Заглавие статьи КУЛЬТУРА. ИСКУССТВО
Источник У книжной полки, № 2, 2007, C. 77-85
Рубрика
Тематические рубрики
Место издания Москва, Российская Федерация
Объем 25.9 Kbytes
Количество слов 3364
Постоянный адрес статьи http://ebiblioteka.ru/browse/doc/12116589
КУЛЬТУРА. ИСКУССТВО

Русский Берлин: 1920 -1945: Международная научная конференция

М.: Русский путь, 2006

Сначала - конференция, потом - сборник статей и материалов. Обычно - с неизбежностью - внутренняя разрозненность, когда каждый из выступавших говорит о своем, лишь стараясь подогнать свою тему под сумму других выступлений. Сборник о русском Берлине производит совсем иное впечатление. То ли каждый голос тут столь удачно вписался в общий хор, то ли составители проявили редкое чувство композиции, но ощущаешь не сборник, а книгу. Исчезновение русского Берлина - с этой темы, прозвучавшей из уст К. Шлегеля, начинается этот том. Нет Штеттинского вокзала, куда в ноябре 1922 г. прибыли пассажиры "философского парохода" (осталась лишь напоминающая о нем станция метро под названием "Северный вокзал"). Здание филармонии, в зале которой в 1921 г. Таборицким и Шабельским-Борком был убит В. Д. Набоков, исчезло с лица земли, оставив после себя лишь символические ворота... Уже ждешь, когда же закончится мрачноватый перечень, и все-таки под занавес появление названий лишь ускоряется: Театр "Синяя птица" Южного на Моцштрассе, Прагердиле, где завсегдатаями были Андрей Белый и Илья Эрен-

стр. 77

бург, русская комната доверия в Тиргартене, помещение на Ноллендорфплац, где располагался "Дом искусств", гимназия Сименса на Хоенштауфенштрассе, где происходили публичные чтения докладов Русского научного института, пансион на Виктория-Луизе-Плац, где останавливались новоприбывшие, или вилла на Фазаненштрассе, где собирался литературный кружок Айхенвальда "На чердаке", - всего этого больше не существует...

Почти надгробное слово. Вторая мировая война постаралась стереть с лица земли тот удивительный уголок, который назывался "Русским Берлином". И теперь, читая "Жанету" Куприна, "Дом в Пасси" Бориса Зайцева или "Ночные дороги" Гайто Газданова, можешь ощутить и удаленность описываемого Парижа, но и его "действительность". Читая "Дар" Набокова - вселяешься в мир почти столь же нереальный, как и замкнутое пространство его фантасмагорического "Приглашения на казнь". И все же тот Берлин был запечатлен. И не только в слове, но и в фотографиях. Когда держишь в руках настоящий сборник, поневоле вспоминается майская выставка 2002 года "Русский Берлин 1918 - 1941" в Историческом музее. Конференция "Русский Берлин 1920 - 1945" прошла в конце того же 2002 года. Теперь - уже в виде книги - она показала, что подлинная культура обладает способностью воскрешать некогда бывшее. Первая статья - не только эпитафия, но и целый проект воскрешения. И далее, читая статью за статьей, ощущаешь, как начинается "Русский Берлин". Высылка ученых из Советской России, движение сменовеховцев, деятельность комитетов помощи русским политзаключенным, издательство "YMCA-Press", кинематограф 1920-х, - все это отразилось на жизни русского Берлина. И здесь же - повороты судеб одних, и мелькающие на страницах имена других. В книге запечатлены и знаменитая, и малоизвестная часть эмиграции. Об одних сказано подробней, о других вскользь. Но воздух этого исчезнувшего культурного пространства сквозит за цитатами из писем, за строчками документов, за фразами комментариев.

Сергей Федякин

Сеанс Guide: Российские фильмы 2006 года

СПб.: Амфора, 2006

Этот сборник - не первый пример сотрудничества авторитетного петербургского киноведческого журнала "Сеанс" и издательства "Амфора". Вспомним хотя бы серию "Библиотека кинодраматурга", в которой вышли сценарии Юрия Арабова, Алексея Германа и Светланы Кармалиты, Дуни Смирновой, Евгения Шварца.

В путеводителе по отечественному кино-2006 от "Сеанса" собраны материалы о 21 фильме прошлого года. Среди них второй "Бумер", "Изображая жертву", "Остров", "Связь", "Живой", "Дневной дозор". Каждая главка, посвященная тому или иному фильму, выстроена следующим образом: две больших статьи из "Сеанса" - как правило, авторов, отличающихся друг от друга по стилю, эстетической программе, художественным предпочтениям. По причине разности потенциалов должна, по замыслу составителей, возникать дуга напряжения. Ну, например, такая: Неужели в душе Алексея Балабанова закончилась война? Оказалось, что в душе он хранит недюжинные стратегические запасы чистой нежности, что позволило ему снять легкую, умную, печальную картину "Мне не больно" - картину о повседневной жизни

стр. 78

обычных людей... Удивительно трогательный образ нарисовал в эпизоде и Никита Михалков... Он играет мощного, крутого, властного снаружи человека, который весь изранен и беззащитен внутри. Купить-то можно только квартиру, а больше - ничего. Ни любовь, ни здоровье близких, ни даже спокойный сон за деньги не купишь. Михалков плачет прямо в кадре (такого еще не было)... (Татьяна Москвина о фильме "Мне не больно")

Кого, казалось бы, пожалеть, как не стареющего импотента Михалкова, взявшего Тату к себе, только чтобы было о ком заботиться и тем самым преодолеть одиночество. Но нет, Михалкова не жалко. Его слезы - какие-то крокодильи, и, глядя на него, только вспоминаешь Михалыча из "Жмурок", того, который сжег в камине архитектора... Режиссерская самоуверенность Балабанова сыграла с ним дурную шутку. Мелодрама требует крупных планов. Реакций актера на то, что он увидел или услышал. Возможности для зрителя слиться с героем. Ничего этого нет в фильме... (А это уже реплика Бориса Рогинского.) Среди тех, чьи мнения сталкиваются в оценке отечественных киноновинок, - Дмитрий Быков, Никита Елисеев, Станислав Зельвенский, Ян Левченко, Игорь Манцов, Дмитрий Савельев, Михаил Трофименков и другие.

Следом за "солистами" вступает "хор" - монтаж цитат, дайджест прессы, посвященной фильму. В качестве "коды" - блиц-интервью с двумя вопросами: "Почему вы сняли этот фильм?" и "Как вы относитесь к критикам?"

Сергей Князев

Андрей Краско: Непохожий на артиста, больше, чем артист

М.: Центрполиграф, 2007

В книгу памяти замечательного артиста, скоропостижно скончавшегося в июле прошлого года, вошли его письма, интервью, отзывы прессы, воспоминания друзей, коллег, родных. Почти четвертую часть ее занимают фотографии и кадры из фильмов. Составили книгу актер Иван Краско, отец главного героя, и журналистка Анна Величко. Очевидна спешка в ее подготовке (ошибки, повторы, редакционные изъяны) - возможно, торопились издать к грустной годовщине. Но книгу спас ее герой - так же, как порой спасал фильмы, в которых снимался. Ибо Краско играл так, что становилось ясно, что человек что-то важное про себя понял, что у этого человека есть судьба. Личная судьба. Есть личные, а не предлагаемые обстоятельства, причем очень серьезные. Очень непростые, но не делающие его хуже, - говорит его коллега и земляк Юрий Стоянов, и добавляет: Он не был похож: на артиста. А что значит быть не похожим на артиста? Это значит быть невероятно естественным: он каждый раз играет как про себя. Вот что значит - не похожий на артиста: человек глубоко проникает в материал при отсутствии каких-то внешних вещей.

На протяжении всей книги его сравнивают с Высоцким, Далем, Шукшиным, и в этом нет никакой ритуальной гиперболизации. Целый раздел книги составлен из отзывов на смерть актера - искренних, трогательных, безыскусных, перепечатанных с сайта его памяти. Еще одно подтверждение, что Андрей Краско артистом был действительно народным, пусть формально звания народного артиста у него не было. Дело не только в том, что Краско играл представителей самых разных профессий и социальных групп: менты, спецслужбисты, военные, урки, деревенские алкоголики, врачи, кавказцы-коммерсанты, олигархи, какие-то вовсе деклассированные элементы... И, разумеется, не

стр. 79

только в том, что самый запоминающийся его образ, вопреки всему не превратившийся в актерский штамп, - обаятельный и простодушный хитрован-пьяница, - вообще-то распространеннейший национальный тип.

Зрительские массы чувствовали: он прошел то же, что и они, он был со своим народом там, где был этот самый народ. Ничуть не стесняясь, но и не бравируя, Краско рассказывает, в частности, о своей жизни в начале девяностых, когда отечественное кино рухнуло: Кем я только не работал! Помню, штаны шил... Я и на кладбище бетон месил для оградок, книжками торговал, на машине "бомбил"...

Листая книжку, в который раз убеждаешься, что по-настоящему одаренный человек редко бывает талантлив в чем-то одном. Краско, по словам знавших его, талантливо шутил, талантливо дружил, замечательно делал телевизионные передачи, мог при случае подменить режиссера, если в театре или на съемочной площадке приключался форс-мажор; сам ставил спектакли. Коллеги рассказывают, что, если сценарий был негодным, он вполне мог переписать свою роль от начала до конца. О его незаурядном даре рассказчика свидетельствуют и приводимые в книге письма Андрея Краско - из провинциальных театров, где он трудился по распределению, и из армии, куда он загремел в 27 лет по злопамятному капризу начальства.

Когда на утреннике в зал вошел Дед Мороз, дети оторвались от нашей разбойной компании только на минуту, посмотрели на дедушку, и опять к нам. А на Снегурочку вообще внимания не обратили. Да, еще. Подходит маленький мальчик, наряженный ежиком, и говорит мне: "Разбойник! Пойдем со мной!" - и подводит меня к Буратино... "Вот этот - ключик украл! Я по телевизору видел". - "Да ?" - спрашиваю. "Да", - кивает мальчик. "Ну щас мы с ним разберемся!" - "Подожди... Сначала подарок дай, что я тебе его показал!"... Оказалось, мальчик - младший сын командира дивизии.

Сергей Князев

Ирина Вульф и ее знаменитые современники. Книга воспоминаний

М.: Захаров, 2006

Эту книгу составили мемуары известных личностей: режиссеров, актеров, драматурга. Почти половину ее занимают воспоминания Алексея Щеглова - сына Ирины Анисимовой-Вульф (1906 - 1972), актрисы и режиссера театра имени Моссовета.

Отцом Ирины был театральный антрепренер Константин Ипполитович Каратеев, матерью - актриса Павла Леонтьевна Вульф, близкая подруга Фаины Раневской. Брак родителей не был зарегистрирован, поэтому в документах Ирины записали фамилию и отчество бывшего мужа матери.

Говорят, род их шел от тех самых Вульфов, с которыми когда-то так сердечно дружил Пушкин. Должно быть, это правда. Во всяком случае, все мемуаристы согласно подмечают необыкновенную интеллигентность и благородство манер Ирины Сергеевны, которые трудно приобрести воспитанием. Во всем ее облике чувствовалась порода.

В воспоминаниях Михаила Левитина Ирина Вульф вся будто серебряная. Все, что с ней было связано, предстает в его памяти в серебряном освещении. Ее несколько изломанный облик в стиле модерн - линия Бориса Григорьева, "графическая" женщина... Тубы ее,

стр. 80

от которых нельзя было оторвать взгляд. Некоторая сутулость, - это уже что-то из пушкинской графики, из "Пиковой дамы".

Андрон Михалков-Кончаловский с той же несомненностью увидел в Ирине Сергеевне так долго разыскиваемый им чеховский типаж. Войницкая из "Дяди Вани"! Увидел - папироска, прическа, походка - все сходится... Сыграла с чувством юмора, ни разу при этом не улыбнувшись. И все было ясно - чеховское ироническое отношение к либеральным интеллектуалам...

Режиссер московского театра "Модернъ" Светлана Врагова делится своими воспоминаниями об Ирине Сергеевне Вульф и Юрии Александровиче Завадском (бывшем муже Вульф). Она называет их внутренними эмигрантами, представителями Серебряного века в советской стране. Я не представляю, как Ирина Сергеевна могла бы выступать на профсоюзном собрании как член профкома. Она фантастически в этом не участвовала. Они с Ю. А. преподавали в советском замечательном вузе (ГИТИСе) и занимались исключительно передачей нам тайн человеческого бытия.

Воспоминания Валентины Талызиной, Евгения Стеблова, Валерия Золотухина, любимца Ирины Сергеевны Геннадия Бортникова внесут - каждое свою - новую краску в облик талантливого режиссера и актрисы. Рассказ Алексея Щеглова оживит ушедшее время. Он расскажет о ближайших подругах матери Нине Ольшевской, Веронике Полонской и Софье Пилявской, о том, какими страстными картежницами они были. Как собирались на Новый год у них дома (день рождения Ирины Сергеевны был 31 декабря). О том, как она боготворила Пастернака. О Мордвинове и Марецкой. О фантастической Раневской и чудесном Плятте. Плятту хотелось помочь, пожалеть: потереться, как подкидыш, о его плоскую щеку извозчика в "Мечте" - чтобы не огорчался, даже купить ему новый фаэтон - в детстве я мечтал об этом. Мечтал, чтобы он пришел к нам домой и остался навсегда - хотел, чтобы он стал папой. "Пусть он будет с нами, женись на нем", - клянчил я у мамы.

Ирина Вульф прожила не так много. Но успела сыграть десятки ролей, поставить сорок спектаклей, воспитать талантливых актеров и режиссеров, которые на всю жизнь сохранили благодарную память о своем педагоге.

Евгения Карпоносова

Райерссон С. Яккарино М.

Неистовая маркиза: жизнь и легенда Луизы Казати

М.: СЛОВО/SLOVO, 2006

В начале прошлого столетия Луиза Казати была самой яркой звездой, легендой европейского высшего света. Ходили слухи о том, что она заказывала восковые фигуры покойных любовников и хранила внутри них прах, что красила золотой краской слуг, выгуливала на поводке леопардов, обожала змей. Эксцентричная и изысканная, великолепная и потрясающая, вся загадка и тайна, она неудержимо притягивала к себе взоры толпы и окружала себя талантами и гениями. Ее охотно рисовали, лепили, фотографировали. Образ маркизы воплощали на экране Вивьен Ли и Ингрид Бергман. Говорили, что ее, как Пигмалион Галатею, создал знаменитый итальянский писатель-декадент Габриэле Д'Аннунцио. Она словно сошла со страниц его книг с этим своим мертвенно-бледным лицом в обрамлении копны огненно-рыжих волос, на котором изумрудами сияли невероят-

стр. 81

но огромные, колдовские глаза, обведенные черным.

Луиза Аделе Роза Мария Амман родилась в Милане 23 января 1881 года. Она росла замкнутым, болезненно застенчивым ребенком. Внешность ее была не очень привлекательной, но неправильность черт с лихвой компенсировали магнетические глаза и точеная фигура. Они с сестрой рано лишились родителей, оставшись богатейшими наследницами. Им принадлежали текстильные фабрики, виллы, апартаменты, акции, крупные банковские счета. Опеку над сиротами взял дядя.

В конце XIX века у европейских барышень вошел в моду спортивный стиль. Следуя ему, Луиза научилась играть в теннис, скакать верхом и остригла волосы, оставив впереди челку, еще более подчеркнувшую ее необыкновенные глаза.

В семнадцать лет она начала выезжать в свет и на одном из раутов произвела впечатление на красавца маркиза Камилло Казати, принадлежавшего к одному из старейших аристократических семейств Милана. 22 июня 1900 года они обвенчались.

Спустя три года она познакомилась на охоте с Габриэле Д'Аннунцио, модным романистом, пользовавшимся скандальной славой покорителя женских сердец. В его донжуанском списке была даже знаменитая актриса Элеонора Дузе, которую он бросил. Д'Аннунцио не знал поражений в любви, несмотря на "лысину почти во всю голову и напыщенность коротышки, придававшую ему сходство со сваренным вкрутую яйцом в рюмке от Фаберже". Луиза оказалась единственной женщиной, которой удалось поразить его. Ее постоянные перевоплощения не переставали его интриговать, и восторженно-почтительное отношение к ней он сохранил на всю жизнь.

В 1910 году Луиза сводит знакомство с Дягилевым, Нижинским, Айседорой Дункан и художниками Львом Бакстом и Александром Бенуа. Она приглашает своих новых друзей к себе во дворец и, по воспоминаниям жены Нижинского Ромолы, в этот вечер на ней не было ничего, кроме змеи. Луиза славилась умением закатывать головокружительные праздники, балы, маскарады. Ее страсть к увеселениям была неуемной. Она придумывала все новые и новые развлечения, напропалую сорила деньгами и, казалось, могла существовать только в этом вымышленном ею мире. Одно время она одевалась исключительно в черное. Потом ей захотелось ярких оперений, и она пригласила Бакста, декоратора русской балетной труппы, чтобы он придумал для нее необыкновенные театральные

стр. 82

одежды: костюм арлекина, костюм дрессировщицы с попугаем на одном плече и обезьяной на другом, по-восточному пестрый костюм под названием "Индо-персидский танец", костюм "Царица ночи" с фантастическим головным убором из звезд и еще около сорока других.

В двадцатые годы от высшего света, который она привыкла поражать своими выходками, почти ничего не осталось. Эталоном стиля постепенно становилась дешевая и элегантная простота. Взбалмошной фантазерке не было места в этом скучном для нее мире. Она было попыталась вернуться к прежним развлечениям, но маскарады воспринимались теперь допотопной архаикой. Многие приезжали на ее праздники из жалости, другие - из злорадства. Банковские счета угрожающе таяли. Все чаще она расплачивалась с кредиторами антиквариатом и драгоценностями. Все чаще на пороге ее жилища появлялись налоговые инспекторы. В декабре 1932 года состоялся аукцион личных вещей маркизы... В 1954 году вышел роман Мориса Дрюона "Сладострастие бытия". Он был переведен на несколько языков. Позже автор сделал из него пьесу под названием "Графиня", которая шла на сценах многих стран, в том числе и России.

Главная героиня романа и пьесы Дрюона - куртизанка времен бель-эпок графиня Лукреция Санциани. Когда-то в любовниках у нее были короли и знаменитые писатели. Теперь Санциани живет в убогой гостинице и предается воспоминаниям о своей блестящей молодости. Дрюон признавался, что графиня на три четверти списана им с маркизы Казати, с которой он подружился во время Второй мировой войны. Он вспоминал:

Когда Луиза Казати бродила по улицам, лондонцам стоило большого труда сохранять хваленое британское хладнокровие и не шарахаться от этого призрака, одетого в потертый бархатный костюм и изодранную шкуру пантеры. А дома она часто засматривалась на себя в маленькое зеркальце, блуждая среди потускневших от времени воспоминаний. Временами она делилась ими глуховатым трагическим голосом состарившейся дамы с камелиями. Но даже в беспросветной нищете Казати не утратила веры в свое очарование, свойственной женщинам, которые привыкли соблазнять и соблазняться.

Елизавета Ленчук

стр. 83

Просто Мирон

М.: Материк, 2006

Имя Мирона Черненко хорошо знакомо любителям кино старшего поколения - когда-то журнал "Советский экран", в котором он часто публиковался, выходил двухмиллионным тиражом. Ну а для тех, кто работает в кино профессионально, Черненко до последнего дня жизни оставался человеком, без общения с которым немыслим был сам процесс. В этом нетрудно убедиться, читая открывающий книгу раздел "Про Мирона".

Марлен Хуциев называет его критиком с большой буквы и полноправным членом творческого процесса. Выдающийся польский режиссер Анджей Вайда с благодарностью вспоминает: Книга 1965 года "Анджей Вайда", которую Мирону удалось не только написать, но издать в Москве, предоставляла мне настоящее политическое алиби в течение многих лет, не говоря уже о престиже и том факте, что это была первая книга, полностью посвященная моим фильмам. А у читывая то, что фильмы "польской школы" имели в прежнем СССР несравненно большее количество зрителей, чем в Польше, это было для нас событием огромного значения.

Польским кино Мирон Черненко занимался всю жизнь. Другой знаменитый польский режиссер Кшиштоф Занусси называет его одним из очень немногих своих друзей среди критиков: Отношения между художником и критиком всегда содержат каплю двусмысленности. Критик может быть другом, компаньоном, товарищем, но в то же время он является судьей, который оценивает самое главное в жизни художника - его произведение. Я полагаю, что эта связь не до конца симметрична. Художник часто смотрит на то, что пишет критик, но даже по отношению к хуже всего сформулированному заключению самое большее, что может сознавать автор, - это профессиональное поражение. Но поражение художника всегда является поражением самого человека, поражением личности, а это уже отражается на дружбе. Мы можем легко расходиться в суждениях или вкусах, но, когда дело доходит до оценки нашей человечности, каждое несогласие становится помехой в дружбе.

Коллеги называли его "поверенным" в кинематографических делах очень разных стран: России, Польши, Югославии, Греции, Болгарии и даже Монголии. Второй раздел книги составители так и назвали "Записки поверенного в делах". Здесь помещены статьи разных лет. География и охват тем впечатляют: "Кинематограф беженцев - кинематограф беженцам", "Проблема этнического кинематографа и "казус" Параджанова", "Традиции античности в греческом кино", статьи о творческих судьбах Вуди Алена, Гойко Митича, Даниэля Ольбрыхского, "безумных братьев" Маркс.

Работы по теории кино - о кинематографе лужицких сербов, о мелодраме в монгольском кино, о вестернах - составили раздел, названный забавным словечком самого Мирона Черненко "теориявсякая" (его остроумие и самоирония стали легендарными в среде снобов-киноведов). За стенограммами и тезисами научных конференций следуют очень живые портреты-зарисовки знаменитостей - актеров и режиссеров: Армена Джигарханяна, Тадеуша Ломницкого, Клауса Кински, Олега Ефремова, Орсона Уэллса, Эмира Кустурицы, Фернанделя. Замечательная сцена из жизни - "Орфей в аэропорту, или Как я полюбил Владимира Высоцкого" (1975 год).

Его рецензии были "фильмами на бумаге". Так писать стремятся многие - мало кому удается. Казалось бы, разве можно словами рассказать о музыке, живописи, кино? Мирону Черненко это удавалось делать блистательно.

Виктория Бережкова

стр. 84

Савельев А.

Улыбнитесь, каскадеры!

М.: Алгоритм, 2007

Книга с этим веселым названием, заимствованным из известной песни, посвящена актерам и каскадерам, погибшим на киносъемках. Увы, список этот, и так некороткий, все удлиняется. Евгений Урбанский, погибший на съемках фильма "Директор", Андрей Ростоцкий, Сергей Бодров... Автор не ставит своей целью поразить читателя описанием сногсшибательных трюков, хотя кое-какие секреты приоткрывает. Его главная задача - через трюковые съемки показать характеры известных киноактеров с неизвестной стороны - как они открываются в экстремальных обстоятельствах.

Снимали фильм "Непобедимый". Прототипом главного героя Андрея Хромова был реальный человек, основоположник борьбы самбо Анатолий Харлампиев. Его сыграл Андрей Ростоцкий. Чтобы сняться в этом фильме, он прошел специальную подготовку: За два с половиной часа он должен был пятьсот раз бросить на татами пятерых спарринг-партнеров, используя 12 разновидностей бросков. Это при том, что раньше он никогда самбо не занимался. Недаром восточные мудрецы говорят: побеждает тот, кто умеет терпеть. В фильме Никиты Михалкова "Свой среди чужих, чужой среди своих" каскадер УКудайбергенов исполнил уникальный трюк, прыгнув на лошади в реку с 12-метрового обрыва. Чтобы лошадь из-под него не ушла, он привязал себя к ней. Пока в нашей стране этот трюк никто не смог повторить.

Однако яркие спецэффекты не обязательно сопряжены с риском для исполнителей.

Помните, в "Джентльменах удачи" главные герои бегут из колонии, спрятавшись в цистерне с бетоном? Там еще одежда на них делается будто каменной, а Леонов пускает изо рта струйку бетона? Хотите знать, как это было на самом деле?

Для решения этой проблемы нашли, без преувеличения сказано, гениальное решение. Сварили манную кашу. Смешали с пивными дрожжами. А чтобы актеры не мерзли, подогрели снизу.

Е. Леонов перед съемками полез в цистерну опробовать варево. Через мгновенье выскочил как ошпаренный. На дне температура оказалась значительно выше, чем на поверхности.

- Изверги, чуть живьем не сварили! - И пускает через губу фонтанчик. Один к одному бетонный раствор.

Смешных и трагических историй в этой книге много. Конные и пиротехнические, автомобильные и мотоциклетные трюки, фехтовальные и рукопашные поединки, - за всеми ними стоит талант и отвага актеров, желание потрясти зрителя и проверить на смелость себя. Но главное - бесконечная преданность кинематографу.

Евдокия Карамышева

Постоянный адрес данной публикации: