В последние месяцы работа Института истории Академии наук СССР стала предметом пристального внимания со стороны советской и партийной общественности. Это и понятно: Институт истории является самым мощным и самым авторитетным научным коллективом на историческом фронте, к его голосу прислушиваются все историки, на него равняются другие академические и вузовские научные коллективы. Не преувеличивая, можно сказать, что развитие исторической науки в нашей стране в значительной степени определяется состоянием работы Института истории.

I

Последнее десятилетие характеризуется подъёмом исторической науки в нашей стране. Основной предпосылкой его был разгром так называемой "школы" Покровского. Нельзя было двигать историческое исследование вперёд, не преодолев взглядов, ликвидирующих историю как науку. Замечания товарищей Сталина, Жданова и Кирова на конспекты учебников по истории (1934) и постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР об учебниках по истории (1936) разоблачили антимарксистскую сущность исторических концепций М. Н. Покровского и его "школы" и сыграли решающую роль в деле освобождения исторического фронта от влияния этих порочных концепций. Громадное значение для развития подлинно марксистской исторической науки имел вышедший в 1938 г. "Краткий курс истории ВКП(б)". В этом замечательном произведении товарища Сталина историки нашли классическую формулировку методологии истории - теории исторического материализма; утверждение истории как точной науки, "способной использовать законы развития общества для практического применения"; определение основного содержания к задач исторической науки.

Историки, занимающиеся изучением прошлого нашей Родины, получили в "Кратком курсе" основы научной периодизации всей истории СССР и подробно разработанную периодизацию ее, начиная со второй половины XIX в., а также оценку всех основных событий этого отрезка времени. Тем самым было покончено с имевшей хождение среди части историков произвольной и грубо ошибочной трактовкой важнейших вопросов нашей истории; разработка истории СССР эпохи империализма и истории советского общества была поставлена на прочную марксистскую основу. "Краткий курс" стал для историков образцом научного труда, в котором гармонически сочетаются богатый фактический материал с глубоким марксистским анализом, высокий теоретический уровень с простотой и доступностью изложения.

Рост исторической науки нашёл своё выражение в увеличении кадров историков. Следует особенно отметить такое явление, как рост кадров историков в национальных республиках, и не только в таких республиках, в которых историческая наука насчитывает многие десятилетия существования, но и в тех, где наука стала развиваться лишь после Октябрьской социалистической революции. Вместе с увели-

чением числа историков поднималась их научная квалификация, а также возрастала их идейно-теоретическая вооружённость на основе овладения марксистско-ленинской теорией. Исторический фронт обладает теперь вполне достаточным количеством людей, способных самостоятельно вести разностороннюю исследовательскую работу и по-марксистски решать самые сложные исторические проблемы.

Рост исторических кадров позволил значительно расширить тематику исследовательских работ. Сейчас трудно найти такой участок исторической науки, на котором не трудились бы советские историки. Свидетельством их интенсивной и успешной работы является растущий из года в год выпуск научной продукции: монографий, коллективных трудов, сборников, учебников и учебных пособий.

Успешное выращивание национальных кадров историков позволило поставить на широкую ногу дело разработки истории народов СССР. Сейчас нет, пожалуй, ни одной республики, в которой не велась бы эта работа. Едва ли нужно доказывать, насколько велико научное и общественное значение этого начинания. Вместе с тем нельзя и недооценивать трудностей в этом деле: для создания полноценных работ по истории национальных республик нужно собрать большой фактический материал, дать толкование отдельным историческим фактам и событиям, построить концепцию всего хода истории каждого народа. Между тем серьёзные принципиальные ошибки, допущенные в некоторых трудах по истории Казахстана, Татарии, Бурят-Монголии, Белоруссии и др., свидетельствуют, что среди части историков продолжают ещё пользоваться кредитом всякого рода буржуазно-националистические теории. Только решительная борьба с этими теориями, чёткое и последовательное применение марксистско-ленинской методологии могут обеспечить успешное выполнение почётной задачи, за разрешение которой взялись историки, - задачи создания марксистской истории народов СССР.

В подъёме советской исторической науки немалая заслуга принадлежит Институту истории Академии наук СССР. Коллектив научных сотрудников института провёл большую работу по разоблачению "школы" Покровского, опубликовав два сборника статей "Против исторической концепции М. Н. Покровского", в которых подверглись критическому разбору не только методологические установки и общая историческая концепция М. Н. Покровского, но и его взгляды по отдельным вопросам истории. Эти сборники оказали большую помощь историкам в преодолении антинаучных взглядов М. Н. Покровского. Институт истории и его научные сотрудники возглавили работу по созданию учебников для всей системы народного образования, начиная со средней школы и кончая вузами. Несмотря на наличие в этих учебниках некоторых недостатков и даже принципиальных ошибок, всё же их выпуск является серьёзным достижением советской исторической науки, плодом очень большой и напряженной работы по переосмысливанию исторического процесса с марксистско-ленинских позиций. К сожалению, приходится отметить, что до сих пор ещё не создан учебник по важнейшему периоду нашей истории - по истории советского общества.

Институт истории опубликовал значительное количество работ своих сотрудников; часть этих работ очень высоко оценена научной общественностью и удостоена Сталинских премий. Эти работы продвинули вперёд дело изучения отдельных периодов или проблем истории СССР и всеобщей истории. Имеются серьёзные достижения в изучении происхождения восточных славян и их общественно-экономического развития. Созданы ценные труды по истории образования древнерусского государства и истории крестьянства в феодально-крепостную эпоху. Успешно развёртывается изучение истории русской промышленности и русских городов. Начата разработка истории внешней политики и войн России, а также истории русского военного искусства. Имеются

серьёзные достижения и по всеобщей истории, особенно по вопросам аграрных отношений и классовой борьбы в средневековой Европе, по истории буржуазной революции во Франции 1789 г., революции 1848 г. в Европе и истории общественной мысли и социалистических идей в домарксовский период.

II

Констатируя достижения исторической науки, мы вынуждены, тем не менее, признать, что они далеко не соответствуют требованиям, которые предъявляются сейчас к историкам нашим народом, партией и правительством. Историки всё ещё в большом долгу перед страной. В частности, Институт истории Академии наук СССР, несомненно, отстаёт в выполнении возложенных на него обязанностей. Основной порок его заключается в том, что он не сумел полностью перестроить свою работу в соответствии с решениями партии по идеологическим вопросам. Институт почти ничего не сделал, чтобы выполнить указание партии о развёртывании борьбы с буржуазной идеологией. Для историков это обозначало в первую очередь развёртывание борьбы против буржуазной историографии. Но как раз по этим вопросам в институте почти никто не работает, историографические темы отсутствуют даже в его планах. Между тем, как показало обсуждение книги Н. Л. Рубинштейна "Русская историография", на этом участке истории дело обстоит неблагополучно. Всесоюзное совещание историков нашло, что книга Н. Л. Рубинштейна содержит ряд серьёзнейших методологических ошибок, которые, кстати сказать, в той или иной степени были повторены некоторыми работниками института в своих работах. И всё же институт не только не принял участия в обсуждении книги Рубинштейна, но и не удосужился сделать для себя соответствующие выводы из этого обсуждения. Институт не организовал работу по разоблачению зарубежной буржуазной историографии и не ведёт наступления на зарубежных фальсификаторов истории. Эта работа до последнего времени считалась в институте "внеплановой", и сотрудники института от неё уклонялись.

Институт практически слабо откликнулся на призыв партии организовать борьбу с низкопоклонством перед Западом и ничего не сделал для разоблачения лживой версии о несамостоятельности русской культуры и науки. Больше того: авторы некоторых работ, выпущенных институтом, сами оказались заражёнными этой опасной болезнью. Институт истории по-настоящему не развернул разработку исторических проблем, представляющих сейчас наибольшую важность и актуальность для советской общественности.

Непомерно малое внимание уделяется разработке истории пролетариата СССР. Этот важнейший раздел нашей истории явно недооценивается в стенах института. Если, скажем, над историей крестьянства работает значительная группа учёных, если по этой проблеме созываются широкие совещания и публикуются большие монографии, то собственно по истории пролетариата работают всего лишь три - четыре человека, а о созыве широких совещаний или конференций пока и помину нет. Вполне естестственно, что при таком положении институт не дал, да и не мог дать работ по истории пролетариата. Между тем дискуссия в нашем журнале показала большой разнобой во взглядах по таким коренным вопросам экономического развития России, как социальная природа петровской мануфактуры, время формирования капиталистического уклада, характер первоначального накопления и др. Отсутствие ясности по этим вопросам серьёзно затрудняет работу по изучению истории пролетариата.

Институт не дал сколько-нибудь значительных трудов по истории советского общества, по истории зарубежных стран в эпоху империализма, до первой мировой войны и в новейшее время.

Парадоксальность положения в институте состоит в том, что большая часть его сотрудников сосредоточена в тех секторах, которые занимаются наиболее важными периодами истории (сектор истории советского общества, группа истории СССР XX века, секторы новой и новейшей истории), но в опубликованной продукции института эти секторы занимали как раз самое незначительное место.

Законную тревогу вызывает положение в институте с изучением истории советского общества. Прошедшее в начале этого года обсуждение книги И. И. Минца "История СССР" (1917 - 1925 гг.) вскрыло не только ошибки и недостатки книги, но и неудовлетворительное состояние сектора истории советского общества. С тех пор положение в секторе не стало лучше. Дирекция освободила от работы большое количество работников, как не имеющих достаточной квалификации, но одновременно не обеспечила сектор новыми, квалифицированными работниками. Более того: дирекция санкционировала переход в другой сектор нескольких ценных работников, имеющих стаж научной работы и высокую квалификацию, серьёзно обескровив тем самым сектор истории советского общества. До сих пор сектор не имеет постоянного руководителя. Что же удивительного, если план сектора на 1948 г. находится сейчас под угрозой срыва? Для обеспечения работы по истории советского общества в институте не созданы, таким образом, два минимальных условия: устойчивые кадры, занимающиеся этим периодом, и устойчивое руководство. Это даёт полное основание говорить о недооценке в стенах института всей важности разработки истории советского общества.

В секторе истории нового времени самым слабым звеном оказалась разработка истории зарубежных стран в эпоху империализма. Проблематикой этого периода занимаются всего лишь пять человек - количество, явно недостаточное для обеспечения столь важного участка всемирной истории. Это обстоятельство не могло не сказаться как на малых масштабах работы, так и на недостаточности научной продукции по этому периоду. Настоятельно необходимо создать внутри сектора группу по эпохе империализма и, конечно, не из пяти человек, а вдвое - втрое больше.

Положение в секторах истории нового и новейшего времени не может не внушать самой серьёзной тревоги. Выпущенный институтом первый том "Трудов по новой и новейшей истории" показал, что среди работников этих секторов получили довольно широкое распространение буржуазно-объективистские установки и враждебные марксизму-ленинизму взгляды, навеянные буржуазными и социал-реформистскими источниками.

III

За последние полтора-два года Институт истории выпустил ряд работ, в которых содержатся серьёзные принципиальные ошибки и антимарксистские установки. Так, в сборнике "Средние века", выпуск 2-й, под редакцией Е. А. Косминского, посвященном Петрушевскому, были чрезмерно превознесены виднейшие представители русской буржуазной школы историков средних веков - Петрушевский, Савин и Виноградов. Советские историки средневековья были объявлены хранителями и прямыми продолжателями традиций этой школы. Та же самая ошибочная и вредная идея - о преемстве, хранении и продолжении советскими историками традиций буржуазной историографии - была повторена в "Византийском временнике" (редактор - Е. А. Косминский); только теперь это преемство традиций было распространено и на русскую буржуазную школу византиноведения, представленную Васильевским и Успенским. Но "Византийский временник" пошел значительно дальше: он попытался установить единый фронт и с зарубежным визан-

тиноведением, забыв при этом, что оно представляет собой буржуазно-реакционное направление в науке, с которым нужно вести решительную и непримиримую борьбу. Грубейшие антимарксистские ошибки содержатся в ряде статей сборника "Пётр Великий". Статьи этого сборника, принадлежащие Фейгиной, Андрееву и Кафенгаузу, написаны с тех же самых порочных позиций, с которых написаны ошибочные статьи сборников "Средние века" и "Византийский временник". Фейгина вместо разоблачения зарубежной буржуазной литературы о Петре стала выискивать в ней "ценное" и "полезное", превратившись, таким образам, вольно или невольно, - в апологета этой литературы, в пропагандиста ее реакционных и лживых измышлений о Петре I и русском народе. Андреев, "основываясь" на иностранных источниках и иностранной литературе о Петре I, доверяя им полностью, зашёл так далеко, что изобразил все реформы Петра как продукт английского влияния на него. Некритическое отношение к источнику и к зарубежной литературе привело Андреева к извращению важнейших событий из истории нашей Родины. Кафенгауз в своей статье об исторической литературе, о Петре I, вышедшей в советское время, рассмотрел её только с точки зрения того "нового", что она вносит в разработку истории эпохи Петра I. Он не только не раскрыл неверных концепций и ошибок, имеющихся в литературе о Петре I, но стал пропагандировать работы, написанные с позиций буржуазной методологии. Так, Кафенгауз рекомендует как "надёжное пособие для ориентировки" работы Любомирова, хотя последний не являлся марксистом, а его работы нуждаются в серьёзной критической переоценке.

Кстати сказать, апология Любомирова свойственна не одному только Кафенгаузу: она распространена и среди других работников института, упорно пытающихся, как и Кафенгауз, причесать Любомирова под марксиста и навязать советским историкам его научные традиции. Столь же неправильное отношение проявляется и к Ключевскому. В записках Мордовского научно-исследовательского института чл. -корр. АН СССР Яковлев опубликовал статью о Ключевском, наполненную безудержным восхвалением этого историка. К сожалению, Яковлев не одинок в идеализации Ключевского: взгляды последнего по целому ряду проблем нашей истории ещё полностью не преодолены среди историков. Свидетельством живучести буржуазных концепций является книга Веселовского "Феодальное землевладение в Северовосточной Руси", в которой важнейшие вопросы истории СССР рассматриваются с реакционно-идеалистических позиций. Нельзя не отметить одного характерного обстоятельства. Автор книги открыто противопоставил марксистской методологии буржуазную методологию и столь же открыто вступил в полемику с марксистской историографией. Институт истории по существу не ответил на этот вызов и в своём предисловии к книге всячески рекомендовал её читателю. Наиболее ярким показателем, куда заводит наших историков некритическое отношение к источникам и литературе, забвение партийности в научной работе, служат "Труды по новой и новейшей истории". Авторы ряда статей сборника в серьёзнейших вопросах новейшей истории стали на точку зрения буржуазно-империалистской и социал-реформистской литературы. Так, в статье Эггерт оценка характера политической борьбы в Германии в годы первой мировой войны и роли в этой борьбе германской социал-демократии оказалась целиком социал-реформистской. Ерофеев в оценке политики Вильсона кануна и периода первой мировой войны поддался влиянию тех "легенд", которые распространяются на этот счёт буржуазно-апологетической литературой.

Мы рассмотрели ошибки только в работах, изданных Институтом истории, и не брали работ, хотя и написанных сотрудниками института, но опубликованных в других издательствах. Между тем в этих работах

содержатся серьёзные ошибки, как об этом свидетельствуют рецензии на учебник М. Н. Тихомирова, на работу Е. В. Тарле "Крымская война" и др. На расширенном заседании Учёного совета Института истории, обсуждавшем вопрос о положении в институте, были приведены факты, говорящие о наличии серьёзных недостатков и грубых ошибок также в работах, подготовленных институтом к печати и находящихся в издательстве.

Ошибки и извращения, допущенные в работах Института истории, по своему характеру весьма разнообразны, но все они являются продуктом влияния буржуазной идеологии на часть советских историков. Авторы порочных трудов или ещё не усвоили основных принципов марксистско-ленинской методологии и продолжают оставаться на позициях буржуазного объективизма или отошли от марксистско-ленинской теории и скатились в ряде вопросов к буржуазному объективизму. Объективистский подход к изучаемым проблемам и к разрабатываемым материалам привёл этих авторов к столь грубым и вредным ошибкам.

Известно, что наиболее полную и яркую характеристику буржуазному объективизму дал В. И. Ленин в работе, направленной против Струве. Разоблачая буржуазно-объективистскую сущность взглядов Струве, который рядился тогда в марксистские одежды, В. И. Ленин писал: "Основная черта рассуждений автора, отмеченная с самого начала, это его узкий объективизм, ограничивающийся доказательством неизбежности и необходимости процесса и не стремящийся вскрывать в каждой конкретной стадии этого процесса присущую ему форму классового антагонизма, - объективизм, характеризующий процесс вообще, а не те антагонистические классы в отдельности, из борьбы которых складывается процесс"¹ .

В другом месте той же работы В. И. Ленин дал еще более развёрнутую характеристику объективизма, как определённой методологической концепции, одновременно противопоставив ему марксистский подход к рассмотрению исторических явлений: "Объективист говорит о необходимости данного исторического процесса; материалист констатирует с точностью данную общественно-экономическую формацию и порождаемые ею антагонистические отношения. Объективист, доказывая необходимость данного ряда фактов, всегда рискует сбиться на точку зрения апологета этих фактов; материалист вскрывает классовые противоречия и тем самым определяет свою точку зрения. Объективист говорит о "непреодолимых исторических тенденциях"; материалист говорит о том классе, который "заведует" данным экономическим порядком, создавая такие-то формы противодействия других классов. Таким образом, материалист, с одной стороны, последовательнее объективиста и глубже, полнее проводит свой объективизм. Он не ограничивается указанием на необходимость процесса, а выясняет, какая именно общественно-экономическая формация даёт содержание этому процессу, какой именно класс определяет эту необходимость... С другой стороны, материализм включает в себя, так сказать, партийность, обязывая при всякой оценке события прямо, и открыто становиться на точку зрения определённой общественной группы"² .

Таким образом, последовательно проводимый принцип классового анализа исторических явлений и последовательная партийность в оценке этих явлений и есть тот водораздел, который отделяет марксиста от объективиста. Забвение классового анализа и принципа партийности в науке, в исследовательской работе неизбежно ведёт к переходу на

¹ Ленин. Соч. Т. I, стр. 356.

² Там же, стр. 275 - 276.

позиции буржуазного объективизма. Это и случилось с некоторыми советскими историками.

Объективистская точка зрения наиболее широкое распространение получила в работах, посвященных вопросам историографии. Единственная пока в советской литературе сводная работа "Русская историография" Н. Л. Рубинштейна написана не с марксистских, а с объективистских позиций, насквозь пропитана объективизмом. Развитие русской исторической науки автор изобразил как единый и плавный процесс прогрессивного развития исторической мысли, в котором каждое новое направление вытекает из предшествующего, сохраняет и развивает его наследие. Даже марксизм, по Рубинштейну, является лишь продолжением и дальнейшим развитием достижений буржуазной науки. Он не раскрывает, по существу, классового характера отдельных школ и направлений в борьбе и смене этих школ и направлений, не показывает отражения классовой борьбы, происходившей в стране. Оторвав, таким образом, процесс развития русской исторической науки от его социальной базы, от процесса развития классовой борьбы в России, Н. Л. Рубинштейн представил развитие исторической науки как простую филиацию идей, в которой решающее значение имели зарубежные влияния. Именно отсюда проистекает у автора неправильная оценка роли историков-иностранцев в XVIII и начале XIX в. и преклонение перед иностранщиной вообще. Этим же объясняется и известная идеализация буржуазной историографии, преувеличенная оценка её роли в развитии исторической науки.

Вскрытые в работе Н. Л. Рубинштейна ошибки повторены в ряде работ, изданных Институтом истории, авторы которых являются сотрудниками института. Ошибочные, немарксистские утверждения об усвоении советскими историками наследия и традиций русской дореволюционной школы медиевистики, или наследия и традиции русской дореволюционной школы византиноведения, или наследия Любомирова, Ключевского и т. д. однотипны с ошибками автора "Русской историографии" и вытекают из одного и того же источника - из объективистского подхода к вопросам развития исторической науки, из недостаточного усвоения многими историками основных принципов марксистско-ленинской методологии.

С тех же буржуазно-объективистских позиций написана работа "Историческая наука в Ленинградском университете за 125 лет", опубликованная в "Трудах юбилейной научной сессии" Ленинградского университета. Автор работы проф. С. Н. Валк целиком воспринял точку зрения буржуазной историографии о наличии в дореволюционной России какой-то особой, отличной от московской, так называемой "петербургско-исторической школы". По мнению Валка, эта школа начала складываться ещё в дореформенное время и просуществовала до Октябрьской социалистической революции. Родоначальником её автор считает Куторгу, преподававшего в Петербургском университете с 1839 по 1869 год. "В истории русской науки, - пишет Валк, - и не только в одной области античной истории, а в истории русской исторической науки в её целом, Куторге принадлежит немалая заслуга создания научной традиции и научного направления, которое получило своё дальнейшее развитие в трудах его учеников, как Стасюлевича, и в трудах профессоров последующих поколений, как В. Г. Васильевского и Ф. Ф. Соколова, и их многочисленных учеников, и стало одной из существенных черт исторической школы Петербургского университета".

Сделав эту антинаучную версию отправным пунктом своей работы, автор нарисовал единую линию развития от Куторги до Преснякова и даже до Тарле и Грекова. Все его усилия направлены на доказательство единства и преемственности в развитии исторической науки в Петербургском университете чуть ли не на всём протяжении его сущест-

вования. Он со скрупулёзностью, достойной лучшего применения, прослеживает, кто у кого учился, кто якобы продолжал научные традиции своих учителей, даёт библиографию трудов историков, но читатель напрасно стал бы искать в его работе развёрнутый разбор их политических взглядов и исторических концепций, а также анализ борьбы различных идейных направлений. Даже там, где автор не мог уже не считаться с фактами различия у историков политических и исторических взглядов, он всячески старается найти у них то общее, что якобы характерно для "петербургской исторической школы". Характерным же для этой школы признаком С. Валк считает не методологические принципы или историческую концепцию, а, говоря словами Преснякова (с которыми он полностью согласен), "научный реализм, сказывающийся, прежде всего в конкретном, непосредственном отношении к источнику и факту, вне зависимости от историографической традиции (разрядка наша). При таком, с позволения сказать, "критерии" можно, конечно, породнить кого угодно и с кем угодно, но наука от этого только проигрывает. Нечего и говорить, что в построениях автора нет ни грана марксизма.

Мы остановились на ошибках в работах по историографии ещё и потому, что объективистская позиция в вопросах развития исторической науки неизбежно приводит к притуплению критического чутья в отношении буржуазной науки и способствует протаскиванию в нашу историческую литературу буржуазных взглядов.

IV

Как же могло получиться, что среди научных сотрудников Института истории получили широкое распространение объективистские взгляды, что Институт истории Академии наук СССР в ряде случаев, выпуская порочные работы, становится каналом для распространения враждебных марксизму концепций? Это произошло потому, что, несмотря на предупреждение партии, в Институте истории почти до самого последнего времени существовала явная недооценка живучести пережитков буржуазной идеологии в сознании, части историков старшего поколения, а также опасности влияния на историков зарубежной буржуазной идеологии, не велась решительная борьба с проявлениями этой идеологии. Между тем ещё во время разоблачения так называемой "школы" Покровского у некоторых историков обнаружилась тенденция к возрождению буржуазных теорий. В противовес антимарксистскому, ликвидаторскому тезису Покровского "история есть политика, опрокинутая в прошлое", уже тогда стала выдвигаться буржуазно-объективистская точка зрения на историческую науку, как на процесс прогрессивного нарастания знаний об обществе, как на плавную эволюцию исторических идей. О том, что эта точка зрения начала распространяться давно, лучше всего свидетельствует "Русская историография" Н. Л. Рубинштейна, вышедшая, как известно, ещё накануне Отечественной войны. Не получив во-время должного отпора, эта точка зрения пустила довольно глубокие корни среди историков.

С другой стороны, после разгрома "школы" Покровского с её голым социологизированием и бессодержательными историческими схемами среди части историков наметилась вредная тенденция к уходу от вопросов теории и теоретических обобщений в область локальных исследований и в коллекционирование фактов. Опасность этой тенденции, получившей довольно широкое распространение среди историков, заключается в том, что ода теоретически разоружает историческую науку и способствует проникновению в неё всякого рода антимарксистских извращений.

В то же время стали появляться и грубо ошибочные, антимарксистские трактовки ряда важнейших исторических проблем. Об этих ошиб-

ках предупредил тогда историков журнал "Историк-марксист" N 4, 1939, в статье своего редактора Ем. Ярославского "Невыполненные задачи исторического фронта". Ем. Ярославский писал: "Следует отметить, что, ведя борьбу против антимарксистских извращений исторической "школы" Покровского, некоторые историки делают новые, не менее серьёзные ошибки". В статье указывалось, что эти ошибки заключаются: 1) в неправильной трактовке вопроса о так называемом "наименьшем зле", в попытках распространить эту точку зрения на все захваты русского царизма; 2) в ошибочном понимании вопроса о справедливых и несправедливых войнах, в попытках превратить все войны царской России в оборонительные, справедливые; 3) в ошибочном понимании советского патриотизма, в игнорировании его классового социалистического содержания, в сползании на позиции квасного патриотизма. Характерно, что некоторые из этих ошибок нашли себе место в сборнике "Против исторической концепции М. Н. Покровского". Нетрудно заметить, что в основе отмеченных Ем. Ярославским ошибок лежало стремление приукрасить историю, игнорирование классового содержания исторического процесса в целом и каждого исторического события в отдельности. Не менее опасны и вредны проистекающие опять-таки из немарксистского подхода к истории ошибки, идущие по линии очернения прошлого великого русского народа, преуменьшения его роли в мировой истории. Опыт показывает, что всякая недооценка роли и значения русского народа в мировой истории непосредственно смыкается с преклонением перед иностранщиной. Нигилизм в оценке величайших достижений русской культуры других народов СССР есть обратная сторона низкопоклонства перед буржуазной культурой Запада.

Во время Отечественной войны в силу целого ряда обстоятельств на отдельных участках исторической науки произошло усиление влияния буржуазной идеологии, особенно в области изучения истории внешней политики, войн и военного искусства. Акад. Тарле повторил ошибочное положение об оборонительном и справедливом характере Крымской войны. Была сделана попытка, оправдать войны Екатерины II тем соображением, что Россия стремилась якобы к своим естественным границам, и что в результате территориальных приобретений Екатерины советский народ в войне с гитлеризмом имел необходимые спасительные плацдармы для обороны. Делалась попытка пересмотреть и характер похода в Европу в 1813 г., представив его таким же, как освободительный поход в Европу Советской Армии. Раздавались требования пересмотреть вопрос о жандармской роли России в Европе в первой половине XIX в. и о царской России как тюрьме народов. Если, с одной стороны, у некоторых историков обнаружилась вредная тенденция отрицать какое-либо благотворное влияние на народы нашей страны русской экономики и культуры, то, с другой стороны, делалась не менее вредная попытка снять совсем вопрос о колониальном характере политики царизма в национальных районах. Поднимались на щит, как якобы герои русского народа, генералы Скобелев, Драгомиров, Брусилов, а в Армении ухитрились превратить в национального героя даже Лорис-Меликова. Кое-кто договорился до того, что открыто, стал требовать замены классового анализа исторических фактов оценкой их с точки зрения прогресса вообще, с точки зрения национально-государственных интересов. Понадобилось прямое вмешательство Центрального Комитета нашей партии, созыв им специального совещания историков, чтобы дать отпор этим ревизионистским идеям и прекратить шатания в рядах историков.

Таким образом, возможность влияния буржуазной идеологии на некоторых советских историков не является, и не могла явиться неожиданностью для руководства Института истории и его парторганизации. Предупреждал об этом и ЦК партии, который в своих решениях об идеологической работе потребовал от партийных и непартийных больше-

виков усиления бдительности и решительного наступления против всяческих проявлений буржуазной идеологии. Тем не менее, как показали последние факты, надлежащие выводы из указаний ЦК руководством и парторганизацией института не были сделаны, работа института по-настоящему не была перестроена. Следует признать, что в деле перестройки работы института, в деле мобилизации коллектива историков на выполнение указаний партии и правительства мало помогал и журнал "Вопросы истории". Журнал не проявил необходимой оперативности в постановке и разработке наиболее актуальных проблем исторической науки, недостаточно развернул критику работы исторических учреждений и кафедр.

Вскрытые в работе института серьёзные недостатки, несомненно, могли бы быть своевременно обнаружены и устранены, если бы в институте была развёрнута большевистская критика и самокритика. В институте распространена боязнь, кого-либо обидеть, укоренилась гнилая традиция - не критиковать старших по научному званию. Критика и самокритика не была в институте основным методом воспитания кадров и повышения всего уровня работы. Не случаен, поэтому тот факт, что большая часть ошибок в работах института была вскрыта не в самом институте, а нашей печатью. Были случаи, когда критика ошибок встречалась в институте в штыки. Так было, например, в секторе истории СССР до XIX в., работники которого пытались отвести критику статей Андреева и Фейгиной в сборнике "Пётр Великий".

Таковы причины, приведшие институт к столь серьёзному провалу в работе.

Вывод напрашивается сам собой: необходима коренная перестройка всей работы института, улучшение и повышение уровня работы парторганизации, всемерное развёртывание большевистской критики и самокритики.

В коллективе Института истории немало здоровых сил. Осознав свои ошибки, соответственно перестроив свою работу, институт может и обязан занять подобающее ему место - основного, ведущего центра советской исторической науки.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Комментарии: