I

Постоянные культурные и политические связи между Россией и Англией возникли в половине XVI в. благодаря случайному с внешней стороны, обстоятельству и с тех пор развивались, приобретая многосторонний характер, неоднократно меняясь в своих оттенках. За исключением 1854 - 1856 годов - годов военной коалиции Англии и Фракция против николаевской России - связи эти не прекращались никогда.

О сношениях русских земель с Британскими островами до времени Ивана, IV можно сказать очень мало: они выразились, в сущности, только в одном эпизоде, косвенно связанной с завоеванием Англии норманнами. Часть господствующего класса прежнего англосаксонского королевства вместе с оставшимися в живых членами семьи убитого короля Гарольда нашла приют на чужбине. Несколько лет спустя дочь Гафольдо Гида стала женой одного из самых блестящих русских князей - Владимира Всеволодовича Мономаха. Однако этот брачный союз между русским князем: и представительницей павшей англосаксонской династии остался одиноким фактом и исторических последствий не имел.

На рубеже XV и XVI столетии вместе с ростом английской экономики в Англии стали возникать самые разнообразные планы географических открытий. Не имея еще достаточно сил и средств, в середине XVI в., чтобы тягаться с военно-морским могуществом Испании и Португалии, англичане первое время ограничивались в своих морских путешествиях нападениями на бесконечно длинное побережье испанских владений Америки, обследовали и осваивали восточные берега Северной Америки, которыми их конкуренты мало интересовались.

Такие мореходы, как Уолтер Рэлли. Фрэнсис Дрэйк и Мартин Фробишер, являлись пионерами изучения и освоения атлантических берегов современных США. Многократные попытки англичан проникнуть в Индию не увенчались успехом: испанцы и португальцы преграждали им путь туда вокруг мыса Доброй Надежды. Это было причиной возникновения и развития двух грандиозных планов проникновения в Индию: северо-западным путем, огибая Северную Америку, и северо-восточным - вокруг северных берегов Азии и мимо берегов Китая. С этой целью в 1548 г. в Англии образовалось особое общество купцов-предпринимателей - marchants-adventurers - для "открытия стран, земель, островов, государств и владений, неведомых и даже доселе морским путем не посещаемых".

В 1553 г. это общество снарядило экспедицию ив трех судов под командованием сэра Хью Уиллоуби. Руководителем этой экспедиции был Ричард Ченслор.

Экспедиция должна была открыть путь в Индию, обогнув Норвегию, Северную Азию и Китай. Буря у берегов Норвегии разметала флотилию. Два корабля - "Добрая надежда" и "Благое упование" - под командой Уиллоуби остались вместе, а третье - "Эдуард - Благое предприятие" - с капитаном Ченслором было отнесено и больше никогда не встретилось со своими товарищами.

После скитаний по Баренцову морю первые два корабля останавливались в небольшой бухте мурманского берега при устье реки Арзины, или Варзины (ныне Нокуевская бухта), где непривычный к полярным плаваниям экипаж обоих судов погиб зимой 1554 года. Корабль же Ченслора случайно попал в Белое море и осенью 1553 г. подошел к устью Северной Двины. Ченслор получил разрешение побывать в Москве и выехал в обратный путь в марте 1551 г., везя с собой грамоту Ивана IV на право свободной торговли с русским государством. Тонкий по-

Первая часть статьи написала Ю. В. Готье, вторая часть - С. В. Бахрушиным.

стр. 64
литик, Иван IV понимал все выгоды прямых тортовых и политических сношений с европейским государством, независимым от стран, окружавших Балтийское море; эта мысль уже давно занимала его. Отношения с прибалтийскими государствами в половине 50-х годов уже предвещали скорую, войну за, Ливонию, и московские правители питали надежды найти в Англии если не прямого союзника, то свободного в своих действиях нейтрального контрагента, который может стать деятельным и полезным помощником в грядущей тяжелой войне.

Уже первый прием Иваном IV Ченслора и его спутников поразил англичан своей теплотой и любезностью. Дружелюбным было отношение к ним даже духовенства, т. е. самой консервативной, наиболее ретроградной и наименее расположенной к иностранцам части русского общества. "Для англичан, которых русские называли "гости корабельские", был приготовлен стол посредине комнаты прямо против государя... Когда все встали из-за стола, государь подозвал ваших к своему столу и взял в свою руку бороду г. Джорджа Киллингуорта, которая свисала через стол, и шутливо передал ее митрополиту, который, как бы благословляя ее, сказал по-русски, что это - божий дар. И действительно, в это время борода его была густая, широкая и русого цвета и в длину имела пять футов и два дюйма".

После отъезда Ченслора московское правительство через того же Киллингуорта, который два года оставался агентом Английской компании в Москве, передало англичанам замерзшие в 1554 г. английские корабли с прахом сэра Хью Уиллоуби и его спутников, причем было возвращено много товаров и съестных припасов. Такую предупредительность царь и правительство Москвы далеко не всегда выказывали по отношению к иностранцам. Ни с одним государством у русских не было такого частого обмана посольствами, как с Англией при Иване Грозном. Некоторые из английских послов были почти доверенными людьми царя Ивана; таким был, например, Антоний Дженкинсон, неоднократно бывавший в России между 1558 и 1572 годами.

Иван обращался к своей "любительной сестре" - королеве Елизавете - с самыми разнообразными просьбами и пожеланиями, как личными, бытовыми, так и связанными с делами государственными. По желанию и просьбе Ивана Елизавета присылала ему медиков, например в конце его царствования - врача Роберта Якоби, аптекарей, цирюльников и т. д.

В начале 1580-х годов Иван, всегда недовольный своими семейными делами, стал приискивать себе невесту в Англии. После предварительных переговоров в Москве через того же Якоби в Англию для переговоров о сватовстве к дальней родственнице королевы, Марии Гастингс, был отправлен Федор Писемский. Переговоры велись в очень дружелюбном и любезном тоне, однако не дали положительных результатов.

Терзаемый вечными подозрениями, борясь с заговорами и оппозициями враждебных ему бояр, Иван неоднократно возбуждал перед Елизаветой вопрос о заключении соглашения, по которому каждый из них имел бы возможность для спасения своей жизни приехать в страну другого, если бы ему пришлось покинуть свою собственную. Здесь он должен был быть принят с почетом и мог бы жить без страха, в безопасности, пока минует надобность. Однако этот вопрос не вышел за пределы доверительных переговоров.

В связи с требованием Ивана о помощи со стороны Англии в Ливонской войне (1558 - 1584 гг.) произошла некоторая временная размолвка между царем и королевой. Эта размолвка ясно выражена в грамоте Ивана IV, отосланной им в октябре 1570 г. в ответ на письмо королевы. В этом письме королева Елизавета уклонилась от предложения Ивана союза с ним против его врагов, дав согласие только на прием царя в Англии в случае изгнания его да его царства: "И мы чаяли того, что ты на своем государстве государыня и сама владеешь и сама своей государской чести смотришь и своему государству прибытки. И ты потому такие дела и хотели с тобой делать. А ажно у тебя мимо тебя люди владеют я не токмо лада, но мужики торговые, и о наших государских головах и о гостях и о землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговый прибытков". Иван разочаровался во власти английской королевы над подданными, но дружественные сношения между лондонским и московским дворами не прекратились и не утратили своего внешне сердечного характера.

Вопрос о военной помощи России со стороны Англия и даже о военном союзе России с Англией в Ливонской войне, мысль о котором возникла у Ивана еще во время приезда в Москву Ченслора, был самым важным государственным вопросом в русско-английских сношениях третьей четверти XVI века. Англия была в дружественных отношениях с Москвой, торговли с Россией она всячески хотела. Возникновение Ливонской войны не изменило этого желания. Но положение Англии было довольно трудным. Путь через Белое море, только что открытый в 70-х годах, еще не освоен; путь через Нарву, взятую рус-

стр. 65
скими в 1558 г., был короче, удобнее, но зато шел через Балтийское море, находившееся во власти врагов России, которые стремились прервать нарвскую торговлю. Король польский и великий князь литовский Сигизмунд-Август осаждал королеву Елизавету просьбами и требованиями прекратить балтийскую торговлю и военную помощь России. "Московский государь, - писал он ей, -ежедневно увеличивает свое могущество приобретением предметов, которые привозятся в Нарву, ибо сюда привозятся не только товары, но и оружие, до сих пор ему не известное; привозят не только произведения художеств, но приезжают и сами художники при помощи которых он приобретает средства побеждать всех... До сих пор мы могли его побеждать только потому, что он был чужд, образованности, не знал искусства. Но если нарвская навигация будет продолжаться, то что будет ему неизвестно?"

Но дорогу в Нарву загораживали англичанам не одни только жалобы польского короля; по той же морской дороге разъезжали корсары, в изобилии снаряжавшиеся немецкими городами, главным образом Любеком и Данцигом, целью которых было топить английские суда. Последние, впрочем, не стеснялись с немецкими штатами и вступали с ними в открытую борьбу, продолжая на Балтийском море дела, которые их старшие современники, Рэлли, Дрэйк и Фробишер, вели на Атлантическом океане. Так например Уилльям Берроу, спутник Ченслюра в 1553 г., а впоследствии адмирал английского флота и ученный картограф, будучи начальникам целого каравана английских судов, шедших в Нарву с оружием и товарами, разбил в 1570 г. данцигских корсаров, захватил часть их в плен и сдал на расправу нарвским методам. Англичане ездили в Нарву вплоть до момента завоевания ее шведами в 1582 году.

Англичане делали также попытки объединить беломорский и балтийский пути в России. В 1566 г. английские моряки Томас Соутэм и Джон Спарк, прибывшие океанским путем в устье Северной Двины, исследовали на лодках водный путь от Холмогор до Новгорода по Белому морю и по рекам и озерам Онежского и Ладожского бассейнов (по трассе современного Беломорско-Балтийского канала). Их целью было организовать перевозку товаров по этому пути.

Путешествие Соутэма и Спарка показывает, что англичане, попав в Россию, не ограничивались путем от Белого моря к Москве. Этот путь они, пользуясь добрыми отношениями с московским правительством и его покровительством, освоили очень основательно. На всем его протяжении по главным городам были устроены английские тортовые дворы, служившие складами и перевалочными пунктами по дороге в столицу и к волжскому пути, на который выходил в Ярославле.

Постепенно, к концу царствования Ивана, на севере англичанами были построены даже некоторые заводы, например канатные. Торговые сношения с Английской компанией приводили к оживлению культурных связей.

Но, конечно, англичане в России XVI в. преследовали главным образом собственные выгоды. Отдаленной, но все же основной целью их было проникновение на Восток, в направлении Индии и Китая, к которым стремилась неудачная экспедиция Уиллоуби. Эту же цель преследовали путешествие А. Дженкинсона в Среднюю Азию, давшее первые в Западной Европе сведения о Хорезме, Бухаре и пути из Астрахани по Каспийскому морю через Мангышлак, к Аральскому морю, и многократные путешествия по Каспию в Азербайджан и Северную Персию, описанные членами Английской компании, начиная с того же Дженкинсона, в 1561 - 1564 гг. и кончая Христофором Берроу в 1579 - 1581 годах.

Походы английских моряков (Стефан и Уилльям Берроу, Пет и Джекман) в направлении острова Вайгач и Карского моря - моряки оставили короткие заметки о туземцах Кольского полуострова и ненцах низовий Оби - продолжали попытки англичан открыть северо-восточный путь в Китай и Индию.

Все это показывает разносторонние интересы, связывавшие русских и англичан в XVI веке. Надо, однако, заметить, что сношения эти, сначала, развивавшиеся очень успешно, в начале 1580-х годов значительно ослабели вследствие неудачных операций компании на каспийских берегах Кавказа, и турецко-персидских войн 1570 - 1580 годов.

II

Консервативные круги московского боярства и дьячества были недовольны политикой сближения с Англией, которую последовательно и с явным пониманием интересов России вел Иван IV. "Увы! вся внутренняя его в руку варвар была!"1 - сокрушенно восклицает дьяк Иван Тимофеев, автор известных мемуаров, отражая настроение этих кругов. Смерть Грозного давала повод рассчитывать на полный разрыв с Англией. Влиятельный думный дьяк Щелкалов велел даже сказать английскому послу Боусу, что "английский царь по-

1 Русская Историческая библиотека. Т. XIII, стр. 272. 1-е изд.

стр. 66
мер"1 . Но жизненные потребности обеих стран были сильнее реакционных поползновений отдельных придворных групп.

Сторонником продолжения и углубления прежней политики в отношении Англии выступил при дворе слабоумного Федора его умный и энергичный шурин Борис Федорович Годунов, проводивший непреклонно в жизнь лучшие традиции царствования Ивана Грозного. В разгар наступившей после смерти Ивана IV реакции он велел передать тому же Боусу свое желание, "чтобы между царем и ее величеством (королевой Елизаветой. - С. Б. ) были дружба и братство"2 . "Будь верен мне и не бойся!" - сказал он агенту Английской компании Горсею в самый день смерти Ивана IV, проходя мимо с веселым видом3 . С момента, когда Борис Годунов фактически стал правителем государства (а это произошло очень скоро по вступлении на престол Федора), англо-русские отношения, по выражению одного исследователя прошлого столетия, "впервые... утратили характер личных одолжений между государями или торговых сделок, а приняли истинный государственный характер"4 . К этому времени относится жалованная грамота Английской компании, выданная в 1586 г. и подтвержденная в 1596 и 1598 годах. Установлению прочных и постоянные политических и торговых связей много способствовал сам Борис, "за... челобитьем и печалованием" которого разрешались все возникавшие затруднения. Официальные сношения между обоими государствами сопровождались частной перешивкой между "лордом протектором" (Годуновым) и его "любительной сестрой" - королевой Елизаветой.

Налаживавшиеся прочные торговые и политические связи Англии были нарушены польско-шведской интервенцией XVII века. В борьбе, которую вел русский народ за свою национальную независимость, собственные интересы побуждали англичан стать на сторону России. Агент Московской компании Джон Мерик счел даже своим долгом довести до сведения короля Якова I "об отчаянном и безнадежном состоянии этой славной страны и ее народа, в настоящее время находящейся в величайшей опасности"5 . Русские поэтому видели в англичанах естественных своих союзников и искали у них поддержки. Василий Шуйский предписывал вологодскому воеводе отправить к Скопину-Шуйскому, собиравшему рать для похода за освобождение Москвы, находившихся в Болотце английских купцов, "чтоб они помогли ему делом и советом"6 . Несколько позже некоторые "выдающиеся и главные государственные деятели" Москвы обсуждали с Мериком "меры к благополучию и безопасности страны и восстановлению мира и государственного порядка"7 .

Англия не только немедленно признала, новое русское правительство Михаила Федоровича, но и оказала активное содействие ему в ликвидации интервенции, которая тяжело отзывалась на английской торговле в России. В этих целях Яков I уже в 1614 г. предложил Москве свое посредничество для заключения мира с Швецией. В качестве посредника им был назначен Джон Мерик, в то время уже пожалованный в дворяне и рыцари. Лучший выбор было трудно сделать. Сэр Джон Мерик, или, как его величали русские, князь Иван Ульянов, всей своей предшествующей деятельностью был тесно связан с Россией. Он сам о себе говорил: "У себя в Английской земле родился, а на Руси вырос; столько хлеба не едал, сколько в Московском государстве"8 . С юных лет он жил в России, занимаясь торговлей, в 1584 г. был агентом Московской компании в Ярославле, в 1592 г. - в Москве. Он хорошо знал Россию и отлично говорил по-русски. "Ты, князь Иван, - говорили ему русские дипломаты, - в великого государя нашего государствах много лет живал; мы тебя сами все знаем, что ты русскому языку добре навычен и николи ты с толмачи не говаривал; все говоришь сам по русски; хоть и толмачю меж нас говорити, и ему столько по русски не знати, сколько ты знаешь"9 . Мерик пользовался большим уважением и доверием московских правящих кругов. Напрасно шведские уполномоченные старались набросить тень на его личность, презрительно называя его "мужиком", выражая удивление, что русские титулуют его "князем" (вероятно, перевод термина "sir"), и обвиняя его в двурушничестве; их происки не поколеба-

1 "Известия англичан о России во второй половине XVI века", перевод Середонина С., стр. 104 в "Чтениях Московского общества истории и древностей российских". "Чтения". Кн. 4-я. 1884.

2 Там же.

3 "Записки о Московии XVI в. сэра Джерома Горсея". "Записки", стр. 58. СПБ. 1909.

4 Толстой Ю. "Заметка по поводу статьи о русской истории Мильтона", стр. 24. "Чтения". Кн. 3-я, 1874.

5 Лыжин "Столбовский договор и переговоры, ему предшествовавшие", стр. 137. СПБ. 1857.

6 Масс Ис. "Краткое известие о Московии в начале XVII в.", стр. 178. М. 1937.

7 Лыжин. Назв. соч., стр. 137.

8 Соловьев С. "История России". Т. II, стр. 1130.

9 Лыжин. Назв. соч., стр. 21.

стр. 67
зги заслуженного доверия, которым Мерик пользовался в Москве. Во время переговоров со шведам и в Дедерице и в Столбове он честно и с большим тактом и достоинством выполнял свои обязательства перед русским правительством. "А мое радение и промысел в нынешних делах бог весть, - писал он, - что на, сем свете иного ничего не жадаю опричь того, что помочью божиею и именем государя моего, короля Великие Британи, и моею работою и радением дело то к доброму и мирному концу пришло". Од хвалился, что противоречил шведским уполномоченным "прямою правдою", "и самому их королю в том не молчал, и ему на то на меня не любо стало". "Только я ведаю от кого я послав, - заявлял он, - а не устыжуся правды говорить, хотя я ведаю, что им на меня не любо будет"1 . С другой стороны, он с большим искусством умел уговорить и русских уполномоченных быть в некоторых случаях уступчивыми и улаживал мелочные конфликты. В результате достигнутое соглашение, вылившееся в Столтовский договор 1617 г., вполне удовлетворило обе стороны. В Москве очень высоко оценили дипломатические способности, благодаря которым удалось добиться от шведов возвращения Новгорода. "И мы, великий государь, - сказано в царской грамоте Мерику, - в том тебя похваляем, и та твоя служба и радение у нашего царского величества николи забвена не будет"2 .

Установившиеся к началу XVII в. дружественные отношения России с Англией открыли широкую возможность для культурного сближения между обеими странами. Со стороны русского правительства уже в царствование Бориса Годунова делались даже попытки непосредственно направлять в Англию представителей московской молодежи для получения там образования. Когда оказалось невозможным, ввиду оппозиции со стороны знати и духовенства, устроить университет в Москве, царь Борис поручил и 1602 г. все тому же Мерику, в то время еще скромному агенту купеческой компании, отвезти в Англию четырех молодых людей для науки латинскому, английскому и иных различных немецких государств языкам и грамоте". Дело шло не только об изучении иностранных языков: московские студенты должны были быть распределены по высшим учебным заведениям в Англии - в Кембриджский университет, в лучшие аристократические колледжи Итона и Винчестера. Молодые москвичи быстро восприняли лютеранскую культуру и "позадавнели" в Англии; один из них настолько "навык здешним обычаям", что сделался пастором и горячим поборником епископальной церкви; двое других пошли по торговому делу и стали жить "в отъезде, в дальних местах, в Индии", "от гостей в торговле"; один, наконец, сделал чиновную карьеру, в качестве королевского секретаря "в Ирлянской земле"3 . Такие же опыты проделывались и позже. При царе Михаиле в 1617 г. с тем же Мериком был отпущен сын переводчика Посольского приказа Ив. Из. Алманзенов в Кембриджский университет. Он сделал большие успехи в английском, латинском, греческом языках и в свободных науках, для продолжения образования ездил в Италию и Францию и по возвращении в Англию стал обучаться "дохторству лечебному и иных добрых, мудростей"; в этих целях король Карл I поручил его "заботам докторской коллегии для обучения его физике и другим наукам" и распорядился "давать ему свободный доступ ко всем занятием и лекциям", расходы на образование будущего доктора были приняты на счет королевской казни4 . Таким образом, Петр Великий, посылая в 1697 г. стольников, в частности в Англию, для изучения "навигацкой науки", шел по проторенной дороге. Не надо забывать, что и сам он ездил в Англию для пополнения своего образования.

Образовательные, поездки отдельных русских в Англию не могли, конечно, иметь широкого значения. Гораздо существеннее были те научные навыки, которые русские в XVII и в начале XVIII в. усваивали на практике у себя на родине от приезжих английских специалистов. Тут на первом месте стоят уроки военного искусства, которые преподавали английские и шотландские офицеры, состоявшие на московской службе. Большие заслуги в деле реорганизация русской армии по западноевропейскому образцу имели, например, при царе Михаиле шотландцы Александр Лесли, которому в 1631 г. правительство поручило наем иностранных ландскнехтов для русской армии, а позже устройство русских полков "иноземного строя", Вильям Кит, которому по рекомендации Лесли был поручен полк из "прирожденных" русских людей "для учения воинского ратного дела", Александр Крафорд и др.5 . При Алексее Михайловиче приток, английских и шотландских офицеров в Россию усилился в связи с английской революцией, вызвавшей эмиграцию дворян-

1 Лыжин. Назв. соч., стр. 234 - 235.

2 Там же, стр. 233.

3 Голицын Н. "Научно-образовательные сношения России с Западной Европой в начале XVII века". "Чтения". Кн. 4-я, стр. 7 - 18. 1898.

4 Там же, стр. 18 - 20.

5 См. Сташевский Е. "Смоленская война 1632 - 1634 гг.". Киев. 1919.

стр. 68
роялистов. Так, в 1659 г. предлагал свои услуги московскому правительству Чарльз Эргарт, титуловавший себя губернатором Оксфорда и начальником всей английской кавалерии.

Среди военных выходцев из Англии и Шотландии, несомненно, видное место в деле распространения артиллерийского искусства в России принадлежит Патрику Гордону, который был в этом дело учителем Петра Великого. Закапчивал свое артиллерийское образование Петр уже в самой Англии, во [Время поездки в эту страну в 1618 году. Он и его спутники специально несколько раз ездили в Вулвич, где были расположены арсенал и пушечные заводы, стрелять из пушек и "для отведения метания бомб". Из Англии же вывез Петр необходимые для занятий артиллерией инструменты, там же он нанял несколько огнестрельных и пушечных мастеров и бомбардиров1 . Распространяли англичане в России XVII в. и познания в военно-инженерном деле; упоминаются в 1620 г., например, англичане - "подкопный мастер" (специалист по минному делу) и "горододелец". Петр нанял в Англии специалиста по устройству мостов - "каштана над мостами"2 . Исключительно крупную роль сыграла Англия в конце XVII и в начале XVIII в. в деле развития русского кораблестроения. Помимо посылки в Англию молодых придворных для "навигацкой науки" сам Петр ездил туда главным образом "для наставления и моделей к строению кораблей по английскому образцу", специально посещал верфи в Дептфорде, наблюдал маневры английского флота в Спитхедском проливе и много времени проводил в обществе такого крупного специалиста по кораблестроению, как маркиз Кармартен - "токмо единая особа изо всей Европы, которой совершенно в звании строения всяких кораблей имеет". Петр особенно тщательно изучал модели кораблей. Он учился вместе с тем самолично управлять кораблем, для чего, в частности, служил подаренный ему королем Вильгельмом фрегат "Королевский транспорт". В Англии Петр ознакомился с новейшими инструментами для кораблестроения, "чертежами английских кораблей" и другими новинками корабельного дела и некоторые из них закупил для России; наконец, он нанял здесь корабельных мастеров Дена и Найя "ехать к Москве", а также "союзного мастера" Джона Перри (автора известных записок), нанятого для работ по прорытию канала между Волгой и Доном3 . Надо помнить, что организатором "школы математических и навигационных, т. е. мореходных хитростно искусств учения", основанной в 1701 г. в Москве, был шотландский ученый Генри Фарварсон (Farvaison), приглашенный Петром на русскую службу в ту же его поездку, выдающийся знаток математики, астрономии, морского дела. Ему принадлежат составление и перевод на русский язык большого числа пособий по этим наукам.

И для артиллерийского и для корабельного дела требовались познания в математике. Не удивительно поэтому, что в бытность в Англии Петр уделял большое внимание и этой науке, ездил к ученому "математику" и вторично к "другому математику" и произвел закупки для России "инструментов математических". Кроме того он ездил и на Гринвичскую обсерваторию к "астрономику"4 . Однако познания по математике стали проникать из Англии в Россию еще задолго до путешествия Петра. В 1625 г. уже был сделан перевод "о английские с печатные землемерные книги", т. е. с учебника геометрии, напечатанного в Англии в 1616 г. и посвященного шестнадцатилетнему наследнику английского престола, будущему Карлу I5 .

Из врачей-англичан на службе у московских царей в XVII в. следует в первую очередь указать Самуила Коллинса, автора известных записок о России. Мы видели, что дело не ограничивалось только вызовом английских медиков и что уже при Михаиле Федоровиче молодой Алманзенов был послан в Англию для обучения медицине. Петр I в числе других научных пособий приобрел в бытность в Англии "Анатоменную книгу"6 .

Не надо, однако, думать, что от культурного общения между русскими и англичанами выигрывали только русские. Благодаря знакомству с русскими значительно расширялись познания англичан в области географии как Восточной Европы, так и Средней и Северной Азии. Уже в XVI в. вышли в свет такие прекрасные описания "Русского государства" ("Russe Commonwealth"), как сочинения Ченслора и Флетчера, очень расширявшие географический кругозор их соотечественников. Обширный материал, собранный как этими авторами, так я другими, посетивши-

1 См. Богословский М. "Петр I". Т. II, стр. 334 - 335, 378 - 379, 381. М. 1941.

2 Там же, стр. 381.

3 Там же, стр. 309 - 310, 381 и др.

4 Там же, стр. 348, 367 - 368.

5 Райнов Т. "Наука в России XI-XVII веков". Ч. I-III, стр. 284 и след. М. и Л. 1940.

6 Богословский М. Назв. соч. Т. II, стр. 379.

стр. 69
ми Россию в эти годы, лег в основу соответствующих разделов монументального "Собрания английских путешествий" Рич. Гаклюйта, вышедшего в 1600 году. В XVII в., кроме названного сочинения Коллинса, мы имеем чрезвычайно любопытную попытку, сделанную знаменитым Мильтоном, - объединить в одну книгу весь имевшийся по России английский материал. Англичане именно от русских черпали свод сведения о Китае и о пути туда, о путях в Бухару и Персию, о Великом северном молоком пути, о Сибири. Особенно любопытно отметить, что английские ученые и исследователи использовали и некоторые русские, письменные источники. Так, Гаклюйт напечатал перевод известного "Сказания о человецех незнаемых", прекрасно ощенив его значение для географической науки1 , и записку о пути на Обь, составленную каким-то русским из Перми, а у Мильтона можно найти изложение статейного списка Ив. Петлина, с описанием пути в Китай2 и т. д. Англичане в XVI-XVII вв. отлично учитывали то значение, которое для них имеет сближение с Московским государством, особенно в смысле торговли и открытия новых рынков. Поэтому они стремились возможно глубже познакомиться с этой страной. Подобно тому как русские молодые люди ездили в Англию учиться английскому языку, молодые англичане с разрешения русского правительства в России учились языку русскому; некоторые из них достигали в этом отношении значительных успехов. Мы видели, что Мерик владел русским языком в совершенстве. Перевод "Сказания о человецах незнаемых", напечатанный Гаклюйтом, сделан очень хорошо. Горсей рассказывает, что сама королева Елизавета заинтересовалась русским письмом, нашла сходство между русскими буквами и греческими, говорила, что легко бы научилась русской азбуке, и предложила одному из своих приближенных заняться изучением русского языка3 .

Таким образом, к началу XVIII в. установились и окрепли между обеими странами тесные политические и культурные связи, в основе которых лежало здоровее понимание обоюдных выгод и интересов. Для Англии эти интересы определялись тем, что из России она черпала необходимое ей сырье, в первую очередь пеньку и лен, для России - потребностью в английских мануфактурных изделиях. В XVIII в. тесные экономические связи между Англией и Россией еще более окрепли с развитием широкого экспорта русского железа в Великобританию, и дальнейшему укреплению не препятствовали возникавшие между российским и великобританским правительствами недоразумения и противоречия. Эти связи способствовали дальнейшему углублению и культурами общения между Англией и Россией, которое с особенной яркостью сказалось в литературе блестящей эпохи Жуковского и Пушкина.

1 "Hakluyt's voyages, with an introduotion by J. Masefield (Everyman's Library)". Vol. I, p. 467.

2 Ibidem, p. 466.

3 "Записки", стр. 82.

Постоянный адрес данной публикации: