Рукописные книги составляют один из ценнейших фондов человеческой цивилизации. Возникнув в III тыс. до н. э., они не исчезли полностью после изобретения книгопечатания и дошли до наших дней. Было время, когда в них содержалась большая часть мудрости, копившейся людьми из поколения в поколение. От той поры сохранилось доныне около 1 млн. рукописных книг. Они находятся и всесторонне изучаются преимущественно в отделах редких книг или рукописей. Крупнейшим центром изучения этих памятников культуры является основанный в 1937 г. парижский Институт исследования и истории текстов. С 1957 г. действует ведающий ими Международный комитет по палеографии. В Советском Союзе научно-методическим центром изучения рукописных книг служит Археографическая комиссия АН СССР, а их фонды имеются во многих архивах и библиотеках, в том числе в Центральном государственном архиве древних актов, Государственной библиотеке им. В. И. Ленина, Государственной публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Библиотеке АН СССР, Матенадаране им. М. Маштоца, Институте рукописей им. К. С. Кекелидзе АН Груз. ССР, Республиканском рукописном фонде АН АзССР, Институте рукописей им. X. С. Сулейманова АН УзССР, Московском, Рижском, Тартуском и Львовском университетах ¹ .

По алфавиту или по языку, на котором они созданы, рукописные книги принято делить на древнеегипетские, коптские, арабские, еврейские, армянские, иранские, индийские, китайские, греческие, латинские, славянские (с более дробным последующим членением) и т. д. Ниже пойдет речь только о латинских. Большую роль в их изучении сыграли О. А. Добиаш-Рождественская, ее коллеги, ученики и последователи, в том числе А. Д. Люблинская, Т. В. Луизова, Т. П. Воронова, В. Л. Романова, Л. И. Киселева ² .

Всякая латинская рукопись есть манускрипт (латин. manu - рукой, scripturn - написанное). Но не каждый манускрипт является книгой, поскольку ею называют блок листов, покрытых искусственными знаками для чтения, а рукопись может существовать и вне блока. Книжные манускрипты имели форму либо свитка, либо кодекса. Свиток - более древняя форма. Обычно так именуют совокупность скрепленных краями и скатанных в рулон листов с изображениями на одной их стороне. Читали свиток, свертывая использованную часть и разворачивая следующую. Первые европейские свитки были папирусными. Они вели происхождение из Египта, где еще при фараонах Раннего царства научились использовать папирус как писчий материал. Позднее стали применять с той же целью пальмовые листья, древесное лыко, кожу, полотно, шелк, бумагу. Древнейшие латинские рукописные книги родились в Александрии III в. до н. э. В конце I тыс. до н. э. они появились в европейском Средиземноморье, ко II тыс. н. э. дошли до Северной Европы. Когда в середине V в. умерла правительница Западной Римской империи Августа Галла Плацидия,

¹ Люблинская А. Д. Западноевропейские рукописи, хранящиеся в СССР.- Вестник Матенадарана, 1962, N 6; Киселева Л. И. О сводном каталоге рукописей латинского алфавита, хранящихся в СССР. В кн.: Проблемы палеографии и кодикологии в СССР. М. 1974; ее же. Латинские рукописи БАН СССР: описание рукописей латинского алфавита X-XV вв. Л. 1978; Воронова Т. П. О предварительном списке рукописей латинского алфавита V-XV вв., хранящихся в ГПБ. В кн.: Археографический ежегодник за 1975 год. М. 1976; Лебедева И . Н. Рукописи латинского алфавита XVI-XVII вв. В кн.: Описание Рукописного отдела БАН СССР, т. 6, Л. 1979; Labаrrе A. Histoire du livre. P. 1970.

² Ей принадлежит прекрасный очерк о всех латинских рукописях, а не только о книгах (Киселева Л. И. О чем рассказывают средневековые рукописи. Л. 1978).

стр. 97

на ее равеннском саркофаге выполнили мозаику с изображениями как свитков, так и уже вытеснявших их кодексов. Вообще же в Западной Европе свитки преобладали до VI в., после чего сохранили значение лишь в качестве сборников некоторых документов, особенно папских ³ .

Изучение свитков из папируса показало, как они изготовлялись. Привезенные в Европу ветви этого ближневосточного растения толщиной примерно в руку очищали от коры и резали на поленья, которые затем расщеплялись на полосы. Прижатые друг к другу по вертикали, полосы покрывались по горизонтали вторым их рядом и склеивались составом из воды, уксуса и муки. Полученные листы сжимали под давлением, сушили, полировали гладкой костью и затем склеивали в свиток так, чтобы можно было писать вдоль природных волокон. Обрезы шлифовали пемзой и красили. Пострадавшие от частого употребления края свитков реставрировали. Если книгу грызли черви, ее пропитывали кедровым маслом. Обычно каждый сочинитель сам втирал сок в листы, для чего всегда имел при себе кедровую палочку. Поскольку достать ее было труднее, чем писчие принадлежности, грамотей не расставался с такой палочкой. Ее наличие (если она сгнила, то футляр для нее) - признак писца, чиновника или писателя, сразу говоривший археологу, примерно чей скелет он нашел.

Хранили свитки в коробах с гнездами, в которые вставлялись стоймя рулоны. Отдельный свиток (латин. volumen, позднее - том) помещали в чехол. Древние библиотеки представляли собой комнату, в которой коробы с ходовыми книгами громоздились на полу или лежали на полках, а чехлы с более дорогими книгами висели по стенам на шнурах. Средняя длина свитка - от 6 до 9 м, средняя ширина - от 5 до 30 см. Впрочем, уже тогда изготовляли подарочные экземпляры-малютки. Цицерон утверждал, что видел свиток с текстом гомеровой "Иллиады", помещающийся в ореховой скорлупе. Иногда конечная страница свитка вставлялась в прорезь умбилика - костяной палочки для наматывания, с утолщенными рожками вверху и внизу, чтобы завитки не съезжали. Выражение "Дойти до умбилика" означало "Прочесть книгу до конца". К рожкам крепилась ручка. У торчащего из футляра края свитка клеили лоскут с названием книги, дабы зря не вытаскивать ее ⁴ .

Более поздняя форма книги, кодекс, представляла собой сфальцованные и скрепленные в корешке листы, иногда в переплете. Кодекс родился из деревянной записной книжки (латин. codex - обрубок дерева). Римляне поливали расплавленным воском гладко обструганные кленовые или буковые дощечки, чтобы можно было царапать на их поверхности легко стирающиеся знаки, и связывали эти дощечки в пугилляры - пачки. Навощенная поверхность лежала глубже краев, так что в пачке таблички соприкасались только краями. От I в. до н. э.- II в. н. э. до нас дошло немало остатков подобных связок. Для удобства вощенки зажимали в виде диптиха (т. е. двускладчатого). Римские должностные лица обязательно носили с собой диптихи и делали на дощечках пометки стилем - металлической или костяной палочкой. Ее острым концом царапали буквы, а тупым и плоским затирали написанное. Всякий грамотный человек имел личные диптих и стиль. Отдать их в чужие руки считалось тогда неэтичным. Так сложилось литературное выражение: "У каждого - свой стиль" ⁵ .

Без портативного диптиха не обходились ни школьники, ни путешественники, ни военачальники. Гай Юлий Цезарь, покоряя Галлию, сам испещрял таблички беглыми фразами или диктовал помощникам, а потом эти наброски переписывались. Из их совокупности сложились его ежегодные донесения сенату, ставшие после литературной обработки в 52-51 гг. до н. э. записками "О Галльской войне". Публий Корнелий Тацит, служа наместником провинции Бельгика, конспектировал на таких

³ Удальцова З. В. Идейно-политическая борьба в ранней Византии. М. 1974, с 91 340; Dain A. Les manuscrits. P. 1949, pp. 12, 174; Hussein M. A. Vom Papyrus zum Codex. Leipzig. 1970, S. 10, 50.

⁴ Пакуль Н. М. Книга. Исторический очерк. Харьков. 1923, с. 16, 17, 26, 27; Борухович В. Г. В мире античных свитков. Саратов. 1976, с. 107; Montevecchi. О. La papirologia. Torino. 1973, pp. 11-22.

⁵ Delbrueck R. Die Consulardiptychen und verwandte Denkmaeler. Brl. 1929; Schubart W. Das Buch bei den Griechen und Romern. Leipzig, 1961, S. 28-32.

стр. 98

же церах (вощенках) рассказы побывавших восточнее Рейна солдат и торговцев, делал выписки из ежемесячных отчетов начальников пограничной стражд. Это помогло ему создать в 98 г. сочинение "О происхождении и местожительстве германцев" ⁶ .

В Риме производство канцелярских пособий было поставлено на широкую ногу, равно как переписывание книг и торговля ими. Все соответствующие принадлежности продавались вместе с книгами в лавках, которые обычно помещались на форуме или в специальном квартале (в столице - Аргилет). Заглавия имеющихся книг писали на объявлении у входа в лавку. Поэтому в случае конфискации нежелательных правящим лицам свитков и кодексов осуществить ее было просто. Однажды Октавиан Август изъял таким способом в столице из продажи сразу 2 тыс. книг (по тем временам - фантастическая цифра), лишив покупателей сочинения Овидия Назона "Искусство любви". Домашними библиотеками обладали все состоятельные римляне. Для прочих лиц привычным местом чтения были термы - общественные бани, крупнейшие из которых располагали подборками популярных книг. Имелись также публичные книгохранилища с массой манускриптов. При них была налажена торговля церами для желающих делать выписки. Два таких хранилища основал в столице тот же Август: при Палатинском храме Аполлона и в портике Октавии возле театра Марцелла. В IV в. н. э. в Риме функционировали 28 библиотек ⁷ .

Средневековые кодексы, в отличие от античных, почти не знали вощенок. Писчим материалом тут обычно служил пергамент. Эти новые кодексы сначала использовались без обложек. Однако еще в раннем средневековье их стали переплетать, обтягивая кожей или материей. Иногда встречались связки в виде нескольких, скрепленных вместе листков. Так диптихи и триптихи (три таблички на шнурке) превращались в политики (т. е. многоскладчатые) ⁸ . Одни политики заполнялись сведениями общегосударственного значения, например, перечни податей в Остготском королевстве VI века. Другие были сборниками данных о монастырских владениях вместе с их держателями и причитающимися повинностями. Крупнейшим сборником такого рода является пергаменный политик аббатства св. Германа-в-Лугах (пригород Парижа, начало IX в.). Сохранившиеся ³ /5 его текста характеризуют церковные поместья с зависимыми людьми и их тяглом на площади в десятки тыс. га. Ввели пергамент в систематическое книжное употребление как будто бы при жизни упоминающего о том эпиграмматиста второй половины I в. н. э. Марка Валерия Марциала. Но самая старинная из дошедших до нас пергаменных книг - это Синайский кодекс IV века.

Почитаемые или важные по содержанию кодексы, первоначально скромные, с VII в. колоритно украшались: страницы тонировались пурпурной краской, буквы писались золотом и серебром. Некоторые такие книги, приобретшие государственное значение, вошли в историю под "цветными" названиями: Золотая книга, Серебряный кодекс, и т. п. Постепенно устанавливался средний размер подобных книг - отношение их вышины к ширине, как 3 : 2 ⁹ .

Вытесненные из книг, церы остались в быту в качестве принадлежности, удобной для школьных упражнений и срочных записей. В иных случаях их использовали под письма. Этот обычай сохранялся до середины II тыс. Имеется множество средневековых литературных памятников, в которых вощенки названы как заурядный

⁶ Жебелев С. А. Древний Рим. Ч. П. Пг. 1923, с. 20; Гревс И. М. Тацит, М. - Л. 1946, с. 126; Утченко С. Л. Юлий Цезарь. М. 1976, с. 114-115; Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. М. 1981, с. 88 сл.

⁷ Сальвиоли Г. Капитализм в античном мире. Екатеринослав. 1922, с. 30; Кацпржак Е. И. История письменности и книги. М. 1955, с. 31; Гасиаров М. Три подступа к поэзии Овидия. В кн.: Овидий. Элегии и малые поэмы. М. 1973, с.14; Распаров М. Л. Овидий в изгнании. В кн.: Публий Овидий Назон. Скорбные элегии. Письма с Понта. М. 1979, с. 200; Koppitz H. -J. Buchherstellung, Buchgewerbe und- handel. In: Lexicon des Mittelalters. Bd. II, Lief. 4. Munchen. 1982, S. 804.

⁸ Diringer D. The Alphabet. A Keyto the History of Mankind. Vol. 2. Lnd. 1968, pp. 381-385. (Правильнее говорить "полиптихи", но у медиевистов уже сложилась определенная традиция).

⁹ Loffler К., KirchnerJ. Lexikon des gesamten Buchwesens. Leipzig. 1935 Bd. I, S. 181, 358-359, 428; Hussein M. A. Op. cit., S. 54-55; Allanеr В., Stuiber A. Patrologie. Freiburg. 1966, § 100.

стр. 99

житейский предмет ¹⁰ . Денежные пометки делались на них вплоть до XIX века. Церковь, поощряя пчеловодство, требовала от тяглых крестьян, в частности, оброка воском, шедшим затем не только на свечи, но и на церы. Источником необходимого сырья служила также болотная мирта, с листьев и плодов которой соскребали восковой налет. Смешивая его со смолой, получали мастику для различных процедур. Разновидностью такой мастики покрывали в средние века церы. Но наилучшее покрытие изготовляли из желтого сотового воска. Чтобы он побелел, его тонко стругали, раскладывали на полотне и выставляли на солнце, регулярно смачивая и переворачивая. Этот отличный материал действовал долго и надежно. На некоторых старинных вощенках, встречаемых среди археологических находок, еще можно различить буквы и даже определить особенности почерка писавшего лица.

Замена в кодексах дощечек пергаментом вызвала к жизни новое производство. Впервые его наладили в малоазийском г. Пергам, где со II в. до н. э. широко использовали в быту местной кожсырье. Экспорт в соседние страны таких изделий упрочил за ними наименование пергамских. Изготовляли пергамент из бычьих, бараньих, козлиных, свиных и ослиных шкур, а если требовался тонкий и дорогой материал, то забивали ягнят и телят. Для подарочных книг употребляли нежную кожу неродившихся телят, извлеченных путем кесарева сечения. Чтобы изготовить большую книгу, истребляли целое стадо животных. Содранные шкуры не дубили, а вымачивали в известковой воде или бутили в ямах, потом промывали, удаляли волосяной покров и подкожную клетчатку, золили, вновь промывали и сушили. Полученное голье драли с обеих сторон разорием - металлическим скобелем, натирали мелом и чистили с мясной стороны пемзой. Внутри книги мясная сторона листов всегда прилегала к мясной, шерстная - к шерстной, хотя писали на обеих сторонах. Обрезая шкуры, придавали им прямоугольную форму, потом пласт складывали в листы, которые разрезались и переплетались.

Слитная композиция единой ленты свитка сменилась прерывным рядом разворотов. Чтобы вернуться к прочитанному тексту в свитке, его нужно перематывать; кодекс можно листать. Один сгиб шкуры давал пару листов размером от 0,5 до 0,85 кв. м каждый. Этот размер назывался in folio (т. е. в полный лист). При такой фальцовке получался фолиант - самая большая книга. По-гречески единожды перегнутый лист именовался "диплом" (т. е. двойной). В средние века столь крупные по формату документы выдавались прежде всего послам. Поэтому их стали называть дипломатами. Следующий сгиб, поперек, образовывал четыре листа поменьше, in quarto; далее - in octavo. Последний размер, в восьмую, приобрел особенную популярность уже после изобретения в Европе книгопечатания. Если в кодексе оказывалось четыре листа, его называли "тетрадной" (греч. "четверной"); отсюда - тетрадь ¹¹ .

На смену пергаменту пришла бумага. Европа обязана ею арабам, принесшим в Испанию и на Сицилию с Востока традиции ее производства. Особенно славилась бумажная мануфактура в Хативе (мавританский пригород Валенсии), использовавшая отходы ткацких мастерских. Норманнская экспансия XI в. на Сицилию и арагоно-леонская реконкиста XII в. способствовали перенятию у арабов итальянскими и испано-французскими мастерами навыков бумагоделания. Существует также предание, будто некий крестоносец, попав в 1147 г. в арабский плен, выведал секрет дамасской бумаги. Канцелярии кастильских королей и южноиталийских Гогенштауфенов начинают выпускать грамоты на бумаге, а тамошние торговцы вывозят новую продукцию в соседние государства. Клюнийский аббат Петр Достопочтенный уже в XII столетии знал книги, изготовленные как на пергаменте, так и на материале,

¹⁰ Ястребицкая А. Л. Западная Европа XT-XIII веков. М. 1978, с. 26-27. В парижской "Книге ремесел" XIII в. упомянуты изготовители табличек для письма (Средние века, вып. XI, 1958, с. 181, статут LXVIII).

¹¹ Мокрецова И. П. Материалы и техника западноевропейской средневековой книжной живописи.- Сообщения Всесоюзной научно- исследовательской лаборатории по консервации и реставрации музейных художественных ценностей, 1968, вып. 20, с. 104-107; Luthi К. J. Das Pergament, seine Geschichte seine Anwendung. Bern. 1938; Gilissen L. Prolegomenes a la codicologie. Recherches sur la construction des cahiers et la mise en page des manuscrits medievaux. Gand. 1977, pp. 27-28.

стр. 100

выработанном из старых тряпок ¹² . С XIII в. появляются официальные документы Французского королевства, написанные на бумаге.

Рост городов с университетами и порожденное им быстрое размножение пишущей братии, нуждающейся в дешевых писчих принадлежностях, стимулируют торжество бумаги. В 1248 г. возникла первая немецкая ремесленная мастерская по переработке льняных отходов в бумажную массу; в 1276 г. в итальянском местечке Фабриано завертелась первая бумагоделательная мельница; в 1320 г. майнцские умельцы организовали крупную мануфактуру того же профиля; с 1390 г. и в Нюрнберге используется в бумажном производстве водяной мельничный двигатель. Несколько ранее появились бумагоделательные ателье во Франции. Для XV в. западноевропейская пергаменная книга - уже сравнительная редкость. Процесс изготовления бумаги начинался со сбора льняного тряпья. Оно отмывалось, измельчалось, разваривалось в проточной воде до кашеобразного состояния, заливалось клеевой массой и размешивалось. Смесь трясли на густой проволочной сетке; вода уходила, а студенистые частицы слипались. Этот сырой слой сушили меж войлочных прокладок, резали на пласты и наматывали рулонами. Хлопок стал употребляться при изготовлении бумаги гораздо позднее, хотя и он проник в Европу с юго-востока ¹³ .

И на папирусе, и на пергаменте, и на бумаге писали и рисовали красками органического и неорганического происхождения. Их разновидностью являлись чернила. Исходной связующей основой издревле служили яичный белок и камедь, особенно вишневая, сливовая и акациевая, собираемая с пораненных участков деревьев. Камедь растворяли в воде, смешивали с сажей либо с выделениями из дубовых наростов (чернильные орешки) и настаивали. Иначе изготовлялись краснила. Кармин получали, собирая на стебельках касатика кошениль (травяную тлю), суша ее и отваривая с белком; крапплак - как сгущенный осадок после выварки корней марены или коры боярышника; менее стойкие вещества - из отваров зверобоя, черники, ежевики, перезрелой крушины, плюща и золотянки (стенного лишайника). Однако любимою в средние века красною краской была киноварь. Сырьем для нее служили ископаемый циннобер или соединения сурика. Из месторождений общеевропейского значения (испанский рудник в Альмадене со свинцово-ртутными залежами, словенский рудник в Идрии на р. Изонцо, суриковые выходы по берегам Рейна в Баварии) куски минерала вывозились во многие страны. Мастера прокаливали руду при низкой температуре на свежем воздухе, отделяя кристаллы от породы, а потом погружали их в кислый либо щелочной состав и выдерживали в подвалах. Такой краской рисовали избранные книжные картинки и заставки. По-латыни сурик называется minium; поэтому изображение, наведенное посредством миния, приобрело название миниатюры.

Богатым был ассортимент синил, получаемых из смешанного с молоком сока живокости, из нескольких отваров - корней спорыша, листьев вайды, цветков василька и из настоя толченой ляпис-лазури (этим минералом богаты склоны Везувия), дающего ультрамарин. Под желтила использовали настой охры, отвары луковой шелухи и шафрана; под зеленила - отвары листьев бузины, березы и манжетки. Последняя была наиболее популярной по "идейным" соображениям: в ее воронкообразных листьях накапливается роса, в ту пору считавшаяся волшебной, и ее собирали алхимики для изготовления эликсира молодости. На коричневую краску шел отвар ольховой коры и раствор болюсовой глины. Последней особенно много в тосканских раскопах, что способствовало образованию возле них знаменитой Сиенской школы итальянской живописи. Густой коричневый цвет давала сепия - жидкость из околосердечного мешка каракатицы. Для получения оранжевой краски брали сок авиньонских зерен. Наконец, применялись две самые дорогие, металлические краски: "золотая" из раствора измельченных меди и цинка и "серебряная" из олова и цинка. Искусство их применения развивалось под сильным влиянием Византии, где

¹² Patrologlae cursus completus. Series latina. Т. 189. P. 1854, col. 606.

¹³ Анисимов В. И. Типографская печать и материалы печатного дела. Л. 1924, с. 46; Люблинский В. С. Производство книги в прошлом. Л. 1940, с. 36; Корсунский А Р. История Испании IX-XIII веков. М. 1976, гл. I, § 4; Keim К. Das Papier. Stuttgart. 1956, S. 34-37.

стр. 101

трудились в этой сфере особые мастера - хрисографы (т. е. златописцы). Оттуда же привозили пурпур как производное вещество мурекса (пурпурной улитки). Римляне умели ее разводить, но в средние века это занятие выродилось. Если нужно было смешать несколько разных красок, то к нижнему слою добавляли болонский мел, после чего верхний слой хорошо ложился ¹⁴ .

Многие латинские рукописные книги буквально сверкают всеми цветами радуги, доныне сохраняя художественное великолепие строчек и рисунков. Расширившиеся иллюстративные возможности облегчили спецификацию книжных профессий, В частности, среди лиц, занимавшихся оформлением уже написанных сочинений, выделялись постоянно подвизавшиеся на разных операциях живописного обрамления книжной страницы. Прежде других действовали рубрикаторы. Они наносили контуры заглавных букв и заполняли их краснилами. Получалась рубрика, открывавшая текст с красной строки (латин. ruber - красный). Затем брались за дело орнаментаторы (т. е. украшатели), упоминаемые в источниках с начала романского периода развития западного искусства. Орнаментовка ранее сопутствовала только инициалам. Потом она переросла в бордюр, а бордюр - в рамку вокруг страничного текста. Ее рисовали имагинаторы (т, е. образники). Часто в бордюр и рамку помещали дролей - изображения забавных фигурок. Для кодексов, созданных в странах Средиземноморья, были характерны плетеный орнамент и покрытие инициалов белыми точками, "под жемчуг", но с местными отличиями: во Франции преобладал растительный орнамент с геометрическими узорами, в Италии - необыкновенно изящный бордюр, в Испании - арабески. Кодексам из Северной Европы присущ "звериный стиль" маргинальных украшений с фигурами животных. Изобретенный в Скандинавии и усовершенствованный в Англии, он достиг расцвета в Ирландии. Прогрессировали и изображения заглавных букв. В романский период они почти не менялись. Но в готический период развития западного искусства сложилась иерархия инициалов. При полной иерархии крупные чертили в начале разделов, средние открывали собой главы, малые - очередное предложение, а внутри крупных помещались миниатюры. Их готовили миниаторы, а заполняли краской иллюминаторы (т. е. озарятели). В XIII в. миниатюры покинули инициалы и, заняв целую страницу, превратились в отдельные картины. Их рисовали иллюстраторы ¹⁵ . Случалось, что какие-то специалисты отсутствовали. Тогда манускрипт оставался незаконченным и доходил до нас с пустотами.

История сохранила имена некоторых выдающихся иллюстраторов XIV- XV вв., чье изысканное искусство иконно-портретных и бытовых книжных рисунков сильно повлияло на становление станковой живописи, хотя в их картинках уплощенная предметность еще преобладает над слабо выраженным изобразительным пространством. Особенно прославились французы Жан Пюсель и Симон Мармион, итальянцы Пикколо ди Джакомо, Симоне Мартини и Таддео Еривелли, немец Стефан Лохнер, англичанин Джон Сиферуоз. Талантливым иллюстратором был король Неаполитанский, герцог Лотарингский и граф Провансский, поэт и авантюрист Рене Добрый. Самый знаменитый из этой плеяды - французский живописец Жан Фуке, один

¹⁴ Мокрецова И. П. УК. соч., с. 109-132; PJoss Е. Е. Ein Buch von alien Farben. Heidelberg. 1962, S. 77-86; Ploss E., Rооsen-Runge H., Sсhipperges H. Alchimia. Ideologie und Technologie. Mimchen. 1970, S. 47-66.

¹⁵ Яремич С. Миниатюры западноевропейских рукописей XIII-XVI столетий..- Старые годы,1914, январь, с. 34; Привалова Е. Л. Ирландская средневековая иллюминированная рукопись в собрании ГБЛ,- Средние века, 1962, вып. XXI, с. 202, 211; Романова В. Л. Рукописная книга - ценный памятник средневековой городской культуры.. В кн.: Европа в средние века. Экономика, политика, культура. М. 1972, с. 312-316, 328; Мокрецова И. П. Рукописная библия XIII в. из Научной библиотеки Московского государственного университета. В кн.: Памятники культуры, новые открытия. Письменность, искусство, архитектура. Ежегодник, 1974., М. 1975, с. 354, 368; ее же. Иконографические особенности французской Псалтири XIII в. из собрания ГПБ. В кн.: Проблемы палеографии и кодикологии в СССР; Weitzmann К. Illustration in Roll and Codex Princeton. 1947, p. 112; sq.; Diringer D. The Illuminated Book. Its History and Production. Lnd. 1958, pp. 247-458; Liber librorum. Cinq mille ans d'art du livre. Bruxelles. 1973, pp. 193-234; Unterkircher F. Die Buchmalerei. Entwicklung, Technik, Eigenart. Wien. 1974, S. 33-94; Maza 1 O. Buchkunst der Gotik. Graz. 1975, S. 49-115; ejusd. Buchkunst der Romanik. Graz. 1978, S. 37-292.

стр. 102

из основоположников Раннего Возрождения. Уроженец Тура, он жил в Париже и посещал Рим, стал королевским ХУДОЖНИКОМ, писал портреты и выполнял алтарные композиции. Достоверно известны даты завершения им выдающихся по художественным достоинствам иллюстраций к нескольким книгам: 1455 г.- "Часослов рыцаря Этьенна" (хранится в шантийском музее Конде), 1458 г. - "Жизнь знаменитых мужчин и женщин" Дж. Боккаччо (в мюнхенской Государственной библиотеке), тогда же - "Большие французские хроники" (в парижской Национальной библиотеке), 1476 г.- "Иудейские древности" Иосифа Флавия (там же). Его иллюстрациям присущи реалистичность, панорамность пейзажа, многофигурность сцен, насыщенный архитектурный фон, воздушнолинейная перспектива ¹⁶ .

Наряду с выдающимися оформителями трудились, конечно, и типичные ремесленники. Остановимся для примера на оформлении нескольких характерных кодексов. Все шесть, описываемые нами ниже, изготовлены на велене (тонком пергаменте) мастерами эпохи классического феодализма, когда искусство рукописной книги стояло на высоте. Библия середины XIII в., ин-фолио: достаточно дорогая, чтобы не принадлежать бедняку, она своим иллюстративным рядом приближается к т. н. народному Священному писанию (Библия нравов), смысл которого заключается в том, чтобы дать наглядное, сугубо зрительное представление о событиях не очень грамотному читателю. В связи с этим, являясь как бы тематическим альбомом, содержит 131 изукрашенный инициал и 66 миниатюр. Библия конца XIII в., ин-кварто: содержит 58 инициалов с картинками на исторические темы; миниатор рисовал не "вообще", а стремился передать колорит эпохи с соблюдением особенностей костюмов и предметов. Библия того же.времени, ин-октаво: карманная книга для широкого пользования, с облегченным переплетом; еще нет иерархии инициалов, зато помещены 66 малых миниатюр с бордюром. "Николаеве приложение к Пизанской вершине", наставление церковным магистрам в итальянском образце 1472 г.: виньеточный бордюр из бутонов и раковин как, прямоугольная рамка вокруг текста; в нижней части страниц - "печать Иисуса" (католический символ); между двумя полосами строк идет по вертикали внутренний орнамент. Сборник сочинений Цицерона, переписанных в конце XV в.: трехсторонняя бордюрная рамка из сложных узоров, птиц, купидонов и бытовых предметов; на поля четвертой стороны вынесены орфографические поправки к тексту; дан портрет самого Цицерона, представленного в одежде монаха и средневекового горожанина. "Легенда св. Катерины Сансской" во французском образце 1461 г.: бордюрная рамка как растительная плетенка, нанизанная на стержень с решетками, за который держатся в разнообразных позах ангелы, зефиры, иволги и попугаи; внизу помещен герб лица, по чьему заказу изготовлена книга; инициалы утоплены в орнаменте; текст и иллюстрации выполнены пятью красками ¹⁷ . Отсюда можно заключить, что даже средние; по уровню исполнения кодексы, вышедшие из монастырских либо частных светских мастерских, представляли собой немалую ценность.

Трансформировались также, хотя и медленно, писчие принадлежности. До VII в.- абсолютно (и до XI в. - вперемежку с перьями) писали на папирусе и пергаменте тростниковым каламом. Тростью с рабочим концом служил сцирп - осоковый камыш, зачиненный и расщепленный, достаточно твердый, чтобы не стираться моментально, и достаточно мягкий, чтобы можно было придавать ему нужную форму. О писчих перьях впервые упомянул в VII в. Исидор Севильский, а массовое их

¹⁶ Чернова Г. А. Миниатюры Больших французских хроник. М. 1960, с. 11 ел.; Bradley J. W. A Dictionary of Miniaturists etc. Vol. I-III. Lnd. 1887-1889, passim; Wescher P. Jean Fouquet und seine Zeit. Basel. 1947, S. 25-40, 69; ejusd. Gesammelte Aufsatze zur Kunst. Koln. 1979, S. 49; Warren-Hoffman E. Simon Marmion reconsidered.- Scriptorium, t. XXIII, 1969, N 2, pp. 243-271 et pi. 80-98.

¹⁷ Средняя типичность описанных выше кодексов вытекает, в частности, из сравнения с экземплярами, отображенными в :Analeeti Medii Aevi. Fasc. I-III. Л. 1925-1929; Рукописные и редкие печатные книги в фондах Библиотеки АИ СССР. Л. 1976, и из противопоставления уникальным кодексам вроде евангелия Карла Великого (Funke F. Buchkunde. Leipzig. 1963, S. 59-61), шотландской "Оленьей книги" (The Scottish World. History and Culture of Scotland. N. Y. 1981, p. 42) или ирландской "Келлсовой книги" (The Book of Kells. Lnd. 1981) и другим высокохудожественным манускриптам (см. о них Unterkircher F. Abendlanchsche Buchmalerei. Graz. 1967).

стр. 103

применение приходится на II тыс., когда гораздо шире стали использовать орлиные, вороньи, пеликаньи, журавлиные, утиные, лебединые и гусиные перья. Последние по фактуре годились больше иных; вторыми по частоте применения были лебединые.

Каламарии (чернильницы) наблюдались трех основных типов. Один бытовал издревле: спаренные сосуды для красной и черной туши. Другой - чаще всего рог, тонким концом воткнутый в отверстие на пюпитре,- применялся книжниками, трудившимися в кельях и мастерских. Третий характерен для школяров, студентов и бродячих грамотеев, кочевавших с места на место и обслуживавших различных клиентов то на ярмарке, то возле ратуши, то при церкви. Они носили с собой "непроливашку" - металлический полый конусовидный сосуд, у которого верх был шире дна и имел узкое отверстие с длинной внутренней втулкой. Как бы ни плясал он в походном мешке, чернила не выплескивались. Там же лежали еще несколько постоянных спутников такого писца: сверток с чернильным порошком, губка для смывания ошибочно написанных букв, мел для подбеливания пятен, скребок для сглаживания естественных неровностей на пергаменте и подчистки клякс, связка перьев, инструменты для разметки страниц (шило, линейка, металлический карандаш), подкладная доска и главная ценность - куски пергамента. При рисовании использовали кисти с хорьковым, куньим и беличьим волосом ¹⁸ .

С течением времени менялась также манера написания твкста. Норм пунктуации очень долго не существовало. Разделительные точки могли стоять порою почти после каждого слова. Но большинству манускриптов знаки препинания до II тыс. неизвестны. Самое письмо приобретало конкретные формы в процессе стихийной конкуренции писчих школ и столкновения приемов, которыми пользовались три категории грамотных лиц: обычные люди (включая учащихся), нотарии (канцелярские служащие) и скрипторы (книжные писцы). Первые торопились, выводили буквы небрежно и неосознанно способствовали созданию курсивной скорописи (позднелатин. cursivus - беглый). Вторые и третьи отрабатывали нарочитое написание функционального назначения, постепенно утверждавшееся как канон. При всем том существовала масса локальных отличий со своими традициями ¹⁹ .

В римских свитках и кодексах применялось в начале н. э. капитальное письмо с широкими, почти квадратными, аккуратно и строго нарисованными буквами и неразделенными, слитными словами. Оно было унаследовано средневековьем для выведения заглавных букв. Переход от папируса и цер к пергаменту ознаменовался в книгах середины I тыс. торжеством унциала (крюкового письма), когда на смену квадратным буквам пришли изогнуто-закругленные. Они бытовали по VIII столетие и стали сопутствующим признаком преобладания христианской культуры в "темный" период западноевропейской истории. Унциал был особенно любим иноками, трепетно созидавшими в кельях церковные книги. Параллельно возникали территориальные отличия: разгром Западной Римской империи и образование вместо нее ряда "варварских" королевств вызвали к жизни в системе латинского письма несколько графических потоков.

Их слила в единое течение каролингская реформа VIII в., когда Карл Великий потребовал пересмотра, исправления по оригиналам и переписки существующих книг ²⁰ . В книжном письме возобладал теперь минускул (т. е. малый), который зародился еще в III в. и господствовал по XII столетие. Он явился в графике как бы сопутствующим признаком окончательной победы феодального строя. Минускул знал только строчные буквы, без прописных. Они четки, ровны, отделены одна от другой, избегают острых углов и удобочитаемы. В мавританскую Испанию это письмо принесла

¹⁸ Мажуга В. И. О технике средневекового латинского письма.- Вспомогательные исторические дисциплины, 1982, N XIII, с. 276; Melanges d'histoire du moyen age offerts a M. Ferdinand Lot. P. 1925, p. 701; Eul e W. Mit Stilt und Feder. Kleine Kulturgeschichte der Schreib und Zeichenwerkzeuge. Leipzig. 1955, S. 60, 102; Wattenbach W. Das Schriftwesen im Mittelalter. Graz. 1958, Abt-. Ill, § 3.

¹⁹ Добиаш-Рождественская О. А. История письма в средние века. Пб. 1923, с. 45-49; Киселева-Л. И. Готический курсив XIII-XV вв. Л. 1974, с. 80-83, 173.

²⁰ Capitularia regum Francorum. MGH. Legum sectio III. T. I. Hannoverae. 1883, p. 60, cap. 12.

стр. 104

реконкиста, в Англию - нормандское завоевание, в Италию - воля пап римских, сражавшихся за власть с германскими императорами. А практическими распространителями минускула были монахи Клюнийского ордена. Но постепенно скрипторы перешли к готическому письму. Готическая графика - заостренная, изломанно-угловатая, сжатая с боков и тянущаяся вверх. Она занимала меньше места и быстро стала популярной там, где не хватало средств на дорогой пергамент, ибо использовала под тексты сравнительно ограниченную площадь. Переход от пергамента к бумаге и замена калама, который держали прямо, птичьим пером (его обрезали косо и держали криво), что удобно как раз для изображения готических вертикалей с жирными довесками и волосными штрихами, закрепили новую форму письма, первенствовавшую по XIV столетие.

Книжные мастерские при церквах сначала предпочитали маюскул (т. е. большой) - былое каролингское письмо из одних прописных букв. Однако рост городов с университетами и третьим сословием, распространение грамотности подточили прежнее преклонение перед алфавитными символами церковного могущества. То, что торжественно выписывалось скрипторами и нотариями, перестало быть монастырским священнодействием и канцелярской тайной и даже вызывало насмешки. Горожане легко переняли книжную готику. Впрочем, эта манера тоже не была единой и имела ряд разновидностей. В книжное письмо проникают беглые формы, породившие т. н. бастарду (старофранц. bastart - помесь). Потом начался Ренессанс. Гуманисты, возрождая античное культурное наследие, ввели в манускрипты с XV в. антикву (т. е. древнюю), отчасти похожую на капитальное письмо римлян, а фактически восстановившую франкский минускул, только. с простыми, облагороженными очертаниями. Готика и антиква соперничали, и шрифты инкунабул (первопечатных книг), появившихся тоже в XV в., были детьми как той, так и другой, причем только в Германии готика осталась национальным шрифтом. Распространение же книгопечатания постепенно вытеснило в Западной Европе письмо из сферы книгопроизводства ²¹ , В дальнейшем рукописные книги культивировались искусственно. Большую роль сыграли в сохранении этой традиции каллиграфы - специалисты по художественному выполнению заказов на переписку редких экземпляров. На исходе средневековья, в XVII в., самым выдающимся из каллиграфов считался француз Никола Жарри ²².

Особая тема в рассказе о манускриптах - аббревиатуры (сокращения при написании слов). Они весьма разнообразны, изобретались в разные эпохи, применялись скрипторами только по субъективному желанию, потом перераставшему в норму, а полный их набор встречается в книгах XIV века. Недостаточно ясно, зачем они понадобились. Некоторые палеографы полагают, что из экономии места и времени. Есть также мнение, что во имя нарочитого подражательства "своим": поскольку великое искусство письменной передачи мыслей и слов блюлось тогда немногими, этот сравнительно узкий круг книгочеев неизбежно порождал кастовость, которая проявлялась и в чувстве морального превосходства, и в особой манере письма, и в стрем-

²¹ Добиаш-Рождественская О. А. Западная Европа в средние века. Пб. 1920, с. 19; ее же. Из жизни мастерских письма. (Преимущественно на французском Севере). В кн.: Средневековой быт. Л. 1925, с. 233 сл.; Луизова Т. В. Об исторических условиях возникновения так называемого готического письма.- Средние века, 1954, вып. V, с. 269 сл.; Амирова Т. А. Некоторые вопросы палеографии.- Ученые записки 1-го Московского пединститута иностранных языков, 1964, т. 30, с. 5, 11; Неретина С. С. Из истории каролингского минускула в Северной Франции в середине IX в.- Средние века, 1966, вып. 29, с 191 ел.; Люблинская А. Д. Латинская палеография. М. 1969, гл. 4-8; Киселева Л. И. Готический курсив XIII-XV вв., с. 93 сл.; Романова В. Л. Рукописная книга и готическое письмо во Франции в XIII-XIV вв. М, 1975, гл. IV; Малов В. Н. Происхождение современного письма. Палеография французских документов конца XV-XVIII в. М. 1975, гл. Ill; Diringer D. Writing. Lnd. 1962. pp. 167 - 175 and pi. 77-78; Cantarella G. M. Cultura ed ecclesiologia a Cluny (sec. XII).-Aevum, Milano, 1981, a. 55, f. 2, p. 272 s.

²² Brunei J. Ch. Manuel du libraire e: de 1'amateur de livre. Vol. III. P. 1862, col. 511-515; ejusd. Supplement. Vol. I. P. 1878, col. 692-693. О других каллиграфах см.: Киселева Л. И. Готический курсив XIII-XV вв., с. 65-78; Таценко Т. Н. Учебники письма как источник по истории немецкого курсива XVI-XVII вв.- Средние века, 1978, вып. 42, с. 157, 162, 165-168, 181.

стр. 105

лении затруднить профанам вход за ограду "страны посвященных". В палеографии для обозначения сокращений принята специальная терминология. Вот их основные виды. Контракция (т. е. стяжение): pater (отец) - pr; fratres (братья) - frs. Над сжатым словом ставилась линейка. Контракция пошла от ранних христиан, заимствовавших ее на Востоке, где считалось, что имена и титулы богов нельзя полностью отображать буквами, поскольку это-святотатство ²³ . В дальнейшем сокращения распространились на любые слова. Способов ужатия применялось множество, запомнить их трудно, поэтому для чтения средневековых текстов эрудиты составили в новое время словари контракций. Монограмма (т. е. однобуквие), иначе - графизм: сплетение избранных букв слова в единый вензель либо рисунок вроде иероглифа. Например, Karolus изображалось крестом с согласными по его концам; enim (ибо) - двумя вертикальными черточками с горизонтальной поперек; etiam (также) - надчеркнутой семеркой, и т. п. Графизм есть выродившаяся тироника (стенография, изобретенная цицероновым вольноотпущенником Тироном): несколько тысяч условных значков, каждый из которых заменял собой конкретное слово. Такие тексты выглядели зашифрованными, хотя никакой тайны в них не содержалось. Сигль (т. е. обозначение): инициалы вместо полного слова, удваиваемые во множественном числе. Например, AD - Anno Domini (в год от рождения Господа); vv hh (viri honesti)-знатные мужи. Суспенсия (т. е. незаконченность): отбрасывание окончаний. Например, in febr capit adser (in februario capitulum adseripsit) - в феврале дописал главу. Лигатура (т. е. связка): сцепление воедино нескольких соседних букв ²⁴ . Вследствие вышесказанного разобраться в средневековых текстах иногда бывает очень сложно, необходим навык.

Написание книг осуществлялось, как правило, в отдельных помещениях. Ими служили в раннем средневековье обособленные кельи, предназначенные для самых искусных скрипторов. Эти терпеливые подвижники сохраняли своим трудом элементы латинской образованности и заложили основу существования тогдашней книги вообще. Поскольку в ту пору грамотность была признаком преимущественно духовного сословия, ее прогресс неизбежно оказался связанным с деятельностью церкви. Наибольшую роль сыграли первоначально бенедиктинцы-члены монашеского ордена, образованного в 529 году. Согласно его уставу, они обязаны были постоянно трудиться, ежедневно читать и писать ²⁵ . Хозяйственные работы вне монастыря были впоследствии переложены на плечи зависимых крестьян, но развитие грамотности, включая книгописание, надолго осталось привилегией церкви. Сложились и официально закрепились характерные обычаи процедуры книгописания: неторопливость; действие только при дневном свете, когда меньше мешает сатана (работу с книгой при лучинах, свечах и лампадах разрешили позднее), и в абсолютной тишине, чтобы ничто не отвлекало от "богоугодного дела". Уединенность не противоречила коллективным усилиям. Пример совместного книжного производства брали в Западной Европе с "Вивария" - кружка писцов и переписчиков, созданного после 555 г. италийским государственным деятелем и философом Кассиодором ²⁶ .

Постепенно в монастырях возникали скриптории - мастерские, в которых переписывали чужие книги, сочиняли свои, оформляли их и переплетали. Наиболее ценные экземпляры сажали на цепь, особенно при богослужении в церквах, где бывали посторонние. В библиотеках малых монашеских общин имелись десятки кодексов, в отдельных крупных общинах их могли быть сотни. Такие библиотеки составляли гордость конгрегации, отсутствие же книжного богатства порицалось. Получила хождение поговорка: "Монастырь без книг - что крепость без оружия". Некоторые библи-

²³ Тгaubе L. Nomina sacra. Versuch einer Geschichte der christlichen Kurzung. Munchen. 1907, S. 24, 132-155.

²⁴ Stiennon J., HasenohrG. Paleographie du moyen age. P. 1973, pp. 124 - 134; Bischoff B. Palaographie des romischen Altertums und des abendlandischen Mittelalters. Brl. 1979, S. 192-213.

²⁵ Benedicti regula monachorum. Lipsial. 1895, cap. IX-XI, XXXVIII, XLVIII.

²⁶ Подробнее см.: Уколова В. И. Флавий Кассиодор.- Вопросы истории, 1982, .N 2, с. 188-189. В СССР имеются кодексы, вышедшие из "Вивария" и даже с пометами Кассиодора (Вернадская Е. В. Итальянская рукописная книга в собрании ГПБ -Средние века, 1967, вып. 30, с. 252).

стр. 106

отеки становились при этом хранилищами античного знания. Например, Йоркское аббатство в Англии собрало у себя труды многих римских авторов. Англо- саксонский ученый Алкуин еще до того, как он перебрался к Карлу Великому, составил в VIII в. перечень этих книг, явившийся первым средневековым каталогом вообще ²⁷ . Кодексы, созданные на месте, монахи считали своими духовными детьми; исполненные другими членами той же конгрегации - духовными племянниками; прочими пользовались, но не всегда любили их и нередко писали на них памфлеты.

В мире книг уже тогда царила сильная конкуренция, однако еще не материальная, а организационная и идеологическая. Часто она перерастала в столкновения. Их эхо мы встречаем на страницах тех же кодексов. Прибывший в Германию в 1056 г. ирландский монах Мариан сразу вступил в распри с кёльнским духовенством, противопоставлявшим обычаи рейнской Франконии взглядам "заморских глупцов". Преемник Мариана и продолжатель его хроники, извещая своего предшественника "на небесах" о новых событиях в Кёльне, сделал на полях манускрипта такую приписку: "Теперь, Мариан, нам живется лучше; только вот ученики монастыря св. Маврикия дали мне пощечину и столкнули меня в отхожее место... Прошу читателей - пусть пошлют им проклятие!" ²⁸

Главные скриптории, чья деятельность заметно отразилась на культуре всего западноевропейского средневековья, находились в Ирландии (Дерри, с 546 г.), Англии (Кентербери, с. 601 г.), Италии (Верона, где функционировали сменявшие Друг друга книжные мастерские с римских времен; Монтекассино, с 529 г.; Боббио, с 612 г.; Нонантола, с 753 г.), Франции (Лион, с римских времен; Люсэй-ле-Бэн, с 590 г.; Флёри-сюр-Луар, с 631 г.; Корби, с 651 г.; Мон-Сен-Мишель, с 708 г.; Шартр, с 1028 г.), Швейцарии (Санкт-Галлен, с 750 г.; Эйнзидельн, с 934 г.), Германии (Рейхенау, с 724 г.; Регенсбург, с 739 г.; Фульда, с 741 г.; Кёльн, с 785 г.; Бамберг, с 1015 г.; Вейнгартен, с 1053 г.). Каждый из них обладал определенной спецификой ²⁹ . Например, сенмишельцы оказали преимущественное влияние на выработку т. н. монастырского стиля книжного оформления, а их цитадель называли тогда "городом книг". Основателями десятков новых скрипториев были странствовавшие по Европе ирландские монахи ³⁰ . Возникали также скриптории при дворах могущественных светских феодалов, но до XII в. их общеевропейская роль была ничтожной, и расцвели они позднее.

Монастырский скриптории обычно размещался в отдельном здании: зал для писцов - на одном этаже, библиотека - на другом. Зал был многооконным, светлым. Близ окон стояли персональные пюпитры. Над каждым виднелась настенная надпись с молитвой или нравоучением. Посреди комнаты находился большой стол с запасными писчими принадлежностями. У малых столов сидели начинающие, которых еще не допускали к самостоятельному написанию книг. Армарий (т. е. шкафник)-руководитель scripturae sacrae ("святой писчей работы") в молчании распределял жестами дневные задания. Одни ученики кроили пергамент. Другие ставили и пришивали заплаты на дырявые места в коже. Третьи драили пемзой поверхность листов. Четвертые шлифовали ее кабаньими клыками. Пятые посыпали толченым мелом, чтобы не растекались чернила. Шестые наносили циркулем точки через равные промежутки на полях страниц, клали линейку и металлическим карандашом чертили линии. Седьмые, поскольку пагинация (нумерация страниц) тогда отсутствовала, размечали сигнатурой листы, ставя на каждом разные буквы алфавита.

²⁷ Kleincl ausz A. Alcuin. P. 1948, p. 23 s.: Widmann H. Der Buchhandel voi der Erfindung des Buchdrucks durch Johannes Gutenberg. Frankfurt a. M. 1967, S. 9.

²⁸ Шаитан М. Ирландские эмигранты в средние века. В кн.: Средневековой быт. с. 194; Kenney J. F. The Sources for the Early History of Ireland: Ecclesiastical. N. Y. 1966 p. 615; Weimann K. H. Bibliothcksgeschichte. Munchen. 1975, S. 43.

²⁹ Loffler K, Kirchner J. Op. cit. Bd. I, S. 126, 228, 369, 547, 591; Bd. II. 1936, S. 243, 382, 384, 481; Bel. III. 1937, S. 91, 96, 194, 513, 562; Bruckner A. Scriptoria medii aevi Helvetica. Genf. 1943; Decarreaux J. Les moines et la civilisation en Occident. Des invasions a Charlemagne. P. 1962, pp. 372-377; Bischoff B. Die Sudostdeutsche Schreibschulen und Bibliotheken in Karolingerzeit. Tl. I. Wiesbaden. 1960, S. 172; Tl. II. 1980, S. 53, 234; ejusd. Mittelaltcrliche Studien. Bd. II. Stuttgart. 1967, с 312__327

³⁰ Kenney J. F. Op. cit., p. 618.

стр. 107

После этого листы попадали к скрипторам - главным действующим лицам, которые за пюпитрами выводили на пергаменте черный текст. Тут наступала могильная тишина; ни один монах, кроме аббата или приора (его заместителя), не смел войти в такие часы в скрипторий ³¹ .

Армарий составлял список книг, которых недоставало монастырю, и заказывал их копии в другие монастыри той же конгрегации либо одалживал оригиналы под веское поручительство. Потеря была бы практически невосполнимой как вследствие редкости книг, так и по причине их дороговизны. За простой сборник проповедей графиня Анжуйская отдала в IX в. часть урожая проса, ржи, пшеницы и 200 овец. Далее, армарий наводил справки в своем и соседних государствах, где имеется требуемый кодекс, предлагал в обмен или на временное пользование готовые книги и копии, приобретал писчие принадлежности и ведал их изготовлением в своем заведении. А труд скрипторов тянулся неимоверно долго. Обычно за день они успевали написать несколько строк. Нередки были случаи, когда начинал кодекс один монах, продолжал другой, завершал третий или четвертый, о чем он и оповещал читателей на последней странице, например: "Дом начавшему - могила, я закончил, мне хвала! Смерть законно поступила, что меня не унесла". Его радость объяснима, ибо ему теперь, как он полагал, было обеспечено место, в раю. Столь низкая производительность труда вызывалась рядом факторов: официальным запретом спешить; тем, что, по существу, действительно некуда было особенно торопиться, ибо главной заслугой считался все же не финиш, а самый процесс "богоугодной работы"; отсутствием какого-либо материального поощрения; наконец, истинной тяжестью выписывания и вырисовывания каждой буквы ³² .

Как бы ни млели в молитвенном экстазе скрипторы, но и они тоже оставались живыми людьми, которые собственными боками и мозолями на руках постигали, во что обходится каждая страница текста. Пьемонтский монах X в. Леон рассказывал, как труд писца сгибает ему спину, вонзает ребра в живот и питает все слабости бренного тела. У скрипторов было популярным латинское двустишие: "Тот не считает работой письмо, кто писать не умеет; пальцами пишем тремя, трудится весь организм" ³³ . По окончании очередной, еще сырой страницы лист уносили на сушку. Высохший клали в стопу. Когда тетрадная стопа заполнялась, тетрадь отдавали иллигатору (т. е. связчику), который прошивал ее жилами. Чтобы тетради не перепутались при брошюровке, стали прибегать к "рекламе". Так назывались первые слова фразы, которой открывалась последующая тетрадь, а писали их в конце предыдущей. Выполнив черный текст и наметив места для инициалов, миниатюр и крупных иллюстраций, скрипторы передавали живописцам сшитые листы, занятые постранично 1-3 колонками текста с пустотами, пробелами и чистыми полями. Титульных листов ради экономии дорогого материала не делали. Не существовало и заглавия в нашем понимании, любое сочинение открывалось конкретными словами: "Начинается книга... " о том- то. Только в самом конце мог, причем необязательно, стоять колофон (т. е. завершение), с указанием заголовка, автора, переписчика, места и года написания ³⁴ .

Сочинитель выдавал автограф (греч.- самим написанное). С него снимались копии. Копиисты любили оставить о себе какую-нибудь скромную память, хотя бы безымянную, и изобретали книжные эпитафии, порой меланхолические, а порой веселые, например: "Кто тут писал, тот дописал и доброе винцо хлебал". На полях другой рукописи находим рисунок с припиской: "В изображении сем можешь меня ты увидеть. То, что ты видишь,- не все. Мыслью в меня углубись". Иногда скрипели перьями сразу десятки копиистов, если требовалось побыстрее создать для рядовых верующих, особенно только что окрещенных язычников, серию одинаковых молитвенников, а также богослужебных книг для священников в новых приходах. Полу-

³¹ Добиаш-Рождественская О. А. Из жизни мастерских письма, с. 240- 242; Vorstius J., Joost S. Grundzuge der Bibliotheksgeschichte. Wiesbaden. 1977, S. 15 f.

³² Dёсаrrеaux J. Op. cit., pp. 319-324.

³³ Dain A. Op. cit., p. 23.

³⁴ Иванов К. А. Средневековой монастырь и его обитатели. СПб. 1910, гл. 10.

стр. 108

чалась полиграфия (греч.- многократно написанное). Тут самый грамотный лектор медленно и внятно диктовал слова по слогам, прочие писали диктант. Потом осуществлялась рецензия (латин.- проверка). Описок тем не менее встречалось множество. Современники достаточно реалистично оценивали их причину: "Если произносим thalamus (брачное ложе), то копиист пишет calamus (тростник), ибо он использует, будучи монахом, писчую принадлежность, а не часть тела" ³⁵ . Эти описки имеют определенное историческое и филологическое значение, поскольку по ним можно установить происхождение переписчиков, время их работы и локальные особенности диалектов как при прямых ошибках, так и в случаях, когда копиист вставлял глоссу и пояснял на полях малопонятное слово параллельным термином из родного наречия. Гораздо легче исследовать ошибки такого рода в списках, составленных уже после того, как сочинять стали не на нивелирующей латыни, а на национальных языках. Сопоставив несколько списков одного кодекса, допустим из Италии, по характерным ошибкам можно увидеть, что вот этот список выполняла рука уроженца Ломбардии, другой - Тосканы, третий - Апулии ³⁶ .

Очень рано книгописание обросло различными легендами, в которых наглядно отразился дух эпохи, когда над умами властвовала религия. Согласно одной из них, за каждую букву, лично выведенную в фолианте, на том свете прощалось по земному греху; когда в чистилище выяснилось насчет некоего монаха, что за ним числится букв больше, чем грехов, его вернули на, этот свет, чтобы он "добрал", сколько нужно. Согласно другой легенде, скриптор, сев за кодекс, увидел, что в келье нет свечей; не желая отвлекаться, он вознес к небесам молитву, и тотчас поднятые пальцы его левой руки засияли, как светильники. Бытовали также соответствующие обряды. Как только монах берется за перо, к нему на левое плечо, как гласило поверье, немедленно садится черт. Он щекочет писцу шею и тянет за волосы, чтобы нарушилось "богоугодное дело", дернулась рука и на лист упала клякса. Поэтому всякий, прежде чем окунуть перо в чернильницу, отрекался от нечистой силы, трижды плюнув и дунув через плечо и твердя заклинания ³⁷ .

Из скриптория отработанные на всех стадиях тетради уносили в переплетную, находившуюся поодаль, чтобы стуком не мешать грамотеям. Там готовые части кодекса переплетали, зажимая прессом в обтянутые кожей доски. Чтобы углы переплета не обтрепывались, к ним крепили металлические наугольники. Верхнюю и нижнюю крышки переплета стягивали справа застежками. Для предохранения стола и книги от царапин заделывали крестообразно в переплет выпуклые и гладкие металлические полушишечки. В лицевую сторону нередко врезали выточенное из ароматического дерева или слоновой кости тематическое изображение. В дорогих кодексах, предназначенных для знатных лиц и созданных по особому заказу, применяли для украшения драгоценные металлы и камни, а внутреннее оформление поручалось лучшим иллюстраторам, которых задолго до конкретной работы предупреждали о ней и потом ждали их приезда. Сотни подобных средневековых книг являются выдающимися во всех отношениях произведениями ремесленного и художественного искусства. Тем удивительнее, что некоторые из них от начала и до конца были плодом рук не коллектива умельцев, а одного человека, мастера в лучшем смысле этого понятия. Зато все кодексы in folio были неимоверной тяжести. Однажды Ф. Петрарка, доставая с полки фолиант, уронил его себе на ногу и так ее покалечил, что врачи подумывали об ампутации ступни ³⁸ .

Источники свидетельствуют о том, что наибольшие затруднения у монастырей при наличии скрипториев возникали в связи с нехваткой качественной кожи.

³⁵ Daih A. Op. cit., p. 41; Stiennоn J., IIasenohr G. Op. cit., p. 17.

³⁶ Добиаш-Рождественская О. А. Мастерские письма на заре западного средневековья и их сокровища в Ленинграде. Л. 1930, с. 15-18.

³⁷ Иванов К. А. УК. соч., с. 148-149; Различные заклинания и суеверия средних веков. М. 1911, с. 39-41; Андреев Н. Человек и нечистая сила. Культурно- исторический очерк. СПб. 1914, с. 21; Добиаш-Рождественская О. А. Из жизни мастерских письма, с. 246-248.

³⁸ Петрарка. Автобиография. Исповедь. Сонеты. М. 1915, с. 13; Mazal О. Europaische Einbandkunst aus Mittelalter und Neuzeit. Graz. 1970; Liber librorum, pp. 320-346.

стр. 109

Выход искали во вторичном использовании материала кодексов, уже пострадавших от времени, либо менее важных по мнению церковного начальства, либо относимых к категории богохульных, еретических и языческих. Тогда с их листов смывали или соскабливали прежний текст и поверх писали новый, как по линиям былых строк, так и между строками. Неоднократно использованные пергаментные манускрипты называются палимпсестами (т. е. вновь расчищенными). Рентгеноскопия и голография, инфракрасное и ультрафиолетовое просвечивание, фотографирование и химическое исследование рукописей позволяют восстанавливать былой текст. Чернила из органики настолько въедались в дерму, что монашьи скобель и губка добивались лишь частичного успеха. Хуже другое: далеко не всегда использовались листы старого кодекса в совокупности. Комбинировались любые подходящие куски пергамента. Их обрезали, штопали, склеивали. Встречаются сочинения, покрывшие собой фрагменты из десятка различных прежних.

Сейчас подвергаются систематическому обследованию тысячи пергаментных рукописей для обнаружения еще не известных палимпсестов. До 1970-х годов выявленных было менее полторы сотни. Часть их не удается идентифицировать, так что неизвестно, из какого произведения эти листы изъяты. Любопытно их разнообразие: исходным материалом послужили манускрипты на арабском, древнееврейском, коптском, сирийском, древнегреческом и среднегречсском (византийском), латинском, итальянском, англосаксонском, готском и других языках. Чем ближе к IX в., тем больше нарастает количество тех палимпсестов, которые удалось датировать, причем нижние тексты в основном приходятся на V- VI века. По-видимому, это не случайно: именно в полосу апогея Великого переселения народов, когда в Западной Европе постоянно возникали новые, "варварские" государства, слабее всего сохранялась латинская образованность, так что людям VIII-IX вв. культурное наследие 300-летней давности представлялось малосущественным. Наряду с не очень значительными произведениями восстановленные палимпсесты принесли, однако, и подлинные находки, включая неизвестное ранее сочинение Цицерона "О республике", комедии древнеримского писателя Тита Макция Плавта, "Институции" юриста II в. Гая, речи политического деятеля IV в. Квинта Аврелия Симмаха ³⁹ .

Почти все палимпсесты найдены в старинных библиотеках. Организаторами и руководителями библиотечной работы были либрарии (т. е. книжники), лично отвечавшие за сохранность письменного богатства. За посетителями хранилищ приходилось следить во все глаза. Если многие состоятельные лица, чтобы угодить церкви и снискать "благоволение небес", часто дарили библиотекам ценные кодексы, то другие, не менее знатные и богатые, норовили при каждом посещении что-нибудь унести. Исчезновение любого экземпляра означало утрату результатов многомесячного или даже двух- трехлетнего труда. Мы находим в средневековых каталогах жалобы на то, что внесенные в перечень тексты исчезли по вине нечестивых читателей или случайных посетителей. К числу последних относился, в частности, небезызвестный английский библиофил XV в. герцог Вустерский, хотя посещал он хранилища как раз не случайно, а преднамеренно. Особенно любил он такие "прогулки" во время путешествий по Италии и всякий раз совершенно беззастенчиво уносил из ее библиотек все, что лежало недостаточно надежно. Чтобы должным образом воспитывать читателей, хранители не скупились на увещевания. Либрарии Рейхенауского монастыря Регинберт в своем каталоге 821 г. взывал: "О друг милый, будь внимателен к тяжкому труду написания книги: бери ее, открой застежки, читай вслух, не порти, закрой, положи на место". Иные кодексы заканчивались пугательными сентенциями: "Кто этот кодекс зачитает, тот вскорости беду познает" ⁴⁰ . Имен-

³⁹ Люблинская А. Д. Латинские палимпсесты V-VIII вв. В кн.: Археографический ежегодник за 1965 год. М. 196G, с. 41-46; Киселева Л. И. О, чем рассказывают средневековые рукописи, с. 21; Stiеnnоn J., Hasenohr G. Op. cit., chap. I, § 7; Gilissen L. L'expertise des ecritures medievales. Gand. 1973, pp. 165-172.

⁴⁰ Богодарова Н. А. К вопросу об образованности в Англии в XIV - первой половине XV в. В кн.: Европа в средние века, с. 403-405; Meyer H. Mittelalterliche Bibliotheksordhungen fur Paris und Erfurt.- Archiv fur Kulturgeschichte, 1913, Bd. XI. S. 161; Stiennоn J., Hasenohr G. Op. cit., Appendix.

стр. 110

но нелегкой службе либрариев мы во многом обязаны тем, что находим ныне благополучно сохранившиеся литературные памятники прошлых времен. Наконец, неподалеку от библиотеки располагалась церковная школа. В этих трех помещениях - скриптории, хранилище книг и школе - обучали тогдашней скудной монастырской триаде: умению читать, петь молитвы и писать.

Одним из наиболее ярких библиофилов эпохи классического феодализма считался Ричард Оижервиль из Бёри-Сент-Эдмёнцса. Закончив Оксфордский университет, где он возымел пламенную любовь к манускриптам, и поступив в бенедиктинский монастырь, Ричард продолжил карьеру при английском столичном дворе, был в первой половине XIV в. воспитателем наследника престола (будущего Эдуарда III), государственным канцлером и казначеем, королевским посланником во Франции, Нидерландах и при авиньонском папе, епископом Даремским. Во время своих разъездов он все свободное время уделял поиску старинных рукописей, покупал их, выпрашивал или обменивал; прослышав, что где-то есть интересный кодекс, сразу посылал туда заказ на копию. Став церковным начальством, направлял подчиненных ему монахов во все концы на поиски. Постепенно он собрал крупнейшую коллекцию рукописей и организовал в Даремском колледже скриптории для снятия копий с тех, с которыми должен был расстаться.

Завещав свою коллекцию родному университету, Ричард незадолго до смерти написал в 1345 г. "Филобиблон" (т. е. "Любокнижие") - настоящую оду книгам. Примечательны его увещевания будущим библиофилам, чтобы они не вздумали служить одновременно наживе и кодексам, и наставления студентам, которых он заранее ругает, предвидя скверное их поведение в библиотеке. Вот его своеобразный апофеоз книгам, запечатленный в "Филобиблоне": "Башни рушатся, города исчезают, триумфальные арки превращаются в прах; даже папа или король не могут обрести ничего, что сохранило бы память о них более прочно, чем книга. Однажды возникнув, она затем возмещает своему автору его бессмертием дотоле, пока существует она сама" ⁴¹ . Усилиями таких лиц, как Ричард из Бери, и ряда выдающихся, гуманистов вроде Дж. Ф. Поджо Браччолини и Н. Никколи были извлечены из пыли монастырских библиотек и сохранены для потомства сокровища древней мысли.

Каково же содержание латинских рукописных книг? В античную эпоху оно до того разнообразно, что затруднительно говорить о периодизации свитков и кодексов с точки зрения их тематики. Не, то - в средние века. Здесь можно четко разделить тысячелетие между падением Западной Римской империи и изобретением европейского книгопечатания на два этапа. В монастырский период книгописания заметно преобладала церковно-религиозная тематика. Немногочисленные светские сочинения представляли собой либо воспроизведение античных, либо пособия для учащихся (но тоже в церковных школах), либо хроники и анналы; прочие носили сравнительно случайный характер. Официальные государственные акты еще не сводились тогда в книжные подборки. Зато массовым числом выпускались из скрипториев псалтири для хорового исполнения псалмов; часословы, по которым не только молились, но и обучались грамоте в домашних условиях; требники для богослужения; комментарии к Библии и само "Священное писание", для духовных лиц - полностью, для мирян - преимущественно четвероевангелие; различная литургическая литература о церковных нормах и обрядах; лекционарии с проповедями; бревиарии - сокращенные молитвенные руководства и антифонарии - певческо-нотные приложения к ним; миссалы - сборники текстов к обедням и градуалы - музыкальные сопровождения к ним. Составлялись также жития святых и творения "отцов церкви". Существовала, конечно, различная литература и в иного рода рукописях, однако она находилась вне кодексов. Для последних же в целом оставалось справедливым общее положение, что любая умственная деятельность поневоле была тогда служанкой богословия.

Ситуация резко изменилась с XII века. Феодальный город разрушил былую картину. Заговорило будущее третье сословие. Городской воздух делал свободным не

⁴¹ Богодарова Н. А. УК. соч., с. 396-398; Dе Вurу R. The Philobiblon. Berkeley. 1948, cap. I.

стр. 111

только крепостного, но и книгу. Ее горизонты раздвинулись. Во множестве появляются лекции университетских профессоров и разноплановые пособия для высшей школы, исторические, политические, торговые и финансовые трактаты, научные рефераты, искусствоведческие очерки, крупные хроники, повествования путешественников, путеводители, рассказы бывалых людей, первые средневековые энциклопедии, светская художественная литература - эпические произведения, рыцарские романы, фарсы, фаблио и песни. Государственные постановления и законы собирают в специальные тома. Параллельно возникают сочинения на локальных языках, супрематия латыни обрывается. Она остается языком юристов, медиков, богословов и ученых, но беспрерывно вытесняется из всей обиходной литературы, особенно беллетристики. Чем ближе к эре гуманизма, тем сильнее нарастает лавина новых кодексов, пока Возрождение не приведет к истинному взрыву. Мощным стимулятором этой эпопеи было проникновение в книгу зарождавшихся национальных языков. Сохранился, однако, латинский алфавит, так что народные диалекты обрамлялись на пергаменте и бумаге в прежнюю графическую форму. Менялась и книжная речь: если сравнивать монологи XI и XIII вв., то первые производят впечатление сдержанно-молчаливых, вторые на их фоне - болтливых ⁴² .

Книжное производство перешагнуло пороги монастырей. Десятки богатых светских лиц заводят свои скриптории. При флорентийском правителе Козимо Медичи действовала в XV в. мастерская, в которой 45 человек ежегодно выдавали до 100 рукописных книг. Одной из известнейших стала мастерская манускриптов на бумаге эльзасца Д. Лаубера, тоже в XV веке ⁴³ . Вторым новым центром книжного дела явились университеты. Нуждаясь в различных учебных пособиях, они организуют собственное книгопроизводство, сосредоточенное в стационе (архиве). Во главе такой "деловой единицы" находился стационарий, который имел и реализовывал, в зависимости от конкретных обстоятельств, три возможности наладить необходимый процесс: лекторский диктант с оригинала в аудитории своих писцов с последующей считкой и сверкой текстов; наем писцов со стороны, выполнявших любое задание в обусловленный срок; система pecia (шкура). В третьем случае имеется в виду шкура, выделанная под пергамент и разрезанная как тетрадь в некое число листов. Тетради получали студенты. Одни переписывали пособия для себя, другие за харчи или за деньги - для товарищей побогаче. Потом тетради сшивались в блок. Таким способом довольно быстро размножался исходный текст ⁴⁴ . Наемными работниками тоже не брезговали. В ту пору имелось уже много бродячих писцов, которые толклись в людных местах, а иногда собирались в одном пункте, где их и находили желающие. Например, в Марселе круглые сутки были открыты писцовые таверны, в Париже XIV в. получила известность Писцовая улица, в Гамбурге XV в.- Мост писцов. Трудившийся там люд постоянно был готов предложить свои услуги книжным заведениям. Для лучшего ведения дела стационарий объединяются с XIII в. в корпорации, сразу нанимавшие уже сложившийся коллектив скрипторов и оформителей.

Часть заказов выполнялась также по индивидуальным запросам, с учетом прихотей заказчика. Это была работа менее срочная, более пунктуальная и лучше оплачиваемая. Однако и тут соблюдалась договоренность: ушли в прошлое века, когда скриптор вырисовывал по три строчки в день; теперь заказчики не хотели ждать слишком долго. Горожане научились ценить время. А для писца, кормившегося лихим пером, вообще каждые сутки были на счету. Правда, случалось, что переписчик загуливал. Поэтому обычно заключался договор, где среди прочего обусловливался также срок исполнения. Сохранились договоры, предусматривавшие всяческие

⁴² Крусман В. Э. Грань между средневековой и новой историями. В кн.: Пути науки. Введение в историческое знание. Пермь. 1918, с. 26; Добиаш- Рождественская О. А. Западная Европа в средние века, с. 53. Перечень новых книжных тем: Воронова Т. П. Французские средневековые рукописные книги в собрании ГПБ.- Средние века 1962, вып. XXII, с. 258 сл.

⁴³ Kautzsch R. Diebolt Lauber und seine Werkstatt in Hagenau.- Zentralblatt fui Bibliothekswesen, 1895, Jg. 12, S. 1 f., 57 f.; Der deutsche Buchhandel in Urkimden und Quellen. Bd. I. Hamburg. 1965, S. 15-16.

⁴⁴ Destrez J. La "pecia" dans les manuscrits universitaires du Xllle et du XlVe siecles. P. 1935, p. 5 s.

стр. 112

житейские коллизии, например: если писец, пренебрегши данным ему заказом, отложит его и погонится за более выгодным,, то разрешается заковать его в цепи и держать на месте, пока он не сделает положенного ⁴⁵ . Свободные художники пера и чернильницы часто отказывались от малообеспеченной бродячей жизни и объединялись в компаньонства. Их мастерские, действовавшие в городах, где процветало цеховое ремесло, тоже неизбежно превращались в цехи. Так возник третий новый центр книжного дела. Источниками зафиксированы цеховые организации переписчиков, пергаментщиков, рубрикаторов, иллюстраторов, позолотчиков, переплетчиков и пр. Например, в 1403 г. такая гильдия появилась в Англии. Ряд идентичных гильдий знали Франция и Священная Римская империя германской нации. Сложилась особая группа книжных ремесел, включая даже такую профессию, как изготовление застежек для книг ⁴⁶ .

В этот второй средневековый период книгопроизводства кодексы становятся товаром и учитываются на рынке, а их изготовители познают механику спроса и предложения, устраивают в своих мастерских начальное разделение труда по операциям и рождают прообраз мануфактуры. Они приспосабливаются к потребностям феодальной знати, состоятельных горожан и университетских коллегий и снабжают платежеспособную публику всем необходимым, от выпускаемых "по потоку" стандартных молитвенников до любительских книг- малюток размером в несколько сантиметров. Важную посредническую роль играли в развитии новых, связанных с книжным делом социальных отношений либрарии. Теперь так называли не просто библиотекарей, а руководителей книготорговли, особенно в университетских городах. Через них велась соответствующая купля- продажа, и они приобрели ряд льгот, поскольку высшие учебные заведения взяли их под свое покровительство. По городским законам их считали юридическими родственниками университетских коллегий со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но и их держали под контролем. Либрарии или иное лицо, торгующее книгами, могло назначать цену не свыше 2% сверх себестоимости. Любой кодекс, вышедший в свет, выставлялся для продажи на пять дней в университете, и только после этого его можно было продать на стороне. Когда же речь шла о покупателях-студентах, цены устанавливал не либрарии, а четыре выборных лица от вузовской коллегии. Кроме того, купец лично отвечал за точность текста в продаваемых им книгах и при обнаружении ошибок подвергался наказанию. Хуже для покупателей обстояло дело, если они обращались к услугам "диких" торговцев или ярмарок: там надувательство и максимальная нажива были в почете ⁴⁷ . В целом же второй, городской период изготовления латинских рукописных кодексов в средние века имел исключительное значение для ограничения церковного всемогущества и прогресса свободной мысли.

XV в. в истории книги - особый рубеж. Торжество идей Возрождения и изобретение книгопечатания отразились на судьбе западноевропейских манускриптов и количественно, и качественно: к следующему столетию численный их спад и любительская спецификация продукции обозначили собой угасание общественного явления, без которого ранее было бы невозможно многовековое развитие культуры.

⁴⁵ Романова В. Л. Рукописная книга и готическое письмо, с. 72.

⁴⁶ Регистры ремесел и торговли города Парижа.- Средние века, 1957, вып. X, с. 345, статут XLII.

⁴⁷ Пакуль Н. М. УК. соч, с. 52-55.

Постоянный адрес данной публикации: