"Материалы для биографии М. Бакунина". Редакция и примечания Вячеслава Полонского, Гиз, т. I, 1923 г., стр. 439+VII; т. II, 1933 г., стр. 723 + VII; т. III, 1928 г., стр. 602+IX.

С выходом в 1933 г., уже после смерти составителя и редактора В. П. Полонского, второго тома закончилась печатанием капитальная трехтомная работа, начатая еще в 1922 г. и посвященная материалам и документам, характеризующим деятельность Бакунина от революции 1848 г. и до окончательного ухода его от политической жизни. Эти материалы составлены в значительной части по архивным делам бывшего III отделения и морского Министерства (т. I), а также по делам государственных архивов Праги, Дрездена, Вены и отчасти Москвы (т. II). Что касается третьего тома, то в него вошли материалы, письма и документы, уже опубликованные главным образом за границей, а в некоторой своей части и у нас.

Первый том содержит материалы, касающиеся деятельности Бакунина в революции 1848 - 1849 гг., а также его пребывания в крепостях николаевской России, в том числе знаменитую "Исповедь" и письма Бакунина к родным из крепости, затем документы, относящиеся к его пребыванию в Сибири и к его побегу из Сибири. В этом томе материалы, относящиеся к аресту Бакунина в Дрездене, к суду над ним и т. п., заимствованы из архивов бывшего III отделения, куда они были переданы в копиях с согласия саксонского правительства русским посланником в Саксонии осенью 1849 г. Подробнее эти материалы и документы представлены во втором томе на основании архивных изысканий автора в Праге, Дрездене и Вене. В этом же томе помещены новые материалы, относящиеся к пребыванию Бакунина в Сибири (письма Бакунина к М. Н. Каткову, хранящиеся в Пушкинском доме Академии наук), а также к попытке Бакунина принять участие в польском восстании 1863 г. В приложении к этому тому даны некоторые дополнительные материалы о пребывании в Сибири М. В. Буташевича-Петрашевского, которые должны окончательно реабилитировать его от брошенного Бакуниным обвинения в том, будто Петрашевский занимался в Сибири "доносами". Наконец третий том, имеющий подзаголовок "Бакунин в Интернационале", содержит организационные проекты, статьи и письма Бакунина как в редакции газет, так и к своим единомышленникам, его письма к Марксу, а также главу из воспоминаний Н. А. Тучковой-Огаревой и в приложении - письма Энгельса к Куно, посвященные в значительной мере Бакунину, большие отрывки из известного циркулярного письма Маркса "Мнимый раскол в Интернационале" и из брошюры Энгельса и Лафарга "Альянс социалистической демократии и Международное товарищество рабочих" (доклад и документы, опубликованные по распоряжению Гаагского международного конгресса).

Каждый том снабжен вводной статьей редактора, предисловиями к публикуемым материалам и документам, а также многочисленными примечаниями. В посмертном" втором томе имеется кроме того предисловие В. И. Невского.

После выхода в 1928 г. третьего тома вокруг содержания и обработки первого и третьего томов разгорелась нашумевшая в свое время полемика между покойным В. Полонским, с одной стороны, и нападавшими на пего Рязановым и Ю. М. Стендовым - с другой. По просьбе Полонского для рассмотрения выдвинутых против него обвинений президиумом Общества историков-марксистов была создана особая комиссия, состоящая из тт. Невского, Максимовского и пишущего настоящие строки. Комиссия, рассмотрев обширный материал, ограничила свои функции только оценкой третьего тома. Выводов ее нам придется коснуться, когда мы будем говорить о содержании этого тома. Но часть материалов комиссии была посвящена первому тому, главным образом характеру опубликования бакунинской "Исповеди". Обширное возражение Полонского против обвинений Рязанова в ненаучном и неряшливом издании "Исповеди", представленное им в комиссию, вошло в его предисловие ко второму тому "Материалов". Отзвуки этой полемики нашли место в статье Ю. Стеклова "Бакунин и революция 1848 г." ("Каторга и ссылка" N 6 - 8 за 1933 г.), посвященной работам" молодого чешского ученого Вацлава Чейхана и профессора немецкого университета в Праге Иосифа Пфицнера. В этой статье 10. Стеклов попутно вскрывает ошибки Полонского (которого он пренебрежительно называет "журналистом") и даже обвиняет его в плагиате у Чейхана, причем ссылается не на вышедший второй том, а на отдельные входящие в него материалы, опубликованные Полонским в разных журналах еще в 1927 - 1928 гг. Оценку полемических приемов Ю. М. Стеклова мы находим в рецензии т. Фридлянда на второй том "Материалов", помещенной в N 5 журнала "Литературный критик".

В небольшой рецензии немыслимо хотя бы бегло рассмотреть огромное содержание всех трех томов. Поэтому мы лишь вкратце остановимся на важнейших материалах первого и третьего томов скорее для того, чтобы подвести итог развернувшейся в свое время вокруг них полемике, чем для новой самостоятельной их оценки. В самом деле, значительная часть материалов первого тома более подробно и точно, а нередко и с совершенно новыми данными воспроизведена в вышедшем

недавно втором томе. Что же касается третьего тома, то он дает не новый материал, а материал, уже опубликованный за границей и отчасти у нас. Поэтому в настоящее время более детальную научную рецензию имеет смысл дать лишь на второй том.

"Гвоздем" первого тома является конечно бакунинская "Исповедь". Она вызвала наибольшие нападки критики в лице Рязанова, противопоставлявшего публикации Полонского ту, которая вышла еще в 1920 г., как издание редакции журнала "Исторический архив", с предисловием того же Полонского. Как мы уже указывали, в своем введении ко второму тому покойный Полонский дал подробный и обстоятельный разбор всех обвинений Рязанова и в свою очередь проанализировал текст 1920 г., подготовленный под руководством самого Рязанова. Для всякого непредубежденного читателя станет несомненным, что прав оказался Полонский, что текст 1923 г. подготовлен им с гораздо большей тщательностью и научной добросовестностью, чем текст 1920 г., а также, что все личные нападки на него в связи с опубликованием "Исповеди" являются в значительной мере недобросовестными. Примечаний к этому тому троякого рода: переводы с иностранных языков, текстологические и архивные указания, а также новый дополнительный материал, не вошедший в текст, но имеющий нередко самостоятельное научное значение.

Наиболее ожесточенная полемика разгорелась вокруг третьего тома, посвященного эпохе I Интернационала. Полонского обвиняли главным образом в том, что он использовал материалы, опубликованные уже Неттлау в третьем томе издаваемого на немецком языке собрания сочинений Бакунина, а также взял их из французское собрания сочинений Бакунина, выходившего под редакцией Гильома, из писем Бакунина к Герцену и Огареву, изданных Драгомановым, наконец из архива Института Маркса и Энгельса. Другое обвинение заключалось в том, что в этом томе были помещены отрывки из работ и письма Маркса и Энгельса, разоблачающие деятельность Бакунина, что составитель материалов для биографии Бакунина не должен был включать в свою работу то, что издает Институт Маркса и Энгельса. Наконец следовал ряд мелких придирок к переводу отдельных мест и т. п. При этом критики приходили к следующему "убийственному" выводу: "Третий том материалов для биографии Бакунина, изданный В. Полонским, представляет совершенно ненужную книгу, не выдерживающую никакой критики ни со стороны полноты, ни со стороны научности, ни со стороны полезности".

Это категорическое обвинение должно быть решительно отвергнуто. Правда, третий том в отличие от первого и второго представляет собой, как мы уже указывали, не новый научный материал, впервые пускаемый в оборот, а собрание уже опубликованных материалов. В этом отношении он представляется скорее сборником "хрестоматийного" типа. Полонский в кратком предисловия к третьему тому мотивировал его выход между прочим тем, что история I Интернационала "является предметом изучения в вузах и рабфаках" и поэтому деятельность Бакунина в этот период должна быть изучена основательно. Этим самым он как бы признавал вспомогательно-учебный характер своей работы. Упомянутая выше комиссия Общества историков-марксистов признала, что значительная часть материалов третьего тома переведена из немецкого издания сочинений Бакунина, т. е. не с оригинала, а с немецкого перевода, что и другие материалы были уже опубликованы, что во вступительной статье Полонского отсутствует историко-библиографический анализ публикуемых документов и что отрывок из воспоминаний Тучковой-Огаревой не имеет прямого отношения к деятельности Бакунина, и пришла к следующему заключению: "Книга т. Полонского" а) не вполне удовлетворяет строгим научным требованиям, предъявляемым ко всякой научной публикации документов; б) может быть использована частично как пособие для вузов и для исследователей и в) не может служить пособием для рабфаков".

Действительно, не говоря уже о преподавателях, аспирантах и студентах, даже исследователям, которые не всегда могут найти нужный им материал в оригинале, третий том может принести существенную пользу.

Что касается обвинений в переводе статей и писем Бакунина не с французского оригинала, а с немецкого перевода, то, как Полонский доказал довольно убедительно, в новом немецком издании Неттлау эти материалы даны полнее и более тщательно сверены с оригиналами, чем это было сделано в его известной литографированной рукописи. Кроме неизвестных раньше сколько-нибудь широким кругам читателей в пространных отрывках работ Маркса и Энгельса о Бакунине главный интерес третьего тома, как нам кажется, представляют организационные проекты Бакунина и его письма к наиболее близким единомышленникам. В них он излагал самую интимную сторону своего учения, которая помогла ему сблизиться с Нечаевым, Это, с одной стороны, признание дисциплины внутри тайного общества, а с другой - признание тайной, невидимой, коллективной диктатуры этого общества в грядущей революции. "Существует одна лишь единственная власть, единственная диктатура, коей организация благотворна и возможна, - коллективная незримая диктатура союзников (т. е. членов "Альянса" - В. Г. ) во имя нашего принципа". Роль этой диктатуры Бакунин видел в том, чтобы, "разнуздывая страсти", вызывая анархию, "как незримые кормчие... руководить ею в народной буре" (стр. 268 - 269). Здесь Бакунин-анархист является перед нами в новом, как мы бы теперь сказали, двурушническом облике. Громя публично руководство I Интернационала в лице Маркса за его якобы централизаторские стремления и диктаторские замаш-

ки, Бакунин для небольшого круга избранных и посвященных проповедовал и организационную дисциплину и тайную (тайную не только для властей, но и для "руководимых" масс) диктатуру, напоминающую диктатуру иезуитского ордена, во главе которой должен был конечно стать он сам. Эти новые документы, которые не были известны Марксу, но о существовании которых он догадывался, с необычайной силой и убедительностью оправдывают позиции Маркса по отношению к раскольнической деятельности Бакунина в I Интернационале.

Переходим к посмертному второму тому. Надо отметить, что хотя он был сдан в набор еще в конце 1927 г., но вышел лишь в 1933 г. и в окончательном его оформлении составитель участия уже не принимал. Это нашло отражение не только в неряшливой внешности этого тома, не только в огромном количестве опечаток, частью "замеченных", а частью оставшихся незамеченными, по и в том, что ряд ошибок, а может быть только описок, имевшихся в опубликованных раньше в журналах отдельных частях этого тома, остался неисправленным. Так, Ю. М. Стеклов в указанной статье в журнале "Каторга и ссылка" справедливо отмечает, что так называемое "Второе воззвание к славянам" опубликовано Полонским с пропуском ого действительного заглавия и с указанием, что оно впервые было напечатано в "Дрезденской газете" в июне 1849 г., т. е., когда Бакунин уже сидел в тюрьме. Это - явная описка или неряшливость, проявленная Полонским, так как в предисловии к этому документу он сам ссылается на протокол допроса Бакунина, где указывается, что эта статья была напечатана под заглавием "Русские в Семиградье" и притом не в июне, а 20 апреля 1849 г. Мало того, Полонский тут же отмечает, что уже ВО мая того же года резюме этого допроса било послано в Прагу с приложением копии "Дрезденской газеты". Гораздо серьезнее другое обвинение Ю, М. Стеклова, а именно обвинение в прямом плагиате у Чейхана, впервые опубликовавшего большую "защитительную записку" Бакунина, его политическую исповедь из саксонской тюрьмы, которую Ю. М. Стеклов считает важнейшим из всего, что опубликовано Чейханом. "Именно отсюда, а вовсе не с оригинала и заимствовал его В. Полонский" ("Каторга и ссылка" N 6 - 8 за 1933 г., стр. 81 и 102). Между тем в предисловии к этому документу Полонский пишет: "Хранится "записка" в архиве военного министерства в Праге. Для ускорения работы, чтобы не делать второй копии с архивного оригинала, мы воспользовались гранками чешского издания, любезно предоставленного нам пражским редактором рукописи" ("Материалы", т. II, стр. 221).

Таким образом несомненно, что этот том, помимо мелких ошибок и описок, характерных и для других томов "Материалов", изобилует и такими, в которых покойный. Полонский неповинен, так как книга в окончательном виде печаталась уже после его смерти. Но эти ошибки не могут умалить большого исторического значения опубликованных Полонским материалов. Эти материалы не только характеризуют мужественное поведение Бакунина в саксонских и австрийских тюрьмах, так резко отличающееся от его "Исповеди" и унизительных прошений о помиловании, написанных в русских крепостях, но также дают любопытные черточки тогдашних полицейских и судебных нравов, картины допроса, ведомственную переписку и т. п. Кроме того "Политическая исповедь" Бакунина, т. е. его неоконченное обширное (4 печатных листа) защитительное письмо адвокату, дает богатейший материал для проверки исторических данных, сообщенных в "Исповеди" Николаю I, так как и та и другая во многих отношениях являются первоисточником при изучении той эпохи. Далее, так называемое "Второе воззвание к славянам" любопытно тем, что Бакунин призывал славянские народы сражаться против войск русского царя, явившихся для подавления венгерской революции (вспомним, что и это самое время студент Чернышевский высказывал в своем дневнике пожелание о победе венгров и поражении русской армии). Бакунин уговаривал славянские народы не верить лжи, будто русский император спасет их от рабства: "Славяне, прислушайтесь к голосу русского, который знает и л к бит свое отечество и обращается к вам в эту минуту от имени русского народа. Хотите знать, чем стала Россия под властью своего царя? В этой великой, беспредельной империи, занимающей почти шестую часть земли, с севера до юга, от востока до запада слышен теперь только один единственный звук, это - звук кнута, гуляющего неутомимо с раннего утра до вечера по спинам шестидесяти миллионов подданных царя". Умоляя славян "огнем и мечом" уничтожить русскую армию, "пока в ее устах роковое имя Николая, пока она подчиняется русским генералам", он напоминает в то же время, что на солдат можно подействовать соответствующей пропагандой. "Солдаты и народ уже давно устала от рабства, уже давно стремятся они к освобождению. Только одно пламенное слово, и ледяная кора, покрывающая их сердца, растает, и эти угнетенные и опечаленные сердца отомкнутся наконец, познают вас, своих братьев, своих спасителей, и великий день русской революции настанет".

Из материалов, относящихся к пребыванию Бакунина из Сибири, любопытны его несомненно лицемерные письма к Каткову, показывающие лишний раз манеру Бакунина лестью вербовать себе сторонников. Особенно интересна большая исследовательская работа, проведенная Полонским над "одним загадочным источником для биографии М. Бакунина", т. е. над воспоминаниями некоего Казаринова, опубликованными в 1907 г. и дающими новую версию побега Бакунина. Если это не мистификация, что мало вероятно, то вся история не только раскрывает помощь Бакунину со стороны высшей администрации, но и разоблачает граждан-

ское уничтожение местными властями человека, сыгравшего в этом деле роль козла отпущения (это отмечает и т. Невский в своем предисловии). Наконец в документах о польском восстании, относящихся главным образом к пребыванию Бакунина в Швеции, кроме статьи Бакунина о России, ведомственной переписки агентов русского правительства и материалов об отношении к Бакунину разных групп шведского общества, особый интерес представляет последний вариант попытки русского правительства разоблачить Бакунина перед лицом европейского общественного мнения н политически убить его путем опубликования его "Исповеди", вариант, относящийся к 1870 г. и снова по неизвестным причинам оставшийся ненапечатанным.

Гораздо меньший интерес для историка представляет вопрос о любви молодого Бакунина к Йоганне Пескантини.

Как бы то ни было второй том "Материалов", равно как и остальные два тома, несмотря на различную ценность содержащихся в них документов и различную степень их оригинальности, несмотря на ряд ошибок и нередко недостаточно научный аппарат, являются несомненно ценным вкладом не только в научную биографию Бакунина, но и в изучение соответственных эпох в истории тех стран и народов, с которыми была связана его бурная жизнь. А многочисленные примечания ко второму тому, как уже правильно отметил т. Ц. Фридлянд, в своей рецензии, "в свою очередь дают нам много новых интересных деталей и документов для биографии Бакунина за 1848 - 1866 гг.".

Поэтому мы можем лишь присоединиться к словам В. И. Невского, указавшего в своем предисловии, что опубликованные Полонским материалы о Бакунине "лишний раз подтверждают, какую потерю понесла наша историческая наука в лице безвременно погибшего исследователя".

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Б. ГОРЕВ:

Комментарии: