Война испанского народа за независимость оказала заметное влияние на рост патриотических и оппозиционных настроений во многих европейских странах, в том числе и в России. В период Отечественной войны 1812 г. интерес к событиям в Испании в русском обществе усилился. Но, хотя этот факт неоднократно отмечался в литературе, отклики в России на события в Испании 1808 - 1814 гг. детально не изучены.

До Великой Октябрьской социалистической революции официальная историография этому вопросу внимания не уделяла. Консервативно- монархические историки обычно лишь вскользь упоминали о том, что в июле 1812 г. между Россией и Испанией был заключен союзный договор: по их мнению, "в политическом отношении" этот акт был "маловажным"¹ . Буржуазно-либеральная историография хотя и касалась освободительной борьбы испанского народа, но ее в основном интересовало влияние на Испанию французской революции конца XVIII в. и наполеоновских войн. В многотомном издании, выпущенном к столетию Отечественной войны 1812 г., "испанская" тематика была представлена статьей И. В. Лучицкого "Наполеон и Испания"² .

Советские историки обращались к освободительной борьбе испанского народа главным образом в связи с изучением декабристского движения. Особое место в литературе заняла небольшая статья Е. В. Тарле "Военная революция на западе Европы и декабристы"³ . Позднее война за независимость испанского народа рассматривалась прежде всего в связи с политикой, проводимой в Испании наполеоновской Францией⁴ , или дипломатической предысторией Отечественной войны 1812 г.⁵ . Неоднократно отмечалось в советской литературе значение "испанского элемента" в жизни России в 1812 г. и в становлении декабристского движения⁶ . Однако влияние событий в Испании в 1808 - 1814 гг. на общественно-политическую жизнь России до сих пор не прослежено. В настоящей статье предпринимается попытка на основе материалов, извлеченных из архивов Москвы и Ленинграда, по мере возможности

¹ "Сборник Русского императорского исторического общества" (РИО). Т. 31. СПБ. 1881, стр. 295.

² "Отечественная война и русское общество". Т. II. СПБ. 1911, стр. 32 - 62.

³ Е. В. Тарле. Сочинения. Т. V. М. 1958, стр. 9 - 20.

⁴ И. М. Майский. Наполеон и Испания. "Из истории общественных движений и международных отношений". М. 1957, стр. 292 - 313.

⁵ И. Звавич. Испания в дипломатических отношениях России накануне Отечественной войны 1812 г. "Исторический журнал", 1943, N 3 - 4; Л. Бескровный. Отечественная война 1812 года. М. 1962, стр. 145 - 147; М. А. Додолев. О влиянии Испанской революции 1808 - 1814 годов на внешнюю политику европейских государств. "Новая и новейшая история", 1968, N 2.

⁶ М. П. Алексеев. Очерки истории испано-русских литературных отношений XVI - XIX вв. Л. 1964.

стр. 33

восполнить существующий пробел и показать отклики в России на события в Испании в 1808 - 1814 гг., борьбу мнений, развернувшуюся в связи с этим в среде дворянства.

Живейший интерес в России к событиям на Пиренейском полуострове пробудился еще до начала Отечественной войны 1812 года. Тильзитский мир (июль 1807 г.), создавший предпосылки для вторжения французских войск на территорию Португалии и Испании, по разным причинам вызвал в России недовольство. Здесь (как и в других странах) осуждали "дружбу" Александра I с Наполеоном. Содержание тайных бесед двух императоров на неманском плоту будоражило воображение и вызывало различные толки. Участники антинаполеоновских войн, а также либеральная дворянская молодежь рассматривали тильзитские соглашения как гораздо более постыдное событие, чем поражения русской армии под Аустерлицем и Фридландом⁷ .

Начавшееся осенью 1807 г. вторжение французских войск в Испанию было воспринято в России как чреватое большими опасностями последствие Тильзита. В Петербурге и Москве получили распространение анонимные записки о Тильзитском мире, в которых царь осуждался за перемену внешнеполитического курса, и в частности за то, что он оставил Испанию без поддержки. Сообщения из-за Пиренеев, слухи о мнимых и действительных намерениях Наполеона быстро распространялись в салонах Петербурга и Москвы. 16 марта 1808 г. французский посол Коленкур писал по этому поводу: "Испанию изображают завоеванной страной, а ее короля низложенным; о нем говорят как о союзнике, принесенном в жертву; тотчас же добавляют, что такая участь ожидает всех государей, придерживающихся союза с Францией"⁸ .

Уже в тот период известия о событиях в Испании стали проникать в более широкие слои населения крупнейших городов России. Об этом свидетельствует донесение полицейского агента Фогеля министру полиции А. Д. Балашову от 12 апреля 1808 г. относительно разговоров "о крупной революции в Испании, организованной священниками"⁹ . Позднее тот же агент сообщил, что ходят слухи о восстании испанских солдат, посланных Наполеоном на Север Европы, захвате ими ночью датских судов и их отъезде в Швецию¹⁰ . Начавшееся весной 1808 г. решительное сопротивление испанского народа наполеоновским войскам вызвало в России одобрение. "Корсиканцу нахальство даром не проходит. Гишпанцы, португальцы режут, бьют, давят бесштанных", - писал Г. С. Волконский¹¹ .

В этих условиях представители "сановной оппозиции" попытались воспользоваться событиями в Испании, чтобы убедить Александра I изменить его политику. В записке от 26 июня 1808 г. бывший министр, один из "молодых друзей" царя, кн. А. Чарторыйский, писал ему: "Ваши теперешние отношения с французским правительством кончатся для Вашего императорского величества самым роковым образом... Если Россия будет подчиняться желаниям Наполеона и способствовать выполне-

⁷ Распространению подобных настроений способствовал подложный "секретный Тильзитский договор", содержавший пункт о передаче Франции территорий других западноевропейских стран, в том числе Испании. Позднее, 25 августа 1812 г., он был опубликован в "Gazeta de Madrid". "Договор" вошел в собрание документов Жозефа Бонапарта ("Memoires et correspondence politique et militaire du roi Joseph Bonaparte". T. 4. P. 1854, pp. 246 - 248).

⁸ Вел. кн. Николай Михайлович. Дипломатические отношения России и Франции по донесениям послов императоров Александра I и Наполеона. 1808 - 1812 гг. Т. П. СПБ. 1905, стр. 3. Об этом же писал Александру I из Парижа 29 апреля 1808 г. Ф. Ц. Ла Гарп. (ЦГАОР СССР, ф. 728, д. 359, ч. III, л. 50).

⁹ Ленинградское отделение Института истории СССР (ЛОИИ), ф. 16, оп. 1, к. 8, ед. хр. 226.

¹⁰ Там же, N 24.

¹¹ "Архив декабриста Г. С. Волконского". Т. I. Птгр. 1918, стр. 247. Под "бесштанными" подразумевались санкюлоты.

стр. 34

нию его планов, он, может быть, оставит ее в покое. Но с того момента, когда Россия будет оказывать Наполеону какое-либо сопротивление, он будет стремиться сокрушить ее... Так как испанские дела задержали Наполеона очень недолго, да к тому же они уже почти окончены, то теперь он, по всей вероятности, обратит взор на Австрию ¹² . Многие представители дворянства высказались против поездки Александра I в Эрфурт на свидание с Наполеоном. 29 августа 1808 г. А. Я. Булгаков в своем дневнике писал, что поездка царя в Эрфурт не отвечает интересам России и лишь дает Европе "новое доказательство его особого уважения к Наполеону". Против этой поездки, "ссылаясь на недавний, поразительный пример"¹³ Испании, высказались Государственный совет, а также мать Александра I императрица Мария Федоровна. В письме к сыну она доказывала, что в тот момент, когда Наполеон потерпел "действительную неудачу" и когда "пример испанцев" может "увлечь другие народы", демонстрация франко-русской дружбы была бы неуместной¹⁴ . Некоторые русские дипломаты тогда же пришли к выводу, что ограбление Наполеоном европейских стран, завоевательные войны приведут к возникновению освободительных движений и "отчаяние испанцев и других оскорбленных и угнетенных народов" положит конец "преобладанию французов и успехам их армий"¹⁵ .

События на Пиренейском полуострове вновь привлекли всеобщее внимание в октябре 1808 г., когда Наполеон направил в Испанию 150-тысячную армию, а вскоре выехал туда сам. Небольшая, но могущественная группа "франкофилов" (министр иностранных дел и министр коммерции Н. П. Румянцев, 7 сентября 1809 г. он стал также канцлером, морской министр П. В. Чичагов, М. М. Сперанский) надеялась, что военные действия на Пиренейском полуострове и борьба за испанские колонии в Америке надолго отвлекут внимание Наполеона. В противовес "франкофилам" П. А. Толстой, А. А. Прозоровский, А. Н. Салтыков, Н. Г. Репнин полагали, что военные действия в Испании не помешают Бонапарту напасть на Россию. По их мнению, Наполеон, заключив мир и союз с Россией и напав на Испанию, следовал своей прежней тактике громить своих противников поодиночке. Они высказывались за то, чтобы в удобный момент воспользоваться неудачами Наполеона в Испании и своевременно заключить тайные соглашения с Англией, Австрией, Испанией, а также установить мир со Швецией и Турцией, осуждали решение царя признать "гнусную узурпацию" испанского трона и порицали его за недооценку огромных ресурсов Испании¹⁶ .

В октябре 1808 г. - феврале 1809 г. в салонах Москвы происходили оживленные споры о возможном исходе "испанских дел", степени "могущества Бонапарта", "всемирной монархии". 15 октября А. Я. Булгаков записал в дневнике: "Испанцы доставляют много хлопот маленькому чудовищу, которого изрыгнула Корсика... Благословение, в котором всевышний отказал всем другим европейским армиям, не оставляет испан-

¹² РИО. Т. 6. СПБ. 1871, стр. 372 - 386.

¹³ Центральный государственный архив литературы и искусства (ЦГАЛИ), ф. 79, оп. 1, д. 56, л. 4, А. Я. Булгаков - до января 1808 г. секретарь русской миссии в Палермо. С ранней юности, когда он познакомился с книгой Ж. Флориана "Гонзалв Кордуанский, или Возвращенная Гранада", он питал большие симпатии и интерес к Испании (там же, л. 27). В своем дневнике (август 1808 г. - апрель 1809 г.) он неоднократно восторженно отзывается об испанских повстанцах.

¹⁴ "Русская старина", 1899, N 4, стр. 1; ЦГАОР СССР, ф. 679, оп. 1, д. 76, лл, 1 - 6.

¹⁵ Архив внешней политики России (АВПР), ф. Канцелярия, д. 5912, л. 45. С. Н. Долгорукий - Н. П. Румянцеву 16(28) июня 1808 года. С Н. Долгорукий в 1808 - 1810 гг. был посланником в Голландии.

¹⁶ ЦГИА СССР, ф. 944, оп. 2, д. 582, л. 3 и д. 585; ЦГАДА, ф. 15, д. 266, лл. 71- 73. См. также М. А. Додолев. За кулисами наполеоновской дипломатии. "Французский ежегодник 1967 г.". М. 1968, стр. 288 - 292. Александр I, несомненно, прислушивался к их мнению. Уже в декабре 1808 г. обергофмейстер Р. А. Кошелев вступил в тайные контакты с представителями испанских повстанцев.

стр. 35

цев, и все это меня еще более привязывает к ним. Пусть же всевышний по- прежнему покровительствует Испании - таково пожелание моего сердца и таким должно быть пожелание каждого порядочного человека"¹⁷ . В октябре - декабре 1808 г. Коленкур неоднократно сообщал своему правительству, что "проанглийская партия" развернула в России свою деятельность "во всех направлениях: она представляет испанские дела в самом неблагоприятном для нас свете, преувеличивают и наши потери и силы и фанатизм повстанцев"¹⁸ . Даже вступление наполеоновских войск в Мадрид 4 декабря 1808 г. не поколебало твердой уверенности в том, что в конечном счете победу одержат испанские повстанцы¹⁹ . На некоторые наиболее информированные круги в России (как и в других странах) большое впечатление произвела тогда книга государственного секретаря Испании П. Севальоса, разоблачавшая махинации Наполеона и Савари с целью свержения династии испанских Бурбонов²⁰ . 5 февраля 1809 г. Коленкур писал Наполеону: "Брошюра г-на Севальоса начинает циркулировать здесь в последние дни. Ее с жадностью читают. Она производит очень плохое действие. Император сделал то, что он мог, чтобы помешать ее проникновению сюда"²¹ .

Летом 1809 г. после разгрома Австрии, когда отношения между Россией и Францией ухудшились, сообщения о военных действиях в Испании начали все чаще появляться в русской печати. В июле 1809 г. "Вестник Европы" сообщил о "покорении испанскими мятежниками Барцелоны (то есть Барселоны. - М. Д .) и об отъезде короля Иосифа из Мадрида". "Наблюдатели, занимаясь важными происшествиями в Германии, - многозначительно подчеркивал журнал, - совсем упустили из виду испанские дела, также весьма важные по нынешним обстоятельствам... Дела в сей земле приняли совсем другое направление, нежели какого ожидали" пред сим незадолго"²² . В целом позиция русской печати отличалась большой осторожностью²³ .

Тем большее значение имеют не предназначавшиеся для печати материалы, отражающие подлинные настроения русского общества. Прежде всего это уже упоминавшийся дневник А. Я. Булгакова. 18 февраля

¹⁷ ЦГАЛИ, ф. 79, оп. 1, д. 56, лл. 23, 26 - 27.

¹⁸ Вел. кн. Николай Михайлович. Указ. соч. Т. II, стр. 356 - 357, 370.

¹⁹ А. Я. Булгаков писал брату: "Наполеон вошел в Мадрид 4-го, но опять выехал на другой день в Париж, а без него его брата (то есть "испанского" короля Жозефа Бонапарта. - М. Д .) поколотят". "Русский архив", 1902, N 8, стр. 614. Трезвую оценку факта занятия наполеоновскими войсками Мадрида дал в своем донесении из Вены 16(28) января 1809 г. бывший русский посол в Испании Г. А. Строганов, высказавшийся против переоценки успехов французских войск в Испании и опровергавший утверждения наполеоновской пропаганды (АВПР, ф. Канцелярия, д. 7518, лл. 2 - 6).

²⁰ Эта брошюра была опубликована в Испании в сентябре 1808 года. Вскоре в Лондоне она была переведена на французский язык. Уже в октябре 1808 г. экземпляр брошюры через наполеоновского министра полиции Фуше попал к Талейрану, который познакомил с ней Н. П. Румянцева, вскоре после окончания эрфуртских переговоров прибывшего в Париж. Н. П. Румянцев 16(28) октября 1808 г. писал по поводу этой брошюры Александру I: "Этот памфлет очень хорошо составлен, его весьма любопытно читать, поведение генерала Савари в нем представлено в малоблагоприятном свете" (АВПР, ф. Канцелярия, д. 9009, л. 5). Еще ранее, 10(22) сентября 1808 г., Т. А. Строганов послал один экземпляр брошюры в Петербург, предупредив министра иностранных дел, что "это произведение может представить кой-какой интерес" (АВПР, ф. Канцелярия, д. 7513, л. 604).

²¹ Вел. кн. Николай Михайлович. Указ. соч. Т. III. СПБ. 1906, стр. 56.

²² "Вестник Европы", 1809, N 14, стр. 153.

²³ Весной 1808 г., вследствие жалобы Коленкура Александру I на журнал "Русский Вестник", цензор, пропустивший в печать номер, содержавший высказывания, выдержанные в антитильзитском духе, подвергся осуждению (Государственная публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова- Щедрина. Отдел рукописей (ГПБ), ф. 859, к. 21, N 2, л. 69; ЦГИА СССР, ф. 733, оп. 118, д. 114). Лишь в феврале 1809 г. "Вестник Европы", а затем и другие русские периодические издания начали (сперва в завуалированной форме, а затем более открыто) вести полемику с измышлениями наполеоновской пропаганды о войне в Испании.

стр. 36

1809 г. в нем записано: "Я в состоянии экстаза от письма, которое испанский генерал Палафокс написал маршалу Лефебру, предлагавшему ему сдаться со всей армией. Это письмо - настоящий шедевр. Оно продиктовано большим, благородным, щедрым сердцем, душой возвышенной и проникнутой чувством чести и любовью к своей родине... Что за нация, эти испанцы! Если у меня когда-нибудь будут дети, я пошлю их за Пиренеи". По словам автора дневника, подобные чувства разделяли многие семьи (Орловы, Воронцовы, Пушкины и др.). 22 февраля, сообщая о том, что он послал копию письма в Москву, Булгаков добавляет: "Я уверен, что оно произведет фурор в наших оппозиционных кругах в Москве". Еще ранее, 12 декабря, Булгаков доказывал выходцу из Франции Броглио, что дело испанцев "самое прекрасное и справедливое"²⁴ .

Штабс-капитан Семеновского полка П. С. Кайсаров в феврале 1811 г. в своей записке "Политические и военные соображения о необходимых мерах предосторожности против событий, которые могут нарушить спокойствие наших границ", подробно остановившись на событиях в Испании и их последствиях, пришел к выводу, что эта страна была "главной причиной всех больших изменений, произошедших в Европе". Одновременно Кайсаров разоблачал корыстный характер участия Великобритании в военных действиях на Пиренейском полуострове. По его словам, Англия не воспользовалась "диверсией Австрии" в 1809 г. и не оказала своевременно помощь испанскому народу потому, что "война в Испании во многих отношениях была выгодна" для британской торговли. Кайсаров осуждал "эту малодушную политику", не сумевшую правильно оценить ресурсы народа, который восстал "в защиту своих очагов", и исходившую из расчетов на поражение Испании в 1810 году. Он высоко отзывался о действиях "недисциплинированных ополчений" испанских повстанцев. Напомнив о "памятном примере маркиза Ла Романа" и его соотечественников, посланных Наполеоном в Германию, но восставших против французских властей, он делал вывод, что французский император не сможет использовать испанцев в качестве наемников. По его словам, "несмотря на досадную оккупацию Мадрида", наполеоновские власти будут вынуждены держать в Испании "большие армии". Кайсаров высказывал предположение, что в результате неудач в Испании Наполеону придется искать успеха на Севере Европы. Поэтому он призывал русское правительство отказаться от "бесполезных соображений осмотрительной политики" и подготовить страну к предстоящим потрясениям²⁵ . Автор другой записки, граф И. А. Каподистрия, анализируя последствия войны в Испании, отмечал, что народ испанский "может оказать в крайности великую твердость духа"²⁶ .

Важные наблюдения о новом, особенном характере войны и революции в Испании сделал в то время бывший посланник в Мадриде Г. А. Строганов. В 1810 г. в своих записях он отметил: "Испанцы предприняли войну, существенно отличающуюся от всех других политических войн. Нам говорят, что они потерпели неудачи, нам скажут также, что они потеряли сражения, но кто же ожидал, что таких неудач не будет?.. Уметь умирать и уметь ненавидеть - вот залог победы для испанцев"²⁷ . Ранее в одном из служебных донесений Строганов с восхищением отзывался о президенте Центральной хунты испанских повстанцев графе

²⁴ ЦГАЛИ, ф. 79, оп. 1, д. 56, лл. 55, 93 - 96.

²⁵ Эта записка свидетельствует о том значении, которое придавали опыту борьбы испанского народа будущие активные участники войны 1812 г. (руководители партизанских отрядов) братья Кайсаровы. Копии ее хранятся в различных архивах (ГИМ, ф. 18, ед. хр. 22; ЦГИА СССР, ф. 1409, оп. 1, д. 372, л. 3 - 19). Известно, что опыт народной войны в Испании изучал и другой герой войны 1812 г., Д. Давыдов (М. П. Алексеев. Указ. соч., стр. 102).

²⁶ ЦГИА СССР, ф. 1409, оп. 1, 1810, д. 517, лл. 4 - 8.

²⁷ ЦГАДА, ф. 1278, оп. 1, д. 81, л. 9.

стр. 37

Флоридабланке и Севальосе. Аналогичные мысли развивал бывший вице- консул И. К. Бичилли, проведший четыре года в Испании и представивший 17 мая 1810 г. Н. П. Румянцеву очерк "О войне в Испании в 1808 г.". Бичилли доказывал, что в Испании первым взялся за оружие и затем увлек "все другие классы" простой народ. "Ввиду отсутствия войск и активного и просвещенного дворянства, - писал Бичилли, - сила Испании заключалась единственно в последнем классе нации". Как и другие русские дипломаты, Бичилли приходил к выводу, что "эта война - новое явление в анналах истории"²⁸ , ее нельзя понять при помощи теорий и описаний, распространенных за границей.

Союз с Францией и предусмотренное условиями Тильзитских договоров присоединение России к континентальной блокаде тяжело отражались на состоянии российской экономики и торговли. Поэтому разговоры о военных действиях Франции в Испании возникали в России в самых различных общественных местах. 25 мая 1811 г. полицейский агент сообщал, что в Петербурге распространились слухи о взятии повстанцами Мадрида, 15 июня он доносил, что "в кофейной на Никольской" говорят о больших издержках французов в Испании, и т. д. Еще ранее, 30 августа 1809 г., он отмечал большую заинтересованность в "верной информации" о военных действиях в Европе "здешних негоциантов"²⁹ .

На границах России в Варшавском герцогстве наполеоновские власти формировали в это время крупные воинские части, якобы предназначенные для отправления в Испанию. Французские агенты уверяли, что Наполеон не начнет войну против России, ибо он слишком занят в Испании³⁰ . Однако русские дипломаты (за исключением Н. П. Румянцева) сомневались в этом. Уже в то время некоторые русские деятели высказывались за то, чтобы предстоящая война с Наполеоном рассматривалась как общенародное дело. 22 февраля 1812 г. Ф. Ц. Ла Гарп, призывая царя "противостоять надвигающейся грозе", доказывал ему необходимость заручиться поддержкой народа, и тогда в России найдутся новые Минины и Пожарские. Рига, Петербург и Москва, писал Ла Гарп, возможно, будут заняты неприятелем, но он не одержит окончательной победы. В своих рассуждениях Ла Гарп исходил из опыта войны испанского народа: "Взгляните, государь, на Испанию и Португалию! Эти великие и недавние примеры убедительно доказывают, что может сделать мужество, настойчивость и энергия против большей силы"³¹ .

Сообщения о войне испанского народа за независимость приобрели весной 1812 г. в России острую актуальность и печатались поэтому на первых страницах русских газет. В мае 1812 г., после того как официозная петербургская газета "Journal du Nord" опубликовала обращение регентства Испании к жителям Испанской Америки (в котором Наполеон именовался "современным Аттилой"³² ), французский посол в Петербурге Лористон (9 мая 1811 г. он сменил Коленкура) назвал "позволение помещать в публичном листе непристойные против государя его выражения предварительным объявлением войны и союзом с испанскими мятежниками и врагами"³³ . 19 мая 1812 г. он выехал из Петербурга.

Спустя несколько недель, 24 июня 1812 г., не завершив войну в Испании, Наполеон двинулся на Россию. Уже в первые дни войны было принято решение о создании народного ополчения. Сообщая об этом 27 июня 1812 г. Барклаю де Толли, царь писал: "Я надеюсь, что у нас

²⁸ АВПР, ф. Канцелярия, д. 7696, лл. 7 - 8.

²⁹ ЛОИИ, ф. 16, ед. хр. 221, N 71.

³⁰ Там же, ед. хр. 229.

³¹ На это письмо Ф. Ц. Ла Гарпа обратил внимание Е. В. Тарле в своей работе "Бородино" (Е. В. Тарле. Сочинения. Т. XII. М. 1962, стр. 417); ЦГАОР СССР, ф. 728, д. 359, ч. III, лл. 116 - 120.

³² "Journal du Nord", St. P. n. XIX, p. 320.

³³ ЛОИИ, ф. 16, оп. 1, ед. хр. 231, N 17.

стр. 38

в этом случае выразится не менее энергии, нежели в Испании"³⁴ . В начале июля русские и испанские представители договорились об установлении дипломатических отношений между двумя странами. По условиям подписанного 8 (20) июля в Великих Луках Н. П. Румянцевым и Сеа Бермудесом русско-испанского союзного договора правительство России признало испанских повстанцев и принятую ими в марте 1812 г. конституцию³⁵ . Подписывая 17 октября 1812 г. акт ратификации этого договора, Александр I торжественно обязался "неуклонно соблюдать все его постановления". В манифесте от 7 ноября 1812 г., сообщавшем о заключении союза с Испанией, царь уверял, что и ранее "мы не упускали из виду должного уважения к правительству и народу, оказавшему себя столь мужественным и твердым"³⁶ .

Пример испанских повстанцев вселял надежду и в среду истинных патриотов. Будущий декабрист Ф. Глинка 16 июля 1812 г. записал: "Кажется, в России, равно как ив Испании" Наполеон "будет покорять только землю, а не людей"³⁷ . В письме надворного советника Кристина от 20 июля 1812 г. говорилось: "Я надеюсь, что Россия станет новой Испанией"³⁸ . О подвиге испанского народа писал в дневнике 30 августа 1812 г. и будущий декабрист Н. И. Тургенев³⁹ .

Русская публицистика первых месяцев войны 1812 г. уделила героической борьбе испанских повстанцев большое внимание. Основанный в октябре "исторический и политический журнал" "Сын Отечества", поставивший, по выражению А. И. Тургенева, своей задачей "помещать все, что может ободрить дух народа"⁴⁰ , сразу же обратился к событиям на Пиренейском полуострове. Публикуя воззвание Верховной севильской хунты от 17 июня 1808 г., редакция предпослала ему многозначительное примечание: "Происшествия, случившиеся с 1808 г. в Испании, беспримерны в летописях мира. Надеемся заслужить одобрение читателей, сообщая им важнейшие акты, относящиеся к новейшей испанской истории"⁴¹ . Уже в первых номерах журнал опубликовал важнейшие документы испанских повстанцев: "Гражданский катехизис" (N 2), декреты кортесов, прокламации Верховной хунты, ответ испанского генерала Палафокса французскому маршалу Лефевру и др. В напечатанном журналом "Послании к русским" 28 октября 1812 г. профессор Царскосельского лицея А. П. Куницын, призывая к борьбе за независимость и свободу, ссылался на пример испанцев, которые одни, "без правительства... освободили страну свою от ига иностранного"⁴² .

"Исторический, статистический и географический журнал", издававшийся в течение длительного времени профессорами Московского университета П. А. Сохацким и М. Г. Гавриловым, еще до начала войны 1812 г. опубликовал ряд материалов об Испании, в том числе статью "Состояние Испании в 1808 г. Науки и литературы". Говоря с большим уважением и теплотой о культуре испанского народа, журнал отмечал, что признаком приближения в Испании революции было появление, несмотря на строгости цензуры, "великого множества сочинений о политике и разных отраслях управления". Интерес журнала к духовной жизни испанского народа не уменьшился и в конце 1812 г., когда редактором и

³⁴ А. Г. Тартаковский. Военная публицистика 1812 года. М. 1967, стр. 22.

³⁵ "Внешняя политика России XIX - начала XX века". Т. IV. М. 1962, стр. 495 - 496.

³⁶ "Исторический, статистический и географический журнал или современная история света", 1812, ноябрь, ч. IV, кн. 2 - 3, стр. 218.

³⁷ Ф. Глинка. Письма русского офицера. Ч. VI. М. 1815, стр. 12.

³⁸ ГПБ, ф. 859, к. 7, д. 7, л. 15.

³⁹ "Архив братьев Тургеневых". Вып. 3. Дневники Николая Ивановича Тургенева за 1811 - 1816 годы (т. II). СПБ. 1913, стр. 203.

⁴⁰ "Русский архив", 1866, N 2, стр. 254.

⁴¹ "Сын Отечества", 1812, N 5, стр. 185.

⁴² Там же, стр. 182.

стр. 39

издателем журнала временно стал начальник типографии Московского университета М. И. Невзоров. В июньском номере журнала за 1813 г. он опубликовал статью "Новая испанская конституция". Будучи сторонником просвещенного абсолютизма, он сдержанно относился к революции в Испании и поэтому привел лишь те статьи конституции, которые касались народного просвещения, причем сопроводил их примечанием, выражавшим пожелание, чтобы кортесы в своей деятельности как можно далее отступали от тех французских "планов и правил", "ядом которых весьма много заразились почти все университеты в бедной Германии"⁴³ .

В первые месяцы Отечественной войны 1812 г. в Петербурге вышел ряд сочинений о событиях в Испании в 1808 - 1811 гг., в том числе упоминавшаяся выше брошюра Севальоса⁴⁴ . 8 ноября 1812 г. в переводе на французский язык в Петербурге была опубликована конституция кортесов⁴⁵ . Вскоре появился ее русский перевод⁴⁶ . В последующий период публикация сочинений, содержащих описание военных действий на Пиренейском полуострове, продолжалась.

Но уже в это время появился глубокий интерес и к другим аспектам жизни испанского народа. Передовые русские люди, сопоставляя особенности истории Испании и России, стремились понять истоки патриотизма испанского и русского народов, действительную роль правительства в антинаполеоновских войнах, социальные и политические последствия последних. Одну из первых попыток в этом направлении предпринял А. И. Тургенев в письме из Петербурга П. А. Вяземскому 27 октября 1812 года. В патриотизме, по мнению А. И. Тургенева, русские "превзошли самих испанцев, ибо там многие покорились Наполеону и составили партии в пользу его". Признавая, что война в России приняла "национальный характер"⁴⁷ , Тургенев, однако, не отметил, что различные классы и сословия в ней участвовали по-разному. Идеализируя русскую действительность, А. И. Тургенев заблуждался относительно подлинных мотивов поведения Александра I и делал утопические выводы по поводу последствий победы в войне. В действительности патриотизм народа не разделяли ни царь, ни крупные вельможи, опасавшиеся, что сопротивление Наполеону выльется в общенародную войну и революцию. Поэтому они стремились не допустить самостоятельных выступлений народных масс. Упоминая о "примере испанцев", они в то же время никогда не писали о предательстве части испанской знати и защищали неприкосновенность прерогатив абсолютистской власти⁴⁸ .

Патриотический подъем русского народа в 1812 г. был столь велик, что отдельные лица задумывались, не примут ли события в России такой же оборот, как в Испании. Дискуссия о характере и сущности борьбы испанского народа за независимость и свободу продолжалась в России еще долгое время вплоть до 1826 г. - разгрома декабристского движения. Представители консервативного направления изображали борьбу испанского и русского народов как их единодушное выступление в интересах своих законных государей. М. И. Невзоров на этом основании осуждал

⁴³ "Исторический, статистический и географический журнал", 1812, июль, ч. III, кн. I, стр. 97; 1813, май - июнь, ч. II, кн. II-III, стр. 205 - 207.

⁴⁴ Эта брошюра была опубликована на русском языке в двух различных изданиях, как в переводе с французского, так и в переводе с испанского. Еще ранее ее текст был напечатан в NN 28 - 35 (июль-август 1812) "Journal du Nord". В примечании к публикации (р. 530) редакция писала: "Эта до настоящего времени малораспространенная записка важна для истории, ибо она разъясняет происхождение и причины войны в Испании, которая покроет Вечной славой героическую нацию, столь доблестно ее ведущую".

⁴⁵ "Constitution politique de la monarchie espagnole publiee a Cadix le 19 Mars 1812. Traduit de l?Espagnol par m-r l?abbe Vialar, ancien chanoin d?Albi". St. P, 1812.

⁴⁶ "Государственный устав испанской монархии". "Сын Отечества", 1813, NN 13 - 14.

⁴⁷ "Русский архив", 1877, N 2, стр. 250 - 253.

⁴⁸ А. Г. Тартаковский. Указ. соч., стр. 23.

стр. 40

деятельность кортесов и конституцию 1812 года. По его словам, осуществление конституции привело бы к тому, что повелителями стали бы "одни вельможи и знатное духовенство. Король был бы одним призраком исполнительной власти, а народ вместо одного господина должен был бы служить многим и разнородным обладателям"⁴⁹ . Наоборот, другие авторы, одобряя деятельность кортесов, "порицали слабые и нерешительные" действия испанского правительства в 1808 году. Журнал "Сын Отечества", ссылаясь на уроки событий 1807 - 1808 гг. в Испании, проводил различие между "политическим обществом" и "гражданским обществом". По мнению журнала, "частная собственность и политические преимущества суть две различные вещи. Наследственная самодержавная власть есть право совершенно личное". Журнал утверждал, что передача Фердинандом VII престола наполеоновской династии, даже если бы она была совершенно добровольной, не имела бы юридической силы без согласия народа, ибо в определенных случаях "нация сама располагает троном"⁵⁰ .

Разгром наполеоновской армии в ноябре - декабре 1812 г. создал в Европе новую ситуацию и выдвинул новые проблемы. В этой связи многие представители правящих кругов России (статс-секретарь А. С. Шишков, московский генерал-губернатор В. Ф. Растопчин и канцлер Н. П. Румянцев, формально остававшийся министром иностранных дел) считали, что войну против Наполеона не следует продолжать за пределами России⁵¹ . В бумагах Н. П. Румянцева хранится проект статьи "Письмо русского помещика из Петербурга от 12 июня 1813 г.", в котором приводятся различные аргументы против "продолжения кровопролития", и в частности ставится вопрос, важно ли для России, будет ли или не будет Испания "возвращена Фердинанду VII?". Аргументируя свою точку зрения, автор проекта писал: "Самое географическое положение России показывает", что обязательство вернуть престол Фердинанду VII не могло "проистекать от конечного интереса империи и что произошедшие на другом конце Европы перемены (каково бы ни было их направление) не могут нам, собственно, ни мешать, ни вредить"⁵² .

Однако передовые русские деятели понимали связь между процессами, происходившими в то время в Испании и в России. Ф. Глинка писал: "Нет ничего полезнее для государства и ничего ужаснее для врагов его, как восстание целого народа. Одни и те же причины в то же самое время произвели одинаковое действие в России и в Испании"⁵³ . С. И. Тургенев в своих записях показывал, как в результате войны за независимость изменилось международное положение Испании: ранее европейские государства интересовались ею главным образом с точки зрения внешнеполитических комбинаций, "но теперь, когда Испания переживает состояние революции, даже ее внутренние дела интересуют Европу... Отдаленность России, как и ее внутреннее состояние могли бы позволить

⁴⁹ "Исторический, статистический и географический журнал", 1814, май - июнь, ч. I, кн. 2, стр. 136 - 148. Даже позднее, в 1820 г., Невзоров осуждал "дворянство и духовенство испанское", которое "принудило короля принять аристократическую конституцию, сочиненную ими в пользу только собственную их и противную преимуществам короля и существенной пользы всей испанской нации" (ГИМ, ф. 247, д. 1, лл. 115 - 116).

⁵⁰ "Сын Отечества", 1813, N 41, стр. 303.

⁵¹ О настроениях, имевших тогда место среди части населения, свидетельствует такой факт. Когда летом 1813 г. царское правительство заключило перемирие с Францией, жители некоторых русских городов высказались против каких-либо соглашений с Наполеоном, ссылаясь при этом на пример испанских повстанцев (Е. В. Тарле. Указ. соч., стр. 729).

⁵² Отдел рукописей Всесоюзной государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина (ОР ГБЛ), ф. 255, к. 14, ед. хр. 11.

⁵³ Цит. по: Н. М. Михайловская. Журнал "Сын Отечества" периода Отечественной войны и становления декабризма (1812 - 1818). "Ученые записки" Удмуртского государственного педагогического института. Вып. 9. Ижевск. 1956, стр. 63. За пропуск "Писем русского офицера" Ф. Глинки 25 августа (1 сентября) 1815 г. цензору был объявлен выговор (ЦГИА СССР, ф. 733, оп. 118, д. 315).

стр. 41

ей не обращать никакого внимания на Испанию. Но ее тесные связи с другими европейскими государствами побуждают ее разделить их интерес к Испании"⁵⁴ .

Контрреволюционный переворот, происшедший в мае 1814 г. в Испании (возвращение Фердинанда VII и отмена им конституции кортесов), помог Александру I, по выражению царского дипломата Ф. И. Бруннова, "выйти из затруднения" и позволил заявить, что русско-испанский союзный договор 1812 г. сохраняет силу лишь в той мере, в какой с ним согласен Фердинанд VII (от имени которого он был заключен), и, таким образом, "исправить то, что было ошибочно"⁵⁵ (то есть отказаться от признания царем конституции 1812 г. - М . Д .). Этот факт говорил об усилении реакционных тенденций во внешней и внутренней политике царизма. Но и в условиях начавшейся реакции передовые русские люди продолжали обращаться к истории героической борьбы испанского народа против Наполеона. Издатель и редактор выходившего в 1817 г. в Петербурге журнала "Северный наблюдатель" П. А. Корсаков в одной из своих статей заявил, что "новейшая Испания, освободясь от Наполеонова ига, была отчизною первых свободомыслящих (liberates) в Европе"⁵⁶ .

Русская печать по-разному комментировала контрреволюционный переворот, осуществленный в 1814 г. Фердинандом VII. М. И. Невзоров оправдывал отмену конституции в Испании. По его словам, Фердинанд VII "мечом решительности своей и твердости, подобно Александру Македонскому, рассек гордиев аристократический узел". Невзоров утверждал далее, что "уничтожение власти кортесов по всей Испании совершилось спокойно". Однако это явно противоречило фактам (сопротивление народа в Кадисе, мятежи в провинции). Поэтому Невзоров пытался объяснить создавшуюся в Испании обстановку "честолюбием некоторых вельмож". По его словам, мятежники "доказали более любви к себе, нежели к отечеству, которое никогда не может ждать истинной пользы от таких возмущений"⁵⁷ . Однако такого рода взгляды не разделяли другие издатели и редакторы "Исторического, статистического и географического журнала". С 1815 г., после отстранения Невзорова от руководства, в нем стали появляться материалы, решительно осуждавшие разгул реакции в Испании (впрочем, и Невзоров признавал, что Фердинанд VII допустил ряд "ошибок": восстановление инквизиции, применение пыток и др.)- Журнал рассматривал действия реакции в Испании как проявления "контрреволюции". По его мнению, Фердинанд VII "вышел из всех пределов самоуправной власти". Редакция выражала уверенность, что кортесы рано или поздно будут восстановлены и что борьба за счастье нации, "пробужденной от продолжительной дремоты", отвечает "духу времени"⁵⁸ .

Еще более решительно осуждал отмену конституции в Испании журнал "Сын Отечества", сперва напечатавший декрет Фердинанда VII от 4 мая 1814 г. (о роспуске кортесов) без всяких комментариев, а в последующих номерах открыто выразивший неодобрение этим действиям испанского короля. В журнале систематически публиковались "информационные" материалы, в которых высказывалось отрицательное отношение к разгулу реакции в Испании. "Северный наблюдатель", сообщая, что в 1754 г. в Испании распространение книг, напечатанных за грани-

⁵⁴ ИРЛИ, ф. 309, д. 23, л. 152.

⁵⁵ РИО. Т. 31, стр. 295.

⁵⁶ "Северный наблюдатель", 1817, N 1, стр. 29 - 34. П. А. Корсаков, еще находясь в 1808 - 1811 гг. на службе в Голландии, с симпатией следил за борьбой испанских повстанцев (М. П. Алексеев. Указ. соч., стр. 107).

⁵⁷ "Исторический, статистический и географический журнал", 1814, май - июнь, ч. I, кн. 2, стр. 136 - 148; июль - август, ч. III, кн. 1 - 2, стр. 108; октябрь - ноябрь, ч. IV, кн. 1 - 2, стр. 102.

⁵⁸ "Исторический, статистический и географический журнал", 1815, апрель, ч. II, кн. 1, стр. 11; 1816, апрель, ч. II, кн. 1, стр. 57.

стр. 42

цей на испанском языке, каралось смертной казнью, иронически восклицал: "Ныне наказание сие облегчено: вместо смертной казни четырехлетнее заключение! Честь новому законодательству!"⁵⁹ .

Русская печать указывала на отрицательные последствия для Испании "восстановления трона Бурбонов", в частности на падение ее международного престижа⁶⁰ . Анонимный автор записки "Кризис Испании", хранящейся в архиве министерства иностранных дел России, писал о личной ответственности Фердинанда VII за его вероломное поведение⁶¹ . Решительно осуждал "слепой, упрямый деспотизм в Гиспании" Н. И. Тургенев. 16 апреля 1816 г. он выражал твердую уверенность, что "деспотизм не сможет преодолеть свободу, как скоро народ ее иметь пожелает". 20 апреля того же года он записал в своем дневнике: "Конституционный государь управляет народом посредством государственных законов, деспот - посредством алгвазилов" (полицейских в Испании. - М. Д .). Через год, 18 марта 1817 г., Н. И. Тургенев с негодованием отметил: "Гиспанский деспот - хам"⁶² . Его брат Сергей писал, что определенная пассивность народа еще не доказывает, что "конституционное правительство" не отвечает его "истинным интересам"⁶³ . Позднее, 14 февраля 1824 г., он размышлял над тем, в какой степени лозунг конституции 1812 г. получил в Испании поддержку широких народных масс⁶⁴ .

Война за независимость испанского народа и Отечественная война 1812 г. побудили таких внимательных политических наблюдателей, как Н. И. Тургенев, задуматься над соотношением патриотизма и свободы. 9 сентября 1817 г., имея в виду уроки антинаполеоновеких войн, Н. И. Тургенев сделал в своем дневнике следующий важный вывод: "Судьба Лудовика XVI и Густава IV доказала сильным мира сего опасность, вред неограниченной власти. Пруссия, в падении и в возвышении своем, Гиспания, Россия показали, что в величайших опасностях не армии, а народы спасают государства; солдаты Наполеона показали опасность военного деспотизма. Происшествия показали дряхлость и негодность прежних политических систем и необходимость новых"⁶⁵ .

Несовместимость абсолютизма с национальными интересами, патриотическими традициями и свободолюбивыми чаяниями народов еще сильнее показали события 1820 - 1823 гг., когда напуганный революционным брожением в Европе Александр I поддержал интервенцию Священного союза против революционной Испании. Эти действия царя подталкивали будущих декабристов к более решительным действиям. Позднее П. Г. Каховский, объясняя причины их выступления, отмечал: "Священный Союз забыл, что Испания первая стала против насилий Наполеона, и император Александр презрел признанное им правление, сказал, что в 1812 году обстоятельства требовали, чтобы он признал конституцию Испании"⁶⁶ .

Таким образом, борьба испанского народа за независимость получила значительный отзвук в России. Передовые представители русской общественной мысли в то время все яснее сознавали, что реакционность не-

⁵⁹ "Сын Отечества", 1814, NN 25, 58, 60; "Северный наблюдатель", 1817, N 5, стр. 172.

⁶⁰ "Новейшая статистика европейских государств, описанных в нынешнем их состоянии". СПБ. 1821, стр. 202.

⁶¹ АВПР, ф. Канцелярия, д. 13441, л. 44.

⁶² "Дневники и письма Николая Ивановича Тургенева за 1811 - 1816 гг.". Птгр. 1921, стр. 327 - 382; "Дневники и письма Николая Ивановича Тургенева за 1816- 1824 гг.". Птгр. 1921, стр. 31.

⁶³ ИРЛИ, ф. 309, д. 20, л. 25 - 28.

⁶⁴ Там же, д. 31, л. 21.

⁶⁵ "Дневники и письма Николая Ивановича Тургенева за 1816 - 1824 гг.", стр. 98.

⁶⁶ "Из писем и показаний декабристов". Критика современного состояния России и планы будущего устройства. СПБ. 1906, стр. 13.

стр. 43

совместима с национальным возрождением и что подлинный патриотизм предполагает готовность бороться за конституцию и свободу (как это было в Испании в 1808 - 1814 гг.). Царское правительство по мере развития испанских событий все более оперативно переходило на сторону феодальной реакции. Лицемерно признанная Александром 1 в июле 1812 г. конституция кортесов после 1814 г. объявляется противоречащей международному праву и порядку, а переиздание ее текста в России запрещается⁶⁷ . После же подавления восстания декабристов само изучение Испании, истории ее революционного движения стало вызывать у самодержавия подозрения (некоторые книги и записки об Испании при Николае I попали в III отделение)⁶⁸ . Это явилось одной из причин того, что консервативно-монархические историки редко и мало писали об откликах в России на войну за независимость испанского народа и замалчивали самый факт признания царем в 1812 г. конституции испанских кортесов.

⁶⁷ В июле - ноябре 1820 г. текст конституции был переведен с французского на польский язык и опубликован в журнале "Dziennik Wilenski" (г. Вильна). Редактор журнала Марциновский решил издать текст конституции на польском языке в виде отдельной брошюры. Он отпечатал 250 экземпляров ее, но цензор Бекю не дал разрешения на выпуск брошюры в свет под тем предлогом, что такое издание можно будет приобрести "за несколько копеек" и оно легко может "попасть в руки людей, не имеющих основательного знания или вовсе к вразумлению подобных предметов не способных". Тем не менее министр духовных дел и народного просвещения кн. А. Д. Голицын сурово указал виленскому цензурному комитету и ректору Виленского университета, что "в рассуждении настоящих происшествий внешних" не следовало допускать переиздания испанской конституции 1812 г. (ЦГИА СССР, ф. 733, оп. 118, д. 474, лл. 5 - 6).

⁶⁸ ЦГАОР СССР, ф. 109, оп. 4, д. 66.

Постоянный адрес данной публикации: