Вряд ли хоть в одной науке, естественной или гуманитарной, можно построить полезную к рекомендациям концепцию эволюции без сколь-нибудь приемлемой теории случайности. "Однако такой теории до сих пор нет, - свидетельствуют ученые, - и под случайностью разные эволюционисты подразумевают совсем различные явления" (дискуссии на эту тему: необходимого и случайного, детерминированности и принципа свободной деятельности человека, корнями уходящие в историю, не затихают и в наши дни ). Классическая физика, манифестом которой были знаменитые "Начала Ньютона", представляла мир как гигантский механизм (спроектированный по замыслу Всевышнего), безукоризненный и восхитительный автоматизм которого не оставлял в нем места для случайности (и если случай все-таки время от времени подстерегал человека, то лишь вследствие его ошибок, нерадивости или невежественности). Такой, в частности, была точка зрения выдающихся французских рационалистов, которую наиболее отчетливо выражала концепция "демона Лапласа" - гипотетического существа, способного с помощью законов Ньютона мгновенно вычислить траектории всех частичек мира и потому держать в своих руках абсолютно все причинно- следственные связи (способного узнать прошлое и предсказать будущее Вселенной). Проникновение физики в микромир атомов выявило ряд противоречий между теоретическими обобщениями XIX в. и новыми экспериментальными фактами XX в. Однозначная причинность классической физики нарушалась вероятностным характером предсказаний квантовой теории. Надо сказать, что вероятностное описание физических явлений в сложных системах, состоящих из очень большого числа одинаковых (равноправных), не связанных или весьма слабо связанных силами взаимодействия частиц возникало и до ее появления (такие системы описываются строго однозначными уравнениями классической механики, в которых вероятность появляется при усреднении по интервалу начальных состояний). Однако в квантовой механике неопределенность поведения отдельных, изолированных элементарных частиц иная - обусловленная двойственностью (одинаковые частицы в одинаковых условиях могут вести себя по-разному). Это дало некоторое основание для утверждений, что вероятностный характер современной физики делает ее, а в целом - картину мира, как бы набором случайностей и ставит под сомнение принцип причинности. Спор о физическом смысле квантовой механики и о справедливости соотношения неопределенностей между основоположниками продолжался не один год. Когда А. Эйнштейн почувствовал, что не может найти слабого места в логике теории, он заявил, что эта вполне последовательная точка зрения противоречит его физической интуиции и, по его убеждению, не может быть окончательным решением: "Господь Бог не играет в кости", - говорил он в этой связи. Непривычные особенности квантовой теории и фактическая причина вероятностного характера предсказаний состоит в том, поясняют современные ученые, что свойства микроскопических объектов нельзя изучать, отвлекаясь от способа наблюдения. "В зависимости от него, - пишет А. Мигдал, - электрон проявляет себя либо как волна, либо как частица, либо как нечто промежуточное. Разумеется, есть свойства, не зависящие от способа наблюдения: масса, заряд, спин частицы, барионный заряд, магнитный момент... Но всякий раз, когда мы хотим одновременно измерить какие-либо дополнительные друг другу величины, результат будет зависеть от способа наблюдения. Это свойство квантовых объектов В.А. Фок называл "относительностью к средствам наблюдения". Причины этого неустранимы - мы вынуждены описывать квантовые объекты на языке классической физики, на котором говорят наши средства наблюдения и на котором мы формулируем свои мысли. Мы неизбежно пользуемся субъективными инструментами для описания объективного, но ничего при этом не теряем" . Другими словами, неопределенность в квантовой механике следует из дополнительности квантовой природы микрообъектов и классических методов описания . Иначе, - касается лишь языка современной науки, а не устройства объективной реальности . Развитие новых представлений о случайности (в наши дни) связано с интенсивным вхождением идеи нелинейности в структуру методов исследования природных процессов, с разработкой физических основ явлений самоорганизации, в которых случайность стала соотноситься с представлением о крайне неустойчивых и критических состояниях (в ходе внутренних изменений и усложнений) эволюционирующих систем (неустойчивость здесь выступает как своеобразная причина случайности, как основание перестройки материальных структур). "Вблизи точек бифуркации, - пишут И. Пригожин и И. Стенгерс, - в системах наблюдаются значительные флуктуации. Такие системы как бы "колеблются" перед выбором одного из нескольких путей эволюции... Небольшая флуктуация может послужить началом эволюции в совершенно новом направлении, которое резко изменит все поведение макроскопической системы" . Другими словами, в точках бифуркации наблюдается своего рода "царство случайностей". В вышеуказанном сборнике статей (который с французского языка можно перевести как "Свара по поводу детерминизма"), с одной стороны, "случайное" рассматривается как чисто негативное понятие, обозначающее то, чему не нашлось места в нашем формализме, что осталось невыраженным в нем, что мы не поняли и не смогли описать (чем, спрашивает математик Р. Том, "случай" лучше, научнее таких понятий, как "рок", "судьба", "Божья воля"), кладущее предел поискам дальнейших объяснений (поэтому настоящий ученый, по его мнению, не должен останавливаться на признании случайности явления, но искать его скрытые причины). С другой, - обращается внимание на факт, что в некоторых процессах (описываемых моделями критических явлений) определить начальные условия с требуемой точностью не представляется возможным (это доступно, по образному выражению физика И.Пригожина, лишь "бесконечно" познающему субъекту), отсюда и непредвиденное, вероятность того или иного результата. Поэтому, считает он, "идеализация, предполагающая всезнание, предполагающая полную информацию о динамической системе, может реально содержать меньше информации, чем описание, порывающее с подобной идеализацией" (абстракция всезнания, по его мнению, перекрывает пути к исследованию нестабильных систем как специфических динамических объектов, к обнаружению свойственных им закономерностей). В споре по поводу детерминизма , затрагивающем широкий круг, конечно же, важнейших проблем , отсутствует, как представляется, главное: во-первых, понятие случайности (насколько правомерно считать совокупность явлений, описываемых исчислением вероятностей, случайностью) и, во-вторых, действительно ли случайность (понимаемая как отсутствие закономерности) является чертой, присущей объективной реальности , - если "да", то философскую сторону проблемы здесь можно выделить вопросом: зачем Природе случай и что порождает его (внутренние свойства эволюционирующей системы, или же он суть внешнее по отношению к ней)?

Согласно синтетической теории эволюции (СТЭ), видоизменение живого происходит благодаря триаде, состоящей из наследственности, изменчивости и естественного отбора (механизм наследственности берет на себя функции хранителя информации о структуре, способе размножения организма и его жизнедеятельности от рождения до смерти; слепые, бессистемные искажения, ошибки, сбои этого аппарата порождают разнообразные отклонения у потомковых форм организмов; естественный отбор выбраковывает, как правило, неудачные новообразования, но сохраняет и развивает крайне редкие удачные). Серьезным возражением против такой трактовки механизмов эволюции является интерпретация источников изменчивости (каким образом бессистемные и ненаправленные мутации порождают направленные, дискретные структуры организмов?). Оценка способности истинно случайных (строго "слепых") событий стимулировать появление и направленное развитие жизни на Земле, однозначно исключает эту возможность. Тогда правомерен вопрос: что направляет случайное? И правомочен ответ: конечно, необходимое, хотя не вполне ясно как . Едва ли мы выберемся из этого круга затруднений, пока не уясним - какую же роль играет случайное в эволюционном процессе. Начать, по-видимому, надо с того, что ныне господствует точка зрения, согласно которой система частиц может производить энтропию сама по себе за счет внутренних диссипативных процессов. Считается, что даже если система изолирована от внешних вероятностных (стохастических) воздействий, то она будет производить энтропию, пока значение последней не достигнет максимума. Привычное единство взглядов нарушают полученные в последнее время результаты численного моделирования поведения макроскопического (состоящего из многих частиц) объекта , которые показывают, что изолированная от внешних стохастических воздействий система энтропию не производит (как полагают авторы эксперимента, да и не только они , полностью изолированных, в том числе и полностью стохастически изолированных, систем в природе, по-видимому, не существует ). В реальной ситуации между окружающим миром и рассматриваемой системой осуществляется некий энтропийный обмен, за счет которого последняя необратимо перестраивается по мере поступления извне. При этом важным моментом является то, что система не всегда может "впитать" в себя поступающую извне энтропию. Для того, чтобы приходящая энтропия "усваивалась", она должна поступать в форме, удовлетворяющей некоторым условиям (эффективность процесса определяется как параметрами системы, так и свойствами вероятностного воздействия). Именно такая ситуация имела место при численном моделировании классической кулоновской плазмы , осмысление которой подвигло исследователей к выводу, что в общем случае релаксация к тепловому равновесию макроскопических объектов неживой природы (косной материи) происходит не только вследствие обмена энергией в столкновениях микрочастиц, но и за счет внешнего стохастического воздействия. Иначе, - авторы данной научной работы полагают, что закон возрастания энтропии имеет место для незамкнутых систем - систем, в которых нельзя на макроскопических временах пренебречь внешним стохастизирующим воздействием. Признание фундаментальной роли внешнего воздействия в естественнонаучном и философском плане, в свою очередь, означает отказ от взгляда на Мир как на замкнутую (во времени и пространстве) систему и признание философии незамкнутости (дающей позитивные начала в объяснении некоторых сложных сущностей ). Надо сказать, что открытое видение Мира в общем и целом гармонирует с идеей космологического плюрализма в широком смысле , полагающего следующее: стационарность бесконечно большого объема Cверхвселенной (фактически означающей признание принципа вечности - несотворимости и неуничтожимости вещества-излучения и космологического пространства-времени) и нестационарность отдельных локальных образований (метагалактик), имеющих пространственно- временные границы (фактически означающей признание принципа бесконечности - бесконечности движения локальных масс в метагалактиках как в целых). Из сказанного возможно предположить, что и стационарность Сверхвселенной, и нестационарность локальных образований обеспечиваются за счет энтропийного обмена между космическими соседями, координирующего и направляющего (в интересах сохранения вечности и бесконечности ) общие процессы развития материи в них (т.е. стационарность и нестационарность исходят из одного и того же условия). Такой энтропийный обмен, конечно, не нечто случайное, но, видимо, закономерное явление , за счет которого метагалактики необратимо перестраиваются по мере поступления извне . Короче говоря, наследуемая программа развития, хранящаяся в изначально заданном, в фундаментальных физико-химических закономерностях, константах и соотношениях не может реализовать себя (с учетом интересов общего!) без внешнего стохастизирующего воздействия, стимулирующего и направляющего эволюционный процесс (в реальности не существует развивающихся систем, которые могли бы "исходить" лишь из самих себя и "замыкаться" на самих себя), осуществляемый в виде противоречия: тождественное состояние сторон (материальные объекты и их движение) под действием определенных условий переходит в ступень различия (диалектическое раздвоение единого - косную и живую материю), а далее - в развитую ступень противоречия - противоположность (косную и живую материю, с одной стороны, и проявления, находящегося на стадии социальной организации разума, с другой), в свою очередь переходящую (через исключение новым старого) к высшей ступени, или ступени собственно противоречия.

Случайности, как отмечают специалисты, бывают принципиально разные. Они классифицируются в порядке ослабления детерминизации, используемой при их описании (от наименее к наиболее беспорядочной, к "самой случайной" случайности). Ответить на вопрос: присутствуют ли в природе (а не в абстракциях) случайные события (случайные как таковые) довольно затруднительно ввиду проблемы положения наблюдателя . "...Где на поверхности происходит игра случая, там сама эта случайность всегда оказывается подчиненной внутренним, скрытым законам. Все дело лишь в том, чтобы открыть эти законы" , - считал К. Маркс. И тем не менее, мы можем утверждать, что в одной и той же ситуации (одних и тех же внешних начальных условиях пространственных и временных отношений) один и тот же индивид (тем более разные) способен поступать неодинаковым образом, т.е. свободно, случайно. При этом диапазон различия поступков, конечно же, детерминируется условиями ситуации и всем предшествующим опытом людей, однако сами поступки в пределах границ детерминируемого диапазона являются свободными, случайными и, более того, сама эта случайность поведения субъекта познания и действия оказывается необходимой. Представим простейшую абстракцию, графически отображающую процесс познания (конечно же, чисто условно, памятуя, что "упрощение - единственный путь к более глубокому пониманию на всех уровнях" и, что "абстракции отражают природу глубже, вернее, п о л н е е" ) и в этой связи напомним о том, что "человек не может охватить = отразить = отобразить природы всей, полностью, ее "непосредственной цельности", он может лишь вечно приближаться к этому, создавая абстракции, понятия, законы, научную картину мира" , что человеческое знание не есть нечто застывшее: оно не неподвижно, а вечно движущийся процесс, включающий в себя различные качественные состояния понятия истины (преодоление ее относительности путем прибавления к познанию момента абсолютного знания, понимаемого как полное, исчерпывающее знание о действительности, восхождение к которому идет через ступеньки относительных истин ["складывается из сумм относительных истин"]) . Пусть ось OX является осью текущего исторического времени. На некотором расстоянии от нее и параллельно OX построим асимптотическую линию y = a условно отображающую уровень знания, доведенное до значимости абсолютной истины. Тогда кривая (по-видимому, представляющая собой гиперболическую спираль обратного хода), устремленная к данной асимптоте и заканчивающаяся на высоте координат текущей жизни (не имеющая ясно выраженного начала и четко обозначенного конца) и может в общем виде отобразить предшествующий исторический процесс научного познания . Подлинный смысл представленного, конечно, не в том, что все это именно так, а в том, что оно неизвестно как в плане реального местопребывания в области знаний, так и в плане того, что мы должны дальше узнать. Причина - в проблеме координат. Они не строятся наперед, а зарождаются (точнее, самодостраиваются) в процессе самой жизни (в процессе познания и создания действительности). В качестве пояснения к сказанному можно привести пример игры в двадцать вопросов, состоящую в следующем: кого-то из присутствующих удаляют из зала, загадывают какое-то слово, а он, придя и задавая двадцать вопросов, на которые можно отвечать только "да" или "нет", должен угадать загаданное слово. Но для того чтобы понять, что такое современная наука, замечает известный английский физик Д. Уилер, представим себе, что слово не загадано. И тем не менее вошедший задает вопрос и каждый, кому он задает вопрос, должен, отвечая, сам загадать это слово, учитывая все предыдущие ответы. Иначе говоря, слово (и его координаты) формируются в процессе самой игры (исследования) и в конце концов оно отгадывается, хотя и не было загадано. По сути она - неизвестность и вызывает необходимость в известной мере случайных блужданий индивидуальной творческой мысли в туманной окрестности окончания линии знания и именно для того, чтобы оно - неизвестное - стало относительно известным в какой-то момент времени. "Я могу сравнить себя с путником, который предпринял восхождение на гору, не зная дороги, - рисует мысленную картину Г. Гемгольц, проводя аналогию между мучительными поисками решения проблемы человеком-творцом и путешествием неосведомленного человека, вознамерившегося взобраться на вершину горы, - долго и с трудом взбирается он, часто вынужден возвращаться назад, ибо дальше нет прохода. То размышление, то случай открывают ему новые тропинки, они ведут его несколько далее и, наконец, когда цель достигнута, он, к своему стыду, находит широкую дорогу, по которой мог бы подняться, если бы умел верно отыскать начало" . Знания и опыт, писал М. Мамардашвили, извлекаются в последовательных наблюдениях во времени, в сборе информации с различных точек системы отсчета . При этом неопределенность и относительность положения в окрестности окончания кривой, в окрестности того, что познано исключает возможность непосредственно линейного управления эволюцией сферы познания (линейно "от знания чего-то к знанию еще чего-то и, в пределе, к знанию всего"). Общая, историческая линия процесса, безусловно, последовательна (через ступеньки относительных истин). Невозможно представить себе, например, возможность создания теории тяготения А. Эйнштейном без открытых ранее (и изученных им) теории тяготения Ньютона, неевклидовой геометрии и многих других естественнонаучных знаний о природе вещей. Однако, в не строго определенной окрестности окончания того, что познано переход к следующей ступени прямопричинно (линейно) не обусловлен . Высший интегральный тип познания, как известно, включает в себя и непосредственный опыт, и отвлеченное мышление, и интуицию - глубинное и загадочное "нечто" (которое не только дополняет эмпирическое и абстрактное, но позволяет проникнуть в самую суть познаваемого, как бы слиться с ним в одно целое и видеть его "изнутри" ). Для объяснения работы творческой интуиции (не поддающейся пока логическому анализу) - этого сложного феномена человеческой психики, предлагаются различные, в том числе, и синергетические гипотезы (в качестве сравнения и общего подхода к пониманию того, как могли бы протекать когнитивные и креативные процессы, если бы они протекали на некоей открытой нелинейной среде, среде мозга и сознания) . С этой точки зрения (с точки зрения синергетики), механизм интуиции можно представить как механизм самодостраивания структуры (визуальных и мысленных образов, идей, представлений) на поле мозга и сознания, где хаос, а вместе с ним, - случайное является конструктивным механизмом самоорганизации . "Просмотр различных, альтернативных ходов развития мыслей, продумывание и варьирование ассоциаций на заданную тему играют позитивную роль в творческом мышлении. В результате нарабатывается некий продуктивный ментальный мицелий (пересеченная, сложноорганизованная сеть ходов), который служит полигоном для свободного движения мысли, для ее выхода в иные измерения, на новые уровни" (в качестве аналога хаоса в когнитивных процессах можно истолковать, считают ученые, разнообразие элементов знания и их не строгую определенность в окрестности окончания того, что познано, составляющих креативное поле поиска и испытываемых ходов развертывания мыслей, различных сценариев движения). Конечно, разнообразие элементов индивидуального знания не вполне тождественно хаосу (они, как правило, организованы в систему). Однако, во-первых, имеется значительная часть неструктурированного, аналитически еще не обработанного знания и, во-вторых, в процессе напряженного поиска, подключающего интуицию, в сферу просматриваемого, "перебираемого" втягиваются элементы внесистемного и иносистемного знания, ушедшие глубоко в подсознание и образующие обычно в сознании лишь слабые следы ("мыслить - значит почти всегда, когда мы отдаемся процессу мышления, - блуждать в кругу возбудителей, о которых нам известно главным образом то, что мы знаем их более или менее" ). Блуждания по ментальному мицелию, пишут Е. Князева и С. Курдюмов, служат подготовкой к эмерджентному (невыводимому из наличного) инновационному скачку мыслей, направленность которого на возникающее целое в механизме самодостраивания определяют замысел, главная идея или образ, общий план и др., на что как бы нанизываются все элементы знания и опыт . Другими словами, индивидуальный творческий поиск происходит не просто путем слепого случайного перебора вариантов, а посредством выбора главного (через возникающее предпочтение), чтобы организовать целое (самоорганизация происходит вокруг этого ключевого звена), но в то же время на стадии отбора, безусловно, играют роль интуиция, спонтанность и свободное движение ума, а стало быть, непредсказуемые и случайные элементы . И все-таки случайность, как элемент процесса творческого мышления , отнюдь не лишь случайное явление. Во-первых, она есть порождение естественноисторической закономерности, внутренне присущей эволюционирующей материи (в плане того, что "материя приходит к развитию мыслящих существ в силу самой своей природы") и, во-вторых, не существует иного способа (при неопределенности координат) равномерно охватить (равномерно "ощупать") определенную область окрестности того, что познано (и в этом смысле случайность необходима, т.е. как бы "придумана" не зря и не случайно). В конечном счете, мы можем сказать, что неопределенность координат пространства знания вблизи окрестности того, что познано, определяет необходимость (в некоторой области, сфере вокруг данной окрестности) случайного поведения субъекта (субъектов) познания и действия, которое, в свою очередь, определяет необходимость определенной степени его (их) свободы (свободы выбора). И в этом понимании она - свобода (свобода выбора) - основополагающая сущностная характеристика развития: онтологическая основа, условие человеческого творчества, его продуктивности и, следовательно, исторического прогресса.

Процессы творчества, познания и действия помимо субъективной (индивидуально-внутренней) стороны, имеют и другую (взаимосвязанную с первой) объективную (социально-внешнюю) сторону, которая выступает как поле альтернативных дорог развития "ино"мыслей и поле коррекции текущих координат пространства знания за счет соотнесения различных личностных научных представлений и их сравнения по результатам практической деятельности. "От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике, - писал В.И. Ленин, - таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности" . В чем-то сходную по содержанию мысль мы можем найти и в высказываниях М. Мамардашвили. Раздумывая над творческими процессами и образованием нового знания, над связанностью их во времени и пространстве ("познание - это не арена мгновенно одно-непрерывным взглядом охватываемой идеальной системы отсчета, а пути, прокладываемые конечными областями связанностей"), а также условиями изменения ("претворения") поля знания (и в качестве такового - его саморазмножение и рост) он писал: "...Творческие процессы, вспыхивающие в сингулярностях, которые перемещаются и живут, закручивая вокруг себя миры, последовательные лишь изнутри. Восприятия, конечно, принадлежат индивидуально-психическим механизмам и только ими осуществляются, но содержание их и реализованность не определены без общения и, более того, без давания действовать через себя в точке, силам большим, чем само восприятие, и концентрированным вне субъекта" . Справедливость этих проверенных жизнью положений дает основание говорить о следующем: необходимость множественности различных точек в системе отсчета и их сравнения в процессе познания и действия - одна из главных причин того, что человек, с одной стороны, есть существо разнообразно-индивидуальное, с другой - он существо общественное . Этапы становления, формирования и совершенствования человека, орудий его труда являлись в то же время этапами становления, формирования и совершенствования обществ - новых форм пространственных и временных отношений, связей людей в материальной и духовной сферах , количество и качество (значение!) которых усиливается со временем. И с этой стороны, и человек, и общество, и человечество в целом (каждый из них в рамках своей категории, выражающей объективные связи мира) являются неразделимыми, но связанными между собой (как части единого целого, различия внутри единства) субъектами процесса познания и действия (некоторые философы, например, О. Конт, В. Соловьев и др. рассматривали человечество в буквальном смысле как индивидуум, субстанцию, единое живое существо, субъект исторического развития ). Но, тем не менее, как представляется, общественное состояние людей и множественность вида homo sapiens не вечны, ибо не вечны преимущественно эмпирическая (в прошлом), и нынешняя преимущественно эмпирическо- абстрактная формы постижения бытия, а вместе с тем, практическая деятельность людей - критерий истинности знания. "Наибольшие достижения естествознания, имеющие непреходящее научное и эстетическое значение, - справедливо замечает М. Волькенштейн, - состоит в нахождении общих законов, сводящих грандиозную сложность многообразных явлений природы к грандиозной простоте" . К этим законам, по мнению А. Эйнштейна, "ведет не логический путь, а только основанная на проникновении в суть опыта интуиция", которая как преимущественная форма постижения в будущем откроет новый мир, создаст новые возможности для человека, новые формы его отношений с природой и друг с другом. У Пастернака есть строки: "В родстве со всем, что есть, уверясь и знаясь с будущим в быту, нельзя не впасть к концу, как в ересь, в неслыханную простоту..."

Постоянный адрес данной публикации: