Перевод с английского Б. Жуховецкого, с предисловием А. Ерусалимского, М. - Л, Соцэкгиз, 1934, 368 стр., ц. 5 р.

В русском переводе появился второй том работы Фея, посвященный периоду с 28 июня по 4 августа 1914 г. Книга несомненно принесет пользу нашему читателю, дав ему возможность ознакомиться с основными событиями июльского кризиса. Однако, следует иметь в виду, что Фей исходит из предпосылки, согласно которой война не была результатом международных империалистических противоречий, а явилась плодом несовершенства методов старой дипломатии, причем никто из ее руководителей не желал войны.

Таким образом война была результатом, ошибок, а не сознательной воли к войне. Главную ответственность за эти ошибки Фей возлагает на Россию и Австрию, отчасти на Францию; Германия и Англия будто бы желали избежать войны...

Фей неоднократно заявляет, что приговор версальского трактата, будто одна Германия затеяла мировую войну, исторически неверен, что за возникновение войны ответственность падает на все великие державы. С этим легко согласиться и надо приветствовать каждый шаг по пути разоблачения других "виновников", но отсюда не вытекает умаление роли германского империализма в провоцировании мировой войны. Стремление всячески выгородить Германию приводит Фея к неправильному освещению целого ряда моментов. Так, стараясь доказать, что Франц-Фердинанд не желал превентивной войны, Фей изображает его другом славянства. Франц-Фердинанд был горячим сторонником увеличения роли славян в противовес венграм в Габсбургской монархии, но это относилось к таким славянам, которые были верноподданными Габсбургов. Независимо от того, хотел эрцгерцог войны или нет в тот или иной конкретный момент - в

1909 или 1913 г., - он был злейшим противником стремлений южного славянства к национальному объединению и освобождению.

Переходим к Конопиштскому свиданию. Можно, конечно, согласиться с Феем в том, что рассказ Уикхема Стида об этом свидании относится к области мифов. Но отсюда еще не следует, что это свидание не имело отношения к подготовке войны. Его главным итогом был вывод о необходимости оживить умиравший союз с Румынией. Напрасно отрицает Фей, что маневры в Боснии в дни сербского национального праздника являлись провокационными по отношению к Сербии.

В высокой степени подозрительные внешние обстоятельства убийства эрцгерцога делают крайне вероятным, что смерть его не была неприятна для некоторых австро-венгерских кругов. Недостаточность охраны, странное поведение шофера и ряд других моментов позволяют думать о провокации со стороны австрийских властей.

Фей не задается вопросом, почему министр Билинский, если он был, как допускает Фей, предупрежден сербами о возможности покушения, не предупредил об этом императора и самого эрцгерцога. Фей считает это "оплошностью". Крайне странной оплошностью, прибавили бы мы.

Фей опровергает "легенду о Потсдамском совещании". Незачем говорить, что безвкусная выдумка, содержащаяся в мемуарах Моргентау, не имеет ничего общего с исторической истиной. Однако, опровержение этой версии не умаляет политического значения того, что происходило в Потсдаме 5 - 6 июля. Пусть не было того торжественного "совета", о котором пишет Моргентау; остается бесспорным, что, предоставив австрийцам свободу действий против Сербии. Вильгельм вызвал к себе руководителей армии и флота и предупредил их о вероятности войны. Никто не отрицает, что граф Гойос приезжал в Берлин за разрешением предпринять определенные шаги против Сербии, что Вильгельм II ответил согласием и даже счел необходимым вызвать и предупредить представителей военного и морского ведомств. Мало что меняется от того, что решение поддержать Австрию вплоть до готовности воевать было принято без той бутафорской обстановки, которую описал Моргентау.

Напрасно доказывает Фей, что донесениям графа Сегени, изобличающим воинственные намерения Вильгельма, не следует доверять потому, что граф от старости стал невменяемым. Фей, не предаваясь сомнениям, ссылается на свидетельство старого посла, когда он пишет вещи, которые могут понравиться Фею. Когда же Фею надо показать, что Вильгельм не так уже решительно, как это сообщал Сегени, поощрял Вену на войну, старик оказывается выжившим из ума. Моргентау утверждал, будто в силу настояний банкиров на мнимом потсдамском совете на некоторой отсрочке Вильгельм потребовал от Вены временной задержки выступлений против Сербии; тут на свидетельство Сегени - что Вильгельм, наоборот, торопил австрийцев - Фей ссылается как на авторитет (с. 109).

Не будем останавливаться на попытках Фея умалить значение того факта, что германское правительство знало заранее о содержании австрийского ультиматума Сербии, на игнорировании ряда пометок Вильгельма на дипломатических донесениях, в которых выражалось крайнее нетерпение императора начать войну. Непонятно, зачем понадобилось Фею сваливать всю вину за политику "совершившихся фактов" исключительно на Берхтольда, когда эту политику ему сознательно диктовали из Берлина, а 25 июля Сегени доносил: "Здесь все предполагают, что на возможный отрицательный ответ Сербии сейчас же последует с нашей стороны объявление войны... Нам советуют самым настоятельным образом немедленно выступить и поставить мир перед fait accompli".

Фей не хочет признать того, что до 28 июля правительство кайзера сознательно стремилось к войне с Сербией, Россией и Францией. С 29 июля германское правительство действительно заколебалось и пыталось спасти мир, так как выяснилась химеричность надежд на нейтралитет Англии. Но уже было поздно.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. Х.:

Комментарии: