Завоевание Западной Сибири и включение ее в состав Московского государства, а позднее завоевание и всей территории Сибири до берегов Великого океана занимает значительное место в процессе расширения русского государства и превращения его в многонациональное. Завоеванию русскими Сибири в XVI в. немало способствовали увеличившиеся потребности выросшего феодального государства, толкавшие его к более прочному освоению новых промысловых областей. Страна, где соболи "черны вельми и велики, шерсть живого соболи по земли ся волочит", не могла остаться вне поля внимания государства, для которого пушнина в значительной мере была валютным товаром и которое в середине XVI в. стало испытывать недостаток в ней.

Путь в Западную Европу через Белое море, проложенный Ченслером, и дорога туда же через временно захваченный Ругодив (Нарва), освобожденный с падением Казани и Астрахани торговый путь на восток в Шемаху, Бухару и Хиву вызвали большой спрос на пушнину. Во второй половине XVI в. уже не всегда можно было достать драгоценный товар в ближайших к Москве пунктах. Его искали в северовосточных областях государства и в поисках его перевалили через "Камень".

Трудно установить начальную дату поездок русских промышленников на низовья Оби и Таза. Во всяком случае, в середине XVI в. русские, по свидетельству Стифена Берроу, хорошо знали к путь на Обь и характер приобского населения¹ . Более же осведомленный Оливер Брюнель не без основания утверждал, что некоторые русские "в совершенстве говорят на языке самоедов и знакомы с р. Обью, так как посещали те места из года в год"² .

С падением Казани промышленные пути пролегли и к среднему течению Оби. Продвижение московских правительственных войск в Сибирь обеспечило широкие возможности для деятельности "промышленников" за Уралом. В течение XVII в. они и служилые люди прошли Сибирь от западного ее края до восточного, опережая друг друга. В течение XVII в. именно они занимали новые земли и определяли направление дальнейшего движения. При изучении продвижения русских за Урал для этого периода обычно в центре внимания одних историков находилась шумная деятельность московской дворянской бюрократии по освоению огромной территории, в центре внимания других - деятельность промышленных и торговых людей.

Между тем уже с конца XVI в. начинается прилив в Сибирь волны крестьянского переселения. Менее заметная на первых порах, эта волна уже в XVII в. достигает серьезного размаха, преимущественно для Западной Сибири. По ведомости сибирских городов 1698 - 1699 гг., т. е. в самом конце XVII в., в Сибири числилось всякого чина жалованных людей (служилых людей, ружников и оброчников) 11 637 чел., посадских людей-2535 и крестьян - около 11 тыс. (имеются в виду дворохозяева). Таким образом, крестьянское население по своей численности в конце XVII в. почти равнялось населению служилому и ружному вместе и более чем в 4 раза превосходило население посадов. При этом необходимо учесть, что тогда территория Восточной Сибири только что осваивалась, а значительные пространства Западной Сибири не допускали образования крестьянских поселений по своим естественным условиям. Русское население в таких местах состояло почти исключительно из служилых и промышленных людей.

Только на юге Западной Сибири соотношение различных категорий населения было решительно в пользу крестьянства. По той же ведомости, население Тобольского, Тюменского, Верхотурского, Туринского уездов распределялось следующим образом: служилых людей и ружников - 4653, посадских людей - 1219 и крестьян - 8280. Иными словами, по этим уездам крестьян было вдвое более чем служилого населения и в 6,5 раз более чем посадских людей.

¹ Берроу С. "Английские путешественники в Московском государстве в XVI в.", стр. 97 - 125. М. 1937.

² Введенский А. "Торговый дом XVI - XVII вв.", стр. 102 - 103. Л. 1924; Алексеев М. "Сибирь в известиях иностранных путешественников и писателей". Т. I, стр. 178 - 181. Иркутск. 1932.

Особенно сильно численное превосходство крестьян по уездам Верхотурокому и Туринскому. В первом уезде крестьян было в 6 раз более нежели служилых людей и в 10,5 раз более чем посадских (1537 крестьян, 259 служилых людей и 143 посадских), во втором уезде крестьяне превосходили служилых людей числом в 8,6 раз и в 7,5 раз посадских (611 крестьян, 71 служилых людей и 85 посадских)¹ . Таким образом, названные уезды по своему населению уже для конца XVII в. были преимущественно крестьянскими.

Крестьянское переселение в Сибирь в исторической литературе обычно связывается с правительственной деятельностью по созданию государевой десятинной пашни. Отрицать эту связь не приходится: она действительно имела серьезное значение. Уже походы Ермака, князя С. Волховского с головой Ив. Г духовым, И. Мансурова поставили остро вопрос о снабжении правительственных отрядов продовольствием. Неверные расчеты при организации этих отрядов привели к катастрофе. "И того ради бысть оскудение велие всяким запасом, и мнози от гладу изомроша"² .

Продовольственный вопрос обострялся с каждым годом, с каждым новым отрядом, прибывающим за "Камень". Поэтому приходилось спешно организовывать планомерное снабжение хлебом новой "украиной" земли. Вопрос был разрешен, на первых порах, завозом хлеба из Европейской России. Пермь, Соль-Камская, Кайгородок, Вятка с пригородами, Устюг, Соль-Вычегодская и Вымь-Яренская, Чердынь с их уездами обязаны были поставлять в Сибирь "сошные запасы". При этом быстро обнаружились три серьезных недочета в этой организации: стоимость хлеба за дальностью доставки была необычайно высока; хлеб доставлялся неаккуратно; в тяжелые 1610 и 1611 гг. он не поступил в Верхотурье совсем³ .

Но и в нормальное время недоимка по сошным запасам, нередко числилась за поморскими городами. Так, за 1662 - 1663 и 1663 - 1664 гг. северные города, поставив 12170 четей муки ржаной и ржи, не довезли 6273 чети сошных запасов⁴ . Не довезен хлеб был и в 1665 - 1666 годах⁵ . В 1644 - 1645 гг. города Устюжской чети не смогли поставить сошных запасов вследствие неурожая, и поставка хлеба была заменена высылкой денег за четь ржи по рублю ⁶ . Более мелкие недоимки случались чаще.

Эти недодачи сошных запасов ставили под удар нормальное снабжение сибирского населения даже и в годы, когда собственная сибирская запашка достигала значительных размеров. В 1666 г. верхотурский воевода Колтовский принужден был писать в Москву, что благодаря недовозу сошных запасов ему в Тобольск хлеба "отпускать нечево"⁷ . Особенно тяжело отражался недовоз в первые годы занятия Сибири при отсутствии собственной запашки. Хлебная повинность для городов Новгородской и Устюжской четей, обязанных также и возить хлеб до Верхотурья, была, по их неоднократным заявлениям, непосильна.

Московское правительство должно было стремиться завести сибирскую пашню, в первую очередь в западных уездах. Используя уже имевшийся опыт, Москва пошла привычным путем организации государевой десятинной пашни. Мероприятия московского правительства в основном свелись, как это было уже давно отмечено в литературе, к трем мерам: переселению в Сибирь крестьян из Европейской России по "указу" и "прибору", использованию на сибирской государевой пашне ссыльных людей и устройству на пашню лиц, явившихся в Сибирь по собственной инициативе. Трудно установить, которая из этих категорий крестьян была первой на сибирской пашне.

Можно оказать с несомненностью, что перевод по "указу" и по "прибору" из Европейской России в Западную Сибирь был применен лишь в первое время и скоро был оставлен ввиду недостаточной эффективности данного мероприятия, его дороговизны и жалоб на него со стороны населения поморских уездов. Перевод по разверстке сохранил и позднее некоторое свое значение, но лишь в качестве внутрисибирского мероприятия при устройстве новых поселений. Наблюдавшиеся три вида переводов: перевод из европейской части государства, перевод внутри уездов Тобольского разряда и перевод из городов Тобольского разряда в города Томского разряда - создавали впечатление значительной переселенческой деятельности правительства в Сибири в целом, между тем результаты ее были отнюдь не велики.

Второй источник получения рабочей силы для государевой пашни - ссылка - давно уже привлекал внимание историков Сибири⁸ . Не приходится отрицать значи-

¹ Государственный архив феодально-крепостнической эпохи (ГАФКЭ). Книги Сибирского приказа N 1354, лл. 218 - 406.

² "Сибирские летописи", стр. 31 - 33. СПБ. 1907.

³ Акты исторические (АИ). T. II, NN 94 и 337.

⁴ ГАФКЭ. Столбцы Верхотурского уездного суда (ВУС) N2 35, лл. 505 - 515. Четь - объемная мера. Казенная четь ржи весила 5 пудов. Наряду с пятипудовой четью употреблялась и восьмипудовая четь.

⁵ Стлб. ВУС N 24, лл. 29 - 30.

⁶ ГАФКЭ. Столбцы Сибирского приказа (СП) N 147, стлб. 159.

⁷ Стлб. ВУС N 24, лл. 29 - 30.

⁸ О значении ссылки для заселения Сибири см. Щеглов И. "Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири". Иркутск. 1883; Ядринцев И. "Сибирь как колония". СПБ. 1892; "Исторические очерки русской ссылки". "Дело" N 10. 1870; "Колонизационное значение русской ссылки". "Дело" N 12. 1870; Буцинский "Заселение Сибири я быт первых ее насельников". Харьков, 1889.

тельного количества сосланных в Сибирь в XVII веке. Уже И. Масса знает Сибирь с этой стороны. По его словам, "в первое время москвитяне пугались, если, навлекая на себя неудовольствие, слышали слово "Сибирь", потому что туда обычно ссылали в качестве наказания". Таким же местом, куда "ссылаются все находящиеся в немилости у великого государя", кажется Сибирь и Петрею¹ . Таким образом, уже в первое десятилетие XVII в. Сибирь имела прочную репутацию места ссылки и среди иностранцев.

По данным Буцинского, с 1593 по 1645 г. количество сосланных в Сибирь равнялось 1500, за одно десятилетие - с 1614 по 1624 г. - было сослано 560 человек² . Размах ссылки значительно вырос ко второму полустолетию XVII века. Отдельные партии ссыльных достигали внушительных размеров. В 1641 г. с сентября по апрель в Тобольске было принято ссыльных "русских и литовских людей и черкас и мордвы" 134 человека. С конца июля 1642 г. по май 1643 г. в тот же Тобольск прибыло дополнительно 87 ссыльных³ . В 1683 г. с Верхотурья в Тобольск отправлялась партия в 196 колодников, присланных из Вологды для поселения в Сибири. Среди ссылаемых находились и лица, бывшие "с донскими казаками"⁴ . В 1700 г. из Вологды на Верхотурье шла партия колодников в 108 человек ⁵ . В 1698 г. правительство в грамоте от 30 октября признавало: "...и такими многими ссыльными людьми сибирские городы и слободы и деревни везде полнятся" ⁶ .

Наличие значительного количества Ссылаемых в XVII в. признается большинством исследователей. Мнения расходятся но вопросу об использовании ссыльных в Сибири. Н. Ядринцев и И. Щеглов не придают ссылке серьезного значения в деле освоения страны. Для них она лишь административная мера, всегда сопровождавшаяся заточением на месте ссылки⁷ . Противоположное мнение высказал Буцинский: "В течение всего XVII в. московское правительство почти всегда приказывает сибирским воеводам или верстать ссыльных на службу, или устроять на пашни и в очень редких случаях ссыльные запирались в тюрьмы на месте ссылки"⁸ . Так определялась роль ссылки в создании сибирской пашни.

При определении значения ссылки для городов Тобольского разряда необходимо учесть следующее обстоятельство: ссыльные устраивались не только на пашню, но и в служилые и посадские люди. И если в посад ссыльные попадали в очень ограниченном количестве, то они широко включались в число служилых людей. Так, из 134 ссыльных, прибывших в Тобольск с сентября 1641 г. по апрель 1642 г., воеводой П. Пронским в служилые люди было поверстано 80 человек, на пашню было посажено 28 человек, один человек был посажен в Красноярске в тюрьму, о судьбе остальных сведений не имеется. Партия ссыльных, прибывшая в Тобольск в 1642- 1643 гг., почти целиком была направлена в города Томского разряда и на Лену.

Наблюдение над этой и другими партиями позволяет сделать два следующих вывода. В XVII в. в пашенные крестьяне устраивалась незначительная часть ссыльных. Уже в первой половине XVII в. ссылка преследовала цель заселения главным образом городов Томского разряда и Лены. Действительно, из 221 человека двух партий в городах Тобольского разряда оставлено лишь 32 человека, т. е. всего 14%; из городов Тобольского разряда они были направлены в непашенные или малопашенные Сургут, Березов, Кузнецк, Нарым, Тару. Нам известно назначение поселения в отношении 23 человек, из них на пашню устроено 5 человек. Таково значение для расширения пашни в городах Тобольского разряда ссыльных, прибывших в Тобольск в течение полутора лет - с сентября 1641 г. по конец мая 1643 года.

Примерно такую же картину мы наблюдаем и в предшествующие десятилетия. В 1633 г. из Москвы в Сибирь была выслана партия колодников в 73 человека. В грамоте на имя верхотурского воеводы Бояшева всех их велено устроить в Томском, Енисейском и Красноярском острогах⁹ .

Почти целиком в службу, а не в пашню верстались ссыльные литовцы и черкасы, шедшие в Сибирь большими партиями. Около 1620 г. поверстана в службу партия ссыльных черкас в 40 человек¹⁰ ; в 1639 г. поверстана на службу партия военнопленных в 83 человека¹¹ , в 1634 г. - 14 человек, в 1635 г. - 140 человек¹² и т. д. Значительное количество ссыльных, поверстанных в служилые люди, объясняется как необходимостью укрепления боевой силы в Сибири, так и тем, что для значительной части их сибирское пашенное дело было "не за обычай", а отдача их крестьянам для "пашенного науку" не всегда давала ожидаемые результаты.

Приведенным соображениям противоречит расчет, данный Буцинским за десятиле-

¹ Алексеев "Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и писателей". Т. I, стр. 205 и 255.

² Буцинский. Указ, соч., стр. 198 - 199.

³ Стлб. СП N 114, лл. 214 - 228.

⁴ Стлб. ВУС N 43, лл. 1 - 70.

⁵ Там же, N 6, л. 173.

⁶ Там же, N 221, лл. 25 - 30.

⁷ Ядринцев Н. "Исторические очерки русской ссылки". "Дело" N 10. 1870; его же "Колонизационное значение русской ссылки". "Дело" N 12. 1870; Щеглов И. "Хронологический перечень". Иркутск. 1883.

⁸ Буцинский. Указ, соч., стр. 197.

⁹ "Русская историческая библиотека" ("РИБ"). Т. II, N 153, 2.

¹⁰ Буцинский. Указ соч., стр. 201- 202.

¹¹ "РИБ". Т. II, N 153.

¹² "РИБ". Т. II, N 182. Стлб, СП N 262, л. 307.

тие - с 1614 по 1624 год. По его подсчету, за эти годы сослано в Сибирь 560 человек, из которых предназначено было на службу 169 и в пашню - 348 человек¹ .

Расчет Буцинского страдает одним существенным недостатком: он сделан на основе "Списков с государевых грамот Михаила Федоровича, каковые присланы в Тобольск в прошлых от 122 до 134 гг. о опальных людях, которые по государеву указу присланы в Сибирь". Этот расчет отражает не сибирскую действительность, а лишь то, что предполагала видеть в ней Москва.

Среди сосланных за это десятилетие значительно более половины было военнопленных. Известно, что часть сосланных пленных по распоряжению той же Москвы была затребована обратно в 1619 г. для размена с поляками. И уже одно это обстоятельство показывает, как действительность изменила первоначальные расчеты, сделав одновременно и расчеты Буцинского не соответствующими фактическому положению вещей в Сибири. Кроме того уже в это десятилетие существовала практика поверстания в служилые люди ссыльных иноземцев, принимавших православную веру. Шестью годами позже эта практика была оформлена государевым указом в общее правило. О части ссыльных 1614 - 1624 гг. нам известно, что они этим воспользовались.

При оценке значения ссылки в развитии пашни в городах Тобольского разряда необходимо иметь в виду еще одно обстоятельство. Насильно посаженные на пашню люди, часто не имевшие достаточных навыков, широко пользовались той относительной свободой, которая им по необходимости предоставлялась, и бежали. Так, бежали в 1629 г. ссыльные из-под Кузнецка, потому что им "пашенная работа не за обычай"² .

О большом уходе ссыльных с пашни говорит пример города Тары, о котором Буцинский писал: "Пашню в Тарском уезде первоначально пытались завести исключительно ссыльными"³ . И действительно, Тара, как окраинный малопашенный город, была тем местом, куда было направлено, пожалуй, самое большое количество ссыльных из всех городов Тобольского разряда. Можно отметить несколько партий, направленных в Тару. В 1609 г. сюда выслано на пашню 43 ссыльных латышей и русских людей; в том же году, как отмечалось выше, на Тару послано 25 семей казанских, лаишевских, тетюшских переведенцев. Казанские переведенцы, по распоряжению Тобольска, были переведены в Туринск. На Таре, следовательно, должны были остаться 43 ссыльных. А по дозорным книгам 1624 г., на Таре пашенных крестьян написано лишь 10, из них государеву десятинную пашню пашут восемь⁴ . Таким образом, с 1600 по 1624 г. на пашне в Таре удержалась лишь ¹ /₅ всех ссыльных, если считать, что отмеченные выше 8 человек действительно все являются ссыльными. Другие данные рисуют ту же картину: значительная часть сосланных на пашне не удержалась.

Приведенный материал дает основание высказать следующее положение. Ссылка в XVII в. для уездов Тобольского разряда не играла сколько-нибудь серьезной роли в деле увеличения крестьянского населения. Значительная часть ссыльных версталась в служилые люди, а не в пашенные крестьяне. Тобольск, особенно с половины века, служил этапным пунктом, откуда ссыльные отправлялись в восточные города Томского и Ленского разрядов. Сравнительно небольшое количество ссыльных, остававшихся в Тобольском разряде, устраивалось на пашню в окраинных малопашенных городах. Из ссыльных, устроенных на пашню в этих городах, значительная часть не удерживалась на месте и бежала. Положение вещей несколько меняется лишь в XVIII веке. Увеличившиеся контингенты служилых людей и разрешение значительной части военных задач позволяют шире использовать ссылку для расширения запашки.

По мнению московского правительства, изложенному в государевой грамоте 1699 г., ссыльных "опричь пашни сажать негде для того, что в службу на убылые места их верстать невозможно, потому что сосланы они за многие свои вины и вместо смертные казни. А на убылые старых и добрых служилых людей места против его великого государя указу бьют челом умерших дети и братья и сродники. И в том им отказывать, а верстать тех новоссыльных людей немошно ж и великого государя указом противно"⁵ .

Таким образом, правительственная деятельность по переводу и ссылке на пашню Тобольского разряда не дала заметных результатов. Ни переведенцы, ни ссыльные в XVII в. не создал" сибирского крестьянства.

Наиболее эффективными были меры по устройству в государеву пашню лиц, явившихся в Сибирь по собственной инициативе. Опираясь на этот поток самовольных переселенцев, правительство пытается и действительно заводит сибирскую пашню. Самым действенным из последних мероприятий было создание для выходца из европейской части государства необходимых условий для заведения самостоятельного хозяйства: дача земли, денежной, иногда натуральной помощи. Уже в конце XVI в. правительство Бориса Годунова предписывало сибирской администрации "пашенных и посадских людей призывать и с Перми и с Вятки из Солей на льготу охочих людей от отца сына и от брата брата и от дяди племянников и от сусед суседов. А льгота им давати смотря по тамошнему делу насколько лет пригож... и на подмогу им давати из государевой казны деньги и хлеб,

¹ Буцинский. Указ, соч., стр. 203; Портфели Миллера N 541.

² "РИБ". Т. VIII, N 11. LX.

³ Буцинский. Указ, соч., стр. 151.

⁴ Кн. СП N 5, лл. 344 - 399.

⁵ Стлб. ВУС N 221, лл. 25 - 30.

cмотря по тамошнему делу и угодья им давати на кормленье, чем бы им мочно прокормиться... искати государю прибыли, чтоб "прибыль учинить, а земли тягости не наверти и впредь бы та прибыль была стоятельна и прочна"¹ . "И вновь пашенных крестьян... из гулящих изо всяких охочих рольных людей из подмоги и на льготные годы и на ссуду призывати. А ссуду им и подмогу и льготу давать смотря по тамошнему делу и по людем и по семьям с порукою и примеряся к прежним годом"² .

Первоначально поселенцу, который должен был, помимо заведения своего личного хозяйства, отбывать государственные повинности ввиде государевой десятинной пашни и государевых изделий, предоставлялись земля, временная льгота, подмога и ссуда. Крестьянская льгота заключалась в освобождении вновь прибранного крестьянина от несения государева тягла в течение определенного условием количества лет. Подмога - безвозвратная помощь денежная или натуральная для устройства крестьянином его собинного хозяйства. Ссуда денежная или натуральная имела ту же щель, но подлежала обязательному возвращению. Сибирские дела четко отделяют безвозвратную подмогу от подлежащей уплате ссуды. Именно последняя обеспечивалась заемной кабалой.

В 1654 г. в Белослудской слободе призван на льготу новоприборный крестьянин Иван Михайлов в полчети десятины. "А государева жалованья дано ему Ивашку 12 алт. 3 деньги... да на ссуду дано ему Ивашке 25 алтын. И на него Ивашка в тех Государевых ссудных деньгах в 25 алтынах взята заемная кабала"³ .

При постепенном исчезновении подмоги Наряду с льготными годами остается одна ссуда, которая подобно прежней подмоге называется иногда "государевыми деньгами", "государевым жалованьем"⁴ . Эта нечеткость названия, особенно частая в практике частновладельческих хозяйств, и дала повод М. Дьяконову говорить о сближении ссуды и подмоги⁵ . Материал Сибири не дает права для подобного сближения.

Установить точные размеры каждого из этих элементов трудно, так как они не были постоянны и изменялись в зависимости от местных и временных условий. Первоначально эти льготы не были малы. Предназначенные для того, чтобы дать крестьянину возможность "двором поселитца, пашня распахать и всяким крестьянским заводом завестися", они в первые десятилетия по своим размерам в какой-то мере отвечали своим задачам. В эти годы мы и наблюдаем наиболее высокие размеры ссуды и особенно подмоги. К этому же периоду относится и натуральная подмога.

Так, в 1633 г. на Верхотурье покупали на государевы деньги лошадей пелымским пашенным крестьянам⁶ . При устройстве слободы на Нице подмога была дана в размере 10 рублей на человека и сверх денег дано по 5 четвертей ржи, чети ячменя, 4 чети овса и пуду соли⁷ . В Чубарове сверх денежной подмоги и ссуды было предписано" выдать по 2 лошади, корове и мелкий скот. С обычной ссудой и подмогой не следует смешивать таковые, выдаваемые переведенцам. Последние были значительно выше, так как включали в себя не только помощь по устройству на месте, но и оплату переезда.

Размеры подмоги и ссуды были очень рано поставлены в связь с размерами оклада государевой десятинной пашни.

Наряду со стремлением сохранить соответствие между размерами ссуды и подмоги с размерами будущего тягла мы наблюдаем значительные колебания в их абсолютных размерах. В Сибирском приказе еще во второй четверти XVII в. утверждали, что в Сибири подмога крестьянам выдается из расчета по 10 рублей на государеву десятину. И действительно верхотурский воевода Хованский в 1625 - 1628 гг. выдавал подмогу именно в таких размерах⁸ . Сведения же, относящиеся к несколько более позднему времени, говорят об уменьшении этих размеров. Это явление особенно отчетливо наблюдается со второй половины века. Воеводская администрация стремится уменьшить помощь вновь прибираемым, делая попытки обойтись и совсем без подмоги, а иногда и без ссуды. Так, в Туринске еще в 1639 - 1640 гг. "деньги даваны из государевы казны для всякого заводу в кабалу с порукою годы на 2 и на 3". Налицо только ссуда. При этом и ссуда иногда уменьшается. В 1671 г. верхотурский сын боярский П. Буженинов в своей челобитной указывал, что в бытность приказчиком Ирбитской слободы "прибрал вновь из гулящих вольных нетяглых людей в крестьяне 39 человек без вашего великих государей денежного жалованья, без ссудных и без подможных денег"⁹ . Подобные явления происходили и в других местах.

О значении ссуды для крестьянского хозяйства, о ее не достаточности, о тяжести ее возвращения говорят крестьянские челобитные за весь XVII в. и недобор приказных изб по ссудным деньгам. Так, в денежной смете по Верхотурью 1628 г., в статье доходов "из займов и из доимки", помечено: "...на 1622 - 1623 г. на пашенных крестьянех ссудных денег по наемным памятем донять 88 руб. 26 алтын 4 деньги. И в то число взято 3 руб. 16 алтын 4 деньги. А донять 85 руб. 10 алтын. И в тех деньгах крестьяне стоят на правеже". За 1624 - 1625 г.

¹ Из наказа С. Ф. Сабурову 1595 года. Кн. СП N 2, лл. 96 - 97.

² Стлб. ВУС N 42.

³ Стлб. ВУС N 44, л. 42.

⁴ Кн. СП N 75, лл. 114 - 120.

⁵ Дьяконов М. "Очерк" общественного и государственного строя древней Руси", стр. 206. М. 1926.

⁶ Стлб. ВУС N 7, л. 65.

⁷ Буцинский. Указ, соч., стр. 7.

⁸ Стлб. СП N 158, ля. 69 - 105; N 1673. Увеличенная подмога в 10 рублей на десятину обычно давалась в случае прибора в крестьяне без льготы.

⁹ Стлб. ВУС N 54, лл. 28 - 29.

на крестьянах правили не взысканных своевременно ссудных денег на 34 руб. 6 алтын 4 деньги. За 1625 - 1626 гг. крестьяне стояли на правеже в 220 руб. 16 алтынах 4 деньгах¹ . В 1642 г. били челом пелымские пашенные крестьяне об отсрочке уплаты ссуды и подмоги, полученных в 1635 г., ввиду несостоятельности. По поводу этой челобитной пелымский воевода писал в Тобольск, что править недоимку не смеет из-за боязни, что пашенные крестьяне, "покиня государеву пашню, разбредутся врознь".

Ссуда и подмога ни в раннее время, ни позднее не обеспечивали полностью нормальное развертывание хозяйства. Поэтому их сокращение и полное исчезновение нельзя связывать с избытком отпускаемых сумм. Легче и естественнее это объясняется ростом предложения крестьянских рабочих рук.

Такую же эволюцию, как ссуда и подмога, переживает и льгота. В отличие от ссуды и подмоги она удерживается весь XVII в. и переходит в XVIII век. Меняются ее размеры. Величина льготного периода связывалась иногда и с величиной ссуды и подмоги, будучи обратно пропорциональной им. Так, уже при устройстве Ницинской слободы в 20-х годах новопашенные крестьяне получили льготы при большой ссуде лишь на 2 года. Обычно же в ранний период заселения льгота была больше. По Туринскому острогу в 1629 - 1640 гг. при нормальной ссуде давалась шестилетняя льгота. В Верхотурском уезде уже к середине века перешли к трехлетней и четырехлетней льготе.

Таким образом, и по отношению к льготным годам мы замечаем ту же тенденцию к уменьшению, что и в отношении подмоги и ссуды.

От отмеченных выше ссуды и льготы нужно отличать, так сказать, экстраординарные льготы и ссуды, дававшиеся в чрезвычайных обстоятельствах. Так, в 1672 г. дана льгота оброчному крестьянину Ирбитской слободы Ф. Лаптеву по случаю пожара, во время которого сгорело все его имущество. В том же, 1672 г. крестьянину той же слободы Д. Важенину по его челобитной дана льгота как безлошадному³ . Годовая льгота дана также крестьянину Тагильской слободы И. Полякову, писавшему в его челобитной, что он "человечишко одинокое, один был сынишко и тот умерл, а скотишка... была одна лошаденка и та пала собою, а две коровы убил зверь"⁴ . В 1672 г. крестьяне Ницинской слободы били челом о выдаче денежной ссуды на покупку скота, так как в слободе был скотский падеж ⁵ . Довольно часто экстренные ссуды давались хлебом "на семена и емена". Записи о заемном крестьянском хлебе нередко встречаются в сметных списках.

На проведение указанных мероприятий правительство, особенно первое время, расходовало известные средства. В 1625- 1626 гг. Ф. Буженинов при устройстве новой слободы израсходовал 139,5 руб. на подмогу и на ссуду. В 1633 г. за одни год на ссуду и подмогу при устройстве Чубаровой слободы было выдано 350 рублей. По Туринскому острогу в 1638 - 1639 гг. на одну ссуду израсходовано 51 руб., а в 1639 - 1640 гг. - 248 руб.⁶ и т. д. И необходимо сказать, что, несомненно, это дало значительный эффект. Возможность, получения значительной помощи привлекала массу поселенцев⁷ . Это позволило правительству постепенно уменьшать расходы на устройство поселенцев. Во второй половине века оно стремится ограничиться предоставлением лишь одних льготных лет.

Правительственная администрация в лице воевод и слободских приказчиков не была одинока в своей деятельности по устройству на пашню выходцев из Московского государства. Аналогична деятельность сибирских монастырей. Обеспечивая свое хозяйство рабочими крестьянскими руками, последние садили пришельцев на свои земли на договорных условиях. Так, с марта 1653 по март 1657 г. Невьянский Богоявленский монастырь порядил во крестьяне¹ 25 человек, заключив с ними 21 порядную сроком от 6 до 20 лет, а в одной порядной срок установлен "до смерти". 12 человек обязывались пахать монастырскую землю добрую из пятого снопа и привозить хлеб в монастырские житницы, "измолотя и не стровя гадине". Остальные порядились на оброк по полтине с десятины, "поскольку десятин учну пахать в перемену, а в двух потому ж". Все порядившиеся были обязаны поставить двор, избу, овин, клеть, часть из них обязывалась городить поскотины и давать поборы. В одной из порядных последняя обязанность заменена поставкой ежегодно 30 копен сена. В двух порядных порядившиеся обязывались по вызову чинить мельничную "заплоту", а их жены - прясть на монастырь по 2 десятка конопли. За это порядившимся предоставлялась земля монастырская, "добрая" и льгота почти во всех случаях трехлетняя. В одной порядной льгота указана в 2 года, в другой в 4 года. В части порядных (4-х) упомянута выдача монастырем хлеба на семена: "...и семена имать на свою пахоту у келаря и отдавать их в монастырь из своего хлеба, а не свопча". Позднее, в 1694 г., крестьяне Невьянского монастыря заявляли, впрочем: "...хлеб сеем в землю всякой свой" ⁸ . В двух порядных высказана общая мысль об обязанности монастыря "от всяких государевых зделий и от оброков и от всякого насильства сторонних людей обороняти". Уход до срока влек необходимость уплаты ряды в размере от 5 до 30 рублей. Особо взыски-

¹ Стлб. СП N 19, лл. 240 - 241.

² Кн. СП N 75, лл. 114 - 120.

³ Стлб. ВУС N 40, лл, 37 - 38.

⁴ Стлб. ВУС N 44, лл. 19 - 21.

⁵ Стлб. ВУС N 21, л. 44.

⁶ Буцинский. Указ, соч., стр. 39, 71. Стлб. СП N 87, л. 811.

⁷ Кн. СП N 75, лл. 114 - 120.

⁸ Стлб. ВУС N 23, лл. 161 - 162.

валась определенная сумма от 5 до 10 руб. за дворовое непоставление¹ .

Кроме крестьян монастыри привлекали на спои земли поселенцев в качестве половников. В 1669 г. за Тарским Спасским монастырем жили 3 половника, относительно которых мы имеем списки с порядных записей. Половники Гр. Холкин и Назарий Корнильев порядились в половье с Петрова дня 1668 г. по Петров день 1672 года. По порядной они обязались в монастырской деревне на нижнем Изюке пахать пашни, "сколько сила поможет", получая семена "все монастырские". Урожай должен был выдаваться с гумна в монастырь, а "приполон делить пополам". Кроме этой основной работы половники обязывались: 1) поставить по сажени дров, 2) по 2 дня косить сено я 3) по 2 дня возить на монастырскую землю назем. На этих условиях они получили следующую ссуду. При заключении ряда по кобыле с жеребенком, по другой кобыле монастырь должен был выдать после Семеня дни 1668 г. и по нетели двугодовой. Приплод от кобыл и коров оставался за половниками. Из инвентаря выдавалось по сошникам, по косе и серпы. Монастырь обязывался выдать новую лошадь, если "кобыла грехом падет". Монастырь же должен был выдать и новые сошники, косы и серпы, если прежние изломаются на монастырской работе, а "обломки приносить в монастырь", в случае поломки своим небрежением половникам вменялось в обязанность "самим делать или цена в монастырь платить, что чево стоит". Холкин и Корнильев по окончании половья обязывались "в монастырь итти в 5 сноп". Аналогична порядная Дмитрия Санникова, порядившегося в половники с 25 января 1666 г. по 26 октября 1672 года. Всем половникам монастырь обещал за них "стоять и в обиду не давать"² .

Условия, предоставленные половникам, давали не имеющему ничего человеку возможность осесть на землю с надеждой через несколько лет половничества выйти в крестьяне. Льготы, предоставляемые крестьянам Невьянским монастырем, были меньше льгот, даваемых в казенных слободах, но меньше были и повинности. Поэтому не пустой фразой было обещание монастыря "от всяких государевых зделий и от оброков и от всякого насильства... оборонять". В силу этого устроительная деятельность монастыря была не безуспешной. К началу XVIII в. у него было три села: Околомонастырское, Покровское и Пышминское - с 8 деревнями. В 143 принадлежащих ему крестьянских дворах жило 565 человек. Монастырь имел 27 дес. монастырской запашки и 335 дес. в поле собинной крестьянской пашни. На монастырской пашне и его издельях, кроме 143 крестьян- дворохозяев, работало 34 человека монастырских вкладчиков и слуг и 21 человек монастырских детенышей³ .

Аналогичную Невьянскому Богоявленскому монастырю деятельность развили Тобольский Знаменский, Верхотурский Никольский, Успенский- Долматов, Троицкий Коцкий, Тарский Спасский монастыри, Рафалова пустынь и особенно Тобольский Софийский дом. Деятельность монастырей по прибору крестьян вызывала беспокойство слободской администрации. Д. Андреев, приказчик Исецкой Терсюцкой слободы, в 1669 г. жаловался на Долматов монастырь: "И кои люди приходят из за камени... и те селятся ныне по монастырем, на Исети в Долматове больше 100 человек сверх даточных... и которые тяглые люди пашенные крестьяне из иных слобод бегают и те люди селятся у них же за монастырями"⁴ .

Несмотря на ряд ограничений, устанавливаемых правительством в отношении монастырского землевладения и владения крепостными руками, монастыри имели в уездах Сибири к концу XVII в. 1495 дворов митрополичьих и монастырских крестьян. По тому же подсчету, государевых пашенных и оброчных крестьян было несколько более 9 тыс. дворов. Следовательно, на монастырских и митрополичьих землях осело 14% всего крестьянского населения Сибири⁵ .

Помимо деятельности государевой администрации происходило устройство новых крестьян на землю и пашню еще и силами самого крестьянства, посредством поселения на своих крестьянских землях половников, захребетников или ввиде сдачи "государева наделка". Одного из таких захребетников, Осипа Назарьева, отметил писец. Федор Михалевский в 1668 г. у тобольского оброчного крестьянина Федора Сальникова. Назарьев жил на сальниковской земле и пахал на ней к 1668 г. 3 десятины ржи и 2 десятины ярового, не платя тягла и пятины. Согласно срочной работной записи, О. Назарьев взялся в течение двух лет "з женою своею и з сыном у него Федора всякая дворовая и деревенская работа робить по вся дни, чем он Федор заставит", и снял с Федора треть его оброка, а именно: 5,5 четей ржи и 5,5 четей овса, "и всякого мирского тягла и изделей его Федорова повытья треть". За это у Ф. Сальникова его "поставленник" вырядил "половина ево Федорова двора и всех хором, а во дворе хором: изба, клеть, сени, баня, на пашне - овин; а пашни пашенные и заложные и поскотинные земли и пустошей и сенных покосов и всяких угодий треть; и со всяким деревенским заводом: сошники, топор, две косы, 4 серпа, да жернова; а скота: кобыла да жеребец 3-х лет, да корову, да нетель, да бычек, да овца. Да хлеба ржи 7 четвериков да 3 четверти овса на семена. А пити и есть Осипу свое, а не хозяйское". Заряд по записи был установлен в 30 р. "и со всякими убытки". О. Назарьев проработал у Ф. Сальникова одно лето и, по обоюдному согласию, ушел в пашенные крестьяне в Бергамакову слободу, получив при расчете кобылу работ-

¹ Стлб. ВУС N 14, лл. 11 - 41.

² Кн. СП N 535, лл. 916 - 920.

³ Кн. СП N 853, лл. 286 - 296.

⁴ Кн. СП N 535, лл. 25 - 26.

⁵ Кн. СП N 1354, лл. 218 - 406.

ную, по четверику ржи, ярицы, ячменя, по полчетверику гороха и семени конопляного и 200 копен сена¹ .

Зажиточные крестьяне, обзаведшиеся значительной запашкой, с которой они должны были пахать и соответствующую долю государевой десятинной пашни, довольно широко использовали труд "поставленников". Так, братья Гилевы, известные ялуторовские слободчики, в 1660 г. вмели 3 поставленников, Слободчики братья Ульяновы, пахавшие очень большой участок государевой пашни в 4 десятины без полполчети в поле, в 1660 г. имели 4 поставленников, а в 1661 г. - 6 человек поставленников² .

Более частой формой привлечения старыми крестьянами новых пришельцев на пашню нежели поставленничество была сдача полная или частичная государева повытья. Крестьянство Сибири весь XVII в. несмотря на двойственную политику и колебания по этому вопросу правительственной администрации сохраняло за собой право передачи тягла. Это право крестьяне широко использовали, устраивая вместо себя в государево тягло гулящих людей. "Мы, государь, сироты твои в подмогу себе гулящих людей в твою государеву десятинную пашню призывали и пашни с себя здавали статками своими подмогами и льготу себе чинили"³ , - заявляли в своей челюбитной в 1632 г. крестьяне Тагильской слободы.

Законность передачи тягла достигалась каждый раз подачей челобитных и решением по ним, а также явкой поручных записей по снимающему тягло. Поручная запись при этом имела двойное значение в отличие от обычной поручной по крестьянине. Как и обычная поручная, она гарантировала государству выполнение тягла; как документ, оформляющий частноправовые отношения, она регулировала взаимоотношения бравшего и сдававшего тягло. Ее предъявляли, ее усиленно разыскивали, когда у сдатчика со съемщиком происходила "спона". Воеводская администрация в течение всего XVII в. утверждала своими пометами на аналогичных челобитных передачу тягла, хотя и не всегда уверенно.

Сдача тягла крестьянами была, по существу, тем же явлением, что и устройство слободчиком или приказчиком крестьян на государеву пашню. Сдавалось всегда строго определенное в поручной повытье "полдесятины", "полудесятины без получети", "осьмина", "пол-осьмины" и т. д. Порядчик- съемщик обязывался, кроме обработки государевой десятинной пашни или уплаты оброчного хлеба с этого повытья, "государевы изделья делати и денежные поборы давати". Иными словами, он становился к государству в те же отношения, что и всякий пашенный или оброчный крестьянин. Аналогичны и приемы устройства на пашню. Это - предоставление земли и подмоги, называемой в поручных этого типа обычно ссудой. По вполне понятным причинам при сдаче отсутствует льгота. Ссуда имеется налицо почти всегда. Обычно сдатчик давал ссуду натурой. Изредка встречается денежная ссуда или ссуда комбинированная.

Крестьянская ссуда-подмога обычно выше государевой. Установить точно ее размеры затруднительно по трем причинам. Она, несомненно, варьировалась в зависимости от величины снимаемого тягла. При дробности долей сдаваемого тягла (полдесятины без получети, осьмина, пол-осьмины, десятина без чети, полдесятины без полуосьмины, четь с получетвериком и т. д.) легче подметить эту зависимость, нежели ее точно определить. Обычно натуральная подмога состояла из многих предметов, трудно поддающихся ценностному выражению. Величина части объекта подмоги (земля, покосы и т. д.) в поручных обычно не определяется.

Крестьянская подмога состояла из четырех элементов: земли, двора с хоромами, скота, сельскохозяйственных орудий. Иногда к этому прибавлялся хлеб сухой или в земле. Как указано выше, труднее всего определить величину первых двух элементов. При полной сдаче тягла и ликвидации хозяйства сдатчика передавалась вся его земля и весь двор с хоромами, чаще передавалась "во всем половина" с более или менее подробным перечислением. Порядчик сразу же получал жилье и необходимые хозяйственные постройки.

Из скота в подмоге перечисляются почти всегда рабочий скот и молочный, иногда мелкий скот. Из 27 поручных с указанием натуральной подмоги рабочий скот упомянут в 21 случае. Чаще давалась 1 лошадь (13 случаев), в 7 случаях дано по 2 лошади, в одном-3. Коровы даны в 20 случаях из 27: в 14 случаях - по 1, в 3 - по 2, в 2 - по 3 и в 1 - б. Вместе с коровами часто давались нетели и телята (в 11 случаях). Из 27 порядных в 13 упомянута придача овец (в 7 - по 1, в 1 - 2 овцы, в 2 - по 3, в 1 - 4 и в 2 - по 5) и. в 4 случаях - дача свиней. По двум порядным сверх лошадей и коров даны по 2 быка. Из 27 порядчиков, получивших подмогу натурой, 19 были снабжены и мертвым сельскохозяйственным инвентарем: косами, серпами, сохами, боронами, ральниками, сошниками, топорами и прочим; 16 человек кроме того получили хлеб сухой ив земле.

Некоторое представление о денежной стоимости подобной подмоги дает поручная по порядчике С. Данкове, взявшем в 1627 г. с тагильского пашенного крестьянина Г. Варачева с тяглом в полдесятину с получетью: деревню с двором, пашнею, сенными покосами, поскотиною, хоромами, сеяной ржи в земле 2 чети, ральники, жернова, мерина, 3 коровы, 5 телят- подкормков, свинью да вепря. В самой поручной из этой подмога оценен окот: лошадь мерин - в 2 рубля, коровы, телята и свиньи - в 5 рублей. Следовательно, одним скотом было дано больше государевой ссуды и подмоги. Последних на полдесятину с получетью должно было быть дано 5 рублей 20 алтын 4 деньги. В данном случае приведен пример значительной подмоги. Но и в мень-

¹ Кн. СП N 535, лл. 853 - 858.

² Кн. СП N 535, лл. 1048 - 1052.

³ Стлб. СП N 32, лл. 160 - 164.

ших подмогах стоимость скота, если исходить из этой расценки, составляет значительную часть обычного размера государевых подмог и ссуды. Стоимость сельскохозяйственного инвентаря и построек делала крестьянскую подмогу обычно больше государевой. Преимущество представляла и Крестьянская земля, уже разделанная. Величину ссуды, предоставляемой новопоселенцам крестьянами, приходится объяснять отсутствием в этой помощи льготных лет. Величина крестьянской подмоги вознаграждала необходимость немедленно тянуть государево тягло.

Различные причины приводили к сдаче тягла, связанной со столь значительными расходами. Крестьяне Тагильской слободы искали в этом возможности "подмогу и льготу себе чинить". Сдача тягла позволяла уйти на новое место и перестроить свою жизнь. Сибирский приказ так оценивал это стремление: "Иные прожиточные крестьяне... льготя себе из старых своих больших жеребьев я из дворов селятца в новые слободы на малые жеребьи на льготу лет на 5 и на 6. А в свои старые дворы и на большие жеребьи сажают прихожих бедных людей, дав им что небольшое из животов своих".¹

Часто к сдаче тягла приводили болезнь и старость, делавшие непосильными государевы изделья. В. Федоров, верхотурский оброчный крестьянин, сдал пашню потому, что стал "стар и слеп, пахать пашни не может и не видит"² . За увечьем (обезножил) сдавал свое тягло и крестьянин Волин в 1659 году³ . Крестьянин Ив. Поливин, сдавший "своими крохами" полдесятины с получетью тягла, устраивал передачей полного своего немалого хозяйства свою старость, так как включил в обязательства порядчиков своих родственников "пойти и кормити и одевати и обувати и покоить по смерть"⁴ .

Многочисленны случаи сдачи тягла "с умершей пашни". В 1669 г. на Верхотурье сдали тягло умершего крестьянина И. Шульгиных его поручики, передав в подмогу хозяйство последнего⁵ . "Умершее тягло" ложилось тяжелой добавочной повинностью на поручиков умершего крестьянина. И последние путем передачи оставшегося хозяйства или собственными "статками" стремились сдать это тягло новому человеку. Правительство всячески поощряло эту передачу. "А велено тем поручиком... прибирать вольных охочих гулящих людей и подмогать им их же порущиком своими животы". Правительство лишь негодовало, что поручики "подмогать не хотят", да "и "ручатся не хотят, и в поруки пишут их воеводы поневоле"⁶ .

Определить количественные результаты крестьянской деятельности по устройству на пашню гулящих людей не представляется возможным. Переписные и дозорные книги не дают для этого материала. Не имеем мы в руках и полностью сохранившихся делопроизводств слободских приказчиков, в которых должны были храниться поручные - поряды. Все же я думаю, мы не ошибемся, если признаем эти результаты количественно значительными. За это говорят, во-первых, однотипность для разных мест поручной - поряда - и выработанность ее формуляра, свидетельствующие, что канцелярская практика в этом направлении была достаточно частой; во- вторых, стойкость самого явления, сохранявшегося в течение всего столетия, и, наконец, признание самого Сибирского приказа в выписке в доклад в 1642 году.

Воеводская администрация часто шла в хвосте событий не только при устройстве на пашню отдельных лиц, но и при заведении слобод - крупных крестьянских поселений. Значительное количество слобод Верхотурского, Тобольского и других уездов возникло благодаря деятельности и предприимчивости частных лиц - слободчиков. Обладавшие средствами выходцы из различных слоев населения (крестьян, служилых людей) присматривали "угодное" и незанятое место и били челом об отводе высмотренных земель, о даче "памяти слободной, чтоб слобода заводить", и "государева ящика за своею государевою печатью". Зажиточные тюменские пашенные крестьяне, "животом и прожитком в пашенных крестьянах первые люди", Елисей Гилев и Петр Ульянов, имевшие на Тюмени большую запашку и несколько "поставленников", в 1659 г. таким путем "слободу построили и острог поставили и крестьян и беломестных казаков прибрали и поселили и завели и ваши государевы пашни распахали и крестьян ссужали своими статченками"⁷ . Истраченные "статченки" пополнялись затем путем получения из казны подмоги на устроенных крестьян и во время управления заведенной слободой.

Помещение средств в устройство слободы было небезвыгодным делом. Челобитные о разрешении завести слободу подавались нередко и обычно получали согласие воеводской администрации. Целый ряд крупных слобод, возникших в XVII в., обязан деятельности слободчиков⁸ . Крестьянские "ссатчики" сажали на землю почти исключительно лиц, пришедших за Урал по своей инициативе. Впрочем, известны случаи и более широкой деятельности. Так, Гилев, строивший Уткинскую слободу, ездил за крестьянами в Усольский уезд⁹ . Интересный материал по деятельности слободчиков дает в специальной статье С. В. Бахрушин,

¹ Стлб. СП N 1673.

² Стлб. ВУС N 14, л. 47.

³ Стлб. ВУС N 25, лл. 129 - 130.

⁴ Стлб. ВУС N 25, лл. 111 - 112.

⁵ Стлб. ВУС N 14, лл. 57 - 58.

⁶ Стлб. СП N 1673.

⁷ Кн. СП N 535, л. 1048.

⁸ Слободчанами основаны слободы: Ашлыцкая, Аятская, Арамильская, Вагайская, Красноярская, Камышенская, Бергамацкая, Аевская, Н. -Терьяцкая, Шадринская, Пышминская, Ялуторовская, Режевская, Уткинская, Сулемская, Бисертская, Тамакульская и др.

⁹ Стлб. СП N 788.

первый обративший пристальное внимание на эту сторону образования крестьянского населения в Сибири¹ .

Наконец, необходимо отметить устройство на пашне отдельных крестьян своими силами и инициативой, помимо деятельности государевых приказчиков, крестьянских "ссатчиков", монастырских старцев и т. д. Очередные дозоры обнаруживали подобных "огурщиков" и вносили их в государевы книга, облагая тяглом.

Добиваясь увеличения доходов, воеводская администрация свое главное внимание устремляла на увеличение тягла и в этом искала государевой прибыли. Поэтому свою деятельность по устройству сибирской пашни она все более ограничивала простым использованием заселения, шедшего помимо ее, при этом стремясь сжать и по возможности прекратить расходы по устройству поселенцев. И если в течение XVII в. на территория Западной Сибири была создана значительная запашка, то это могло иметь место лишь при наличия значительной волны переселенцев из-за Урала, являвшихся помимо всякой деятельности сибирских воеводских изб. Именно эта волна "гуляков" и создала сибирскую пашню. Причины же ее существования лежали за "Каменем", в самом Московском государстве.

Прилив в Сибирь "вольных" людей начался сразу же после постройки первых городов. В самом начале XVII в. в Верхотурье на государеву службу набирали по 50 человек ежегодно из "охочих, гулящих людей"² . В конце XVI и начале XVII в. правительство поддерживает это добровольное переселение и само предписывает сибирским воеводам "пашенных и посадских людей призывать из Перми и с Вятки, из Солей", т. е. из районов черносошного крестьянства, не трогая территорий дворянского поместного землевладения ³ . В поморских городах широко выдавали отпускные памяти на проезд "в сибирские городы, где будет мошно христовым именем голова кормить"⁴ .

Опасаясь уменьшения податных поступлений, правительство требовало лишь, чтобы в Сибирь уходило нетяглое население. Практика переселения в Сибирь в XVII в. очень скоро и намного обогнала московские предположения и резко разошлась с ними в вопросах и о количестве переселяемых, и районов выселения, и категорий переселяющихся лиц. Показателем количественных результатов переселения являются цифры сибирского населения. По правительственному подсчету 1699 г., в Сибири считали около 25 тыс. русских семей, из них более 10 тыс. крестьянских⁵ . Большинство из них само перевалило Уральский хребет. По переписи 1710 г., книги которой, к сожалению, сохранились неполностью, в одном Тобольском уезде числилось более 41 тыс. населения мужского поле, из которых не менее 30 тыс. крестьяи⁶ .

Об интенсивности движения в Сибире писал в 1670 г. верхотурский воевода Ф. Хрущев, сообщавший в Москву, что в этом году мимо Верхотурья "в разных месяцех и числах" проехало по тобольским и тюменским проезжим памятам 2051 человек переселенцев, которые ездил" на Русь за "генами и детьми⁷ . В январе и феврале 1671 г. на заставах Чердынского уезда скопилось около 500 человек с сибирскими приезжими грамотами. И позднее с Верхотурья писали в Москву: "да в прошлом во 188 и во 189 и во 190 г. и в нынешнем во 191 году из поморских городов... идет крестьян многое ж число"⁸ .

Напряженность переселения за Урал с, годами усиливалась, а не падала. Именно во второй половине и в конце столетия звучат встревоженные голоса государевой администрации, обеспокоенной этим потоком, приведшим к неожиданным для нее результатам. От бегства крестьян в Сибирь "учинилась в Устюжском и Усольском уездех великая пустота"⁹ , - писали устюжские воеводы около 1670 года. С аналогичным заявлением выступил чердынскин земский староста С. Казанцев: "...ис Перми Великой ис Чердыни многие посадцкие люди и уездные крестьяне, не хотя великих государей податей платять и служеб служить, бежат в Сибирские городы... да и от Соли Камской и из иных городов потому ж посадцкие люди и крестьяне бегут в Сибирские городы"¹⁰ .

В этих отписках отмечены два явления: значительный по московским масштабам размах движения и охват этим движением не только сыновей от отцов и братьев от братьев, племянников от дядей, суседей от суседов, как этого хотелось бы правительству, но и самих дворохозяев из тяглого населения.

Заявления воевод и земских старост были вполне обоснованными. Эти заявления подтверждаются данными переписных книг сибирских уездов. На основании переписных книг Камышевской и Арамильской слобод, Колчеданского и Катайского острогов 1696 г. и Долматовских деревень 1669 г.¹¹ мы имеем относительно 840 человек сведения о том, кем они были раньше. Из этих 840 чел. только 136 показали о себе, что

¹ Бахрушин С. "Сибирские слободчики". Труды Государственного колонизационного института. Т. П. М. 1926.

² АИ. Т. II. NN 46 и 52.

³ Акты археографической экспедиции; (ААЭ). Т. III, N 265.

⁴ Стлб. ВУС N 214, л. 314.

⁵ Кн. СП N 1354, лл. 218 - 406.

⁶ Цифры неполные. Книги сохранялись по большей часта территории Тобольского уезда, но не по всей. Подсчет данных сохранившихся списков дает 41437 человек м. п., из которых 29 423 крестьян.

⁷ Стлб. ВУС N 214, л. 286.

⁸ Стлб. СП N 878.

⁹ Стлб. ВУС N 214, л. 286; см. также доп. к АИ. Т. III, N 14. Т. XI, N 95; АИ. Т. IV, N 3.

¹⁰ 1670 год. Стлб. СП N 878.

¹¹ Кн. СП N 1444, лл. 72 - 329; N 535, лл. 25 - 80.

они сыновья крестьянские, посадские, бобыльские и нищенские. Лишь 28 человек сказали, что они гулящие люди, "гуляки". Основную массу пришлого населения этих слобод составляли государевы крестьяне - 644 человека. Их уход в Сибирь и волновал чердынского земского старосту и устюжских воевод, И если в Сибири я их называли вольными, гулящими людьми, то потому, что это было проще и выгоднее для них самих и сибирской пашенной администрации, так как устраняло видимое препятствие для включения в тягло. Про себя же они твердо знали, что они "великого государя прирожденные крестьяне", о чем и заявили при официальном опросе.

Остальные 132 человека были зависимыми людьми разных категорий. Среди них первое место по числу принадлежит Строгановским крестьянами, их 67, а 28 монастырских крестьян. Это крестьяне Нижегородской вотчины Троице- Сергиева монастыря, Осинского Спасского, Уфимского, Хлыновского, Устюжского, Яренского, Свияжского, Кунгурского, Макарьевского на Унже монастырей, один патриарший крестьянин; 4 крестьянина вышли из-за помещиков, из них 3 из унженской вотчины боярина Н. И. Романова. Четверо сказали, что они были на Руси половниками, двое - захребетниками, один - работником посадского человека, один сам был посадским человеком, трое - казаками, один - прасолом, один - писчим дьячком, трое - церковными причетниками, трое - ямскими охотниками, девять - бобылями, один - ясашным человеком Казанского уезда. Таким образом, около 80% всех опрошенных были либо государевыми тяглыми либо зависимыми людьми. Мысль заселить Сибирь сыновьями от отцов и братьями от братьев явно потерпела неудачу.

Некоторая часть крестьян, попавшая в изучаемую перепись, дала сведения и о судьбе покинутого ими тягла. Это главным образом государевы крестьяне. Крестьяне частновладельческие (монастырские, помещичьи, строгановские) за единичными исключениями сведений на этот вопрос не дали. Всего мы располагаем сведениями в этом отношении о 226 человеках. Большинство из них (112 чел.), по их словам, оставило на своей пашне родных: дядей, братьев, племянников. Иногда степень родства определена довольно туманно: "От скудости пашню с тяглом оставил свойственным людям или "пашню оставил сродичам". Любопытно отметить, что И. Ватагин, крестьянин боярина Н. И. Романова, также показал: "...свой жеребий пахоты оставил брату". Сорок семь человек "от скудости деревенский свой жеребей" продали или, по другой формулировке, продали "пашню с тяглом".

Если в Сибири в это время "нанимали" человека, передавая ему вместе с землей и пашней тягло, то на Руси, продавая землю и пашни, "сметывали" с себя тягло вместе с ними. Основной принцип - служба "государю" по земле - оставался в силе и ТУТ и там. Двое уфимцев ушли от воинского "раззорения". Один строгановский дворовый человек отпущен на волю после смерти хозяина (очевидно, кабальный холоп). И, наконец, 64 человека признавались откровенно, что они пришли в Сибирь, "покиня тягло". К этим 64 мы можем с уверенностью прибавить 99 зависимых крестьян (строгановских, монастырских и пр.), которые только этим путем и могли покинуть землевладельцев. Если принять во внимание, что показания давались в атмосфере официальной переписи в годы запрещения схода в Сибирь тяглых людей, когда в слободах можно было видеть увозимых обратно на Русь сходцев под конвоем, то нужно предположить, что известный процент сдавших тягло и позабывших, кому и как, а также сдающих свойственным людям и сродичам, по существу, может быть также причислен к категории покинувших тягло.

Московское правительство ошиблось не только в отношении количества переселяющихся и их нетяглового характера, оно ошиблось и в отношении районов выселения. Совершенно несомненно, и это давно указано в литературе, что основным районом выселения был Север, поморские уезды. Это объясняется и давними связями именно Севера с Сибирью, и направлением путей сообщения в Сибирь, и, наконец, характером населения. Черносошное крестьянство дольше других категорий сельского населения сохраняло относительную свободу передвижения. И все же необходимо сказать, что Север, являясь основным районом выселения, не был и в XVII в. единственным.

Только что разобранный материал дает некоторые сведения и в этом отношения. В нем мы находим указания относительно места происхождения 872 человек. Центральное место и по количеству названий городов и по количеству выходцев, несомненно, занимают уезды Поморья. Вместе с тем среди этих 872 человек мы находим выходцев из заонежских погостов, Казани, Касимова, Костромы, Козьмодемьянска, Лаптева, Мензелвиска, Нижегородского уезда, Сарапула, Самарского уезда, устьянских волостей, Уфимского уезда, Царицына, Юрьевца Польского и др. На примере населения Арамильской, Камышевской слобод, Колчеданского, Китайского острогов и Долматовских деревень можно заключить о величине района, охваченного выселением в Сибирь. Он включал в себя поморские уезды, приближаясь заонежскими погостами и Олонцем к новгородским пятинам¹ . В него

¹ Материалы сыска 1651 "про перебежчиков Свейской земли, про кирелян и латышей и про всяких причинных людей" показывают присутствие в Сибири и лиц, пришедших из новгородских пятин. А Вас. Павлов, опрошенный в Тобольской съезжей избе, показал, что его мать и брат остались жить "за свейскою королевиною". Стлб. СП N 387; Гневушев А. "К характеристике вольных сибирских переселенцев XVII в.". Сибирские записки за 1916 г. N 3, стр. 113 - 122.

входила территория Верхнего и Среднего Поволжья, Прикамье, бассейн Белой (Уфимский район) и частично Нижняя Волга, Среди жителей указанных слобод мы находим представителей и украинных городов.

Крестьянское выселение в Сибирь, необходимое для освоения Сибири и поэтому поддерживаемое правительством, противоречило в то же время всему крепостническому строю Русского государства XVII века. Оно противоречило прежде всего интересам крепостников центра государства, которые в связи с этим переселением теряли закрепощенных и закрепощаемых ими крестьян. Поэтому с самого начала XVII в. идут дела, начинаемые челобитьем помещиков, о сыске крестьян, бежавших в Сибирь¹ . Особенно сильно испытывали на себе это бегство вотчины Строгановых, лежавшие на одном из самых оживленных путей в Сибирь. Строгановские крестьяне бежали "з женами и з детьми и со скотом и з животом"² . Часто они бежали не в одиночку, а значительными группами, с большим обозом и всем домашним скарбом. 25 июля 1678 г. из вотчины Агафьи Строгановой, жены умершего Данилы Строганова, бежала большая группа "старинных крепостных крестьян" во главе с Семеном Федосеевым Порошиным. Согласно челобитной строгановских приказчиков С. Порошин "скопом приходил... со многими крестьяны и с воровским оружием с пищальми и с луками на Калине в дому государыни нашей Агафьи и вороты выломали и деревенских калинских приказчиков связали и жен их в подполье пересажали" Захватив строгановских две пищали Бинтованные, две турки казачьи, три лошади и весь свой крестьянский "борошень", С. Порошин с товарищами бежал за Урал. Всего он увел с собою около 80 семей, или, по показанию приказчика Краснопольской слободы, более 250 душ³ .

О дальнейшей судьбе бежавших говорит отписка И. Лукашевского, приказчика Краснопольской слободы, в трех верстах от которой строгановские крестьяне ночевали 6 августа. Лукашевский "оружие, луки и стрелы, имал в государев амбар". По другой версии, вместе с оружием он захватил и часть крестьянского "борошня" и строгановского жеребца, которые позднее с него требовали строгановские приказчики. На утро крестьяне приходили в острог "скопом", "государев анбар ломать хотели, оружье вынимать свое". На уговоры Лукашевского ему отвечали: "И лутче де тебя видали и тут де не боялись, а ты де нам не диковина и со слободой де разорим". Лукашевскому удалось все же задержать оружие и лошадей и взять "оброк". Крестьяне же прошли дальше. В слободе задержалось лишь 5 семей. Дальнейшее движение, "скопом", очевидно, показалось опасным, и возле Мурзинской слободы крестьяне "разбежались в леса"⁴ .

Строгановским приказчикам постоянно приходилось сыскивать своих крестьян уездах Тобольского разряда. В 1678- 1679 гг. крестьян, бежавших с С. Порошиным, сыскивал М. Жигулев⁵ . В 1642 г. Строгановы сыскивали своих крестьян, бежавших за 6 лет, с 1636 по 1642 год. На этот раз Строгановы отказались от возвращения своих крепостных, так как тобольский воевода потребовал предварительной уплаты выданных им подможных и ссудных денег. После этого Строгановы заявили, что "они де тех крестьян в своем крестьянстве отступаютца... быть им по прежнему в государевой пашне", и просили лишь уплаты бежавшими "по кабалам денежного и хлебного долга"⁶ .

Большой сыск Строгановы провели в 1700 г. по слободам Верхотурского уезда. В этом году они возвращали себе "крестьян и бобылей... с женами и детьми и со всеми их крестьянскими животы и с хлебом стоячим и с молоченым и с насеяным и со всяким заводом, опричь замужних дочерей, которые выданы замуж великого государя за крестьян" на основании строгановских переписных книг 1647 и 1679 гг. со справками но верхотурским переписным книгам 1621, 1624, 1626, 1627, 1659 и 1680 годов. По этому сыску, несомненно, не захватившему всех бежавших, Строгановы вывели из Сибири в свои вотчины 591 человека.

И само правительство феодально-крепостнического государства, ставя перед собою задачу заселения Сибири, не могло в то же время пойти на пересмотр общей политики дальнейшего закрепощения крестьянства. Удовлетворяя челобитные отдельных помещиков о сыске и возвращении бежавших в Сибирь частновладельческих крестьян, оно должно было столкнуться с аналогичным вопросом и по отношению к крестьянству черносошному. Последнее в XVII в. разделяло общую судьбу крестьян и испытывало, так же как и крестьяне частновладельческие, тяжесть дальнейшего закрепощения, рост феодально-крепостнического гнета. Попытки части населения Севера уйти от этого гнета за Урал, имея своим результатом образование крестьянского населения Сибири, в то же время подрывали политику самого правительства по дальнейшему закрепощению крестьянства. Поэтому московское правительство, помимо отдельных сысков по отдельным челобитьям помещиков, предприняло и ряд общих мероприятий.

Вторая половина XVII в. является временем проведения ряда указов по задержанию переселения в Сибирь и нажима в этом отношении на сибирскую администра-

¹ Челобитья Боборыкина, Строганова и др. Стлб. СП N 13.

² Стлб. ВУС JMb 29, л. 156.

³ Стлб. ВУС N 214, л. 292.

⁴ Стлб. ВУС N 214, лл. 282 - 283, 337 - 338.

⁵ Там же. Стлб. СП N 115, лл. 149 - 156.

цию. Москва запрещает принимать в Сибири людей без "памятей" из русских городов. На этом основании верхотурский воевода предписывал приказчику Аятской слободы выслать гулящих людей X. Патрикеева с товарищами и с детьми обратно за Урал, "потому что пришли они аз русских городов без отпуску", и допросить ссатчика Ф. Арапова, "почему их принимает"¹ . Высылка обратно на Русь беглых крестьян подтверждена указом 1670 г.: "Всех поморских городов беглых крестьян сыскав выслать в русские городы по прежнему... и впредь никаких беглых людей и крестьян не принимать".

Безусловному сыску подлежали беглецы, жившие за митрополитом, монастырями и всяких чинов людьми. Что же касается лиц, осевших на государеву пашню или же поверстанных в службу, то их велено было ишь переписать и росписи выслать в Сибирский приказ. На будущее же категорически указывалось: "Из русских городов в сибирские городы беглых крестьян не пропускать... на пашню не селить и в службу и в посад... не приверстывать"² .

Указ 1670 г. не остался на бумаге. В 1671 г. тобольский воевода И. Б. Репнин рассылал по слободам детей боярских для переписки беглых крестьян, а в 1672 г. соответствующие росписи поступали уже из слобод в уездные сибирские города³ . В том же году на Верхотурье принимали первые семьи высылаемых.

Несмотря на боярский приговор 1670 г. царская грамота на Верхотурье 1683 г. вновь принуждена отметить то же самое явление для 1680 - 1682 гг.: "...мимо Верхотурья... из русских поморских городов беглых крестьян с женами и с детьми шло многое число и в нынешнем де во 191 г. идут многое ж число". В связи с этим 1 июня 1683 г. И. Б. Репнин, сидевший в этом году уже в Сибирском приказе, подтверждал распоряжение 1670 г. в более расширительной форме: "А которые беглые люди в Сибири ныне после переписи Льва Поскочина объявятца и тех высылать на прежние их места". Исключение делалось для гулящих и промышленных холостых людей. В 1688 г. по тем же самым мотивам правительство бы то вынуждено еще раз подтвердить свой прежний указ о непропуске в Сибирь из Поморья крестьян и о высылке обратно бежавших ⁴ .

Вступив на путь борьбы с потоком "сходцев", московское правительство, однако, и здесь не достигло успеха. Явление это, расширяясь, продолжает существовать и в XVIII веке. "Сход" продолжался, обратная же высылка почти не осуществлялась. В 1763 г. по этому поводу сенат в своем представлении императрице не без иронии замечал: "И ежели ту высылку продолжить, как доныне она есть, что еще ни одна душа не выслана", никакой пользы не будет. Исходя из соображения, что "за таким отдалением все совершенно не возвратятся на прежние свои в России жилища", сенат предлагал беглецов записать в подушный оклад, а вотчинникам - зачесть их в рекруты. Сенатское представление после резолюции "быть по сему" получило силу закона.

Описанный выше процесс явился другой стороной отмеченного в начале настоящей главы явления. Образование централизованного феодального многонационального государства сопровождалось дальнейшим наступлением на крестьянство. Важнейшим моментом этого наступления было для XVII в. Уложение, отменившее урочные годы. Названное по другому поводу "проклятою книгою", оно для крестьян символизировало окончательное закрепощение. Феодально-крепостнический гнет, с одной стороны, приводил к открытым выступлениям эксплоатируемых масс, был причиной, по выражению московских людей, "бунташного" времени, а с другой - вызывал отлив населения на окраины. Одним из направлений этого отлива и была Сибирь. Уходившие от гнета крепостников угнетенные массы и создали ту волну переселения, которую в первой половине XVII в. московское правительство пыталось использовать и против которой оно безуспешно боролось со второй половины этого столетия. И как во время благожелательного попустительства, так и во время репрессивных указов эта волна "полнила" сибирские города и уезды".

В результате переселения южная часть уездов Тобольского разряда к концу XVII в. становится по характеру своего населения крестьянской. Крестьяне численно во много раз превосходят здесь другие категории русского населения (служилых и промышленных людей). К концу века русское крестьянство превосходило численно и местное коренное население более чем в три раза. На месте пустынных владений сибирских ханов с их редким промысловым населением возникли деревни, остроги, слободы и заколосились поля ржи, овса, пшеницы, ячменя и т. д. Уходившие от гнета крепостников и попадавшие в сибирских условиях под гнет феодально- крепостнического государства крестьяне создавали сибирское земледелие. Именно они осваивали новую территорию, определяли характер развития ее производительных сил. Изучение деятельности крестьянства в Сибири, изучение деятельности непосредственных производителей материальных благ позволяет пересмотреть наши представления о развитии Сибири, сложившиеся под влиянием исторической литературы, изучавшей преимущественно деятельность московской военной бюрократии или торговых и промышленных людей, сводившуюся лишь к бесчеловечной эксплоатации коренного промыслового населения.

¹ Стлб. ВУС N 49, л. 106.

² Стлб. СП N 878; АИ. Т. IV, N 220; Дополнение к АИ Т. VI, N 19.

³ Стлб. ВУС N 40, л. 31.

⁴ АИ. Т. V. N 159.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. Шунков:

Комментарии: