Т. НАТХОВ, кандидат экономических наук, доцент кафедры институциональной экономики ГУ-ВШЭ

Дискуссия о фундаментальных причинах долгосрочного экономического роста остается одной из самых актуальных в экономической науке. В последние 10 - 15 лет резко активизировались эмпирические исследования, посвященные этой теме. "Экономические чудеса" второй половины XX в., опыт стран с переходной экономикой и очевидная межстрановая дифференциация по уровню развития предоставили ученым множество данных для ответов на главные вопросы: какие факторы лежат в основе экономического развития; что в наибольшей степени способствует росту; как можно добиться лучших показателей развития?

Суммируя основные выводы опубликованных работ, можно сказать, что для устойчивого экономического роста необходимы свободные рынки и сильные институты¹. (Под последними понимают долговременные правила взаимодействия людей, дополненные механизмами принуждения².) Решающая роль институтов обоснована во многих эмпирических исследованиях, выполненных в последние годы³, однако у этой гипотезы есть серьезные конкуренты.

Институты или образование?

Пожалуй, самая известная работа, критикующая институциональную гипотезу, - исследование Эд. Глейзера и др., в котором ав-

Автор выражает признательность профессору Л. И. Полищуку за поддержку при написании работы, а также коллегам из лаборатории Институционального анализа экономических реформ ГУ-ВШЭ и всем участникам семинара "Институты и развитие", активно обсуждавшим доклад, на основе которого подготовлена настоящая статья.

¹ Easterly W. The Elusive Quest for Growth: Economist's Adventures and Misadventures in the Tropics. MIT Press, 2001.

² North D. Institutions, Institutional Change and Economic Performance. Cambridge: Cambridge University Press, 1990.

³ Acemoglu D., Johnson S., Robinson J. Institutions as the Fundamental Cause of Long-Run Growth // Handbook of Economic Growth. Vol. 1A / P. Aghion, S.N. Durlauf (eds.). N.Y.: Elsevier, 2005.

торы доказывают, что человеческий капитал выступает более важной причиной экономического роста, чем институты, а совершенствование политических институтов происходит после того, как страна преодолевает бедность благодаря правильной экономической политике⁴. Они анализируют методологию оценки институтов и утверждают, что ни одна группа показателей их качества, которыми пользуются исследователи, не отражает долговременные характеристики институциональной среды: эти показатели весьма изменчивы и увеличиваются с ростом доходов на душу населения.

Например, показатель риска экспроприации собственности был минимален для СССР и Сингапура в 1984 г., хотя здесь трудно говорить о наличии ограничений для власти. В Иране данный показатель увеличился с 1 до 9 (минимальный риск экспроприации) всего за 15 лет. Очевидно, этот индекс не отражает постоянных правил, определяющих систему сдержек и противовесов верховной власти, хотя он может быть полезен для оценки условий ведения бизнеса в соответствующих странах. Аналогичной критике можно подвергнуть и различные показатели эффективности государства: с учетом их субъективного оценочного характера они отражают скорее результаты ex post, тесно коррелирующие с уровнем экономического развития, а не наличие политических ограничений как таковых.

Как свидетельствуют результаты анализа, количественные оценки человеческого капитала (например, продолжительность обучения в школе) характеризуются меньшим стандартным отклонением, чем любой показатель качества институтов. Регрессии методом наименьших квадратов показали, что уровень образования гораздо более стабилен, чем показатели ограничений исполнительной власти. Авторы заключают, что человеческий капитал - более устойчивый и "глубинный" фактор, чем традиционные индексы качества институтов, которые по определению не отражают ни ограничения власти, ни долговременные характеристики политической среды. Попытки использовать их для выявления зависимости между институтами и развитием не помогают установить причинно-следственную связь и доказывают лишь тот факт, что институты лучше функционируют в богатых обществах.

Из стандартного регрессионного анализа факторов экономического роста вытекает, что исходный уровень образования более значим для объяснения темпов роста, чем исходные показатели качества политических институтов⁵. Анализ долгосрочного роста (с 1870 г.) по небольшой выборке стран (количество наблюдений до 31) также не выявил влияния исходных ограничений исполнительной власти на экономический рост. Более важным фактором оказывается исходная доля учащихся начальных классов.

Страны были классифицированы по признакам накопленного человеческого капитала и политических институтов. Авторы разде-

⁴ Glaeser Ed., La Porta R., Lopez-de-Silanes F., ShleiferA. Do Institutions Cause Growth? // NBER Working Paper. 2004. No 10568.

⁵ В данных регрессиях авторы оценивали зависимость десятилетних темпов экономического роста с 1960 г. от таких переменных, как исходная продолжительность образования, исходный уровень доходов на душу населения и исходные ограничения исполнительной власти. Также представлены расчеты за весь период 1960 - 2000 гг. Результаты не подтверждают справедливость утверждения, что "институты служат причиной экономического роста" (количество наблюдений - до 102 стран, R² - до 0,55).

лили выборку стран на 12 групп: три уровня человеческого капитала (низкий, средний, высокий) и четыре вида политических режимов (автократии, стабильные демократии и две промежуточные группы - несовершенные автократии и демократии). Пересечение этих групп показало, что почти во всех странах со стабильным демократическим режимом население высокообразованное. Напротив, практически во всех авторитарных государствах уровень человеческого капитала низкий. Более того, темпы экономического роста за период 1960 - 2000 гг. в странах с высоким исходным уровнем человеческого капитала (на 1960 г.) были в среднем в два раза выше, чем в странах с небольшой продолжительностью школьного обучения. Разброс темпов роста выше в странах с плохо образованным населением.

Пытаясь интерпретировать эти результаты, авторы ссылаются на классическую работу американского политолога С. Липсета "Политический человек"⁶. Он утверждает, что основной эффект от образования носит не столько технологический, сколько политический характер. Положительные экстерналии образования снижают уровень насилия в обществе, при разрешении конфликтов на смену оружию приходят суды и законодательные органы. В свою очередь, эти изменения укрепляют политическую стабильность, способствуют более надежной защите прав собственности и экономическому росту. Косвенным эмпирическим свидетельством в пользу такой точки зрения может служить работа А. Алезины и др., в которой показано, что политическая стабильность благотворно влияет на экономический рост⁷.

Таким образом, заключают авторы, основной переменной, определяющей производственные возможности общества, выступает уровень человеческого и социального капитала. Институты оказывают воздействие второго порядка и улучшаются с большей вероятностью по мере роста доходов. Послевоенное экономическое развитие стран Юго-Восточной Азии во многом подтверждает эти выводы. Например, успех Китая в последние 25 лет стал результатом проводимой политики содействия росту, а не наличия институтов, ограничивающих действия властей. Поэтому с позиций дальнейших исследований лучше сосредоточиться на факторах, способствующих накоплению человеческого и социального капитала, а не на поиске "первопричин" экономического развития.

Образование и социальный капитал

Экономисты достаточно хорошо изучили связь социального капитала и развития. Так, С. Нэк и П. Кифер показали, что из-за повышения уровня доверия в стране на 1 пункт экономический рост увеличивается более чем на 0,5 п.⁸ Р. Ла Порта и др. выяснили, что

⁶ Lipset S.M. Political Man: The Social Basis of Modern Politics. N.Y.: Doubleday, 1960.

⁷ Alesina A., Ozler S., Roubini N., Swagel P. Political Instability and Economic Growth // Journal of Economic Growth. 1996. Vol. 1, No 2. P. 189 - 212.

⁸ Knack S., Keefer P. Does Social Capital Have an Economic Payoff? A Cross-Country Investigation // Quarterly Journal of Economics. 1997. Vol. 112, No 4. P. 1251 - 1288.

при повышении доверия на 1 пункт эффективность судебных решений увеличивается на 0,7, а коррупция снижается на 0,3 п.⁹ Теоретическую иллюстрацию этой взаимосвязи предложили С. Дьянков и др.: каждое общество сталкивается с выбором между различными вариантами организации, определяемыми кривой институциональных возможностей¹⁰. В такой интерпретации институты представляют собой точки на кривой, положение которой зависит от накопленного социального капитала. Чем он больше, тем привлекательнее альтернативные институциональные возможности общества. В связи с этим важно понять связь социального и человеческого капитала. Какую роль в определении институциональных альтернатив играет образование?

Результаты многих эмпирических исследований говорят о том, что уровень образования выступает важным, а иногда и важнейшим, фактором социальной активности населения. Так, в работе Н. Ная и др. показано, в частности, как растущий уровень образования влияет на вовлеченность граждан в политический процесс¹¹.

В теоретическом плане концепцию авторов можно представить следующим образом. Образование обладает значительными положительными экстерналиями. Поведение человека зависит от уровня образования не только его самого, но и окружающих. Следовательно, решения человека относительно участия или неучастия в политической и общественной жизни во многом определяются уровнем образования людей его социального круга. Для эмпирической оценки влияния образования на социальную активность авторы разделили образовательные переменные на "абсолютный" и "относительный" уровни. Первый показатель отражает собственный уровень образования индивида, второй - средний уровень образования в его социальном окружении. Соответственно различаются эффекты от образования. Абсолютный эффект (absolute effect) наблюдается, когда вероятность гражданского поведения зависит от собственного уровня образования индивида и не зависит от среднего уровня образования в его окружении. Относительный эффект (relative effect) отмечается, когда вероятность гражданского поведения зависит только от среднего уровня образования в социальном окружении индивида. Кумулятивный эффект (cumulative effect) имеет место в том случае, когда влияние социальной среды и образовательные характеристики самого индивида дополняют друг друга.

Авторы выявили значимость всех указанных эффектов для различных зависимых переменных. Например, политическая активность (голосование на выборах) подвержена влиянию относительного эффекта от образования, то есть рост общего уровня образования населения снижает вероятность участия в выборах для конкретного индивида. Именно поэтому процент людей, участвующих в парламентских и президентских выборах, достигнув определенного уровня, не увеличивается

⁹ La Porta R., Lopez-de-Silanes F., Shleifer A., Vishny R. Trust in Large Organizations // American Economic Review Papers and Proceedings. 1997. Vol. 87, No 2. P. 333 - 338.

¹⁰ Djankov S., Glaeser E., La Porta R., Lopez-de-Silanes F., Shleifer A. The New Comparative Economics // NBER Working Paper. 2003. No 9608.

¹¹ Nie N. H., Junn J., Stehlik-Barry K. Education and Democratic Citizenship in America. Chicago: University of Chicago Press, 1996.

с ростом доли образованных граждан. Познавательные способности зависят в большей степени от собственного уровня образования (абсолютный эффект), поскольку годы обучения положительно влияют на знания индивида, не снижая их у всех остальных. Толерантность подвержена кумулятивному эффекту: личный и средний по выборке уровни образования положительно влияют на данную переменную. Авторы заключают, что высокий уровень образования индивидов способствует созданию самоподдерживающегося климата доверия, отдача от которого увеличивается с ростом среднего уровня образования в стране.

Дж. Хеллиуэлл и Р. Патнэм показали, что кумулятивный эффект от образования присутствует во многих видах социального взаимодействия, включая членство в различных клубах и организациях¹². Высокий уровень доверия, формируемый общим уровнем образования, снижает затраты на контроль и принуждение к исполнению обязательств, вселяет уверенность, что цели организации будут достигнуты. На основе данных социологических опросов (US General Social Survey и Needham Life Style Survey) авторы продемонстрировали, что рост среднего уровня образования не только способствует перераспределению социального капитала в соответствующие группы, но и служит фактором его повышения.

Хеллиуэлл и Патнэм проводят регрессионный анализ двух зависимых переменных - "Доверие" и "Честность". Переменная "Доверие" формируется из ответов респондентов на вопрос "В целом, можете ли Вы сказать, что большинству людей можно доверять?". Переменная "Честность" измеряется по шестибалльной шкале, предложенной для оценки утверждения "Большинство людей честные". Объясняющие переменные, связанные с уровнем образования в годах (собственное образование и средний уровень образования по выборке), оказываются весьма значимыми. В простой регрессионной модели, не учитывающей региональные и прочие социально-демографические различия, образование очень важно для доверия и честности. В более сложной модели при контроле прочих переменных значимость образовательных переменных снижается (поскольку региональные и временные переменные содержат часть эффекта от среднего уровня образования), но остается существенной.

Так, каждый дополнительный год образования для индивида повышает его склонность к доверию на 4,4%, то есть почти на 18% за годы обучения в бакалавриате. Рост среднего уровня образования на один год в определенном регионе повышает доверие на 2,4%. Увеличение среднего уровня образования на 1,5 года за период с середины 1970-х по конец 1990-х годов положительно влияло на индекс доверия в размере, равном % от его уровня в середине 1970-х годов. Переменная "Честность" также подвержена сильному положительному влиянию образования посредством обоих каналов (относительного и абсолютного), а для переменной "Толерантность" авторы подтвердили наличие кумулятивного эффекта, описанного в предыдущих работах на эту тему.

Авторы показали, что отрицательное влияние среднего уровня образования на социальную активность становится незначимым, если применять теоретически более корректное определение "относительного образования". Поскольку исследование Ная и др. проводилось на основе данных общенациональных опросов, в качестве "относительного образования" использован показатель среднего уровня образования

¹² Helliwell J., Putnam R. Education and Social Capital // Eastern Economic Journal. 2007. Vol. 33, No 1.

в целом по стране (в годах). Однако в таком широком определении заложена неявная предпосылка, что средний уровень образования, например, в штате Северная Каролина (на восточном побережье США) влияет на политическую активность жителей города Сиэтл (на западном побережье США) в той же степени, что и средний уровень образования самих жителей Сиэтла. Такая предпосылка как минимум вызывает обоснованные сомнения, а как максимум сама нуждается в эмпирической проверке. Поэтому авторы используют более узкое определение "относительного образования", рассчитывая его средний уровень по региону проживания респондента¹³, что вносит серьезные коррективы в результаты исследования.

Регрессионный анализ переменных социальной активности (членство в организациях, количество встреч в год в рамках клуба, работа в общественных проектах и участие в званых обедах) показывает, что образование индивида имеет решающее значение по сравнению с другими социально-демографическими показателями¹⁴. Увеличение среднего уровня образования в регионе на один год приводит к росту участия в общественных проектах и званых обедах (соответственно на 5 и 20%), не оказывает влияния на количество встреч в клубах и снижает участие в организациях на 1%. Чтобы понять характер отрицательного влияния в последнем случае, авторы разделили переменную "Членство в организациях" на 16 различных типов (профсоюзы, политические, спортивные, организации ветеранов и т. д.) и провели аналогичный регрессионный анализ. Его результаты показали, что средний уровень образования оказывает значимое негативное влияние только на участие в профсоюзах и церковных организациях. В первом случае это объясняется тем, что членство в профсоюзах больше распространено среди людей рабочих специальностей с относительно низкими уровнями дохода и образования. Неудивительно, что для профессиональных ассоциаций наиболее значимой оказалась переменная индивидуального образования. Интересно, что самый сильный кумулятивный эффект выявлен для переменной "Литературные группы": значимы как индивидуальный, так и средний по региону уровни образования. Объяснение состоит в том, что такие группы формируются по вполне определенным, заранее известным интересам, и вклад каждого участника многократно усиливается коллективным взаимодействием.

Таким образом, выводы авторов о влиянии среднего уровня образования на социальную активность более оптимистичны, чем в ранних исследованиях. Решающую роль в пересмотре результатов сыграло новое локальное определение "относительного образования". Что касается "абсолютного образования", то авторы полностью подтверждают выводы предыдущих исследований о его значимом положительном влиянии.

На основе данных работ можно заключить, что уровень образования выступает основной переменной, определяющей накопление социального капитала и, следовательно, набор институциональных альтернатив, доступных каждому обществу.

¹³ Разумеется, данный метод не лишен недостатков и уровень локализации может быть еще ниже (район или муниципалитет). Авторы стремились показать, что сужение понятия "относительное образование" при переходе с национального уровня на региональный оказывает значительное влияние на результаты. В идеальной ситуации степень локализации должна соответствовать широте распространения внешних эффектов от образования.

¹⁴ Коэффициенты при соответствующих переменных максимальные и принимают значения от 0,23 до 0,71. Увеличение срока образования на один год ведет к росту социальной активности от 9% (званые обеды) до 14% (количество общественных проектов).

Механизмы влияния

Если образование положительно влияет на развитие посредством социального капитала, то каков механизм этого влияния? Иными словами, как дополнительные годы обучения отдельного индивида способствуют росту доверия и толерантности во всем обществе? Для ответа на этот вопрос необходимо разработать теоретическую модель формирования социального капитала¹⁵.

Как правило, социальный капитал определяется как некий агрегированный показатель - например, нормы и связи в определенном сообществе. Однако решения об инвестициях в социальный капитал (вступление в клуб, непрофессиональную организацию и т. п.) принимают индивиды, поэтому для понимания процесса формирования социального капитала необходимо определить данное понятие на индивидуальном уровне. С этой целью Глейзер проводит различия между общественным и индивидуальным социальным капиталом.

Общественный социальный капитал - это ресурсы сообщества, которые позволяют ему увеличивать свое благосостояние. Социальный капитал обладает ценностью, поскольку позволяет решать экономические проблемы, с которыми сталкиваются все члены сообщества. Например, благодаря высокому уровню доверия можно решать проблему неполноты контрактов, а сильные социальные связи снижают потери от наличия проблемы безбилетника.

Индивидуальный социальный капитал - набор социальных навыков, которые увеличивают отдачу индивида от контактов с другими людьми (например, личная харизма, коммуникабельность, умение налаживать контакты, лингвистические способности). Подобные навыки могут быть как врожденными (экстравертный тип личности, харизматичность), так и приобретенными, то есть это результат инвестиций в социальный капитал (количество знакомств и телефонных номеров в записной книжке). Такое "экономическое" определение близко к понятиям человеческого и физического капитала, поэтому можно провести аналогию с процессом инвестирования и накопления.

В теоретической модели, предложенной Глейзером, индивидуальный социальный капитал:

- увеличивается с ростом ставки дисконтирования;

- снижается с ростом мобильности индивида;

- снижается с ростом альтернативных издержек времени (opportunity cost of time);

- увеличивается с ростом отдачи от профессий, требующих социальных навыков;

- увеличивается со снижением нормы амортизации;

- снижается в течение жизни индивида.

Подобные эффекты свойственны любому виду капитальных запасов, и данное определение индивидуального социального капитала - важная предпосылка к пониманию его формирования на общественном уровне.

¹⁵ См.: Glaeser Ed. The Formation of Social Capital // Canadian Journal of Policy Research. 2001. Vol. 2, No 1.

Эмпирические исследования подтверждают выводы теории. В работе Глейзера и др. показана тесная связь между вероятностью переезда и членством в организациях (это наиболее распространенный показатель для измерения инвестиций в социальный капитал)¹⁶. Увеличение вероятности переезда на 20% на 0,15 п. снижает количество организаций, в которых состоит индивид. Индивиды, предполагающие переезд и разрыв связей с данным сообществом, менее склонны к инвестициям в социальный капитал. Зависимость между возрастом индивида и социальным капиталом имеет вид перевернутой U-образной кривой - люди в возрасте около 40 лет более склонны к членству в различных организациях, чем в 20 или 60 лет. Инвестиции в социальный капитал также сильно зависят от профессии. Самые активные в этом смысле медики, священники и полицейские - эти профессии требуют хороших навыков коммуникации. Владение собственным домом значительно повышает стимулы к инвестициям в человеческий капитал: собственники домов в среднем на 0,25 п. больше, чем арендаторы жилья, участвуют в непрофессиональных организациях и на 15% чаще голосуют на местных выборах.

Однако самый важный фактор накопления социального капитала - образование. Указанная переменная значима во всех возможных измерениях социального капитала. Организация местных сообществ, посещение церкви, уровень доверия, восприятие честности - все эти зависимые переменные объясняются уровнем образования индивида в большей степени, чем любым другим фактором.

Есть несколько интерпретаций приведенных результатов. Возможно, получение образования свидетельствует о том, что человек в большей степени ориентирован на будущее и, следовательно, у него сильные стимулы к инвестициям в социальный капитал. Следуя аргументации Липсета, образование может снижать уровень насилия в обществе и повышать доверие к незнакомым людям. Глейзер утверждает, что значительная часть образовательного процесса заключается в приобретении социальных навыков. Образование - не просто усвоение определенного количества информации, но и обучение взаимодействию с одноклассниками и учителями (learning cooperation). Более того, процесс социализации не заканчивается в школе, он продолжается в колледже и университете. Это во многом объясняет существование университетских сообществ и клубов выпускников. Люди поддерживают многолетние связи именно потому, что университет был не только местом усвоения новых знаний, но и способом накопления социального капитала.

Можно заключить, что накопление социального капитала происходит в результате многократного взаимодействия в относительно небольших группах людей. В этом смысле годы совместного обучения в школе и вузе выступают наилучшим способом социализации и формирования у индивидов общих ментальных моделей (shared mental models). Подобные выводы пока можно делать только на основе теоретических построений. Эмпирическая проверка данных гипотез - задача будущих исследований.

¹⁶ Glaeser Ed., Laibson D., Sacerdote B. The Economic Approach to Social Capital // NBER Working Paper. 2000. No 7728.

Теоретические проблемы исследования социального капитала

Как сказано выше, участие в социальных сетях порождает значительные экстерналии (network externalities). В итоге общий социальный капитал оказывается больше, чем простая сумма индивидуальных инвестиций в него, то есть наблюдается эффект "социального мультипликатора"¹⁷. Образование представляет собой самый яркий пример положительных экстерналии для максимально широкого круга людей. Однако вполне возможно существование сообществ, в которых положительные экстерналии для участников группы сочетаются с негативными экстерналиями для общества в целом (наиболее очевидный пример - мафия). При каких же условиях индивидуальные социальные навыки формируют более продуктивное сообщество? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо понять, как межличностные взаимодействия на микроуровне транслируются на макроуровень (microbehavior to macroperformance).

Теоретическая модель формирования социального капитала с учетом положительных и отрицательных экстерналии могла бы стать большим шагом вперед в понимании характера общественного взаимодействия. Однако исследователи пока не могут решить эту проблему, не в последнюю очередь из-за сложности и неоднозначности самого понятия "социальный капитал".

Действительно, если физический капитал создается в процессе материального производства, человеческий - в результате накопления знаний и навыков отдельным индивидом, то социальный капитал воплощен в отношениях между людьми. Это наименее осязаемый из всех видов капитала, а для профессиональных исследователей - наиболее проблемный с точки зрения измерений и интерпретаций. Кроме того, в отличие от физического и человеческого капитала, отдачу от которых получает агент, непосредственно осуществлявший инвестиции, социальный капитал обладает свойствами общественного блага (public good). Индивиды, участвующие в его создании, могут не получить всех причитающихся им выгод, что снижает их стимулы к инвестициям.

Как отмечают Глейзер и др., "путь от индивидуального социального капитала к агрегированному сложен для понимания по причине огромной важности внешних эффектов (social capital externalities)"¹⁸. Представьте себе продавца подержанных автомобилей, который умело сбывает "лимоны" наивным покупателям. Его индивидуальный социальный капитал, воплощенный в коммуникативных способностях, весьма высок, но его вклад в накопление общественного социального капитала очень низкий, а возможно, отрицательный по причине негативных экстерналии. Это справедливо и применительно к организаторам финансовых "пирамид".

Попытку построить теоретическую модель, учитывающую особенности социального капитала как общественного блага, предпринял П. Дасгупта¹⁹. В какой-то степени ее можно рассматривать как про-

¹⁷ Glaeser Ed., Laibson D., Sacerdote B. Op. cit.

¹⁸ Ibid.

¹⁹ Dasgupta P. Social Capital and Economic Performance: Analytics // Mimeo. Faculty of Economics, University of Cambirdge, 2002.

должение идей Глейзера. Согласно этой модели, социальный капитал может влиять как на доходы отдельного индивида, так и на совокупную факторную производительность экономики.

Предположим, что экономика состоит из j агентов (j = 1,2...) и производит один продукт Y. Количество физического капитала обозначим как K, количество труда - как L. Агрегированный показатель человеческого капитала обозначим как H = h_jL_j, где h_j - человеческий капитал одного агента (количество лет обучения). Таким образом, совокупная факторная производительность будет задаваться функцией:

Y = AF(K, H), A > 0,

где A - индекс институциональных возможностей, включающий превалирующую систему прав собственности, доверие и общее знание. При прочих равных условиях экономика будет производить больше, если агенты разделяют общие ценности, знания и доверяют друг другу. Обратное также верно: при неизменных институциональных возможностях вложения в физический и человеческий капитал увеличивают выпуск.

Предположим теперь, что в экономике растет уровень кооперации и доверия между агентами. Как это увеличение будет влиять на выпуск? Приведет оно к росту A или H или к росту этих переменных одновременно? Если да, то в какой пропорции? Автор утверждает, что распределение влияния будет зависеть от степени, в которой социальный капитал служит общественным благом. Если экстерналии ограничены небольшой группой людей, улучшения будут влиять в основном на h_j, то есть в терминах Глейзера - на индивидуальный социальный капитал членов данной группы. Если же экстерналии распространяются за пределы группы и в большей степени выступают общественным благом, то они будут опосредованно влиять на A, что увеличит производственные возможности экономики в целом.

Две эмпирические работы позволяют проиллюстрировать эту простую модель. Д. Нараян и Л. Причет анализировали статистику расходов домохозяйств на примере 50 деревень в Танзании и обнаружили, что там, где люди чаще участвуют в общественных организациях на уровне своего поселения, доходы домохозяйств больше (на душу населения)²⁰. Кроме того, частые контакты с односельчанами по поводу решения общих проблем в большей степени влияют на доходы, чем на другие показатели. В данном случае социальная активность оказывает положительное влияние на всех жителей деревни и в терминах модели увеличивает совокупную факторную производительность через переменную A.

В одной из ранних эмпирических работ, посвященных оценке влияния доверия на функционирование крупных организаций, авторы провели регрессионный анализ по выборке из 40 стран²¹. Результаты подтвердили гипотезу о значительном влиянии доверия на многие переменные, в частности эффективность судопроизводства, коррупцию, качество бюрократии. Интерпретация этих результатов опиралась на классическую работу Патнэма и др., в которой авторы утверждали, что горизонтальные сетевые связи, исторически сформировавшиеся в независимых городах Северной Италии, способствовали более динамичному развитию этих регионов по сравнению с южными провинциями страны, и эта разница существенна до сих пор²².

²⁰ Narayan D., Pritchett L. Cents and Sociability: Household Income and Social Capital in Rural Tanzania // Economic Development and Cultural Chance. 1999. Vol. 47, No 4. P. 871 - 897.

²¹ La Porta R., Lopez-de-Silanes F., Shleifer A., Vishny R. Op. cit.

²² Putnam R., Leonardi L., Nanetti R. Making Democracy Work: Civic Traditions in Modern Italy. Princeton: Princeton University Press, 1993.

Ла Порта и др. предположили, что различия в уровне доверия и формирование горизонтальных связей выступают следствием более фундаментальных факторов, например религии²³. Доминирование иерархичных религий, к которым авторы относят католицизм, православие и ислам, соответствует слабым горизонтальным связям и низкому уровню доверия среди граждан (коэффициент корреляции -0,61). Кроме того, в странах с высокой долей приверженцев этих религий ниже эффективность судов, выше коррупция, ниже качество бюрократии. Авторы не спешат делать однозначные выводы. Возможно, иерархичность религии и недоверие отражают некий более общий фактор, определяющий функционирование больших организаций. Однако можно утверждать, что низкий уровень доверия не позволяет рассчитывать на повышение совокупной факторной производительности через переменную А. Вероятнее всего накопление социального капитала будет происходить в ограниченных локальных группах и больше влиять на индивидуальные характеристики агентов через переменную h_j.

* * *

Анализ основных работ, исследующих связь образования, социального капитала и развития, показал, что экономический подход к этим проблемам может дать важные результаты. Базовая предпосылка о том, что рациональные агенты осуществляют инвестиции в индивидуальный социальный капитал в ожидании высокой отдачи, подтверждается в эмпирических исследованиях. В то же время при переходе на уровень агрегированных показателей возникают серьезные трудности, связанные с особенностями социального капитала как общественного блага. При всех достоинствах вышеуказанных работ объяснение процесса формирования социального капитала нельзя признать удовлетворительным: не ясны механизм трансформации локальных эффектов в агрегированные в целом и связь индивидуального и общественного социального капитала в частности.

В то же время отметим, что названные работы представляют собой образец исследования социальных взаимодействий с применением стандартного микроэкономического инструментария. Важный шаг на этом пути - определение агрегированного социального капитала через индивидуальный социальный капитал, скорректированный на производимые им внешние эффекты. Серьезным вкладом в изучение данной темы могла бы стать теоретическая модель, объясняющая взаимосвязь личных характеристик индивида (образования и коммуникативных навыков), социального капитала и экономического развития. Поэтому эмпирическая составляющая исследований социального капитала должна в первую очередь концентрироваться на анализесоциальных компонентов индивидуального поведения, а не на поисках универсальных зависимостей на основе агрегированных данных на уровне целых стран и регионов.

²³ La Porta R., Lopez-de-Silanes F., Shleifer A., Vishny R. Op. cit.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Т. НАТХОВ:

Комментарии: