В. МИЛОВ, президент Института энергетической политики

В последнее время идея превращения России в энергетическую сверхдержаву стала весьма популярной среди российских политиков. Она активно обсуждается и в экспертном сообществе. Но имеет ли понятие "энергетическая сверхдержава" экономический смысл? И если да, то способна ли Россия достичь такого статуса и извлечь из него какие-либо реальные выгоды? По нашему мнению, в экономической плоскости обсуждать эту идею бессмысленно, так как она носит ярко выраженный мобилизационно-политический характер. Вместе с тем, учитывая развернувшуюся дискуссию по данному вопросу, попытаемся проанализировать перспективы возможной трансформации этого понятия в некий набор экономических действий, которые теоретически могли бы внести вклад в развитие России.

Поскольку четкого определения понятия "энергетическая сверхдержава" политики не предложили, придется сделать несколько предположений о том, какие конкретные формы такой статус может принять с экономической точки зрения. Будем исходить из того, что он теоретически позволяет обеспечить для нашей страны значимую позитивную динамику по ряду позиций, что в дальнейшем положительно скажется на экономическом развитии. Попробуем сформулировать вероятные последствия достижения статуса "энергетической сверхдержавы". К ним могут быть отнесены:

- заметное увеличение финансирования модернизации России на основе использования дополнительных доходов от экспорта энергетических ресурсов;

- прорыв в развитии собственно энергетического сектора, способный превратить его в источник устойчивого роста экономики;

- выгоды от наращивания экспорта энергетических ресурсов в условиях возникновения новых возможностей на международных энергетических рынках (рост спроса в странах АТР, истощение таких

Статья основана на докладе, представленном на заседании диспут-клуба "Узлы экономической политики" Ассоциации независимых центров экономического анализа, состоявшемся 20 апреля 2006 г., где обсуждалась тема "Россия как энергетическая сверхдержава: миф или реальность?".

стр. 21

традиционных регионов добычи углеводородов, как Северное море и Мексиканский залив, и т. д.);

- упрочение международного статуса и конкурентоспособности России за счет использования энергетических ресурсов в качестве фактора внешней политики.

Мы постараемся показать, что для России существенные позитивные изменения ни по одной из этих четырех позиций в кратко- и среднесрочной перспективе не реальны, а для их достижения в долгосрочном плане выстраиваемая нынешними властями модель экономической политики в отношении энергетического сектора абсолютно непригодна и, более того, может привести к обратным результатам.

Статус "энергетической сверхдержавы" и возможности модернизации страны

Разыгрывая карту энергетического потенциала России, политики часто отказываются от сопоставлений абсолютных величин производства и экспорта энергоресурсов, обычно упоминаемых в виде доли в мировых поставках (в России производится более 12% добываемой нефти и более 21% добываемого газа в мире¹), с масштабами страны. В нашей недавней статье² было показано, что только страны с незначительной численностью населения (до 5 млн. человек) способны конвертировать большой потенциал экспорта углеводородов в относительно высокий уровень ВВП на душу населения по паритету покупательной способности (свыше 20 тыс. долл. в ценах 2005 г.).

В странах с населением свыше 50 млн. человек достижение высокого уровня жизни лишь за счет использования углеводородного потенциала невозможно: для этого необходимо экспортировать не менее 40 - 50 т нефтяного эквивалента в год на душу населения. Россия сегодня экспортирует примерно 3 т, и даже если бы удалось удвоить добычу нефти и газа, что нереально, она все равно не сможет экспортировать больше 10 т. Экспорт 3 т нефтяного эквивалента в год в расчете на душу населения даже при нынешних высоких мировых ценах на углеводороды обеспечивает валовую прибыль менее 100 долл. в месяц на человека (при условии полного изъятия прибыли нефтегазового сектора, что тем самым лишает его каких-либо средств для развития!). Отметим, что подобные финансовые ресурсы в принципе недостаточны для решения серьезных социальных задач.

Но можно ли за счет доходов от нефтегазового экспорта осуществить масштабную модернизацию экономики, инфраструктуры, армии? Российские политики любят жонглировать абсолютными цифрами накопленного Стабилизационного фонда и золотовалютных резервов ЦБ, не сопоставляя их с масштабами стоящих перед нашей страной модернизационных задач. Простая арифметика: объем Стабилизационного фонда, по данным Минфина России, по состоянию на

¹ ВР Statistical Review of World Energy 2006.

² Милов В. Может ли Россия стать нефтяным раем? // Pro et Contra. 2006. Т. 10. N 2 - 3.

стр. 22

1 июля 2006 г. достиг 2 трлн 066,8 млрд. руб. (более 77 млрд. долл. по текущему обменному курсу). На первый взгляд это очень много. Однако приведем перечень только некоторых важнейших проектов модернизации различных секторов экономики, для финансирования которых в ближайшее время придется искать необходимые средства, скорее всего - государственные (см. табл. 1).

Таблица 1

Некоторые обсуждаемые или одобренные государственные инвестиционные программы модернизации отдельных секторов экономики

Примечания: а) утверждена приказом Минтранса России от 12 мая 2005 г. N 45 "Об утверждении Транспортной стратегии Российской Федерации на период до 2020 года";

б) проект ГПВ-2015 был предварительно утвержден 2 июня 2006 г. Военно-промышленной комиссией при Правительстве России;

в) предположения: 40 энергоблоков средней установленной мощностью 1000 МВт, средняя стоимость строительства и ввода в эксплуатацию 1 блока - 1400 долл./кВт;

г) разработана ОАО "Газпром", 2002 г.;

д) разработана ОАО "Газпром", 2005 г.;

е) разработана Федеральной сетевой компанией, 2005 г.

Мы указали только некоторые амбициозные проекты российских властей, источники финансирования которых еще предстоит изыскать. Конечно, часть средств будет найдена, однако уже сейчас ясно, что разрыв между заявленными потребностями в финансировании и реально располагаемыми источниками капитальных вложений весьма велик. Например, в соответствии с Транспортной стратегией в развитие соответствующей инфраструктуры требуется инвестировать примерно 20 млрд. долл. ежегодно (фактический объем инвестиций в основной капитал в транспортном секторе сегодня составляет примерно 10 млрд. долл.); наибольшая неопределенность существует в отношении источников финансирования заявленной недавно Министерством обороны России Государственной программы развития вооружений на 2007 - 2015 гг., которая также требует более 20 млрд. долл. ежегодно. Если власти захотят потратить средства Стабилизационного фонда только на покрытие разницы между потребным и реально располагае-

стр. 23

мым сегодня уровнем инвестиций по этим двум программам, он будет "проеден" менее чем за три года, причем удастся профинансировать лишь начальную стадию их реализации.

Энергетический сектор также нуждается в поддержке государства в области капитальных инвестиций. Четыре амбициозных проекта: строительство 40 новых атомных энергоблоков (без учета развития необходимых для снабжения их топливом дополнительных мощностей по добыче урана), освоение газовых месторождений полуострова Ямал, Восточной Сибири и Дальнего Востока, а также модернизация магистральных электрических сетей - требуют совокупных инвестиций, в два раза превышающих объем Стабилизационного фонда. Поскольку государство фактически закрывает доступ в эти сферы для частного, особенно иностранного капитала, скорее всего эти средства придется брать из государственного кармана.

Кроме того, существуют потребности в строительстве жилья, модернизации коммунальной инфраструктуры, покрытии растущего дефицита Пенсионного фонда и др.

Очевидно, использование доходов от нефтегазового экспорта теоретически может быть успешным только для реализации небольшого набора нескольких, пусть и крупных, проектов, имеющих общественное значение. Но широкомасштабная модернизация России за счет использования ее энергетического потенциала невозможна в силу недостатка ресурсов.

Статус "энергетической сверхдержавы" и экономический рост

Приобретение Россией статуса "энергетической сверхдержавы" теоретически могло бы обеспечить устойчивый вклад ее энергетического сектора в поддержание высоких темпов экономического роста. Однако это возможно в случае, если данный сектор (и прежде всего нефтегазовый) будет характеризоваться стабильно высокими темпами роста производства и экспорта.

К сожалению, этого не наблюдается. Более того, по причинам скорее всего политическим энергетический сектор в 2005 г. и в первом полугодии 2006 г. продемонстрировал наихудшие темпы роста за весь предыдущий период. В нефтедобывающей отрасли, где, по прогнозам нефтяных компаний, добыча нефти могла бы увеличиваться на 4 - 5% в год еще в течение четырех-пяти лет (до достижения плато), в 2005 г. она выросла всего на 2,4% (против 8,5% в среднем в 2001 - 2004 гг.); в первом полугодии 2006 г. этот показатель не повысился. В газовой отрасли ситуация еще хуже: темпы роста добычи газа "Газпромом" в 2005 г. были почти нулевыми, в первом полугодии 2006 г. - отрицательными, и даже добыча газа независимыми производителями в 2005 г. существенно замедлилась (чуть более 5% против 10,5% среднегодового роста добычи в 2000 - 2004 гг.).

В недавнем исследовании ОЭСР убедительно показано влияние политических факторов на снижение темпов роста производства

стр. 24

в нефтяном секторе российской экономики³. В газовой отрасли это еще более очевидно, так как отказ от проведения структурных реформ в ней в 2003 г. обусловил консервацию монопольной среды и, по сути, невыполнение газовой монополией своей базовой функции развития национальной газодобычи: в 2003 - 2006 гг. "Газпром" израсходовал на покупку активов в секторах, не связанных с газодобычей (нефть, электроэнергетика, нефтехимия, машиностроение и т. п.), примерно 18 млрд. долл., что больше, чем все капитальные вложения компании в развитие газодобычи за последнее десятилетие. Газовая монополия явно предпочитает инвестировать в расширение сферы своего рыночного влияния, а не в увеличение предложения главного производимого ресурса⁴, причем ситуация вряд ли изменится, даже если в России повысятся внутренние цены на газ. При сохранении монополии дополнительные средства, привлекаемые "Газпромом" за счет роста цен, скорее всего будут направлены не на новые инвестиции в развитие газодобычи с более длинными сроками возврата вложений и высокими рисками, а на усиление своей рыночной власти.

При этом надо учитывать, что Россия входит в фазу истощения основных месторождений углеводородов, введенных в действие в предыдущие десятилетия, и перспектива дальнейшего роста нефтегазового сектора связана с масштабными инвестициями в освоение новых месторождений, многие из которых расположены в удаленных регионах. Кроме того, здесь потребуются уникальные технологии и особые схемы привлечения инвесторов, прежде всего через акционерное, а не заемное финансирование (так как мировые финансовые институты не готовы выделять средства на финансирование крайне рискованных проектов стоимостью в миллиарды долларов, в которых генерирование потока наличности может начаться только через 5 - 7 лет после начала вложений).

Очевидно, ни российская финансовая система, ни государственный бюджет, ни отечественные энергетические корпорации с присущими им краткосрочными подходами к экономическому планированию, моделью инвестирования, основанной на приоритетном использовании собственных средств, и неумением работать со сложными схемами акционерного и долгового финансирования не смогут участвовать в массовой реализации такого рода проектов. Единственные агенты, способные их успешно развивать, - международные инвесторы (что косвенно подтверждает опыт осуществления в 1990-е годы проектов "Сахалин-1" и "Сахалин-2", которые, невзирая на все трудности, международным инвесторам удалось вывести на стадию промышленной эксплуатации, в то время как реализация контролируемых российскими госкомпаниями проектов "Сахалин-3" и других практически застопорилась).

Однако именно в отношении иностранных инвесторов в последние два года российские власти стали вводить серьезные ограничения,

³ Realising the Oil Supply Potential of the CIS: The Impact of Institutions and Policies: OECD Working Paper 12, 2006 (http://www.olis.oecd.org/olis/2006doc. nsf/linkto/ECO-WKP(2006)12).

⁴ Подробнее об этом см.: Независимые производители газа: стратегический ресурс России / Институт энергетической политики. 2005.

стр. 25

разработав законопроекты "О недрах" и "О порядке осуществления инвестиций в коммерческие организации, имеющие стратегическое значение". Эти законодательные новации резко сужают возможности финансирования новых крупных проектов в нефте- и газодобыче посредством акционерного финансирования - самой удобной и приемлемой формы осуществления соответствующих инвестиций. Российские компании едва ли смогут вложить миллиарды долларов в подобные проекты на основе указанного финансирования (в нынешней модели деятельности российских компаний оно будет означать масштабное омертвление их капитала), а иностранным компаниям сделать это не разрешат.

Таким образом, из-за действий российских властей на фоне обострения естественных проблем (истощения разрабатываемых месторождений и необходимости освоения новых) вряд ли можно рассчитывать на поддержание в российском энергетическом секторе высоких темпов роста в долгосрочной перспективе.

Может ли Россия существенно увеличить экспорт энергетических ресурсов?

Проблема состоит в том, что Россия - прежде всего потребитель, а не экспортер энергоресурсов. Значительную часть добываемых нефти и газа мы используем сами. По данным ВР Statistical Review of World Energy 2006 (который, в отличие от российских источников, четко разделяет нефть, направляемую на переработку в России, на предназначенную для последующего внутреннего потребления и для экспорта в виде нефтепродуктов), в 2005 г. Россия использовала более 49% добытых углеводородов. Это составляет примерно 495 млн. т нефтяного эквивалента, что всего на 6% меньше объема нефти, добываемой крупнейшим в мире производителем - Саудовской Аравией. (Еще в 2003 г. Россия потребляла больше углеводородов, чем Саудовская Аравия добывала нефти.)

Высокий уровень внутреннего потребления энергоресурсов определяется энергоемким характером российской экономики. Для преодоления указанного недостатка требуются масштабная модернизация и структурные реформы. В их отсутствие внутренний спрос на энергоресурсы будет увеличиваться. Поскольку действующие месторождения нефти и газа объективно истощаются, в перспективе это может привести не к укреплению "державного" статуса России, а к необходимости ограничивать экспорт энергоресурсов в пользу удовлетворения растущего спроса на внутреннем рынке⁵.

Кроме того, существующая инфраструктура экспорта энергоресурсов не позволяет квалифицировать Россию как глобального поставщика энергии. Свыше 95% российской нефти и 100% российского газа экспортируются в расширенный Европейский регион (включая Турцию), что обусловлено, во-первых, естественными экономико-географическими

⁵ Подробнее об этом см.: Милое В., Селивахин И. Проблемы энергетической политики / Московский центр Карнеги // Рабочие материалы. 2005. Вып. 4 (http://www.carnegie.ru/ru/pubs/workpapers/72840.htm).

стр. 26

причинами (европейский рынок расположен ближе к России; поставка энергоресурсов в этот регион наименее затратна и осуществляется по весьма выгодным ценам; здесь имеется достаточный спрос на наши энергоресурсы), а во-вторых, отсутствием у России необходимой инфраструктуры для экспорта нефти и газа по другим направлениям.

Мы почти не производим сжиженного природного газа, и даже если обсуждаемые проекты по развитию его производства и экспорта удастся реализовать, объем соответствующего экспорта составит не более 10% общего российского газового экспорта в 2015 г. У России нет трубопроводной инфраструктуры для экспорта нефти и газа в направлении Азиатско-Тихоокеанского региона, ее строительство требует много финансовых ресурсов и времени, и при условии, что все задуманные проекты будут осуществлены, экспорт российских углеводородов в страны АТР в период после 2015 г. составит не более 20% общего объема экспорта российской нефти и не свыше 15% общего экспорта газа.

Таким образом, даже в долгосрочной перспективе Россия останется не столько глобальным, сколько региональным поставщиком энергоресурсов, при этом еще предстоит найти источники инвестиций и инвестиционные механизмы, позволяющие выйти, помимо европейского, и на другие рынки энергоносителей.

Энергия как инструмент внешней политики?

Энергия как инструмент внешней политики - с экономической точки зрения наиболее спорный элемент концепции "энергетической сверхдержавы". Нет оснований утверждать, что меры по использованию энергетического фактора во внешнеполитических целях обусловлены чисто экономическими мотивами, желанием способствовать экономической модернизации страны через укрепление ее внешнеполитических позиций. Все свидетельствует об обратном: скорее энергетика сегодня все в большей степени служит удовлетворению внешнеполитических амбиций руководства страны, создавая серьезные экономические проблемы в виде увеличения рисков на международных энергетических рынках.

Как показывает практика, риски политически мотивированного прерывания поставок энергии могут заметно трансформировать поведение стран-потребителей энергоресурсов. Самый известный в данной связи пример - арабское нефтяное эмбарго в отношении западных стран в 1973 - 1974 гг., которое вызвало серьезную экономическую реакцию стран-импортеров нефти, добившихся значительных успехов в снижении спроса на нее. В частности, этот вид энергоресурсов практически перестала потреблять электроэнергетика: в странах ОЭСР доля нефти в выработке электроэнергии упала с 25,3% в 1973 г. до 5,7% в 2003 г., причем в Южной Корее - с 83 до 9%, в Италии - с 62 до 27%, во Франции - с 40 до 1,5%, в Великобритании - с 27 до 2%, в США - с 17 до 3%. В результате тотальное доминирование нефти в "энергетической корзине" в 1960 - 1970-е годы ушло в прошлое: сегодня она используется в основном на транспорте, где экономические

стр. 27

преимущества нефти по-прежнему определяют предпочтительность ее потребления даже невзирая на риски прерывания поставок.

Проблема России заключается в том, что в результате поведения российских властей начиная с 2003 г. уровень доверия к России, как надежному поставщику энергоресурсов, не намеренному приостанавливать их экспорт в политических целях, резко снизился. Мы не собираемся здесь обсуждать правомерность конкретных действий, однако назовем те из них, которые способствовали этому: отказ России ратифицировать Договор к Энергетической хартии и Протокол по транзиту; блокирование доступа центрально-азиатского газа в Европу; дело ЮКОСа и постепенная национализация нефтегазового сектора; создание барьеров на пути участия иностранных инвесторов в разработке российских нефтегазовых ресурсов; статьи многочисленных приближенных к власти политиков и экспертов, в которых обосновывается необходимость более активного использования энергоресурсов для усиления глобальных геополитических позиций России и "выкручивания рук" другим странам. Затем последовал кризис в отношениях с Украиной, в развитие которого Россия во второй половине 2005 г. демонстративно потребовала пересмотра лишь недавно подписанного с этой страной пятилетнего соглашения об условиях поставок газа, а потом в начале января 2006 г. отключила его подачу на Украину, не обеспечив в достаточной мере надежность транзита газа для европейских потребителей.

Важно не столько то, в какой степени эти действия были политически мотивированными, а то, что теперь доказать европейцам нашу благонадежность будет трудно. Это, конечно же, не замедлило сказаться на частичной утрате самого главного ресурса - доверия стран-импортеров энергоносителей. Разумеется, они вряд ли откажутся от закупок российских нефти и газа, однако тот уровень доверия в области энергетических поставок, который сложился в течение нескольких десятилетий еще со времен СССР (Советский Союз традиционно стремился позиционировать себя как надежного поставщика энергоресурсов, даже несмотря на политические разногласия со странами Западной Европы), серьезно подорван.

В результате для российских экспортеров энергоресурсов может возникнуть немало проблем, в частности связанных с ускоренным поиском других источников импорта, ухудшением условий контрактов с российскими поставщиками (например, отказ от условия take or pay по долгосрочным контрактам на поставки газа между европейскими импортерами и "Газпромом", что серьезно сократит его возможности секьюритизации будущей выручки по долгосрочным контрактам и привлечения обеспеченных займов). Некоторые проявления такого "встревоженного" поведения уже заметны: европейские политики начали говорить о введении ограничений на покупку "Газпромом" долей в европейских распределительных энергетических компаниях, хотя прежде, когда государство не вмешивалось в политику, российские компании спокойно покупали активы в Европе (ЮКОС приобрел доли в словацкой компании Transpetrol и в литовском Mazeikiu Nafta, "ЛУКойл" - НПЗ в Болгарии и Румынии).

стр. 28

Отметим, что у России вообще нет таких рычагов внешнеполитического влияния с использованием энергоресурсов, какие были у арабских стран в период нефтяного эмбарго 1970-х годов. Зависимость стран Европы от поставок российского газа сильно переоценена: для большинства стран ЕС-15, кроме Австрии, доля российских поставок в общем объеме потребления первичной энергии ниже 10%, и даже среди новых стран-членов ЕС лишь у Венгрии и Словакии доля импорта российского газа соответствует примерно 30% объема потребления первичной энергии (см. табл. 2), причем именно эти страны получат дополнительные возможности для импорта газа нероссийского происхождения после окончания строительства газопроводов Баку-Тбилиси-Эрзерум и Иран-Турция.

Таблица 2

Зависимость европейских стран от поставок российского газа

-----

* Тонна нефтяного эквивалента.

Источники: ВР Statistical Review of World Energy 2006 (данные по потреблению первичных энергоресурсов); ОАО "Газпром" (данные по объемам экспорта газа в соответствующие страны).

Таким образом, серьезно говорить о том, что зависимость европейских стран от поставок газа из России позволяет использовать его как политическое оружие, нельзя. Что касается нефти, то ее можно купить в любом регионе мира, а коммерческие запасы нефти в странах ОЭСР сегодня находятся на небывалом уровне, составляя 2,6 млрд. барр. (примерно 52 дня ее потребления).

Следовательно, Россия не может реально задействовать энергию в качестве внешнеполитического инструмента. Попытки смешивать вопросы поставок энергоносителей с политикой (что, скорее всего, и предполагает концепция "энергетической сверхдержавы") способны принести нашей стране больше вреда, чем пользы.

Россия могла бы развиваться в соответствии с "позитивной моделью", открыв (на выгодных условиях) свои недра для деятельности иностранных компаний, территорию - для свободного транзита ресурсов из Центральной Азии и Каспия, объявив себя "сверхнадежным"

стр. 29

поставщиком и неукоснительно соблюдая этот принцип на практике, избегая всяческой политизации отношений в области поставок энергетических ресурсов. Однако был сделан иной выбор.

Что в итоге?

Итак, мы показали, что идея "России как энергетической сверхдержавы" не только не имеет под собой достаточных экономических оснований, но и, напротив, при попытке ее практической реализации может привести к плачевным последствиям для страны. Россия действительно является крупным производителем энергетических ресурсов, в последние годы нам удалось стабилизировать функционирование энергетического сектора (правда, главным образом тех его сфер, где были проведены структурные реформы - нефтяного и угольного секторов, а в газовой отрасли и электроэнергетике по-прежнему требуются глубокие структурные преобразования и экономическая ситуация там ухудшается). Появляются дополнительные вызовы и возможности: увеличение спроса на энергоресурсы со стороны растущей экономики, освоение новых нефтегазоносных провинций, строительство инфраструктуры и выход на новые рынки.

Используя достижения и успешно опробованные модели экономических отношений в разных областях энергетического сектора, Россия должна обеспечить дальнейшее развитие отечественной энергетики в соответствии с потребностями рынка и принципом экономической эффективности. С учетом складывающейся ситуации оно может быть весьма умеренным, но сбалансированным. Очередные фантомные "сверхидеи", направленные на усиление политического вмешательства в деятельность энергетического сектора и способные подорвать его сбалансированное функционирование, к каковым, по нашему мнению, относится и концепция "энергетической сверхдержавы", России сегодня не нужны.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. МИЛОВ:

Комментарии: