По состоянию туркестанской историографии представляется невозможным проследить по документам и надежным историческим свидетельствам процесс эволюции землепользования и землевладения в наиболее ранние периоды средне-азиатской истории. "Сколько-нибудь подробные исторические известия в Средней Азии начинаются в такую эпоху, когда крупная земельная собственность уже достигла полного развития"¹ . Крупная земельная собственность вполне сложилась и оформилась в Туркестане в V веке н. э., начало же ее образования относится к много более ранним временам. В средневековой Западной Европе завершение процесса образования крупной земельной собственности произошло несколько позже - он начался здесь в V-VI веке и вполне оформился в VIII-IX веке, н. э. Еще позже произошло образование крупной земельной собственности в России, по которой достоверные известия об этом процессе относятся к XIII веку.

В иранский, доарабский, период туркестанской истории (до VIII века н. э.) центр тяжести социально-экономической и политической жизни Средней Азии лежал не в городе, а в селе, и определяющее значение в строе хозяйственной и общественной жизни принадлежало земледелию - центральной же фигурой земледелия был дехкан, крупный землевладелец и аристократ, сильный экономически и политически. Слово "дехкан", происходящее от персидского обозначения села словом "дех" (турецкое слово "кышлак" - зимовка - вытеснило слово "дех" много позже), выражало понятие владетеля, жившего в укрепленном замке, неот'емлемой принадлежности каждого поместья. Остатки этих замков сохранились в Туркестане во многих местах в виде жилых курганов. Вся Средняя Азия распадалась в этот период на множество мелких владений, возглавлявшихся дехканами. Сильные владетели носили титул ихшид, который может быть приравнен к древне-русскому титулу князь или к западно-европейскому титулу герцог. Ихшидами были дехкане самаркандский и ферганский, дехкан же Бухары, бывший одним из наиболее сильных, носил титул бухар-худата. О числе дехкан может дать представление то обстоятельство, что в одной только Осрушне, области между Самаркандом и Ходжентом, было четыреста замков дехкан.

¹ В. Бартольд. - Об одном историческом вопросе.

Крупные землевладельцы-дехкане образовывали сословие, подобное средневековым европейским рыцарям - сильные дехкане имели в подданстве более слабых: налицо была система отношений, близко напоминавшая отношения феодальной иерархии. Власть слабых дехкан распространялась на небольшие территории - волости, власть сильных - на такие обширные области, как Фергана, Согдиана, Шаш. Сильные дехкане, стоящие во главе больших областей, не всегда признавали над собою власть высших дехкан, временами происходило отпадение слабых дехкан от более сильных, как это имело место в Западной Европе и России в виде прекращения "княжеской службы". Дехкане владели поземельной собственностью не только в селениях, но и в городах - так, в Бухаре одному дехкану принадлежала целая улица.

Сильные дехкане-землевладельцы имели дружину - в арабских источниках говорится о личной гвардии владетелей - шакирах, или чакирах, т. е. княжеских слугах, дома этих слуг располагались вокруг замка дехкана, чакиры составляли военную силу, которой располагали князья и вельможи. Знаком дехканского, рыцарского достоинства был золотой пояс с привешенной к нему саблей. Крупные землевладельцы- дехкане осуществляли на своей территории политическую власть, творили на ней суд и были организаторами ее военных сил. В замках своих дехкане восседали на тронах, причем в дамках богатых дехкан были золоченые престолы и золотые изваяния богов. Сильной централизованной монархической власти, которая бы об'единяла всю Среднюю Азию, в иранский период ее истории не было - государственная власть была территориально раздроблена.

В результате действия каких сил могло сложиться в Туркестане крупное землевладение? - В Западной Европе и России образование земельной собственности произошло вследствие постепенного ослабления связей в родовой земледельческой общине и закрепления права пользования землей за семьею путем наследования, в силу освоения территорий, ранее не обрабатывавшихся. От частной земельной собственности эволюция вела к образованию крупного землевладения - через завоевание новых земельных просторов, обычно в значительной степени присваивавшихся князьями, герцогами или дружиной, и через насильственные захваты крупными землевладельцами земель мелких свободных, полусвободных и несвободных землевладельцев.

И на Востоке действовали сходные причины, приводившие к аналогичным следствиям. И здесь имело место, употребляя выражение Макса Вебера: "выделение из общей массы (населения) живущего для войны господствующего слоя и содержание его при помощи привилегированного землевладения, рент и барщин зависимого безоружного населения"¹ . Для стран с искусственным орошением Макс Вебер указывает на специальное влияние в процессе образования крупной земельной собственности больших оросительных работ, которые могли проводиться только благодаря воздействию сильной власти, что приводило к сосредоточению в руках царей и их приближенных - путем пожалования крупных участков земли. Это относится Максом Вебером к Месопотамии и Египту. Возможно, что оросительные работы, произво-

¹ Вебер, Макс. - Аграрная история древнего мира с. 4.

лившиеся и в Средней Азии на заре ее истории, также содействовали сосредоточению новых земельных массивов - полностью или частью - в руках ихшидов и дехкан.

Было ли крупное землевладение в иранский период также и крупным землепользованием, или земли дехкан обрабатывались крестьянами? Имели ли крупные землевладельцы возможность обрабатывать свои земли при, помощи труда рабов, и были ли крестьяне людьми свободными или подневольными?

На эти вопросы очень трудно дать документально обоснованные ответы. Вероятно и в иранский период в Туркестане существовало рабство, но судя по молчанию источников, можно думать, что оно в это время не играло большой роли в сельском хозяйстве. Что же касается положения крестьян, то здесь исторические свидетельства относятся одновременно к Средней Азии и Персии, которая в эту эпоху была связана политически и культурно с большей частью территории современной Средней Азии. В Персии имело место в V веке н. э. сильное крестьянское движение, проходившее под религиозно-коммунистическим знаменем и возглавлявшееся сектой моздакитов. Это крестьянское движение происходило как раз в период усиления крупного землевладения, оно выражало социальный протест против него и, поставив коммунистический лозунг равенств прав на землю, имело целью удержать социально-экономические позиции крестьянства в борьбе с восходившим и теснившим его крупным землевладением.

Но крестьянское движение не увенчалось успехом - оно подверглось жестокому разгрому, и в результате и в Персии и в Средней Азии, по выражению акад. В. Бартольда: "вместо свободного крестьянства, мы видим теперь полную власть помещика над крестьянами... дехкане над земледельцами- крестьянами стали иметь полное господство"¹ . До этого восстания крестьян самое слово "дехкан" означало свободного земледельца, теперь оно стало означать крупного землевладельца-помещика. Состояние материалов не позволяет установить во всех подробностях, в чем именно состояло "полное господство" крупных землевладельцев- дехкан над земледельцами крестьянами, но, повидимому, основой этого господства должна была быть зависимость крестьян от помещиков по земле, возникавшая из факта экономической необходимости для крестьян обрабатывать землю, которой у них было мало или вовсе не было, но которая была у крупных землевладельцев.

Приход турок в Среднюю Азию в VI веке н. э. мало что изменил в судьбах землепользования - турки, оставаясь в степи, не разрушили той социальной организации, которую они застали у оседлых иранцев - они только возглавили ее: турки опирались на иранских князьков и феодалов, которых они заставляли платить дань себе - турецкие верховные правители были посажены каганом (турецким ханом) лишь в немногих областях. То же надо сказать и относительно кратковременного владычества китайцев в Туркестане в VII веке.

¹ В. Бартольд. Место прикаспийских областей в истории мусульманского мира, с. 20 - 21.

В следующий, арабско-иранский период истории Туркестана (VIII-XI веках) крупных принципиальных изменений в истории землевладения и землепользования не произошло, но, тем не менее, многое в этой области изменилось. Влияние арабов на социально-экономическую жизнь Средней Азии было много более глубоким и прочным, чем влияние прежних пришельцев с запада - персов и греков. "Арабские наместники калифов, жившие обычно в Мерве и часто сменявшиеся, пользовались своим коротким пребыванием у власти для всякого рода стяжаний, среди коих первое место занимало приобретение земель, оставшихся потом во владении их потомства, таким образом, создавалась новая землевладельческая аристократия в завоеванной стране"¹ . В то же время шло и низовое переселение - значительные площади земли в Туркестане захватывались бедуинскими племенами, постепенно оседавшими. Это новое арабское землевладение оказалось более прочным, нежели сама власть арабов в Туркестане. По мере - ослабления единства мировой империи арабов и усиления тенденций, ведших к ее распаду, стала ослабевать реальная власть арабов и над Средней Азией. В Х веке она выражалась, по преимуществу, уже только в получении дани. В порядке управления Средней Азией по мандату арабов произошло возвышение местных иранских княжеских династий: сначала - Тахиридов (821 - 873), а затем - Саманидов (875 - 999) - династий, вышедших из рядов крупных землевладельцев-иранцев, дехкан.

Земля в арабско-иранский период была предметом торгового оборота. Так, гулямы, т. е. лица, входившие в состав гвардии Саманидов, могли приобретать земли путем покупки. Могущественный владетель династии Саманидов Исмаил купил у частного лица за 10000 диргемов (диргем, примерно, 25 коп.) пустошь, покрытую тростником. Жители торгового селения Иски-Джкет, находившегося в 25 верстах от Бухары, выкупили землю у владельцев ее за 170000 диргемов. Историк Мухаммад Наршахи сообщает, что участок земли, который можно обработать парой быков, стоил 4000 диргемов, т. е. 1000 рублей. Предметом купли и продажи была также и вода, необходимая для орошения земли. "Диван каст-афзуд" - учреждение, которое вело списки подателей, причитавшихся с каждого из "владельцев воды" (арбаб-ал-миях), отмечало увеличение или уменьшение суммы податей за воду в зависимости от перехода права собственности на нее² .

На первый взгляд, этот свободный переход земли и воды по праву купли-продажи как будто противоречит исламу, принесенному арабами в Туркестан. Однако, крайняя приспособленность ислама к реальным условиям действительности и пластичность его норм легко примирили мусульманское правосознание с нуждами гражданского оборота, т. е. тем, что практически лежало на линии интересов крупного землевладения. Религиозно-правовой принцип: "Аллаху принадлежит все, что на небе и на земле" приобрел чисто декларативное значение. Магомету приписывается изречение: "Три вещи

¹ Проф. А. Семенов, - К проблеме национального размежевания Средней Азии (историко-этнографический очерк).

² В. Бартольд, - К истории орошения Туркестана.

являются общей собственностью людей: вода, природные пастбища и огонь". Но обе эти формулировки отличаются в юридическом смысле большой неопределенностью. Человек - лишь странник на земле, таково общее воззрение ислама, но это не мешает человеку, пока он живет, владеть собственностью, предоставленной ему Аллахом или его заместителем в лице власти Предержащей. Комментаторы ислама путем смелых толкований текстов и прямого нажима на них приспособляли нормы шариата к практике собственности на землю и воду¹ .

Земля в арабско-иранский период подвергалась также обложению. Так, Наршахи сообщает, что при Саманидах херадж (налог на землю) в Бухаре и ее окрестностях составлял 1.168.666 диргемов и 5 ¹ /₂ данака.

В арабско-иранский период произошла в Средней Азии консолидация государственной власти-арабы в значительной степени выполнили в Средней Азии роль "собирателей земли", но собрав землю, они оказались вынужденными передать ее сильнейшим из местных княжеских родов, т. е. сильнейшим из местных крупных землевладельцев. Несмотря на появление сильной центральной власти, в ряде местностей крупные землевладельцы продолжали сохранять политическую власть. По словам Макдиси, правители Балха, Сеиджистана, Гузгана, Газны, Гарджистана, Хорезма, Исфиджаба, Саганиана и ряда других областей отправляли в столицу не подати, а только подарки. Илакский дехкан сохранил за собою даже право чеканки монеты. Землевладельческая аристократия была еще достаточно сильна, и центральной власти, которая номинально развивала теорию своей ответственности только перед богом, в действительности приходилось считаться с сильным классом крупных землевладельцев.

Центральная власть старалась осторожными, но настойчивыми мероприятиями ограничить политическое значение класса крупных землевладельцев-дехканства; среди этих мероприятий наибольшее значение имела добровольная и полупринудительная скупка земель у крупных землевладельцев представителями центральной власти. Борьбу свою с политическими притязаниями крупного землевладения центральная власть вела, опираясь на созданную ею гвардию, в которой большую роль играли степные турки. Крупным землевладельцам-дехканам приходилось, как и потомкам европейских феодалов, мириться с утратой их прежнего политического значения ради выгод государственной службы и сохранения экономических и социальных привилегий крупных земельных собственников.

Соответствовало ли в арабско-иранский период крупному землевладению крупное землепользование? Или, наоборот, крупные землевладельцы сами не вели большого хозяйства и пользовались только оброком связанных с ними крестьян, ведших мелкое хозяйство?

В. Бартольд, говоря о калифате, вообще, замечает: "Никто не мешал землевладельцам отнимать землю у одних крестьян и передавать ее другим, предлагавшим более высокую плату"² . Понятие землевладельца и земле-

¹ А. Е. Шмидт, - Шариат и право водопользования в Средней Азии.

² В. Бартольд, - Культура мусульманства, с. 49.

дельца отнюдь не покрывали друг друга в рассматриваемый период: земля принадлежала крупному собственнику, но обрабатывалась она крестьянами. Так же представлял себе землепользование на востоке и Макс Вебер: "На Востоке не возникало никакого господского барщинного хозяйства, но зато утвердилось выжимание поборов"¹ .

Отсутствие крупного землепользования на Востоке часто ставят в связь с наличием искусственного орошения, при котором производительным может быть якобы только труд индивидуально хозяйствующего крестьянина. Однако, в Месопотамии, где земледелие тоже основано на искусственном орошении, царский домен представлял из себя крупное хозяйство, ведшееся при помощи крепостных и иных зависимых людей. Крупное хозяйство велось и в Египте, на ряду со сдачей части земель в аренду мелким землепользователям. И в Риме велось крупное хозяйство на орошаемых землях - с помощью рабов. Очевидно, в вопросе о формах землепользования решающее значение имело не искусственное орошение, а та стадия экономического развития, на которой находилась Средняя Азия в VIII-XI веках. И в Средней Азии, как и в Западной Европе и в России, крупная собственность на землю не была на первых порах своего существования крупным землепользованием. Соединение крупного землевладения с мелким - хозяйством, которое Н. П. Павлов-Сильванский относил к главным признакам феодализма, об'яснялось слабостью меновых связей и тем, что вследствие этого образ жизни крупного землевладельца и крестьянина не очень сильно различались между собой. Для землевладельца этого периода, по выражению К. Маркса, "емкость желудка полагала предел эксплоатации крестьян", вследствие чего нужды в барщине не было. Что бы делало крупное землевладельческое хозяйство того периода с большим количеством хлеба и других сельскохозяйственных продуктов, которое оно производило бы у себя? Ведь не следует преувеличивать об'ема внешней торговли, который велся в то время Средней Азией. Эта торговля велась с Китаем и Передней Азией, с Россией и Багдадом, но по составу товарного ввоза и вывоза можно видеть, что торговля обслуживала, главным образом, потребности в роскоши и в индивидуальном вооружении - но потребности этого рода в то время не могли быть велики.

И в Западной Европе поместье IX-XI веков распадалось на две части - барскую и крестьянскую. В эпоху Каролингов и Отгонов барская земля представляла собой во многих случаях не более одной гуфы.

В поместьи Румерсгейм, аббатство Прюм, барская земля составляла, например, едва пятую часть всей площади земли² . В России "только появление внутреннего хлебного рынка могло заставить вотчинника и помещика XI века серьезно приняться за самостоятельное хозяйство"³ . Для этого момента труд крестьян на барской пашне не играет роли, и крупный земле-

¹ Вебер, Макс. - История хозяйства, с. 52.

² Проф. Кулишер, И. Н. - Лекции по истории экономического быта в Западной Европе, изд. 5, стр. 47 - 48.

³ Проф. Покровский, М. Н. - Русская история с древнейших времен; том I, изд. 3, стр. 31.

владелец довольствуется получением с крестьян оброка и крестьянскими натуральными повинностями.

Едва ли крупные землевладельцы в Средней Азии могли в рассматриваемый период широко использовать рабский труд для ведения собственного хозяйства. Одним из основных источников рабства было пленение, но сравнительный мир и спокойствие, которые были в Средней Азии в арабско- иранский период, сводили к скромным размерам возможность пополнения кадра рабов из этого источника. Вторым источником увеличения числа рабов была покупка их - но, по- видимому, и этот источник имел ограниченное значение. Характерно, что в отношении вывоза рабов из Средней Азии в это время был установлен разрешительный порядок, при чем порядок этот распространялся только на мужчин, рабынь же можно было вывозить свободно. Не говорит ли это о том, что рабы нужны были, главным образом, для воинской службы, для пополнения кадров гвардии, на которую опирались иранские династии? - Это не исключает, конечно, использования рабов и на земледельческих работах, однако, прямых свидетельств о массовом применении труда рабов в земледелии мы не находим, между тем о роли рабов, как воинской силы, свидетельств много. В Средней Азии, как и на всем Востоке, рабство, вообще, не играло большой роли; в Китае, как известно, рабство было исключительно домашним и было мало развито; в Египте было в большей степени развито крепостное право, нежели рабство, незначительным было рабство также в Вавилонии, Ассирии и Индии. Рабство в Средней Азии, конечно, не может итти ни в какое сравнение по об'ему явления с рабством в Древней Греции и Риме, где отношения численности рабов к свободному населению доходило до отношения 3:1. Крупное землевладение Средней Азии, не располагавшее большим количеством рабов в арабско-иранский период, не могло и по этой причине сделаться крупным землепользованием.

Мало обоснованным представляется нам мнение, будто дробность и парцеллярность землепользования в Средней Азии вызывались тем, что население культурных оазисов, опасаясь набегов кочевников из степи, окружало города стенами, а земледелием занималось внутри этих стен - именно это обстоятельство создавало якобы ограниченность площади землепользования и вело к ее крайнему дроблению с течением времени. Дело, однако, в том, что не следует смешивать валов, возводившихся против кочевников и имевших характер далеко выдвинутых укрепленных линий, с городскими стенами. "В противоположность этим длинным валам" - говорит В. Бартольд - "городские стены имели уже в арабский период не столько военное, сколько полицейское значение"¹ . Валы против кочевников часто вовсе не имели формы окружности, а там, где они имели такую форму, они окружали целые культурные оазисы, включавшие по нескольку городов и много селений. Не стена ставила предел культурной полосе и тем вызывала дробление земли, а, наоборот, там, где кончалась культурная полоса, куда уже вода не доходила, ставилась стена, призванная защитить оазис. Это видно и из подробного рассказа историка Наршахи о судьбе стены, окружавшей бухарский оазис.

¹ Бартольд, В. - История культурной жизни Туркестана, стр. 27.

Население, которому было трудно ежегодно ремонтировать эту стену, попросило хана освободить его от этой повинности, хан дал свое согласие, стену перестали содержать в порядке, и она разрушилась. Это происходило в VII-VIII веках. Во второй половине XIX века остатки этой стены осматривал Н. Ф. Ситняковский: хотя со времени разрушения стены прошло более тысячи лет, население за границу ее из культурного оазиса не вышло - по той простой причине, что к востоку от вала начиналась голая, бесплодная степь, тянувшаяся и простирающаяся и сейчас до района Кермине. Таким образом, не вал, очевидно, был причиной дробления земли, он, в смысле землепользования, был только внешним обозначением черты, где кончался оазис и начиналась стена.

Источники дают лишь весьма скудные сведения о положении крестьян, обрабатывающих землю крупных землевладельцев. По-видимому, в арабско-иранский период существовал довольно значительный слой свободных земледельцев - именно на них и опирались в значительной степени иранские династии Тахиридов и Саманидов в своей политической борьбе с крупным землевладением. Мы приводили уже указания на то, что жители селения Иски-Джкет выкупили свое село у дехкана. Правда, это было торговое село, но факт, тем не менее, свидетельствует о наличии жителей деревень, обладавших полной юридической правоспособностью. Может быть, к свободным земледельцам относятся также и слова приказа Абдалаха Тахирида, предписывающего защищать интересы крестьян в таких словах: "бог их руками нас кормит, их устами нас приветствует и обижать их запрещает".

Но, несомненно, что, на ряду со свободными дехканами, были и дехкане подневольные. Так, Мухаммад Наршахи сообщает: "земельные участки большей частью принадлежали ему (т. е. дехкану Бухары), и большинство остальных людей были или крепостные, или слуги его"¹ . Может быть, это выражение "крепостные", употребленное Лыкошиным в его переводе Наршахи, и не совсем точно, но очевидно, Наршахи имел в виду крестьян, находившихся в какой то зависимости от крупных землевладельцев. О наличии такого класса крестьянства, резко недовольного своим экономическим и социальным положением, говорит и известное религиозно- коммунистическое движение VIII века, возглавлявшееся Муканной. Это движение требовало отмены привилегий, в чем бы они ни состояли, и установления полного равенства людей в отношении собственности - экономическое неравенство об'являлось этим учением делом демонов зависти, гнева и жадности. Открытое восстание Муканны, начатое в 767 году и длившееся четырнадцать лет, было подавлено военной силой, но, в качестве тайной секты, приверженцы Муканны еще долго сохранялись в разных местностях - особенно, в деревнях Бухары и на Ангрене. В это же время происходили частные аграрные движения в районах Персии, непосредственно примыкавших к Средней Азии. В частности, в Гиркании имело место в 784 году, т. е. почти в то же время, когда происходило движение Муканны, выступление крестьян, при чем символ движения было красное знамя. Участники этого движения назывались сурх-ален, т. е. людьми красного знамени.

¹ Мухаммад Наршахи. - История Бухары, стр. 13.

II

Существенные изменения в судьбе землевладения в Туркестане произошли в турецкий домонгольский период (XI- XIII века). Турки, покорив Среднюю Азию, разделили ее на ряд уделов, которые в дальнейшем превратились в самостоятельные владения. Приход турок в Среднюю Азию в конце Х и начале XI века не был кратковременным набегом малочисленного племени - наоборот, турки пришли в очень большом числе, и об'ективной целью их движения было не только политическое, но и экономическое освоение территории Средней Азии. Политическая победа турок над иранцами в VI веке вытеснила иранцев из средне-азиатских степей, их победа над иранцами в начале XI века открыла собою эру постепенного вытеснения иранских народностей из культурных областей средне-азиатской равнины в горы. Этот процесс означал борьбу за землю. Многочисленность турок привела к тому, что они не переняли языка иранцев, а наоборот, сами распространили свой язык среди туземцев - с их проходом в XI веке начался процесс отуречения Средней Азии, продолжавшийся до сих пор. Как известно, термин Туркестан, применяющийся иранским населением до XI века для обозначения северных степей, населенных турецкими кочевниками, стал теперь применяться и в отношении всего Мавераннагра, т. е. полосы между Аму-Дарьей и Сыр-Дарьей.

Для турецкого домонгольского периода характерны в области землевладения два основных факта: падение иранского крупного землевладения, т. е. землевладения дехкан, и образование нового турецкого ленного землевладения.

Крупные землевладельцы-иранцы, дехкане, были сильно урезаны в своих политических правах еще в предыдущий, арабско-иранский период, при Саманидах, но права их, как частных землевладельцев, не были затронуты при этом. В борьбе иранской центральной власти, возглавлявшей оседлую Среднюю Азию, со степными турками дехкане- иранцы, т. е. крупные землевладельцы, были не со своим правительством, а с внешним врагом. Эта их политическая позиция об'яснялась резким недовольствием династией Саманидов, систематически ущерблявшей политические права крупного землевладения - дехкане рассчитывали вернуть себе политические вольности с помощью турок, шедших из степей. Расчет этот, однако, оказался ошибочным - непосредственно вслед за победой, турки дали возможность дехканам использовать выгоды новой политической ситуации, но уже очень скоро они изменили к ним свое отношение - и настолько круто, что на протяжении двух веков произошло полное уничтожение класса иранских крупных землевладельцев-дехкан. В начале XI века дехкане еще упоминаются в исторических источниках, как рыцарская конница. В XIII же веке, когда для борьбы с монголами были мобилизованы все силы Туркестана, о дехканах, как воинской силе и крупных землевладельцах, уже нет упоминания - хотя южнее, в Хоросане, они сохранились как крупные землевладельцы, продолжавшие жить в родовых замках. Слово дехкан в Туркестане стало вновь, как это было и до V века, обозначать рядовых земледельцев-крестьян. Подобно польско-украинской шляхте, которая из знатного и богатого общественного класса превра-

тилась местами к XX веку, по выражению Н. П. Архангельского, в лапотных безграмотных землеробов с дворянскими фамилиями и паспортами, и иранцы-дехкане сохранили в этот период от своего блестящего прошлого одно только имя свое.

Одновременно происходил процесс сложения нового - турецкого - крупного землевладения. Рядовой турок-кочевник использовал победу турецкой степи над иранским оазисом в направлении массового постепенного оседания и захвата земли. Много сложнее обстояло дело с турецкой кочевой аристократией, которая не хотела порывать со степным образом жизни, кочевыми традициями и выгодами победоносных военных походов. На этой почве возникали крупные трения между турецкой кочевой гвардией и бюрократией оседлых районов, в составе которой большую роль играли персы и иранцы. Турецкие ханы постепенно склонялись на сторону гражданского государственного аппарата, вследствие чего у них портились отношения с армией, тянувшей в степь и к новым завоеваниям. Известен спор при Мелик-шахе между гражданским аппаратом и гвардией - бюрократия хотела превратить военные отряды кочевников в оплачиваемую, наемную, регулярную армию наподобие той, какая существовала в Средней Азии при иранских государях - Саманидах, штатный состав армии должен был быть доведен до 70 тысяч человек; турецкая же гвардия выдвигала прямо противоположную идею - об увеличении армии с 400 тысяч до 700 тысяч человек (может быть эти цифры и преувеличены) и о покорении с такой армией Восточной Азии, Африки и Греции, (Эта была идея, которую спустя несколько веков - при Тамерлане - Средняя Азия в несколько ином виде и осуществила). Экономия, которой стали руководствоваться турецкие ханы под влиянием советов бюрократии, очень не нравилась гвардии, настаивавшей на том, что щедрость, и в частности богатые пиры для войска, есть первая добродетель царей и героев.

Таким образом, у турецких ханов и их бюрократии было немало забот со степной аристократической военной знатью, которой нужно было представить реальные выгоды от завоевания Средней Азии. Эти выгоды и были ей даны в виде военных ленов, - пожалований. Случаи пожалования земель бывали и прежде при иранских государях, но они были исключением, а не правилом, т. к. Тахириды и Саманиды содержали армию на жаловании. Турецкие же ханы стали широко практиковать пожалования наделов - икта. Лены раздавались через военное ведомство - диван-арза, уже это говорит об их назначении: лен представлял собой пожалование за службу и под условием службы. Предметом пожалования была не сама земля, а доходы от нее - знатные турки, получавшие лены, не поселялись в деревнях, не вели собственного хозяйства и не вмешивались в ведение хозяйства крестьянами. Они жили в столицах ханов, составляли их опору и двор, и деревня их интересовала лишь, как источник твердого дохода.

Турецкий институт икта представляет значительное сходство с институтом русского кормления с определенной территории. П. Н. Милюков считал даже, что есть полное основание предполагать непосредственное влияние турецкого икта, как и византийской прении, на русскую форму кормления. Однако, в действительности и в Западной Европе было много мелких

феодов, предоставлявшихся тому или иному леннику за службу, но без присвоения держателю такого феода каких- либо сеньоральных функций. Макс Вебер проводил аналогию между турецким икта и средневековой пребендой - твердыми доходами, определявшимися на содержание - первоначально, духовных лиц. Землевладельческая пребенда, по Максу Веберу, не знает в принципе постоянного присвоения индивидуальных владений, но только лишь пожизненное предоставление земли или другого источника дохода во временное вознаграждение за воинские услуги; пожалование оценивается по доходу и предоставляется в соответствии с рангом, происхождением и военной должностью. Макс Вебер сближает турецкий икта-пребенду с феодальными порядками, практиковавшимися у японцев после Х века.

Была ли какая-нибудь внутренняя связь между описанными двумя процессами: падением иранского и образованием турецкого крупного землевладения, или же они происходили независимо один от другого? - По-видимому, такая связь была. Из какого же земельного фонда турецкая аристократия могла черпать землю для себя, если не из фонда иранского крупного землевладения? Ценность - в смысле земледельческой культуры представляли только орошаемые земли - однако из истории орошения Туркестана не известно, чтобы турки в этот период, т. е. в XI-XIII века, оросили новые, крупные земельные массивы. Очевидно, что они для своих целей эксплоатации земельных доходов должны были воспользоваться готовыми, наличными ресурсами орошенных площадей, а доступ к ним возможен был, главным образом, путем захвата. Падение иранского крупного землевладения и образование нового турецкого землевладения, очевидно, не просто совпали во времени - турецкое землевладение вытеснило иранское по праву силы и завоевания.

Академик В. Бартольд высказал мнение, что раздача наделов представителям турецкой кочевой аристократии происходила за счет земельной собственности государя, и что когда этот фонд стал уменьшаться, произошел упадок значения должности векиля¹ . Но из какого источника смогли образоваться земельные фонды, принадлежавшие государю или государству? Едва ли в это время в Средней Азии могли быть большие свободные площади орошенной, но невозделанной земли, очевидно, такой фонд мог образоваться путем присвоения турецкими ханами земель дехкан-иранцев и обращения в государственную собственность земель рядовых землевладельцев, земель, лишавшихся хозяев вследствие ухода иранцев в горы. Именно в таком направлении проходил процесс в Малой Азии, колонизацию которой турки закончили в XIII веке. В тех случаях, когда турки при своем вторжении в Малую. Азию не встречали сопротивления со стороны местного населения, они оставляли землю за прежними владельцами, согласно специальным указаниям султана. Если же население встречало новых пришельцев враждебно, то покоренные земли конфисковались в пользу султана, который дарил их своим военачальникам, создавая, на раду с прежними феодалами, новых турецких феодалов.

Характерно указание переводчика Наршахи о том, что в это время цена на землю крайне пала, что землю никто не брал и даром, что если даже находился покупатель, то земля все же оставалась необработанной "вслед-

¹ В. Бартольд. - Туркестан в эпоху монгольского нашествия, ч. II, стр. 328.

ствие жестокостей правителей и немилосердного отношения к подданным". Сто-двести лет тому назад, при Саманидах, цена на землю была настолько высока, что историки не могли не отметить этого обстоятельства; при турках, наоборот, историки должны констатировать, что земля совершенно потеряла цену: это было естественно в условиях, когда всякий участок земли мог быть превращен в предмет пожалования.

Уничтожение класса крупных землевладельцев-иранцев, живших в деревнях, и замена его новым классом пришлой землевладельческой аристократии имели существенное влияние на судьбу крестьянства. Владельцам лена разрешалось только взимать с жителей определенную сумму, живя вдали от деревень, они, естественно, не были заинтересованы в тех многочисленных натуральных повинностях, которые составляли одну из основ зависимости крестьян от крупных землевладельцев прежнего периода. Ленники не имели прав на личность крестьян, на их имущество, жен и детей. В Западной Европе и в России, как и в Средней Азии при иранцах, основная масса землевладельцев сидела непосредственно на земле и привязывала к себе крестьянство узами не только материальной, но и личной зависимости. С приходом же турок в Среднюю Азию обстоятельства изменились; зависимость крестьянской массы от новой землевладельческой аристократии приобрела материальный, но не успела приобрести личный характер.

Дальнейший этап в исторической эволюции туркестанского землевладения приходится на монголо-турецкий период (XIII- XVI века). Монгольское завоевание в отличие от турецкого не было массовым переселением монголов в Среднюю Азию, и не было с их стороны исканием новых земель. Подавляющее большинство монгольского населения осталось в Монголии, и сам Чингиз по окончании войны вернулся в Монголию, там же жили и его преемники. Что монголы не искали для себя земель с целью их культурного использования, видно из того, как пагубно повлияло монгольское завоевание на сельское хозяйство пограничных со степью культурных оазисов, к которым придвинулись дикие кочевники. В Семиречье и в восточной части Сыр-дарьинской области исчезли значительные площади возделанных полей, а на их месте появились пастбища, об этом свидетельствует писатель первой половины XIV века Омари. Сильно пала земледельческая культура и в Хорезме, как это известно из описания арабского путешественника Ибн-Бугата, приехавшего в 1333 году из Ургенча в Бухару. Нашествие монголов гибельно отразилось на ирригации; монголы разрушили Мерв и ирригационные сооружения на Мургабе, лучшие в Северной Азии; в Хорезме иррационная система превратилась в орудие, военной борьбы, если можно сомневаться в том, что монголы умышленно разрушили плотину Аму-Дарьи у Герганджа, то во всяком случае, несомненно, что после массового избиения жителей этого города Аму-Дарья сама должна была прорвать плотину, которая требовала ежегодного ремонта: именно в это время река и проложила себе новое русло к западу от прежнего. Очевидно, не ради земледельческого освоения территории пришли монголы в Среднюю Азию.

Мировое государство монголов было кочевой империей в том смысле, что монголы, завоевав культурные земли всего материка Азии, кроме Индии,

Сирии и Арабского полуострова, и всю Восточную Европу, сами не перешли к оседлости, а продолжали оставаться в степи. Обширные территории культурных земель нужны были монголам не для земледельческих эксплоатаций, а для получения с них доходов в виде дани. Будучи кочевниками, совершенно чуждыми земледелию и городской жизни, монголы понимали, что нельзя поручить управление культурными землями степнякам, что от этого раньше всего жестоко пострадают доходы казны. Поэтому, при монголах управление всеми культурными областями Средней Азии поручалось главой государства одному лицу, из состава мусульманского купечества. Но эта центральная власть в Средней Азии, правившая по мандату великого хана, отнюдь не исключала местной власти: в областях - власти эделиков, т. е. княжеских родов домонгольского происхождения, в городах - власти аристократических садров. Власть областных меликов была значительна, они имели даже право чеканки монеты. Исторические тексты, надписи и монеты говорят о том, что самостоятельные мелики были в Бухаре, Отраре, Шаше (Ташкенте), Ходженте, Фергане, Таласе. По-видимому, политическое значение меликов покоилось на том крупном ленном землевладении, которое сложилось в Туркестане в предшествовавший период, до прихода монголов.

С XIV века монгольские ханы и близкая к ним, но весьма тонкая прослойка кочевой монгольской аристократии стала селиться в городах, выражая этим тенденцию сближения пришлых завоевателей с местными земледельческим населением - это был процесс социально-политического перерождения монгольской ханской власти, которому соответствовали и глубокие культурно-психологические перемены: ханы стали принимать мусульманство и усваивать турецкий язык настолько, что он становился их родным языком. Но указанное явление коснулось лишь аристократической монгольской верхушки, оторвавшейся территориально от основного монгольского ядра и начавшей пускать новые корни на новой земле, между тем как основная масса монголов продолжала оставаться в степи.

В степи оставалась и монгольская кочевая степная вольница - джагатай, составлявшая гвардию, на которую опирался Тамерлан. Посол Кастильского короля, Гонзалес де Клавихо, посетивший в 1404 году Среднюю Азию, говорит о джагатаях, что они могли ходить везде, где хотят со своими стадами, пасти их, сеять и жить, где хотят, и зимою и летом, они свободны и не платят податей царю, потому что служат ему на войне, когда он их призовет. Отправляясь в поход, джагатаи брали с собой не только жен и детей, но и стада - по характеру своему это была типичная армия кочевников, и воевала она для грабежа, по преимуществу. Эту дикую степную силу, в составе которой преобладали монголы, хотя были в ней и турки, можно было держать в повиновении, только плывя с ней по течению и санкционируя ее стремления к завоеваниям ради обогащения. Государственных средств для содержания армии не было, и эти завоевательные походы, т. е. походы Тимура, были единственным средством для содержания ее многочисленных армий"¹ . Дикая

¹ Бартольд В. - Место прикаспийских областей в истории мусульманского мира, стр. 85.

орда джагатаев, сдерживаемая Тимуром только при помощи железной дисциплины, понимала войну исключительно как прибыльную профессию. О размере добра, награбленного джагатаями, например, в Индии, может дать представление то, что даже рядовые воины возвращались с добычей по 400 - 500 голов скота на человека. О числе же рабов, взятых в плен, дает понятие приказ Тимура, распорядившегося перебить единовременно сто тысяч пленных, так как таковая масса их уже становилась опасной для самого войска¹ . Из завоеванных областей Тимур и его джагатаи выводили все, что только можно было взять, от скота и рабов до искусных ремесленников, писателей и ученых, которые должны были придать блеск столице Тимура - Самарканду.

Выход силы кочевых монголов вовне Средне-Азиатского государства снимал с порядка дня задачу массовой колонизации монголами Средней Азии и переход их от кочевого к оседлому образу жизни. Кормить степных джагатаев доходами с оседлых ленов не было надобности, ибо эти доходы могли быть лишь незначительными по сравнению с военной добычей, которую джагатаи добывали себе, разоряя Персию и Малую Азию, Закавказье и Россию, Индию и Восточную Монголию. В военных походах Тимура принимали участие не одни джагатаи, но и турки из той военной аристократии, которая прежде, в домонгольский период, должна была довольствоваться сравнительно скромными доходами от своих ленов. Лены должны были потерять значение и для этой привилегированной группы турецкого населения, а ее участие в постоянных походах должно было ослабить связи ленников с землею.

Монголы не практиковали ленной системы, и для монгольского периода мы не встречаем указания на то, чтобы эта система играла сколько-нибудь заметную роль в экономической и социальной жизни Средней Азии. В монголо- турецкий период аристократ - это не крупный землевладелец, не местный удельный владетель, а профессиональный воин, по преимуществу кочевник, сабля которого не ржавеет от безделья, и казна которого пополняется обильными поступлениями, много более значительными, чем те, которые можно было бы получать в мирной обстановке от скромных трудов крестьян-земледельцев. Крупное землевладение, бывшее в Средней Азии стержневым, социально- организующим фактом экономической жизни и основанием политической власти в иранский период, через деградацию его политического значения в арабско-иранский период и через превращение в пребенду в турецкий период, сходит на нет в период монголо-турецкий. Крупное землевладение теперь не только не является имущественным основанием политической власти, но и перестает быть экономической категорией сколько-нибудь значительного удельного веса; основной опорой власти сделался аристократический класс профессиональных воинов, в массе своей не связанных с землею.

Вторым привилегированным общественным слоем была в это время богатая торговая аристократия; беспрерывные ограбления чужих государств, производившиеся в эпоху Тимура, вели к быстрому накоплению торгового

¹ Грум-Гржимайло Г. Е. - Западная Монголия и Урянхайский край, т. II, стр. 557.

капитала в Средней Азии и к закреплению за купеческим классом преимуществ в международной торговле. Для основной массы демократического народного населения Средней Азии этого времени торговая аристократия была предметом классовой вражды, переходившей в открытые выступления.

В связи с падением крупного землевладения при Тимуре и тимуридах произошло улучшение положения крестьян. Богатая дань, сбиравшаяся властью во время походов с покоренных областей, позволяла правительствам уменьшать податные тяготы, лежавшие на крестьянском населении. Даулет-шах сообщает, что при Улугбеке земельные подати были доведены до минимума. Падение крупного землевладения, переставшего играть роль в монголо-турецкий период, освобождало крестьян от разнообразных форм экономической зависимости, какие знала история крестьянства и в Европе и в самой Средней Азии в более ранний период. В Западной Европе и в России именно в это время - в XIV-XVI веке - происходило превращение экономической зависимости крестьян в крепостное право, юридически оформленное общими законами или частными юридическими актами. В Средней Азии, в виду того, что крупное землевладение не играло большой роли в монголо- турецкий период, развитие пошло иным путем - сложившегося крепостного права мы для этого периода в Средней Азии не знаем. В памяти народа время жестокого Тимура сохранилось, как пора, когда принимались меры для увеличения благосостояния крестьянского населения - в известной мере это об'ясняется осуществлением в это время больших оросительных работ, но с другой стороны, в такой оценке народными массами периода Тимура сказывается и факт некоторого улучшения положения широких масс крестьянства, происшедшего в это время. И Иоанн Грозный, как известно, был преступником и безумцем на престоле - для крупных бояр, у которых он отнимал землю в опричину, и для историографии, близкой к боярским и дворянским кругам - в народном же сознании тогдашней России болезненная жестокость грозного царя воспринималась, как суровая справедливость сильного государя, творившего правду.

Вот почему монголо-турецкий период почти не знает крупных крестьянских движений. Известно только одно крупное народное движение в монголо-турецкий период, которое было крестьянским - это крестьянское восстание, происшедшее в Бухаре в 1238 году, т. е. в первые же годы после покорения монголами Средней Азии. В эти годы местная - по преимуществу турецкая аристократия - и землевладельческая, и торговая - не только приняла власть монголов, но и вступила с нею в союз, приняв на себя управление покоренными областями за обязательство давать монголам определенную дань. Для крестьянской массы этот союз отечественной аристократии с кочевыми завоевателями - в первую часть монголо-турецкого периода, когда землевладению еще принадлежала крупная роль, - означал двойной - экономический и политический - гнет. Восстание 1238 года было направлено крестьянами одновременно против монголов и против местной аристократии, державшей руку монголов - восстание закончилось тяжелым поражением крестьян.

Других крупных крестьянских движений в монголо-турецкий период, насколько известно, не было. Между тем, именно это время было временем массовых крестьянских восстаний и войн в Западной Европе и в России - на XIV-XVII века приходятся жакерия, восстание Уота Тайлора, крестьянская война, движение Болотникова, восстание Разина, как и крестьянские бунты в Японии. В Средней Азии, которая в более ранний период ее истории знала широкие массовые крестьянские движения, длившиеся по много лет и ставившие себе задачей захват власти, в этот период таких движений, насколько известно, не было. Большое демократическое движение, которое происходило в этот период в Средней Азии под религиозным знаменем и которое возглавлялось низшим духовенством - дервишами правоверных орденов, богословами-подвижниками, не встретило сколько-нибудь активной поддержки крестьянских масс. Если главу движения, ходжу Ахрара, и звали "деревенским шейхом", то, по- видимому, эта кличка должна была выражать только простонародный, малокультурный характер притязаний Ахрара. Ходжа Ахрар был поддержан не широкой крестьянской массой, как в свое время Муканна, а турками- степняками, узбеками, которых Ахрар призвал на помощь. В монголо-турецкий период происходили и другие очень активные народные движения, но они имели своим средоточием не села, а города.

III

Начало XVI века ознаменовалось в истории Средней Азии новым наступлением кочевых степняков на культурные, оседлые районы Средней Азии. Новая степная волна была по своему этническому составу - по преимуществу узбекской. Впрочем, в отношении рассматриваемого периода правильнее было бы говорить не об одном наступлении, а о ряде движений степняков на культурные области Средней Азии, происходивших в течение XVI-XIX веков. Наиболее мощной была первая волна - узбекская: узбеки, двинувшись из степей на юг, овладели большей частью оседлых районов Средней Азии и укрепились в них, но вслед за узбеками давление на оседлые районы оказывали: с севера - казаки и калмыки, с востока - киргизы, с запада - туркмены. Это давление степи, выражавшееся и в организованных походах, и в партизанских набегах, продолжалось около 300 лет. Только с конца XVIII - начала XIX века, под влиянием укрепления начала государственности в культурных районах Средней Азии, стала более спокойна и степь.

Рассматриваемый - узбекский - период туркестанской истории был в первой своей части временем экономического, политического и культурного упадка Средней Азии. Деградация вызывалась действием двух рядов причин: внешних - процессом возвышения Западной Европы в мировой экономике и политике, и внутренних - длительным и трудным процессом ассимиляции культурными областями новых волн кочевников.

Возвышение Западной Европы, связанное с развитием техники судостроения и вооружения и выразившееся в открытии новых морских путей и захвате новых богатых стран и районов, повело к падению караванной торговли и торгового значения Средней Азии и к падению ее военно-политиче-

ского значения. Туркестан, лежавший раньше на широкой столбовой дороге мировой истории, оказался теперь на ее проселке. Не имея выходов в открытое море, разобщенный пустынями и песками от новых центров мировой культуры, Туркестан оказался предоставленным самому себе и, если не совсем остановился в своем развитии, то во всяком случае стал проделывать его в сильно замедленном темпе. В ряду внутренних причин, приведших Среднюю Азию к упадку, основой является восстановление узбеками удельной системы - с порядком передвижек от стола к столу и с постоянными спорами и войнами за очередь, за право на княжеский стол. Единое среднеазиатское государство периода Тимура распалось на ряд мелких частей, находившихся в состоянии постоянной войны - так было и при Шейбанидах (1510 - 1597), и при Аштарханидах (1597 - 1748). Ханы, олицетворявшие центральную власть, потеряли всякое значение. Вся власть в стране перешла фактически к военной аристократии, к феодалам новой формации - аталыкам в Мавераннагре и инакам - в Хиве.

Под влиянием указанных причин внешнего и внутреннего характера большие культурные области и города подверглись запустению. Из городов более всего пострадал в XVIII веке Самарканд, в котором в 1540 году было всего 5 тысяч жителей. В Мерве в конце XVIII века было, по-видимому, только 500 жителей, в городе Хиве - только 75 - 200 человек, совершенно обезлюдел и Ургенч. Как и в более ранние периоды истории Средней Азии, военная борьба уделов и княжеств отражалась самым гибельным образом на ирригационных сооружениях. В Хиве, по свидетельству историков, деревни и пашни обратились в леса и заросли. Даже еще в первой половине XIX века во всей долине Кушки совершенно не было населения. Как говорили путешественнику Абботту, посетившему бассейн Мургаба в 1839 - 1840 году, во всем Мервском оазисе было всего 6 тысяч жителей-туркмен. Под влиянием войн и разрушений исконное таджикское население культурных областей Средней Азии стало массами уходить в горы. Кризис XVI-XVIII веков подрывал самые основы земледелия.

Борьба между владетелями узбекских уделов, длившаяся около 250 лет (1510 - 1756) закончилась победой сильнейших феодалов и последовавшим за этим процессом "собирания земли", но этот процесс политической консолидации Средней Азии не успел закончиться - к моменту завоевания Туркестана Россией - на исторической арене оставались еще три ханства: Бухарское, Кокандское и Хивинское, продолжавшие между собою борьбу за политическое господство над всей территорией Средней Азии. Как в свое время в Западной Европе и в России, борьба новых ханов с феодальной родовой знатью сопровождалась конфискацией ее имущества, высылками строптивых феодалов, наложением опалы, заговорами и убийствами. Образование трех сравнительно крупных государств и концентрация в них политической власти привели к установлению сравнительного порядка внутри них и к замирению степи. Наступление относительного покоя сказалось заметным под'емом экономической жизни - время, предшествовавшее русскому завоеванию было временем экономического расцвета Средней Азии: были проведены обширные оросительные работы, сельское хозяйство стало

возрождаться - особенно, в Фергане, значение которой среди других районов Средней Азии стало в это время быстро возрастать.

К моменту образования трех ханств в Средней Азии, т. е. к концу XVIII - началу XIX века, мы застаем здесь сравнительно крупное и среднее землевладение, вновь возродившееся после упадка предшествующих периодов. Об этом можно судить и по богатству аталыков и инаков, и по тем конфискациям земель, которые производили ханы в борьбе с феодальной знатью. Сами ханы были крупными землевладельцами, что не мешало им, как это было и с королями Западной Европы и царями России в соответственные периоды истории, быть в то же время и крупными торговцами.

Ханы, стремясь всемерно подорвать политическое значение крупного землевладения, тем не менее отнюдь не ставили себе задачи уничтожения самого института крупного землевладения. Производя одной рукой массовые конфискации земель у непокорных элементов, ханы другою наделяли землями своих сторонников и верных слуг из создававшейся армии и формировавшейся бюрократии - пожалование земель было источником образования новых кадров крупных и средних землевладельцев, при этом жалованная земля нередко обелялась в налоговом отношении. В хивинском ханстве Мухаммед-Рахим, не желая обострять отношений с местными владетелями, оставил за ними все родовые земли и поместья, но лишил их прежних политических прав¹ .

Земли крупных и средних землевладельцев были двух категорий - совершенно освобожденные от налогов и платившие налоги, но по льготным ставкам. Относительно наименований этих категорий существуют разногласия. Акад. В. Бартольд определяет земли, освобожденные от налога, как мильк-и-хурри-халис и вполне отождествляет с этим наименованием понятие мильк, считая, что это только сокращенная форма того же самого наименования. Далее В. Бартольд обращает внимание на неправильность противопоставления земель мильковых и амляковых, т. к. слово амляк представляется только множественным числом от слова мильк. По мнению В. Бартольда, и мильк-и-хурри- хилис, и мильковые и амляковые земли представляют собою, по существу, одну и ту же категорию земель, именно, земель, считающихся в теории собственностью государства, но находящихся в бессрочном и наследственном пользовании обрабатывающих ее землевладельцев. При этом землевладельцам принадлежало право продавать свои участки (с некоторыми ограничениями в пользу соседей) и фактически распоряжаться ими, как своею собственностью² .

Н. Ханыков же, писавший в первой половине XIX века и изучавший вопрос на месте, различал земли мильковые и амляковые, он проводил между этими понятиями различия юридические и налоговые. Мильком Н. Ханыков называл земли, которые были пожалованы эмирами подданным в вечное и потомственное владение. Владельцы этих земель могли располагать ею

¹ П. Веселовский - Очерк историко-географических сведений о Хивинском ханстве, стр. 268.

² В. Бартольд, История культурной жизни Туркестана, стр. 193.

четверояким образом: 1) передавать в наследство, 2) дарить, 3) продавать и 4) назначать в уакф (вакуф). Формальным титулом милька являлось наличие дарственного акта эмира, скрепленного его печатью, при чем копии таких актов хранились в государственном казначействе. Это юридическое основание владения подкреплялось еще параллельным свидетельством на землю, выдававшимся казий-каляном за соответственной печатью. В налоговом отношении мильк был совершенно обелен. Что касается амляка, то по свидетельству Н. Ханыкова, амляк произошел из милька - амляк есть мильк, на который утрачена дарственная запись из государственного архива, но в отношении которого владелец земли имеет другие законные доказательства своих прав. Такого рода земля уже платила некоторый налог. Владелец амляка мог распорядиться им только двояким образом: 1) передать по наследству, и 2) продать, но подарить землю или назначить ее в вакуф он не мог¹ .

Д. Логофет, изучавший порядки в Бухарском ханстве много позже, в начале XX века, передает толкование понятий мильк и амляк, даваемые Н. Ханыковым, но придает этому толкованию только религиозно-историческое значение. Для своего же времени Д. Логофет дал совершенно иную классификацию землевладения: амляковыми землями он считал земли государственные, понятие же милька он распространял на всю земельную частную собственность вообще. Мильк он подразделял на: 1) мильк-и-хурри-халис - земли, освобожденные от налогов, 2) мильк-ушриа - земли, платящие 10% урожая в качестве налога и 3) мильк-хераджи - земли платящие 20% от урожая² . С мильк-ушриа налоги взимались деньгами, а с мильк-хераджи - натурою. Разница в ставках вызывалась тем, что хераджные земли были землями, требовавшими специальных ирригационных сооружений для обеспечения их поливом. (Совершенно малоправдоподобную классификацию земель дал А. Вамбери и очень спутанно изложил вопрос А. Ростиславов).

Д. Логофет, таким образом, применяет термин мильк не только в отношении крупного землевладения, но и в отношении мелкого частного землевладения. В Туркмении, во всяком случае, термин мильк применялся в отношении мелких частных владений. Для Мавераннагра (Междуречья) мильк выводят исторически из освященного шариатом верховного права государя на всю землю и из передачи государем этого права - вначале с ограничениями, а потом и без ограничений - отдельным лицам. В Туркмении мильк произошел не путем эволюции права государства на землю, а путем эволюции права общины на землю или путем захвата свободных земель.

По этому поводу исследователь водо-земельных отношений у туркмен, В. В. Русинов говорит: "Мильки, как форма землепользования, появились во многих обществах не одновременно с занятием оазиса текинцами, а позже - под влиянием распространения хлопковых посевов и люцерны, требующих длительного пользования земельными участками. Первоначальной формой землепользования было если не только, то во всяком случае преобладающе, общинное передельное землепользование. Например, в некоторых районах

¹ Н. Ханыков, Описание Бухарского ханства, стр. 119.

² Д. Логофет, Бухарское ханство под русским протекторатом, стр. 47 - 48.

и в настоящее время происходит превращение этой последней формы в мильковую при переходе от чистой зерновой системы хозяйства с перелогами к более интенсивной с посевами хлопка и люцерны. Большая часть мильковых земель образовалась в 90-х годах, вскоре после прихода в край русских, когда стали распространяться посевы американского хлопка и других ценных культур, повысившие доходность земли и желание закрепить ее до некоторой степени за собою"¹ . У туркмен-джафарбайцев мильк возник путем вольного захвата земель отдельными лицами, у туркмен Мервского района мильки выделились из общинных земель, в Ашхабадском районе мильки представлялись землями родов завоевателей в отличие от земель родов, севших на землю позднее. Мильк не представлялся в Туркмении неограниченным и абсолютным правом собственности на землю; за родом оставалось вначале реальное, но впоследствии становившееся все более фиктивным - верховное право распоряжения землей.. Во всяком случае, милькодержателем мог быть только член рода² .

Д. Логофет, как мы видели, противопоставлял мильк амляку, как земли частного владения землям государственным. С точки зрения исторической эволюции и религиозного мусульманского правосознания, это различие, быть может, и не было обоснованным, поскольку источником всякого права на землю в теории является государь - наместник пророка, тени бога на земле. Отсюда филологическое тождество понятий милька и амляка, на котором настаивает В. Бартольд. Но с точки зрения реальной действительности, для которой традиционные мусульманские воззрения сделались мертвою буквою книг, а не живою нормою отношений, противопоставление милька амляку, повидимому, имело достаточные основания. Независимо от различия в податном обременении, мильк развивался в сторону полного права частной собственности на землю, между тем как амляк был ограниченным правом на землю - государство сохраняло в отношении амляка права, которых оно в отношении милька уже не имело.

В этом смысле интересно мнение сенаторской ревизии К. К. Палена. Туркестанское положение, изданное в 1886 году, и имевшее задачей урегулировать те земельные отношения, которые сложились до прихода русских, т. е. рассматриваемый нами период, в ст. 255 устанавливало: "За оседлым сельским населением утверждаются земли, состоящие в постоянном, потомственном его владении, пользовании, распоряжении (земли амляковые), на установленных местным обычаем основаниях ". Слова, взятые нами курсивом, создавали в Туркестанском крае, по мнению указанной сенаторской ревизии, "совершенно новый, неизвестный русским законам, институт ограниченного права собственности". Об'ем прав населения на эту земельную собственность определялся не общими русскими гражданскими законами, а местными обычаями, знавшими некоторые ограничения этого права³ .

¹ В. В. Русинов, Водо-земельные отношения и община у туркмен, стр. 23.

² М. А, Немченко, Аграрная реформа в Туркмении, стр. 122.

³ Отчет по ревизии Туркестанского края К. К. Палена - Поземельно-податное дело, стр. 11.

Вопрос об юридической природе милька и амляка еще требует дальнейшего изучения, с точки зрения же социально- экономических отношений важно установить, что под обоими этими титулами в Средней Азии существовало в рассматриваемый - узбекский - период крупное и среднее землевладение. Этими же юридическими титулами могло покрываться и мелкое землевладение.

Крупное землевладение знало и другие юридические титулы и налоговые обозначения. Так, крупное землевладение существовало под титулом танха. По определению Д. Лагофета, танха есть право пользования доходами земельного участка, который может обработать пара волов - кош. Однако, в действительности, размеры земель, на которые предоставлялась танха, были довольно значительны - они доходили до 100 - 150 десятин - земля эта была богарная, неполивная. Лицо, получившее танха, имело право взимать с такого участка все причитавшиеся с него подати - благодаря этому оно фактически делалось хозяином земли. Файзулла Ходжаев определяет размер этих податей, уступавшихся государством лицу, получавшему танха, в 40% от урожая. Хотя формально крестьянин, сидевший на такой земле, и был юридически свободен, но фактически его положение было настолько зависимое, что Д. Лагофет - может быть, с некоторым преувеличением - приравнивал такого дехкана к крепостному. Земель танха было особенно много в средней и восточной частях Бухары - земли здесь раздавались эмирами на указанных основаниях вождям племен и родов, что имело целью создать и укрепить их привязанность к центральной власти¹ .

Впоследствии, по приходе русских, узбекская земельная аристократия заняла по отношению к ним враждебную позицию. В ответ на это русские власти провели ряд мероприятий, направленных к подрыву значения, а местами - и к полному уничтожению узбекского крупного и среднего землевладения. Земли аристократии стали, с одной стороны, облагаться налогами - податное обеление мильков, основанное на ханских пожалованиях, отменялось, с другой стороны, земли узбекских аристократов стали укрепляться в собственность арендаторов, сидевших на ней. Если у себя, в России, государственная власть произвела в 60-х годах полное юридическое обезземеление крестьянской массы, установив законом принадлежности всей земли помещикам, то в Средней Азии русская власть пошла прямо противоположным путем - здесь права на землю признавались за крестьянами, а обезземеливалась непокорная земельная аристократия.

Так, по окончании в 1878 году работ организационной комиссии и по утверждении их главным начальником края, основные начала землеустройства, например, Шураханского участка Амударьинского отдела были формулированы следующим образом. Все безразличные земли и угодья, т. е. мильковые, ярлычные, вакуфные, принадлежащие к учреждениям правого и левого берегов и, так называемые инакские, как незаселенные посторонними лицами, так и заселенные, состоящие в действительном пользовании населения, причислены к казенным землям, и населению, за коим она значится

¹ Файзулла-Ходжаев - К истории революции в Бухаре, стр. 10 - 11.

по спискам танапного измерения или переуступлена после, с соблюдением существующих по обычаю условий - предоставлено одно общее для всех право: постоянного наследственного пользования, с дозволением перепродажи земли по местному обычаю, согласно того, как изложено об этом в новом проекте положения. Постройки и насаждения, возведенные и выращенные на отведенных инородцам землях, составляют полную собственность их владельцев"¹ .

В Туркмении самостоятельным источником образования частного - не мелкого - землевладения были, так называемые, карендные земли. Это наименование относилось к землям, до которых вода из каналов доходила не всегда, а только в особо многоводные годы. Такая земля не входила в общинный надел землепашцев при ежегодном распределении земли и воды. Карендные земли сдавались обычно родами и аульными обществами в аренду всем желающим, как общественникам, так и посторонним лицам. В то же время карендные земли были предметом захвата со стороны туркменских ханов, которые делали их источником эксплоатации в свою пользу. Границы карендных земель не могли быть точно определены; они определялись условной линией возможных посевов. Это была линия, до которой могла доходить оросительная вода в наиболее благоприятные годы. Общая площадь карендных земель - определялась по данным отчета сенаторской ревизии Палена: в Мервском районе - в 44 тыс. десятин, а в Тедженском - в 175 тыс. десятин. Впоследствии, с приходом русских, карендные земли были превращены в государственную собственность² .

Иначе складывались земельные отношения в степи, прилегавшей к средне-азиатским культурным оазисам. История форм казакского землепользования начинается с полной свободы землепользования. При полном господстве кочевого быта казаки летом и зимой перегоняли скот с места на место, и сами шли за своим скотом. В это время земли было так много, что право собственности на нее не существовало. Правда, между отдельными родами происходили споры за право кочевания на известной территории, но это были споры из-за воды, которой было мало, а не из-за земли, которой было много. С течением времени, однако, по мере разрастания родов и увеличения населения и стад, роды стали заявлять притязания на исключительное право пользования определенными территориями. Это право основывалось на давности пользования данной площадью и доказывалось оно наличием коуна, т. е. скотского помета на стойбищах. Однако, определенных границ землепользования вокруг коуна не существовало. С дальнейшим ростом населения и стад происходит закрепление определенных земель за определенными родами. Этот процесс пошел интенсивно с середины XVIII века и длился около 100 лет - до середины XIX века. В это время казаки стали проводить зиму на постоянных зимовках - кстау - в постоянных жилищах. Прежде всего закреплялось право пользования кстау и прилегающей к нему площадью. Затем, естественно,

¹ Отчет по ревизии Туркестанского края сенатора К. К. Палена - Поземельно-податное дело, стр. 217.

² Отчет по ревизии Туркестанского края сенатора К. К. Палена, стр. 292 - 300.

стали выдвигаться притязания родов на определенные весенне-осенние пастбища - кузеу. Летние же пастбища - джайляу, - характеризующиеся обилием корма, оставались свободными в смысле использования. Описанный процесс был очень болезненным. Он принимал форму вооруженной борьбы за землю между родами, - более сильные роды вытесняли менее сильные на худшие территории.

Султаны, занимавшие административные должности, использовали свою власть для целей личного обогащения, - путем захвата лучших земель; однако, султаны - в силу самих условий казакского землепользования - не могли закрепить за собою и своими потомками, определенных площадей земли в прочную частную собственность. Дело в том, что закрепление земли в степи имеет условный смысл. Уже границы призимовочной территории не могут быть определены с абсолютной точностью. Еще труднее это сделать в отношении весенне-осенних пастбищ. Скот приходится гнать туда, где в данном году под влиянием метеорологических условий есть корм и вода. Таким образом, хотя в степи между половиной XVIII и половиной XIX века и происходило оседание казаков в смысле закрепления за родами определенных площадей, все же такой твердости основания и землепользования, какая имела место в земледельческих районах, в степи быть не могло.

В связи с этим условием не могло окрепнуть и сложиться в постоянную силу землепользование султанов. Этому же мешало и то обстоятельство, что султан, захватывая для себя и своего ближайшего потомства лучшие земли, выходил за границы родового быта и правосознания, так как земля, по казакским представлениям, могла быть предметом пользования целого рода, а не главаря рода - султана. Военной поддержки теленгутов, дружинников султанов, было недостаточно для того, чтобы последние могли превратить свое землепользование в наследственное личное землевладение. Вследствие этого султаны старались извлекать из факта своего аристократического происхождения и связанных с ним служебных привилегий всевозможные выгоды, но создать крупное землевладение на началах собственности они не смогли.

Каков был размер крупного и среднего узбекского частного землевладения? - Об этом можно судить по отрывочным - но все же показательным - данным. Когда русскими властями производилось в 70-х годах поземельное устройство, то за одним из крупнейших землевладельцев - Мат-Ниязом, имевших землю в Амударьянском отделе, было признано право на его землю. Это было сделано в из'ятие из общего правила за особые заслуги, имевшиеся у Мат-Нияза перед русскими властями. При этом закреплении земли Мат-Нияза в собственность у него оказалось: по Шкапскому - 1.160 десятин, по Терентьеву - 1.210 десятин. Этому землевладельцу принадлежала вся земля, занятая впоследствии под город Петроалександровск¹ . Нет никаких оснований думать, что землевладение Мат-Нияза представляло единичный случай, и что наряду с ним, не было других крупных и средних землевладельцев. Во всяком случае известно, что земельные владения были у кокандского хана, его родных, у кокандских вельмож, у ходжей, считавшихся потомками пророка и четырех праведных калифов.

¹ В. Бартольд, История культурной жизни Туркестана, стр. 194, 247.

О мильках служилой аристократии в Бухарском районе В. Бартольд говорит, что они были более значительны, чем в Самаркандском. И. Пославский в свое время высказал мнение, что если бы русские присоединили Бухару и захотели и там фактически ликвидировать узбекскую крупную земельную собственность, то им бы это не удалось сделать без применения силы. Правительственного взгляда на узбекское землепользование - взгляда, не подкрепленного, однако, никакими доказательствами - держится профессор Ю. И. Пославский, полагающий, что поместного аристократического дворянства мы, по крайней мере, для узбекского периода туркестанской истории не знаем, и что средне-азиатская родовая аристократия была и при узбеках аристократией кочевого скотовладения, а не поместного землевладения. Некоторые из частных земельных владений имели размеры, соответствовавшие особым административным единицам¹ . Д. Логофет для более позднего времени, начала XX века, сообщает, будто в Бухаре крупного землевладения не было, и что размеры частной земельной собственности определялись 20 - 40 десятин поливной земли на одно хозяйство. Но этот же автор говорит, что у эмира Бухарского было в разных бекствах культурными земельными участками до 1.000 десятин в общей сложности² . Мнение, будто земли эмира и его приближенных представляли сплошь их загородные виллы, нуждается, по меньшей мере, в доказательстве.

В Средней Азии мы не находим таких крупных земельных владений - латифундий, какие сложились в соответственные периоды истории в России или Англии. Земельные владения размером в 1.000 десятин или несколько более были повидимому, предельными - хотя, конечно, так как речь идет о трудоемком и относительно высоко доходном поливном землевладении, необходимо при сравнении с европейским неполивным земледелием брать поправочный коэффициент 3 - 4. Средняя Азия в смысле размеров крупного землевладения не может итти в сравнение с Россией, которая в XVI-XIX веках быстро росла, и в которой значительная часть вновь захватываемой территории отчуждались огромными массивами в личную земельную собственность придворной аристократии. Земельные фонды Средней Азии были ограничены сравнительно узкими долинами по основным водным артериям - много простора было на богарных землях, но они в смысле земледелия представляли сравнительно небольшой интерес.

Крупное и среднее землевладение в Средней Азии распространялось в рассматриваемой период не на всю освоенную и обрабатывавшуюся землю. На ряду с частным землевладением крупных и сравнительно крупных размеров, были и мелкие участки крестьянской собственности - полного захвата всех земель землевладельческой аристократией, как это было в соответственные периоды в России и в некоторых странах Западной Европы, в Туркестане в рассматриваемое время не было: для этого эволюции аграрных отношений в Средней Азии в период новой ее истории не хватило времени. После кризиса XVII-ХVIII веков, войн и междоусобий этой полосы, крупное и среднее землевладение только наново стало складываться в прочную собственность -

¹ Д. Логофет, Бухарское ханство под русским протекторатом, стр. 93.

с конца XVIII - начала XIX века. Это был новый процесс создания земельной собственности в силу ханских пожалований - процесс, который отнюдь нельзя рассматривать, как продолжение старой традиции в аграрных отношениях. За те 70 - 100 лет, в течение которых этот процесс развивался (до прихода русских), он не успел зайти достаточно далеко.

Необходимо также учесть и то, что крупное и среднее землепользование создавалось в это время в Средней Азии в условиях, когда капиталистические отношения еще не проникли в сельское хозяйство. В этом смысле поучительна новейшая эволюция аграрных отношений в соседней с Средней Азией Персии. Еще в первой половине XIX века строй аграрных отношений в Персии представлял большое сходство с современным ему строем аграрных отношений в Туркестане. Но с половины XIX века сельское хозяйство Персии втягивается в денежно-товарный оборот; в результате ценность земли возрастает, и начинается процесс быстрой мобилизации ее и концентрации земельной собственности. В этот процесс частью вовлекаются самые крупные землевладельцы, а частью они уступают свое место представителям тортового капитала. Складывается новый общественный класс - мюлькодаров, помещиков новейшей формации, которые, с одной стороны, владеют каждый десятками и сотнями селений, а с другой, держат в своих руках судьбы страны и поставляют из своих рядов министров, депутатов и губернаторов. Такова заключительная стадия эволюции социально-экономических отношений, которая началась с увеличения вывоза риса, хлопка, фруктов, животного сырья и связанного с этим вторжения денег в сельское хозяйство. Крестьянская масса в Персии пробовала в этот период апеллировать в верховной власти ссылками на шариат, по которому всякая обработанная земля или даже такая, на которой только посажены деревья или просто корни растений, не может быть экспроприирована. Однако, эти ссылки на религиозные нормы ничего не изменили в работе торгового капитала - кто имел деньги, жадно покупал и эксплоатировал целые деревни. Понадобилось всего только 60 - 70 лет, чтобы почти вся земля в Персии стала собственностью помещиков, при чем крупных помещиков насчитывается сейчас около двух тысяч¹ .

Может быть и в Средней Азии развитие пошло бы тем же путем, но здесь торговый капитал пришел в сельское хозяйство в виде капитала метрополии - России, присоединившей край. И в Средней Азии торговый капитал проник в сельское хозяйство и очень многое изменил в строе аграрных отношений, но направление аграрной эволюции было, конечно, уже иное.

Так, или иначе, но крупного и среднего землевладения оказалось в Средней Азии в XVIII-XIX веке достаточно для того, чтобы у политически господствовавшей узбекской аристократии была соответственная социально- экономическая база. Эта земельная аристократия не получила развития в дальнейшем, так как ее интересы пришли в политическое противоречие с интересами русского царизма, принявшего меры к подрыву ее значения.

Было ли в Средней Азии в рассматриваемый период крупное и среднее землевладение в то же время крупным и средним землепользованием? Или,

¹ М. Павлович, Экономическое развитие и аграрный вопрос в Персии XX века, стр. 21 - 27.

при наличии крупного и среднего землевладения, земля для обработки дробилась и эксплоатировалась мелкими хозяйствами, только доставлявшими доход крупным и средним землевладельцам?

Средняя Азия была в рассматриваемый период страною рабовладения. Но, насколько можно судить по имеющимся данным, рабов было не настолько много, чтобы можно было, используя их труд, вести крупное плантаторское хозяйство. Правда, А. Вамбери сообщал, будто даже в 60-х годах XIX века "в Средней Азии земледелие находилось исключительно в руках персидских рабов". Этот же автор сообщал, будто в одном только Хивинском ханстве было 80 тысяч рабов¹ (при, примерно, 200.000 свободного населения). Но это указание Вамбери не подтверждается другими источниками. Так, Бланкеннагель сообщает, что в конце ХVIII века в Хиве было рабов: русских 2.000, а персов - более 20.000² . Между тем, в Хивинском ханстве было, по-видимому, больше рабов, чем в других ханствах. Очевидно, что крупное землепользование не могло держаться - по крайней мере, в массовом масштабе - на рабском труде.

При наличии крупного и среднего землевладения землепользование в Средней Азии в рассматриваемый период было мелким. Это можно проиллюстрировать на примере того крупного землевладельца - Мат-Нияза, о котором мы говорили выше - у него было около 1.200 десятин земли, но в его непосредственном пользовании находилось всего 50 десятин, вся же остальная земля обрабатывалась ярымчами, т. е. арендаторами-половниками³ . По свидетельству всех авторов, изучавших аграрные отношения в Средней Азии в рассматриваемый нами период, именно сдача земли в мелкое арендное пользование и была наиболее распространенной формой эксплоатации земель крупного и среднего землевладения.

Это сочетание крупного и среднего землевладения с мелким землепользованием часто ставят в связь с поливным характером средне-азиатского земледелия, и в подтверждение такого об'яснения ссылаются на аграрные отношения в других восточных странах - Китае, Индии - где, при наличии искусственного орошения мы встречаем те же сочетания крупного землевладения и мелкого землепользования, то же массовое распространение мелкой аренды земли, принадлежавшей крупным и средним землевладельцам.

Эта теория, однако, не совсем подтверждается историей и современным состоянием поливного земледелия. Как уже было сказано выше, в древности - в Месопотамии, Египте и Риме - на землях государственного орошения имело место крупное землепользование. И в настоящее время в Средней Азии крупное землепользование, осуществляемое государственными семхозами в голодной степи, оказывается более рациональным и рентабельным, нежели мелкое землепользование дехкан в Фергане, хотя и здесь и там хозяйство ведется на орошаемых землях. Себестоимость пуда хлопка в государственных семхозах 3 р. 30 к. - 3 р. 50 к., между тем как мелкое деханское хозяйство с трудом удо-

¹ А. Вамбери, Очерки Средней Азии, стр. 239, 291.

² Майор Бланкеннагель, Путевые заметки о Хиве, стр. 96.

³ В. Бартольд, История культурной жизни Туркестана, стр. 194.

влетворяется ценою на хлопок в 4 р. 50 к. Очевидно не всегда и не при всяких обстоятельствах самый рациональный способ хозяйствования на поливных землях связан с раздроблением этих земель на мелкие участки.

Поливной ли характер земледелия имел действительно решающее значение в этом сочетании крупного землевладения и мелкого землепользования? В Западной Европе земледелие, по общему правилу, не имело поливного характера, но и там до XVI-XVIII веков налицо было сочетание крупного землевладения и мелкого землепользования; так же обстояло дело и в России. В середине века каждый землевладелец обыкновенно вел свое собственное хозяйство только на небольшой части своей земли, предоставляя обрабатывать остальную часть своей земли, крестьянам на тех или иных условиях. По общему правилу, помещик начинает обрабатывать свою землю при помощи рабочих рук и даже скота и орудий крестьян с момента появления в городах или за границей рынков для сбыта предметов продовольствия. В докапиталистическом сельском хозяйстве клочки господской земли были часто, подобно крестьянским участкам, разбросаны в деревенских полях, и наравне с ними были подчинены принудительному севообороту.

Но "чем более капиталистический характер приобретает сельское хозяйство, тем более развивает оно качественную разницу техники между крупным и мелким производством"¹ . При средневековой технике сельского хозяйства - то же относится к средне-азиатской технике сельского хозяйства XVII-XVIII веков - крупное землепользование ничем не отличалось от мелкого в смысле расточительности труда и малой его продуктивности. Только с введением новой техники крупное землепользование получает огромные преимущества перед мелким в смысле экономии на живом и мелком инвентаре, возможности применения машин, разделения труда, в широком применении агрономии. Так возрастает массовая продукция сельского хозяйства и так завоевывает себе место под солнцем крупное землепользование - крупный землевладелец теряет интерес к раздроблению своей земли с той минуты, когда, будучи обработана в одном большом куске, она начинает приносить больший доход.

В истории сельского хозяйства Западной Европы временем принципиального перелома в этом смысле был XVII-XVIII век. В это время ликвидируется положение, при котором сеньоры имели лишь верховные права на землю, находившуюся фактически в руках крестьян, являвшихся вечно наследственными арендаторами, обрабатывающими землю за ренту. По выражению Георга Кнаппа в это время Gut- Herrschoft заменяет Grund-Herrschaft. В таком же направлении шло развитие и в России. Барщинный труд стал развиваться раньше всего в черноземной полосе, так как именно здесь можно было получать в массовом количестве хлеб для вывоза на рынок - главным образом, внешний, когда на него стал проявляться усиленный спрос, - и для потребностей развивавшегося винокурения, ставшего дворянской монополией. Широкое развитие крупного помещичьего землепользования начинается лишь со второй половины XIX века - оно сказывалось, между прочим, ив факте

¹ Каутский К., Аграрный вопрос; ст. 21 - 22, 84 - 96.

роста числа дворовых людей. По VIII ревизии 1835 года дворовых было 915.000 человек, а по Х ревизии 1858 года - их было уже 1 1/2 миллиона человек.

Таким образом, и в Западной Европе, и в России процесс образования крупного землепользования на землях крупных землевладельцев был процессом сравнительно новым, недавнего происхождения. В Средней Азии, где узбекское крупное и среднее землевладение только стало складываться с XVIII века в прочную организацию, эволюция аграрных отношений не дошла до этой стадии развития. Плохо связанная с мировым рынком, находясь в стороне от больших мировых торговых путей, переместившихся на запад, замкнутая в себе, в своем сельском хозяйстве, Средняя Азия, естественно, оставалась на первых ступенях развития только что слагавшегося крупного землевладения и не успела превратить его в крупное землепользование.

Частным видом крупного и среднего землевладения были вакуфы. Вакуф - или вакф, или уакф - означает в прямом смысле, в переводе с арабского, задержание или остановку, в переносном же, правовом, смысле вакуф означает посвящение какого-либо имущества какой-либо цели с запрещением дальнейшего отчуждения или перехода этого имущества из одних рук в другие. Доходы с такого имущества определялись на религиозную, благотворительную или просветительную цель. Вакуфы были в Средней Азии, как и в других мусульманских странах, одним из главных источников существования мусульманских школ, мечетей, духовенства и благотворительных учреждений. Предметом вакуфа могла быть всякая вещь, приносящая пользу, поэтому в составе вакуфного имущества мы находим караван-сарай, лавки, бани, мельницы и т. п., но основным видом вакуфов была земля и доходы с нее. Юридическим оформлением вакуфа был документ вакуфнамз, составлявшийся судьею-казием - по добровольному заявлению учредителя вакуфа. Управление вакуфным имуществом передавалось особому управителю - мутаваллию.

На ряду с этим видом вакуфа, соответствующим первоначальной идее этого института и мусульманскому праву, практика выработала еще и другой тип - так называемого обычного вакуфа, или вакфалета. В этом типе вакуфа вакуфное имущество закреплялось за потомством самого учредителя вакуфа - имущество делалось, таким образом, заповедным - и становилось как бы родовым или семейным имуществом. Основанием для возникновения вакфалетов было стремление собственников оградить свое имущество от захватов, конфискаций и произвола властей. В этом случае имущество обременялось определенным обязательным взносом в пользу того учреждения, которому вакуф номинально завещался, но зато имущество это приобретало гарантию от захвата, так как такой захват означал бы уже преступление против религии.

Вакуфные земли далеко не всегда эксплоатировались непосредственно мечетями и теми благотворительными учреждениями, коим они были завещаны, - наоборот, обычным типом эксплоатации этих земель была сдача их в аренду. При этом в некоторых случаях возникало право бессрочной наслед-

ственной аренды с предоставлением арендатору права возводить постройки - за определенную плату, или часть дохода, или натуральные повинности, доходившие иногда даже до половины всего урожая. Это так называемые населенные вакуфы¹ .

Вакуфы представляли собой широко распространенный вид земельной собственности. Этому способствовало то, что с вакуфных земель подати не взимались, а доходы с них - полностью или в части, указанной вакуфоучредителем, - обращались по их прямому назначению. На практике некоторые вакуфные земли отчисляли на богоугодные дела только 1/10 часть доходов - это были земли дех-як² . Таким образом, понятие вакуфа распространялось и на институт, известный европейскому праву, как институт семейного фидеикомисса. Институт этот, возникший в Византийской империи в XII столетии, был заимствован здесь мусульманами и перенесен арабами в Испанию, откуда его заимствовали Англия и Германия.

Е. Зелькина высказала мнение, будто "вакуфы были типичными поместьями феодального типа, на землях которых вели самостоятельное хозяйство крестьяне, работая своими орудиями труда и платя землевладельцу натуральную ренту"³ . В этом утверждении верно то, что вакуфные земли обрабатывались крестьянами-арендаторами своими орудиями труда. Но назвать вакуфы типичными поместьями феодального типа едва ли можно, так как нигде нет указания на то, что вакуфы имели в отношении своих крестьян право иммунитета и вообще политические права, которые составляли основу феодальных отношений между сеньером и его крестьянами.

Если бы налицо были эти права у вакуфов, их можно было бы отождествлять с монастырскими землями в России и с епископскими землями в Западной Европе. Как известно, монастыри и церкви в России находились в ленной зависимости от веча или князей, которые жаловали им земли. Как и феодалы-бояре, монастыри переходили из-под власти одного князя к другому. Иноки монастырей судили мир, держали приставов. В жалованных грамотах монастырям имелась обычная стереотипная формула: "а волостели мои в околицу игумена не в'езжают", т. е. государственная власть не осуществляла непосредственно своих прав на территории монастырских земель, предоставляя делать это самим монастырям. Последние имели не только право юрисдикции, но право сбора налогов и пошлин в свою пользу. Зато во время войны монастыри, как и прочие феодалы, выставляли свои особые полки. Это были, действительно, типичные феодальные отношения.

В отношении вакуфных земель мы такого характера связи вакуфов с государством, с одной стороны, и с крестьянством, с другой, - не находим. Но это отнюдь не мешало вакуфам быть крупными и средними землевладениями, взаимоотношения которых с крестьянами во многом были схожи с феодальными отношениями. Исполая аренда, вечно наследственная

¹ Фиолетов Н., Вакуфное право в средне-азиатских республиках - статья в журнале "Советское Право" N 3. Москва 1926 г.

² Логофет Д., Бухарское ханство под русским протекторатом, стр. 47.

³ Е. Зелькина - Земельная реформа в Средней Азии - статья в журнале "Революционный Восток" N 3, за 1928 год, стр. 138.

аренда, натуральные повинности крестьян - все это "институты", заимствованные из контекста феодальных отношений - и прав Н. Фиолетов, говоря: "на почве вакуфного права создавались отношения, напоминающие феодальные или полу-феодальные."

Вакуфы обнимали значительную часть земель. Об этом можно судить по косвенным данным, относящимся уже ко второй половина XIX века, исходя из того положения, что русская власть застала в Туркестане те вакуфные земли, состав которых сложился до прихода русских. Ревизия сенатора Палена констатировала, что в Ташкентской, Самаркандской и Ферганской областях было пред'явлено населением к закреплению 7.955 вакуфов. Русская власть относилась очень сдержанно к признанию вакуфов, которые актом признания освобождались от налогов. Поэтому, по свидетельству ревизии, признание получила только 1/5 часть документов. По ним было замежевано около 50 тыс. десятин земли. Если сделать допущение, что эта пятая часть вакуфов представляет всю группу соответственных земель, то можно прийти к заключению, что всех вакуфных земель - только в трех указанных областях - было около 250 тысяч десятин. Исходя из того же допущения, получаем, что средний размер вакуфного землевладения составлял 32 десятины. Е. Зелькина принимает размер вакуфных земель в 30% от всей поливной площади. Н. Фиолетов считает, что в средне- азиатских ханствах вакуфные земли составляли около половины всей обрабатываемой земли.

Хотя вакуфные земли могли посвящаться не только религиозным учреждениям, но фактически они были в подавляющей массе посвящены именно мечетям и медрессе. Вакуфы были одним из главных источников существования духовенства, игравшего в рассматриваемый период активную реакционную роль.

Крестьянское землевладение, обремененное налогами: ушриа - на богаре и хераджи - на поливных землях, - отличалось крайней парцеллярностью. Мусульманское наследственное право закрепляло обычай дробления земли по нисходящей линии - по нормам шариата, по смерти отца земля распределяется таким образом, что сыновья получают две части, а дочери - одну часть от общего размера землевладения.

Существовало ли в Средней Азии в рассматриваемый период крепостное право? - Д. Логофет утверждал, что ханы практиковали пожалования за службу не только земель, но и сидевших на них крестьян в крепостную зависимость. Эти крестьяне освобождались от податей и сборов государству, но за то владелец таких крестьян имел право взыскивать с них до 1/3 всего получаемого ими дохода¹ . Однако, В. Бартольд считает это утверждение Д. Логофета неправильным. "Владельцам мильков, - говорит В. Бартольд, - не было предоставлено над возделывавшими их землю пахарями таких прав, как бывшим русским помещикам, и Логофет неправильно говорит о существовании в Бухаре "крепостного права, при котором каждый чиновник в зависимости от своего чина имеет определенное количество дворов из подчиненного ему населения для содержания".

¹ Логофет Д., Страна бесправия, стр. 36.

Однако, насколько можно понять характеристику аграрных отношений я Бухарском ханстве, даваемую Логофетом, Д., он говорит о крепостной зависимости, не как об оформленном юридическом институте, а как об отношениях экономической кабалы, в которой находились крестьяне, либо вовсе не имевшие земли, либо имевшие ее в недостаточном количестве. Испольная - аренда, которая, несомненно, была во многих случаях голодной арендой, натуральные повинности, задолженность крестьян крупным землевладельцам и, вообще, богатым людям - составляли отношения многосторонней экономической зависимости крестьянства от крупного землевладения. Прикреплять же крестьян к земле формальным законодательным актом в Средней Азии не было особой нужды - крестьянин был крепок земле и ее фактическому владельцу и сам по себе, в силу факта ограниченности культурных площадей и невозможности податься куда бы то ни было в сторону от речных долин, за пределами которых начинались бесплодные пески и пустыни.

В земледелии применялся труд рабов, главным образом персов. Рабы-русские больше использовались в армии, где они ценились за свой сравнительно высокий культурный уровень, и где они часто приобретали независимое положение. Особенно русские ценились, как артиллеристы, нередко русские пленные стояли во главе артиллерии ханств. Невидимому, численность рабов была не очень значительна. Что касается русских, то за время с 1782 по 1794 год всего было взято в плен 783 русских. Персов же рабов при завоевании Хивы Россией оказались 15 тысяч человек¹ . Сведений о численности рабов в Бухарском и Кокандском ханстве не имеется.

Основным источником рабства был плен. Пополнение кадра рабов шло за счет персов, систематически захватывавшихся в плен туркменами, налетавшими на персидские пограничные селения, и за счет русских, бравшихся в плен в пограничных областях - в Кавказской степи и на Каспийском море. Основным невольничьим рынком была Хива, в Бухаре и в других крупных средне-азиатских городах были специальные невольничьи базары. Взрослый мужчина раб стоил от 50 до 80 тилл, т. е. от 200 до 320 рублей, русские невольники ценились дороже персидских. Девочки-рабыни, в возрасте от 10 до 15 лет, ценились в 300 - 320 рублей, при этом за персидских женщин платили больше, чем за русских; рабыня в возрасте от 15 до 25 лет стоила 200 - 240 рублей, а старше 25 лет, примерно, 150 рублей. В торговле разами принимали живое участие ханы - они получали десятую, а иногда пятую часть захваченных пленников. Вопрос о том, имел ли право рабовладелец на жизнь раба, остается спорным. Муравьев и Яковлев утверждали, что владелец может безнаказанно убить своего невольника - наоборот, Гельмерсон говорил, что никто не имеет право убить своего раба, но наказывать его может как угодно. Избавиться от неволи можно было, главным образом, двумя способами: принятием мусульманства и выкупом.

Мусульманское право полностью санкционировало земельные отношения, описанные выше, - оно так же мало препятствовало образованию и развитию частной земельной собственности - в том числе, и крупной земель-

¹ Н. Веселовский - Русские невольники в средне- азиатских ханствах в материалах для хивинского похода 1873 года, стр. 4.

ной собственности - как и каноническое право на Западе. Мистическая фикция принадлежности всей земли богу в действительности обходилась в мусульманском мире тем, что верховое обладание над землями было передано богом тени его на земле - пророку ислама, а от него перешло к наместникам его: имамам, халифам и светским властителям. Однако это верховное обладание, как свидетельствует Торнау, нисколько не исключало возможности существования частной земельной собственности¹ .

Шариат предусматривал право полной личной собственности в отношении земель завоеванного населения. Далее Шариат признал полной земельной собственностью те пустопорожние земли - мевот - которые были превращены в культурное состояние усилиями того или иного лица; этому лицу нужно было только испросить у духовной власти разрешение на "оживление" такой земли. При этом оживление земли могло производиться не только личным трудом, но и крупными предпринимателями посредством наемного труда. Такое оживление земли давало, по мнению мусульманских юристов, право не только на землю, приведенную в культурное состояние, но и на прилегающие к ней пространства, границы которого определялись расстоянием полета стрелы или голосом человека. Таким образом, мусульманское право признавало частную собственность и на прилегающие к культурному участку земли, что с хозяйственной точки зрения было вполне обосновано, так как хозяйству был необходим выгон для скота и ему нужно было оставить возможность расширения по мере роста семьи² .

Вопроса об общинном землепользовании, мы здесь рассмотрению не подвергаем, выделяя его, как самостоятельную тему.

Из схематичного обзора исторической эволюции туркестанского землевладения, сделанного выше, нетрудно видеть, что развитие землевладения в Средней Азии не представляло собою непрерывного процесса. Соседство степи с культурными оазисами приводило к тому, что с приливом новых волн кочевников в оседлые области и с постепенным оседанием их там формы землевладения изменялись. Так, крупное землевладение, уже вполне сложившееся в иранский и арабско-иранский периоды, с приходом турок в XI веке и установлением ими системы турецких ленов, претерпело существенные изменения. В монголо-турецкий период, когда военная аристократия, сохраняя кочевые традиции, не порывала со степью и жила войнами, представлявшими организованные в огромном масштабе профессиональные грабежи, крупное землевладение потеряло значение. С приходом узбеков в XVI веке и с переходом их к оседлости крупное землевладение вновь зарождается и развивается, но ему по политическим соображениям наносит удар русское завоевание.

Крупное землевладение не было в Туркестане крупным землепользованием, но едва ли в этом обстоятельстве определяющее значение имел поливной характер земледелия - натуральный характер хозяйства, относительно слабое развитие городских потребительских рынков и отсутствие возможности поставить экспорт хлеба и других сетей сельско- хозяйственной про-

¹ Бар-Торнау - Особенности мусульманского права, стр. 51.

² Ор. Шкапский - Амударьинские очерки, стр. 91.

дукции в широком масштабе делали в прошлом для крупного землевладения Туркестана более выгодной сдачу земли в аренду небольшими участками, нежели эксплоатацию ее крупным хозяйством. Хотя рабство и существовало в Средней Азии, но источники пополнения кадра рабов были не настолько значительны, чтобы можно было построить крупное хозяйство на рабском труде.

На ряду с крупным и средним землевладением имело место и землевладение крестьянское - свободное и зависимое. Если, по условиям пространственной ограниченности речных долин, разделенных песками и пустынями, и не было надобности формально устанавливать законом крепостное право, то фактически большая масса крестьянства испытывала на себе тяжкий гнет экономической кабалы и зависимости от крупного землевладения - об этом косвенно свидетельствуют крестьянские восстания. По-видимому, только в монголо- турецкий период и отчасти в период турецкой ленной системы положение крестьянства было менее тягостным.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - И. Ходоров:

Комментарии: