выписал из Германии тонкорунных овец и т. д. Именье дошло до полного разорения, помещик прогнал немца и восстановил трехполье.

стр. 52

дворянски, точнее, по-маниловски. За эти опыты брались люди, совершенно не "подготовленные к взятой на себя роли, "и теоретически, ни практически незнакомые с условиями рынка и с русской сельскохозяйственной действительностью. Однако основная причина неуспеха лежала гораздо глубже. Стремясь поднять свое хозяйство на более высокий технический уровень, помещик-новатор наталкивался на целый ряд труднопреодолимых объективных препятствий, из которых главным было существование крепостнических отношений.

При рационализации хозяйства перед передовым помещиком вставал вопрос о капитале, тогда как для барщинного хозяйства старого типа проблемы капитала не существовало.

Крепостник знал только один капитал - "капитал труда", по выражению экономистов первой половины XIX в., т. е. личность крестьянина вместе с его инвентарем. Наоборот, помещик-новатор должен был частично заменить "капитал труда" капиталом ввиде средств производства. Затрата капитала создавала в сельскохозяйственном производстве новый ценообразующий фактор, которого почти не знало барщинное хозяйство прежнего типа. Помещик-рационализатор уже не мог продавать производимый в его хозяйстве продукт по любой цене. Для него была приемлема только такая цена, которая, во-первых, обеспечивала получение "обязательной ренты"1 , т. е. нормального дохода с барщинного имения, и, во-вторых, компенсировала затраченный капитал и проценты на него. Прогрессивному помещику, затратившему капитал, приходилось конкурировать с барщинными хозяйствами, почти не знавшими издержек производства. Для того, чтобы сбыть свои продукты, барщинное имение, державшееся на традиционной системе хозяйства, могло пойти на очень значительное снижение цены2, так как такое снижение влекло за собой только некоторое уменьшение дохода, тогда как для интенсифицирующегося хозяйства это снижение часто означало чистый убыток. Вполне понятно, что у помещиков, переходящих хотя бы частично к инвентаризации своих имений и к интенсивным формам хозяйства, мало-помалу накапливалось чувство недовольства крепостным правом и желание, чтобы все остальные помещики были лишены возможности ограничиваться только эксплоатацией крепостной рабочей силы и хозяйства крепостного крестьянина и также были принуждены обзаводиться собственным инвентарем3 .


1 Терминология А. П. Заблоцкого-Десятовского ("Причины колебания цен на хлеб". "Отечественные записки" N 5 за 1647 год).

2 А. П. Заблоцкий-Десятовский приводит следующий пример: "Нынешний год в первых числах сентября овес продавался в Мценске и других соседних местах Тульской губернии около 6 руб. за четверть. В Москве в то же время доходил до 13 руб. за четверть. Помещик К-в вздумал доставить овес в Москву наймом, полагая, что по случаю неурожая цена на сей хлеб дойдет до 20 рублей. За провоз с него взяли по 6 руб. за четверть. Следовательно, существовало совершенно правильное отношение цен. Вдруг в несколько дней овес упал в Москве до 9 и 8 руб. за четверть. Между тем в Орловской и Тульской губерниях цена держалась та же - около 6 руб. за четверть. В Москве же цена упала оттого, что помещики, не ценя труда крепостного, привезли хлеба множество, более, нежели зимой, и не остановились понизить цену" ("Граф П. Д. Киселев и его время". Т. IV, стр. 333).

3 Отношение прогрессивных помещиков первой половины XIX в. к крепостному праву можно сравнить с отношением петербургских фабрикантов 70 - 90-х годов к фабричному законодательству. Петербургские фабриканты требовали от правительства законов, ограничивающих рабочий дань и запрещающих ночные работы, чтобы лишить своих конкурентов из Центрально-промышленного района, которые имели возможность безгранично эксплоатировать дешевую рабочую саду, этого более доступного им преимущества. (Ом. Туган-Барановский "Русская фабрика", стр. 309 - 310).

стр. 53

С приобретением усовершенствованных орудий и машин, с покупкой собственного рабочего и племенного молочного окота или тонкорунных овец, с переходом от трехполья к более сложному севообороту перед помещиком-новатором вставал незнакомый барщинному хозяйству старого типа вопрос о качестве рабочей силы крепостного крестьянина. Работая на помещичьей запашке, крепостной крестьянин очень бережно обращался с сохой, бороной и другими орудиями производства, щадил силы лошади, но лишь потому, что все это было его, крестьянской собственностью. Добиться от него при принудительном характере труда столь же внимательного и бережного отношения к машинам, орудиям и скоту, принадлежащим помещику, было почти невозможно: обычно у помещика высококачественный племенной скот хирел и подыхал, лошади обезноживали, дорогостоящие машины быстро портились и бездействовали и т. д. Огромная власть помещика над личностью крепостного оказалась более слабым средством в деле стимулирования интенсивности труда и повышения его качества, чем угроза увольнения и обещание повысить заработную плату в руках предпринимателя-капиталиста.

Предположим теперь, что помещику удалось хотя бы частично инвентаризировать свое хозяйство и так или иначе разрешить проблему рабочей силы, прибегнув, например, к использованию труда дворовых, месячников и крестьян-бобылей1 . В таком случае он наталкивался на новое противоречие: крестьянское тягло, эта необходимая и неизбежная принадлежность крепостного хозяйства, становилось излишним. Между тем вопрос о степени использования крестьянского тягла был для помещика далеко не безразличным. Крестьянская земля и крестьянское тягло уже сделались предметами купли-продажи, кредитно-денежных операций и т. д., они входили как неотъемлемая составная часть в стоимость помещичьего имения. Поскольку в крепостное хозяйство проникал "капиталистический способ представления", постольку крестьянское тягло становилось "капиталом", который должен был приносить определенную "прибыль". Крепостная экономика давила на каждого отдельного помещика и ставила его перед дилеммой: либо использовать крестьянское тягло на все 100%, что неизбежно влекло за собой отказ от каких-бы то ни было технических усовершенствований2 , либо встать на путь технического прогресса, но тогда порывать связь с крестьянским хозяйством, добиваясь за это соответствующей денежной компенсации.

Таким образом, развитие крепостного хозяйства в первой половине XIX в. приводит его к непримиримому внутреннему противоречию: производство хлеба для продажи побуждало помещика Использовать достижения западноевропейской сельскохозяйственной техники, а технические усовершенствования имели своим результатом такую реконструкцию помещичьего хозяйства, которая была совершенно несовместимой с существованием крепостнических отношений.

VII

Потребность в расширении сельскохозяйственного производства и низкое качество труда барщинных крестьян заставляли помещиков


1 Крестьян-бобылей и "огородников" особенно много было в белорусских губерниях и в Югозападном крае, где они отбывали "пешую барщину".

2 Излагая содержание одной из статей Вилькинса, Ю. Ф. Самарин писал: "Одному помещику предлагали завести у себя молотильную машину, но, отдавая ей полную справедливость, он отвечал, что считает ее для себя негодною. "Это почему?" - спросил хозяин с удивлением. "Да, как же, батюшка, - был ответ, - если бы я завел у себя молотильню, так что же стали бы делать у меня бабы-то целую зиму?" (Ю. Ф. Самарин. Собр. соч. Т. II, стр. 44).

стр. 54

заботиться о такой организации крепостного труда, которая сама по себе обеспечила бы повышение его производительности. Агрономическая и экономическая литература 30 - 50-х годов, которая обслуживала помещиков-практиков, в значительной степени была посвящена решению этого чрезвычайно сложного вопроса.

Прежде всего помещик старался заставить крестьян возможно интенсивнее работать на барщине обычного типа. При выполнении барщинных работ или сам помещик или его приказчик с нагайкой в руках неотступно наблюдали за крестьянами и подстегивали отстающих1 . Помещик Рязанской губернии майор Ч-ов додумался даже до того, что при земляных работах надевал на работников рогатки особого устройства, чтобы лишить их возможности ложиться для отдыха2 . Так как несмотря на непрерывный надзор и самые жестокие репрессии крепостные все-таки работали очень вяло, многие помещики стали переходить к урочной организации барщинных работ. Помещичья запашка делилась на десятины, и каждое тягло получало определенный дневной или недельный урок. По урокам выполнялась барщина в Суражском уезде, Черниговской губернии, причем необременительными для крестьян считались уроки: одну десятину в день вспахать - три конных работника, заборонить - один работник на двух лошадях, засеять - один пеший работник, сжать - семь женщин, свезти - один конный работник, обмолотить и свеять - четыре пеших работника3 . Во всех правильно поставленных имениях Рязанской губернии барщинная работа производилась также по урокам: урочные нормы были почти такие же, как и в Черниговской губернии4 . Очень часто крестьяне получали заведомо невыполнимые уроки, например в имении графов Ш-вых, в Пензенской губернии, и поэтому должны были работать на барщине гораздо больше обычных трех дней в неделю5 .

Урочная организация увеличивала количество барщинной работы, но большей частью весьма неблагоприятно отражалась на ее качестве. Экономисты-крепостники тщетно бились над тем, как улучшить качество работы в пределах барщинной системы. Проводились опыты, иногда чрезвычайно экзотические, с целью совсем по-иному организовать крестьянский крепостной труд. По уверениям многочисленных "прожектеров", эти опыты давали блестящие результаты, однако, большинство помещиков упорно продолжало держаться традиционных форм хозяйства. В качестве средства поднять благосостояние крестьян и увеличить доходы помещика рекомендовался, например, артельный порядок обработки всей земли, и крестьянской и помещичьей, соединенный с половничеством6 . Вилькинс предлагал очень оригинальный проект, успешно, как он уверял проведенный в жизнь его дедом, - создать сводные крестьянские семейства во главе с поставленными от помещика начальниками, которые отвечают за до-


1 Яркий пример наблюдения за барщинными работами дал М. Е. Салтыков-Щедрин в "Пошехонской старине", характеризуя "образцового хозяина" Арсения Потаповича Пустотелова.

2 А. И. Кошелев "Записки", стр. 60.

3 Г. Есимонтовский "Сельское хозяйство в Суражском уезде, Черниговской губернии". "Журнал министерства государственных имуществ" Ч. 15-я Отдел II, стр. 9, 10 и 17.

4 А. Повалишин "Рязанские помещики и их крепостные", стр. 62 - 63.

5 А. П. Заблоцкий-Десятовский "Граф П. Д. Киселев и его время". Т. IV, стр. 279.

6 П. Струве "Крепостное хозяйство. Попытки артельной организации крепостных крестьян", стр. 171 - 212; В. И. Семевский "Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX в.". Т. II, стр 88 - 89.

стр. 55

бросовестное и своевременное выполнение барщинных работ1 . Некоторые помещики пытались добиться улучшения качества барщинной работы, сократив свою запашку и расширив крестьянскую2 , но таких смелых новаторов среди русского дворянства нашлось очень немного.

В течение первой половины XIX в. мало-помалу многие помещики пришли к выводу, что на данной ступени развития самым высококачественным и наиболее производительным является вольнонаемный труд и что все прожекты реорганизации труда в пределах крепостного права будут только паллиативом и ни в коем случае не смогут дать того, что может дать свободный наем. Преимущества вольнонаемного труда, помимо его высокого качества, были ясно видны также благодаря некоторым специфическим особенностям барщинной организации производства. При крепостном праве помещик был связан определенным контингентом работников, который с трудом поддавался сокращению или расширению. Между тем сельскохозяйственные работы распределялись в течение года весьма неравномерно, так что иногда крепостные работники не могли быть полностью использованы, а иногда, наоборот, срочная работа не выполнялась из-за недостатка рабочих рук. Система вольного найма отличалась неизмеримо большей гибкостью: количество наемных рабочих легко можно было регулировать, сокращая или расширяя от зависимости от потребностей производства.

Развитие производства хлеба для продажи привело к тому, что в сельском хозяйстве стал применяться все больше и больше вольнонаемный труд. Накануне реформы существовало много довольно крупных хозяйств, целиком державшихся на наемном труде, и еще больше таких, которые пользовались отчасти крепостным, отчасти наемным трудом. Применение вольнонаемного труда достигло особенно широких размеров на многоземельных степных окраинах - в Новороссии и Заволжье. В Херсонскую, Екатеринославскую и Таврическую губернии каждое лето приходило с севера до 300 тыс. человек, чтобы наняться на сельскохозяйственные работы3 . Правда, весенняя и осенняя обработка земли производилась здесь еще крепостным трудом, но убирался хлеб главным образом при помощи наемных работников. В ближайших от Новороссии северных степных районах, например в южных уездах Воронежской губернии, при уборке хлеба и сена наряду с крепостным применялся также и вольнонаемный труд4 . В Киевской губернии вследствие развития свеклосахарного производства5 помещики стали пользоваться наемным трудом в столь значительной степени, что крепостнические отношения были поколе-


1 Ю. Ф. Самарин. Собр. соч. Т. II, стр. 53 - 54.

2 Н. А. Рожков "Русская история в сравнительно историческом освещении". Т. X, стр. 179 - 180, 282 - 283.

3 В. И. Пичета "История народного хозяйства России в XIX-XX вв.", стр. 113.

4 О применении наемного труда в крепостную эпоху пишет воронежский помещик, князь А. В. Мещерский в своем письме министру государственных имуществ (Н. А. Рожков "К вопросу об экономических причинах падения крепостного орава в России". "Мир божий" N 2 за 1902 г., стр. 164).

5 "Возделывание свекловицы вызвало огромное требование вольного труда, возвысило его ценность и приучило помещиков уважать его. Прежде нанять чужого, беглого крестьянина почиталось делом бесчестным, теперь все делают это по необходимости, и никто не жалуется. Помещики, возделывающие свекловицу, зазывают баб из соседних деревень; они приходят тысячами и договариваются о цене. Другие отбивают их обещанием высшей платы; начинается торт, но о крепостном праве и помину нет. Потребность вольного труда так велика, стремление рабочих сил к нему так неудержимо, что приказания, основанные на букве устарелого закона, как бы умолкли" (Ю. Ф. Самарин. Собр. соч. Т. II, стр. 5).

стр. 56

блены до основания. Наоборот, в черноземном центре и в Центрально-промышленной области наемным трудом пользовались только в немногочисленных купеческих и крупных арендаторских хозяйствах1 ; случаи же применения вольнонаемного труда помещиками были единичными. И. И. Игнатович, по описаниям в трудах редакционных комиссий имений с количеством крепостных более 100 душ, насчитала в Петербургской, Московской, Тверской, Курской, Рязанской, Тамбовской и Тульской губерниях только одиннадцать имений, в которых хозяйство целиком или отчасти велось при помощи наемного труда2 .

VIII

Выше мы установили, что ход экономического развития непреодолимо толкал русского помещика первой половины XIX в. на путь расширения сельскохозяйственного производства. Низкий уровень хлебных цен в 20 - 40-х годах не только не ослаблял стремление расширить производство, но до некоторой степени даже усиливал его: не получая должного дохода из-за низких цен, помещик старался вознаградить себя увеличением массы продаваемого продукта. Условия рынка и наличие крепостнических отношений препятствовали интенсификации хозяйства и повышению производительности труда и вынуждали помещика идти по линии наименьшего сопротивления. Технический уровень хозяйства оставался прежним, но нажим на непосредственного производителя очень сильно возрастал. Крестьянин должен был отдавать помещику все большую долю своего труда, доводя свои собственные потребности до крайнего минимума.

Экстенсивное расширение помещичьего производства происходило прежде всего за счет распашки новых земель. Это было вполне возможно там, где еще существовало много свободной земли: в Новороссии, в Приазовье, в степном Заволжье, в Уфимской и Оренбургской губерниях. Расширяя свою запашку, помещик в то же время сохранял за крестьянами нормальные потребительские наделы. От крестьян ему нужно было только одно - рабочая сила. Однако производственные возможности крестьянского тягла оказались довольно ограниченными. Отдавая слишком много рабочего времени помещику, крестьянин не успевал обработать как следует свой надел и поэтому не мог прокормить себя до нового урожая и поставить на помещичью запашку рабочий скот в должном количестве и надлежащего качества. Помещик вынужден был, во-первых, заводить собственный рабочий скот, во-вторых, переводить часть крестьян в дворовые3 , в-третьих, для выполнения некоторых работ нанимать вольных рабочих и, таким образом, подрывал крепостнический строй хозяйства в его основах.

Совершенно иначе обстояло дело в центрально-земледельческих


1 В. Преображенский "Описание Тверской губернии в сельскохозяйственном отношении", стр. 104; Г. Есимонтовский "Сельское хозяйство в Суражском уезде, Черниговской губернии". "Журнал министерства государственных имуществ". Ч. 15-я. Отдел II, стр. 9; А. П. Заблоцкий-Десятовский "Граф П. Д. Киселев и его время". Т. IV", стр. 283; В. Семевский "По поводу статьи г. Рожкова". "Русская мысль" за апрель 1902 г., стр. 136.

2 И. И. Игнатович "Помещичьи крестьяне накануне освобождения", стр. 172.

3 В многоземельных губерниях был максимальный процент дворовых по отношению к крепостному населению.

стр. 57

губерниях и в Среднем Поволжье. Здесь уже в первых десятилетиях XIX в. была распахана большая часть земли, пригодной для зерновых культур. У помещика оставался только один путь к расширению своей запашки - сокращение крестьянских наделов до минимума, возможного при трехпольной системе земледелия1 . К середине XIX в. помещичье хозяйство использовало этот путь полностью. По данным В. И. Семевского, в конце XVIII в. средний надел барщинного крестьянина в черноземных губерниях равнялся 7 десятинам удобной земли на одну ревизскую душу, а оброчного - 13 1/2 десятин. За полстолетие, предшествовавшее реформе, крестьянское землепользование относительно сократилось в два-три раза, достигнув в центрально-земледельческих и средневолжских губерниях 2,8 десятины на 1 ревизскую душу2 . В некоторых районах крестьянские наделы были меньше даже этой нищенской нормы. Например в Белгородском уезде, Курской губернии, крестьяне имели по 1,1 десятины на ревизскую душу, в Грайворонском - 1,2, в Корочанском - 1,7 и в Ряжском уезде, Рязанской губернии, - 1,93 .

Предоставив крестьянину нищенский надел, помещик несмотря на это требовал от неге очень значительной и разорительной работы на барской запашке. Из всех губерний Центрально-черноземной области и Среднего Поволжья только в Тульской губернии в непосредственной эксплоатации помещика было несколько менее земли чем у крестьян4 ; в остальных же губерниях помещичье землепользование или равнялось крестьянскому или даже превышало его5 . Таково было среднее отношение помещичьего и крестьянского землепользования по всем имениям, как барщинным, так и оброчным. Если же взять


1 А. Повалишин на основании свидетельств современников и собственных подсчетов пришел к вполне обоснованному выводу, что надел в 7 десятин на тягло (около 2,5 десятины на одну ревизскую душу) являлся в Рязанской губернии минимальным для поддержания крестьян и их рабочей силы ("Рязанские помещики и их крепостные", стр. 55 - 56). В других губерниях центрально-земледельческой области условия сельского хозяйства мало чем отличались от Рязанской.

2 Н. Огановский "Закономерность аграрной эволюции". Ч. 2-я, стр. 314 - 315.

3 А. Скребицкий "Крестьянское дело в царствование императора Александра II". Т. III, стр. 1287 - 1289.

4 Там же, стр. 1285. Всей помещичьей земли было по 5 десятин на 1 ревизскую душу, из нее в пользовании крестьян было по 2,6 десятины, а в пользовании помещиков - по 2,4 десятины на 1 ревизскую душу.

5 А. Скребицкий (там же, стр. 1286 - 1289) приводит следующие данные:

Губернии

В десятинах на 1 ревизскую душу

Вся помещичья земля

Крестьянский надел

Орловская

5,7

2,6

Курская

4,7

2,1

Рязанская

5

2,5

Воронежская

6,5

2,6

Тамбовская

6

3

Пензенская

6

2,8

Казанская

9

3

Симбирская

8,3

2,9

стр. 58

только барщинные имения, то распределение земли, очевидно, будет еще больше не в пользу крестьян1 .

Таким образом, помещичья запашка уже за несколько десятилетий до реформы достигла своих пределов. Дальнейшее ее расширение было абсолютно невозможно до тех пор, пока производительность земли оставалась на старом уровне. Помещик вынужден был занять оборонительную позицию. Самое большее, на что он мог рассчитывать, - это сохранение запашки, а следовательно, и доходов в прежних размерах. Между тем вся экономическая обстановка и возрастающие личные потребности требовали увеличения доходов. На этой почве помещичье хозяйство вступает в полосу затяжного "кризиса".

В течение последних десятилетий перед реформой "кризис" помещичьего хозяйства в черноземном центре и в Поволжье обострялся с каждым годом. Помещику становилось все трудней удержаться даже на старых позициях. Крепостнический строй хозяйства начал рваться прежде всего со стороны крестьянского тягла.

Большая часть земли, пригодной для обработки, была распахана. Поэтому помещик предоставлял крестьянскому тяглу такой незначительный земельный надел, что с него, как правило, можно было получить лишь минимально необходимое количество продукта для воспроизводства существования крестьянина и условий его труда. Только в очень немногих имениях черноземного центра существовали так называемые запасные земли для наделения вновь образующихся тягол; большей же частью в случае роста крепостного населения помещик либо делил крестьянские земли, не трогая своих, либо оставлял избыточных работников за тяглом, без надела2 . В первом случае дробление земли шло дальше пределов, обусловленных данным уровнем производительности сельского хозяйства, и надел переставал давать крестьянину достаточное количество средств существования; во втором случае запрещение передела земли оказывалось только пал-


1 Н. А. Рожков в одной из своих статей ("О подборе и изучении материала по истории крепостного хозяйства в России" в сборнике "Исторические и социологические очерки". Ч. 2-я) описывает довольно типичное барщинное имение - село Богородицкое, Жиморино тож, Белевского уезда, Тульской губернии. Всего в имении было земли 807 десятая, из них 119 десятин находилось под лесом; следовательно, в сельскохозяйственной эксплуатации было 608 десятин. Эта земля распределялась так: в пользовании помещика - 397 десятин (65,3%), в пользовании крестьян - 210 десятин (34,7%). Крестьян было 65 душ мужского пола, составлявших 25 тягол. Имея своей запашки 180 десятин, т. е. по 7,2 десятины на тягло, крестьяне должны были обрабатывать 397 десятин помещичьей запашки, т. е. по 14,35 десятины на тягло.

2 "В имениях многоземельных обыкновенно есть запасные земли для прибылых тягал при увеличении народонаселения. Но в имениях, где земли, как говорится, в обрез, при увеличивающемся числе тягол обыкновенно переделяют крестьянские земли, не трогая помещичьих" (А. П. Заблоцкий-Десятовский "Граф П. Д. Киселев и его время". Т. IV, стр. 276).

"В частных малоземельных имениях, где земля давно разобрана, где нет запасной, число тягол, которому соответствует равное число участков, не увеличивается, как бы ни росло народонаселение. Можно (встретить дома, состоящие из 5 женатых работников и несущие только 2 или 3 тягла; здесь тягло уже утратило личный характер я получило значение недвижимого участка" (Ю. Ф. Самарин. Собр. соч. Т. II, стр. 168).

"Этот порядок вещей (выделение новых тягол. - П. Д. ) давно вывелся в Тульской, Рязанской, Московской и других губерниях. Здесь обыкновенно встречается в имениях единожды навсегда определенное и неизменное число тягол (от 2 1/2 до 3 душ на каждое) и соответствующая и также неизменная нарезка земли. Здесь не может быть речи о наложении тягла по достижении работником известного возраста, ибо тягло не нарезывается, а разбирается нарасхват" (Ю. Ф. Самарин. Т. III, стр. 64 - 65).

стр. 59

лиативом, так как все равно с тягла, обеспеченного землей в прежнем размере, должны были кормиться лишние рты.

Но крестьянское тягло не могло надлежащим образом обработать даже этот земельный надел, совершенно недостаточный и проявлявший тенденцию к дальнейшему уменьшению. Барщинная работа отвлекала от крестьянского хозяйства огромные силы и средства, причем ущерб, который крестьянин терпел от барщины, был неизмеримо значительнее той выгоды, которую получал от нее помещик1 . Самые удобные дни для выполнения срочных сельскохозяйственных работ приходилось проводить на помещичьей запашке, и крестьянин должен был засевать свой надел позже срока, убирать хлеб при дождливой погоде и т. д. На лошади, истощенной систематической бескормицей и измученной непосильной работой, крестьянин очень дурно пахал и свою ,и помещичью землю. Крестьянская земля, плохо обработанная и не получавшая нужного количества удобрения2 , "выпахивалась" и приносила вое худшие и худшие урожаи3 .

Таким образам, крестьянское хозяйство было обеспечено землей и другими условиями труда настолько, что в нем могло происходить, в лучшем случае, лишь простое воспроизводство. Но так как крепостническая хозяйственная система построена на сочетании крестьянского и помещичьего хозяйств, то процессы, происходившие в крестьянском секторе барщинного имения, тотчас же отражались и на помещичьем секторе, а поэтому помещик, поскольку он не порывал с крепостничеством, должен был ориентироваться тоже только на простое воспроизводство4 . Однако равновесие, на котором держалось в крестьянском хозяйстве простое воспроизводство, было чрезвычайно неустойчивым, и чем ближе к крестьянской реформе, тем оно все чаще и чаще нарушалось. Каждый раз это нарушение равновесия приводило к более или менее значительному разрушению уже существующих


1 "Самая легкая барщина для крестьян тягостнее умеренного оброка, потому что наряд в работу на помещика крайне стесняет их в употреблении рабочих сия и в домашних занятиях. Отсюда огромная трата времени и труда, бесплодная для помещика, убыточная для крестьян... Если предположить, что крестьянин на барщине в течение дня исполнит работы на 20 коп., то можно смело класть, что тот же крестьянин, проработав этот день у себя в поле, в огороде или на каком-либо промысле, заработал бы 30 коп. Итак, 10 коп. пропадают даром. Их теряет крестьянин, а помещик не получает" (Ю. Ф. Самарин. Собр. соч. Т. II, стр. 61).

2 Каждые 100 жителей в центрально-земледельческой области накануне реформы имели только 30,7 головы рогатого скота (Н. Огановский "Закономерность аграрной эволюции". Ч. 2-я, стр. 250). Такое количество скота было достаточно для удобрения земли при трехпольной системе. Нужно иметь также в виду, что часть крестьянского навоза вывозилась на помещичью землю.

3 По вычислениям А. Ф. Фортунатова, произведенным на основании записей отдельных имений, урожаи ржи в Европейской России в течение первой половины XIX в. непрерывно падали. Н. Огановский ("Закономерность аграрной эволюции", Ч. 2-я, стр. 383) приводит следующие данные об урожае ржи в четвертях с десятины:

Годы

1800 - 1809

81

7,24

1810 - 1819

6,9

1820 - 1829

6,7

1830 - 1839

6,4

6,48

1840 - 1849

6,6

1850 - 1859

6,4

4 "В имениях малоземельных помещик, не прибавляя ничего на новые тягла, не увеличивает и своей запашки, следовательно, труд и вознаграждение, вообще, остаются те же; но как первый, так и второе приходится в меньшей на каждое тягло мере" (А. П. Заблоцкий-Десятовский "Граф П. Д. Киселев и его время". Т. IV, стр. 276).

стр. 60

производительных сил, обостряло классовые противоречия и потрясало всю систему в целом.

Неурожаи были наиболее ярким показателем разрушения общественных производительных сил. В 20 - 50-х годах XIX в. регулярные неурожаи сделались обычным явлением, особенно в черноземном центре и в Среднем Поволжье. За весь XVIII в. и первые два десятилетия XIX в. неурожаи имели место в России 12 раз, а за сорокалетие, с 1820 по 1860 г., неурожаи были в 1820, 1833 - 1835, 1839, 1843 - 1845, 1850 - 1851, 1854 - 1856 годах1 . За время с 1833 по 1845 г. 7 лет были плохими по урожаю для всей 'России. В некоторых губерниях неурожаи систематически повторялись по нескольку лет подряд. Например в Витебской губернии полные неурожаи были с 1814 по 1826 г., т. е. 12 лет подряд, а затем 3 года, с 1847 по 1850 г., тоже были годами полного неурожая; в Пензенской губернии с 1837 по 1840 г. имели место три полных неурожая подряд2 .

Неурожаи, бесспорно являвшиеся результатом чрезмерной крепостнической эксплоатации крестьянства и полного истощения на этой почве сельского хозяйства центральных районов, приводили каждый раз к страшным народным бедствиям. Неизбежным спутником неурожая был массовый голод. Крестьянин, хлебный бюджет которого и при среднем урожае был чрезвычайно напряженным, попадал в совершенно безвыходное положение даже только при частичном недороде. Употребление в пищу различных сурогатов хлеба, например мякины, лебеды, моха, древесной коры и т. п., сделалось в крепостной деревне бытовым явлением. Во время неурожая крестьянину приходилось проедать свой "основной капитал": корову, лошадь, сельскохозяйственный инвентарь. Помещичье хозяйство было не в состоянии справиться с голодом. На помощь приходило правительство, которое только за два неурожайных года - 1833 - 1834 и 1839 - 1840 - истратило на продовольствие голодающего крестьянства 75,5 млн. рублей, но и эта помощь по сравнению с потребностью в ней была совершенно недостаточной.

Разорение крестьянства в изучаемую эпоху имело совершенно другое социальное значение чем в период капиталистического перерождения сельского хозяйства. При развитии капитализма в земледелии частичное разрушение производительных сил, происходящее в мелком крестьянском хозяйстве, с избытком компенсируется гораздо большим их ростом в буржуазных земледельческих предприятиях. Разоряющийся крестьянин тотчас же становится наемным рабочим и, таким образом, находит себе соответствующее место в производственной системе. Иначе обстояло дело в крепостническом сельском хозяйстве в 20 - 50-х годах XIX века. Разрушение производительных сил в крестьянском хозяйстве влекло за собой их разрушение также и в помещичьем хозяйстве3 , являясь, следовательно, прямым и трудно поправимым ущербом для всего народного хозяйства. Разорение выбивало крестьянина из производственной жизни вообще и превращало его не в пролетария, а в паупера.

Упадок крестьянского хозяйства, систематические неурожаи и массовые голодовки в деревне приводили, помимо всего прочего,


1 Н. Огановский "Закономерность аграрной эволюции". Ч. 2-я, стр. 247 и И. И. Игнатович "Помещичьи крестьяне накануне освобождения", стр. 8.

2 П. И. Лященко "Очерки аграрной эволюции России", стр. 127.

3 Так, по крайней мере, было в черноземном центре и Среднем Поволжье. Наоборот, на многоземельных окраинах даже при разорении крестьянства помещичье хозяйство могло расти, становясь наполовину капиталистическим, наполовину плантаторско-рабовладельческим.

стр. 61

к непосредственному сокращению численности крепостного населения, т. е. к разрушению основной производительной силы крепостного хозяйства. Крепостное население России в 1836 г. (8-я ревизская перепись) состояло из 11 365,8 души мужского пола, а в 1858 г, (10-я перепись) - из 9803,2 души мужского пола: за 22 года крепостное население не только не выросло, но даже уменьшилось на 13,8%.

Убыль крепостного населения давно обратила на себя внимание, и уже современники делали ряд попыток объяснить ее. Ю. Ф. Самарин связывал повышение смертности среди крепостных крестьян с существованием крепостного права1 . Еще решительнее эту точку зрения развил Н. Бунге, подчеркивавший понижение жизненного уровня крестьянства под влиянием роста крепостнической эксплоатации2 . А. Тройницкий, признавая, что "условия естественного приращения в этой части населения... находятся в положении менее выгодном и менее правильном нежели в других сословиях государства" и что "весь экономический быт крепостного сословия находится в ненормальном состоянии", считал, однако, что главной причиной убыли крепостного крестьянства были рекрутские наборы3 . Точку зрения Тройницкого разделял и А. Повалишин, по мнению которого, убыль крепостного крестьянства происходила преимущественно из-за перечисления из крепостного состояния в другие сословия4 , хотя приводимый им цифровой материал противоречит этому. Позиция П. Струве по данному вопросу вытекает из его мальтузианской теории перенаселения, которую он развивал еще в "Критических заметках". В "Крепостном хозяйстве" П. Струве еще дальше отошел от марксистской теории относительного перенаселения чем в "Критических заметках". Он отказывался видеть какую-либо связь между ростом крепостнической эксплоатации и убылью крепостного населения5 .

Непосредственное влияние крепостнической эксплоатации на изменение численности крепостного крестьянства настолько очевидно, факты сами по себе настолько ясно говорят в его пользу, что аргументы, приводимые Струве, Повалишиным и другими в защиту противоположной точки зрения, не выдерживают никакой критики. Действительно, в то время как крепостное крестьянство от ревизии к ревизии уменьшалось по своей численности, некрепостное население России довольно быстро росло6 . Убыль крепостного населения и рост


1 Т-ий вывел из своих наблюдений, что в крепостном сословии смертность постоянно бывает сильнее чем в других, например между государственными крестьянами и казаками, при совершенно одинаковых условиях климатических, при одинаковой местности, одинаковых занятиях, пище, образе жизни. Этот плюс смертности он назвал мертвящей силой крепостного состояния". (Ю. Ф. Самарин. Собр. соч. Т. II, стр. 13).

2 Н. Огановский. Цит. работа, стр. 240.

3 А. Тройницкий "Крепостное население в России по 10-й народной переписи", стр. 55 - 56. Петербург. 1861.

4 А. Повалишин. "Рязанские помещики и их крепостные", стр. 3.

5 "Если и было перенаселение в земледельческой крепостной России, если оно и задерживало дальнейший рост населения, понижая брачность и рождаемость и повышая смертность, то эти факты не стояли в связи с фактом крепостного права и вытекающим из него объемом помещичьей власти, а определялись фактором еще более объективного и основного характера: объективным недостатком при данном распределении землевладения и данной сельскохозяйственной техники пищевой площади" (П. Струве "Крепостное хозяйство", стр. 144, разрядка автора. - П. Д. ).

6 В течение всего царствования Николая I (1825 - 1855 гг.) было отпущено на волю, до закону о свободных хлебопашцах, 67149 душ мужского пола крепостных крестьян (В. И. Семевский "Крестьянский вопрос в России в XVIII и в первой половине XIX в.". Т. II, стр. 210). Выкуп на волю крестьянской буржуазии имел место в единичных случаях.

стр. 62

некрепостного происходили в основном не за счет перехода из одного состояния в другое, а за счет естественного прироста и убыли. Переход крепостных крестьян в другие сословия совершался в ничтожном размере и не мог оказать существенное влияние на изменение численности крепостных. Роль рекрутских наборов в убыли крепостного крестьянства тоже была невелика: ведь рекрутская повинность лежала и на государственных крестьянах, а между тем число государственных крестьян увеличилось с 8915,5 души мужского пола в 1836 г. (8-я ревизия) до 10614,4 в 1858 году (10-я ревизия). Малоземелье крепостных крестьян по сравнению с государственными, на что указывал П. Струве, и отсутствие возможности употребить свободное рабочее время, остающееся после обработки своего надела, на заработки в собственную пользу, чего Струве не указывал, в качестве факторов убыли крепостного населения не были чем-то "не стоявшим ни в какой связи с крепостным строем как таковым", а являлись прямым результатом развития помещичьего хозяйства за счет крестьянского землепользования и крестьянского рабочего времени.

Разрушение производительных сил крестьянского хозяйства, регулярные неурожаи, пауперизация крестьянства, убыль крепостного населения и т. д. вследствие дуалистической основы крепостной хозяйственной системы не были безразличны для помещичьего хозяйства. Помещику в перенаселенных земледельческих губерниях с каждым годом становилось все труднее удерживать свое хозяйство хотя бы на уровне простого воспроизводства. Прежде всего по помещичьему хозяйству весьма чувствительно, било систематическое понижение качества барщинного труда. Барщинному хозяйству нужен был не паупер, а крепкий крестьянин-хозяин, имеющий хорошую лошадь и исправный инвентарь. При растущей малолошадности крестьян, отсутствии у крестьян достаточного количества фуража, невозможности для помещика по условиям крепостного хозяйства завести собственный рабочий скот и т. п. помещику становилось все труднее сохранить запашку в прежних размерах и доставлять хлеб на отдаленные рынки сбыта. Состояние крестьянского тягла сделалось в 30 - 40-х годах самым больным вопросом крепостной экономики. Чтобы не допустить науперизации крестьян, помещик вынужден был все сильнее вмешиваться во внутреннюю жизнь крестьянского хозяйства: он требовал от крестьян своевременного засева всей надельной земли и хорошей ее обработки; запрещал междукрестьянскую аренду и наем, нередко отбирал собранный крестьянами хлеб в собственный амбар и регулировал его потребление; следил за тем, как крестьяне кормят свой скот, и т. д. и т. п.1

В сельскохозяйственной литературе предлагались всевозможные проекты реорганизации крестьянского тягла в целях его укрепления (например известный проект Вилькинса о создании крестьянских сводных семей). Отдельные помещики шли даже на сокращение своей запашки и расширение крестьянской, чтобы увеличить благосостояние крестьян и тем самым улучшить качество барщинной работы2 . Помещику большею частью не удавалось достичь прочных результатов путем мелочного вмешательства' в хозяйственную жизнь крестьян,


1 Ю. Ф. Самарин. Собр. соч. Т. II, стр. 52 - 54; А. Повалишин "Рязанские помещики и их крепостные", стр. 49.

2 Н. А. Рожков "Русская история в сравнительно историческом освещении". Т. X, стр. 179 - 180, 282 - 283).

стр. 63

но благодаря этому вмешательству гнет крепостного права усиливался и вместе с тем росла ненависть крестьян к помещику.

Ослабление крестьянского тягла и пауперизация крестьян приносили помещику и прямые убытки. Во время неурожаев и голодовок помещик должен был кормить своих крестьян не только в силу обязанности по закону, но и в силу экономической необходимости1 . Во время неурожаев, которые, как мы видели выше, повторялись все чаще и чаще, помещик, не получая от своего имения никаких доходов, затрачивал на продовольствие крепостных иногда очень значительные суммы и увеличивал свою задолженность. Имение, в котором случался неурожай, обычно переставало давать доход еще в течение нескольких лет. Обязанность заботиться о крепостных и обеспечивать им минимум средств существования, бывшая когда-то совершенно нечувствительной, по мере того, как росло и принимало угрожающие размеры разорение крестьян, становилась чрезвычайно обременительной и начинала сильно тяготить помещиков. В литературе 30 - 40-х годов все чаще и чаще раздаются жалобы на разорительность этой обязанности2 . Таким образом, основная особенность крепостнической хозяйственной системы - прочная экономическая связь помещичьего хозяйства с крестьянским - стала весьма заметно оборачиваться к помещику своей отрицательной стороной.

Малоземелье и необходимость предоставлять крестьянам земельные наделы приводили к тому, что личность крепостного крестьянина в районах барщинного хозяйства стала цениться все меньше и меньше. К середине XIX в. крепостная душа в черноземном центре стоила в среднем 20,4 рубля, тогда как в 90-х годах XVIII в. цена ее доходила до 200 рублей3 . В то же время цены на землю возросли очень значительно, так что накануне реформы в перенаселенных барщинных губерниях разница в цене между населенной и ненаселенной землей была очень невелика: в Ярославской губернии она равнялась 48%, в Костромской - 52%, в Тульской - 11%, в Воронежской - 6%, в Курской - 5%4 .Наряду с этим имели место случаи, на которые


1 "Закон возлагает на помещика обязанность кормить крестьян в случае нужды. Но эта обязанность не всегда исполняется: доказательством 1839 год, когда многие помещики убегали из своих деревень... Были, наоборот, и такие, которые из последних сил кормили крестьян, хотя, может быть, принуждаясь к тому скорее расчетом чем филантропией, но так или иначе, а были помещики, которые продавали драгоценные вещи, закладывали имения для прокормления мужиков и в последние голодные годы истратили на "сие запасы, в несколько лет накопленные и в голодный год представлявшие высокие суммы" (А. П. Заблоцкий-Десятовский "Граф П. Д. Киселев и его время". Т. IV, стр. 318).

2 И. И. Игнатович "Помещичьи крестьяне накануне освобождения", стр. 25; В. И. Семевский "Крестьянский вопрос в XVIII и в первой половине XIX в.". Ч. 2-я, стр. 615 - 616. Интересно в этом отношении дело пензенского помещика Селиванова. Будучи либералом, противником крепостного права и другом К. Д. Кавелина, Селиванов в конце 40-х годов заключил договор со своими крестьянами, по которому барщинная запашка уничтожалась и вся земля (1200 десятин на 250 душ) передавалась крестьянам за определенную оброчную сумму, без права помещика увеличивать ее. После этого он продал весь запасной хлеб и уехал в Париж, но вскоре должен был вернуться назад, так как из-за неурожая крестьяне отказались платить оброк. Не имея ни хлеба, ни денег, Селиванов ничем не мог помочь крестьянам. Он написал письмо Кавелину, в котором жаловался на тяжелое положение владельца крепостных душ. Это письмо попало в руки губернатора, и Селиванов очутился в III отделении (см. В. И. Семевский "Крестьянский вопрос в XVIII и в первой половине XIX в.", стр 348 и 472 - 473).

3 Н. Огановский "Закономерность аграрной эволюции". Ч. 2-я, стр. 373.

4 В. И. Пичета "История народного хозяйства России в XIX-XX вв.", стр. 109.

стр. 64

указывали аболиционисты 50-х годов, когда населенность не только не увеличивала ценности земли, но даже понижала ее1 .

Непрерывный рост цен на землю и одновременное падение цены крепостной души ясно показывают, что крепостное право2 в малоземельных барщинных губерниях стало терять для помещика свое значение.

Таким образом, своеобразный "кризис" барщинной системы в черноземном центре, возникший "а почве перенапряжения крепостнической эксплоатации крестьянства и имевший своим прямым последствием частичное разрушение общественных производительных сил, довел крепостное помещичье хозяйство до тупика, из которого в пределах крепостничества не было выхода. Наличие относительного аграрного перенаселения делало до некоторой степени излишним сохранение внеэкономического принуждения в чистом виде, так как при малоземелье крестьянин и без крепостного права был бы вынужден в силу экономической необходимости не порывать связи своего хозяйства с помещичьим и отдавать помещику на кабальных условиях свою рабочую силу и свой инвентарь, т. е. становилось возможным существование отработочной системы.

"Но вот вторгается товарное хозяйство, - писал Ленин. - Помещик начинает производить хлеб на продажу, а не на себя. Это вызывает усиление эксплоатации труда крестьян, - затем, затруднительность системы наделов, так как помещику уже невыгодно наделять подрастающие поколения крестьян новыми наделами, и появляется возможность расплачиваться деньгами. Становится удобнее отграничить раз навсегда крестьянскую землю от помещичьей (особенно ежели отрезать при этом часть наделов и получить "справедливый" выкуп) и пользоваться трудом тех же крестьян, поставленных материально в худшие условия и вынужденных конкурировать и с бывшими дворовыми, и с "дарственниками", и с более обеспеченными бывшими государственными и удельными крестьянами и т. д."3 .

Мало-помалу в отмене крепостного права помещик стал видеть все больше соблазнительных сторон: можно было освободиться от обременительной необходимости кормить крепостных во время голодовок, отводить вновь образующимся семьям земельные наделы и т. д.

Неурожаи 30 - 40-х годов послужили непосредственным толчком, под влиянием которого среди помещиков началось движение в пользу реформы. Современники прекрасно видели связь, существовавшую между неурожаями и этим движением. О ней очень ясно писали А. П. Заблоцкий-Десятовский4 , министр внутренних дел Николая I - Пе-


1 "При покупке хлебородного имения мы обращаем особенное внимание на количество я качество земли и по большей части даем за землю тем высшую цену, чем менее при ней душ; следовательно, люди не составляют в этом случае предмета, который сам по себе имеет ценность" (А. И. Кошелев "Записки". Приложение, стр. 124 - 125). "Ежегодно слышим мы в Тульской и Рязанской губерниях, что продавцы небольших имений запрашивают высшую цену за десятину, когда земля продается без приписанных к ней душ (т. е. с обязательством для продавца предварительно сбыть крестьян на своз), и делают сбавку, если покупщик берет землю с водворенными на ней крестьянами" (Ю. Ф. Самарин. Собр. соч. Т. II, стр. 175 - 176. См. также известное место из речи Кокорева о покупке им ненаселенной земли и об отказе от покупки населенной земли, Барсуков "Жизнь и труды М. П. Погодина". Т. IV, стр. 488 - 490).

2 Но не крепостническая система хозяйства, за нее помещик упорно держался и до реформы 1861 г. и в пореформенную эпоху.

3 Ленин. Соч. Т. I, стр. 350.

4 "Нельзя не заметить, что вопрос об изменении крепостного права, за несколько лет перед сим казавшийся чрезвычайно диким, ныне никого не изумляет. Всякий так или иначе потом рассуждать о нем. После того как в 1837 или

стр. 65

ровский1 бывший далеко не либералом в крестьянском вопросе, и другие.

IX

С переходом сельского хозяйства к товарному производству перед ним встало много новых задач, незнакомых феодальному сельскому хозяйству, среди которых одно из первых мест заняла задача накопления капитала. Действительно, переходя к производству хлеба для продажи, помещик должен был непрерывно расширять и реконструировать свое хозяйство хотя бы в ногу с ростом рынка. Возможности, которые ему как крепостнику предоставляло в этом отношении мелкое крестьянское хозяйство, были очень ограничены. Даже придерживаясь барщинной системы в самой традиционной ее форме, все же нужно было затратить некоторые средства на оборудование и поддержание в должном виде помещичьего хозяйства: требовались, например, хозяйственные постройки, рогатый скот и т. п. Создание подсобных предприятий при запашке судило помещику значительное увеличение доходов, и это побуждало его строить винокуренный иди свеклосахарный завод, мельницу, крупорушку, приобретать тонкорунных овец, заниматься коннозаводством и т. д. и т. п. Оборотные средства нужны были также и для того, чтобы при реализации произведенных товаров свободно оперировать ша рынке, максимально используя колебания рыночной конъюнктуры. Наконец, становилось более и более необходимым полностью или частично инвентаризировать чисто земледельческое производство, так как крестьянский инвентарь перестал удовлетворять потребности растущего предпринимательства. На все это требовались непрерывно увеличивающиеся денежные суммы, которые не могли быть изъяты на потребительские цели без ущерба для производства.

Между тем "волею истории" во главе сельского хозяйства был поставлен класс, которому, задача накопления оказалась не по плечу. В XIX в. российское дворянство приходит с феодальной "потребительской" психологией, вполне соответствующей чисто феодальному способу производства и присвоения. Развитие товарно-денежных отношений не только не атрофировало потребительских черт психологии класса, стоявшего во главе сельского хозяйства, но даже усиливало их, так как рост рынка, жизнь в больших городах, тесная связь с капиталистическим Западом, культурный прогресс и т. д. создавали в первой половине XIX в. такие потребности у дворянина, которые были совершенно неизвестны его предку и которые требовали средств, далеко превышавших возможности крепостного, хозяйства. Результатом этого была огромная и непрерывно возраставшая задолженность дворянства при недостаточном производи-


1838 гг. некоторые из тульских дворян вздумали составить проект об освобождений крестьян, сих прожектеров в Московском английском клубе предали анафеме. Но когда пришли голодные годы, помещики увидали всю беду, - и с тех пор сделалась реакция; начали думать, что хорошо было бы и освободить крестьян" (А. П. Заблоцкий-Десятовский "Граф П. Д. Киселев и его время". Т. IV, стр. 342).

1 "Помещики сами начинают понимать, что крестьяне тяготят их и что было бы желательно изменить эти обоюдоневыгодные отношения. К сему повели мало-помалу, возвысившаяся ценность и недостаток земель, неопределенность крестьянских обязанностей и возникающие из-за этого раздоры, частые неурожаи и тяжкая обязанность кормить крестьян в таких случаях на свой счет, беспечность крестьянина, который, принадлежа барину и привыкнув видеть в нем опекуна своего, сам о себе не заботится" (из заметки Петровского, представленной им Николаю I в 1845 году. Цит. по книге В. И. Семевского "Крестьянский вопрос в XVIII и первой половине XIX в.". Т. II, стр. 615).

стр. 66

тельном вложении капиталов в сельское хозяйство. Эта задолженность тормозила развитие производительных сил и в конце концов ставила всю систему крепостнических отношений перед угрозой банкротства.

О размерах дворянской задолженности и о темпе ее роста можно СУДИТЬ по следующим цифрам. В 1800 г. дворянами было заложено 161,7 тыс. ревизских душ, в 1833 - 3849,3 тыс., в 1852 - 5843,7 тыс. и в 1859 - 7107,2 тысячи. Таким образом, накануне реформы 1861 г. свыше 70% крепостных душ было заложено. По подсчетам Ходского, в заложенном имении в среднем на одну ревизскую душу приходилось долгу по 69 руб.1 , т. е. общая сумма дворянской задолженности равнялась почти 500 млн. рублей2 . Все крепостное население России вместе с земельными наделами по ценам 50-х годов стоило около 1 млрд. руб., следовательно, задолженность составляла 50% дворянского "основного капитала". Уплата процентов в кредитные учреждения, поглощавшая огромные суммы, еще крепче затягивала долговую петлю на шее дворянства. С каждым годом дворянство становилось все более безнадежным должником и неуклонно приближалось к банкротству.

Для каких же целей дворянство прибегало к кредиту и обременяло долгами свои имения? П. Б. Струве в соответствии со свойственным ему ультра-"объективизмом", состоявшим в затушевывании внутренних противоречий данной системы, и с основной задачей своей книги - доказать жизнеспособность крепостничества накануне реформы - считал, что дворянский кредит в первой половине XIX в. носил производительный характер, что задолженность не была "тяжелой гирей" для землевладельцев, что "долги делались на покупку земли, приносившей доход и повышавшейся в цене, или на улучшение хозяйства"3 . В защиту своей тезы П. Б. Струве не приводил ничего другого, кроме выдержки из "Записок пензенского земледельца" известного апологета барщинной системы И. Сабурова, в которых автор писал, что некоторые помещики, купив в долг имения в черноземной полосе, разбогатели благодаря росту цен на землю и падению курса ассигнаций4 . М. Н. Покровский также был склонен приписывать дворянскому кредиту производительный характер. В доказательство этого он ссылался на рост задолженности помещиков за 1833 - 1859 гг., когда, по его мнению, сельскохозяйственная конъюнктура обнаруживала повышательную тенденцию, а следовательно, должны были расти и доходы помещиков.

С точкой зрения П. Б. Струве и М. Н. Покровского на дворянскую задолженность согласиться никак нельзя. Многочисленные свидетельства современников и неоспоримые факты категорически говорят против нее, а аргументы, приведенные в ее защиту, совершенно недостаточны. Конечно, были отдельные помещики, которые обращались за ссудой на производительные цели, но судить нужно не по ним, а по всей помещичьей массе.

Остается неопровергнутым бесчисленное число раз засвидетельствованный современниками факт, что потребности помещика росли гораздо быстрее чем доходы от крепостных душ. Прекрасным дока-


1 В. И. Семевский "Крестьянский вопрос в XVIII и в первой половине XIX в.". Т. II, стр. 617.

2 По данным А. И. Кошелева, на 1 января 1856 г. была выдана вдвое большая сумма по ссудам под залог дворянских имений: по опекунским советам - 518 млн. руб., по государственному заемному банку - 398 млн. и по приказам общественного призрения - 104 млн. ("Записки". Приложения, стр. 136).

3 П. Б. Струве "Крепостное хозяйство", стр. 146.

4 Там же, стр. 147.

стр. 67

зательством этого может служить переписка Пушкина, на которую ссылался М. Н. Покровский. Могут сказать, что переписка Пушкина в этом отношении нетипична, так как ему приходилось вращаться в кругу помещиков более крупных чем он сам. Но оказывается, что и рядовые помещики поступали точно так же, как и Пушкин: "Помещик, имеющий от 200 до 1000 душ, желает жить никак не хуже того, который имеет 10000; тот, кто имеет за 100, старается подражать ему; имеющие от 20 до 100 не хотят отстать в образе жизни от имеющего более 100"1 .

Огромная задолженность помещиков ни в малейшей степени не соответствовала производительному вложению капиталов в сельское хозяйство, имевшему место в действительности2 . Владельцы оброчных имений, которые, как правило, не вели никакого хозяйства, а были чистыми рантье, делали долги почти так же, как и владельцы барщинных имений. Например, в Ярославской губернии, где 87% крепостных крестьян были оброчными, "считается ныне только 9 незаложенных помещичьих имений. Когда прибавили еще по 15 рублей на душу, то все помещики бросились за этой ничтожной суммой"3 . Наибольший процент задолженности, как видно из таблицы, приведенной М. Н. Покровским, дают центральные черноземные губернии: Орловская, Пензенская, Тульская, Рязанская, Тамбовская4 , - где барщинное хозяйство велось в самой отсталой форме и где подавляющее большинство помещиков вплоть до реформы почти не имело собственного инвентаря.

Наконец, рост задолженности в 1833 - 1859 гг. не только не опровергает, но еще более подтверждает правильность нашей точки зрения. Подъем хлебных цен за эти годы не был настолько значителен, чтобы очень существенно повлиять на изменение доходности помещичьих имений, а между тем на этот период падает максимальное число неурожаев, во время которых помещики не получали никаких доходов и волей-неволей должны были для целей личного потребления брать деньги в кредитных учреждениях.

X

Итак, мы выяснили в основных чертах экономическое содержание процесса разложения крепостнических отношений в сельском хозяйстве в России в первой половине XIX века. Этим мы ограничиваем содержание нашей статьи. Кратко подведем итоги.

Развитие промышленности и рост общественного разделения труда привели к тому, что в крепостной России в первой половине XIX в. сложился довольно обширный внутренний рынок для продуктов сельского хозяйства. Наряду с этим быстро рос также и внешний рынок, но по сравнению с внутренним рынком он имел второстепенное значение. Помещик-крепостник с каждым десятилетием стал про-


1 Шелепов "Мысли об усовершенствовании сельского хозяйства" (цит. по Повалишину "Рязанские помещики и их крепостные", стр. 86).

2 "Заемные банки для дворянства нимало не улучшили ни земледелия, ни промышленности в помещичьих имениях, а только способствовали распространению безрасчетной роскоши и неоплатных долгов дворянства" (А. П. Заблоцкий-Десятовский "Граф П. Д. Киселев и его время". Т. IV, стр. 330 - 331).

3 А. П. Заблоцкий-Десятовский. Там же, стр. 331.

4 М. Н. Покровский совершенно неверно подчеркивал, что как раз в этих губерниях "в силу требований международного рынка имение все больше и больше превращалось в "хлебную фабрику". В перечисленных губерниях помещичье имение ни до реформы, ни после нее не было "хлебной фабрикой" для международного рынка.

стр. 68

изводить все больше и больше хлеба не для себя, а на продажу. Стремясь получить от своего имения как можно больше дохода, он расширяет свою запашку и усиливает до крайнего предела крепостническую эксплоатацию крестьянства. Крестьянское хозяйство, являвшееся производственной основой крепостничества, не выдерживает этой эксплоатации и мало-помалу приходит в упадок. Массовое разорение крестьянства подрывает барщинное хозяйство помещика, державшееся на крестьянском труде и крестьянском инвентаре. В сельском хозяйстве частично происходит прямое разрушение производительных сил. Помещичье хозяйство попадает в тупик, вся система крепостнических отношений вступает в период своего загнивания и распада.

Однако разложение крепостного хозяйства не приводило и не могло привести непосредственно к падению крепостнической системы. Крепостнический строй, несмотря на то, что к середине XIX в. он уже подгнил до основания, не мог "упасть" сам собой, автоматически, его нужно было "уронить". Падение крепостнического строя могло произойти лишь в результате классовой борьбы, лишь при наличии такой социальной силы, которая была бы в состоянии сломить или хотя бы надломить старый господствующий класс и созданную им государственную власть.

Разложение крепостного хозяйства является предпосылкой падения крепостнического строя в том отношении, что оно послужило почвой, на которой классовые противоречия между помещиками и крестьянством достигли крайней степени обострения. К середине XIX в. положение крепостного крестьянина стало невыносимым. Крепостническая эксплоатация достигла своих "естественных границ" и частично даже переступила их. Помещик-крепостник доводит крестьянское хозяйство до полного упадка. Масса крепостного крестьянства превращалась в пауперов и стояла перед прямой угрозой вымирания. Рост крепостнической эксплоатации и усиление крепостнического гнета в обстановке проникновения капитализма, в поры народного хозяйства страны вызывали со стороны крестьянства активное сопротивление. В конце 40-х и в первой половине 50-х годов крестьянское движение достигает такой широты и такой силы, что дальнейшее существование крепостничества сделалось уже невозможным. Вопрос о крестьянском движении в последние десятилетия перед реформой будет предметом нашей следующей статьи.

 


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/К-ВОПРОСУ-О-РАЗЛОЖЕНИИ-КРЕПОСТНОГО-ХОЗЯЙСТВА-В-ПЕРВОЙ-ПОЛОВИНЕ-XIX-ВЕКА

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Lidia BasmanovaКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Basmanova

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

П. ДРОЗДОВ, К ВОПРОСУ О РАЗЛОЖЕНИИ КРЕПОСТНОГО ХОЗЯЙСТВА В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 24.08.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/К-ВОПРОСУ-О-РАЗЛОЖЕНИИ-КРЕПОСТНОГО-ХОЗЯЙСТВА-В-ПЕРВОЙ-ПОЛОВИНЕ-XIX-ВЕКА (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - П. ДРОЗДОВ:

П. ДРОЗДОВ → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Lidia Basmanova
Vladivostok, Россия
3367 просмотров рейтинг
24.08.2015 (3140 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
19 часов(а) назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
2 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
8 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
9 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
9 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
10 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
К ВОПРОСУ О РАЗЛОЖЕНИИ КРЕПОСТНОГО ХОЗЯЙСТВА В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android