А. ШАСТИТКО, доктор экономических наук, профессор экономического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, генеральный директор Фонда "Бюро экономического анализа"

Противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения его результатов было сформулировано в работах классиков марксизма во второй половине XIX в. и стало основанием для далеко идущих нормативных выводов относительно будущего капиталистического общества. Это положение вновь может оказаться актуальным в дискуссиях не только профессиональных экономистов, но и политиков в связи с развертыванием глобального финансового кризиса, первые симптомы которого проявились в США в 2007 г. в сфере ипотечного кредитования, а реальный масштаб не ясен до сих пор.

Не столь важно, что в этих дискуссиях будут использованы другие термины - категориальный аппарат марксистской теории (особенно образца второй половины XIX - начала XX в.) действительно сильно отличается от категорий и концепций современной экономической теории и тем более от повседневной риторики политиков. Названное противоречие можно выразить и в терминах внешних эффектов, возникновение которых свидетельствует о том, что частные выгоды не совпадают с общественными, а общественные издержки - с общественными издержками в контрактах (соглашениях¹) участников экономических обменов.

Предсказуемый (но не обязательно желательный) и фактически уже реализующийся сценарий развития событий описывается как "маятник рынок-государство". О том, что он начал воплощаться в жизнь, свидетельствует активное участие государства в поддержке крупнейших банков вплоть до их мягкой национализации через вхождение в капитал непосредственно или опосредованно - через подконтрольные государству компании, а также выделение государством ресурсов для их целевого использования (что де-юре не затрагивает статуса хозяйствующего субъекта, но меняет его положение

¹ Строго говоря, в новой институциональной экономической теории контракты и соглашения - не одно и то же, что может проявляться, например, в том, что имеются соглашения, состоящие из набора последовательных или даже перекрывающих друг друга во времени контрактов между одними и теми же действующими лицами.

де-факто - через механизмы управления трансакциями²). Одна из форм неимущественного контроля деятельности частных банков - использование института кураторов, с помощью которого государство, как ожидается, повысит для себя уровень транспарентности частной банковской системы и тем самым обеспечит более высокий уровень управляемости. Причем это относится уже не только к странам с развивающейся рыночной экономикой, но и к США и странам ЕС.

Новейшая экономическая история дает основания утверждать, что существует определенная цикличность в изменении соотношения между масштабами государственного вмешательства и действием рыночного механизма (при том что для функционирования рынка также необходимо государственное участие как минимум в формате "ночной сторож"). За периодом усиления государственного вмешательства следует этап расширения сферы использования механизма цен (так, в частности, произошло после кризиса середины 1970-х годов в развитых странах, когда они впервые столкнулись с масштабной стагфляцией, а некоторые представители экономической науки указали на государство как на генератор делового цикла³).

В отличие от деловых циклов XIX в. сегодня вряд ли можно обнаружить такую же периодичность, которая была привязана к периодам обновления основного капитала и описывалась в терминах теорий реального цикла. Кроме того, цикличность не означает буквально повторяемости в существенных деталях с точки зрения условий, факторов, механизма. Действительно, когда в США в 1907 г. разразился финансовый кризис, повлекший за собой серьезный спад в реальном секторе экономики, не было как минимум трех компонентов, присущих современной ситуации: во-первых, глобальный характер экономических обменов в финансовой сфере; во-вторых, наличие развитой системы финансовых регуляторов на национальном и квазирегуляторов на наднациональном уровне в форме международных финансовых организаций; в-третьих, массовое изобретение и использование производных финансовых инструментов как особых продуктовых нововведений с плохо поддающимися ex ante оценками системных рисков. Вряд ли стоит ожидать системных совпадений с периодом Великой депрессии в США, которые позволили бы найти "отмычку" к простому (хотя не обязательно быстрому) решению проблемы поддержания экономической динамики в зоне положительных значений.

"Рефлекторная" реакция на кризисные явления - усиление государственного вмешательства, поскольку предшествующий период характеризовался значительным расширением свободы рынка. Доминирующая оценка текущего состояния мировой экономики сводится к тому, что финансовые рынки были чрезмерно либерализованы. Такая "рефлекторная реакция" - важнейший элемент в маятниковом движении соотношения между государственным регулированием и самоорганизацией рыночного механизма, между коллективной и атомистической адаптацией к изменяющимся условиям экономических обменов.

"Маятниковость" в краткосрочном периоде вероятна еще и потому, что антикризисные меры (если таковые вообще предпринимаются) предполагают повышенную активность государства ввиду временных ограничений

² Здесь используется термин в строгом смысле слова (эквивалент mechanisms of governance).

³ С такой точкой зрения выступил, в частности, лауреат премии в области экономики имени А. Нобеля Ф. Хайек (см., например: Хайек Ф. А. Безработица и денежная политика. Правительство как генератор "делового цикла" // Экономические науки. 1991. N 11. С. 57 - 66; N 12. С. 39 - 48; 1992. N 1. С. 91 - 95).

на коллективные действия по адаптации к изменяющимся обстоятельствам. Действительно, чем выше временная специфичность актива, ресурса, товара, тем меньше оснований для результативного применения инструментария, который допускает максимальную автономность участников обменов и соглашений, основанных на распределении конечных прав среди всех участников коллективных действий⁴. Соответственно ценность антикризисных мер как своеобразное общественное благо отвечает характеристикам временной специфичности.

Существующие международные финансовые институты продемонстрировали неспособность вовремя предупреждать о приближении кризиса и тем более оценивать его возможные масштабы, а также не располагают необходимыми механизмами, которые позволили бы обеспечить адаптацию к глобальным шокам на национальном и наднациональном уровнях. В настоящее время сохраняются риски, порожденные такими принципами организации банковской системы, как частичное резервирование и монополизация государством денежного предложения (по поводу которого многократно критически высказывались представители неоавстрийского направления в экономической теории). Но, кроме того, возникли риски, связанные с: 1) ненадежностью механизмов, компенсирующих несоответствие временной структуры активов и пассивов банков, усиливающееся низким качеством части активов (просроченная или безнадежная задолженность); 2) избыточным финансовым плечом в условиях дефицита доверия не только со стороны клиентов банков, но и между банками; 3) использованием обезличенных производных финансовых инструментов (в том числе CDS - страховок от дефолтов по кредитам) без оценки внешних эффектов и вытекающих из нее вариантов их интернализации (причем далеко не всегда оправданной⁵); 4) осуществлением сделок экономической концентрации с применением кредитных схем под залог корпоративных ценных бумаг (что спровоцировало волну margin calls - требований о пополнении залога или возвращении долга, полном или частичном).

Современные международные финансовые институты (в первую очередь МВФ) уже не обладают достаточными финансовыми ресурсами, чтобы справиться с последствиями кризиса, имея в виду количество и размеры стабилизационных кредитов (только для Украины цена вопроса - около 16 млрд. долл., тогда как в похожей или даже худшей ситуации оказались и другие страны - Исландия, Венгрия, Пакистан, Аргентина, причем список скорее всего неполный). Отсюда - неизбежность выборочной поддержки (не обязательно по объективным критериям, особенно с учетом временных ограничений на принятие решений), что чрезмерно политизирует процесс предоставления финансовой помощи. В то же время реформа национальных финансовых институтов - необходимое, но не достаточное условие повышения уровня надежности мировой финансовой системы из-за возникновения масштабных внешних эффектов, которые могут серьезно ухудшить ситуацию даже для "отличников" финансовой сферы. Вот почему столь активно обсуждается вопрос о реформе международных финансовых институтов, в рамках которой возможно увеличение ресурсных вкладов со

⁴ В данном случае не принимается во внимание наличие других измерений, которые сохраняют возможность автономной адаптации, но при условии, например, упрощения, фрагментации управляемого объекта.

⁵ Как, например, в случае с сохранением режима свободного доступа, в рамках которого возникают перекрестные внешние эффекты, аналогичные тем, которые характерны для конкурентного рынка.

стороны стран с развивающейся рыночной экономикой, в первую очередь БРИК, в обмен на повышение степени их влияния в процессе принятия решений этими организациями.

Вместе с тем мировому сообществу, видимо, придется столкнуться с дилеммой: коллективные действия по преодолению национального кризиса легче реализовать (не координируя свои усилия с другими странами), но эффект от них будет недостаточным, если не решить проблему коллективных действий на международном уровне. Последние могут создать системные предпосылки для преодоления кризиса, но обеспечить такие действия неизмеримо сложнее (если не ограничиваться набором общих принципов).

В данный момент необходимо⁶ перевести маятниковое движение в другую плоскость на основе сравнительного анализа структурных альтернатив - одного из фундаментальных принципов новой институциональной экономической теории. Он сопряжен с двумя взаимосвязанными категориями - провалами рынка и провалами государства, которые, строго говоря, отражают один простой факт: идеальных (совершенных) институтов не было, нет и быть не может. Данный факт, в свою очередь, связан с двумя принципиально важными тезисами: 1) обнуление трансакционных издержек возможно только как предпосылка (явная или неявная) ad hoc в целях повышения (часто мнимого) степени операциональности экономической модели; 2) эффективность использования ресурсов, зависящая от распределения бремени трансакционных издержек между группами интересов, совсем не обязательно обеспечивается необходимым соотношением переговорной силы данных групп.

В нынешний кризис оказались вовлечены развитые экономики с тесными связями между реальным и денежным секторами, что, в свою очередь, создает негативные эффекты для открытых экономик с развивающимися рынками, где реальный сектор не столь критично зависит от состояния дел в денежном секторе. В сложившейся ситуации возникает искушение объяснить причину кризиса провалами рынка (на фоне чрезмерной либерализации) и тем самым показать, что существует достаточное основание для расширения государственного вмешательства. Однако такой подход не дает ответа на ряд важных вопросов.

1. Чем вызван провал рынка, если последний рассматривать сквозь призму множества институтов, определяющих (структурирующих) порядок взаимодействия участников экономического обмена с помощью механизма цен? Ведь институты также создаются людьми, в том числе государственными служащими.

2. Позволяют ли обнаруженные провалы рынка утверждать, что для их устранения необходимо именно усиление государственного вмешательства? Если да, то в чем должно проявляться такого рода усиление и каковы его ожидаемые краткосрочные и долгосрочные последствия? Очевидно, финансовый кризис будет иметь определенные специфические черты на национальном уровне. В частности, применительно к российской экономике он может дать толчок масштабному перераспределению ресурсов, новому переделу собственности и перераспределению контроля, в первую очередь в крупных компаниях. Движение в данном направлении уже началось.

⁶ Важно учитывать, что объяснение необходимости еще не означает обоснования возможности, так как для этого надо получить ответ на два вопроса: 1) каковы первичные распределительные эффекты применительно к основным (влияющим) группам интересов; 2) каковы варианты реализуемых (а не теоретически возможных) компенсационных сделок в случае блокирования одной или несколькими группами интересов (то есть соответствие критерию Калдора-Хикса-Зербе, а не критерию Калдора-Хикса)?

3. Не являются ли заявления о провале рынка способом продвижения групповых интересов, при этом в общественной дискуссии происходит подмена понятий (вместо провала государства - провал рынка)? Ведь известно, что практически любое изменение "правил игры" не только обладает координационными свойствами, но имеет и важные распределительные последствия в той мере, в какой затрагивает выгоды, издержки и риски целевых групп действующих лиц. В этой связи допустима гипотеза о возможной приватизации через мягкую ренационализацию крупных активов как одного из механизмов перераспределения прав контроля.

Опыт развитых стран последней четверти XX в. позволяет выявить два взаимосвязанных, но вместе с тем разных направления реформ, которые непосредственно относятся к обсуждаемым вопросам.

1. Дерегулирование. Данное направление реформ предполагало уменьшение активного вмешательства государства в экономические обмены. Дерегулирование проявлялось как в ослаблении, так и в отмене регулирования тех или иных сфер хозяйственной деятельности. В числе его направлений в первую очередь можно выделить реформу отраслей с естественно монопольным компонентом (реструктуризация, включая выделение потенциально конкурентных сегментов и развитие в них конкуренции, приватизация, активное использование стимулирующих, а не затратных схем регулирования), широкое применение механизмов саморегулирования в тех сферах, которые раньше регулировались государством.

2. Реформа системы регулирования. Суть этой реформы состояла в том, что менялись не нормы, регламентирующие экономические обмены в соответствующих сферах, а сами подходы к разработке правил и принятию регулирующих решений, причем без учета специфики конкретной сферы экономических обменов. Именно в рамках данной реформы появилась такая институциональная технология, как оценка регулирующего воздействия (ОРВ). Взаимосвязь с первым направлением реформ состояла в том, что ОРВ, а также оценки целесообразности введения или сохранения норм, регламентирующих предпринимательскую деятельность, опирались на презумпцию нецелесообразности активного государственного вмешательства в экономические обмены. Действительно, для обоснования его необходимости нужно было доказать, что рыночный механизм несостоятелен. Такая логика обусловлена тем, что рыночный механизм управления трансакциями наиболее экономичен с точки зрения прямых издержек, поскольку не требует учета специфики участников трансакций, обеспечения необходимой степени их соответствия друг другу а государство при этом выступает пассивным (но эффективным) гарантом прав собственности и контрактных прав.

Если в части дерегулирования многим странам, в первую очередь ОЭСР, удалось продвинуться довольно далеко, то в части реформы самой системы регулирования вопрос остается открытым. Наличие документов, регламентирующих порядок разработки, обсуждения и принятия нормативных правовых актов, влияющих на условия предпринимательской деятельности, - важное, но, увы, не достаточное основание утверждать, что реформа регулирования состоялась. Во многом это связано с ее особенностями, что может быть проиллюстрировано на примере ОРВ - сердцевины реформы регулирования.

С помощью ОРВ общественности (как минимум - широкому кругу экспертов) ex ante становятся известны не только важнейшие альтернативы решения проблемы, наличие которой и является основанием для проведения реформы в конкретной сфере общественных отношений или принятия отдельных нормативных правовых актов (наборов формальных правил),

но и ожидаемое распределение выгод, издержек и рисков между различными целевыми группами. В свою очередь это ограничивает возможности провести "под шумок" изменения в "правилах игры", дающие необоснованные⁷ распределительные преимущества одной из групп; обеспечивает публичность поиска компромиссов, разработку условий и совершение компенсационных сделок. Это относится и к регулирующим решениям о порядке применения установленных в законах и других нормативных правовых актах правил (например, в части оценки влияния регулирующих решений на состояние конкуренции).

После применения первоочередных антикризисных мер на национальном и наднациональном уровнях (например, избирательного предоставления крупных беззалоговых кредитов, частичной и мягкой национализации банковской системы, насыщения ее ликвидностью, а самое главное - восстановления доверия между участниками рынка) встает вопрос о целесообразности сохранения сложившегося подхода к формированию национальных правил регулирования, а также разработке новой архитектуры международных финансовых институтов. Представляется, что принципы реформы регулирования больше декларировались, чем использовались в повседневной деятельности на уровне правоустановления и правоприменения. Ситуация здесь напоминает историю с работами лауреата премии в области экономики имени А. Нобеля Р. Коуза, которые были написаны в 1930 - 1960-е годы. Он как-то заметил, что их часто цитируют, но содержащиеся в них идеи редко используют.

В конечном счете для ответа на вопрос о будущем послекризисном мироустройстве потребуется сформулировать и протестировать в той или иной форме гипотезы в части оценки пределоввозможностей мирового сообщества проектировать и придавать определенную направленность развитию общественных отношений, институтов, фильтруя нововведения в финансовом секторе, обеспечивая новое качество координации действий национальных регуляторов и международных финансовых организаций, позволяющих устанавливать баланс в измерении "экономическое развитие - риски". Отрицательный или пессимистический ответ на вопрос о возможностях применения элементов "конструктивизма" в выстраивании общественных отношений будет важным аргументом в пользу поиска и создания благоприятных условий для повышения адаптационных возможностей к системным шокам на уровне отдельных индивидов и домашних хозяйств, выстраивания стратегий, более устойчивых к внешним шокам, что, безусловно, потребует значительного расширения возможностей диверсификации располагаемых активов (начиная от ценных бумаг и заканчивая знаниями и умениями), временного горизонта в принятии решений.

⁷ Необоснованность в данном случае означает, что 1) принятое решение не имеет отношения к решению проблемы или 2) принятое решение является далеко не лучшим из доступных вариантов ее решения.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - А. ШАСТИТКО:

Комментарии: