Конец XIX века был переходом к империализму, сменившему старый капитализм к началу XX века. XX век открыл собой новую историческую стадию капитализма - эпоху капиталистических монополий, загнивания, умирания капитализма и перехода к социализму. Ленинизм вырос в условиях этой эпохи, а царская Россия с ее военно-феодальным империализмом стала "родиной теории и тактики пролетарской революции" (Сталин), родиной революционнейшего в мире пролетариата, поднявшего знамя восстания против империализма. Не случайно поэтому вопрос о военно-феодальном империализме царской России стал одним из актуальнейших в марксистской историографии и требует глубокого конкретно-исторического исследования на основе всестороннего изучения этого вопроса в произведениях Ленина и Сталина.

Ленин внес в сокровищницу мировой науки учение об империализме как последней стадии капитализма, которое вместе с разработкой вопроса о военно-феодальных чертах русского империализма имеет исключительное значение в развитии революционной теории и практики пролетариата.

В частности наша историческая наука, не опираясь на ленинские, в дальнейшем развитые т. Сталиным взгляды на военно-феодальный империализм, была бы абсолютно беспомощной в разрешении коренных вопросов истории классовой борьбы в России начала XX века. Без ленинской системы взглядов на военно-феодальный империализм, занимающей определенное место в его учении об империализме, наша историография была бы не в силах дать подлинно большевистскую историю пролетарской революции в России, историю прорыва цепи мирового империализма в том его слабом звене, где империализм был оплетен "особо густой сетью отношений докапиталистических" (Ленин).

Корни военно-феодальных черт русского империализма уходят в то далекое историческое прошлое, когда силы и военная мощь российских феодалов базировались на безраздельном их господстве в стране, когда помещики-крепостники представляли собой сплошную и цельную опору царизма. В кровавой колониальной политике XVI-XVIII вв., в угнетении Польши и Украины, народов Северного Кавказа и Закавказья осуществлялся "империализм" господствующего класса крепостников.

Империализм вообще и империалистические войны значительно старше монополистической стадии капитализма. "Колониальная политика и империализм, - писал Ленин, - существовали и до новейшей ступени капитализма и даже до капитализма"¹ .

"Империалистические войны также бывали и на почве рабства (война Рима с Карфагеном была с обеих сторон империалистической войной), и в средние века, и в эпоху торгового капитализма. Всякую войну, в которой обе воюющие стороны угнетают чужие страны или народности, воюя из-за раз-

¹ Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, т. XIX, стр. 137; см. также Ленин, О брошюре Юниуса, т. XIX, стр. 182.

дела добычи, из-за того, кому больше угнетать или грабить, нельзя не назвать империалистической"² .

Следует однако со всей резкостью подчеркнуть, что рассуждения об исторических корнях военно-феодальных черт русского империализма не могут и не должны заслонять от нас ту коренную разницу, которая существует не только между "империализмом" эпохи Ивана IV и военно-феодальным империализмом конца XIX и начала XX веков, но и "империализмом" начала и середины XIX века и империализмом времен Николая II. Эта коренная разница определялась различием общественно-экономических формаций (феодализм - крепостничество - капитализм) и стадий развития капитализма, в истории которого "последняя треть XIX века была переходом к новой империалистической эпохе"³ .

Военно-феодальный империализм царской России конца XIX и начала XX века может рассматриваться лишь как звено в цепи новейшего капиталистического империализма, являющегося особой стадией капитализма с ее характерными чертами финансово-капиталистических монополий, паразитизма, загнивания, империалистических войн и революций. Под этим углом зрения к вопросу и подходил Ленин, противопоставляя например русско-турецкую войну (1877 - 1878 гг.), как "судороги" освобождения; от разных видов феодализма буржуазного общества"⁴ , русско-японской войне, являвшейся одной из главных исторических вех новейшей империалистической эпохи мировой истории.

Ту же мысль Ленин оттеняет, говоря о трех соперничающих империалистических хищниках - Англии, Германии и России - в войне 1914 - 1918 гг., подчеркивая, что "...эти три великие державы, эти три великих разбойника на большой дороге являются главными величинами в настоящей войне..."⁵ . Ленин не противопоставляет хищников новейшего капиталистического империализма в Европе - Англию, Германию и Францию, - хищнику военно-феодального империализма - России, а рассматривает их в единой цепи "разбойников на большой дороге".

С непревзойденной ясностью и четкостью эту ленинскую мысль развил т. Сталин, рассматривая царскую Россию XX века как узловой пункт противоречий империализма, резерв капиталистического империализма, как его агентуру и союзника, в результате чего "интересы царизма и западного империализма сплетались между собой и сливались в конце концов в единый клубок интересов империализма"⁶ .

Поэтому принципиально недопустимо противопоставление интересов, военно-феодального империализма интересам капиталистического: они одинаково боролись за укрепление империалистического рабства, за раздел и грабеж колоний, за угнетение чуждых национальностей, за подавление растущего пролетарского и под его гегемонией всего революционного движения. Для международной буржуазии и царизма империалистическая политика сводилась к борьбе за отсрочку краха одряхлевшего, сгнившего капитализма, "который, выполнив все для него возможное, поворачивает к упадку"⁷ .

Исторические корни русского империализма давали себя знать не в принципиальном противопоставлении интересов империализма царской России и новейшего капиталистического империализма, а лишь в отличительных, чертах первого, учет которых привел Ленина к характеристике прусского-

² Ленин, К пересмотру партийной программы, т. XXI, стр. 306.

³ Ленин, Империализм и раскол социализма, т. XIX, стр. 309.

⁴ Ленин, Под чужим флагом, т. XVIII, стр. 109.

⁵ Ленин, О сепаратном мире, т. XIX, стр. 281.

⁶ Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 9-е, стр. 9.

⁷ Ленин, Реферат на тему "Пролетариат и война", т. XVIII, стр. 51.

империализма как "гораздо более грубого, средневекового, экономически отсталого, военно-бюрократического"⁸ .

С одной стороны, в России действие закона неравномерного развития обусловило быстрый рост капитализма, стремление страны, позже вступившей на капиталистический путь, догнать страны старого капитализма, в результате чего к началу XX века "Россия как-будто сразу превратилась из патриархальной в современную капиталистическую страну"⁹ . С другой стороны, вековая история русского феодализма, царизма, а также и монополии его военной силы, "удобство" грабить и порабощать чужие народы, на котором столетия держалась Колониальная империя Романовых, определяли силу и живучесть крепостнических отношений, сохранив остатки этих отношений в виде крупного и мелкого феодального землевладения и политического господства крепостников и царизма в стране, вступившей в империалистическую стадию развития.

Указанные исторические особенности определили своеобразие империализма в России, "в которой, - по выражению Ленина, - новейше-капиталистический империализм оплетен, так сказать, особо густой сетью отношений докапиталистических"¹⁰ .

Сохранившиеся докапиталистические отношения не смогли видоизменить основную линию развития страны к крупной машинной индустрии, от нее к финансовому капиталу; к пролетарской революции и к социализму. Они лишь создавали в развитии русского империализма дополнительные затруднения, невероятно углубляя классовые противоречия. Это толкало господствующие классы в объятия самой необузданной черносотенной реакции, к самому варварскому методу империалистического угнетения, к империалистической войне как методу укрепления реакционнейшего и варварского царизма. Последний шагал вместе с новейшим капиталистическим империализмом и опирался как на силы капиталистического развития страны, так и на силы мирового империализма, расчлененного к началу XX века на два основных лагеря соперничающих между собой хищников гигантской силы.

Отличительные черты русского империализма сделали, по выражению т. Сталина, царизм "средоточием наиболее отрицательных сторон империализма, возведенных в квадрат"¹¹ . Благодаря им царская Россия стала "узловым пунктом всех... противоречий империализма"¹² .

Эти характерные военно-феодальные черты русского империализма, во-первых, объясняют причину окончательного перенесения с конца XIX века центра международного революционного движения в Россию, во-вторых, они дают ключ к объяснению наличия в классовой борьбе России этой эпохи двух социальных войн, в-третьих, они разъясняют неразрывную связь буржуазно-демократического этапа революции в России с социалистическим. "Пролетариат борется и будет беззаветно бороться, - писал Ленин, - за завоевание власти, за республику, за конфискацию земель, т. е. за привлечение крестьянства, за исчерпание его революционных сил, за участие "непролетарских народных масс" в освобождении буржуазной России от военно-феодального "империализма" (= царизма). И этим освобождением буржуазной России от царизма, от земельной власти помещиков пролетариат воспользуется немедленно не для помощи зажиточным крестьянам в их борьбе с сельским рабочим,

⁸ Ленин, Итоги дискуссии о самоопределении, т. XIX, стр. 272.

⁹ Ленин, Еще одно уничтожение социализма, т. XVII, стр. 263.

¹⁰ Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, т. XIX, стр. 136.

¹¹ Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 8.

¹² Там же.

а для совершения социалистической революции в союзе с пролетариями Европы"¹³ .

Наконец характерные черты русского империализма - его экономическая отсталость и варварство, и в то же самое время сравнительно высокое развитие капиталистической индустрии, углублявшее классовые противоречия в стране, факт перенесения центра международного пролетарского движения в царскую Россию, - дают историческую иллюстрацию к ленинской теории прорыва слабого звена в цепи мирового империализма.

*

Переходим к более конкретному освещению основных черт русского - военно-феодального - империализма так, как они встают перед нами в произведениях т. Ленина и т. Сталина.

Начнем с экономической сущности военно-феодального империализма. Она не может быть рассмотрена исключительно на основе данных хозяйственной жизни России конца XIX и начала XX века. Так как военно-феодальный империализм царской России представлял собой звено в цепи мирового империализма, то и вопрос о его экономической сущности разрешается рассмотрением экономики царской России в совокупности с данными об основах хозяйственной жизни мирового капитализма. Последние с предельной ясностью установлены Лениным в известных пяти основных признаках империализма, подытоженных словами: "Империализм есть капитализм на той стадии развития, когда сложилось господство монополий и финансового капитала, приобрел выдающееся значение вывоз капитала, начался раздел мира международными трестами и закончился раздел всей территории земли крупнейшими капиталистическими странами"¹⁴ . Именно эти черты придают империализму характер умирающего капитализма, так как при частной собственности на средства производства, монополии, стремление к господству, к вывозу капитала неизбежно приводят капитализм к загниванию, к образованию громадного слоя капиталистов-рантье, к созданию нескольких "великих" держав - Англии, Франции, Германии, САСШ, - финансовый капитал которых пользовался монополией во всем мире, монополией, которую в свою очередь бешено оспаривали друг у друга эти "великие" и "цивилизованные" державы, превратившиеся в "паразита на теле сотен миллионов" (Ленин).

Каково однако было место царской России в системе экономики мирового империализма на рубеже XIX-XX веков?

Основную сторону этого вопроса Ленин показал, приводя в своем "Империализме" данные Р. Кальвера об экономических взаимоотношениях внутри мирового хозяйства. Эти данные представлялись в следующем виде (см. табл. 1 на стр. 25)¹⁵ .

Данные Ленина подчеркивают, что в системе мирового империализма выделялись две области "слабого развития капитализма" и в их числе - царская Россия. Последняя при слабой плотности населения и большой политической централизации по уровню своего капиталистического развития далеко

¹³ Ленин, О двух линиях революция, т. XVIII, стр. 318.

¹⁴ Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, т. XIX, стр. 143.

¹⁵ Там же, стр. 148 (деление на хозяйственные области по Р. Кальверу).

Среднеевропейская область - это Европа кроме России и Англии. Колонии включены в области по их принадлежности к тому или иному государству. В распределение не вошел ряд зависимых и полузависимых стран. Таблица целиком взята у Ленина с перестановкой, в интересах выделения России, последовательности областей и набором данных о России курсивом. Не взяты отдельно данные о площади и населении колонии.

Таблица 1

уступала остальным хищникам капиталистического разбоя. Величина ее железнодорожной сети равнялась лишь 8,2% длины железных дорог указанных пяти "хозяйственных областей" мира; тоннаж торгового флота составлял 3,7%, обороты внешней торговли - 3,5%. Такие же величины мы получили при сравнении производственных показателей основных отраслей капиталистической промышленности: добыча угля дает 2,1% к добыче всех "хозяйственных областей", производство чугуна - 7,3%, число веретен хлопчатобумажной промышленности - 6,6%.

Относительно слабое развитие капитализма в царской России особенно рельефно выступает при сравнении основных показателей ее капиталистического развития с данными трех господствовавших над миром государств - Германии, Англии и САСШ.

Возьмем лишь сравнительные данные по балансу внешней торговли, производству чугуна и добыче каменного угля. Торговый оборот России составлял лишь 12% к обороту Англии, 21% - Америки и 25% - Германии¹⁶ . Добыча каменного угля царской России на рубеже XIX - XX веков составляла лишь 6,4% к добыче Англии, 6,5% - Америки и 12,8% - Германии. Соответствующие данные по производству чугуна дают следующие величины: 33, 21,4 и 21,6%. Основное различие между экономической базой капиталистического империализма Англии, Германии и САСШ и экономической базой русского, так называемого военно-феодального империализма заключалось в отсталости капиталистического развития России, обусловленной придавленностью капиталистических отношений в стране массой крепостнических остатков. Остатки крепостнических отношений, в первую очередь наличие крупных феодальных латифундий и средневековых форм мелкого крестьянского землевладения сковывали развитие капитализма не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности. Крепостнический гнет мешал развитию капитализма в стране.

В качестве образчика, задерживающего влияние крепостнических остатков в промышленности, Ленин в своем "Развитии капитализма" приводит Урал, прогрессирующее экономическое отставание которого с конца XIX века общеизвестно. "Главной причиной застоя Урала, - писал Ленин, - было крепостное право; горнопромышленники были и помещиками,

¹⁶ По Америке и Англии мы приводим сравнительные данные вышеприведенной таблицы (см. таблицу 1).

По Германии мы сравниваем данные 1907 г. по "Статистическому ежегоднику" Совета съездов представителей промышленности и торговли за 1913 г. Германия взята без учета колоний.

и заводчиками, основывали свое господство не на капитале и конкуренции, а на монополии и на своем владельческом праве. Уральские заводчики и теперь являются крупнейшими землевладельцами"¹⁷ .

Придавленность капиталистического развития крепостничеством приводила к тому, что царская Россия оказалась соседкой Испании по размерам душевого потребления продуктов капиталистической промышленности¹⁸ , что "телега на железном ходу "редкость" в русской деревне¹⁹ , что "свободный" русский крестьянин в XX веке все еще вынужден итти в кабалу к соседнему помещику - совершенно так же, как в XI веке шли в кабалу "смерды"... и "записывались" за помещиками"²⁰ .

Средневековая кабала являлась источником и технической отсталости русского капитализма. И в этом отношении он отставал от остальных великих хищников мирового империализма. В этом мы могли уже убедиться при сравнении данных Ленина об экономических взаимоотношениях внутри мирового хозяйства на рубеже XIX и XX веков. Транспортная и топливная база русского империализма далеко уступала Америке, Германии, Англии и даже Франции. Необъятная территория Российской империи имела только один всероссийского значения угольный район - Донецкий бассейн. Точно так же обстояло дело с металлургической базой. Значительное отставание этих решающих участков влекло за собой колоссальную отсталость всей индустрии, в первую очередь по линии ее технической вооруженности. В царской России на каждого рабочего, занятого в крупной промышленности, приходилось к кануну империалистической войны не больше 0,9 HP механической энергии. В то же время для Германии этот коэфициент равнялся 3,9 HP, для Англии - 3,6 HP, для Франции - 2,8 HP²¹ . Крупная промышленность по своей технической вооруженности уступала передовым империалистическим странам в 3 - 4 раза, не считая Америки, в сравнении с которой индустрия царской России находилась на еще более низком уровне. Общеизвестна отсталость в царской России такой отрасли производства, как машиностроение. Даже к кануну империалистической войны 1914 - 1918 гг. машиностроительные заводы удовлетворяли потребность страны только на 47%. Целые отрасли машиностроения, в первую очередь производящие машины для производства машин, находились на самой низкой стадии развития. Станкостроение например удовлетворяло потребности страны едва ли на 30%²² . Производство сложных машин в буквальном смысле слова равнялось нулю.

Подводя итоги развитию машиностроения уже накануне краха всей системы капиталистического производства России (1915 г.), орган объединенных представителей русской промышленности вынужден был констатировать, что кроме России "нет такой страны в Западной Европе, которой машинное производство обеспечивало бы внутренний спрос лишь на 50%"²³ .

Такое положение влекло за собой техническую зависимость империализма царской России от шедших впереди ее империалистических держав. Эта зависимость в первую очередь устанавливалась по отношению к быстро шагавшей вперед Германии, ставшей почти что монопольным поставщиком станков и сложных машин в Россию. Монополия Герма-

¹⁷ Ленин, Развитие капитализма в России, т. III, стр. 377.

¹⁸ См. Ленин, Как увеличить размеры душевого потребления в России, т. XVI, стр. 543.

¹⁹ Там же, Железо в крестьянском хозяйстве, стр. 558.

²⁰ Ленин, Проект речи по аграрному вопросу во второй государственной думе, т. XI, стр. 98.

²¹ См. "Доклад Совета съездов о мерах к развитию производительных сил России", Петроград, 1915 г., стр. 178.

²² Там же, стр. 176.

²³ Там же, стр. 171.

нии на русском рынке машин имела присущие любой монополии черты упадка и регресса. "Германия, - жаловались русские фабриканты, - поощряемая своими государственными премиями на вывоз, изготовляет сплошь и рядом машины непрочные, по возможности легкие, даже особе называемые "вывозной товар", и снабжает русский рынок производством дешевым, с которым невозможно конкурировать, недолговечным и поэтому убыточным, и наконец сквернейшими образцами, которым очень часто подражают русские машиностроительные заводы"²⁴ .

Техническая зависимость русского капитализма была результатом экономической отсталости и следствием экономической зависимости царской России от западноевропейского империализма. "Царская Россия, - писал т. Сталин, - была величайшим резервом западного империализма... она давала свободный доступ заграничному капиталу, державшему в руках, такие решающие отрасли народного хозяйства России, как топливо и металлургию"²⁵ . Не менее 30% всех капиталов, вложенных в крупные акционерные предприятия России начала XX века, были ввезены из-за границы. Факт ввоза в Россию капиталов, исчислявшихся на пороге XX века в сумме 785 млн. рублей и в своей основной массе осевших в решающих отраслях промышленности, сам по себе достаточен для того, чтобы экономическое содержание русского - военно-феодального империализма рассматривать в совокупности с данными экономики мирового империализма. При помощи русских капиталистов горстка французских, английских, немецких, а затем и американских представителей финансового капитала собирала прибыль и делила миллионы, расширяя операции "кадетских помещиков, купцов, капиталистов, финансистов, адвокатов, дельцов" (Ленин). Давая широкий доступ иностранному капиталу, царизм расширял экономическую базу военно-феодальных черт русского империализма, так как экономическая зависимость от финансового капитала "богатых" стран приводила к консервации основной опоры военно-феодального империализма - средневекового землевладения и царизма. "Заграничный капитал, - писал Ленин, - играет у нас особенно выдающуюся роль. Это задерживает капиталистическое развитие земледелия"²⁶ . Ту же роль играли миллиардные займы, предоставлявшиеся России по преимуществу банкиром Европы - Францией, по отношению к которой в первую очередь царизм был "агентурой западного империализма для выколачивания с населения сотен миллионов процентов на займы"²⁷ . На примере экономической зависимости царизма (иностранные капиталы в промышленности, миллиардные займы) ярко иллюстрируется сплетение интересов западноевропейского и царского - военно-феодального - империализма. Будучи резервом новейшего капиталистического империализма Западной Европы по части вывоза капитала, его агентурой для выколачивания из трудящихся масс процентов по займам, русский империализм в свою очередь опирался на экономическую мощь передового капиталистического империализма Запада для сохранения феодального землевладения, власти и доходов в руках крепостников.

Подчеркиванием экономической отсталости России, обусловившей ее место в системе мирового империализма, далеко не исчерпывается учение Ленина об экономической базе военно-феодального империализма. Во-первых, Ленин резко ополчился против бухаринской идеи, будто царская Россия принадлежала к числу "наиболее слабых народнохозяйствен-

²⁴ "Доклад Совета съездов о мерах к развитию производительных сил России", стр. 176"

²⁵ Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 8.

²⁶ Ленин, Пролетариат и его союзник в русской революции, т. X, стр. 197.

²⁷ Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 9. Государственный долг к 1906 г. достигал свыше 7 млрд. руб. Ежегодные платежи по ним колебались в пределах 100 - 900 млн. руб."

пых систем", и показал, что ее место среди стран "средне-слабых в мировой экономике империализма"²⁸ . Во-вторых, Ленин неоднократно подчеркивал, что в России XX века средневековье царило рядом с новейшим "прогрессом"²⁹ , что капитализм в русской промышленности, невзирая на общую свою отсталость, был сравнительно высоко развит³⁰ .

Эта особенность России определялась действием закона неравномерного развития капитализма, особенно ярко сказавшегося в эпоху империализма. Всем развитием капитализма, всей силой международного обмена Россия догоняла "передовой" Запад. С этой стороны своеобразие развития капитализма в России заключалось между прочим в том, что в ней почти неотделимы друг от друга во времени два совершенно различных этапа в развитии капиталистической промышленности: завершение промышленного переворота и финансовый капитализм. Промышленный переворот в России, начавшийся еще в 40-х годах прошлого столетия, достиг решающей своей стадии "употребления для производства системы машин" (Ленин) только к копну 80-х и к 90-м годам. "Крупная промышленность, - читаем мы у Маркса, - должна была овладеть характерным для нее средством производства, самой машиной, должна была производить машины машинами. Только тогда она создала адекватный ей технический базис и встала на свои собственные ноги"³¹ . На эти свои "собственные ноги" русская крупная промышленность становилась лишь к концу 80-х и 90-м годам.

Ленин блестяще вскрыл это в своем "Развитии капитализма", анализируя экономическую основу руководящей роли пролетариата в революционной борьбе³² , которую он (пролетариат) стал под руководством Ленина осуществлять именно с середины 90-х годов. Но как раз к этому периоду относится и поворотный пункт всего старого мирового капитализма к новому. Этот поворот не мог не оказать своего влияния на запоздалый, но бурно развивавшийся в России в 90-х годах рост крупной машинной индустрии. Переворот в области производства средств производства принял в царской России почти с первых своих шагов формы, свойственные передовому финансовому капиталу. Основная масса возникавших в конце XIX века крупных предприятий принимала акционерную форму. Та высокая концентрация производства, которая характерна для крупной машинной индустрии царской России конца XIX века, являлась лишь одним из проявлений закона неравномерного развития капитализма в эпоху империализма.

Упуская из виду это обстоятельство, мы ничего не поймем в экономической основе военно-феодального империализма.

В произведениях Ленина и Сталина неоднократно отмечается концентрация производства в России как одна из отличительных черт развития капитализма. Вы найдете соответствующие места и в "Развитии капитализма"³³ , и в "Основах ленинизма"³⁴ , и в ряде других работ. В таблице 2 мы приводим наиболее яркое сопоставление данных за 1901 - 1910 гг.³⁵ . Если к этому ряду цифр прибавить еще данные о концентрации производства на заводах-большаках, на угольных шахтах крупнейших акционерных компаний и на промыслах крупных фирм бакинского нефтяного

²⁸ "Ленинский сборник" XI, стр. 397.

²⁹ См. Ленин, Голод, т. XV, стр. 415.

³⁰ Ленин, Сущность "аграрного вопроса в России", т. XV, стр. 503.

³¹ Маркс, Капитал, т. I, ч. 1, Москва, 1909, стр. 348.

³² Ленин, Развитие капитализма в России, т. III, стр. 11.

³³ Там же, стр. 399.

³⁴ Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 39.

³⁵ Ленин, Концентрация производства в России, т. XXX, стр. 188.

Таблица 2

района³⁶ , то мы получим красочную иллюстрацию к ленинским цифрам о концентрации производства в стране.

"Мелкие хозяева разоряются и гибнут, - пишет Ленин. - Производство все больше сосредоточивается, концентрируется в руках немногих миллионеров. Миллионеры обыкновенно еще усиливают свою власть посредством акционерных компаний, которые отдают им капиталы средних хозяев и "мелкоты". Такова обычная картина во всех капиталистических странах. Число мелких заведений уменьшается... Число крупнейших предприятий быстро растет, и еще больше растет их доля во всем производстве. Крупнейшие фабрики душат мелкие и все больше сосредоточивают производство. Все более крупные массы рабочих собираются в небольшом числе предприятий, но вся прибыль от труда объединяемых миллионов рабочих достается горстке миллионеров"³⁷ .

Последнее обстоятельство придавало русской буржуазии значительную экономическую силу, на которую мог опереться и опирался русский - военно-феодальный - империализм. Всемерно подчеркивая политическое бессилие русской буржуазии, ее раболепство перед крепостником, прямую поддержку царизма, с которым после 1905 г. на почве контрреволюции она вступила в прямой, ничем не прикрытый союз, Ленин неоднократно указывал, что русская буржуазия экономически могущественна³⁸ , что она - крупнейшая экономическая сила царской России³⁹ . Ее сила опиралась на передовые формы капиталистической индустрии, которые русская промышленность, несмотря на свою относительную отсталость, приобрела с конца XIX века. Правда, сила русской буржуазии была неизмеримо меньше силы западноевропейского финансового капитала; там монополистические организации уже после кризиса 1873 г. получили широкое развитие. В России полоса значительного распространения монополисти-

³⁶ Заводы юга с производством чугуна свыше 5 млн. пудов выплавляли к 1900 г. чугун в размере 37,6% всего производства чугуна в стране, или 72,6% производства южного района. К 1900 г. незначительная группа каменноугольных предприятий Донбасса, составлявшая 6,2 %. к общему числу угольных фирм Донбасса, давала уголь в размере 67 % всей производительности бассейна, пли 45,6% добычи угля по всей стране. В то же время основная масса предприятий (86,2% общего числа) давала продукцию в размере 14,0% по Донбассу и 9,9% по всей стране. Добыча крупных нефтяных фирм бакинского района достигала 66%, а мелкие, своим числом превосходившие крупные предприятия в 17 раз, добывали нефть количественно в три с половиной раза меньше.

³⁷ Ленин, Концентрация производства в России, т. XXX, стр. 190 - 191.

³⁸ См. Ленин, Кадет Маклаков и с.-д. Петровский, т. XVII, стр. ]02.

³⁹ Ленин, Речь на конференции Петербургской организации, т. X, стр. 379; Российская буржуазия и российский реформизм, т. XVI, стр. 571.

ческих организаций, развертывавшихся на основе достигнутой в конце XIX века концентрации производства, началась с экономического кризиса начала XX века и в особенности после крупнейшего политического кризиса 1906 г.⁴⁰ . Именно к этому периоду относится окончательное оформление финансово-капиталистических монополий в стране ("Продамета", "Продуголь", "Продаруд" и фактическое вхождение России во всемирный синдикат железа и стали в 1913 г). Комментируя данные Агада, относящиеся к кануну войны 1914 - 1913 гг., Ленин в своем "Империализме" говорит: "Следовательно слияние банков и промышленного капитала, в связи с образованием капиталистических монополий, сделало и в России громадные шаги вперед"⁴¹ .

Без учета этой стороны вопроса конечно нельзя уяснить себе экономического содержания военно-феодального империализма, опиравшегося не только на крепостнические латифундии, но и на экономическую силу передового финансового капитала в стране. Однако не эта экономическая сила сама по себе включала русский империализм в число главнейших мировых империалистических хищников. В этом как раз русский империализм значительно уступал новейшему капиталистическому империализму Западной Европы и Америки. Как по новой роли банкового капитала, финансовой олигархии в стране, так и по экспорту капитала военно-феодальный империализм колоссально отставал от молодых крупнейших капиталистических стран - Германии и САСШ и стран старого капитализма.

Между тем в области империалистического разбоя, национального угнетения, колониального грабежа и в борьбе за раздел мира империализм царской России выдвигался на первое рядом с другими империалистическими хищниками место, и притом с первых же шагов новейшего капитализма на арене мировой истории. Уже с конца XIX века царизм осуществлял империалистическую внешнюю политику, свойственную новейшей стадии развития капитализма, с каждым шагом развития мирового империализма все отчетливее выступая "вернейшим союзником западного империализма по дележу Турции, Персии, Китая и т. д."⁴² . Наконец "кому не известно, - писал т. Сталин, - что империалистская война велась царизмом в союзе с империалистами Антанты, что Россия являлась существенным элементом этой, войны?"⁴³ .

Экономическую основу прочного сплетения интересов империализма царской России и западноевропейского мы сможем понять, если наряду с наличием элементов финансового капитала в конце XIX века (концентрация производства и первые монополистические тенденции) и развитием финансово-капиталистических монополий в XX веке (особенно после 1905 г.) учтем еще одну особенность военно-феодального империализма.

Что же это за особенность? Мы поймем ее, когда внимательно присмотримся ко всем четырем указанным Лениным главным видам монополий "или проявлений монополистического капитализма". Наряду с указанием на то, что монополия выросла из концентрации производства, из банков,

⁴⁰ "А "кризисы" всякого рода, экономические чаще всего, но не только одни экономические, в свою очередь в громадных размерах усиливают тенденцию к концентрации и к монополии" (Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, т. XIX, стр. 92).

⁴¹ Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, т. XIX, стр. 112 - 113. Конкретную сторону вопроса см. в нашей работе "Финансовый капитал в России накануне империалистической войны". Мы подчеркиваем слово "конкретную", так как предостерегаем товарищей от содержавшихся в указанной работе ошибочных обобщений.

⁴² Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 9.

⁴³ Там же.

Ленин подчеркивает ташке, что "монополия выросла из колониальной политики"⁴⁴ .

"К многочисленным "старым" мотивам колониальной политики, - пишет Ленин, - финансовый капитал прибавил борьбу за источники сырья, за вывоз капитала, за "сферы влияния", - т. е. сферы выгодных сделок, концессий, монополистических прибылей и пр., - наконец за хозяйственную территорию вообще"⁴⁵ .

Вот если с этого конца подойти к экономическому содержанию русского империализма, то мы вскроем одну из решающих сторон его могущества в борьбе за передел мира, вскроем его подлинную хищническую, империалистическую сущность. На границе старого XIX и нового, XX века был закончен раздел мира, и началась борьба за передел его. В этой борьбе военно-феодальный империализм опирался на широкую экономическую базу. Она наглядно представлена в ленинских итогах раздела мира, которые мы даем ниже в сокращенном виде⁴⁶ :

Таблица 3

Если в своем экономическом развитии русский империализм далеко отставал от стран передового капиталистического империализма, то в одном отношении он шел в первых рядах "великих держав".

В борьбу за передел мира царская Россия вступила могучей колониальной державой, колониальные владения которой равнялись 17,4 млн. кв. км, или больше 1/8 всего земного шара. Ее колониальные владения уступали лишь владениям Англии. Если по отношению к Англии применимо указание Ленина, что две крупнейшие отличительные черты империализма - необъятные колонии и монопольное положение на всемирном рынке - были налицо уже с половины XIX века⁴⁷ , то по отношению к царской России можно смело сказать: наличие крупнейших колоний составляло историческую особенность русского империализма, которая в сочетании с развитием капитализма в конце XIX и в начале XX века, невзирая на относительную экономическую отсталость царской России, выдвинула ее в первую шеренгу империалистических "разбойников на большой дороге". Любителей спорить по вопросу об особом типе значительного числа царских колоний направляем к статье Ленина "О каррикатуре на марксизм". "Голландскому, немецкому марксисту, - пишет Ленин, -

⁴⁴ Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, т. XIX, стр. 170 - 171.

⁴⁵ Там же, стр. 171.

⁴⁶ Там же, стр. 135. Вся земельная площадь равна 133,9 кв. км, жителей на ней в 1911 г. было 1 657 млн. чел.

⁴⁷ Ленин, Империализм и раскол социализма, т. XIX, стр. 306.

извинительно до известной степени ограничиваться лозунгом "вон из колоний", ибо, во-первых, для большинства западно-европейских стран типичным случаем угнетения, наций является именно угнетение колоний, а, во-вторых, в западноевропейских странах особенно ясно, наглядно, жизненно понятие "колонии".

А в России? Ее особенность как раз та, что между "нашим и" "колониями" и "нашими" угнетенными нациями разница неясна, неконкретна, нежизненна!..

Для русского социалиста, который хочет не только повторять, но и думать, должно бы быть ясно, что для России особенно нелепо провести какое-либо серьезное различие между угнетенными нациями и колониями"⁴⁸ .

Ленин еще в "Развитии капитализма" обратил наше внимание на эту сторону вопроса, указывая, что царизм по сравнению с другими капиталистическими странами находился в особо выгодных условиях по части распространения сферы влияния русского капитализма⁴⁹ . Громадный колонизационный фонд достался русскому капитализму в наследство с времен, когда военное могущество русских "феодалов - царизма - дало возможность поработить народы Сибири, Поволжья, Приуралья, аннексировать Украину, урвать значительную часть Польши, Курляндии у соперничавших с царизмом двух других коронованных разбойников и огнем и мечом завоевать территории Северного Кавказа и Закавказья. Политические завоевания царизма XVI - середины XIX веков, покоившиеся исключительно на военной силе русских феодалов, стали после реформы 1861 г. ареной экономического завоевания капитализмом, или, пользуясь другим выражением Ленина, - развития капитализма "вширь". В этой особенности исторического развития России лежит ключ к пониманию военно-феодальных черт русского империализма. Если в предшествующей стадии исторического развития колонии, или территории угнетенных народов, втягивались в мировое хозяйство путем обмена товарами, то с развитием промышленного капитализма, в особенности с поворотного момента этого развития к новому капитализму, колонии втягивались в капиталистическое производство. Именно период с конца XIX века характеризуется быстрым развитием капитализма в ряде колониальных районов царизма. Как раз в это время Украина стала главной металлургической базой царской России, а Бакинский район Закавказья - одной из основных топливных баз. К этому периоду относится втягивание в сферу капиталистического производства и ряда других районов. Здесь уместно вспомнить ленинский пример с г-ном Купоном, который "безжалостно переряживал гордого горца из его поэтического национального костюма в костюм европейского лакея"⁵⁰ . Монополия на необъятные колониальные пространства давала царизму и русской буржуазии возможность, опираясь на капиталистические монополии внутри страны и на иностранный финансовый капитал_, "побить всемирный рекорд угнетения наций". Этот "рекорд" был побит империализмом, как мы сейчас видели, экономически отсталым, средневековым, т. е. базирующимся на монополии военной силы царизма над колониальными владениями средневекового происхождения. Эта власть в свою очередь опиралась на основной источник отсталости страны - сохранение крепостнических латифундий и средневековой кабалы.

Все сказанное приводит нас к ленинскому пониманию военно-феодального империализма: "В Японии и России, - писал Ленин, - монополия военной силы, необъятной территории или особого удобства грабить ино-

⁴⁸ Ленин, О каррикатуре на марксизм, т. XIX, стр. 229, примечание.

⁴⁹ Ленин, Развитие капитализма в России, т. III, стр. 463 - 464.

⁵⁰ Там же, стр. 464.

родцев, Китай и пр. отчасти восполняет, отчасти заменяет монополию современного, новейшего финансового капитала"⁵¹ .

Отличительные - военно-феодальные черты придавали империализму царской России сугубо паразитарный характер. Паразитизм - вообще свойство монополистического капитализма, он составляет его неотъемлемую сущность, ведя его к загниванию и, путем гигантского обобществления труда на почве капиталистических монополий, к гибели. Для военно-феодального империализма царской России паразитизм характерен "в квадрате". Он порождался, с одной стороны, концентрацией производства, а позже развитием крупных финансово-капиталистических монополий, с другой же стороны, экономической отсталостью, восполняемой монополией военной силы и особым удобством грабить "инородцев".

Эти преимущества русского империализма давали возможность передовому финансовому капиталу уживаться рядом с средневековьем, с "татарщиной", царившей в русской деревне. Больше того: "Возможность угнетать и грабить чужие народы, - писал Ленин, - укрепляет экономический застой, ибо вместо развития производительных сил источником доходов является нередко полуфеодальная эксплоатация "инородцев"⁵² .

Возможность расширения сферы господства капиталистического производства на колониальные районы, или, иначе говоря, возможность развития капитализма вширь, привела к задержке дальнейшего роста капиталистического производства вглубь непосредственно в метрополии и в колониях, сохраняя крепостнические латифундии, отработки и все докапиталистические методы эксплоатации в колониях, обрекая "технику на застой, население на бесправие, забитость, невежество, беспомощность"⁵³ .

Грубо хищнический, паразитарный характер русского империализма определял грубо хищнический и паразитарный характер русской буржуазии, " являвшейся плотью от плоти военно-феодального империализма, теснейшими нитями связанной с царизмом, с его феодальным землевладением, монополией военной силы и военно-бюрократическим угнетением колоний. Занимая последнее место среди крупных империалистических хищников по уровню своего экономического развития, царизм поделил с другими "великими державами весь мир". Царизм оспаривал свое монопольное право на эксплоатацию неподеленных, перераспределяемых кусков мира, опираясь при этом на монополию военной силы, на монополию в эксплоатации колоний, дополнявшие силу финансового капитала в стране.

"Оставаясь, - читаем мы в резолюции пражской конференции, писанной Лениным - бессильным на почве мировой конкуренции современных капиталистических государств и будучи оттесняем все более на задний план в Европе, царизм в союзе с черносотенным дворянством и крепнущей промышленной буржуазией пытается ныне удовлетворить свои хищнические интересы путем грубо-националистической политики, направленной против окраин, против всех угнетенных национальностей, против более культурных областей (Финляндия, Польша, Северо-западный край), в частности и путем колониальных захватов, направляемых против ведущих революционную борьбу за свободу народов Азии (Персия, Китай)"⁵⁴ .

Чем дальше царская Россия экономически отставала от передовых стран капитала, тем усиленнее приходилось ей догонять передовые страны, тем усиленнее приходилось ей отстаивать свое место среди великих держав,

⁵¹ Ленин, Империализм и раскол социализма, т. XIX, стр. 309 - 310.

⁵² Ленин, Социализм и война, т. XVIII, стр. 199.

⁵³ Ленин, Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции, т. XI, стр. 369.

⁵⁴ Ленин, Резолюции пражской конференции, т. XV, стр. 377 - 378.

опираясь на силу военно-феодального империализма, тем усиленнее активизировала она свою политику в борьбе за раздел военной добычи, за новые колонии, за расширение своей сферы влияния сперва в Манчжурии, Корее, Персии, затем в Галиции, Армении и Европейской Турции.

Царская дипломатия и в XX веке носилась с идеей захвата Тибета⁵⁵ и мечтала о захвате Афганистана как плацдарма для наступления на Индию⁵⁶ .

Все сказанное вплотную подводит нас к пониманию экономической основы того факта, что "царская Россия была очагом всякого рода гнета - и капиталистического, и колониального, и военного - взятого в его наиболее бесчеловечной и варварской форме"⁵⁷ .

Развитые Лениным и Сталиным взгляды на экономическое содержание военно-феодального империализма имеют решающее значение для правильного понимания развернувшейся в царской России революционной борьбы. С одной стороны, развитие капитализма на базе широкой концентрации производства и обобществления труда выдвинуло в качестве гегемона, руководителя революционной борьбы, пролетариат, создавший свою последовательно-революционную партию. С другой стороны, феодальные остатки - крупные средневековые латифундии, - тормозившие свободное развитие капитализма, поднимали на борьбу против военно-феодального империализма многомиллионные массы крестьянства, превратившиеся под руководством пролетариата в мощные резервы пролетарской революции. Наконец монополия военно-феодального империализма на эксплоатацию необъятных колоний включила в революционную борьбу против царизма народные массы угнетенных национальностей, поднявшихся под руководством пролетариата на борьбу против царизма.

*

Переходим к выяснению некоторых сторон политики военно-феодального империализма. Среди ряда вопросов, связанных с надстройкой над экономическим базисом военно-феодального империализма, Ленин и Сталин в центре внимания ставят вопрос о его классовой опоре. Поставленный Лениным знак равенства между военно-феодальным империализмом и царизмом не допускает по этому вопросу никаких кривотолков. Экономической основой военно-феодальных черт русского империализма было сохранение крепостнических латифундий, средневековой кабалы, определивших место русского империализма в системе мирового империализма конца XIX и начала XX века. Они определили и классовое содержание военно-феодального империализма. "Ибо, - говорил Ленин, - крепостнические латифундии и господство кабалы в земледелии означают и соответственную политическую надстройку, господство черносотенного помещика в государстве..."⁵⁸ .

Политическое всесилие крепостников-помещиков, сохранение сословных привилегий дворянства в капиталистической стране в XX веке объяснялось именно этим обстоятельством. Царское правительство - самодержавие - попрежнему оставалось выразителем воли и органом господства крепостников-помещиков России.

Будучи по существу абсолютно правильной, такая характеристика клас-

⁵⁵ См. "Дневник Куропаткина", "Красный архив", т. II, стр. 33 и 105.

⁵⁶ "Красный архив", т. V, стр. 14.

⁵⁷ Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 8.

⁵⁸ Ленин, Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции, т. XI, стр. 358.

совой природы военно-феодального империализма однако страдала бы тем же основным недочетом, что и общие рассуждения о наличии военно-феодального империализма на всем протяжении истории русского царизма. Анализ классовой опоры русского империализма требует учета коренных различий между социально-экономическими формациями и отдельными стадиями капитализма, в которых осуществлялось господство крепостников и их верховного органа - царизма.

Ленин в борьбе с оппортунизмом неоднократно предостерегал против недиалектического подхода к этому вопросу, всемерно подчеркивая, что не может быть полного знака равенства между царизмом на различных стадиях его исторического развития. Крепостники и царизм с развитием капитализма по необходимости становились на путь капитализма⁵⁹ , изо всех сил стремясь отстоять лишь такой путь этого развития, который сохранял бы за ними их доходы и политическое господство в стране. "Соседи по имению" (Ленин), заполнявшие в XX веке кресла государственного совета, делившие между собой министерские портфели, назначавшиеся губернаторами и чиновниками всевозможных ведомств, державшие в своих руках армию и флот, обиравшие до нитки крестьянина, стремившиеся увеличить число угнетенных нации, упрочить национальное угнетение и сломить борьбу пролетариата, шедшего во главе революционного движения, - были лишь в отдаленней степени похожи на своих предков, завоевывавших Казань и Астрахань, пробивавшихся сперва к Балтийскому, а затем к Черному морям.

"Соседи по имению", - писал Ленин, - в наш капиталистический век все чаше сами становятся заводчиками, винокурами, сахароварами и т. п., все больше принимают участие во всевозможных торгово-промышленных, финансовых, железнодорожных предприятиях. Крупнейшее дворянство тесно переплетается с крупнейшей буржуазией"⁶⁰ .

Буржуазная эволюция крепостников и их переплетение с крупнейшей буржуазией характерны для всего периода капиталистического развития страны, в особенности же для империалистической стадии мирового капитализма, когда царизм и крепостники вынуждены были опираться и на экономическую силу буржуазии. Самодержавие, по определению Ленина, уже давно вскармливало буржуазию, которая в условиях капитализма пробивала себе дорогу к "верхам" и энергично добивалась влияния на законодательство и управление страной⁶¹ . Не при Николае II, а при Александре II русский царизм, - писал Ленин, - "начинал выражать классовые интересы буржуазии"⁶² .

Здесь уместно вспомнить крестьянскую реформу 1861 г., реформы второй половины XIX века в области судопроизводства, городского самоуправления и наконец всю экономическую политику царизма конца XIX века с ее запретительными пошлинами, ж. -д. тарифами, миллионными субсидиями заводчикам, банковой политикой, золотой валютой, колоссальными заказами на ж. -д. строительство и т. п. Хотя все перечисленные мероприятия и носили сугубо крепостнический отпечаток, однако они были по своему существу буржуазными. Финансовые дельцы, предприниматели, буржуазные авантюристы, любители всякого рода наживы пробивали себе дорогу даже в качестве "советчиков" всевозможных комиссий, комитетов и совещаний. Это и выражало эволюцию царизма в сторону буржуазной монархии, эволюцию, которая отнюдь

⁵⁹ На путь капитализма, подчеркивал Ленин, "становятся даже черносотенцы", см. Ленин, Как увеличивался размер душевого потребления в России, т. XVI, стр. 544.

⁶⁰ Ленин, Соседи по имению, т. XVII, стр. 356.

⁶¹ Ленин, "Левение" буржуазии и задачи пролетариата, т. XIV.

⁶² Там же, стр. 64.

не устраняла сохранения власти в руках землевладельцев феодального типа, отстаивавших по мере своих сил и возможностей привилегии крепостников.

"Монархия XVII века, с боярской думой, - писал Ленин в статье, направленной против известного геростратовского литературного выступления Потресова и Базарова, - не похожа на чиновничье-дворянскую монархию XVIII века. Монархия первой половины XIX века не то", что монархия 1861 - 1904 годов. В 1908 - 1910 годах явственно обнаружилась новая полоса, знаменующая собой еще один шаг в том же направлении, которое можно назвать направлением к буржуазной монархии"⁶³ . Таким образом политической надстройкой над военно-феодальным империализмом являлся царизм, эволюционизировавший в сторону буржуазной монархии" Это - самое важное в понимании вопроса. Эволюция царизма нашла свое завершение в третьеиюньской монархии, которая знаменовала собой последний этап в развитии царизма, в развитии военно-феодального империализма. Этот этап может быть объяснен той эволюцией, которая наметилась в экономике страны, где все больше на основе развития передового финансового капитала росла экономическая мощь русской буржуазии. С другой стороны, эта эволюция находилась в теснейшей зависимости от разыгрывавшейся в стране классовой борьбы, возглавляемой пролетариатом. Революция 1905 г., к которой в другой связи нам еще придется вернуться, определила резкий поворот буржуазии (вплоть до ее либеральных представителей) в сторону реакции, в сторону окончательной сделки с крепостником и царизмом. На почве контрреволюции был скреплен намечавшийся значительно ранее союз крепостника и буржуазии, союз царизма с верхами торгово-промышленной буржуазии.

Столыпинщина выражала собой политическое оформление этого союза скрепленного созданием представительства интересов крепостников и крупной буржуазии в национальном масштабе (третья и четвертая государственные думы). Поворот буржуазии к реакции, прямая поддержка ею средневекового типа этой реакции с военно-полевыми судами, карательными экспедициями, расстрелами тысяч рабочих и революционных крестьян, с еврейскими погромами и разжиганием черносотенного национализма, давившего всякое проявление демократизма сапогом Пуришкевичей, - были далеко не национальным явлением. Мы не поймем сущности классовой опоры русского царизма, - отказавшись от ленинского рассмотрения военно-феодального империализма в совокупности с новейшим империализмом, господствовавшим над всем миром.

Поворот капиталистического хозяйства к загниванию и упадку, к созданию гигантским обобществлением труда материальных предпосылок социализма, углубление противоречий между трудом и капиталом, подводившее международный пролетариат непосредственно к революции, ослабление позиций капитализма в бешеной борьбе капиталистических гигантов между собой, практически ставившее в порядок дня задачу низвержения капитализма, и наконец расширение резервов пролетарской революции на почве гигантски возросшего угнетения в колониях и зависимых странах, - все это придавало эпох? империализма один основной отпечаток. Капитализм бесповоротно повернул к политической реакции и голому насилию. "Политической надстройкой над новой экономикой, - писал Ленин, - над монополистическим капитализмом... является поворот от демократии к политической реакции"⁶⁴ . Политическая реакция в условиях империализма росла по мере сплочения сил социалистического пролетариата, по мере вы-

⁶³ Ленин, Наши упразднители, т. XV, стр. 83.

⁶⁴ Ленин, О каррикатуре на марксизм, т. XIX, стр. 207.

зревания революционной ситуации в колониях, в зависимых странах Востока, и, что особенно важно, по мере того, как русский пролетариат становился гегемоном широко развернувшегося буржуазно-демократического движения на одной шестой земного шара, возглавив две разнородных по своему характеру социальных войны.

Политическая реакция, свойственная империалистической стадии развития капитализма, переросла в единый фронт империализма против социализма и против буржуазно-демократической революции, так как империализм неизбежно связывал революционный кризис на почве буржуазно-демократической революции с нарастающим кризисом на почве пролетарской революции. Империализм нашел в лице царизма вернейшего союзника в борьбе с революцией и дорожил этим союзником вплоть до прямой его материальной поддержки в 1905 - 1907 гг. и в течение всего последующего периода. Наряду с прямыми советами "истреблять анархистов"⁶⁵ империалисты заявляли о своей готовности помочь "воссоздать и укрепить русское здание, расшатанное внешними и внутренними бурями". Кому неизвестны результаты прямого обращения царизма к представителю демократической республики г-ну Рувье, князю Бюлову, парижским и лондонским Ротшильдам в декабре 1905 г. с призывом "оказать дружественной стране ту могущественную поддержку, которая столь же необходима для ее пользы, как и взаимной пользы обоих народов, Соединенных в одно общее целее во имя мира и культуры"⁶⁶ . Господин премьер-министр демократической Франции и президент республики быстро "усвоили себе всю неизбежность"⁶⁷ оказать поддержку царизму, немедленно отпустив в его распоряжение 160 млн. руб., а затем предоставив 2-миллиардный заем.

Князья Бюловы в свою очередь объявили о своем согласии в нужную минуту отправить через русскую границу 5 германских корпусов.

Мотивы, которыми руководствовались западноевропейские империалисты, великолепно изложены генералом Куропаткиным. 23 декабря 1905 г., непосредственно после декабрьского вооруженного восстания, после благоприятно закончившейся миссии Коковцова и заверений германского императора он занес в свой дневник следующие строки: "Все крайние социалистические партии должны теперь зорко присматриваться к тому, что происходит в России, и обдумать вопрос: не следует ли события, происходящие в России, считать удобным моментом для начала социальной революции во всей Европе. И это будет ужасный переворот, который проглотит правительства, капиталы и армии. Вот почему вмешательство в русские дела европейских государств вовсе не так невероятно, как это может казаться с первого взгляда: Вильгельм, Франц-Иосиф, Эдуард и другие, начав приводить Россию в порядок, в сущности будут защищать собственные шкуры"⁶⁸ .

Слова царского сатрапа являются великолепной иллюстрацией к ленинской идее о союзе "царистского с передовым капиталистически европейским империализмом" на базе международной борьбы против революции. Не менее великолепно эти слова иллюстрируют и другую ленинскую мысль о том, что "разрушение самого могучего оплота не только европейской, но также... и азиатской реакции сделало бы русский пролетариат авангардом международного революционного пролетариата"⁶⁹ .

Царизм превратился в опору международной реакции, стал, по выражению т. Сталина, "сторожевым псом империализма на востоке Европы"⁷⁰ .

⁶⁵ См. письмо австрийского посла от 16 февраля 1905 г., "Красный архив", т. XVI, стр. 223.

⁶⁶ Из письма Коковцова к Рувье 15 декабря 1905 г., "Красный архив", т. X, стр. 8.

⁶⁷ Из отчета Коковцова, там же, стр. 29.

⁶⁸ "Красный архив", т. VII, стр. 70 - 71.

⁶⁹ Ленин, Что делать?, т. IV, стр. 382.

⁷⁰ Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 9.

Интересы военно-феодального империализма на деле сплетались с интересами капиталистического империализма. На этой основе и образовался реакционный блок царизма с верхами торгово-промышленной буржуазии внутри страны и с международным империализмом в западноевропейском масштабе. "Настроение совершенно переменилось, - писал Николай Романов своей "дорогой мамаше" в декабре 1905 г., - все прежние легкомысленные либералы, всегда критиковавшие каждую меру правительства, теперь кричат, что надо действовать решительно. Когда на-днях было арестовано около 250 главных руководителей комитетов рабочей и других партий, все этому обрадовались"⁷¹ .

Львовы и Гучковы удостаивались "каждый по часу" говорить непосредственно с царем, а Ковалевские, Муромцевы, Милюковы, Гессены и Лазаревские писали проекты основных законов, которые затем причесывались крепостниками в канцеляриях министерств, государственного совета и принимались царизмом⁷² .

Государственный переворот, совершенный в результате подавления революции совместными усилиями царизма и европейского империализма, поставил во главе правительства министерство Столыпина. Столыпин стал подлинным выразителем классовой опоры военно-феодального империализма. "Столыпин, - писал Ленин, - не просто министр помещиков, переживших 1905 год: нет, это вместе с тем министр эпохи контрреволюционных настроений в буржуазии, которой помещики должны были делать предложения и могли их делать вследствие общей вражды к "пятому году"... именно эта сторона дела самая важная, объясняющая нам историческое отличие тех условий, при которых помещики становились губернаторами и министрами в XIX веке или в начале XX века и после 1905 года"⁷³ .

Отличие этих условий заключалось в революции, порожденной тройным - феодальным, капиталистическим и колониальным - гнетом военно-феодального империализма, революции, возглавленной пролетариатом и грозившей, по выражению того же Куропаткина, смести "самые устои русского устроения". "Не дай бог, - восклицал испуганный генерал, - начнется тогда гражданская война, страшнейшая из всех"⁷⁴ . Классовое чутье бедного генерала, бывшего свидетелем разгрома военной мощи царизма на полях Манчжурии, довольно точно улавливало основной смысл происходивших событий. Буржуазно-демократическая революция, руководимая пролетариатом, имела все предпосылки для перерастания в войну гражданскую, в войну против господства капитала.

В условиях военно-феодального империализма в России и господства капиталистической монополии во всем мире кризис на почве буржуазно-демократической революции выдвинул в качестве гегемона революции пролетариат, сплотивший вокруг себя крестьянство Великороссии и народные массы угнетенных национальностей. Крестьянство, боровшееся за ликвидацию помещичьего землевладения, т. е. самой основы военно-феодальных черт русского империализма, воочию убедилось, что из рук раболепствовавшей перед царизмом буржуазии ему не получить помещичьей земли, что только пролетариат является той силой, на помощь которой оно может рассчитывать в борьбе с крепостником, в борьбе против национального угнетения.

Так на основе военно-феодального империализма сложился союз пролетариата и крестьянства в борьбе против царизма, против единого фронта.

⁷¹ "Красный архив", т. XXII, стр. 180.

⁷² "Красный архив", т. XI-XII, стр. 107.

⁷³ Ленин, Итог, т. XV, стр. 257 - 258.

⁷⁴ "Красный архив", т. VII, стр. 55.

крепостников и верхов торгово-промышленной буржуазии. Гегемония пролетариата превращала революционные крестьянские массы метрополии и угнетенных национальностей в широчайший резерв революции пролетариата. Наличие гегемонии пролетариата, возглавляемого ленинской партией, над широкими революционными резервами непролетарских элементов являлось той классовой предпосылкой, которая с неизбежностью ставила в порядок дня перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую. "Гегемония пролетариата, - писал т. Сталин, - была зародышем и переходной ступенью к диктатуре пролетариата"⁷⁵ .

Столыпин, призванный после 1905 года искоренить революцию, выражая классовые интересы крепостников, отстаивал и представителей финансового капитала и идеологов последнего - либеральной буржуазии. В то же время Столыпин был подлинным выразителем своей эпохи, подлинным "сторожевым псом" западноевропейского империализма, удостоившимся полного доверия финансового капитала Запада. Это доверие было выражено устами одного из крупнейших представителей банкового мира Парижа, г-на Нецлина. Сей биржевой маклер парижской фондовой биржи писал осенью 1906 г. в ответ на письмо Коковцова: "Данные Вами разъяснения доставили истинное удовлетворение. Они внушают доверие ко всей предстоящей деятельности правительства Столыпина"⁷⁶ . После рассуждений Куропаткина это пожалуй вторая по силе документальная иллюстрация, исходящая из лагеря контрреволюции, к ленинской идее о том, что удар по царизму, по военно-феодальному империализму означал поднятие меча революции и над головами капиталистического империализма.

"Кто хотел бить по царизму, - писал т. Сталин, - тот неизбежно замахивался на империализм, кто восставал против царизма, тот должен был восстать и против империализма, ибо кто свергал царизм, тот должен был свергнуть и империализм, если он в самом деле думал не только разбить царизм, но и добить его без остатка. Революция против царизма сближалась таким образом и должна была перерастать в революцию против империализма, в революцию пролетарскую"⁷⁷ .

Поэтому-то русская буржуазия и западноевропейский финансовый капитал поспешили не только расправиться с "анархией" 1905 г., но и поддержать всей силой своего денежного мешка Столыпина-вешателя.

Узел империалистических противоречий в подлинном смысле слова стянулся в царской России. Царизм с его военно-феодальным империализмом стал оплотом международной реакции империализма, а царская Россия - очагом революции против империализма. Разыгравшаяся на этой почве величайшая в мире буржуазно-демократическая революция не была поэтому отделена, по определению Ленина, китайской стеной от социалистической революции. "Пытаться поставить искусственную китайскую стену между той и другой, - писал Ленин, - отделить их друг от друга чем-либо иным, кроме степени подготовки пролетариата и степени объединения его с деревенской беднотой, есть величайшее извращение марксизма, опошление его, замена либерализмом"⁷⁸ . Неотделимость первого этапа революции от второго не исключала однако исторической неизбежности буржуазно-демократической революции, так как военно-феодальный империализм, обусловив на почве империалистической реакции союз крепостников (царизма) с верхами торгово-промышленной буржуазии, с финансовым капиталом, отнюдь не означал создания буржуазной монархии на почве ""сращения финансового капитала с государственной властью, с ца-

⁷⁵ Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 39.

⁷⁶ "Красный архив", т. IV, стр. 137.

⁷⁷ Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 9.

⁷⁸ Ленин, Пролетарская революция и ренегат Каутский, т. XXIII, стр. 391.

ризмом, отнюдь не означал поворота крестьянства от революции, а, наоборот, скреплял революционный союз пролетариата и крестьянства.

Против забвения этой стороны дела Ленин упорно и беспощадно боролся с ликвидаторами, указывая, что деловой союз контрреволюционных сил оставил фактически неурезанной царскую власть, сохранившую существенные черты абсолютизма и закрепившую гегемонию Пуришкевичей "в их общем повороте против демократизма".

Последнее конечно не исключало наличия элементов сращивания государственной власти с финансовым капиталом. В условиях экономического могущества финансового капитала в стране иначе и быть не могло. Монополия, учил Ленин, сложившись и владея миллиардами, "с абсолютной неизбежностью пронизывает все стороны общественной жизни, независимо от политического устройства и от каких бы то ни было других "частностей"⁷⁹ . Монополии финансового капитала, сложившись в XX в. в России, неизбежно должны были пронизать "общественную жизнь" и царской России. Ленин в своем "Империализме" приводит в качестве примера переход директора кредитной канцелярии министерства финансов Давыдова с государственной службы на должность директора одного из крупнейших столичных банков - С. -Петербургского частного. Число такого рода примеров может быть значительно увеличено. Ленин неспроста считал своевременным в 1913 г. дополнить известные данные Рубакина о правящей бюрократии сведениями относительно того, сколько крупнейших помещиков России, министров, крупных чиновников, членов государственного совета состоят пайщиками и директорами акционерных компаний, принимают активное участие в финансовых, торгово-промышленных, железнодорожных и иных предприятиях. Проделав такую работу, мы бы получили ярчайшую иллюстрацию того, что скрепленный третьеиюньским переворотом союз крепостников с буржуазией имел под собой солидную экономическую базу, опиравшуюся, особенно после революции 1905 г., на рост значения капиталистических монополий в стране. Но своеобразие русского - военно-феодального - империализма состояло в том, что сила и могущество финансового капитала отчасти "восполнялись", отчасти "заменялись" монополией военной силы, монополией необъятной территории, монопольным владением колониями на 1/8 части мира. Это своеобразие определило такое соотношение сил внутри контрреволюционного блока третьеиюньской монархии, в котором помещик-крепостник "сохранял гигантский перевес, а над обоими элементами стояла фактически неурезанная старая власть"⁸⁰ . Это придавало в XX веке русскому царизму, терявшему свою сплошную и цельную социальную опору и вынужденному опереться и на силу финансового капитала, две отличительных черты, сугубо подчеркнутых Лениным в ряде статей. Эти черты - бонапартизм и известная, конечно весьма относительная, самостоятельность царизма.

"... Классовый характер царской монархии, - писал Ленин в борьбе с ликвидаторством и отзовизмом, - нисколько не устраняет громадной независимости и самостоятельности царской власти и "бюрократии", от Николая II до любого урядника. Эту ошибку - забвение самодержавия и монархии, сведение ее непосредственно к "чистому" господству верхних классов - делали отзовисты в 1908 - 1909 гг... делал Ларин в 1910 году, делают некоторые отдельные писатели (напр. М. Александров), делает ушедший к ликвидаторам Н. Р-ков.

В декабрьских (1908 г.) резолюциях дан как раз такой анализ господства

⁷⁹ Ленин, Империализм как высшая стадия капитализма, т. XIX, стр. 116.

⁸⁰ Ленин, Итоги выборов, т. XVI, стр. 257.

феодалов при поддержке буржуазии, который подсекает корни этой ошибки"⁸¹ .

В условиях, когда царизм, этот классовый орган господства крепостников, вынужден был опираться не только на всесилие помещиков, но и на экономическую силу Гучковых, Рябушинских, Путиловых, Вышнеградских, самодержавие в известных, но довольно узких пределах, могло носить и носило черты этой самостоятельности. В этом заключалось одно из своеобразий политической надстройки над экономикой русского - военно-феодального - империализма, своеобразие, которое имеет и свои исторические корни. О них Ленин говорит: "Если же это правительство исторически связано преемственностью и т. п. с особенно "яркими" формами абсолютизма, если в стране сильны традиции военщины и бюрократизма в смысле невыборности судей и чиновников, то пределы этой самостоятельности будут еще шире, проявления ее еще... откровеннее, приемы "подбирания" избирателей и голосующих по приказу выборщиков еще грубее, произвол еще ощутительнее.

Нечто подобное и переживает современная Россия"⁸² .

Столыпинщина - наиболее яркое проявление этого типа политической надстройки над экономической базой русского империализма. Оно осложнялось применением методов бонапартизма, лавированием между всесилием Пуришкевичей и экономически господствующей классовой силой - русской буржуазией и попыткой опереться на верхушечные кулацкие слои деревни.

Элементы такого лавирования заключались во всей системе третьеиюньской монархии, начиная от избирательного закона 3 июни 1907 г., "делания" выборов в четвертую Думу, столыпинского аграрного законодательства и кончая отдельными попытками опереться то на правооктябристское, то на октябристско-кадетское большинство по отдельным вопросам, проходившим через, с позволения сказать, представительное учреждение - Государственную думу.

Сама Дума (третья и четвертая) была ярким образцом бонапартистских черт царизма в XX веке. "Несомненно, - говорил Ленин, - что это черносотенно-"конституционное" учреждение представляет из себя точно так же развитие абсолютной монархии по пути бонапартизма"⁸³ . Шаг по пути бонапартизма являлся необходимым следствием развития капитализма и порожденных им классовых противоречий в условиях сохранения феодальных пережитков. С экономической силой капитала вынужден был считаться и царизм, опиравшийся на политическое всесилие совета объединенного дворянства, класса Пуришкевичей. "Самодержавие, - гласит резолюция декабрьской конференции (1908 г.), - лавирует между этим классом и представителями капитала". В лавировании царизма отражалась экономическая основа военно-феодального империализма, существенными элементами которого являлись монополия финансового капитала в стране, монополия военной силы, монополия черносотенных помещиков на землю, восполнявшие и дополнявшие силу первой.

Таким образом черты бонапартизма являлись, по Левину, существенным элементом в понимании политической сущности военно-феодального империализма. Эта сторона вопроса дает окончательный ответ и на до сих пор неразрешенный нами вопрос о так называемом сращивании финансового капитала с царизмом. При большой экономической силе в стране финансового капитала элементы этого сращивания не могли быть исключены. Однако

⁸¹ Ленин, О дипломатии Троцкого и об одной платформе партийцев, т. XV, стр. 304.

⁸² Ленин, Духовенство на выборах и выборы с духовенством, т. XVI, стр. 152.

⁸³ Ленин, Об оценке текущего момента, т. XII, стр. 378.

отличие русского - военно-феодального - империализма в системе мирового империализма заключалось в том, что его политической надстройкой явилась не диктатура финансового капитала, а царизм, эволюционизировавший по пути буржуазной монархии, приобретавший черты бонапартизма, выражавший политические интересы Пуришкевичей и опиравшийся на экономическую силу верхов торгово-промышленной буржуазии, фактически служивших абсолютизму и крепостникам-помещикам.

Бонапартистские черты военно-феодального империализма приводили к усилению его авантюристичности, к усилению его агрессивности в национальной и внешней политике, к империалистическим захватам в стремлении упрочить власть и сохранить доходы в руках крепостников-помещиков и в то же время удовлетворить насущные интересы их союзников - финансового капитала - путем расширения источников дохода колониальным грабежом и угнетением.

"... Даже классические примеры Бисмарка в 60-х годах прошлого века или Наполеона III, - говорил Ленин, - свидетельствуют, что без самых крутых переломов (в Пруссии это была "революция сверху" и несколько исключительно удачных войн) дело обойтись не может"⁸⁴ . Если военно-феодальный империализм мог еще на что-нибудь рассчитывать в эпоху мирового господства капиталистического империализма в деле упрочения своей экономически классовой опоры-союза крепостников с торгово-промышленной буржуазией при гегемонии Пуришкевичей, - так это на удачную войну из-за дележа колоний; последние представляли, как мы видели, одну из существеннейших опор русского - военно-феодального - империализма, выдвинувших царскую Россию в первую шеренгу империалистических разбойников на большой дороге.

Действия военно-феодального империализма на этой дороге вызывались его стремлением во что бы то пи стало сохранить и расширить те привилегии царской России, на которых держалось его монопольное право эксплоатации колоний и зависимых от царизма народов. С развитием капитализма, особенно с начала его монополистической стадии, чрезвычайно обострилась борьба за сохранение монополий, борьба за их расширение. Поэтому царизму не только было из-за чего воевать, но и нельзя было не воевать, если он хотел сохранить к расширить основную базу военно-феодальной эксплоатации. Без насильственного передела колоний и сфер влияния между империалистическими хищниками эта задача не могла быть разрешена. Уже поэтому с конца, XIX века царизм начинает активизироваться на арене международной борьбы империалистических хищников, нередко выступая в качестве застрельщика грабежа и разбоя.

События, предшествовавшие русско-японской войне, с полной очевидностью вскрывают эту сторону вопроса. К войне царская Россия, претендовавшая наряду с Японией и другими империалистическими хищниками на максимальную долю в разделе Китая, готовилась в течение целого десятилетия. Внешняя политика царизма этого периода уже отличалась всеми теми признаками, которые характерны для эпохи капиталистических монополий. То время, когда могущество царизма опиралось исключительно на принцип феодальных привилегий, безвозвратно кануло в вечность, с ним канули в вечность и вековые традиции внешней политики царизма, опиравшиеся почти исключительно на монополию военной силы русских крепостников.

В эпоху капиталистического разбоя монополия военной силы должна была уступить место силе капиталистического развития страны.

С тех пор как царизм стал опираться не только на всесилие помещи-

⁸⁴ Ленин, Итоги выборов, т. XVI, стр. 257 - 258.

ков, но и на экономическое могущество верхов торгово-промышленной буржуазии, он нашел новую опору и во внешней политике. Даже начальники главных штабов к 90-м годам приходили к убеждению, что крупных результатов в политике колониального разбоя "нельзя достигнуть исключительно давлением нашей силы"⁸⁵ . Наиболее отчетливо эту сторону вопроса отразил один из дальновиднейших представителей русского - военно-феодального - империализма граф Витте, еще в 90-х годах наметивший основную линию внешней политики империализма. В записке от 31 марта 1896 г. Витте писал по поводу Дальнего Востока:

"При современном положении дел на Дальнем Востоке между главнейшими европейскими державами, а также и Японией идет напряженное соперничество из-за экономического и политического влияния над странами Востока, и наши соперники (Англия, Франция, Германия и Япония) напрягают все усилия к тому, чтобы прочно утвердить свое влияние в Китае и распространить его на возможно большую часть сей страны.

В этих видах они стремятся к получению от пекинского правительства различных привилегий. Хорошо сознавая, что одним из могущественных средств к обеспечению экономического влияния в Китае служит захват в свои руки сооружений рельсовых путей, европейские державы стараются о получении железнодорожных концессий, а также подрядов на поставку железнодорожных материалов...

При таком положении дела Россия по необходимости должна следовать образу действий своих экономических соперников; в противном случае она рискует, что другие европейские государства приобретут преобладающее влияние в Китае и в их руки попадут главнейшие ж. -д. линии северных провинций Китая, не исключая и Манчжурии"⁸⁶ .

Политика Витте убедительно иллюстрирует ленинскую мысль, что основная пружина борьбы хищников капиталистического разбоя - соперничество в разделе мира, и отчетливо вскрывает одну из черт русского - военно-феодального - империализма в эпоху этого раздела. Идея о том, что Россия должна "следовать образу действий своих экономических соперников", великолепно иллюстрирует и другую ленинскую мысль - о сплетении интересов царизма с интересами капиталистического империализма. Царизм, отстаивая свои интересы в общей империалистической борьбе за раздел мира, с конца XIX века вынужден был опираться не только на монополию своей военной силы, на монопольное владение колониями, но и на силу капиталистического развития страны. Сибирь стала плацдармом в борьбе за империалистическое господство над Дальним Востоком, а Сибирская и Восточно-китайская ж. д. стали могучими орудиями в борьбе за раздел Китая.

"Соединение через посредство означенной линии Манчжурии, с одной стороны, с русским портом, а с другой, - с Сибирью и Европейской Россией представит, - признавался Витте, - условия, чрезвычайно благоприятные для русской торговли, которая засим, с закрытием порто-франко в Уссурийском крае, получит возможность прочно утвердиться в Манчжурии и в прилегающих к ней провинциях края. По проведении названной магистрали сама сила вещей заставит в скором времени провести ветви от сей линии в глубь Китая, что будет способствовать тесному экономическому сближению последнего с Россией"⁸⁷ .

Внешняя политика царизма стала отражать интересы капитализма в такой степени, как никогда раньше. При этом речь шла не только о крупных

⁸⁵ "Красный архив", т. LVI, стр. 4, "Англо-русское соперничество в Персии".

⁸⁶ "Красный архив", т. LII, стр. 95 - 96.

⁸⁷ Там же, стр. 94.

ж. -д. заказах и новых рынках для товаров русской промышленности, по и о всякого рода ж. -д. и промышленных концессиях и о вывозе капитала, столь типичном с конца XIX века для всего мирового капитализма. Это касалось не только Дальнего Востока, но и всей внешней политики царизма.

Вот например как определяло министерство иностранных дел в начале XX века цели русского империализма в Персии: "Главная цель... не допуская преобладания третьей державы, постепенно подчинить Персию своему господствующему влиянию без нарушения однако как внешних признаков ее самостоятельности, так и внутреннего ее строя... наша задача - политически сделать Персию послушным и полезным, т. е. достаточно "ильным, орудием в наших руках, экономически - сохранить за собой обширный персидский рынок для свободного применения на оном русского труда и капиталов⁸⁸ .

Мы видели, что экономически царская Россия далеко отставала от крупнейших империалистических держав. Однако с точки зрения уяснения существа военно-феодального империализма было бы совершенно недопустимо игнорировать при выяснении основных пружин его внешней политики капиталистическое развитие страны в конце XIX и в начале XX века.

На пороге старого и нового веков русский империализм имел в своей колониальной политике такие экономические форпосты, как Русско-китайский банк на Дальнем Востоке и Учетно-ссудный банк в Персии. Слабость экономической основы русского империализма определяла лишь то своеобразие, что на арену экономического соперничества мировых хищников со стороны военно-феодального империализма на первое место сначала двинулись не монополисты крупного финансового капитала, а царизм. Опираясь на экономическую силу байкового капитала, помощь западноевропейского империализма и русской торгово-промышленной буржуазии, он выдвинул на авансцену борьбы министерство финансов с Русско-китайским банком и Учетно-ссудным банком в Персии, бывшими орудием империалистической политики царизма и открывавшими широкую возможность для проникновения капитала в Манчжурию и Персию.

В нашу задачу не входит конкретное изучение степени проникновения русского финансового капитала в Манчжурию и Персию. Мы можем ограничиться лишь указанием на то, что Русско-китайский банк, слившись с обществом Восточно-китайской ж. д., фактически держал в своих руках решающие участки экономической жизни в Северной Манчжурии, а Учетно-ссудный банк в Северной Персии отстаивал монопольное право царизма и верхов торгово-промышленной буржуазии на эксплоатацию этой области. В борьбе за раздел Китая и Персии, за сферы влияния в них, за вывоз капитала, уже на пороге XX века вполне проявились те черты империализма царской России, которые присущи капиталистическому империализму новейшего типа. С дальнейшим ростом монополистических организаций в стране и концентрацией крупного производства в руках немногих миллионеров эти типичные для новейшего капиталистического империализма черты выступали все более и более выпукло. Царизму удалось добиться соглашения с Монголией об исключительных правах России на ж. -д. строительство и об открытии Монгольского национального банка -фактического отделения одного из петербургских крупнейших банков. В Персии Русско-персидское горнопромышленное общество, организованное еще в 1897 г., пользовалось исключительным правом разработки горных богатств Азербайджана. Накануне войны бойко обсуждался вопрос о передаче в руки петербургского бан-

⁸⁸ "Красный архив", т. LIII, стр. 14, "Инструкция министерства иностранных дел".

ковского консорциума нефтеносных участков Англо-персидского общества в русской, а отчасти и в нейтральных зонах. В 1913 г. Учетно-ссудный банк получил право на постройку и эксплоатацию железной дороги Джульфа-Тавриз, а также на эксплоатацию каменноугольных коней и нефтяных: источников в прилетающих к этой дороге районах. Наконец незадолго до-войны возник проект Трансперсидской ж. д., по которому интересы русского финансового капитала обеспечивались соответствующим его участием наряду с финансовым капиталом Франции и Англии.

Все это представляет собой цепь примеров, типичных для политики новейшего капиталистического империализма. Отсюда и ленинское определение, что в России "капиталистический империализм новейшего типа показал себя в политике царизма в отношении к Персии, Манчжурии, Монголии"⁸⁹ . Иначе и быть не могло. Военно-феодальный империализм эпохи капиталистических монополий немыслим вне экономической силы финансового капитала, опираясь на которую царизм проводил свою империалистическую политику. На ту же силу царизм опирался и в своей политике в Турции и на Балканах. При поддержке Русско-азиатского и других банков царизм добился в 1914 г. концессий на нефтяные залежи Эрзерумского вилайета. В начале 1913 г. Русско-азиатский банк намеревался проглотить Салоникский банк с передачей Русско-азиатскому банку всех его отделений как на Балканах, так и в Азиатской Турции; только встретив непреодолимые препятствия со стороны французских и английских капиталистов, оп был вынужден ограничиться усилением представительства Русско-азиатского банка в Салоникском банке. Примеры того, как капиталистический империализм новейшего типа показал себя в политике царизма, можно значительно увеличить. Этому вопросу могло бы быть посвящено специальное исследование. Однако и установление до малейших подробностей всех проявлений капиталистического империализма в политике царской России не может снять вопроса о типичных для царской России чертах империализма, где монополии передового финансового капитала переплетались с отношениями докапиталистическими. Здесь капиталистические монополии отчасти "восполнялись", отчасти "заменялись" монополией военной силы, необъятной территорией или "особым удобством грабить инородцев". Поэтому Ленин сугубо подчеркивал, что "в России преобладает военный и феодальный империализм"⁹⁰ . Его базу Ленин видел как в сохранении крупных латифундий и всесилии крепостников-помещиков, так и в колониальном и национальном угнетении. "Нигде в мире, - писал Ленин, - нет такого угнетения большинства населения страны, как в России: великороссы составляют только 43% населения, т. е. менее половины, а все остальные бесправны как инородцы. Из 170 миллионов населения России около 100 миллионов угнетены и бесправны... посредством войны царизм стремится увеличить количество угнетаемых Россией наций, упрочить их угнетение и тем подорвать борьбу за свободу и самих великороссов"⁹¹ .

Эта сторона, наиболее характерная для русского - военно-феодального - империализма, показала себя не только в безудержно-черносотенной, погромной политике внутри страны, но и во внешней политике, в частности и в той же Манчжурии, Персии и Монголии. Кому например не известна политика царизма в Китае во время боксерского восстания, перед японской войной, когда монополия Русско-китайского банка в северной Манчжурии явно заменялась монополией военной силы. Вос-

⁸⁹ Ленин, Социализм и война, т. XVIII, стр. 198.

⁹⁰ Там же.

⁹¹ Там же, стр. 198 - 199.

пользовавшись восстанием боксеров, 150-тысячная армия царизма оккупировала северный Китай; когда же под давлением Англии и Японии царизм вынужден был согласиться на очищение оккупированных областей, он вновь попытался "всюду увидеть наши интересы, даже там, где их нет, не очищать Манчжурии, начать еще более шуметь в Корее, продвинуть наши войска к Ялу, вновь занять Инкоу, вновь занять Мукден, перестать уважать права других держав в южной Манчжурии".

"Надеялись, - комментирует далее свои показания Куропаткин, - этими мерами внушить всем спасительный страх, хотели обнаружить силу"⁹² .

Таким образом монополия военной силы, отчасти заменившая монополию Русско-азиатского банка, привела к военной развязке 1904 г., к борьбе за раздел Китая. Классовой опорой монополии военной силы являлся не передовой финансовый капитал, а всесилие крепостников. Империалистическая политика царизма в Персии в свою очередь восполнялась монополией военной силы царизма и удобством грабить чужие народы. Наиболее наглядные факты такого восполнения - оккупация царизмом персидского Азербайджана во время персидской революции 1908 г., ее подавление, установление в северной Персии практики русских военно-полевых судов, смещения и назначения администрации. Эти мероприятия привели к полному подчинению, по выражению министерства иностранных дел, "нашему влиянию местных персидских властей"⁹³ и наряду с другими действиями открыли путь "к прямому вмешательству нашему во внутренние дела Персии в ущерб достоинству шахской власти"⁹⁴ .

В целях захвата пограничных с Россией областей царизм вмешался также и в революционную борьбу китайского народа, пытаясь разгромить революцию в Китае. В силу этой реакционной внешней политики, сводившейся, в особенности после опыта 1905 года, к подавлению любого проявления революционного движения как внутри страны, так и в странах, граничащих с Россией и представлявших арену ее колониальной политики, царизм брал на себя роль "азиатского жандарма", выполняя ее при открытой поддержке не только русской буржуазии, но к всего европейского империализма.

"Теперь, - писал Ленин, - все крупнейшие державы Европы, не исключая "демократической" республики "красного" Клемансо, смертельно боясь всякого расширения демократии у себя дома, как идущего на пользу пролетариату, помогают России играть роль азиатского жандарма"⁹⁵ . Интересы русского - военно-феодального - империализма сплетались-с интересами международного капиталистического империализма не только в совместном дележе Китая, Персии и Турции; это сплетение обнаруживалось и в той роли царизма как "сторожевого пса империализма на Востоке Европы", о которой говорит т. Сталин.

"Мог ли западный империализм, - развивает свою мысль т. Сталин, - помириться с потерей такой мощной опоры на Востоке и такого богатого резервуара сил и средств, как старая, царская, буржуазная Россия, не испытав всех сил для того, чтобы повести смертельную борьбу с революцией в России на предмет отстаивания и сохранения царизма? Конечно не мог!"⁹⁶

Отсюда вытекала не только та поддержка мировой буржуазии, которую она оказала царизму в связи с декабрьским вооруженным восстанием 1905 г., но и стремление поддержать внешний политический престиж ца-

⁹² "Красный архив", т. V, стр. 85.

⁹³ "Международные отношения в эпоху империализма", серия 3, т. TV, стр. 171.

⁹⁴ Там же, стр. 166.

⁹⁵ Ленин, События на Балканах и в Персии, т. XII, стр. 362.

⁹⁶ Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 9.

ризма после его военного краха под Цусимой. Военный крах царизма в условиях небывалого по размаху революционного подъема в стране означал "неминуемость полного краха всей правительственной системы царизма" (Ленин). Международный империализм, по существу поддерживавший Японию в борьбе с русским империализмом (Англии, Америка) и лишь в лучшем случае сохранявший нейтралитет Франция, Германия), после Цусимы развил бешеную кампанию защиты царизма, требуя скорейшего заключения мира. "Перед нами, - писал по этому поводу Ленин, - происходит то, что можно назвать спекуляцией международной буржуазии на избавление России от революции и царизма, от полного краха. Спекулянты оказывают давление на царя путем отказа в займе. Они пускают в ход свою силу - силу денежного мешка... Они сплачиваются под давлением быстро развивающихся событий все теснее в один - буржуазный, противореволюционный союз, вопреки различиям национальностей, французские биржевые и английские тузы, немецкие капиталисты и русские купцы"⁹⁷ . Совместными усилиями международный империализм оказал разгромленному царизму такую поддержку, что мир, заключенный в Портсмуте, оказался явно не по вкусу японским империалистам и вызвал в их кругах "общее озлобление" против Америки и Англии, давших "Японии понять, что дальнейшие займы ее не пройдут, если не будет заключен мир, хотя бы этот последний и отнимал у Японии самые заветные ее мечты"⁹⁸ .

Поддержка царизма международной буржуазией после Портсмута общеизвестна. Широко поддерживая царизм займами и вложениями в крупную промышленность, международная империалистическая буржуазия помогала ему выполнять роль азиатского жандарма. Пользуясь своей монополией "сторожевого пса империализма на востоке Европы", царизм не упускал из виду интересов своего союзника - русской империалистической буржуазии. Свои привилегии азиатского жандарма царизм использовал, опираясь на буржуазию, зато он выговаривал для нее ряд привилегий по преимущественному получению концессий. "Кроме того, - читаем мы в переписке 1914 г. Сазонова с послом в Тегеране, - шахское правительство должно в доказательство дружественного к нам расположения безотлагательно решить вопросы о нужных нам концессиях на Урмийское озеро, Муганскую степь, орошение в Исфагани и Мешедо-гауданскую дорогу⁹⁹ .

Русская буржуазия не имела никаких оснований видеть в царизме врага. Военно-феодальный империализм, защищая их общие с царизмом интересы от революции, в то же время представлял ей материальные выгоды и привилегии от разбоя в Персии, Турции, Монголии и Манчжурии. Поэтому буржуазия и партии финансового капитала - наряду с помещиками горячо поддерживали воинственную политику царизма. "Партия российской либеральной буржуазии - кадеты - целиком и безоговорочно поддерживала царское правительство"¹⁰⁰ . Так писал Ленин, указывая на те материальные выгоды, которые получили и которых еще ждали впереди от империалистического разбоя верхи торгово-промышленной буржуазии. Ленин подчеркивал при этом, что кадеты верно служили Пуришкевичам, защищая разжигание национальной вражды, царско-монархический, шовинизм, поддерживая его поход против Фин-

⁹⁷ Ленин, Европейский капитал и самодержавие, т. VII. стр. 179.

⁹⁸ Из донесения из Шанхая Распопова В. Н. Коковцову от 27 августа 1906 г., "Красный архив", т. VII, стр. 3. .

⁹⁹ "Международные отношения в эпоху империализма", серия 3, т. IV стр. 171 .

¹⁰⁰ Ленин, Социализм и война, т. XVIII, стр. 207.

ляндии, Польши, Украины и реакционную грабительскую внешнюю политику. Опираясь на всесилие крепостников и буржуазию, азиатский жандарм последовательно вел свою грабительскую военно-феодальную политику "Протест" против тех или иных шагов царизма, иногда еще встречавшийся после революции 1905 г., не мог иметь принципиального знания, так как он исходил "из среды, той же капиталистической волчьей стаи во имя той же волчьей политики"¹⁰¹ .

Либералы и партия к -д., - писал Ленин еще в 1908 г., - стоят по сути дела за то же соревнование капиталистических наций подчеркивая лишь другие формы этого соревнования, чем у черной сотни, добиваясь лишь иных международных соглашений, чем те, на которые опирается сейчас правительство¹⁰² .

Однако по мере того, как в результате разгрома на Тихом океане и на полях Манчжурии со стороны царизма определенно наметился курс соглашения с Англией (англо-русские соглашение 1907 г.), рассчитанный на то, чтобы сначала при помощи Англии и Франции разбить Германию, отнять Галицию у Австрии, Константинополь и Армению у Турции, а затем при помощи Германии разбить Англию с целью захвата всей Персии Тибета и окончательного порабощения Монголии, верхи торгово-промышленной буржуазии с кадетской партией во главе окончательно перешли на позиции черносотенной внешней политики. Кадеты до того увлеклись империализмом черносотенцев, что Милюков в 1912 г. на заседании Центрального комитета своей партии мог прямо заявить, что, "если бы он был на месте министра иностранных дел, он делал бы то же самое", что он подписался бы под речью Сазонова о Монголии и Манчжурии"¹⁰³ . Эта протокольная запись великолепно иллюстрирует мысль Ленина высказанную им в 1915 г., что "в области иностранной политики кадеты уже давно является правительственной партией"¹⁰⁴ . Где дело касалось основного империалистического грабежа и борьбы за передел добычи - там у кадетов "интересы России" оказывались "на первом плане". "Надо забыть, - восклицал один из членов ЦК. - партийные окраски и перестать бояться сидеть рядом с "темными людьми"¹⁰⁵ т. е. рядом с представителями самой реакционной партии - партии Пуришкевичей. Военно-феодальный империализм (= царизм) до того сплетался с интересами передового финансового капитала что царизм выставил 12-миллионную армию, "проливавшую кровь на империалистических фронтах для обеспечения бешеных прибылей англо-французских капиталистов"¹⁰⁶ . А русские буржуа оказались готовы забыть "старые счеты" с реакционерами и работать рука об руку с ними над созданием "великой" капиталистической России"¹⁰⁷ .

Опираясь на помещиков-крепостников, мечтавших путем увеличения числа угнетенных наций и упрочения национального и колониального гнета сохранить свою власть и феодальные привилегии, и на помощь передового финансового капитала, стремившегося путем империалистического передела колоний расширить сферу влияния капиталистических монополии царизм мобилизован 12-миллионную армию для захвата Константинополя, Галиции, Азиатской Турции и окончательного закабаления Персии и Монголии.

¹⁰¹ Ленин, События на Балканах и в Персии, т. XII, стр. 363.

¹⁰² Там же, стр. 364.

¹⁰³ Протокол заседания ЦК кадетской партии от 12 октября 1912 г., Центроархив, Особый отдел древлехранилищ, ф. 3667, д. N 30.

¹⁰⁴ Ленин, Социализм и война, т. XVIII, стр. 207.

¹⁰⁵ Протокол заседания ЦК кадетской партии от 12 октября 1912 г., ф. 3667, д. N 30.

¹⁰⁶ Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 8.

¹⁰⁷ Ленин, Национал-либералы, т. XVI, стр. 10.

Открывшийся с начала империалистической войны новый этап в истории русского - военно-феодального - империализма, неизбежно вытекавший из его социальной сущности, стал и последним в истории русского - военно-феодального - империализма.

Военно-феодальный империализм оказался не в силах разрубить тот узел империалистических противоречий, который был наиболее туго завязан в царской России. В войне 1914 - 1918 гг. империализм царской России, точно так же как и в русско-японскую войну, обнажил все свои слабые стороны, вскрыл бессилие царизма одними военными методами решить поставленные им вопросы "сообразно интересам совета объединенного дворянства и Гучковых с Крестовниковыми, Долгоруковыми, Кутлерами, Родичевыми"¹⁰⁸ .

Как и русско-японская война, война 1914 - 1918 гг. вскрыла оборотную сторону русского империализма - его экономическую отсталость в системе мирового империализма, результатом которой и оказалось военное бессилие царизма, расшатавшее весь механизм военно-феодального империализма. Бессилие царизма уже не могло быть восполнено помощью буржуазии и содействием западноевропейского империализма. Военно-феодальный империализм оказался не в силах, несмотря на все потуги господ Плехановых, Потресовых, Гвоздевых, Чхеидзе и прочей меньшевистской и меньшевистско-центристской братии, отвлечь внимание пролетариата и революционного крестьянства от углублявшихся классовых противоречий в стране. Война с небывалой силой вскрыла перед широкими массами крестьянства, перед народными массами угнетенных наций царской России ее контрреволюционные цели и задачи. Крестьянство метрополии (Великороссия) и угнетенные народы колоний теснее сплотились вокруг пролетарского авангарда, революционизируясь с каждым днем мировой империалистической бойни. Под руководством пролетариата они в феврале 1917 г. штурмовали твердыню империалистической реакции - романовскую монархию.

Война оказалась всесильным "режиссером", могучим "ускорителем"¹⁰⁹ революции, в самом слабом звене империалистической цепи она стала перерастать под руководством пролетариата в войну гражданскую.

Внутри контрреволюционного союза крепостников и верхов торгово-промышленной буржуазии (и одновременно между царизмом и его вернейшими союзниками по империалистическому разбою - Англией и Францией) образовалась зияющая трещина как результат бессилия военно-феодального империализма решить "коренные вопросы" сообразно его империалистическим целям в данной войне и как следствие назревшего революционного выхода из нее. Сильнее всего эти противоречия сказались в коренном вопросе, в вопросе о том, как наилучшим образом обезопасить себя от грядущей революции. Крепостники и царизм намечали один выход из создавшегося революционного кризиса - путем сепаратного мира, а их союзники, верхи торгово-промышленной буржуазии, ища опоры в могуществе "финансовой фирмы Англия - Франция", оставались на позиции упорного продолжения войны для "получения Константинополя... Гучковыми, Сирии - французскими, Мессопотамии - английскими... капиталистами и т. д." (Ленин). В победе над Германией они видели лучшее средство борьбы против революции. Поиски путей контрреволюционного выхода из созревшего революционного кризиса оказались связанными с разногласиями внутри контрреволюционного лагеря по вопросу об основной стратегической линии русского империализма.

¹⁰⁸ Ленин, О национальной гордости великороссов, т. XVIII, стр. 80.

¹⁰⁹ "Ленинский сборник" II, стр. 326.

"Задача империалистской политики России, - писал Ленин, - определяемая вековым соперничеством и объективным международным соотношением великих держав, может быть коротко выражена так: при помощи Англии и Франции разбить Германию в Европе, чтобы ограбить Австрию (отнять Галицию) и Турцию (отнять Армению и особенно Константинополь). А затем при помощи Японии и той же Германии разбить Англию в Азии, чтобы отнять всю Персию, довести до конца раздел Китая и т. д."¹¹⁰ .

На этой стратегической линии русского империализма был закреплен союз крепостников с верхами торгово-промышленной буржуазии во главе с кадетской партией. Наметившиеся планы царизма в борьбе с революцией неизбежно поставили в порядок дня вопрос о дальнейшей стратегической линии русского империализма. "Спор, - писал Ленин по поводу сепаратного мира, - идет между этими "милыми дружками" только из-за того, когда и как повернуть от борьбы против Германии к борьбе против Англии. Только из-за того, когда и как!"¹¹¹ .

Царизм великолепно учитывал свою военную беспомощность и невозможность для него добиться в данной войне большой добычи за счет Германии, а следовательно и отдалить таким путем опасность революции. Не желая в то же время рисковать осуществлением своих планов по части Персии, Китая, Тибета и т. д., он искал империалистического сепаратного мира с Германией.

"Если "мы" погонимся, - писал Ленин, - за чересчур большой добычей в Европе, то "мы" рискуем обессилить "свои" военные ресурсы окончательно, не получить почти ничего в Европе и потерять возможность получить "свое" в Азии - так рассуждает царизм и рассуждает правильно с точки зрения империалистских интересов. Рассуждает правильнее, чем буржуазные и оппортунистические говоруны - Милюковы, Плехановы, Гучковы, Потресовы"¹¹² . Они, опираясь на Англию и Францию, подготавливали дворцовый переворот, чтобы решить спор между "милыми дружками" путем сохранения верности "по отношению не к одним нашим, а и к остальным национальным задачам, поставленным союзниками"¹¹³ .

В этой связи следует и понимать ленинские указания на то, что "октябристско-кадетское буржуазное правительство, желающее вести "до конца" империалистскую войну, на деле приказчик финансовой фирмы - "Англия и Франция", что "русский капитал есть лишь отделение всемирной "фирмы", ворочающей сотнями миллиардов рублей и носящей название "Англия и Франция"¹¹⁴ . Не без основания Ленин подчеркивал, что русская, кадетско-октябристская буржуазия была приказчиком Англии и Франции "с точки зрения данной войны"¹¹⁵ .

Великолепной иллюстрацией к гениальному анализу Ленина вопроса о сепаратном мире служит ряд документов. Докладная записка Петербургского охранного отделения (октябрь 1916 г.) например в следующих словах характеризовала политические настроения среди крепостников: "Правые также считают настоящий момент очень опасным и предсказывают возможность самых крупных волнений... Если вначале все были увлечены идеей борьбы за существование Сербии, то теперь, когда главная борьба выносится русскими силами, а "победа достанется англичанам", большин-

¹¹⁰ Ленин, О сепаратном мире, т. XIX, стр. 281.

¹¹¹ Там же, стр. 283.

¹¹² Там же, стр. 284.

¹¹³ Из доклада П. Н. Милюкова в военно-морской комиссии Государственной думы от 19 июня 1916 г., "Красный архив", т. LVII.

¹¹⁴ "Ленинский сборник" II, стр. 330 - 331.

¹¹⁵ Там же.

ство поняло невыгоды союза России с Англией. В обществе вращается множество памфлетов, направленных против Англии и требующих окончания войны и прочного мира с центральными монархиями. Еще более недовольства вызывает, по мнению правых, та свобода, которой за время войны научали пользоваться евреи... Если правительство хочет, чтобы в России вновь наступили порядок и тишина, то оно должно прежде всего разогнать "еврейский кагал", заключить почетный мир с Германией и разорвать всякие договоры с Англией, так как иначе более чем вероятны беспорядки, во много раз ужаснейшие, чем это было в 1905 году"¹¹⁶ .

Царский проект контрреволюционного выхода из революционного кризиса обеспечивался готовностью германского империализма заключить "почетный" мир с царизмом на условиях передачи "соответствующего куска Восточной Галиции" и ряда других привилегий. О них известный немецкий генерал Тирпиц говорит: "При нашем содействии русские военные суда получили бы право прохода через Дарданеллы, а если Россия согласилась бы заключить с нами союз, то кроме того она могла бы получить остров на Эгейском море. Мы бы отказались от Багдадской дороги или же приняли бы участие русских. Мы предоставили бы им Персию и приняли бы на себя уплату русских долгов Франции. Если бы при содействии России нам удалось заключить мир с Японией, условия могли бы быть еще более благоприятными"¹¹⁷ .

Царизмом были сделаны и некоторые реальные шаги по заключению грабительского сепаратного мира с Германией и по повороту против союза с Англией. В частности в июне 1916 г. был заключен русско-японский договор по вопросу о том, чтобы "Китай не подпал под политическое влияние какой-либо третьей державы, враждебной России или Японии"¹¹⁸ . Если при этом учесть благосклонное отношение министерства иностранных дел (май 1916 г.) к деликатно выраженной, при соблюдении всех дипломатических тонкостей, готовности Японии взять на себя роль посредника в вопросе о германских предложениях мира¹¹⁹ , то конкретное рассмотрение тактики царизма в вопросе о контрреволюционном методе избежать "беспорядки, во много раз ужаснейшие, чем это было в 1905 г.", с очевидностью подтвердит ленинский анализ спора двух контрреволюционных империалистических лагерей.

Верхи торгово-промышленной буржуазии при содействии кадетов и октябристов в свою очередь демонстрировали свою линию на разгром революции поездкой летом 1916 г. "парламентской" делегации в Англию, Францию и Италию, где были заложены основы заговора англо-французских империалистов, "толкавших Милюкова и Гучкова к захвату власти в интересах продолжения империалистической войны"¹²⁰ .

"Спор" так и не был решен ни в пользу того, ни другого из "милых дружков". Удар, нанесенный рабочим классом и под его руководством крестьянскими массами по военно-феодальному империализму - царизму - в силу сплетения и слияния интересов царизма и капиталистического империализма в "единый клубок интересов империализма", должен был "потрясти самые основы мирового империализма" (Сталин).

Кризис на почве буржуазной революции быстро перерос в пролетарскую Октябрьскую революцию, порвавшую цепь мирового империализма в ее слабом звене, открывшую начало мировой пролетарской революции и ставшую базой "ее дальнейшего развертывания" (Сталин). "По-

¹¹⁶ "Красный архив", т. XVII, стр. 23 - 24.

¹¹⁷ "Errinnerungen von Alfred Tirpitz", Leipzig, 1920, S. 270.

¹¹⁸ "Красный архив", т. XXXII, стр. 3.

¹¹⁹ Там же, стр. 49 - 50.

¹²⁰ "Ленинский сборник" II, стр. 328 - 329.

беда революции в одной стране, - говорит Сталин, - в данном случае в России, есть не только продукт неравномерного развития и прогрессирующего распада империализма, она есть вместе с тем и начало и предпосылка мировой революции"¹²¹ .

Величайшая заслуга вождя международного пролетариата Ленина в том, что, вскрыв содержание монополистической стадии капитализма и военно-феодального империализма, он создал теорию и тактику пролетарской революции, последовательно проводя ее в жизнь в борьбе против оппортунизма, меньшевизма, его разновидности - троцкизма и всякого рода отклонений от революционной теории и тактики пролетариата.

Одна из величайших заслуг Ленина перед исторической наукой пролетариата в том, что, вскрыв закономерности эпохи империализма, показав классовое содержание военно-феодального империализма, он вскрыл основную закономерность исторического процесса царской России конца XIX - начала XX веков, не руководствуясь которой, ни один историк современности не в состоянии приступить к сколько-нибудь серьезному научному исследованию вопросов истории царской России в эпоху империализма, истории пролетарской революции.

¹²¹ Сталин. Вопросы ленинизма, стр. 98.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Н. ВАНАГ:

Комментарии: