A. FRIIS og. P. BAGGE. Europa Danmark og Nordslesvig 1864 - 1879. I Bind. Kobenhavn. 1939. "L'Europe, le Danemark et le Slesvig du Nord. Actes et lettres provenant d'archives etrangeres pour servir a l'histoire de la politique exterieure du Danemark apres la paix deVienne -1864 - 1879 - publie par Friis et P. Bagge, tome I du 30 octobre 1864 au 31 decembre 1869. Copenhague. 1939 (cc. X + 649).

"Европа, Дания и Северный Шлезвиг". Документы и письма из иностранных архивов, относящиеся к истории внешней политики Дании после венского мира 1864 - 1879 гг., публикуемые О. Фриисом и П. Багге. Т. I от 30 октября 1864 г. до 31 декабря 1869 года. Копенгаген. 1939. X + 649 стр.

Основной язык этого издания - датский; тексты публикуемых документов даны на английском, французском, немецком и итальянском языках подлинников; содержание документов, заимствуемых из других изданий, излагается сокращенно на датском языке; краткое предисловие источниковедческого характера - на французском языке.

Иностранные (т. е. не датские) документы, опубликованные в этом издании, являются, по мысли издателей, дополнением к собранию датских дипломатических документов, изданному проф. Фриисом в 1921 - 1939 гг. под названием "Det nordslesvigske Sprsmaal"¹ . В действительности эта новая публикация имеет вполне самостоятельное значение и представляет более широкий интерес чем прежняя, поскольку содержит гораздо больше данных для изучения дипломатической деятельности европейских держав в связи с "шлезвигским" вопросом.

Хронологические рамки обеих публикаций одинаковы: отправная дата - 30 октября 1864 г. (венский мирный договор, которым закончилась датская война 1864 г.); заключительной датой служит 11 октября 1878 г., принятое за дату австро-германского соглашения об аннулировании 5-й статьи пражского, австро-германского, мирного договора, предусматривавшей условное возвращение Данин северной части Шлезвига. Но как в первой публикации содержится также и последующая дипломатическая переписка по поводу "кончины" 5-й статьи пражского договора, так и в рецензируемой публикации предполагается дать "отзвуки" этого события. Сомнительно, однако, чтобы текущие события создали неутомимому исследователю дипломатических архивов Европы благоприятные материальные и политические условия для завершения его труда.

Новый сборник содержит документы дипломатических архивов СССР, Швеции, Австрии, Англии, Франции, а также, в гораздо меньшем объеме, Италии, Бельгии и США. Прусских и других германских документов в нем почти нет. По объяснению составителей сборника, "значительное большинство их уже опубликовано", частью в официальной публикации германского министерства иностранных дел 1925 г., озаглавленной "Bismarck und die nordschleswigsche Frage 1864 - 1879. Die diplomatischen Akten des Auswartigen Amtes zur Geschichte des Artikels V des Prager Friedens", и затем в 1929 г. в двухтомнике "Ursprung und Geschichte des Artikels V des Prager Friedens. Die deutschen Akten zur Frage der Theilung Schleswigs (1863 - 1879)", опубликованном F. Hahnsen'ом в трудах кильской "балтийской комиссии" ("Schriften der baltischen Kommission zu Kiel". T. XV, 1 - 2). К этому объяснению составители добавляют упрек по адресу германского министерства иностранных дел в том, что оно не предоставило в их распоряжение не опубликованные ни в одной, из германских публикаций (включая "Die Grosse Politik der europaischen Kabinette") документы, "касающиеся гвельфской" проблемы в 1878 - 1879 гг.". Наряду с этим они изъявляют полное удовлетворение любезностью французского министерства иностранных дел, которое в 1920 - 1921 гг. "разрешило А. Фриису использовать безо всяких ограничений те из своих дипломатических документов,

¹ "Северношлезвигский вопрос". Издание это состояло из четырех основных томов и пятого, дополнительного.

которые тогда еще не были опубликованы¹ в "Les origines Diplomatiques de la guerre 1870 - 1871". Эта любезность щедро вознаграждена тем, что проф. Фриис удостоверяет теперь "тщательность и объективность, характеризующие французские документальные публикаций".

Первые три тома последующей французской публикации - "Documents Diplomatiques Francais (1871 - 1914)" - включают очень малое количество документов, касающихся Дании и шлезвигского вопроса, но составители датского сборника получили возможность опубликовать не попавшие в эту французскую публикацию некоторые документы французского министерства иностранных дел. При этом они дали в сокращенном изложении также и опубликованные во Франции документы, чего не сделали, однако, в отношении германских документов, мотивируя это тем, что последние "собраны в специальных публикациях". Таким образом, составители рецензируемого сборника во вступительной статье обращают в сторону Парижа любезные и благодарные улыбки, а в сторону Берлина - укоризненную мину.

Об английских источниках сказано кратко: "Английские документы, хранимые в Foreign Office, дополнены рядом актов и писем, имеющих большую важность, из "Королевских архивов" Виндзорского замка, куда мы были допущены с разрешения е. в. короля Георга V". При ближайшем ознакомлении с английскими документами рассматриваемой публикации становится понятной сдержанность этого отзыва: большая часть документов не выходит за пределы той категории документов, которые "от рождения" своего предназначены для оглашения, предусмотренного английской конституционной практикой.

Русские (на французском языке подлинников) документы и качественно и количественно составляют основное содержание сборника гг. Фрииса и Багге. Документы эти подобраны были в Московском государственном архиве внешней политики и относятся - в отличие от большинства остальных к разряду той переписки, оглашение которой никогда не имелось в виду ни участниками переписки, ни продолжателями их политики. Нельзя не отметить, что у составителей сборника не нашлось нм одного слова благодарности по адресу наших архивных учреждений, несмотря на то что наиболее ценные материалы получены ими из советских архивов. Обращает на себя особенное внимание глухое упоминание (на стр. V) об архивном источнике, местопребывание которого, повидимому, настоящим образом законспирировано: "Некоторые части архивов российской миссии в Копенгагене, которые за время, предшествующее 1917 году, не находятся в Москве - и не существуют более в Дании, - равным образом были представлены в наше распоряжение".

*

Напомним события 1865 - 1870 гг., к которым относятся документы рецензируемого сборника.

Венским мирным договором 30 октября 1864 г. Дания уступила Австрии и Пруссии нрава датской короны на Шлезвиг, Гольштейн и Лауенбург. Австрийские и прусские войска сообща оккупировали эти территории и управляли ими. Между австрийским и прусским правительствами велись переговоры о дальнейшей судьбе их. Австрия, поставив себе главной задачей ограничить прусские аппетиты² , пыталась восстановить герцогский трон, посадить на него своего кандидата и включить Шлезвиг-Гольштейн в союз германских государств. Пруссия соглашалась на это только под условием, что армия и флот нового союзного государства войдут в состав прусской армии и флота, его железные дороги, почта и телеграф будут подчинены прусской администрации, а важнейшие в военном отношении пункты будут переданы Пруссии. Австро-прусские споры закончились компромиссным соглашением в Гаштейне 14 августа 1865 года. Временный характер этого компромисса обусловлен был сохранением обоюдного австро-прусского суверенитет над Шлезвигом и Гольштейном; лишь судьба Лауенбурга была окончательно решена: австрийский император, одолеваемый нуждою в деньгах, продал свою долю "прав" на Лауенбург прусскому королю за 2 1/2 млн. датских талеров. По гаштейнскому договору, Австрия "временно" взяла на себя управление Гольштейном, а Пруссия - Шлезвигом; Киль объявлен был союзным портом под прусским, однако, управлением; Пруссия получила стратегическую дорогу, телеграфную и почтовую линию через Гольштейн.

С этого времени Шлезвиг и Гольштейн, которые Пруссия не собиралась выпустить из своих рук, стали одним из объектов австро-прусского соперничества в Германии.

В апреле 1866 г. Пруссия поставила перед Германией (во франкфуртском общегерманском сейме) вопрос о реформе конституции Германского союза при участии представительного собрания, составленного на основе всеобщего избирательного права. Для австрийского правительства одного этого было бы достаточно, чтобы прибегнуть к войне в защиту своего положения в Германии. С целью получить поддержку германских правительств против Пруссии Австрия передала в начале июня 1866 г. вопрос о Шлезвиг-Гольштейне на решение Германского союза. В то же время австрийский губернатор Гольштейна созвал на 11 июня гольштинское сословное представительное собрание с целью закрепить за Австрией симпатии местного населения. Пруссия объявила гаштейнское со-

¹ Но были уже, очевидно, выбраны для опубликования.

² Это ясно отражено в инструкции австрийского министра иностранных дел австрийскому поверенному в делах в Копенгагене от 10 декабря 1864 г. (N 14, стр. 6 рецензируемого сборника).

глашение нарушенным обоими этими актами. 7 июня прусские войска вступили в Гольштейн, а 10 нюня прусское правительство представило германским правительствам проект новой союзной конституции, исключавшей Австрию из союза и подчинявшей союз прусскому "руководству". 14 июня франкфуртский сейм, по предложению Австрии, объявил мобилизацию всех союзных вооруженных сил, а Пруссия - о своем выходе из союза. 16 июня прусские войска вступили в Саксонию, а 19 июня заняли Дрезден. 3 июля пруссаки разбили австрийцев при Кениггреце, 8 июля заняли Прагу. 26 июля австрийцы приняли условия прелиминарного мира и перемирия и 23 августа подписали в Праге мирный договор, по которому свои "права" на Шлезвиг-Гольштейн передали Пруссии.

Англия, Россия и Франция под гром пушек веля переговоры между собой о дипломатическом вмешательстве в австро-прусский конфликт с целью повлиять на условия последующего мира; русско-французские переговоры сосредоточились на плане созыва европейской конференции, на которой оба правительства рассчитывали поставить вопрос о компенсациях в свою пользу: Франция - на Рейне, Россия - ревизией Парижского трактата. Англия озабочена была судьбою Киля, перспективой превращения Пруссии в морскую державу, с чрезвычайно выгодным положением на Северном и Балтийском морях, а также непосредственной возможностью соглашения (к которому стремился Наполеон III) между Францией, Пруссией и Россией, которое подорвало бы английскую гегемонию на европейском континенте. Двойная игра пальмерстоновского правительства заключалась в том, что оно, с одной стороны, симулировало готовность совместно с Францией и Россией парализовать рост прусской мощи¹ , подстрекая этим Данию и Австрию к борьбе с Пруссией, а с другой - заверяло противную сторону в том, что Англия не помышляет о войне. Политика эта во всем ее объеме была разоблачена и пригвождена к позорному столбу еще в 1853 г. бессмертным памфлетом Маркса "Лорд Пальмерстон".

"Он (Пальмерстон. - Е. А .) прекрасно умеет соединять демократическую фразеологию с олигархическими воззрениями, умеет хорошо скрывать торгашескую мирную политику буржуазии за гордым "языком аристократического англичанина старых времен; он умеет казаться нападающим, когда на самом деле потворствует, и обороняющим, когда на самом деле предает; он умеет ловко щадить мнимого врага и приводить в отчаяние сегодняшнего союзника, умеет в решительный момент спора становиться на сторону сильнейшего против слабейшего и обладает искусством, убегая от врага, сыпать громкими, смелыми фразами...

"Когда он предавал чужие народы, он делал это с величайшей вежливостью, ибо вообще вежливость, это - мелкая монета, которою чорт оплачивает глупцов, отдающих ему кровь своего сердца. Притеснители всегда могли рассчитывать на его помощь; притесненных же он щедро одаривал своим ораторским великодушием. Он всегда был готов к услугам, когда дело шло об угнетении поляков, итальянцев, венгров, немцев; и все-таки их притеснители подозревали его в тайных сношениях с жертвами, которых они зарезали с его разрешения. Тот, кто имел его своим противником, мог скорее всего рассчитывать на успех; зато его дружба всегда означала перспективу верного поражения"² (разрядка моя. - Е. А ).

Весною, когда германские государства угрожали Дании войной в ответ на объявленную датским королем общую для Дании и эльбских герцогств конституцию, Пальмерстон так "разъяснил" позиции Англии в отношении датско-германского спора из-за Шлезвиг-Гольштейна.

"Существенная задача британской политики, - говорил он, - охранять независимость и целость датской монархии"; германцы имеют право вмешательства в управление Гольштейном, но не имеют никаких прав в отношении Шлезвига³ ; вслед за этим он

¹ Еще в 1864 г. Пальмерстон через "неофициальную агентуру" "предостерегал" русское и французское правительства против попустительства прусской агрессии в Дании, которое приведет-де "к целому ряду" завоевательных войн Пруссии на континенте, и в июле этого года Энгельс писал в "Aligemeine Militar Zeitung": "Происходит самое невероятное событие: Англия угрожает Германии войной. Как сообщает "United Service Gazette", уже отдан приказ военному магазину (интендантскому складу. - Е. А. ) в Пимлико (Лондон) и арсеналу в Вульвиче держать наготове необходимое обмундирование и снаряжение для 30000 человек, и в ближайшие дни мы можем рассчитывать на то, что услышим об отплытии ламаншской эскадры в Зунд". Во всеобщее сведение объявила 25 июня 1864 г. "Army and Navy Gazette" состав, вооружение, тоннаж морских сил, "которыми мы располагаем и которым можем немедленно приказать сняться с якоря" (Маркс и Энгельс. Соч. Т. XII. Ч. 2-я, стр.. 579).

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IX, стр. 489.

³ Касаясь запутанности шлезвиг-гольштинской проблемы середины XIX в., трудно обойти характерный для Пальмерстона анекдот, пущенный в обращение итальянским государственным деятелем: "Лорд Пальмерстон, которому не удалось помешать возникновению войны дипломатическими средствами, имел обыкновение остроумно замечать, что только три человека знали суть этого (шлезвиг-гольштинского. - Е. А .) спора: первый из них - принц Альберт, к несчастью скончавшийся; второй - один из датских государственных деятелей, который сошел с ума, и третий - сам он, лорд Пальмерстон, который позабыл, в чем там дело" (A. La Marmora "Un peu plus de lumiere sur les evenements politiques et militaires de l'annee 1866" - traduit de l'italien, p. 42. 2-e edition. Paris. 1874.

возвестил опасность европейской войны из-за "мечты о создании германского военного флота и желания превратить Киль в германскую военно-морскую базу".

"Со всеми здравомыслящими людьми в Европе, в частности во Франции и в России, - продолжал он, - я схожусь в пожелании, чтобы независимость, целость и права Дании могли быть сохранены. Мы убеждены, - я, по крайней мере, убежден, - что если бы была сделана попытка нарушить эти права и посягнуть на эту независимость, те, кто сделали бы эту попытку, вскоре убедились бы, что над придется иметь дело не с одной Данией".

Это было сказано в парламенте и, конечно, значительно подняло воинственное настроение в Дани". Но немного позже в записке Дж. Ресселю Пальмерстон писал:

"Шлезвиг не составляет части Германии, и вторжение в него германских войск будет актом войны против Дании, который дал бы право Дании на нашу военную (!) и морскую помощь, но ни вы, ни я не можем объявить о таком решении без согласия кабинета и королевы"¹ .

Пальмерстон, как и его министр иностранных дел Рессель, не только знал, что кабинет и королева ни на какой конфликт с Пруссией не пойдут, но и сам был полностью готов предать Данию. Правда, самолично он не успокоил прусское правительство насчет подлинных намерений Англии, но предоставил это сделать королеве Виктории. "Мое сердце и симпатии, - писала она своей дочери в Берлин, - всецело на стороне Германии. Я безусловно осуждаю трактат 52 года² , но раз он нами подписан, мы не можем отречься от него, не попытавшись сперва - не войной! - отстоять его..."³ .

В Шлезвиге заговорили пушки, датчане отступили, все еще в надежде на английскую помощь, если не английскими, то французскими войсками. Но министр иностранных дел Наполеона III, Друэн де Люкс, не забыл, как Англия за год перед этим, в 1863 г., рассорила Наполеона III с Александром II: "Из поведения Англии в польском деле он убедился по его собственным словам, - что в международных конфликтах Англия совершенно исключает намерение подкреплять собственными силами свои дипломатические выступления"⁴ . Выступление против Пруссии Второй империи могло бы быть куплено содействием в приобретении ею Рейнской области, но это не входило в планы британской дипломатии. Поэтому, пока немецкие пушки громили датскую оборонительную линию, Бисмарк посмеивался над канцелярской "продуктивностью Форейн Офиса", как он выражался; с 1863 г. он имел русское правительство своим союзником, соблазняя в то же время Наполеона Ш надеждой на приобретения на Рейне в уплату за благожелательность Франция ко всем прусским предприятиям в Германии.

"Трижды, - по словам Э. Оливье, - английский кабинет запрашивал императора о его намерениях: 1) перед началом (датско-германских) военных действий, 2) при вступлении австро-прусских войск в Шлезвиг⁵ , когда он предложил Наполеону морскую демонстрацию, 3) на лондонской конференции, когда он предложил ультимативно заставить воюющие стороны принять пограничную линию в северном Шлезвиге. Во всех трех случаях император отвечал вопросом: "Если я приму вместе с вами участие в демонстрациях, могущих вовлечь меня в войну, поддержите ли вы меня всеми силами, как в Крыму?" "И во всех этих трех случаях английский кабинет даже не ответил на этот вопрос"⁶ .

Особенно интересен в изложении Оливье второй из этих трех эпизодов. На запрос английского правительства Друэн де Люис, министр иностранных дел Наполеона III, ответил:

"Наше положение отличается от положения Англии. Для Англии не представляет никакой опасности морская демонстрация в водах Дании. Англия легко могла бы блокировать германские порты и дать Пруссии урок, который сделал бы грозным британское имя. Мы же, напротив, имели бы в перспективе войну, быть может, долгую, с воинственной нацией в 40 миллионов душ, с уверенностью, что каковы бы ни были результаты этой войны, нашей политике придется считаться с ненавистью, порожденной или воскрешенной этой войною. Согласны ли вы дать нам гарантия против этой перспективы? В случае, если наступление (прусское. - Е. А. ) на Рейне будет ответом на нашу морскую демонстрацию, обязываетесь ли вы помогать нам, и скажете ли вы, как и в каком объеме вы окажете нам помощь". Много лет спустя, рассказывая об этом эпизоде, Друэн де Люис меланхолически добавлял: "Я все еще жду ответа!"⁷ .

Упорное молчание в ответ на резонный вопрос Друэн де Люиса можно объяснить только тем, что "британские государственные деятели не были вполне искренни, когда обращались со своими предложениям"

¹ Phil. Guedalla, Palmerston. London. 1926, p. 445.

² Лондонский трактат 1852 г., гарантировавший территориальную целость датской монархии и скрепленный подписью английского правительства.

³ Phil. Guedalla, Op. cit., p. 448.

⁴ Op. cit., p. 449.

⁵ Вернее, в Ютландию.

⁶ Ollivier E. "L'Empire liberal". V. VII, p. 120.

⁷ Ollivier E. "L'Empire liberal". V. VII, p. 71. С английской стороны было немало попыток опорочить это свидетельство. Англофильская историческая публицистика обвиняла позднее Наполеона в том, что он допустил расчленение Дании, несмотря на формальные предложения сотрудничества, сделанные Англией (P. Deschanel "Orateurs et Hommes d'Etat", p. 93. Paris. 1888). Однако версия Друэн де Люиса подтверждается его депешей в Лондон от 10 июня 1864 г., опубликованной в сборнике документов "Les Origines de la guerre de 1870 - 1871". V. III, pp. 201 - 205.

активного сотрудничества к императору французов"¹ .

Признав эти английские предложения провокационными, бонапартистская дипломатия твердо решила не повторять с Пруссией ошибки, совершенной ею под влиянием англичан в польском вопросе, которая привела к разрыву франко-русского альянса 1859 года. Любезность в отношении Бисмарка была удвоена. В ноябре 1864 г. Друэн де Люис объяснял прусскому послу в Париже Гольцу, что Кильский перешеек необходим Пруссии для развития германского морского могущества. Накануне лондонской конференции в апреле 1864 г. он обещал Бисмарку - поскольку это зависит от Франции - передачу пруссакам Гольштейна и южной части Шлезвига и одновременно предложил создать "открытую и действенную франко-прусскую антанту". 10 апреля 1865 г. присяжный защитник Дании в бонапартовском "Законодательном корпусе" депутат Морэн заявил: "Материально Франция не заинтересована в датско-германском споре: не Францию должна беспокоить перспектива создания нового военного флота в Европе".

В силу этого датское правительство наряду с циркулярным обращением о содействии в шлезвигском вопросе к правительствам Англии, России и Франции особо обратилось к Франции с запросом: "Не испытает ли сама Франция последствия того, что Дания потеряет всякое влияние на равновесие в Балтике? В случае, если Германия сохранит в своих руках не только крупную морскую базу, которую она намерена создать в Киле, но также и укрепления Дюбболя и острова Альса² , наша независимость станет совершенно иллюзорной³ . Флот может занять Балтику и угрожать вскоре Швеции и Норвегии судьбою, подобной нашей. На этой новой базе могла бы образоваться коалиция, более опасная для остальной Европы, чем какая-либо из упоминаемых в истории политических комбинаций"⁴ .

В феврале 1866 г., накануне австро-прусской войны, Наполеон известил прусского короля, что Франция в этой войне будет соблюдать абсолютный нейтралитет. "Но, - прибавил он, - мне нет надобности говорить, на чьей стороне мои симпатии: я желаю присоединения герцогств к Пруссии, ибо это соответствует тенденциям нашей эпохи..."⁵ .

После провала пальмерстоновского предложения о совместной франко-англо-русской морской демонстрации в Балтийском море - без всякой гарантии и без всяких дальнейших обязательств со стороны английского правительства - Пальмерстон для поддержания собственного достоинства побеседовал с австрийским послом - "но не как английский министр с австрийским послом, а как Пальмерстон с Аппоньи" - о том, что если австрийская эскадра пройдет Северное море, то сильная британская эскадра последует за ней с "надлежащими инструкциями", прячем просил посла принять это сообщение отнюдь не как угрозу, а "как дружеское напоминание о последствиях, которые могут сопровождать возможные действия". Кабинет со своей стороны немедленно подтвердил, что не берет на себя никакой ответственности за это единоличное выступление своего главы. Само собой разумеется, ничего более приятного для своего "противника" - Бисмарка, которому предстояло еще вырвать Шлезвиг-Гольштейн из рук Австрии, - Пальмерстон не мог сделать!

Так, Пальмерстон оставался в 1864 г. верным "принципам" британской дипломатии, сформулированным им в одном из самых "славных" его парламентских выступлений в 1848 году:

"Отдавая должное уважение союзам, я считаю, что Англия - держава, достаточно сильная, достаточно могущественная для того, чтобы идти своим собственным путем, а не превращать себя в бесполезный придаток политики какого-либо другого правительства. Я считаю, что подлинная политика Англии, - за исключением вопросов, затрагивающих наши собственные особые интересы, политические и торговые, - заключается в том, чтобы быть чемпионом справедливости и права, идя по этому пути с умеренностью и осторожностью, не превращаясь в Дон-Кихота, но возлагая на чашу весов груз своей моральной санкции и поддержки во всяком справедливом деле и во всяком нарушении права... Близорукая политика основывается на предположении, что та или иная страна должна быть признана вечным союзником, или постоянным врагом Англии. У нас нет вечных союзников, и у нас нет постоянных врагов. Вечны и постоянны только наши интересы, и наш долг - сообразоваться с этими интересами"⁶ .

Накануне австро-прусской войны английская дипломатия выясняла положение в Копенгагене: не станет ли Дания на сторону Австрии. "Обжегши один раз пальцы, - ответил на вопрос английского посланника глава датского правительства граф Фриис, - мы не имеем никакого желания повторить этот эксперимент..."⁷ . 2 апреля 1866 г. Дания заблаговременно декларировала свой нейтралитет на случай войны между Авст-

¹ F. de Jessen "L'Intervention de la France dans la question du Slesvig du Nord", p. 31. Paris. 1919.

² "Дюбболь" и "Альс" - по-датски, "Дюппель" и "Альсен" - по-немецки.

³ Бисмарк отзывался в это время о независимости и суверенитете Дании как об обманчивой "внешней видимости". Морекгейм считал, что датский вопрос уже превратился для России в балтийский вопрос.

⁴ "L'Intervention de la France", etc. 121.

⁵ Subel H. "Die Begrundung des Deutschen Reiches durch Wilhelm I". B. III, SS. 106, 299 и B. IV, S. 277 - 278.

⁶ Цит. по Guedalla, p. 280 - 281.

⁷ Рецензируемый сборник Friis-a u Bagge, I том (в дальнейшем обозначаем словом "Сборник"), стр. 51.

рией и Пруссией. Наполеон III с целью, сохранить свой престиж, а также вогнать клин между Данией и Пруссией и получить разменную монету при переговорах с Бисмарком о компенсациях в пользу своей империи "облагодетельствовал" Данию, выговорив в условиях австро-прусского прелиминарного мира плебисцитарное решение вопроса о северной части Шлезвига (ст. 5-я окончательного пражского мира). В августе 1866 г. датское правительство обратилось к английскому с вопросом, не поддержит ли последнее настояние Дании о создании в Шлезвиге "этнографической" границы, которая оставила бы Дании северную часть Шлезвига, до Фленсбурга включительно. Ответ гласил, что если "такое предложение будет сделано по собственной инициативе прусским правительством, то оно, без сомнения, будет хорошо принято в нашей стране и получит полное одобрение правительства его величества"¹ . Но французский посол и шведско-норвежский посланник обратились к Бисмарку с выражением пожеланий своих правительств об осуществлении шлезвигского пункта пражского мирного договора. Шведское правительство, ссылаясь на то, что подчинение всей Германии Пруссии ставит под угрозу дальнейшую независимость всей Дании, выразило французской дипломатии свою надежду, что датский вопрос может быть решен восстановлением тройственной скандинавской унии. Тогда и английский посол в Берлине Лофтус спросил Бисмарка, как будет осуществляться шлезвигский пункт. Бисмарк нашел, что этот вопрос "преждевременен", тем более что он касается договора, заключенного с другой державой. Лофтус объяснил, что Великобритания вообще заинтересована в вопросах "благополучия" Дании и что в результате войны Дания лишилась территории большей чем та, которая до войны оспаривалась. Бисмарк возразил, что в северном Шлезвиге "только низшие слои населения датского происхождения, а более состоятельные и респектабельные немцы". Лофтус в ответ на это дал Бисмарку совет приобрести великодушием и щедростью дружбу и союз с Данией и для этого вернуть Дании Альсен и Фленсбург. Бисмарк ответил, что Альсен стратегически необходим Пруссии, что на дружбу Дании Пруссия не может ни в каком случае положиться и что этот вопрос должен быть решен только Австрией и Пруссией² .

В начале 1867 г. прусское правительство декретировало присоединение к Пруссии Шлезвиг-Гольштейна, введение в бывших герцогствах прусской воинской повинности и назначение выборов в северогерманский парламент. "Times" распубликовал циркулярную депешу Бисмарка, объявлявшую, что по шлезвигскому вопросу все державы находятся в полном согласии с Пруссией, а "особенно доброе взаимопонимание" воцарилось между Данией и Пруссией. Английский посланник в Копенгагене послал статссекретарю по иностранным делам негодующую депешу по поводу этого "особенно доброго взаимопонимания" и ироническую - по поводу упоминания во французской "Желтой книге" о глубокой благодарности Дании Наполеону Ш за включение в пражский договор 5-й статьи³ . Со своей стороны, Лофтус, обиженный отношением Бисмарка к проявленному им интересу к шлезвигскому вопросу, изложил статс-секретарю Стэнли план давления на Пруссию, чтобы заставить ее вернуть часть Шлезвига датчанам: он предложил в связи с предстоявшей нотификацией об образовании новой северогерманской конфедерации с прусским морским флагом и прусским консульским представительством, прежде чем признать это новое государственное образование, поставить перед Пруссией вопрос, когда и как будет выполнена 5-я статья пражского договора⁴ ; иначе, предупреждал Лофтус, эта статья никогда не будет выполнена. Через неделю Лофтус повторил свое предложение, сославшись на то, что французский посол Бенедетти уже запросил Бисмарка о судьбе 5-й статьи и получил от него двусмысленный и запутанный ответ. Русский посланник в Берлине Убри писал князю Горчакову 9 марта 1867 года:

"...Вследствие французского демарша⁵ , лорд Лофтус предполагал вызвать аналогичную демонстрацию со стороны своего правительства", но "он не знает, захочет ли последовать совету своего посла английский кабинет, который сделал своим политическим каноном воздержание"⁶ .

"Воздержание" это не мешало английскому представителю в Дании подливать масло в огонь, поддерживавшийся там французской дипломатией. 11 апреля 1867 г. бельгийский поверенный в делах в Копенгагене доносил своему правительству:

"Воинственное возбуждение из Центральной Европы распространяется и на Данию: в последние два дня здесь пришли к заключению, что, война должна разразиться очень скоро и... датчане ее не боятся. Нет сомнения, что их помощь флотом и армией обеспечена любой державе, которая начнет военные действия против Пруссии. Никогда, я полагаю, ненависть к имени пруссаков не была столь велика, как в данный момент..."⁷ . Даже Фриис, проводник самой осторожной политики, 25 апреля сказал английскому поверенному в делах, что "в случае войны между Францией и Пруссией и победы первой над второй, общественное мнение в Дании самым настойчивым образом потребует участия Дании в войне"⁸ .

¹ Сборник, стр. 85 - 86.

² Там же, стр. 97 - 98.

³ Сборник, стр. 115 - 117 и 123 - 124.

⁴ Там же, стр. 125 - 127 и стр. 131.

⁵ Т. е. упомянутого запроса Бенедетти, на который Бисмарк "дружески пожаловался" царскому посланнику, в ответ на что Убри сказал, что он не имеет никаких указаний от своего правительства, но лично может посоветовать великодушием уничтожить в Дании почву для французского влияния.

⁶ Сборник, стр. 134.

⁷ Там же, стр. 145.

⁸ Там же, стр. 153.

13 мая французский вице-консул в Киле переслал в Париж датскую информацию о подготовке датских военных сил к войне в текущем году. "Многие из генералов и старших офицеров считают, что... мы рисковали бы потерять Ютландию, если бы решились воевать против Пруссии..." и что следовало бы, отказавшись от либеральной конституции, примирить этим с Данией Пруссию, получить от нее часть Шлезвига и заключить с нею союз. "Несмотря на все эти бредни и интриги наших генералов, - писал автор этой информации, - вся армия одушевлена самым горячим патриотизмом, и все усилия бросить ее в объятия Пруссии никогда не увенчаются успехом. День, когда король подписал бы договор о союзе с г. Бисмарком, был бы последним днем пребывания его в Дании"¹ .

Наконец, 20 мая датский посланник в Лондоне прямо поставил вопрос лорду Стэнли.

"Оказало ли бы содействие английское правительство, при благоприятном случае, к возвращению утраченных провинций? Я ответил ему, - писал Стэнли, - что и справедливость и договорные права, по-моему, целиком на стороне его правительства, что мы приветствовали бы исполнение его желаний, но что Англия не подписывала Пражского трактата, что мы непосредственно в этом вопросе не заинтересованы... и хотя в нашей справедливой помощи отказа не будет, но я не могу заверить его, что этой помощи будет достаточно"² .

В беседе с датским посланником 6 нюня Стэнли сказал, что английское правительство рекомендует датскому не доверять никаким примирительным предложениям, исходящим от Бисмарка³ . Пример "воздержания", - поданный английским правительством, не мог остаться без последствий в Париже и в Вене, что и было отмечено английским посланником в Копенгагене⁴ , осмелившимся ввиду этого возразить против лондонских советов "недоверия" к бисмарковским предложениям и сказать, что "логичнее" (не мог же он сказать "честнее!") "было бы советовать датчанам придти к какому бы то ни было полюбовному соглашению с "могущественным соседом"⁵ .

В этом совете датчане уже не нуждались. "История вообще, а наша в особенности, - сказал в начале декабря 1867 г. г. Фриис только что назначенному посланником в Копенгагене Моренгейму, будущему активному участнику создания франко-русского альянса, - учит нас, что обычно за счет малых государств разрешаются крупные конфликты и что в последнем счете они, говори вульгарным языком, платят за разбитые горшки"⁶ .

Со своей стороны, Моренгейм считал, что длительный датско-германский спор может привести только к разделу Дании между Пруссией и Швецией: Пруссии - Ютландия, Швеции - острова⁷ , следствием чего, пугал он князя Горчакова, будет охват "германизмом и скандинавизмом второго конца Прибалтики и закрытие ими ее выходов и входов. Безразлично ли это с точки зрения интересов России?.." Между тем "не новым же Лондонским трактатом можно предлагать Дании обеспечить свое существование!" И любезно-предостерегающе добавлял: "Как вы часто провозглашали и доказали на деле, gouverner c'est prevoir"⁸ .

Дальнейшее обострение отношений между правительством Наполеона III и Бисмарком ознаменовалось взрывом парламентского красноречия в Париже в защиту "бедной Дании", "попранной справедливости", "поруганных прав малых наций" и т. д. Это подняло новую волну воинственного жара в Дании, где не все, конечно, понимали, что "эти так называемые друзья малых государств имеют целью только замутить воду!" - как негодующе писал Моренгейм князю Горчакову 10 января 1868 года⁹ . Итальянский посланник в Копенгагене считал, что датский кабинет поддался в марте 1868 г. подстрекательству "друзей малых государств" в расчете на европейскую войну и на возможность форсировать вмешательство своих "друзей" собственной решимостью; о" передал в Рим следующие слова, будто бы сказанные датским министром иностранных дел: "Согласию на условия, которые нам навязывает Пруссия, я предпочитаю видеть Копенгаген занятым ее войсками"¹⁰ . Датский посланник в Берлине сказал Моренгейму в апреле 1868 г., что "Дания, конечно, предпочла бы восстановить свою национальную целость мирными путями и быть обязанной этим России и ее императору, но она не откажется, если другого средства нет, от достижения этого войною, при содействии Франции"¹¹ .

Обострение франко-прусских отношений, хотя и возбуждало несбыточные надежды в Дании, но не облегчало задачи датской дипломатии. Английское правительство считало, что непосредственной опасностью для него является не победа, а разгром Пруссии и усиление наполеоновской империи. Оно поставило себе задачей использовать континентальную войну для того, чтобы перехватить у Франции Суэцкий канал, а в дальнейшем и Египет, а для этого и для противодействия России сблизиться с прусским правительством, отвлекая его от слишком тесного сближения с Россией. Для царского же правительства был уже решен вопрос

¹ Сборник, стр. 153.

² Там же, стр. 157.

³ Там же, стр. 162.

⁴ Там же, стр. 168. Французское правительство не преминуло заявить датскому, что именно "воздержание" Англии парализует его деятельность в пользу Дании (там же, стр. 259).

⁵ Там же, стр. 183.

⁶ Там же, стр. 259.

⁷ Эту опасность некоторые датские государственные деятели считали весьма реальной не только тогда, но и 5 августа 1914 г. - в день обсуждения вопроса о минировании датских проливов.

⁸ Сборник, стр. 271 - 272.

⁹ Там же, стр. 274.

¹⁰ Там же, стр. 330.

¹¹ Там же, стр. 379.

об обеспечении за собой поддержки Пруссии для освобождения России от цепей Парижского трактата 1856 г. и для обеспечения спокойствия на западных границах России в период неизбежного противодействия Англии и этому освобождению и подчинению Бухары и Хивы русскому влиянию. Обеспокоенный, повидимому, горячей "бисмаркофобией" Моренгейма, князь Горчаков писал в мае 1868 г. посланнику в Париже Убри:

"Я не знаю, достаточно ли Моренгейм проникся моими разъяснениями по вопросу о Шлезвиге... Необходимо прежде всего, чтобы маленькое дело не вредило большим делам"¹ .

Ближайший сотрудник Фрииса по министерству иностранных дел Ведель говорил Моренгейму 17 мая, что если только Пруссия не вернет Дании Зундевитт и Альсен, то в Дании "не может быть правительства, которое не было бы вынуждено выступить против Пруссии вместе с ее врагами"² , Но Моренгейм перед этим сам писал Горчакову, что "антанта с Пруссией - краеугольный камень нашей политики"³ , и рекомендовал Веделю благоразумие и спокойствие, продолжая, впрочем, доказывать Горчакову, что цель бисмарковской политики - "прикрепить Ютландский полуостров к германскому континенту"⁴ , "Если можно что-нибудь назвать туманным призраком, то это именно скандинавизм", - писал Моренгейм 26 октября 1868 года. "Конечно, если Дании, как государству, суждено исчезнуть; если Пруссия, поставившая себе задачей уничтожить ее, сумела бы, обеспечивши себе и впредь безнаказанность, вычеркнуть ее из списка живых, осуществивши ее раздел, то архипелаг сам по себе не имел бы достаточных данных для независимого существования и вошел бы в состав, подобно Норвегии, триединой Северной монархии. Но до тех пор нельзя говорить о скандинавизме, как возможной политической системе. Дания - это антискандинавизм"⁵ .

"Идея скандинавизма, - писал в июле 1868 г. английский посланник в Копенгагене лорду Кларендону, - никогда не приобретет реального значения, так как шведы и норвежцы понимают, что все выгоды такого тесного союза достанутся на долю Дании, а им - все его опасности и отрицательные стороны"⁶ .

Бельгийский посланник в Копенгагене писал 5 августа 1869 г. своему министру иностранных дел:

"Реализация скандинавских идей не находит никакой серьезной поддержки в Швеции и особенно в Норвегии... Скандинавизм в Швеции и в Норвегии - не более, как мечта нескольких умов, соблазненных современной теорией, которую известная политика (намек, надо думать, на дипломатию Наполеона III. - Е. А .) стремится применять к территориальным разграничениям; он никогда не выйдет из ничтожной роли, которую играл до сих пор... Действительно, чем была бы эта новая Кальмарская уния, как не союзом трех слабых государств, бессилие которых вскрыто было бы затруднениями, порожденными самим этим союзом. Им не по силам было бы бороться с опасностями, которые возникли бы на почве недоверия и стремлений Германии и России... И если бы Дания, не полагаясь на свою жизнеспособность, попыталась как утопающий ухватиться за другие скандинавские страны с риском потопить тех, кто не может ее спасти, то эти страны отклонили бы такой союз, как дар, все пагубные последствия которого для них были бы ясны"⁷ .

Английский представитель в Копенгагене, сообщая об исходной "аксиоме" Фрииса, что Пруссия стремится поглотить Данию, писал в ноябре 1868 г. лорду Стэнли: "Могу добавить, что его пр-ство (Фриис. - Е. Л. ) ясно понимает, что великие державы считают весь вопрос (датско-прусский. - Е. А. ) деталью местного значения и что даже прусская оккупация Ютландии и Зеландии может расцениваться как чисто балтийский инцидент"⁸ .

Этот английский дипломат (g. Strachey) считал, что между правительством Данин и общественным мнением нет единства. Фриис говорил ему в это время, что он "скорее умрет, чем пошлет датскую армию воевать вместе с Францией", что хотя "примерно половина национал-либералов считает возможным вернуть потерянное нами с французской помощью, но королевское правительство умнее чем эти господа доктринеры", и что большинство датчан "даже в Копенгагене поддержит и даже, может быть, потребует соблюдения абсолютного нейтралитета в отношении Пруссии и Франции". Ведель теперь считал Люксембург, Мексику, Ментону и изданные Наполеоном III карты будущей Европы признаками близкого крушения карьеры Наполеона III и говорит, что Дания "смотрит на вторую империю, как на тонущий корабль, с которым нельзя связывать свою судьбу". Тем не менее сам Strachey держался другою мнения:

"Широкие общественные круги настроены далеко не так, как правительство. Весьма значительная и увеличивающаяся часть датчан считает, что Пруссия поглотит в недалеком будущем то, что осталось от Дании. Далекие от мысли (высказанной Кромвелем, когда Карл Густав Шведский предложил ему раздел Дании), что "прошло время, когда позволительно было уничтожать целые "монархии"⁹ , они думают, что дни Дании и Швеции сочтены... Поэтому они готовы попытаться "спасти свое существование и национальную независимость в союзе с Францией и при помощи других держав, которых датская фантазия добавляет к этому союзу. - Сомнительно, чтобы в слу-

¹ Сборник, стр. 408.

² Там же, стр. 437.

³ Там же, стр. 410.

⁴ Там же, стр. 480.

⁵ Там же, стр. 505.

⁶ Там же, стр. 601 - 602.

⁷ Сборник, стр. 603 - 604.

⁸ Там же, стр. 513.

⁹ В кавычках автором письма цитируются слова Кромвеля.

чае войны между Францией и Пруссией нынешний или какой-либо другой кабинет был в состоянии провести до конца политику воздержания"¹ .

Не удивительно, что французские агенты видели и рисовали будущее в еще более приятных для их правительства тонах. "Если война между Пруссией и Францией разразится, - писал французский консул в Киле 2 февраля 1869 г. министру иностранных дел Наполеона III, - то не может быть сомнений в союзе Дании с нами. Возможно, что некоторые персонажи достаточно ограниченного политического понимания желают и попытаются поддерживать вначале нейтральную позицию и что двор присоединит свои усилия к усилиям этих Прюдомов², но я совершенно убежден, что король, который никогда не делает того, что он хочет³ , будет увлечен нацией и будет превращен в хорошего и верного союзника Франции. Воля датского народа достаточно сильна, - заключал совсем в стиле упомянутого им, Прюдома нильский консул, - чтобы сломить волю придворной партии"⁴ .

Диаметрально противоположное освещение дает положению дел в Дании посланник США в Копенгагене в своей депеше Гамильтону Фишу от 22 апреля 1869 года:

"Энтузиазм в отношении покровительства и спасительной миссии императора и Франции значительно понизился. Увеличилось понимание того факта, что только политика выгоды и интереса, а не чувства и может и должна быть единственной причиной и силой союзов, что вопрос о герцогстве и о пражском договоре не будет поводом к войне ни для одной из великих держав, хотя он может быть использован для вовлечения самой Дании в войну, что... в случае поражения существование королевства окажется поставленным на карту ради возвращения небольшой территорий, Франция же ради получения рейнской границы может в крайнем случае согласиться на получение Пруссией "компенсации" и "исправления границ" в Ютландии"⁵ .

Окончательные выводы из фактов и событий 1864 - 1869 гг. резюмированы двумя сентенциями. Первая из них принадлежит барону Моренгейму и делает бесспорно честь ее автору своей краткостью и содержательностью:

"Ничто не совершенно в этом мире, даже и Пруссия!"⁶ .

Вторая - графу Фриису:

"Умнее всех поступит тот, - сказал датский граф великодержавному барону в разговоре о неминуемой войне между Францией и Пруссией, - кто сумеет на время нырнуть в глубину, чтобы, вновь вынырнувши, ответить, как Сийес после террора: "J'ai vecu!.."⁷ .

Что касается английской дипломатии, то последнее ее слово в этом деле было сказано ее копенгагенским представителем, предложившим лорду Кларендону простой способ осчастливить обе стороны и вместе с тем вытеснить французское влияние из Дании и остаться в пальмерстоновской роли миротворца, покровителя малых наций, защитника справедливости и права: предложить Дании и Пруссии согласиться на то, чтобы прекратились всякие дальнейшие разговоры по поводу "французской" 5-й статьи пражского договора (несмотря на то что Бисмарк сам предлагал незначительное исправление границы в северном Шлезвиге), а за то облагодетельствовать Данию "общей гарантией нейтралитета или неприкосновенности Ютландии и датских островов"⁸ .

Как известно, Бисмарк обошелся без английского посредничества: Австрия за Боснию и Герцеговину заплатила ему на Берлинском конгрессе подписанием соглашения об аннулировании 5-й статьи пражского договора.

¹ Сборник, стр. 529 - 530.

² Т.е. напыщенных обывательских ничтожеств.

³ Подчеркнуто в оригинале.

⁴ Сборник, стр. 557. Дотезак, французский посланник в Копенгагене, поддерживавший тесную связь с антипрусской частью датского правительства, гораздо трезвее смотрел на положение вещей чем кильский консул (см. там же, стр. 585 - 588). Английский посланник писал в декабре 1869 г. из Копенгагена: "Общественное мнение здесь разделилось в оценке благоразумия пассивной политики, проводимой здешним правительством. Демократическая крестьянская партия в общем, скорее, равнодушна к судьбе шлезвигских датчан: один из ее представителей недавно жаловался на "вой по поводу провинции, отошедшей от Дани" по трактату". Национал-либералы, состоящие главным образом из лавочников, купцов и профессоров, желают, чтобы гр. Фриис занял более "импонирующую" позицию" (там же, стр. 637 - 638).

Что касается шлезвиг-гольштинского дворянства ("Rittershaft"), то правильную характеристику этого "рыцарства" дал французский дипломат герцог де Грамон в депеше Друэн де Люису от 24 февраля 1866 г.: "Вся Европа знает, в какой мере гольштинское рыцарство заслуживает симпатии и уважения: это датчане до тех пор, пока они могли удерживать в своих руках все доходные и почетные должности датского королевского дворца, и пруссаки с того дня, когда берлинский двор гарантировал им такое же почетное положение и сохранность их привилегий, но всегда движимые интересами касты или личными мотивами без тени какого-либо патриотизма" (цит. Jessen "L'Intervention de la France dans la question du Slesvig du Nord", p. 105). Прусская партия в Шлезвиге состояла, по словам французского консула в Киле, из этого же дворянства, крупных собственников, верхнего слоя городского купечества, чиновников и "двух десятков профессоров Кильского университета" (там же, стр. 106).

⁵ Сборник, стр. 583.

⁶ Там же, стр. 585.

⁷ Там же, стр. 615.

⁸ Там же, стр. 646.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Е. АДАМОВ:

Комментарии: