(О РАННЕКЛАССОВЫХ ОБЩЕСТВАХ)

Проблема азиатского способа производства, даже если брать ее в чисто историографическом плане, имеет множество аспектов: оценка дискуссий 20 - 30-х годов; обсуждение концепции "азиатского" общества учеными Китая и Японии; споры в западной литературе. В настоящей статье рассматриваются только выступления советских историков в современной дискуссии. И поскольку о некоторых из них автору уже приходилось писать¹ , он хотел бы остановиться преимущественно на так называемой "феодально-рабовладельческой" гипотезе и гипотезе феодального строя в древнем мире.

У участников дискуссии почти нет расхождений по поводу конкретных фактов и источников (что понятно при широкой социологической теме обсуждения, охватывающей, по существу, всю проблему ранних общественно-экономических формаций); между тем выводы самые противоположные. Остается предположить, что причина расхождений лежит в области, соединяющей факты с выводами: в методе, логике доказательств. Проверить это нельзя без подробного анализа опубликованных статей; нам кажется, что доказательства историков должны разбираться как геометрические теоремы.

Вариант 1: азиатский способ производства - "особая" форма эксплуатации.

Первые статьи - Е. С. Варги, В. В. Струве, Н. Б. Тер-Акопяна² - ставили вопрос о необходимости обсуждения проблемы азиатского способа производства. Развернувшаяся затем дискуссия достаточно доказала правомерность и своевременность такой постановки вопроса (о несогласии с отдельными положениями этих авторов мы в данном случае не говорим). В защиту концепции азиатского способа производства выступали Л. А. Седов, И. Л. Андреев³ и некоторые другие, но центральное место среди представителей этой точки зрения принадлежит Ю. И. Семенову. Исходный пункт концепции азиатского способа производства - так же как некоторых других гипотез, о которых будет говориться ниже, - несогласие с господствовавшей до недавнего времени точкой зрения на древневосточное общество как рабовладельческое. Особенно остро и во многом убедительно критикует ее Ю. И. Семенов. Основной довод критиков: нельзя считать рабовладельческим общество, в решаю-

¹ См. сборник "Общее и особенное в историческом развитии стран Востока". Материалы дискуссии об общественных формациях на Востоке (азиатский способ производства). М. 1966.

² Е. Варга. Очерки по проблемам политэкономии капитализма. М. 1964; В. В. Струве. Понятие "азиатский способ производства". "Народы Азии и Африки", 1965, N 1; Н. Б. Тер-Акопян. Развитие взглядов К. Маркса и Ф. Энгельса на азиатский способ производства и земледельческую общину. "Народы Азии и Африки", 1965, NN 2, 3.

³ См. "Общее и особенное в историческом развитии стран Востока", стр. 48 - 55, 194 - 196.

щей отрасли производства которого - в данном случае в земледелии - большинство непосредственных производителей не являлись рабами. Известно, что земледельческое население повсюду составляли общинники, платившие налог казне и несшие государственные трудовые повинности. Рабы, будь то чужаки, захваченные на войне, или закабаленные соплеменники, всегда составляли меньшинство. Отсюда вывод: общество Древнего Востока в отличие от рабовладельческого греко-римского было каким-то иным.

Сторонники направления, наиболее ярко представленного в дискуссии Ю. И. Семеновым, полагают, что на Востоке существовала особая классовая формация, отличная и от рабовладения и от феодализма. В основе такой формации должен лежать, конечно, присущий только ей способ эксплуатации. Так именно рассуждал Ю. И. Семенов, когда говорил о некой нерасчлененной форме эксплуатации, лежавшей в основе азиатского способа производства⁴ . Когда он, однако, принялся подробнее разъяснять свою мысль, нерасчлененная форма эксплуатации расчленилась у него на две: личное порабощение (в разной степени) людей, считавшихся собственностью частных лиц или храмов, и эксплуатацию государством земледельческого общинного населения через систему налогов и повинностей. Первую форму эксплуатации и соответствующий ей уклад Ю. И. Семенов именует "кабальными" (непосредственные производители - "кабальники", эксплуататоры - "кабаловладельцы"), второй уклад - "прафеодальным" (на основе того внешне очевидного факта, что эксплуатация крестьян-общинников государством есть разновидность феодальной эксплуатации). Формацию в целом Ю. И. Семенов назвал вначале кабальной, затем кабально-прафеодальной⁵ . Автор считает рабовладельческие отношения "элементом" кабального уклада (в то время как в литературе, наоборот, как известно, принято рассматривать кабалу в качестве одной из форм рабских отношений). Сводя основной, ведущий уклад только к кабальным отношениям, Ю. И. Семенов недооценивает роль в древнем обществе рабства военнопленных⁶ . Но еще неудачнее второй предложенный им термин: "прафеодальный" уклад. Отношения, именуемые "прафеодальными", или "протофеодальными", предшествовали в истории не только феодальным, но и развитым рабовладельческим (этого не отрицает и Ю. И. Семенов). Поэтому, как нам думается, с большим правом можно назвать "прафеодальные" отношения "прарабовладельческими".

Ю. И. Семенов возводит свою гипотезу к высказыванию К. Маркса об азиатском способе производства как основе общественно-экономической формации, предшествовавшей античной (рабовладельческой). Известно, что до сих пор под азиатским способом производства понимался строй, где отсутствует частная собственность на основное средство производства - землю, где эксплуататорский класс представлен исключительно бюрократией, угнетающей живущее общинами население. Ничего общего с таким строем не имеет "кабальная" формация Ю. И. Семенова: в ней развита частная собственность, эксплуататоры владеют рабами и землей, они же - посредством государственной машины - экс-

⁴ О. А. Афанасьев в статье "Обсуждение в Институте истории АН СССР проблемы "азиатский способ производства" ("Советская этнография", 1965, N 6, стр. 124) пишет: "Ю. И. Семенов поднял вопрос о возможности существования в истории человечества формы эксплуатации, отличной от уже известных трех... Она является не механическим соединением антагонистических отношений, а нерасчлененным, недифференцированным их единством, содержащим в потенции все те известные нам формы эксплуатации, которые в последующие эпохи последовательно приобрели доминирующее значение".

⁵ Ю. И. Семенов. Проблема социально-экономического строя Древнего Востока. "Народы Азии и Африки", 1965, N 4.

⁶ См. об этом подробнее: И. М. Дьяконов. Основные черты экономики в монархиях древней Западной Азии. "Народы Азии и Африки", 1966, N 1.

плуатируют основную массу населения. Если Семенов, в подтверждение правильности своей гипотезы, ссылается на К. Маркса, то надо отметить, что цитаты из работ К. Маркса приводятся и в других статьях, содержащих совсем иные взгляды (например, в статье Л. С. Васильева и И. А. Стучевского).

Из двух укладов, составлявших основу "кабальной" формации, определяющим, указывает Ю. И. Семенов, являлся кабальный: "...Ведущая роль принадлежала кабальному укладу независимо от соотношения между числом кабальников и мелких самостоятельных производителей"⁷ . Нетрудно заметить, что автор отступает здесь от собственной исходной позиции, поскольку определение древневосточных обществ как рабовладельческих он отвергал именно потому, что рабы не составляли в них основной массы непосредственных производителей. Тезис о ведущей роли кабального уклада должен был, казалось, привести его к признанию общества рабовладельческим (так как "кабальная" и рабовладельческая эксплуатация для Ю. И. Семенова - явления одного порядка). Если бы Ю. И. Семенов считал, напротив, ведущим "прафеодальный" уклад, он - так же закономерно - пришел бы в конце концов к феодальной формации. Чтобы остановить процесс размывания "особой" формации, автору оставалось провозгласить полное равноправие "кабального" и "прафеодального" укладов. Он распространяет "кабально-прафеодальную" формацию уже на общества не только Древнего Востока, но и Древней Америки, Ахейской Греции. История древних обществ, по Ю. И. Семенову, есть история длительного взаимодействия кабального и прафеодального укладов, из которых то один, то другой выдвигался на первый план, что отражалось в постоянной смене периодов политической централизации и распада. Чем эта "новая" формация отличается от неразвитого феодализма, не ясно. Ограничимся поэтому простой констатацией факта, что и в данном варианте схемы Семенова никакой принципиально новой нерасчлененной формы эксплуатации, во всяком случае, нет.

Перед современными сторонниками азиатского способа производства, как когда-то и перед авторами конца 20-х годов, стоит сакраментальный вопрос: какой все-таки уклад лежал в основе азиатского строя? В 20-х годах считали, что этот уклад определяется господством государственной земельной собственности, отсутствием крупных частных землевладельцев. Теперь оба эти положения, не подтверждаемые наукой, выходят из употребления, и доказывать реальность азиатского способа производства становится все трудней. Появилась "непознаваемая", по существу, "нерасчлененная" форма эксплуатации. Нерасчлененность эта, видимо, действительно присуща обществам, возникающим из первобытнообщинного строя: можно выделить какой-то переходный период раннеклассового общества, в котором как бы смешиваются разные, неразвитые еще формы эксплуатации, напоминающие рабовладельческий, феодальный, даже капиталистический уклады. Ни о какой определившейся формации на этом этапе, конечно, говорить не приходится (ни один из сторонников определения азиатского способа производства как особой формации не пытался даже доказывать это)⁸ . С другой стороны, великие древние цивилизации Востока, как и Запада, несомненно, были уже сложившимися классовыми обществами со своими производственными отношениями, со своей, свойственной им надстройкой. Тут налицо классовая формация, но нет единой, нерасчлененной формы эксплуатации. Вот почему приходится в конце концов трактовать азиатский способ производства как основывающийся сразу на двух развитых укладах. По-

⁷ Ю. И. Семенов. Указ. соч., стр. 87.

⁸ См. об этом С. Э. Крапивенский. Особая формация или переходное состояние общества? "Народы Азии и. Африки", 1966, N 2.

следний взгляд полнее, однако, выражен не Ю. И. Семеновым, а Л. С. Васильевым и И. А. Стучевским, подошедшими к вопросу с несколько иных позиций.

Вариант 2: азиатский способ производства - смешение феодальных отношений с рабовладельческими.

Л. С. Васильев и И. А. Стучевский, со своей стороны, давая оценку гипотезе Ю. И. Семенова, пишут, что предложенное последним решение вопроса представляется им "малодоказательным", хотя "в своей критической части статья Ю. И. Семенова весьма убедительна"⁹ (оценка, совпадающая с нашей). Гипотеза Л. С. Васильева и И. А. Стучевского привлекает стройностью: разложение первобытнообщинного строя - общий исходный пункт формирования докапиталистических классовых обществ. Это как бы первый этаж, на котором рядом выстраиваются три "модели": рабовладельческая, феодальная, азиатская. По какому пути пойдет то или иное общество, выйдя из первобытнообщинного строя, зависит от господствующей формы общины (античной, германской, азиатского типа), а эта последняя зависит от ряда факторов, прежде всего от природных условий. Все три модели докапиталистических классовых обществ имеют основой частную собственность и внеэкономическое принуждение¹⁰ . Но разница между ними заключается в том, по отношению к кому осуществляется принуждение: если по отношению к "чужакам-рабам", то перед нами античное общество; если к собственному населению - феодальное, при равной эксплуатации тех и других - общество "азиатское"¹¹ . Переход от первобытнообщинного строя не к рабовладению, а, допустим, к феодализму не связывается с существованием более совершенных орудий труда; напротив, все три различных типа производственных отношений считаются порожденными близкими друг к другу по уровню производительными силами¹² . Поэтому, утверждают авторы, возникновение феодализма у германцев или славян нельзя объяснять заимствованием производственно- технических достижений рабовладельческой античности¹³ .

Гипотезу Л. С. Васильева и И. А. Стучевского можно назвать азиатско-феодально- рабовладельческой, или просто феодально-рабовладельческой, поскольку авторы не ставят задачей открыть принципиально новый способ производства, и их "азиатская" модель - это лишь длительное равновесие между феодальными и рабовладельческими элементами. Сходную точку зрения содержат статьи акад. АН ГрузССР Г. А. Меликишвили и ряда других авторов. Разбираемая система взглядов вообще отличается повышенной ассимиляторской способностью: ей свойственно присоединять и приспособлять к себе различные мнения (Л. С. Васильев и И. А. Стучевский ссылаются, например, на В. В. Струве и А. И. Тюменева, А. Г. Пригожина и Е. С. Варгу, Ж. Сюре-Каналя и М. Годелье, Т. Покору и Ю. И. Семенова, находя во взглядах всех этих авторов - в данном вопросе подчас расходящихся в диаметрально противоположных направлениях - нечто общее со своими). Такая эластичность

⁹ Л. С. Васильев, И. А. Стучевский. Три модели возникновения и эволюции докапиталистических обществ (к проблеме азиатского способа производства). "Вопросы истории", 1966, N 5, стр. 78.

¹⁰ См. там же, стр. 86.

¹¹ Мы присоединяемся к критике, которой подвергает это положение Ю. В. Качановский (см. Ю. В. Качановский. О понятиях "рабство" и "феодализм". "Вопросы истории", 1967, N 6, стр. 124).

¹² Л. С. Васильев, И. А. Стучевский. Указ. соч., стр. 82 - 83; 89 - 90. То же см. в статье Г. А. Меликишвили "К вопросу о характере древнейших классовых обществ": "Одни и те же орудия труда, по-видимому, могут служить основой как рабовладельческого, так и феодального, а в отдельных случаях - даже первобытнообщинного строя" ("Вопросы истории", 1966, N 11, стр. 77).

¹³ Л. С. Васильев, И. А. Стучевский. Указ. соч., стр. 81 - 82.

объясняется, должно быть, тем, что гипотеза "смешанной" формации признает существование в обществах древнего мира и феодализма, и рабовладения, и азиатского способа производства.

Сторонники "смешанной" концепции совершенно не касаются надстроечных явлений, хотя, казалось бы, невозможно писать о формации, не рассматривая общество в целом. Схема Л. С. Васильева - И. А. Стучевского абстрактно логична, в их статье нет примеров истории отдельных стран. Если бы авторы включили в свой анализ надстройку и привлекли материалы конкретной истории, концепция их потеряла бы присущую ей стройность. Последнее видно на примере статьи Г. А. Меликишвили, который попытался подкрепить свои мысли конкретными примерами и, кроме того, наряду с делением классовых докапиталистических обществ на рабовладельческие, феодальные и "азиатские", ввел их деление на раннеклассовые, развитые классовые и позднеклассовые. Результат не замедлил сказаться: сразу же выявились внутренние противоречия "смешанной" концепции. Автор перечисляет типы раннеклассовых обществ: раннерабовладельческие, раннефеодальные и "азиатские", "то есть с сосуществованием обеих форм эксплуатации и обоих социально- экономических укладов, без особо выраженной тенденции к превращению в общество рабовладельческого или феодального типа"¹⁴ , присоединяясь, таким образом, к Л. С. Васильеву и И. А. Стучевскому. Переходя, однако, к развитым классовым обществам, Г. А. Меликишвили не находит здесь азиатского способа производства. "Азиатское" общество для него - всегда раннеклассовое, развитое же классовое общество (речь идет о первых классовых формациях) может быть только или рабовладельческим, или феодальным, безразлично - на Западе или на Востоке¹⁵ .

Казалось бы, общественный строй, при котором так называемое равноправие двух укладов наблюдается лишь на ранних этапах и который в зрелой форме приходит либо к рабовладельческой, либо к феодальной формации, сам рассматриваться как формация ни в коем случае не может¹⁶ . Но... с одной стороны, "азиатское" общество - только один из типов раннеклассовых обществ, переходный характер которых подчеркивает сам Г. А. Меликишвили. С другой - автор считает возможным характеризовать его как формацию, присущий которой способ эксплуатации есть сочетание "труда рабов и протофеодального типа эксплуатации широких слоев местного населения" (хотя эта самостоятельная форма эксплуатации и признается автором близкой "то к феодальным и протофеодальным, то к рабовладельческим формам"). А на следующей же странице утверждается нечто третье: азиатский уклад, азиатские формы эксплуатации "вполне могут быть рассмотрены и в качестве "протофеодальных"..."¹⁷ . Что же такое все-таки "протофеодальные" отношения: нечто независимое от азиатского строя, или часть его, или тождественны ему? При всех противоречиях, имеющихся в статье Г. А. Меликишвили, верх, пожалуй, берет феодализм; вывод, что именно феодальный путь представляет "магистральную дорогу", воспринимается как

¹⁴ Г. А. Меликишвили. Указ. соч., стр. 76; см. там же, стр. 77.

¹⁵ См. там же, стр. 79.

¹⁶ Мы считаем неправильным говорить о "переходных" формациях, как это делают, например, Ю. М. Гарушянц ("Об азиатском способе производства", "Вопросы истории", 1966, N 2, стр. 94), Р. Ф. Итс и А. Г. Яковлев ("К вопросу о социально-экономическом строе ляншаньской группы народности". Сборник "Община и социальная организация у народов Восточной и Юго-Восточной Азии". М. 1967, стр. 106). Переходное общество, переходный период могут рассматриваться лишь в качестве части той или иной формации. Прав, по нашему мнению, А. В. Ефимов, когда говорит: "Может быть общество, переходящее от одной формации к другой, но не может быть "переходной формации..." (см. "Общее и особенное в историческом развитии стран Востока", стр. 182).

¹⁷ См. Г. А. Меликишвили. Указ. соч., стр. 72, 75, 78, 79.

главный. Статья может служить иллюстрацией того, как из "азиатской" концепции испаряется азиатский способ производства, оставляя в осадке чистый феодализм.

Теперь нам легче разобраться и в схеме Л. С. Васильева - И. А. Стучевского, согласно которой докапиталистическое общество имеет три "модели" - рабовладельческую, феодальную, азиатскую. Авторы пишут о параллельности трех тенденций, самостоятельности и равноправии трех укладов. Равноправие, очевидно, не только в том, что все три уклада могут возникать из первобытного общества при почти одинаковом уровне развития материального производства, но и в том, что все они в рамках докапиталистических обществ, взятых в целом, являются ведущими. В пользу такого вывода говорит простое рассуждение: ведущий уклад определяет лицо общества. Но перед нами не рабовладельческое, не феодальное, не азиатское общество, а какое-то иное, включающее все три указанные типа обществ. Значит, основой его не может служить ни один из перечисленных трех способов производства, а являются в равной мере все три, в конечном же итоге феодальный и рабовладельческий, поскольку азиатская "модель" состоит из них же. По-видимому, в "смешанном" обществе на первый план выдвигалась попеременно то рабовладельческая, то феодальная сторона.

Такое толкование нами точки зрения Л. С. Васильева и Й. А. Стучевского подтверждается их собственными высказываниями. Так, они пишут, что для древневосточных обществ характерно переплетение и сочетание "двух основных тенденций - рабовладельческой и феодальной"; что для них "рабовладение и феодализм не две противостоящие и даже стадиально различные формации, а две стороны одного и того же более общего явления - докапиталистических обществ, базировавшихся на внеэкономическом принуждении"; при этом "две тенденции (рабовладельческая и феодальная. - В. И.), две линии классовых противоречий как бы тормозят друг друга"¹⁸ . (Если бы эти тенденции не были равно прогрессивны, как могли бы они "тормозить друг друга"? Очевидно, менее прогрессивная мешала бы развиваться более прогрессивной.) Взаимодействие рабовладельческого и феодального укладов в греко-римском мире, например, по Л. С. Васильеву и Й. А. Стучевскому, выглядело так: рабовладельческая модель "продемонстрировала немалые возможности развития производства и культуры, заимствование которых последующими поколениями в конечном счете сыграло решающую роль в ускорении темпов формирования феодальной Европы... Достижения ее производства и культуры не пропадают, они наследуются другими народами, развитие которых на почве, подготовленной рабовладением, идет быстрее. Однако как социальная единица рабовладельческое общество (первая модель) гибнет. Оно как бы возвращается к исходной точке классообразования, усиливая те тенденции феодализации, которые были ему свойственны еще в начале его становления, и тем самым совершая своеобразный виток спирали"¹⁹ . Таким образом, для авторов рабовладение и феодализм взаимозаменяемы: на одних этапах прогрессивнее одно, на других - другое; оба уклада растут, в общем, параллельно (ход рассуждений Л. С. Васильева и И. А. Стучевского в данном случае аналогичен тому, какой мы видели у Ю. И. Семенова, когда логика дискуссии заставила его признать полное равноправие кабального и прафеодального укладов и периодическую смену соотношения между ними в древнем обществе).

Трудности, с точки зрения гипотезы "смешанного общества", представляет проблема хронологической последовательности смены способов производства. Три модели равноправны, параллельны, но как согласо-

¹⁸ Л. С. Васильев, И. А. Стучевский. Указ. соч., стр. 85, 86, 88.

¹⁹ Там же, стр. 88.

вать это с рассуждениями Л. С. Васильева и И. А. Стучевского о том, что рабовладельческая модель "встречается в истории очень редко", потому что "в силу присущих рабовладельческой формации органических пороков... неизбежно заходит в тупик и деградирует", после чего общество "как бы возвращается к исходной точке классообразования", именно к феодальной тенденции, которая имелась в нем с самого начала²⁰ . Получается, что тенденция феодализации предшествовала развитым рабовладельческим отношениям даже в рамках рабовладельческой "модели". Феодализм как исходный пункт, феодализм как итог - не значит ли это, что речь идет просто о феодальном обществе с рабовладельческим укладом в нем? Еще интереснее ответ авторов на вопрос о том, в каком направлении идет движение модели азиатской; "Медленно развиваясь на протяжении тысячелетий, азиатская модель имеет, однако, вполне определенную тенденцию развития. Суть этой тенденции сводится к тому, что в конечном счете феодальные элементы в ней начинают постепенно преобладать над рабовладельческими. Выражаясь математическим языком, третья, азиатская, модель в своем развитии "стремится" ко второй, феодальной". Различие между обеими моделями состоит в том, что "очищение" феодального способа производства от "сначала очень значительных, а затем менее существенных примесей рабовладельческого способа производства во всех тех районах, где подобное сочетание имело место, шло столь медленными темпами, что к эпохе всемирного распространения европейского капитализма оно было еще очень далеко от завершения"²¹ . Из этого отрывка следует, что в "азиатском" обществе с начала до конца господствует феодальная тенденция, что отличие такого общества от феодального европейского лишь в темпах роста феодализма. Перед нами медленно развивающееся феодальное общество, внутри которого долго сохранялся рабовладельческий уклад. К феодализму, выражаясь математическим языком, стремятся гипотезы не только Г. А. Меликишвили, Л. С. Васильева - И. А. Стучевского, но и всех сторонников азиатской формации, смешанного общества. Недаром в заключительном абзаце статьи Л. С. Васильева и И. А. Стучевского говорится, что из трех моделей "наиболее совершенная и передовая - феодальная. Ее по праву можно считать главной и основной во вторичной докапиталистической формации, определяющей лицо этой формации"²² . Таким образом, авторы фактически сами признают, что азиатской формации не существовало, что равноправия трех моделей быть не может, что феодальный уклад на протяжении огромного Периода от конца первобытнообщинного строя до капитализма всюду являлся ведущим ("наиболее совершенным и передовым", "главным и основным").

Вариант 3: нет азиатского способа производства, есть феодализм.

Чтобы не впасть в противоречия, участникам дискуссии приходится, очевидно, выбирать между двумя основными концепциями - "рабовладельческой" и "феодальной". Теория феодализма в древности может применяться не к одной истории Востока: страны греко- римского мира тоже не знали того "рабовладения", явное отсутствие которого в древней Азии и Египте вызвало все споры. Нигде в мире, кроме отдельных высокоразвитых центров (и то в отдельные периоды), труд рабов "классического типа" в основных отраслях производства, по-видимому, не преобладал. Чтобы быть до конца последовательными, противникам рабовладения надо встать на ту точку зрения, что в древности и в средние века во всем мире, кроме стран, где господствовали первобытные от-

²⁰ Там же.

²¹ Там же, стр. 88 - 89.

²² Там же, стр. 90.

ношения, существовала одна общественно-экономическая формация - феодализм, а внутри феодального общества имелся рабовладельческий уклад, в одних случаях развитый более высоко (Рим, Афины), в других - менее.

В выступлениях некоторых участников проходивших в Москве дискуссий можно встретить фразы в защиту феодализма в древнем мире или единой для древности и средних веков "формации внеэкономического принуждения" (что одно и то же), но развернутое изложение таких взглядов представлено пока у одного Ю. М. Кобищанова. По его словам, "эксплуатация мелких производителей путем голого принуждения, без посредства обмена, это и есть феодальная эксплуатация"; феодальный способ производства заключается в эксплуатации мелкого производителя путем внеэкономического принуждения; "что касается так называемого рабовладельческого способа производства, то его никогда и нигде не существовало". "Экономическую основу римского общества составляла эксплуатация мелких производителей, главным образом путем внеэкономического принуждения. Следовательно, римское общество было феодальным"²³ .

В данном случае мы имеем дело с вполне последовательным оппонентом. Прямолинейность суждений Ю. М. Кобищанова ведет к тому, что его взгляды прежде других становятся объектом критики.

После того как в чистом виде выделена точка зрения, лежащая в основе теоретических построений противников "рабовладельческой" концепции, остается сравнить ее с фактическим ходом мировой истории и проследить, как эта точка зрения объясняет основные этапы и линии развития. Мы обнаруживаем вдруг, что теория, в которой утверждается, что феодализм господствовал в древности, не способна ничем нам помочь. В самом деле, даже при беглом знакомстве со всемирной историей бросается в глаза принятое всеми историками деление на древность, средние века, новое время (мы говорим о классовых антагонистических обществах). Сторонник "рабовладельческой" концепции объяснит указанное деление тем, что в основе древних обществ лежит рабовладельческий способ производства, средневековых - феодальный. Но для приверженца феодализма древнее время и средние века оказываются нераздельными.

Экономическое развитие древних и средневековых обществ определенно свидетельствует о наличии двух тенденций, сменивших друг друга (в ведущих странах тогдашнего мира) где-то в первых веках нашей эры. Первая: с ростом товарно-денежных отношений усиливается стремление к отделению непосредственного производителя от средств производства, увеличивается число "полных", "классических" рабов, не имеющих в своем распоряжении земли и орудий; усиливаются - при всех исторических зигзагах - самые грубые, покоящиеся на непосредственном насилии формы эксплуатации. Вторая: растет эксплуатация, основанная на владении одной частью общества землей (аренда), причем неотделимой частью этой формы эксплуатации является внеэкономическое принуждение; стремление к отрыву земледельца от земли сменяется на новом этапе передачей ему земельного надела, прикреплением к земле в разных формах; происходит постепенное смягчение эксплуатации, некоторое - небольшое - ограничение ее традицией; с дальнейшим ростом товарно-денежных отношений рабство не усиливается, а слабеет, неэкономические методы эксплуатации понемногу, медленно, но все же заметно уступают место экономическим, и когда вновь в ряде стран начинает наблюдаться процесс обезземеления крестьян, это связывается с распространением не столько рабской эксплуатации, сколько отношений найма. Смену рабовладельческой и феодальной тенденций мы видим в

²³ "Общее и особенное в историческом развитии стран Востока", стр. 43, 44, 45.

странах Средиземноморья, в Китае, в Индии, причем - что весьма примечательно - почти в одни и те же века.

Выше отмечалось, что противники "рабовладельческой" концепции в своих построениях берут способ производства, который есть основа общественной формации, но игнорируют надстройку и всю сумму общественных явлений, создающую понятие формации. Сторонники феодализма в древнем мире не составляют исключения. Стоит, однако, взять всю формацию, то есть общество в целом, как отличие древнего общества от средневекового бросается в глаза²⁴ . Перемены в идеологии Римской империи на рубеже нашей эры идут параллельно с крупнейшими социальными сдвигами. Серия мощных восстаний, длившаяся с I в. до н. э. с перерывами до V в. н. э., служит наглядным показателем того, что экономическая эволюция сопровождалась периодическими кризисами надстройки. Характеризуя эти кризисы, историки справедливо отказались от термина "революция рабов", но невозможно отрицать революционный характер перехода от рабовладельческой формации к феодальной. Надо учитывать лишь, что классовые выступления того времени не представляли собой ни единовременного, ни политического акта наподобие современных революций; один социальный взрыв отделялся от другого иногда столетиями; чисто рабский элемент среди повстанцев только вначале играл значительную роль, основную же армию борцов составляли земледельцы ("крестьяне"). Таким же революционным процессом, только растянувшимся на более длительный период, является, по-видимому, волна грандиозных народных восстаний в Китае, начинающаяся с III в. до н. э. и проходящая через все первое тысячелетие н. э.; такая же волна охватила народы Ближнего Востока, только несколько позже.

У разных народов черты развития неодинаковы: в странах неевропейских рабовладельческий уклад сохранялся много дольше, чем в Европе; роль государства, централизации, деспотической власти на Востоке была гораздо сильней, чем на Западе. И все же общие черты, несомненно, есть, и исторические параллели (одновременный расцвет философии в Древней Греции и Древнем Китае, почти одновременная победа христианства в Европе, буддизма в Индии и Китае и т. д.) имеют под собой объективную почву.

Взаимоотношение между экономическим базисом общества и уровнем производительных сил, в свою очередь, плохо поддается объяснению с "феодальной" и "феодально- рабовладельческой" позиций. С этих точек зрения между выходом общества из доклассового состояния и началом капиталистической эры мы не находим такого коренного переворота в производительных силах, в первую очередь - в орудиях труда, который мог бы породить революцию в экономике, послужить базой для перехода от одной формации к другой в начале средневекового пе-

²⁴ Ученые, работающие в области истории культуры, со своих позиций подходят к проблеме взаимозависимости этапов социально-экономической и культурной истории. В этом плане показательна дискуссия 1962 - 1965 гг. о периодизации литератур Востока (см. В. И. Семанов. Об исторической основе литературной периодизации. "Народы Азии и Африки", 1963, N 5). В истории восточных литератур некоторые участники дискуссии находили общие черты, проявляющиеся при переходе от первобытнообщинного строя к классовому обществу ("очеловечение" мифологии, создание образа человека-героя, богатыря), от античности к средневековью ("ведущая идея - человеколюбие, основной образ литературы - образ человека-брата, сострадателя". См. И. С. Брагинский. К итогам дискуссии о периодизации истории литератур Востока. "Народы Азии и Африки", 1963, N 3, стр. 96). Анализ надстроечных явлений составляет также сильную сторону работ акад. Н. И. Конрада, в которых делается вывод о существовании рабовладельческого строя на Востоке (см. Н. И. Конрад. О рабовладельческой формации. "Запад и Восток". М. 1966, стр. 33 - 53). Менее убедительно пишет автор непосредственно о социально-экономических отношениях, неправомерно отвлекаясь от факта широкого распространения "нерабских" (не "классически рабских") форм эксплуатации в древнем мире.

риода. Нельзя, однако, понимать взаимоотношение между производительными силами и экономикой так упрощенно, как те исследователи, для которых новая феодальная формация сменяет рабовладельческую чуть ли не в тот же день и час, когда бронзовый век уступает место железному. Конечно, между коренными изменениями в производительных силах и возникшими под их воздействием экономическими изменениями должно было пройти, при тогдашнем темпе развития, очень много лет (так же, как между изменениями в экономическом базисе общества и в зависимой от него общественной надстройке). Возможно, переход от доклассового строя к классовому следует рассматривать лишь как конечный результат "неолитической революции" в производительных силах, явившейся, в свою очередь, результатом еще гораздо более раннего изменения и совершенствования орудий труда. Тогда великий технический поворот, связанный с переходом к металлическим орудиям (начинающийся с появления бронзы, что почти у всех народов более или менее совпадает с возникновением классового общества, и заканчивающийся только с полной победой железа), может рассматриваться как основа последующего перехода от рабовладельческих отношений к феодальным.

Тот широкий подход ко всемирной истории, который раскрывает бросающуюся в глаза разницу между древними и средневековыми обществами, не в состоянии обнаружить резкого разрыва между античным рабовладельческим и так называемым протофеодальным периодом. Первый всюду является прямым продолжением второго. В тех случаях, когда древние общества явно рабовладельческого типа сталкивались с обществами, внешне сходными с феодальными, не возникает сомнений в большей прогрессивности первых (войны греков с персами в V в. до н. э., греков и македонцев с персами, индийцами и др. в IV в. до н. э., Афин со Спартой в V в. до н. э.; в последнем случае обнаруживается и стадиальный характер существующего различия: Спарта после Пелопонесской войны становится на "афинский путь"). Ход истории показывает, что "протофеодализм" и античное рабовладение труднее отделить друг от друга, чем их обоих от средневекового феодализма²⁵ . Критики "рабовладельческой" концепции призывают "идти от фактов к формуле". Но как раз факты истории скорее согласуются, как нам кажется, с рабовладением, чем с феодализмом (или протофеодализмом) в древнем мире.

Остановимся еще на статье Е. М. Медведева, которая может служить примером несоответствия "феодальной" концепции фактам. Основной его вывод не вызывает возражений. Материал Древней Индии, пишет Е. М. Медведев, "не оставляет места для "азиатского способа производства", если только не употреблять эти слова для обозначения сочетания названных (феодального и рабовладельческого) укладов, но в таком случае говорить об особом способе производства не приходится. Понятие "способ производства" имеет в виду специфический тип эксплуатации, но как раз этого основного элемента в построениях сторонников "азиатского способа производства" нет²⁶ . Как показывает этот вывод, Е. М. Медведев, строго следуя "от фактов к формуле", отдает себе отчет в несостоятельности гипотез особого азиатского, или феодально-рабовладельческого, общества. В таком случае какое решение проблемы предлагает он сам? Исходя из того, что раннеклассовой фор-

²⁵ Ю. И. Семенов, недостаточно гибко, по нашему мнению, трактующий взаимоотношение между изменениями в технике и в общественной экономике, стремится выдержать схему: бронзовый век - "азиатская" формация, ранний железный век - античное рабовладельческое общество, развитый железный век - феодализм. При таком делении история Греции и Рима искусственно "отрезается" от предшествующей истории Средиземноморья (см. Ю. И. Семенов. Указ. соч., стр. 87).

²⁶ Е. М. Медведев. К вопросу о социально-экономическом строе древней Индии. "Народы Азии и Африки", 1966, N 6, стр. 77.

мой эксплуатации в Древней Индии был налог (обычно 1/6 часть урожая), но наряду с этим развивалось рабство и складывалось частное землевладение, Е. М. Медведев подчеркивает, что эксплуатация общинников государством - форма, "отнюдь не мешавшая развитию рабовладения. Подлинным соперником рабовладельческого хозяйства было только частное феодальное землевладение, но оно, хотя и было представлено несколькими формами, оставалось в целом слабым до первых веков нашей эры"²⁷ . "Широкому развитию феодальных отношений в V-III вв. до н. э., по-видимому, препятствовал недостаточный уровень производительности труда. Он соответствовал условиям рабского способа эксплуатации". И далее: "Расцвет рабовладения обычно связывают с временем правления Маурьев. Возможно, преобладание рабовладельческой тенденции развития сохранялось примерно до рубежа нашей эры"²⁸ .

Итак, автор недвусмысленно признает преобладание в Древней Индии рабовладельческой тенденции, проявляя осторожность лишь в вопросе о конечном хронологическом рубеже. Описывая широкое распространение светского частного феодального землевладения, ознаменовавшего "наступление феодальной эпохи" в III-IV вв., он характеризует гуптскую эпоху как "начальный период массового развития частного феодального землевладения", определяет "период формирования феодального общества IV-VI веками". "Источники, - заключает Е. М. Медведев, - с достаточной объективностью показывают, что феодальные земельные пожалования становятся массовыми лишь в последний период царствования Гуптской династии. Время доминирования феодальных тенденций может быть определено как переходный период к феодализму (примерно рубеж н. э. - V в.)"²⁹ . Кажется, ход рассуждений автора не допускает двух толкований. До нашей эры - преобладание рабовладельческой тенденции, с первых веков нашей эры - феодальной. Становление феодализма заканчивается около VI-VII веков. Все очень правдоподобно, теоретически безупречно и подтверждается, насколько может судить читатель, источниками, на которые автор ссылается. Автор даже выступает с критикой в адрес таких убежденных защитников "рабовладельческой" концепции, как Г. Ф. Ильин и Г. М. Бонгард-Левин, видевших одну из особенностей древнеиндийского рабовладения в том, что "рабский труд по своему характеру приближался к труду свободных лиц, попавших в экономическую зависимость". "С большим основанием, - пишет Е. М. Медведев, - мы можем говорить о приближении свободного труда к рабскому: полурабская и временная зависимость, сходная по форме с рабством, всегда игравшая в Древней Индии большую роль, представляла собой способ превращения свободных производителей в рабов, характерней для ранних этапов рабовладельческого общества"³⁰ . Нетрудно убедиться, что здесь Медведев подчеркивает ведущую роль рабовладельческого уклада гораздо сильнее, чем Бонгард-Левин и Ильин.

Но в статье Е. М. Медведева есть и другая сторона. С самого начала он говорит об одновременном возникновении феодального и рабовладельческого способов эксплуатации³¹ . Феодальный характер, по словам автора, имела эксплуатация общинников государством посредством налога, который, таким образом, "с полным правом может быть назван феодальной рентой-налогом". (Выше приводилось мнение автора, что эта "феодальная" форма "отнюдь не мешала" преобладанию в тот период рабовладельческой тенденции.) В то же время развитие отношений

²⁷ Там же, стр. 76 - 77.

²⁸ Там же, стр. 66, 67.

²⁹ Там же, стр. 74, 76, 77.

³⁰ Там же, стр. 66.

³¹ См. там же, стр. 65.

рабства не достигло "высокой степени" (неясно, какую степень можно считать достаточно высокой). "Не исключено, - пишет Е. М. Медведев, - что рабство в Индии, как предполагают некоторые историки (Г. Ф. Ильин, А. М. Осипов), достигало... высокой степени развития. Но, если это и было так, речь может идти лишь о некоторых центрах (например, Магадха)"³² . Как будто где-либо когда-либо чисто рабовладельческая экономика представляла что-то иное, чем островки в море общин!

С одной стороны, несомненное преобладание "рабовладельческой тенденции". С другой - количественное засилье "элементов феодального способа производства" (государственно- общинный уклад). Какой же строй существовал в Индии до первых веков нашей эры - этого несомненного, по мнению автора, рубежа между "феодальной эпохой" и... чем-то иным? Ответить на этот вопрос оказывается невозможным. "До VI-V вв. до н. э., - пишет Е. М. Медведев, - даже в наиболее развитых районах Индии происходил еще процесс складывания классового общества и государства на основе разложения племенного строя (выше автор убедительно показал, что общество это, находившееся еще в процессе развития, все-таки было уже несомненно классовым. -В. Н .); о господстве в этот период рабовладения говорить трудно (господства рабовладельческой тенденции, видимо, недостаточно? - В. Н .). Возможным временем господства рабовладения остается период VI-I вв. до н. э., однако и феодальные отношения играли в это время большую роль. То, что мы знаем о феодальных отношениях в древности, имеет весьма близкие аналогии с материалами раннего средневековья, не возникает каких-либо сомнений в единой сущности этих явлений, поэтому особое название для феодальных отношений в древности вряд ли необходимо, разве что для удобства формального различения с "истинным" феодализмом их можно именовать прото- или прафеодальными, как предложил Ю. И. Семенов"³³ . Итак, полагает Е. М. Медведев, до I в. до н. э. "возможно" признать господство рабовладения, но "большую роль" играл и феодализм; феодальные отношения древности не отличаются от позднейших феодальных, но "можно" для различия именовать их и протофеодальными. Как же все-таки охарактеризовать общественный строй Древней Индии, автор затрудняется ответить.

Небезынтересно также пронаблюдать, как трактуются основные понятия, вокруг которых идет спор: "рабовладельческий строй", "феодальный строй". Для всех авторов, статьи которых разобраны выше, рабовладельческое общество предполагает количественное преобладание рабского труда в земледелии, так как земледелие - основная в то время форма производства ("другой критерий, кроме удельного веса труда рабов в процессе производства, вряд ли может существовать"³⁴ ). Что понимать, однако, под основной формой производства? Земледелие было основой экономики почти всех обществ древнего мира, средних веков, большей части нового времени. В капиталистическом мире только с XVIII в. в земледелии начинает преобладать (и то, как известно, сначала в одной стране!) труд наемных работников. Разве Англия, совершая буржуазную революцию, была чисто феодальной? Разве в России феодальные отношения господствовали в течение всего капиталистического периода (труд пролетариев в земледелии и здесь не преобладал)? Конечно, нет. Но и рабовладельческий уклад был ведущим не в смысле численного преобладания, а в смысле роли в преобразовании общества. Его опорными пунктами были города. Согласимся с Г. Ф. Ильиным, что "существование даже небольшого числа рабов может изменить лицо общества, потому что отношения и между свободными начинают окрашиваться отношениями между рабом и рабовладельцем. Процесс обще-

³² Там же, стр. 67, 69.

³³ Там же, стр. 77.

³⁴ Г. А. Меликишвили. Указ. соч., стр. 71.

ственной дифференциации определяется ими, огромная масса свободных постепенно размывается: одна, большая часть становится рабами, меньшая часть становится рабовладельцами"³⁵ . Добавим, что дифференциация эта нигде, очевидно, не была доведена до конца, так как законы общественного развития проявляют себя лишь в виде тенденций. Если в обществе преобладает рабовладельческая тенденция, его можно отнести к рабовладельческому типу; ничего, кроме тенденции, мы не найдем.

Сторонники гипотез, отрицающих существование рабовладельческого строя на Востоке, убеждены, что в основе феодализма, как и рабовладения, лежит "внеэкономическое принуждение"³⁶ . Но если считать основой феодальных отношений внеэкономическое принуждение, тогда опять-таки в реальном ходе истории многое становится непонятным. Непонятен процесс возникновения феодализма, который, как известно (что подчеркивали К. Маркс и Ф. Энгельс), развился не из завоевания одних народов другими, не из прямого насилия, а из длительной эволюции земельной собственности, сопровождавшейся установлением новых отношений личной зависимости. Еще менее понятна решающая роль аграрного вопроса в буржуазных революциях. В России, например, крепостное право было отменено в 1861 г., и все-таки почти полстолетия спустя понадобилась грандиозная антифеодальная революция, чтобы расчистить путь прогрессу. Основой революции 1905 - 1907 гг. была не борьба за отмену сословного неравноправия крестьян, а аграрный вопрос.

Многие черты народных восстаний в древности и в средние века подтверждают, что вначале главной была борьба против методов прямого насилия, против деспотического гнета государства, и лишь в развитом феодальном обществе появляются лозунги борьбы за землю, которые потом становятся основными. Не имея возможности в рамках данной статьи подробнее рассмотреть эту большую проблему, позволим себе лишь высказать мнение, что, хотя соотношение экономического и внеэкономического принуждения на разных этапах феодализма было разным, в неразрывном их единстве экономической стороне - крупному землевладению - принадлежит первое место. Но если феодализм основывается на господстве крупного землевладения плюс внеэкономическое принуждение, а рабовладельческое общество непосредственно опирается прежде всего на насильственные методы (завоевание, порабощение, ограбление через аппарат государства - общины), тогда основы рабовладельческого и феодального строя различны, тогда нельзя говорить об одной, одинаковой общественной формации для древности и средних веков.

Те, кто отрицает существование в истории рабовладельческого общества, расширительно толкуют понятие феодальной ренты. Они подгоняют под него всякое ограбление господствующими классами непосредственных производителей через государственный аппарат. Между тем государство взимает налог с земледельческого населения при самых различных общественных формациях - рабовладении, феодализме, капитализме. Определить по этому признаку сущность той или иной формации нельзя. Наоборот, самый характер налога, взимаемого государством, определяется тем, какое - в классовом отношении - государство взимает его.

Другая сторона "проблемы состоит в том, что власть государства над подданными нельзя всегда трактовать как права верховного земельного собственника: власть людей над людьми развилась раньше, чем прочно установились представления о собственности на землю. Отношения собственности в докапиталистических формациях вообще, как известно, сложный, недостаточно разработанный вопрос. Можно ли, на-

³⁵ "Общее и особенное в историческом развитии стран Востока", стр. 174.

³⁶ См. "Общее и особенное в историческом развитии стран Востока", стр. 45, 127; Л. С. Васильев, И. А. Стучевский. Указ. соч., стр. 89.

пример, безоговорочно считать "собственником" земледельца, фактически находящегося под полным контролем эксплуататоров и вынужденного отдавать им чуть ли не весь производимый продукт? Не становится ли собственность на "свой" земельный участок в данном случае фикцией? Чем такой "собственник" по существу (не юридически) отличается от раба? Эти вопросы заставляют задуматься, насколько обоснованы категорические суждения некоторых авторов о феодальной якобы сущности эксплуатации в древнем мире. Феодальные отношения предполагают некоторую самостоятельность непосредственного производителя, для которой в руках у него должна оставаться значительно большая, чем при рабовладельческом строе, доля производимого продукта, Но если так, если разница между рабовладельческой и феодальной экономикой сводится в конце концов к доле присваиваемого эксплуататором и оставляемого непосредственному производителю продукта, тогда неправы те, кто по признаку "обладания" землей характеризует тружеников древности как феодально зависимых. А это главный аргумент, выдвигаемый против концепции рабовладения в древнем мире.

Мы, таким образом, вновь подошли к выводу, что "рабовладельческая" концепция по меньшей мере более правдоподобна, чем гипотезы, выдвигаемые ей на смену. Конечно, и в ней имеются слабые места, в рассуждениях ее сторонников встречаются противоречия. Неудачным представляется нам, например, название "рабовладельческое общество". Конечно, это чисто внешняя сторона дела, но, пожалуй, верно, что термин "рабовладельческое" сразу наводит на мысль о преобладании в таком обществе труда "полных", "классических" рабов. Во время проходивших за последние годы дискуссий вносились предложения заменить термин "рабовладельческое общество" термином "данническая формация" или "государственно-общинная формация", Но и государство и дань существуют в разных классовых обществах, поэтому такие термины не передадут специфики древнего общественного строя, покоящегося на прямом насилии "Насильническая формация"? Но не лучше ли тогда сказать "общинно- рабовладельческая"? Такой термин отразил бы сущность обоих укладов, характерных для данного общественного строя, показал бы господствующую форму общественной и государственной организации (община) и преобладающую тенденцию развития (рабовладение). По нашему мнению, термин этот применим к обществам не только древневосточного, но и греко-римского типа.

Возникновение настоящей дискуссии критики "рабовладения" объясняют тем, что факты, накопленные наукой, пришли в противоречие с существующей схемой. С нашей точки зрения, главная причина не в этом. Сказался, очевидно, длительный перерыв в широких дискуссиях, когда слишком часто довольствовались констатацией фактов и выводами, которые следовали из них непосредственно. В результате в господствующей концепции рабовладельческого строя остались недоказанные положения, доказательства других важных положений забылись. Длительное отсутствие широких дискуссий объясняет, на наш взгляд, и недостатки самой критики этой концепции и слабость некоторых "новых" концепций.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. Н. НИКИФОРОВ:

Комментарии: