ADAMSON J. "Eesti ajalugu". Tartu. K. N1935. 1+ 86 стр. Ч. 2-я, 1936. 64 стр. Ч. 3-я. 1936. III стр. Ч. 4-я. 1937. 128 стр.

Сейчас, когда идет коренная перестройка школы в новых советских республиках: в Литве, Латвии и Эстонии, - своевременно обратить внимание на необходимость переработки учебников вообще и в первую очередь учебников по общественным дисциплинам, в том числе и учебников истории. Прежние учебники буржуазной Эстонии, составлявшиеся применительно к программам буржуазной школы и имевшие целью оправдать существование буржуазно-капиталистического строя, понятно, неприемлемы для советской школы. Это прежде всего относится к учебникам истории, ибо всем понятно, каким могучим орудием в деле распространения и внедрения в обществе тех или иных идей служит школьный учебник, в особенности учебник истории. С этим оружием в силе его воздействия на широкие народные массы не могут соперничать никакие другие средства пропаганды - ни самые распространенные газеты, ни самые популярные кинофильмы, ибо при системе всеобщего обучения по школьному учебнику учатся все дети школьного возраста, независимо от классовой принадлежности или политических симпатий их родителей. Учебник для народной школы проникает в самые отдаленные уголки страны. Учебник не только читается, а систематически, планомерно, урок за уроком выучивается и запоминается учащимися обычно в таком возрасте, когда всякие впечатления и мысли наиболее сильно и некритически воспринимаются. В руках опытного педагога учебник далеко превосходит все остальные средства воздействия на подрастающее поколение, а через него и на все общество.

Перед нами лежит один из наиболее распространенных в школах бывшей буржуазной Эстонии учебник истории Эстонии И. Адамсона, предназначавшийся для гимназий. На обложке четвертой части учебника указано: "Министерством просвещения пользоваться школам разрешено". Годы издания (1935 - 1937) указывают, что учебник отражает политические установки правительства при режиме, господствовавшем на последнем этапе существования буржуазной Эстонии. Понятно, что учебник, составленный буржуазным историком, не пользовавшимся марксистским диалектическим методом в объяснении общественных явлений, и приноровленный к определенной программе идеологически и политически чуждой нам буржуазной школы в целом, не может не быть тенденциозным и не может не страдать в методологическом отношении.

В учебнике Адамсона дается следующая периодизация истории Эстонии: 1) время древней самостоятельности эстов (до ХIIІ в. включительно), 2) борьба эстов за свою независимость, против западноевропейских крестоносцев и феодалов (XIII в.), 3) период господства Ливонского ордена XXIII - XVI вв.), 4) время раздробления территории Эстонии между Данией, Швецией и Польшей 5) шведское владычество над Эстонией, 6) начало русского владычества (XVIII в.), 7) социально-экономическое и культурное освобождение эстов в XIX и XX вв. и 8) время государственной самостоятельности Эстонии (имеется в виду существование буржуазной Эстонии).

Эта общераспространенная периодизация в буржуазной исторической литературе прибалтийских стран в то же время отражает и буржуазно-националистическую концепцию автора. Автор рассматривает всю историю эстонского народа под углом зрения борьбы эстов за свободу и независимость.

Автор распространяет понятие нации и национальной борьбы на все периоды развития Эстонии, в то время как марксистско-ленинская наука установила, что нация - продукт капиталистического развития. Буржуазному национализму свойственно категории буржуазного общества выдавать как общечеловеческие, "вечные категории". Это отразилось на данном учебнике.

Национально - освободительная борьба эстов против царского, угнетательского, эксплоататорского правительства была освободительной, прогрессивной борьбой. Но и в данном случае в интересах исторической правды надо подчеркнуть, что эстов угнетали не русские трудящиеся, а русские эксплоататоры, которые одновременно угнетали и русский народ и эстов. Этого в учебнике нет.

Другой характер принимает борьба буржуазных националистов против Советской России. Трудящиеся России, сбросив власть буржуазии и помещиков и установив полное национальное равноправие и советскую форму государственной власти как самой демократической, интернациональной власти, тем самым устранили прежние поводы для национально-освободительной борьбы трудящихся Эстонии.

Теперь уже не трудящиеся Эстонии стремились отделиться от Советской России, а эксплоататорские классы Эстонии, и именно вследствие своей эксплоататорской природы. Отделение от Советской России означало переход на сторону империалистов. Проповедь буржуазного национализма в этих условиях означала идеологическую поддержку контрреволюционной деятельности своей буржуазии. Этой разницы в учебнике Адамсона нет. Национализм у него на всех порах прогрессивен, что ошибочно политически и противоречит научным данным.

Буржуазно-националистическая концепция автора меньше мешает ему при изложении первых шести разделов учебника.

Первый раздел учебника посвящен древнейшему, палеолитическому и неолитическому периоду развития Эстонии. Раздел этот, по нашему мнению, изложен слишком схематично. Ничего также не сказано о родовом строе.

Весьма подробно изложен второй раздел учебника, посвященный борьбе эстов с на-

ступающими на них немцами-рыцарями, борьбе за независимость и против насильственного обращения их в христианство. Здесь автору удалось представить довольно яркую и широко развернутую картину долгой и упорной борьбы эстонского народа с иноземными захватчиками. Показаны, с одной стороны, упорство и героизм маленького народа в неравной борьбе и с другой, - беспощадная жестокость, хитрость и коварство рыцарей, и в особенности представителей католической церкви, инициаторов и организаторов завоевания.

Третий и четвертый разделы, охватывающие период владычества Ливонского ордена и период борьбы за Лифляндию и Эстляндию между орденом, Швецией, Данией и Польшей и раздел Эстонии между ними, изложены очень обстоятельно.

В конце 20-х годов XVIII в. Лифляндия и Эстляндия были окончательно завоеваны немецкими и датскими рыцарями. Завоеванные земли были розданы рыцарям в ленное владение; дотоле независимое население облагается всякого рода повинностями и оброком, которые по мере развития феодальных отношений все увеличиваются, и, в конце концов, эсты оказываются закрепощенными. Неоднократные их попытки избавиться от тяжелого гнета иноземцев путем восстаний терпят неудачу. Сложные отношения между различными слоями феодального общества в учебнике нашли достаточное отражение, за исключением моментов классовой борьбы, которые отмечены слабо.

Подробно и понятно изложен автором и пятый раздел - время шведского владычества в Эстонии. Автор сумел дать вполне отчетливую и ясную картину дальнейшего развития феодального гнета: все больше растет могущество и власть, а вместе с тем и произвол шведских феодалов, которых не в состоянии обуздать слабеющая центральная власть; чем дальше, тем больше увеличиваются всякого рода повинности крестьянства в пользу феодалов-помещиков. Обременительны для населения и постоянные войны. По сравнению со временем владычества Ливонского ордена и польского владычества положение крестьянства в Эстляндии и Лифляндии, отмечает автор, заметно ухудшилось. Только редукция государственных земель энергичным Карлом XI в последней четверти XVII в. и прочие проведенные этим королем реформы несколько облегчили положение крестьянства. Но намерение Карла XI освободить совсем крестьян от крепостничества встретило со стороны сильного дворянства такой дружный отпор, что король вынужден был уступить и реформа не была осуществлена. Автор отмечает и кризис в жизни городов Эстонии при шведском владычестве: прекращение связи с Московией вызвало сильное сокращение торговли, ремесленной деятельности и обший упадок городской жизни.

В результате Северной войны Эстония, завоеванная Петром I, отошла к России.

Северную войну автор правильно представил как потрясающую картину народного бедствия: с одной стороны, русские войска под командой Шереметьева грабили, опустошали и разоряли население, угоняли многих людей в плен, с другой стороны, шведские власти усиленно брали рекрутов и производили всякие усиленные поборы на ведение войны с населения, главным образом с крестьянства. Много народу пало на войне, но еще больше погибло от голода и болезней. Разразившиеся в 1710 г. эпидемии унесли только в Лифляндии около 126 тыс. эстов и латышей. Не только во время войны, но и на многие годы после нее более половины пахотной земли Эстонии оставалось невозделанной. Крестьяне, потерявшие во время войны свои жилища, скот и инвентарь, не в состоянии были вновь обрабатывать землю. Они бродили по стране, замерзая, голодая, собирая подаяние и отыскивая места, менее разоренные войной.

Из этой войны страна эстов вышла до крайности опустошенной. "Война кровопролитием, пожарами, грабежами, мором и голодом была столь ужасна, что многие последующие поколения рассказывали о ней страшные истории. О господствовавшем в конце войны состоянии рассказывали, например, что "людей осталось так мало, что они, находя следы друг друга, от радости целовали их..." "На развалинах (печищах) селений рос молодой лес, а оставшиеся без отца и матери дети вырастали в волчьих логовах". "Конечно, - продолжает автор, - эти народные рассказы преувеличены, но, во всяком случае, было много приходов, где на протяжении годов молчали церковные колокола, и были опустевшие деревни, грустной тишины коих никогда не нарушало пение петуха".

В шестом разделе говорится о начале русского периода.

Здесь подробно излагается история развития в Эстонии крепостничества, доведенного прибалтийскими феодалами до состояния, близкого к рабству, вскрываются и способствовавшие этому причины.

При завоевании Прибалтики Петр I, очень дороживший в своей реформаторской деятельности помощью западноевропейцев, старался поладить с балтийскими немцами и, чтобы расположить к русской власти прибалтийское дворянство, обещал ему сохранение за ним всех привилегий, полученных дворянами как от Ливонского ордена, так и от польского и шведского правительств; обещано было восстановить в стране порядок, существовавший до реформ Карла XI. Сохранение этих привилегий было подтверждено и Ништадтским мирным договором. К этому побуждало царя и то обстоятельство, что в 1710 г. ему еще не совсем ясно было, истощена ли Швеция настолько, чтобы отказаться от попыток возвратить утраченные прибалтийские земли. Это обещание Петра I склонило дворянство к капитуляции. И действительно, дворянству в Эстляндии и Лифляндии были возвращены имения, отобранные у него по редукции Карла XI, и восстановлены были все прежние привилегии. Вся административная и судебная власть и все местное управление в Эстляндии и Лифляндии перешли всецело опять в руки дворянства в

лице его съездов (лапотагов), которые выбирали из своей среды и всех должностных лиц.

Царское правительство и его местные представители не препятствуют произволу феодалов в отношении крестьян, а попустительствуют этому. Попытки эстонских крестьян искать защиты от помещичьего произвола перед законом терпят неудачу Прибалтийские крестьяне в середине XVIII в. оказываются в положении рабов. Это положение было четко формулировано в 1739 г. декларацией ландрата Розена, гласившей, что 1) лифляндские крестьяне со времени покорения их орденом меченосцев стали вполне рабами дворян, 2) что дворянину (помещику) принадлежит неограниченное право собственности над имуществом крестьянина и 3) что дворянину никогда не предписывались нормы крестьянских повинностей и что он может их увеличивать вполне по своему благоусмотрению. Декларация Розена фиксировала действительную практику и правовое состояние крестьянства в это время. Почти также квалифицирует состояние крестьян и выработанный в 1740 г. дворянской комиссией под председательством Будберга и Шрадера законопроект. Попытки Екатерины II несколько смягчить положение прибалтийского крестьянства ничего существенно не изменили.

Седьмой раздел учебника, в котором рассматривается процесс "социально-экономического и культурного освобождения эстов в ХIX и XX вв.", охватывающий более столетия от начала царствования Александра I до февральской революции в России, - изложен также достаточно обстоятельно. Главное внимание здесь отведено темам: 1) "Крестьянский вопрос в Эстонии на различных стадиях его разрешения в XIX в.", 2) "Национально-освободительное движение в Эстонии во второй половине XIX в. и образование эстонской национальной буржуазии и интеллигенции" и 3) "Революция 1905 г. в Эстонии".

Здесь изложены и подвергнуты критической оценке все мероприятия царского правительства в Эстонии на протяжении всего XIX века. Либерально настроенный в начале царствования, Александр I оказывает некоторое давление на прибалтийских помещиков, побуждая их к смягчению крайне тяжелого положения крепостного крестьянства. К этому вопросу не могли не привлечь его внимания происходившие в начале века в Прибалтике волнения крестьян. Наконец, в 1816 г. в Эстляндии и в 1819 г. в Лифляндии был проведен новый закон о крестьянах, дававший крестьянам личную свободу, лишая одновременно их земли. Вся земля осталась теперь за помещиками. Взаимоотношения между помещиками и крестьянами с этого времени покоились на "свободных" договорных отношениях, которые не принесли крестьянину никакого улучшения в его материальном положении. Кроме того за помещиком осталась большая полицейская и судебная власть над крестьянами. Помещик по-прежнему мог по своему произволу подвергать крестьян позорному телесному наказанию.

В результате реформы ускорился переход помещичьих хозяйств на капиталистические рельсы. Это значительно увеличивает потребность в рабочих руках. Но эту увеличившуюся потребность в рабочих помещики удовлетворяют не вольнонаемным трудом, а ловко придуманным новым видом барщины своих "свободных" крестьян-арендаторов. Вместо прежней барщины, определявшейся количеством рабочих дней, была введена сдельная, или урочная, барщина (tükkitöö), более выгодная помещику и более изнурительная для крестьянина. В результате крестьянство крайне обнищало. На почве такой чрезмерной эксплоатации в начале 40-х годов опять происходят крестьянские волнения. Обеспокоенное этим, царское правительство побуждает балтийских баронов пойти на некоторые уступки, а к прежним законам о прибалтийских крестьянах проводятся новые поправки и дополнения (в 1844г. изданы дополнительные параграфы к закону 1819 г.; в 1850 г. издан новый крестьянский закон в Лифляндии и в 1856 г. - крестьянский закон в Эстляндии). Но эти паллиативные меры, не облегчая положения массы крестьянства, еще больше его запутывали. Новые крестьянские волнения, круто и жестоко подавляемые военной силой, вынудили, в конце концов, прибалтийских феодалов отказаться в 1868 г. от угнетавшей крестьян барщинной повинности. Изданный в 1866 г. новый волостной закон освободил волостное самоуправление из-под влияния власти помещика, упразднив и полицейскую власть помещика над крестьянами.

Это дало возможность части крестьянства приобрести в собственность участки земли; из среды этого крестьянства постепенно складывался небольшой слой "серых баронов". Большинство же эстонского крестьянства по-прежнему вынуждено было или арендовать у помещиков на тяжелых условиях землю или работать в помещичьих имениях (у "серых баронов") в качестве батраков, испольщиков и сезонных рабочих. В начале XX в. в Эстляндии и Лифляндии почти ³ /₄ всего крестьянства составляли такой безземельный сельскохозяйственный пролетариат.

Все отмеченное во II - VII разделах учебника можно отнести к его положительным качествам. К этому следует еще добавить, что в каждом разделе отводится много места экономическому развитию культурной жизни, влиянию церкви (причем автор в общем неодобрительно расценивает деятельность лютеранской церкви, видя в ней орудие и средство угнетения масс в руках феодалов), народному образованию и материальной культуре. Изложение важнейших исторических явлений из истории Эстонии дается в связи с историей соседних стран и народов.

Но Адамсон - националист, и поэтому вся его концепция пронизана стремлением затушевать классовые противоречия. Классовая борьба как в деревне, так и в городе выявлена недостаточно. Классу феодалов (светских и духовных) противопоставляется класс крестьян, но борьба между этими

классами, по учебнику, происходит не столько на почве классовых противоречий, сколько на почве национального угнетения, и поэтому почти все отмечаемые в учебнике факты из истории классовой борьбы эстонских крестьян против помещиков окрашены под цвет национальной борьбы против немецких или датских феодалов. Особенно национальный характер придается борьбе крестьян против помещиков в конце XIX и начале XX века. Это не случайно. Несомненно, в Эстонии аграрный вопрос обострялся и осложнялся национальным. Марксист в этих условиях, отдавая дань национальному, первое место отвел бы классовому. Буржуазный националист, наоборот, во всем изложении приоритет отдает национальному. В угоду этой буржуазно-националистической идеологии все классовые выступления крестьян конца XIX и начала XX в. объясняются в буржуазных учебниках как национально-освободительная борьба.

Смазана совсем в учебнике классовая борьба в деревне. В эстонской деревне существовало резко выраженное классовое расслоение. Кроме зажиточного крестьянина - дворохозяина - talumees - в деревне существовали еще многочисленные категории малоимущего сельского населения: мелкие арендаторы, испольщики, батраки, сезонные сельскохозяйственные рабочие и т. п., - которые сильно эксплоатировались не только помещиками, но также и зажиточным крестьянством. В центре же внимания Адамсона стоит только этот talumees, интересы и нужды которого им отождествляются с жизненными интересами всего народа. Что же касается нижестоящих слоев крестьянства, то хотя в учебнике о них и упоминается, но очень мало, как-то мимоходом.

То же самое приходится сказать о главах, посвященных городам Эстонии. И здесь классовые отношения сведены к национальным противоречиям: немцы составляют высшее и среднее бюргерство, низы же городского населения - эсты. Как будто никаких иных отношений, кроме национальных, между слоями городского населения и не существовало. Понятно, что при такой методологии классовые столкновения из учебника выпадают. Не дано, например, сколько-нибудь подробного описания цеховой жизни и отношений между цеховыми мастерами, подмастерьями и учениками.

Националистические тенденции автора обнаруживаются иногда совсем ясно. Так, в первом разделе, говоря об образовании русского государства, он утверждает, что при этом "руководящую роль играли именно финские племена (подчеркнуто автором. - А. М.) - чудь, весь, мурома, меря и варяги. Пришедшие с запада властители (варяги. -А. М.) прочно обосновались в области финских племен, ибо окрестности Новгорода и Ладоги принадлежали в то время (вторая половина IX века. -А. М.) финским племенам. Это же положение распространяется и на Белоозеро и Изборск". Лишь отчасти допускает Адамсон участие в этом словен и кривичей в качестве "пришельцев". Разделяя теорию варяжского завоевания, автор дает такую концепцию основания русского государства: "...Викинги, воины-купцы, основав поселения и колонии, позже стали требовать от местных жителей и да, ней. Многие из варягов обосновались на службе у отдельных правителей в качестве воинов, образовав там высший слой, класс наемных воинов. Основанные колонии и торговые города с течением времени превратились в центры, вокруг которых объединились (сосредоточились) окружающие (вокруг лежащие) области. Так сложился в области финских племен круг самостоятельных городов-государств. К сожалению, это начало (ядро) государственного образования переместилось из Новгорода в Киев, в чисто славянскую область, откуда славяне благодаря своему быстрому размножению распространились в область финских племен и с течением времени их ославянили, ассимилировали" (ч. 1-я, стр. 14). Это эклектическое построение не отвечает современному научному воззрению на образование русского государства. Немного ниже Адамсон утверждает, что и свое наименование - Русь, Россия - русское государство получило от финнов, находя эти наименования идентичными с эстонским словом "roots" ("швед") (ч. 1-я, стр. 14). Вопрос о происхождении слова "Русь" в исторической науке вызывает немалый спор на протяжении почти 200 лет и все же остается окончательно не решенным. Адамсон же решает его с удивительной решительностью и легкостью. Из-за этих неверных построений и утверждений явно проглядывает профинская тенденция автора.

Общественное движение XIX в. в Эстонии автор рассматривает только в аспекте национального движения, которому он уделяет много места. Пробуждение у эстов в 50 - 60-х годах прошлого века национального самосознания и быстрый рост национального движения на базе развивающегося капитализма - появление в последующие десятилетия национальной буржуазии, национальной интеллигенции, расцвет национальной литературы - имели, конечно, важное общественное значение. Но автор, затушевывая буржуазный, классовый характер движения, изображает его как "общенародное" освободительное движение. В то же время Адамсон обходит молчанием рабочее движение. В последней четверти XIX в. в таких промышленных городах, как Нарва, Таллин, Пярну и др., в связи со значительным развитием промышленности и торговли, что отмечается и в учебнике, создается класс промышленных рабочих, интересы которого были противоположны интересам предпринимателей. Уже в 1872 г. произошло первое памятное выступление рабочих нарвской Кренгольмской мануфактуры. Однако о рабочем движении в учебнике почти ничего не сказано, так же как и об экономическом положении рабочих на прибалтийских фабриках, об условиях их труда, заработной плате и бытовых условиях. Автор не видит классового расслоения общества накануне революции 1905 года. По его словам, "эсты составляли несмотря на выявившиеся отдельные общественные прослойки единое целое,

которое дружно (üksmeelselt) боролось против чужого гнета" (ч. 4-я, стр. 72).

Встречаются в разных местах учебника и некоторые неточности и неясности. Укажем хотя бы следующую: на странице 36 части 3-й говорится, что реформаторский пыл (планы - kawatsused) у Екатерины II скоро остыл и что первым большим толчком к этому были крестьянские волнения и пугачевский мятеж. Это неверно. Известно, что реформаторский пыл в духе просветительских идей у Екатерины остыл гораздо раньше пугачевского восстания: комиссия по выработке нового уложения, заседавшая в Москве в 1767 г., была распущена, за исключением нескольких, не имевших значения подкомиссий, уже в 1768 году. Этим и ограничился широко намечавшийся план либеральных реформ. И не пугачевское восстание, начавшееся в 1773 г., было причиной охлаждения реформаторских начинаний императрицы, а сильная оппозиция дворянства, с которой Екатерина не могла не считаться.

На последнем разделе, озаглавленном "Время (эпоха) государственной самостоятельности Эстонии", подробно останавливаться нет надобности. Если в предыдущих разделах в изложении и освещении фактов автор старался быть более или менее объективным, то этого нельзя сказать о последнем, VIII разделе. Здесь автор открыто выражает свое сочувствие буржуазно-капиталистическому, авторитарному строю, от которого Эстония так недавно избавилась. Буржуазно-националистические симпатии автора сказываются здесь в освещении многих фактов. Великая Октябрьская революция в России в учебнике представлена не как мощное революционное выступление широких масс трудящихся против обанкротившегося и потерявшего народное доверие Временного правительства, а только как захват большевиками власти в результате всеобщей разрухи и развала распропагандированной армии. "Сразу же после укрепления своей власти, - говорит автор, - большевики начали вводить коммунистический порядок. Следствием этого была полная дезорганизация". Образование Эстонской буржуазной республики объясняется тенденциозно, в буржуазно-националистическом вкусе.

"Эстонские войска при содействии белоэмигрантских отрядов и финских добровольцев одерживали блестящие победы над советскими, вытеснили их из пределов Эстонии и так стойко и храбро защищали ее границы, что несравненно более многочисленные советские войска не могли их одолеть, а потому советское правительство вынуждено было предложить и заключить с Эстонией мир". Комментарии здесь излишни. Адамсон - сторонник авторитарного строя, "Уже рано поняли, - говорится в учебнике, - недостатки нашей партийной правительственной системы и начали жаждать (igatsema) твердой власти (направляющей руки). Для этого решили усилить власть президента (государственного старосты)" (ч. 4-я, стр. 112).

Об экономике и всей хозяйственной жизни Эстонии последних лет (ч. 4-я учебника вышла из печати в 1937 г.) и ее культурном строительстве в учебнике говорится почти в идиллическом тоне. Перечисляются достижения в различных отраслях сельского хозяйства, в промышленности, указывается, что вполне удовлетворяются запросы внутреннего рынка и сверх того значительные излишки экспортируются на внешние рынки, - словом, можно подумать об изобилии и процветании в стране. Но мы теперь знаем, что на самом деле процветания и изобилия там не было и что, наоборот, положение трудящихся народных масс было доведено до крайности; результатом этого явилось свержение режима, установленного К. Пятсем. Выступления делегатов Государственной думы Эстонии на заседании Верховного Совета СССР показали потрясающую картину угнетения трудящихся буржуазией и правящей кликой и расстройства народнохозяйственной жизни, совсем далекую от той идиллии, какую рисует автор на страницах учебника.

Последний раздел учебника ни по изложению фактического материала, ни тем более в политическом отношении для советской школы неприемлем.

Конечно, кроме рассмотренного учебника, в Эстонии имеется ряд учебников истории других буржуазных авторов. Мы имеем основание предполагать, что они также несвободны от недостатков, свойственных учебнику Адамсона.

Эстонским историкам предстоит преодолеть немалые трудности идеологического порядка как при составлении учебников, так и при преподавании, пока они не усвоят марксистскую методологию. Эти трудности в несколько дней и даже месяцев изжить нельзя. Им придется приложить всю энергию и настойчивость, присущую эстам, для скорейшего усвоения великого учения марксизма-ленинизма, в первую очередь учения о диалектическом и историческом материализме, без знания которого не может быть подлинно научного понимания истории. Но задача эстонских коллег значительно облегчается тем, что они могут использовать опыт историков СССР, постановления партии и правительства о преподавании истории и "Краткий курс истории Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков)", который уже издан на эстонском языке.

А. Митт

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. Митт:

Комментарии: