Libmonster ID: RU-14504
Автор(ы) публикации: М. А. БАРГ

Перед нами не столь уж часто встречающийся историографический факт: проблема феодальной собственности - в решающем ее аспекте, - сформулированная в преддверии Французской буржуазной революции конца XVIII в.1 , сохраняет свою научную актуальность вплоть до наших дней, о чем свидетельствует непреходящий интерес к ней современной медиевистики, политэкономии и истории права, равно как и общей методологии истории 2 .

В данной статье анализируется ряд внутренних, то есть присущих самому предмету исследования, трудностей, с которыми неизменно сталкивается историческое осмысление проблемы.

* * *

После крушения якобинской диктатуры, в своих аграрных декретах обнаружившей довольно глубокое понимание сути института феодальной собственности3 , буржуазная историография, унаследовав от нее эту проблему, предала забвению завещанный революцией метод ее рассмотрения. Со времени Ф.-П. Гизо в этой историографии утвердился, по сути дела, формально-юридический метод в трактовке природы феодальной собственности, полностью затемняющий ее политико-экономическую и социально-историческую сущность, но, несмотря на это, продолжающий господствовать в ней по сей день4 .

Решающий поворот в изучении данной проблемы был совершен К- Марксом, Ф. Энгельсом и В. И. Лениным на базе разработанной ими концепции феодализма как способа производства, как общественно-экономической формации. Научная плодотворность этой концепции была раскрыта прежде всего в 47-й главе III тома "Капитала", а также в ряде работ Энгельса и Ленина. Она наглядно проявилась не только в исследованиях тех медиевистов, которые ее открыто разделяют, но и таких ученых, как М. Блок и ряд его учеников и последователей 5 . Более того, в последнее время стал особенно очевидным тот факт, что методологическое значение марксистской трактовки данной проблемы


1 E. Weis. Geschichtsschreibung und Staatsauffassung in der Franzosischen En-zyklopadie. Wiesbaden. 1956, S. 65 ff.

2 Ограничимся указанием лишь на ряд работ советских историков: Б. Ф. Поршнев. Феодализм и народные массы. М. 1964; С. Д. Сказкин. Очерки по истории западноевропейского крестьянства в средние века. М. 1968; А. Л. Шапиро. О природе феодальной собственности на землю. "Вопросы истории", 1969, N 12; А. Н. Новосельцев. В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнин. Пути развития феодализма. М. 1972. Ссылки на работы советских историков права см. ниже.

3 A. Soboul. La Revolution francaise et la "feodalite". "Revue Historique", 1968, N 240.

4 CM. F. Ganshof. Feudalism. L. 1952; R. Boutruche. Seigneurie et feodalite. P. 1959.

5 См., например, M. Bloch . La Societe feodale, Vols. I-II. P. 1939 - 1940.

стр. 84


выходит далеко за пределы специальных интересов медиевистов, поскольку в ней заложен один из краеугольных камней учения об общественно- экономических формациях в целом6 .

Категория "феодальная собственность" - едва ли не самая сложная и вместе с тем фундаментально важная структурная категория марксистско-ленинской концепции феодализма. На объективных трудностях, с которыми связано оперирование этой категорией в ходе конкретно-исторического исследования, мы остановимся ниже7 . Здесь же мы обратим внимание на некоторые историографические последствия этих трудностей, как они проявились в ходе дискуссии по данной проблеме.

* * *

Развернувшись особенно интенсивно в 50-х годах, она, по сути дела, продолжается по сей день. Число специалистов, так или иначе в ней участвовавших, столь велико, что зафиксированные в литературе точки зрения целесообразно сгруппировать в зависимости от тех научных дисциплин (история права, политэкономия, медиевистика), специфика которых отразилась в самом подходе к проблеме.

Известный историк права А. В. Венедиктов, обратившись к проблеме феодальной собственности, начал свой анализ с марксистского тезиса: при рассмотрении собственности как категории права нельзя ограничиваться традиционными (с точки зрения правовой науки) критериями объема вещных прав, а следует в самих отношениях людей к вещам усматривать нечто более глубокое, именно: выражение отношений их друг к другу в процессе производства8 . Однако в ходе анализа специфики средневекового "права собственности" данное исходное положение, к сожалению, не было реализовано. Характеристику этого права А. В. Венедиктов заимствовал почти в готовом виде из учения февдистов (причем довольно поздней поры - XVI-XVIII вв.) о "разделении собственности" между сеньором и его держателями- земледельцами (знаменитые: "право первого" - как dominium directum и "право последних" - как dominium utile, что в данном контексте правомерно перевести как: собственность "верховная" и собственность "подчиненная") в качестве принципиальной отличительной черты отношений феодальной собственности как таковых9 . Иначе говоря, вместо истолкования этой собственности как выражения антагонизма производственных отношений средневековья, анализ ее в конечном счете был ограничен тем самым формальным принципом ("объем" вещных прав), против которого автор справедливо возражал в начале работы. В ито-


6 См., например, сборник материалов дискуссии по вопросу о так называемом азиатском способе производства: "Общее и особенное в историческом развитии стран Востока". М. 1966.

7 Одна из таких трудностей заключается в том, что с формально- юридической точки зрения само применение термина "собственность" к характеристике средневековых поземельных отношений неправомерно, как содержащее "противоречие в определении". Средневековое правосознание "обходилось" долгое время лишь одним термином "владение" (possessio). И хотя под влиянием римского права категория "право собственности" (jus proprie tatis) рано проникла в феодальное правосознание, тем не менее ее содержание раскрывалось лишь в терминах владения - как "лучшее", более обоснованное право владения. Однако это отнюдь не значит, что в реальной действительности средневековья не существовало самого института земельной собственности, то есть общественных отношений, базирующихся на этом институте и регулируемых им (см. М. А. Барг. Исследования по истории английского феодализма в XI-XIII вв. М. 1962, стр. 255 ел.).

8 А. В. Венедиктов. Государственная социалистическая собственность. М. 1948, стр. 223 ел.

9 Ср. С. Д. Сказкин. Февдист Эрве и его учение о цензиве. "Средние века". Вып. I. 1942, стр. 185 ел.

стр. 85


ге специфическое земледельное отношение, сложившееся во Франции (и даже в ней являвшееся только разновидностью этих отношений) и воплощенное в так называемой поздней цензиве, оказалось распространенным на средневековые отношения собственности в целом, благодаря чему крестьянин-чиншевик фактически был включен в качестве "полноправного" звена в иерархию феодальных держателей наряду с вотчинниками-сеньорами10 .

Очень близко к такому же заключению фактически подошел другой историк права-М. В. Колганов, который вначале, как и следовало ожидать, критически отнесся к распространению тезиса о "разделенной собственности" на крестьянско-сеньориальные отношения. В самом деле, отправная посылка в предпринятом им анализе проблемы гласит: "В классово-антагонистических обществах отношения собственности представляют прежде всего отношения между классами"11 . Однако и в этом случае в итоге анализа следует вывод, мягко говоря, трудно согласующийся с указанным тезисом. "Определенный участок земли, - пишет автор, - был объектом присвоения двух, трех и более субъектов... крестьянина,, вассала, сеньора, короля... Одни из субъектов владения были низшими, другие - высшими"12 . Но если крестьянин фигурирует как субъект присвоения (в данном случае последнее обозначается не как собственность, а как владение) наряду с вассалом, сеньором и королем, то есть как юридически признанный субъект "права владения", то в чем же, собственно, заключается отличие этой позиции от позиции А. В. Бенедиктова? М. В. Колганов мог бы ответить: в том, что он не признает концепции "разделенной (расщепленной) собственности", поскольку средневековое правосознание оперировало не категорией "собственности", а только категорией "владения"13 . Однако этот аргумент ничего нового не вносит. Многое ли меняется по существу, если вместо понятия "расщепленная собственность" для характеристики природы средневековых поземельных отношений применить термин "расщепленное владение". О том же, что речь идет именно о таком понимании указанных отношений, свидетельствует следующее суждение М. В. Колганова: "Вассал не был собственником земли потому, что его земля принадлежала одновременно крестьянину и сеньору, и сеньор не был собственником земли потому, что его земля одновременно принадлежала крестьянам, вассалам и королю"14 . Не ясно ли, что крестьянин и в данном случае оказался включенным в иерархию феодальных "совладельцев" земли.

Между тем за восемь лет до выхода в свет анализируемого труда историк права Л. И. Дембо выступил против включения средневекового крестьянина в число юридически признанных (наряду с их сеньорами) субъектов феодального права. Он писал: "Только представители эксплуататорского класса - только феодалы являются носителями права земельной собственности"15 . И далее еще более отчетливо: "Сущность земельных правоотношений (в средние века. - М. Б.) может быть раскрыта только на основе анализа феодальной собственности и ее антипода - крестьянского "держания"16 . Казалось бы, все ясно: крестьянское держание в средние века - антипод феодальной собственности. И тем не менее формализм традиционного различения между титулами: собст-


10 См. А. В. Венедиктов. Указ, соч., стр. 228 - 229.

11 См. М. В. Колганов. Собственность. Докапиталистические формации. М. 1962, стр. 8.

12 См. там же.

13 См. выше, стр. 85.

14 Там же, стр. 421.

15 Л. И. Дембо. Земельные правоотношения в классово- антагонистическом обществе. Л. 1954, стр. 27.

16 Там же, стр. 86.

стр. 86


венность, владение, пользование и в этом случае помешал автору последовательно развить в высшей степени плодотворный исходный тезис. В ходе дальнейшего изложения вопроса Л. И. Дембо, по сути дела, отказался от исходной характеристики крестьянского держания и "незаметно" перешел на почву учения о "расщеплении" последней. В результате "антипод" феодальной собственности - крестьянское держание было "благополучно" охарактеризовано им как "феодальное владение"17 .

Не вправе ли мы, наблюдая это постоянное отклонение хода и результатов анализа юридической природы института феодальной собственности от исходных теоретических положений, задуматься: нет ли в исторических реалиях этого института чего-либо такого, что не допускает формальных, статических определений, а требует определений сущностных, содержательных, открывающих простор его исторической динамике? В этой связи несомненный историографический интерес представляет та группа работ, в которых на первый план выдвинут политико-экономический аспект рассматриваемой проблемы. Именно в них можно было вероятнее всего ожидать преодоления элементов формально-юридического мышления и выдвижения на первый план анализа феодальной собственности как общественно-экономического отношения, то есть отношения феодалов не к земле, а к тем, кто эту землю обрабатывал.

На деле же все в этих работах оказалось гораздо сложнее. Проблема не получила своего решения. Причина одна: инструментарий политической экономии докапиталистических обществ, к сожалению, еще не достиг такой степени разработанности, чтобы ожидаемый от нее ответ на вопрос, нас интересующий, достиг необходимой степени историзма. В самом деле, в предложенном ею ответе все оказалось до чрезвычайности упрощенным: "Основным средством производства при феодализме являлась земля. Земля составляла собственность феодалов"18 . Иными словами: феодальная собственность - это собственность феодалов. Но если это так, то остается только недоумевать, почему долгие годы идет дискуссия по столь элементарному, "предельно ясному" вопросу. Однако стоит только с указанным ответом мысленно сопоставить другой: "субъектами собственности на средства производства при капитализме являются капиталисты", чтобы стало очевидным, что в приведенном выше определении, при абсолютной верности исходной позиции, не схвачено самое главное: специфика феодальных отношений собственности. И случилось это по той причине, что историко-экономический анализ проблемы был подменен (по-видимому, незаметно для самих авторов) общесоциологической формулой. Между тем самое трудное в ремесле историка заключается именно в необходимости каждый раз определять, в какой форме общесоциологическая категория исторически проявляется (материализуется) в данную эпоху и более того - в данной стране. Как уже заметил Маркс, определения общие различным ступеням общественного производства имеют ту особенность, что с их помощью "нельзя понять ни одной действительной исторической ступени производства"19 . Вывод отсюда лишь один: категорию одного уровня сущности нельзя подставлять на место категории другого уровня той же сущности - первая ни в коем случае не способна выполнить познавательную функцию последней.


17 См. там же, стр. 87.

18 См. К. В. Островитянов. Политическая экономия досоциалистических формаций. М. 1972, стр. 219 (ср. Б. Ф. Поршнев. Феодализм и народные массы, стр. 30 - 31: "земля - не принадлежит трудящимся... Субъекты собственности на землю при феодализме - не вообще частные лица, а именно феодалы").

19 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 46, ч. 1, стр. 24.

стр. 87


Переходя к работам С. Д. Сказкина по данному вопросу, важно обратить внимание на особенность самой его постановки в них. Как историк-медиевист, Сказкин отвергает формально-юридическую интерпретацию отношений феодальной собственности и в то же время указывает на опасность схематизации сути последней, если она не будет рассмотрена сквозь призму действующего права. Иначе говоря, в диалектическом единстве содержательного и правового (волевого) начал он увидел ключ к историческому истолкованию занимающей нас проблемы. Отсюда его вывод: "Будучи монополией,., феодальная собственность... ничем не отличается от собственности буржуазной или рабовладельческой"20 . И в то же время феодальная собственность "не похожа на буржуазную собственность", но не тем, что она якобы поделена между феодалом-вотчинником и крестьянином- чиншевиком, с чем, конечно, никак нельзя согласиться, а тем, что она предполагает порядок, в силу которого непосредственный производитель должен иметь в своем распоряжении средства производства: вследствие этого крестьяне по крайней мере отчасти могут быть наследственными держателями своих наделов с более или менее широкими правами распоряжения этими наделами21 . В этом порядке для Сказкина заключена сущность смысловой нагрузки определения собственности вотчинника как "феодальной" в противовес формально-юридической точке зрения, усматривающей эту основу в "расщеплении" права собственности между членами феодальной держательской иерархии.

В высшей степени плодотворным как с теоретической, так и конкретно- исторической точки зрения оказалось участие в обсуждении проблемы феодальной собственности специалистов по отечественной истории. В частности, благодаря их исследованиям во всем своем значении вырисовывается момент стадиальности в становлении и развертывании феодальной собственности. В этой связи особый интерес представляет работа Л. В. Черепнина, в которой дана обобщенная характеристика двух фаз становления феодальной собственности на Руси: в Киевской Руси и в период складывания централизованного государства22 .

Итак, даже предельно сжатый - по необходимости - обзор состояния вопроса в историографии позволяет выявить наличие определенных объективных (свойственных, как уже подчеркивалось, самому предмету изучения) трудностей, дающих о себе знать при попытке перевода социологической концепции отношений феодальной собственности на язык исторических определений. Проистекают они: а) из недостаточного внимания к исторической природе самого института феодальной собственности, из смешения абстрактных предпосылок феодальной ренты и реального механизма ее производства и извлечения в пользу феодала; б) из игнорирования факта существования двух неоднородных субъектов феодального права собственности: корпорации феодалов, рассматриваемой как единое целое и в качестве таковой противостоящей своему антиподу - крестьянству, и отдельно взятого ленника- в качестве звена во внутрифеодальной иерархии со- собственников. Последний из этих "субъектов права" - вотчинник - олицетворяет по отношению к своим наследственно-зависимым крестьянам класс - носителя земельной монополии, по отношению же к своему сеньору он только "держатель", субъект подчиненного "права"; в) из вольного или невольного отождествления - поскольку речь идет о регулировании земельного "держания" - системы права собственно феодального (ленного) с правом вотчинным - сеньоральным (манориальным) и


20 См. С. Д. Сказкин. Избранные труды по истории. М. 1973, стр. 92.

21 См. там же, стр. 94 - 96.

22 См. А. Н. Новосельцев, В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнин. Указ. соч.

стр. 88


т. п.; г) из трактовки стадиальных (и нередко сугубо локальных) особенностей поземельных отношений как общей нормы, характеризующей данный способ производства в целом.

* * *

Нам думается, что мы не будем далеки от истины, если заключим, что современное состояние изученности данной проблемы выдвигает на первый план вопрос о методе продвижения к выработке исторического определения специфики феодальной собственности. Этот метод разработан Марксом в "Капитале"23 . В письме к И. Б. Швейцеру (24 января 1865 г.), имея в виду работу П. Прудона "Что такое собственность?" (в этой книге речь шла в действительности о буржуазной собственности), Маркс писал: "На вопрос: что она такое? - можно было ответить только критическим анализом "политической экономии", охватывающей совокупность этих отношений собственности не в их юридическом выражении как волевых отношений, а в их реальной форме, то есть как производственных отношений"24 . С точки зрения метода это разграничение имеет принципиальное значение: юридическое выражение производственных отношений - в рамках данного исторического их типа - нельзя подставлять на место реальных форм этих отношений, равно как оно не может рассматриваться в отрыве и независимо от них. Иначе говоря, в плане познавательном политико-экономический анализ отношений собственности должен предшествовать анализу юридической формы их выражения.

В литературе уже отмечено то обстоятельство, что вопросу о собственности (разумеется, прежде всего буржуазной) во всех трех томах "Капитала" текстуально отводится ясно выраженная подчиненная роль25 . В предисловии к первому тому, в котором определяется предмет и метод этого труда, понятие "собственность" даже не упоминается. Между тем Маркс только то и делает, что всесторонне анализирует производственные отношения, то есть реалии отношений собственности. Известно также, что свой анализ производственных отношений капитализма он начал с анализа товара и на протяжении всей первой главы I тома "Капитала" ни разу не упомянул даже частной собственности, существование которой только предполагается. Однако изображение товарных отношений как материально-объективных, предметных отношений, не зависящих от воли и сознания людей, было более чем правомерным началом анализа производственных отношений такой формации, где продукт труда порабощает производителя26 .

Каждому исторически определенному, классово-антагонистическому способу производства присущ свой мир видимостей, скрывающих действительность общественных отношений, одним словом, своя специфическая форма проявления экономических отношений и порождающих свои формы фетишистского сознания, которая не только скрывает истинную суть этих отношений, но и сплошь и рядом их извращает. Но все дело в том, что от фетишистских форм сознания нельзя просто отмахнуться, поскольку они не только выражают ложные представления носителей данного исторически определенного способа производства, но и объективно обусловлены существованием "превращенных" форм27 .


23 Представила бы, несомненно, интерес попытка исследовать процесс изучения данного вопроса Марксом.

24 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 16, стр. 26.

25 В. П. Шкредов. Метод исследования собственности в "Капитале" К. Маркса. М. 1973, стр. 41.

26 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, стр. 43 и ел.

27 Маркс, например, подчеркивал, что мистический характер товара возникает из самой этой формы продукта труда, поскольку она является "зеркалом, которое отражает людям общественный характер их собственного труда как вещный характер

стр. 89


Следовательно, все дело в том, что подобного рода "превращенные" формы - формы или, образно выражаясь, "кривые зеркала" подлинной сути вещей, известные всем антагонистическим способам производства, имеют объективное существование - они коренятся в действительном процессе функционирования данного способа производства, порождаются им, более того, в них с максимальной отчетливостью выражена - и, может быть, именно поэтому глубоко запрятана - его специфика, историческое своеобразие. Для товарного производства, как известно, подобной исходной "превращенной" формой является фетишизм товарного мира, в котором общественные отношения людей принимают вещный характер. Специфическая особенность анализа капиталистического способа производства в "Капитале" - ключ к его историзму - заключается в том, что шаг за шагом с него не только снимаются мистические уборы и раскрывается подлинная сущность вещей, но и в том, что в каждом случае выясняются объективные предпосылки появления подобных представлений и - что особенно важно для нашей цели - роль этих объективно существующих "превращенных" форм в процессе функционирования данного способа производства.

Можно только удивляться тому, что вопрос о "превращенных" формах, возникающих в процессе функционирования феодального способа производства, до сих пор в наших дискуссиях упускался из виду при анализе природы феодальной собственности. Между тем в марксовом анализе этой последней указанным формам уделено значительное внимание. Начать с того, что лучшим способом обнаружения мистицизма, окутывающего данный способ производства, является сопоставление его с другим способом производства, отличающимся по цели и способу эксплуатации непосредственных производителей. Для рассеивания всех "чудес и привидений", мистифицирующих товарное производство, Маркс, как известно, прибег к сравнению его с феодальным производством28 . Но познавательное значение этого приема ничуть не снижается, если прибегнуть к нему "в обратном направлении", то есть для обнаружения мистицизма, окутывающего феодальный мир. О том же, сколь плотный туман его обволакивал, свидетельствует живучесть, вплоть до нашего столетия, представлений о феодализме не как об экономической структуре общества, а как о структуре военно-политической или даже теократической по преимуществу29 .

Поскольку для феодального общества превращение продукта в товар (а людей - в товаропроизводителей) играет подчиненную роль, постольку общественные отношения в нем и более просты и более ясны, чем отношения в буржуазном обществе. Как отмечает Маркс, в добуржуазных общественно- производственных организмах "они покоятся или на незрелости индивидуального человека, еще не оторвавшегося от пуповины естественнородовых связей с другими людьми, или на непо-


самих продуктов труда, как общественные свойства данных вещей, присущие им от природы" (см. там же, стр. 82). Иными словами, речь идет о форме проявления данного отношения, которая извращает заключенную в ней сущность. Хотя научное открытие в данной области и разъясняет эту сущность, однако оно отнюдь не рассеивает вещной видимости общественного характера труда для людей, захваченных отношениями товарного производства. Особенности последнего как до, так и после указанного открытия кажутся имеющими всеобщее значение (см. там же, стр. 84).

28 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, стр. 87 ел.

29 Отвечая тем, кто подобным образом судит о сущности феодализма, Маркс писал: "Ясно, во всяком случае, что средние века не могли жить католицизмом, а античный мир - политикой. Наоборот, тот способ, каким в эти эпохи добывались средства к жизни, объясняет, почему в одном случае главную роль играла политика, в другом - католицизм" (см. там же, стр. 92). Ср. "Feudalism in History". Ed. by A. Cotilbourn. N. Y. 1964.

стр. 90


средственных отношениях господства и подчинения"30 . Так как предпринятый ниже анализ базируется на материале прежде всего Западной Европы, очевидно, что хотя и здесь отрыв человека от "пуповины естественнородовых связей" в рассматриваемое время еще далеко не был завершен, тем не менее центр тяжести в функционировании феодального общественно-производственного организма также падал на отношения непосредственного господства и подчинения. Этим и были обусловлены характерные для него "превращенные" формы, которые скрывали от вовлеченных в данный способ производства лиц, равно как и от поколений последующих исследователей, подлинную сущность вещей.

В отличие от вещной видимости отношений товарного производства в феодальном мире отношения собственности, отношения антагонистических классов к средствам производства были мистифицированы: а) иерархическим строем феодальной собственности, то есть дроблением титула со-собственности (расщеплением) на один и тот же участок земли между находящимися на различных ступенях феодальной иерархии собственниками, б) видимостью всеобщности, универсальности отношений личной зависимости, скрывающей действительный раскол общества на антагонистические классы. Об этой последней мистификации Маркс писал: "Вместо нашего независимого человека мы находим здесь людей, которые все зависимы - крепостные и феодалы, вассалы и сюзерены, миряне и попы"31 . Итак, сокрытие материальной, экономической подоплеки отношений эксплуатации за видимостью определяющего значения чисто "личностных связей" между господином и его "человеком" - таковы "те характерные маски, в которых выступают средневековые люди по отношению друг к другу"32 . В результате вместо "овеществления" общественных отношений, имеющего место в мире товарного производства, мы сталкиваемся в сфере производства феодального с персонификацией отношений эксплуатации. Отношение агентов производства к объективным условиям труда предстает как их непосредственное, личностное отношение. Этой характерной маской ("мистическим покрывалом") феодального общественно-производственного организма более всего возмущались просветители в канун буржуазных революций XVII-XVIII веков. Однако их нравственное негодование тотчас же иссякало, когда парцеллярный крестьянин, получив формальную "личную свободу", продолжал сплошь и рядом трудиться на прежнего "естественного господина" в качестве испольщика, кабального арендатора или батрака33 .

Если историография прошла мимо "масок", мистифицирующих средневековые отношения производства, то тем более нейтральной она осталась к вопросу: какую же роль "превращенные" формы средневековых отношений играли в действительном движении феодального способа производства. Маркс не только первый указал на то, что и средние века не лишены были "характерных масок", в которых люди выступали по отношению друг к Другу, он первый уточнил, в чем эти маски заключались: "Личная зависимость характеризует тут как общественные отношения материального производства, так и основанные на нем сферы жизни"34 . В III томе "Капитала" эта же мысль выражена еще


30 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, стр. 89.

31 Там же, стр. 87.

32 Там же.

33 Характерна в этом смысле позиция одного из наиболее выдающихся родоначальников европейского Просвещения - Дж. Локка. С одной стороны, труд в его сочинениях выступает предпосылкой присвоения человеком данной вещи в собственность. С другой - труд может быть приложен к ней только с разрешения того, чьей собственностью она является (J. Locke. Two Treatises on Government.L. 1903, p. 204).

34 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, стр. 87.

стр. 91


более отчетливо: "Там, где, как в античную эпоху и в средние века, рабство или крепостничество образуют широкую основу общественного производства: господство условий производства над производителями замаскировывается... отношениями господства и порабощения, которые выступают и видимы как непосредственные движущие пружины производственного процесса"35. И подобно тому, как анализ капиталистических производственных отношений необходимо было начинать с анализа товара - отправной категории, маскирующей сущность этих отношений, анализ производственных отношений при феодализме следует начинать с анализа "превращенных" форм отношений феодальной собственности, которые в наибольшей степени мистифицирует их суть.

Принципиальное отличие феодальных масок от капиталистических заключается в том, что первые выступают не в форме экономических категорий, а в качестве элемента системы статусов, то есть в форме личных, сословных и "публичных" статусов. В результате в догме права происходит "оборачивание" действительного процесса: будучи главным образом итогом истории становления и функционирования монополии класса феодалов на землю как основное объективное условие труда, отношения "личностные" выступают и функционируют в праве в качестве предпосылки этой монополии. "Оборачивание", "обмен местами" причины и следствия, приводящий к фетишизму "личностного начала", - таков важнейший принцип и буквы и духа феодального права в "крестьянском вопросе". Когда В. И. Ленин задает вопрос: "В чем состояла сущность крепостнического хозяйства?" - и отвечает: "В том, что крестьяне получали от помещика надел для прокормления своей семьи, а за это должны были работать... на помещичьей земле"36 , он полностью игнорирует все и всяческие "личностные" маски, вскрывая политико-экономическую суть указанных производственных отношений. Когда же мы читаем в "Капитале": "Отношения личной зависимости составляют основу данного (феодального. - М. Б.)общества"37 , то перед нами отнюдь не констатация "ходячих" представлений самих агентов феодального производства, а указание на реальное значение в процессе движения феодального производства "превращенной" формы все той же сущности производственных отношений.

Подведем некоторые итоги. Одна из особенностей института феодальной собственности заключается в его глубоко противоречивой, диалектической природе. В качестве системы общественных отношений производства этот институт конституируется двумя составляющими: а) специфической формой земельной монополии феодалов, включающей в качестве условия ее собственного существования по крайней мере фактическое наделение объективными условиями труда (то есть хозяйственную самостоятельность) земледельцев; б) формой личной зависимости последних от номинальных собственников их наделов.

Разумеется, в аналитических целях каждое из указанных составляющих может исследоваться обособленно от другого. Однако важно при этом помнить, что в рамках феодальной собственности как функционирующего института они существуют только во взаимосвязи и взаимодействии. И хотя роль второго из вышеназванных образующих элементов оказывается в ходе истории переменной величиной, его никак нельзя сбрасывать со счетов вплоть до крушения феодального способа производства. Иначе говоря, только когда монополия отдельных лиц или корпораций на участки земли может быть выражена в терминах


35 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25, ч. II, стр. 399.

36 В. И. Ленин. ПСС. Т. 15, стр. 129 (ср. там же, т. 1, стр. 421: "Средневековые формы эксплуатации, которые были прикрыты личными отношениями господина к его подданному").

37 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, стр. 87.

стр. 92


"господство", "власть" и "подданство", то есть представлена в виде совокупности публичных и частных правомочий собственника по отношению к личности возделывателей земли, только в этом случае определение такого порядка собственности термином "феодальная" становится оправданным38 . Именно эту специфику Маркс и Энгельс считали сутью исторического типа собственности, присущей феодализму39 .

Феодальная собственность может рассматриваться в статике, в "аморфном состоянии", то есть как абстрактная возможность ее экономической реализации в виде феодальной ренты - в этом случае фиксируется сам факт нахождения объективных условий труда в юридической власти феодалов. Но ту же собственность можно рассматривать в динамике, то есть как действительность феодальной ренты - в этом случае речь идет о феодальной собственности в ее реальной форме (включающей в равной мере и факт наделения земледельца земельным наделом и личную зависимость последнего от сеньора), как выражении данного исторического типа производственных отношений. Очевидно, что именно этот аспект проблемы и должен находиться в центре внимания ее исследователей. В реальной форме феодальной собственности, выражающейся в результате "оборачивания", о котором шла речь выше, в терминах отношений непосредственного господства и подчинения заложен движущий принцип эволюции этой собственности и соответственно принцип ее научного определения. Нельзя достичь его ни путем самого скрупулезного описания "характерных черт", добросовестно перечисленных и расположенных, ни путем подмены научного анализа вопроса готовыми формулами, заимствованными из арсенала февдистов. О первом из указанных "методов" строить общие определения Ленин писал: "И как характерна эта,., quasi- реалистическая, а на самом деле эклектическая погоня за полным перечнем всех отдельных признаков и отдельных "факторов",., эта бессмысленная попытка внести в общее понятие все частные признаки единичных явлений, или, наоборот, "избегнуть столкновения с крайним разнообразием явлений", - попытка, свидетельствующая просто об элементарном непонимании того, что такое наука"40 . Современный исследователь равным образом не может довериться и "мнению современников" и это по той простой причине, что разобраться в сути вещей им мешала плотная завеса - громадный пласт фетишистского сознания, не только затемнявший, но, как было показано выше, извращавший суть вещей. Эти мистифицирующие действительность покровы особенно трудно проницаемы в сфере отношений собственности - в конечном истоке всех антагонизмов, пронизывавших средневековое общество.

* * *

Путь к научному познанию феодальной собственности на уровне категорий исторической науки Маркс указал в 47-й главе III тома "Капитала". Как известно, свой анализ закона феодальной ренты он начал с исследования отработочной ренты, что объясняется объективно-исторической последовательностью различных форм феодальной ренты. Отработочная рента - исторически первая ее форма. Именно поэтому она рассматривалась Марксом и в плане познавательном, логическом как отправной пункт в исследовании специфики феодальных производственных отношений. По мысли Маркса, все другие формы ренты - продуктовая, денежная - не только следуют за отработочной, но и развиваются из нее, находят в ней свою норму, свое конечное объяс-


38 Ср. С. Д. Сказкин. Избранные труды по истории, стр. 93 ел.

39 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 3, стр. 23.

40 В. И. Ленин. ПСС. Т. 5, стр. 142.

стр. 93


нение. Таким образом, совпадение исторического и логического в отправном пункте марксова анализа закона феодальной ренты - необходимое и искомое условие для того, чтобы видеть именно в отработочной ренте (и, следовательно, в необходимых общественных условиях ее функционирования) категорию, единственно достаточную для раскрытия сути занимающей нас проблемы. Такое заключение полностью соответствует тому значению - в качестве движущего принципа реальных отношений собственности, которое Маркс придавал отношениям непосредственного господства и подчинения41 .

Антагонистический характер выраженного в феодальной собственности общественного отношения обусловливал глубокую противоречивость всех ее атрибутов, не исключая и чисто внешние. Так, известно, что объектом феодальной собственности являлись и крупные и мелкие вотчины, сплошные территории и разбросанные по довольно обширной округе отдельные крестьянские дворы, вотчины, гармонически сочетавшие господский домен и крестьянские держания и вотчины- "осколки" (лишенные либо первого, либо второго составляющего), вотчины, включавшие в определенной пропорции все сельскохозяйственные угодья - пашню, пастбище, луг, лес и т. д., и вотчины, состоявшие преимущественно из пашни, леса и т. д.42 . Наконец, объектом феодальной собственности могли выступать надстроенные над вотчиной одни лишь "права" на получение определенного вида ренты - дорожные, мостовые, рыночные, судебные и т. п.43 .

Не менее противоречива и юридическая характеристика этой собственности. Известно, что в одно и то же время она была условной и безусловной, корпоративной и индивидуальной, разделенной и неделимой, свободной и связанной и т. д. и т. п. Исторически феодальную собственность правомерно рассматривать и как ограниченное рамками господствующего класса "продолжение" и как отрицание верховной собственности общины (племени) на общинную (племенную) территорию. "Подобно племенной и общинной собственности, - писали Маркс и Энгельс, - она (феодальная собственность. - М. Б.) также покоится на известной общности, которой, однако, противостоят, в качестве непосредственно производящего класса, не рабы, как в античном мире, а мелкие крепостные крестьяне"44 . Общность, о которой здесь идет речь, выступает в форме корпорации собственников, иерархически сочлененных в систему военных дружин и ее, если можно так выразиться, вещного коррелята - корпоративной формы собственности. В качестве же исторического отрицания племенной и общинной собственности феодальная собственность - стадия в истории становления свободной индивидуальной частной собственности.

Носителем юридического титула неограниченного и безусловного земельного собственника в каждой данной политико-этнической (государственной) общности выступала корпорация со-собственников, то есть совокупный класс феодалов во главе с королем. Что же касается


41 Продуктовую ренту Маркс характеризует как "превращенную" форму отработочной ренты, а денежную, в свою очередь, - как возникающую из "простого превращения" формы продуктовой ренты (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25, ч. II, стр. 357). Характеризуя основу общественного производства в средние века, Маркс использует вполне определенную форму крестьянской зависимости, а именно - крепостничество (см. там же, стр. 399).

42 См. Е. А. Косминский. Исследования по аграрной истории Англии в XIII в. М. 1947, гл. III.

43 К концу "классического" средневековья распространились еще более далекие от сельской сеньории разновидности фьефов - так называемые "рентные фьефы", состоявшие из одних денежных (рентных) "пособий" сеньора своему вассалу (см. Ю. П. Бессмертный. Феодальная деревня и город в Западной Европе в XII- XIII вв. М. 1969. стр. 151).

44 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 3, стр. 22.

стр. 94


юридического титула "держателя" отдельно взятого фьефа, то все зависит от того, с какой точки зрения подходить к характеристике его владений. Если говорить о его месте в иерархии ленников, то очевидно, что его собственность будет условной, связанной, отягощенной службой, разделенной и т. п., если же рассматривать его владельческий титул по отношению к подвластным ему земледельцам, то он наполнится тем же неограниченным содержанием, которым выше была охарактеризована совокупная собственность корпораций ленников. Иными словами, перед лицом своих наследственно-зависимых крестьян вотчинник - обладатель свободной, неделимой, безусловной и т. п. собственностью, его право - олицетворение монополии на землю как важнейшее средство производства класса феодалов в целом. Но из этого следует, что в своем предельном (нормативном) выражении крестьянство как класс - по букве и духу феодального права - никакого юридического отношения к земле не имело и иметь не могло, поскольку оно само принадлежало к "субстанции" собственности класса феодалов, являлось объектом чужого права.

Чтобы закончить рассмотрение этого аспекта проблемы, следует только подчеркнуть два момента: во-первых, когда Маркс в "Капитале" именует феодала "собственником" без дальнейших определений, он рассматривает его титул с точки зрения крестьянско-помещичьих, рентных отношений. В самом деле, в 47-й главе III тома "Капитала", в разделе, посвященном анализу отработочной ренты, говорится о барщине, которую непосредственный производитель отбывает "в имении земельного собственника"45 . В разделе о продуктовой ренте говорится: "Только земля и противостоит ему (земледельцу. - М. Б.) как находящееся в чужой собственности условие труда,., олицетворенное в земельном собственнике"46 . Наконец, в разделе "Денежная рента" речь идет о "непосредственном производителе", "который должен отдавать земельному собственнику как собственнику существеннейшего условия его производства, избыточный принудительный труд"47 . Иными словами, в сфере крестьянско-помещичьих отношений антагонизм собственника и несобственника полностью раскрыт, абсолютен, здесь нет и в помине "расщепления" прав, здесь существует лишь право и бесправие, один - субъект права - вотчинник, его антагонист - крестьянин - объект чужого права.

Когда же Маркс говорит о юридическом титуле того же вотчинника с точки зрения межфеодальных (внутри корпорации ленников) отношений, он именует его собственником "феодальным", подчеркивая этим расщепленный, ограниченный, связанный и т. д. характер его собственности48 . Наиболее отчетливо это выражено при определении узурпации, совершенной земельными собственниками Англии в ходе буржуазной революции середины XVII века. "Они (земельные собственники. - М. Б.) уничтожили феодальный строй поземельных отношений, т. е. сбросили с себя всякие повинности по отношению к государству, присвоили себе современное право частной собственности на поместья, на которые они имели лишь феодальное право"49 . Текст этот предельно ясен, и он относится только к межфеодальному аспекту отношений собственности и поэтому не дает никаких оснований привлекать его для истолкования сущности категории феодальной собственности в целом. Второе замечание, относящееся к той же стороне межфеодальных отношений собственности, заключается в том, что они не оставались на протяжении средневековья неизменными, что они пе-


45 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25, ч. II, стр. 352.

46 Там же, стр. 358.

47 Там же, стр. 361.

48 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, стр. 744.

49 Там же, стр. 734.

стр. 95


режили значительную содержательную и правовую эволюцию. Общее направление этой эволюции может быть охарактеризовано как процесс постепенного укрепления владельческих прав непосредственных держателей вотчин (владельца домениальных вотчин) в ущерб всей надстроенной над ними иерархии со-собственников. В то время как право собственности первых наполнялось с течением времени все более полным (единолично присваиваемым) экономическим содержанием, права последних становились все более номинальными, теряя реальное (экономическое, военно-политическое и т. п.) значение50 .

Обратимся теперь к другому аспекту проблемы феодальной собственности - к сфере крестьянско-сеньориальных отношений. Выше было отмечено, что эта сторона - воплощение ведущего общественного антагонизма средневековья, то есть антагонизма, которому феодальный способ производства обязан всеми своими "прогрессами", равно как и конечным своим разложением. Разумеется, было бы просто и "удобно", если бы вся проблема могла и в этой сфере отношений однозначно интерпретироваться как абсолютная противоположность собственника земли, с одной стороны, и лишенного ее труженика - с другой. В действительности, как известно, и эта сфера отношений глубоко противоречива. Ленное право игнорировало крестьянское (в классовом понимании последнего) землевладение. Королевские суды, как правило, отказывались рассматривать жалобы наследственно-зависимых крестьян на их господ, нарушивших условия держания51 . Между тем вотчинные (манориальные) сеньориальные курии фиксировали условия держаний тех же разрядов крестьян как традиционные, освященные "незапамятным" обычаем и регулировали по крайней мере частичный оборот этих земель по воле их держателей - крестьян (отчуждавших и приобретавших, сдававших в аренду, обменивавших и т. п.)52 . Важным фактором в укреплении этой второй стороны указанного противоречия являлась сельская община. Переплетение и слияние системы крестьянских держаний, действовавшей на основе вотчинного права, и системы сервитутов, функционировавшей в значительной мере на общинном праве, многое объясняет в процессе формирования вотчинного обычного права; в ходе борьбы за его неизменность, устойчивость и, в конечном счете, в самой возможности формирования под его покровом крестьянской собственности на землю, вырабатывавшейся в течение феодального периода53 .

Очевидно, что в этой противоречивости правового статуса крестьянского землепользования, проявляющейся в практике королевских судов, с одной стороны, и вотчинных курий - с другой, отразилось фундаментальное противоречие между экономическими требованиями феодального способа производства и юридическими формами их выражения. Именно потому, что первые диктовали хозяйственную самостоятельность земледельца, вторые отказывались признать в нем субъекта владельческих прав - лишали "испомещенного" земледельца юридических гарантий (помимо воли его господина) и с этой целью рассматривали его в качестве "принадлежности" надела, несвободного, или даже рода собственности господина, неотделимой от надела, двора. Перед нами яркое свидетельство того, насколько "превращенными"


50 См. H. M. Cam. The Decline and Fall of English Feudalism. "History", Vol. XXV, 1940, N99, p. 216; J. M. Bean. The Decline of English Feudalism. 1215 - 1540. N. Y. 1968; G. Fourquin. Seigneurie et feodalite au Moyen Age. P. 1970.

51 Примером может служить максима английского общего права "Exceptio villenagii", исключавшая самую возможность обращения наследственно-зависимых крестьян (вилланов) в королевские суды в тяжбах с "собственным" сеньором.

52 Эта практика вотчинных судов ярко отражена в публикации: "Select Pleas in Manorial... Courts". Ed. by F. M. Maitland. L. 1889.

53 См. В. И. Ленин. ПСС. Т. l, стр. 281.

стр. 96


выступают здесь скрытые за этими формами имущественные отношения, отношения собственности.

Это положение может быть проиллюстрировано на материале аграрной истории Англии XI-XIII вв., когда манориальная система достигла высшей точки своего развития в этой стране. Два обстоятельства придают этому материалу познавательное значение, выходящее далеко за пределы островной страны и указанной эпохи. Во-первых, уже в столь раннюю эпоху здесь, в стране политически централизованной, сложилось так называемое общее право (Common law), регулировавшее основные аспекты крестьянско-помещичьих отношений в "систематизированном" виде в границах всей страны (в отличие от "удельных кутюм" Франции54 и "земельных зерцал" Германии). Во- вторых, в Англии типичным выражением указанных отношений являлся институт вилланства, сложившийся на почве феодализма, как его наиболее адекватное политико-экономическое воплощение (в отличие от серважа в других странах Западной Европы - института, в значительной степени унаследованного от предшествующих социально-исторических структур и, несмотря на значительную эволюцию в рамках феодализма, сохранившего немало дофеодальных черт)55 .

Исходным пунктом и центром тяжести статуса виллана являлась его наследственная принадлежность земле манора и в силу этого он - серв, подвластный лорду манора (sub potestate constitutus). Виллан - антипод лично свободного держателя, он серв по рождению (сервильного "корня"). Его взаимоотношения с лордом исключены из ведения королевской юрисдикции. Лорд - обладатель манориальной курии - его личный господин и судья. Вместе со своим потомством виллан - род имущества лорда, который "владеет" им, обладает так называемой сейзиной, "полученной" по наследству или благоприобретенной в силу "дарения", "купли", и сам может, в свою очередь, соответствующим образом распорядиться этим "имуществом". В тяжбах между двумя лордами по поводу "владения вилланом" право на него доказывалось получением с него (виллана. - М. Б.) дохода (expletia), подобно тому, как преимущественное право на спорный участок пахоты доказывалось указанием на длительность его хозяйственного использования и т. п.56 . Естественно, что все имущество виллана (не говоря уже о дворе и наделе), как унаследованное, так и благоприобретенное, рассматривалось в действующем праве как имущество лорда, которым он может распорядиться по своему усмотрению57 . Условия вилланского держания были по букве того же права произвольными, поскольку объем служб зависел от "воли лорда" ("виллан не знает вечером, что он будет делать утром"). Личный (а точнее, наследственный) характер вилланского статуса еще больше подчеркивался различением в общем праве между статусом держателя и статусом держания. Максима права гласила: "Держание не меняет статус держателя", что означало - свободный может держать на вилланском праве, оставаясь свободным, выполняя вилланские повинности в силу статуса держания, виллан же отбывает те же повинности в силу личной несвободы. Разумеется, виллан не мог покинуть пределы манора без разрешения лорда, не мог принимать церковный сан, учить сына ремеслу


54 Ph. de Beaumanoir. Countumes de Beauvaisis. Publ. par A. Salmon. Tt. I- II. P. 1899 - 1900.

55 См. например, "Sachsenspiegel. Landrechtsbuch". Hrsg. von K. A. Eckhardt. Got-tingen. 1955; C. P. Petot. La formation de la classe servile en France. Vile Congres intern. T. II. Varsowie. 1933.

56 См. H. Bracton. De Legibus et consueludinibus Angliae. Ed. by Travers- Twiss. Vol. I. L. 1888, f. 7.

57 О случаях продажи вилланов без земли сообщают судебные источники начала XIII века (см., например, "Guria Regis Rolls". Ed. by Flawer. Vol. VI. L. 1922, p. 52).

стр. 97


и т. п. Тем самым подчеркивалось: как носитель способности к труду виллан - принадлежность к числу "природных" условий производства, находящихся в собственности лорда58 .

Таково предельное выражение личной несвободы непосредственного производителя в классическую пору английского феодализма. Но мы совершим ошибку, если отнесем этот факт к "локальной специфике" или к числу "исключительных случаев"59 , и не только потому, что к разряду вилланов в Англии в указанный период относилась основная масса непосредственных производителей этой страны, но и в силу внутренней, объективной тенденции самого феодального способа производства как такового. Именно потому, что степень "превращенное?" отношений собственности в статусе английского виллана достигает для средневековья исторически мыслимого предела, когда правовое отрицание факта его землевладения выражено как полное отрицание его личной правоспособности, его "гражданской" личности, мы не только вправе, но обязательно должны в подобных отношениях господства и подчинения усмотреть норму, к которой - в тенденции - стремились все другие, более "мягкие" формы этих отношений, и тем самым - в смысле познавательном ключ к раскрытию природы отношений феодальной собственности в целом.

Понять смысл подобного "оборачивания" подлинной сути вещей не так трудно. Иным способом, при наличии у земледельца "своего" надела и проистекающей из этого факта хозяйственной самостоятельности, нельзя было ни утвердить, ни экономически реализовать земельную монополию его вотчинника. В самом деле, поскольку в средние века не работник получал необходимый продукт из рук сеньора, а наоборот, сеньору приходилось обращаться за прибавочным трудом (или его продуктом) к "волеизъявлению" работника, постольку без наличия у сеньора средств прямого (внеэкономического) принуждения последний не мог бы подавить своеволие работника, проявлявшееся в различных формах отрицания господского права. Отсюда - необходимое лишение земледельца государственно-правовой защиты перед лицом господской воли, юридическое отрицание "гражданского статуса" крестьянина60 .

В этом политико-экономический смысл печально знаменитого при-равнения английским юристом XIII в. Брактоном наследственно-зависимого земледельца в Англии XIII в. (виллана) к рабу римского права61 . И хотя уже во времена Маркса была вполне доказана возможность функционирования феодальной системы производства и распределения без крепостничества (вспомним хотя бы скандинавский вариант этого строя)62 , обращает на себя внимание тот факт, что в своем анализе докапиталистических производственных отношений Маркс, как уже отмечалось, постоянно исходит из отношений крепостничества, которое рядополагает с рабством. В этом - системообразующий элемент его концепции отношений феодальной собственности в их реальной форме63 .

Вместе с тем известно, что повседневная практика реализации "воли" сеньора значительно отличалась от тех возможностей, которые открывались для нее правовой теорией. Так, английский виллан хорошо знал вечером, что он будет делать утром, поскольку ему известны были


58 Более подробную характеристику английского вилланства см. М. А. Барг. Указ, соч., гл. IV.

59 Подобным же образом, как известно, пытались поступить с "английским образцом" капитализма, на что Маркс ответил красноречивым "De te fabula narratur?" (не твоя ли это история?) (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, стр. 6).

60 C. P. Vinogradoff. Villainage in England. Oxford. 1892, p 165.

61 H. Bracton. Op. cit., f. 4b.

62 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 37, стр. 352.

63 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25, ч. II, стр. 399 ("рабство или крепостничество образуют широкую основу общественного производства").

стр. 98


и число барщинных дней в неделю, и время барщины, и виды работы64 . И это естественно. Если регулярность воспроизводства крестьянского хозяйства являлась условием регулярности поступления причитавшихся с него повинностей, то "воля" лорда должна была принять более или менее упорядоченный характер. Преимущественно потребительский характер вотчинного хозяйства, ограниченность хозяйственных связей, господство простого воспроизводства - все это не могло не привести к образованию устойчивой традиции, вотчинного обычая в качестве "добровольно" признанного лордом регулятора условий крестьянского землепользования65 . Например, в рамках этого обычая английские вилланы фактически передавали по наследству свои дворы (при уплате соответствующей пошлины), равно как и часть движимого имущества (вторую часть лорд изымал в качестве посмертного побора). Более того, с ведома манориальной администрации вилланы приобретали и отчуждали небольшие участки своих наделов, брали и сдавали землю в аренду, в залог и т. п 66 .

Перед нами, таким образом, факт значительного расхождения, разрыва между владельческим статусом виллана в изображении юридической теории (в данном случае английского общего права) и его положением в рамках манориального обычая67 . Однако напрасно мы заключили бы на этом основании о безжизненности института вилланства как такового, об оторванности юридической теории от реалий и т. д. и т. п. В действительности в указанном разрыве таился запас жизненных сил, своего рода фермент этого института, его динамическая потенция, простор для усиления эксплуатации земледельца, когда для этого складывалась благоприятная хозяйственная конъюнктура. Говоря о феодальных отношениях "господства и подчинения", Маркс подчеркивал, что они "образуют необходимый фермент развития и гибели всех первоначальных отношений собственности и производственных отношений, точно так же как они выражают и ограниченность этих отношений"68 .

В самом деле, юридическая теория немедленно "оживала" и оказывалась решающим инструментом в подавлении крестьянского протеста - как только возникала конфликтная ситуация между вилланом и его лордом (в Англии, как известно, такая конъюнктура наступила в XIII веке). В такие периоды именно юридическая теория определяла владельческий и сословный статус крестьянства как внутри, так и вне манора, в обществе, в государстве. Особенно важно подчеркнуть, что в периоды так называемой феодальной реакции, когда борьба лордов за увеличение нормы эксплуатации крестьян сталкивается с устоявшейся к тому времени традицией, "превращенный" характер отношений феодальной собственности, зафиксированный в юридической теории вилланства, оказывался наиболее важным орудием в борьбе с этой традицией, в ее преодолении. Было бы потому ошибочно говорить о "превращенных" формах только при наличии в данной стране более или менее обширного класса сервов. "Сервильный элемент" присутствует- в той или иной степени - во всех формах личной зависимости средневекового земледельца, включая и тот случай, когда речь идет о его "простом сословном неполноправии".

Думается, мы вправе заключить, что при прочих равных условиях степень "превращенное?" отношений феодальной собственности опре-


64 Все дело в том, что повинности виллана за единицу пахоты были намного обременительнее повинностей свободного держателя за такой же надел.

65 Записи этих обычно-правовых распорядков сохранились под различными названиями практически во всех странах Западной Европы.

66 Carta Nativorum. Ed. by M. M. Postanetai. Cambridge. 1964, p.aasim.

67 P. Vi nogr a dof f. Op. cit., pp. 212 - 213.

68 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 46, ч. I, стр. 491.

стр. 99


делила степень развития в данной стране частно-вотчинной формы этой собственности и основанной на ней формы феодальной эксплуатации крестьянства69 . Следовательно, на вопрос: к какому из двух рядов, параллельно функционирующих "обычаев", то есть "обычаев", фиксированных в качестве королевского (княжеского) права и положенных в основу соответствующего судопроизводства, и "обычаев", складывавшихся в практике хозяйственного управления каждой данной вотчиной и признанных в практике вотчинных судов, должен обратиться исследователь природы феодальной собственности, - ответ может быть только один. В плане общего определения эта собственность должна осмысливаться в ряду обычаев, в которых эти отношения предстают в наиболее "превращенной", "личностной" форме. Иными словами, феодальная собственность - это историческая форма земельной монополии иерархически сочлененной корпорации собственников, опосредствованная отношениями прямого господства и принуждения. Что же касается динамики ее развития, то плодотворнее всего рассматривать указанные два ряда параллельно - как борьбу противоположных тенденций: юридического отрицания и фактического существования крестьянского землевладения.

* * *

В ходе дискуссии о природе феодальной собственности некоторые авторы прибегали к цитированию ряда положений из 24-й главы I тома "Капитала", причем в целях противоположных, то есть как для отрицания концепции "разделенной" собственности, так и для ее подтверждения. Однако в обоих случаях такое цитирование не было правомерным потому, что в этой главе речь идет не о феодальной собственности как таковой, а о стадиальной ее разновидности, причем в точно указанном регионе. Маркс пишет в указанной главе о структуре отношений собственности в английской деревне, сложившейся в XV в., то есть в канун аграрной революции - огораживаний. В начале этой главы мы читаем: "Огромное большинство населения (Англии. - М. Б. ) состояло тогда - и еще больше в XV веке - из свободных крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство, за какими бы феодальными вывесками ни скрывалась их собственность"70 . Это совершенно определенное, конкретно-историческое наблюдение Маркса нередко истолковывают в смысле общеисторическом (или, точнее, общесоциологическом)71 . Точно в таком же плане используется и другое столь же конкретное наблюдение Маркса, относящееся к статусу землевладения английского крестьянства как класса (йоменри) в канун буржуазной революции середины XVII в. (крестьяне "имели такое же феодальное право собственности, как и сами феодалы")72 .

Совершенно очевидно, что условия крестьянского держания в Англии в середине XV и тем более в середине XVII в. при всей их традиционности нельзя рассматривать в качестве эталона средневековых поземельных распорядков как таковых. Прежде всего в Англии к тому


69 Ю. Л. Бессмертный. Указ, соч., стр. 229 и сл.; А. Р. Корсунский. История Испании в IX-XIII вв. М. 1976. Отнюдь не сервы, а просто зависимые крестьяне - соларьего отбывают характерные для сервов повинности: уплачивают брачный взнос (уэсас), побор с имущества умершего крестьянина (люктуоса) и ряд других. Юридический памятник XIII в. гласит: "у каждого соларьего сеньор может взять его жизнь и все его достояние" (А. Р. Корсунский. Указ, соч., стр. 109).

70 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, стр. 728 - 729.

71 М. В. Колганов пишет: "Но чем собственно крестьянское владение отличалось от вассального, если последний (то есть вассал. - М. Б.) был также всего лишь владельцем земли сеньора". М. В. Колганов. Указ, соч., стр. 420

72 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, стр. 730.

стр. 100


времени фактически полностью исчезло вилланство как институт, а вместе с ним отошла в прошлое и барщина, резко усилилась социальная мобильность крестьянства, в деревню внедрились аренда и капиталистическая мануфактура. В этих условиях так называемый копигольд (держание по копии манориального протокола) -наиболее массовое крестьянское держание того времени, превратившееся в оброчное держание на обычном праве. В силу самой освященной веками традиционности этой формы копигольд мог с полным основанием рассматриваться как коррелят владельческого титула манориальных лордов на эту землю. Именно это и подчеркнуто Марксом в 24-й главе I тома "Капитала". Иными словами, речь идет о результате многовековой эволюции отношений феодальной собственности, а не о ее средневековой "классической" природе.

Итак, проблема стадиального различения форм феодальной собственности заслуживает пристального внимания. С этой точки зрения эвристическая (объясняющая) роль "классических" для данного региона форм производственных отношений приобретает особо важное значение. Направление эволюции феодальной собственности обусловливается, с одной стороны, ее изначальной определяющей формой, характерной для периода развитого феодализма, и, с другой - совокупностью дальнейших регионально- и всемирно-исторических условий ее функционирования. Что же касается рассматриваемого здесь региона, то основным направлением эволюции исследуемых отношений являлось экономическое укрепление форм непосредственного держания к исходу средневековья.

И этот процесс также имеет два плана: межфеодальный и межклассовый, то есть крестьянско-помещичий. В первом из них обращают на себя внимание следующие факты. Прежде всего происходит деформация унаследованной феодальной "лестницы": средние и промежуточные звенья ее постепенно теряют свое реальное значение и нередко вымываются (это было в не малой мере результатом отмирания военно-рыцарской повинности вассалов), в то же время резко усиливается экономическое содержание владельческих титулов двух крайних ступеней - непосредственного сеньора вотчины, с одной стороны, и верховного сюзерена, являющегося одновременно носителем верховной публичной власти - с другой73 . В результате феодальная лестница укорачивается. Рост доли "власти и интереса" вотчинников в своих домениальных вотчинах подтверждается очевидным фактом: все более символическим характером повинностей, причитающихся с этих фьефов вышестоящим сеньорам.

Хотя вотчинник, по букве права, все еще остается связанным в распоряжении своими владениями, его домен к исходу средних веков все больше приближается к скрытой за феодальной вывеской форме частной собственности. Очень важным в этом процессе постепенного разложения феодальных структур (иерархического строя) являлось последовательное освобождение земельной собственности от публично-правовых функций и связанного с ними сословного этоса. Все это содействовало дальнейшему расщеплению сеньориальной собственности на ее составные части. Публичные права (суд, полиция и др.) отделяются от нее либо полностью, либо частично и сосредоточиваются в руках агентов короны, либо вышестоящих сеньоров. Замена военно-рыцарского ополчения системой наемничества превращало деньги - вместо земельного фьефа - в нерв войны, а тем самым и политики. Рост королевских налогов, падавших главным образом на крестьян, с точки зрения права воплощал усиление притязаний короны на долю "власти и ин-


73 См. J. M. Bean. Op, cit., p. 87; G. Foarguin. Op. eit., p. 83; F. Lutge. Die deutsche Grundherrschaft. "Zeitschrift fur Agrargeschichte", 1955, N 2, S. 11

стр. 101


тереса" в феодальной собственности. Слияние суверенитета и сюзеренитета в лице государя (короля и т. д.) означало таким образом значительный сдвиг в концепции феодальной собственности, сдвиг, сближавший, по крайней мере в теории, западноевропейскую частно-вотчинную форму феодальной собственности с восточноевропейскими (государственными) ее формами74 .

В сфере крестьянско-помещичьих отношений эволюция феодальных отношений собственности происходит в еще более сложных формах. Стержень этого процесса Маркс с полным основанием усмотрел в эволюции форм феодальной ренты. В историографии обращено внимание только на историческую последовательность этих форм, между тем речь идет не только о ней (и, пожалуй, даже не столько о ней), сколько об объективной сути указанного процесса. Проследим конспективно за ходом изложения интересующей нас эволюции в 47-й главе III тома "Капитала". При отработочной ренте земледелец "одну часть недели работает на земле, фактически принадлежащей ему, при помощи орудий производства (плуга, скота и пр.), принадлежащих ему фактически или юридически, а остальные дни недели работает даром в имении земельного собственника, работает на земельного собственника"75 . Несколько ниже в том же разделе Маркс называет этого земледельца "владельцем", заключая это обозначение в кавычки76 . Зато без кавычек здесь же указывается на личную несвободу работника. Чтобы выжать из последнего ренту, необходимы отношения личной зависимости, личная несвобода земледельца, его крепостная зависимость. Продуктовая рента - превращенная форма ренты отработочной. Прибавочный продукт для "собственника земли" добывается теперь "не под прямым надзором и принуждением земельного собственника", а самостоятельно. Все рабочее время в связи с этим затрачивается в хозяйстве работника. Перед нами более высокая ступень в развитии труда земледельца, его хозяйства, личности как труженика 77 . Его самостоятельность опирается теперь на новую ступень самодисциплины. Интенсивность его труда выше прежней - он подгоняем силой обстоятельств, в не малой степени - невозможностью отличить ту часть рабочего времени, когда он не работает на себя. Уже при отработочной ренте, поскольку производительность необходимого труда (в собственном хозяйстве) была величиной переменной, то есть способной к росту, имелась возможность для известного экономического развития крестьянского хозяйства, увеличения имущества у обязанных барщиной крепостных78 . При продуктовой ренте "производителю дается... больший простор для того, чтобы найти время для избыточного труда, продукт которого принадлежит ему самому"79 , равно как и продукт необходимого труда. Усиливается имущественная дифференциация в среде оброчников. Наконец, при ренте денежной - этой превращенной форме продуктовой ренты - непосредственный производитель все еще остается лишь "наследственным или вообще традиционным владельцем земли", находящейся в собственности вотчинника. "Собственность на условия труда, отличные от земли, земледельческие орудия и прочую движимость... сначала фактически, а потом и юридически превращается в собственность непосредственных производителей уже при предшествующих формах"80 . Перед нами новая ступень в процессе разрыва "личностных" связей между традицион-


74 См. А. Н. Новосельцев, В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнин. Указ, соч., стр. 215 сл.

75 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25, ч. II, стр. 352

76 См. там же, стр. 353.

77 См. там же, стр. 358.

78 См. там же, стр. 356.

79 Там же, стр. 359.

80 Там же, стр. 361.

стр. 102


ным держателем и земельным собственником. Исчезает крепостная зависимость работника. Вместо непосредственного принуждения на передний план выдвигается "договорная форма" отношений81 . Иначе говоря, экономическое и внеэкономическое принуждение меняется местами. Перед нами форма феодальной ренты, идущая навстречу своему разложению. Однако это отнюдь не значит, что в тот период феодальная собственность юридически "расщепляется" между работником и вотчинником. Маркс и при этой форме ренты именует землевладельца только "традиционным владельцем" (то есть владельцем в рамках сеньориального обычая), а вотчинника - "собственником" (с точки зрения королевского права). Иными словами, речь идет о статусах в двух далеко не однородных сферах права.

С точки зрения крестьянско-сеньориальных отношений изменения в структуре феодальной собственности следует, как мы убедились, искать не столько в сфере правоотношений, сколько в области их экономического содержания. Перемены здесь действительно были знаменательными. На одном полюсе рост хозяйственной самостоятельности, связанный с переходом от одной формы ренты к другой, превращение всего рабочего времени крестьянина (в смысле интенсивности труда) в величину переменную, рост - в лучше поставленных хозяйствах - избыточного продукта, присваиваемого самим работником в качестве эмбриональной прибыли82 . А на другом - падение (фиксированной традицией) реальной стоимости ренты, принадлежащей земельному собственнику, все большая неспособность этой ренты уловить избыточный продукт крестьянского труда, обесценение денег и вместе с ними фиксированной в деньгах сеньориальной ренты - все это и многое другое изменило экономическое содержание рентных отношений, то есть отношений феодальной собственности в пользу традиционных держателей господской земли. Что же касается юридического титула землевладения этих держателей, то его могла изменить лишь буржуазная революция или аграрная реформа (буржуазная по своему содержанию).

Это возникшее в лоне феодальных отношений собственности традиционное парцеллярное крестьянское землевладение оказалось, как известно, под ударом процесса "первоначального накопления", наиболее ярким выражением которого были английские огораживания. Когда Маркс писал о "феодальных вывесках" 83 , за которыми скрывалась собственность свободных крестьян Англии XV в., он имел в виду именно экономическое содержание понятия "собственность", ибо юридические вывески (копигольд) отнюдь не признавали ее таковой. В том же смысле следует понимать выражение Маркса: "экспроприация земли у сельского населения"84 , то есть лишение крестьян наделов, традиционно находившихся во владении и распоряжении (и в обычно-правовом смысле) в канун огораживаний, наделов, обеспечивавших возможность ведения самостоятельного хозяйства. Именно в уничтожении этой закрепленной в обычном (но не в общем, королевском) праве возможности заключался исторический смысл огораживаний.

Итак, сущность процесса разложения феодальных отношений собственности заключается вовсе не в том, что крестьянское землевладение "легализуется" в феодальном праве (решение этой исторической задачи дожидалось победоносной буржуазной революции или - под ее влиянием - буржуазных аграрных реформ), а в том, что экономическое содержание этих отношений начало складываться в пользу земледельца, в ущерб номинальному собственнику его надела. Эта ситуа-


81 Там же, стр. 363.

82 Там же.

83 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, стр. 729.

84 Там же, стр. 728.

стр. 103


ция - столь ярко проявившаяся в истории Англии XV в. -нигде, однако, не доходила до логического конца. Она прерывается действием двух факторов. Первым был рост удельного веса централизованной феодальной ренты в эксплуатации крестьянства как класса (иначе говоря, то, что старая сеньориальная рента не в состоянии была извлечь из прибавочного продукта крестьянского труда, с лихвой извлекали государевы налоги и поборы; отсюда резкое усиление антиналогового протеста в крестьянских восстаниях позднего средневековья). Другим фактором являлись сдвиги в хозяйственной политике самих вотчинников: их стремление заменить держателей земли на условиях уплаты традиционной ренты держателями на более выгодных для сеньории условиях, и прежде всего аренды в одних странах и поворот ко второму изданию крепостничества - в других странах. Одним словом, феодальные отношения собственности сами собой не отмирают. Их можно только насильственно сломать - ведь речь идет о структуре данного способа производства.


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/О-ПРИРОДЕ-ФЕОДАЛЬНОЙ-СОБСТВЕННОСТИ

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Россия ОнлайнКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Libmonster

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

М. А. БАРГ, О ПРИРОДЕ ФЕОДАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 14.01.2018. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/О-ПРИРОДЕ-ФЕОДАЛЬНОЙ-СОБСТВЕННОСТИ (дата обращения: 19.03.2024).

Автор(ы) публикации - М. А. БАРГ:

М. А. БАРГ → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Россия Онлайн
Москва, Россия
1199 просмотров рейтинг
14.01.2018 (2255 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ПРОБЛЕМЫ ИНДИЙСКОЙ ДЕРЕВНИ
Каталог: Экономика 
17 часов(а) назад · от Вадим Казаков
Учебное пособие предназначено для слушателей Военно – ветеринарного института, курсов усовершенствования и переподготовки офицеров запаса (по профилю ветеринарный врач - ветсанэксперт). Оно предназначено для пользования специалистами ветеринарно-санитарной службы федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по выработке и реализации государственной политики, нормативному регулированию в области обороны. Учебное пособие может быть полезным специалистам ветеринарной (ветеринарно-санитарной) службы федеральных органов исполнительной власти, осуществляющих функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно – правовому регулированию в сфере внутренних дел (исполнения уголовных наказаний, государственной охраны, обеспечения безопасности Российской Федерации) в пределах своей компетенции.
Каталог: Военное дело 
2 дней(я) назад · от Виталий Петрович Ветров
Рассказ о замечательном военно-ветеринарном враче, высшей категории, изумительном и высококвалифицированном специалисте в области кинологии. Выпускнике Военно-ветеринарного Факультета при Московской Ветеринарной академии имени К.И. Скрябина, майоре полиции Республики Казахстан Юрии Павловиче Тропине
Каталог: Военное дело 
3 дней(я) назад · от Виталий Петрович Ветров
Энергия и масса в современной астрофизике имеют не однозначные определения. Энергия и масса, это взаимодействие сущностей частиц в энергетических средах, которую создают все частицы Вселенной. При своём взаимодействии, частицы создают термодинамический объём (ТО) в макроскопическом мире, аналогичен физике и в микроскопическом мире. Важность определения ТО в микроскопической физике, позволяет доказать Бюроканскую концепцию, распада сверхплотного объекта на фрагменты, которые зажигаются звёздами.
Каталог: Физика 
3 дней(я) назад · от Владимир Груздов
В октябре 2020 года исполнилось 100 лет со дня основания кафедры продовольственного обеспечения, а также предметно-методической комиссии кафедры материального обеспечения Военной академии материально-технического обеспечения им. генерала армии А.В. Хрулёва.
Каталог: Военное дело 
7 дней(я) назад · от Виталий Петрович Ветров
Комплементарная психология (психология взаимной дополнительности) — это научно-практическое направление, впервые сформировавшееся на рубеже XX–XXI веков в российской научной школе координационной психофизиологии, психологии развития и педагогики комплементарности И.М.Мирошник. С точки зрения комплементарной психологии, воссоединение Крыма и России — закономерный процесс объединения комплементарных, взаимно дополняющих народов, обусловленный их единым культурно-историческим, духовно-нравственным цивилизационным кодом.
8 дней(я) назад · от Ирина Макаровна Мирошник
Руководители высших военно-ветеринарных учебных заведений России
Каталог: Военное дело 
8 дней(я) назад · от Виталий Петрович Ветров
Стихи, пейзажная лирика
Каталог: Разное 
8 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА Н. МОДИ: ИТОГИ ЗА ДВА ГОДА
Каталог: Политология 
10 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Произведём энергетические определения частиц. Энергия потенциала частицы E_CVn. Энергия потенциала взаимодействия частицы 〖sE〗_n. Полная энергия частицы E_nP. Применим эти определения для расчёта Нейтронного ядра Вселенной. Найдём их взаимозависимость в энергетических средах. Уточним размерность энергетической среды. Получим треугольник расширения Вселенной, который связывает энергии частицы и исключает выделение энергии частицей при расширении Вселенной. Расширение Вселенной, это преобразование сущностей частиц, перемещение частиц с высокого уровня энергии на низкие уровни энергии.
Каталог: Физика 
12 дней(я) назад · от Владимир Груздов

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
О ПРИРОДЕ ФЕОДАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android