В ночь с 21-го на 22-е июня 1944г., как бы отмечая годовщину вторжения в СССР, немецкие бомбардировщики произвели мощный налет на авиабазу неподалеку от Полтавы, на которой располагалось совместное советско-американское соединение ¹ .

База носила кодовое название "Не все дома", что вполне соответствовало рискованной идее об ее создании. Сугубо военное значение этого соединения было невелико, но выступая на пресс-конференции в Москве в июне 1944 г., посол США в СССР А. Гарриман отметил, что эта "первая совместная операция должна явиться основой крепкой дружбы". Посол обратил особое внимание на то, что "советская сторона видит смысл создания базы в челночных бомбардировках" ² . Представитель американского командования под Полтавой, генерал Джон Р. Дин разделял это мнение ³ .

Современные американские авторы придерживаются сходного мнения в оценке "безумной затеи". М. Мэтлоф отмечает, что "величайшая ценность (совместных) операций заключалась в том политическом опыте общения с руководящими деятелями Советского Союза, который "безумная затея" позволяла приобретать американским участникам, как военным, так и гражданским. Д. Болжер приходит к выводу: "Говоря по правде, "безумная затея" выглядит едва заметной на фоне генеральных ударов и контрударов в ходе тотальной русско-германской войны. Однако политический смысл всякого американо- советского соприкосновения это уже другое дело" ⁴ .

В фундаментальных трудах и диссертациях по истории военных действий об этой базе почти ничего не говорится, как и в работах общего историко-политического характера, посвященных отношениям США и СССР. Между тем, вопросами, связанными с полтавской авиабазой, занимались Ф. Д. Рузвельт, И. В. Сталин, Гарриман, В. М. Молотов. Мысль о дислокации американских самолетов на советской территории и именно ради укрепления единства союзников пришла в голову Рузвельту. Идея эта выглядела довольно необычной, особенно если учесть, что в последний раз до того нога американского солдата ступала по российской земле во время вооруженной интервенции в 1918 - 1919 годах. Личный переводчик Сталина В. Бережков, через которого велась значительная часть переговоров, вспоминает, что Рузвельт обращался к советскому

Стерн Джон - профессор Университета штата Нью-Йорк. Стони-Брук, США.

стр. 101

руководству с этой идеей еще в ноябре 1941 г., а затем в июне 1942 года ⁵ . По словам Бережкова, первоначальное американское предложение имело в виду создание авиабаз на Кавказе. Затем называли Сибирь, вероятно, в предвидении неизбежного конфликта с Японией. Американские авиабазы на российском Дальнем Востоке - такова была конечная цель рузвельтовского предложения, которое так и осталось нереализованным.

Сталин, проявляя обычную для него осторожность и подозрительность, сухо отнесся к этим предложениям и отверг их. После Сталинградской битвы победа Советского Союза над Германией стала выглядеть реальностью, и советский лидер, тем более, мог рассматривать предложения американцев как нечто ненужное и не способное серьезно повлиять на достижение победы над врагом. Тем не менее Рузвельт предпринял еще одну попытку. Союзные бомбардировочные соединения под ударами немецкой авиации несли огромные потери. Начальник военно-воздушных сил США и командующий тяжелой авиацией дальнего действия, генерал X. Арнольд считал, что для того, чтобы вести прицельные бомбардировки в дневное время, целесообразно было бы увеличить число направлений воздушных атак, что заставило бы немцев растягивать линии своей обороны. Территория Европейской части России представляла собой идеальное место для расположения военных аэродромов, с которых можно было производить челночные полеты ⁶ .

На конференции в Москве в октябре 1943 г. американские предложения были возобновлены, причем подразумевалось, что это будет способствовать открытию второго фронта. Американцы утверждали, что такие авиабазы оттянули бы на себя известную часть немецких сил, действующих в Западной Европе. Возможно эти планы союзных сил сделали Сталина более уступчивым ⁷ . Кроме того, как полагает Бережков, в предвидении окончания войны, Сталин был заинтересован в контактах с Западом, надеясь на послевоенную экономическую помощь ⁸ . Тем не менее, договоренность о размещении в Советском Союзе американских баз для челночных бомбардировок было достигнуто лишь после настойчивых увещеваний со стороны Рузвельта в феврале 1944 года. Тогда же было решено, что неподалеку от Киева - в Полтаве, Миргороде и Пирятине - будут созданы три аэродрома. В Полтаве и Миргороде предполагалось разместить более 300 бомбардировщиков Б-17 (типа "Летающая крепость"), в Пирятине должны были находиться штурмовики П-51, предназначенные сопровождать бомбардировщиков ⁹ .

База была весьма торжественно открыта 2 июня 1944 года. Событие это широко освещалось в прессе. В ознаменование реализации "безумной затеи" 129 "летающих крепостей" при поддержке 60 штурмовиков поднялись с основного аэродрома в Италии и, прежде чем разместиться под Полтавой, произвели налет на узловую станцию и паровозные мастерские под Дебреценом на территории Венгрии. Появление американской воздушной флотилии в украинском небе было внушительным зрелищем. Дочь Гарримана Кэтлин вспоминала: "Мы как раз выехали на летное поле, когда первые бомбовозы появились на горизонте. Казалось, им не было числа" ¹⁰ .

Гарриман и генерал Дин, отвечавший с американской стороны за поставки по ленд-лизу в СССР, были, в основном, согласны между собой в оценке баз и их общего значения. Оба относились к совместным авиабазам, в принципе, положительно. Посол Гарриман в одном из дипломатических документов 1944г., указывал на возможность успешного поражения важных немецких наземных целей, которые иначе были бы недосягаемы. Кроме того, благодаря использованию этих баз, удалось освободить американских летчиков, попавших в плен, а также вызволить американских пилотов, застрявших в Сибири после налетов на Японию. Поскольку Советский Союз не находился в состоянии войны с Японией, эти американцы, строго говоря, должны были считаться интернированными нейтральной стороной. Дружественные действия Сталина в отношении американцев могли рассматриваться как вызов японцам ¹¹ . Генерал Дин указывал на то,

стр. 102

что улучшился обмен сводками погоды, расширилось воздушное сообщение между СССР и США, хотя главная цель - "американо-советское сотрудничество в борьбе против Японии так и не была достигнута" ¹² .

Многие считали "безумную затею" совершенно бесполезной. Генерал Арнольд, излагая историю полтавской базы в духе "холодной войны" всю ответственность за неполадки и проблемы, возникавшие на базе, возлагал на русских, называя их "подобием жадных, вечно недовольных детей" ¹³ . Это решительно противоречило официальному докладу военно-воздушных сил США в 1945 г., в котором говорилось, что советская сторона, "действительно сотрудничала на важнейшем этапе войны в воздухе" ¹⁴ . Выдержанная в особенно критическом тоне книга майора Глена В. Инфельда "Дело под Полтавой" содержит утверждения, будто полтавская база явилась сущим бедствием для американцев. Он без всяких ссылок на источники обвиняет советскую сторону в том, что она всяческими способами старалась получить доступ к американской технике. Именно ради этого, по его мнению, Сталин и дал согласие на создание базы.

Советская сторона всячески принижала значение "безумной затеи", о чем свидетельствует беглое упоминание о ней (в сноске) в воспоминаниях командующего ВВС Красной Армии главного маршала авиации А. А. Новикова. Официальные советские источники по истории второй мировой войны придерживаются сходного мнения. Хотя сами челночные бомбардировочные операции оцениваются как "прямое сотрудничество американского и советского командования", но они рассматриваются не более чем как беглый штрих на гигантском полотне картины Великой Отечественной войны. Единственным исключением являются воспоминания А. В. Никитина, опубликованные как раз тогда, когда готовилась совместная экспедиция "Аполлон" - "Союз" ¹⁵ .

Наиболее взвешено судит о "безумной затее" Д. Болжер. Он различает военные и политические задачи, которые, как ожидалось, решит полтавская база. С военной точки зрения успехи были весьма ограниченными. Результаты же политические от этого опыта прямого сотрудничества, хотя и могли быть важными, но, по его мнению, к сожалению, оказались ничтожно малыми ¹⁶ .

Участник событий под Полтавой сержант С. Чавкин считал, что в совместной операции возникали чувства доброй воли. Родившийся в России американский журналист, Чавкин во время войны был прикомандирован к Полтавской базе в качестве специального корреспондента воинской газеты "Stars and Stripes". В своих статьях и воспоминаниях он подробно описывает повседневную деятельность базы, подчеркивает дух боевого товарищества между русскими и американцами. Его труд остался незавершенным ¹⁷ .

Деятельность полтавской базы оборвалась в результате налета немецкой авиации. Если бы не ошибка, допущенная немцами при наведении своих самолетов, та же участь ожидала бы и аэродром в районе Миргорода. С самого начала, с американской бомбардировки железнодорожного узла в Венгрии немецкие ME-109 как тень следовали за американцами. Они следили за всеми их действиями с того самого момента как американские бомбовозы и штурмовики размещались на советской территории. В первую же ночь разведывательный самолет люфтваффе ХЕ-117 произвел снимки всех трех аэродромов. Неделями немецкие воздушные соединения кружили над Полтавой и аэродромами. Они засекли костры, которые освещали взлетные полосы. За какие-то минуты, пятисоткилограммовые бомбы обрушились на базу. Налет продолжался почти два часа. Американцы потеряли двух летчиков и пятьдесят самолетов. Русским, отважно пытавшимся передвинуть бомбардировщики в безопасное место, налет обошелся в 34 убитых и сто двадцать шесть раненых. Действия советской зенитной артиллерии оказались в общем безрезультатными. С обоих сторон последовали взаимные упреки.

Инфельд приписывает немецкий налет проискам Сталина, якобы стремившегося прекратить совместную операцию и ликвидировать

стр. 103

американское присутствие на советской территории. Давая спорное истолкование одному немецкому донесению, он обвинял Сталина в том, что тот де подсказал немцам, где будут размещены бомбардировщики, и это будто бы обеспечило успех налета. Согласно Инфельду, тем самым советский диктатор создал ситуацию, вынудившую американцев добровольно покинуть базу и при том без какого бы то ни было видимого нажима с его стороны ¹⁸ . Свое описание событий Инфельд сопроводил рядом каверзных вопросов: почему советская сторона разместила под Полтавой столь незначительные средства ПВО, почему русские отвергали неоднократные просьбы американцев допустить присутствие американских военных летчиков на соседней базе под Пирятиным, откуда можно было бы вступить в бой с противником, наконец, почему русские, взяв на себя защиту баз, не располагали соответствующими силами, способными отразить атаку?

Обвинения Инфельда, давшие обильную пищу для послевоенной американской пропагандистской машины, должны были обесценить убеждения тех, кто был уверен в том, что Полтава могла бы послужить началом действенного советско-американского сотрудничества. Вот почему доводы Инфельда должны быть самым тщательным образом рассмотрены. А вот Болжер указывает, что маскировочное передвижение самолетов могло бы послужить наилучшим защитным средством против ночного налета люфтваффе, тем более, что в тот период они уже были серьезно ослаблены. Болжер отмечает невысокую дисциплину на базе, "нарушение правил безопасности" и "американскую распущенность", также сыгравшие свою роль в этой катастрофе. В момент налета американские дежурные посты спали и были захвачены врасплох. К тому же советские нпурмовики не могли оказать эффективный отпор немецким бомбардировщикам из-за несовершенства их радарных устройств. Если бы американцы осветили взлетные полосы, аэродром под Пирятиным также превратился бы в удобную мишень для немцев. Советская сторона имела основания считать этот вариант ответных действий практически лишенным смысла. Болжер решительно отвергает и домыслы о пособничестве налету со стороны русских.

Советская версия случившегося была изложена М. Н. Кожевниковым, который утверждает, что американское командование отказалось рассредоточить свои бомбардировщики по другим аэродромам, несмотря на то, что русские настоятельно рекомендовали поступить так. Командир базы генерал-майор А. Р. Перминов уверял, что он лично предупреждал американцев о готовящемся налете, но те не вняли его предостережениям. Бережков подтверждает эти обвинения. Судя по тому, как он освещает те же события, так дело должно было выглядеть и в глазах Сталина ¹⁹ .

Американская сторона упрекала советское командование в том, что оно препятствовало выбирать объекты для бомбардировок и ограничивало объем их разведывательных вылетов. Болжер указывает на мотивы, побуждавшие советское командование закрывать для доступа американцев некоторые направления. Дело в том, что там уже действовала Красная Армия, и советское командование не желало, чтобы к этим участкам было привлечено внимание фашистской авиации. Когда же русские предложили нанести удары, способствующие продвижению советских войск на Балканах, то этому воспротивились американцы, что вызвало гнев советских генералов.

О нежелании американцев помогать продвижению русских свидетельствует ряд документов. Так, еще в конце 1943 г. в докладе Объединенного комитета начальников штабов говорилось: "Красная Армия после перегруппировки и реорганизации своих линий снабжения смогла бы успешно перенести военные действия в Германию и, возможно, даже дальше, к проливу Па-де-Кале; она также могла бы заставить Германию (а вместе с ней и остальную оккупированную Европу) заключить мир на русских условиях. Так или иначе, это привело бы в результате к российской гегемонии в большей части или даже во всей Европе. Нам же тогда осталось бы только признать, что мы проиграли в этой войне. Американцы никогда не ставили своей целью уничтожение нацистской Германии как таковой. Цель заключа-

стр. 104

лась в том, чтобы помешать какой-либо силе главенствовать над Европой, ограничивая ее доступность для американцев" ²⁰ .

Инфельд отвел в своей книге немало места "советской двуличности" в отношении разведывательных полетов. Так, он пишет об "инциденте", имевшем место 16 июня 1944 г., который якобы свидетельствовал о намерении русских затруднять американцам проведение разведывательных полетов над советской территорией с целью фотографирования. Инфельд приводит и другой пример, когда американской самолет- разведчик был встречен огнем советской противовоздушной обороны, что, по мнению этого автора, было далеко не единственной случайностью. Правда, Инфельд не упоминает того существенного факта, что именно генерал-майор Перминов требовал от американцев извещать за десять часов о планируемых ими фотосъемках для того, чтобы он мог поставить об этом в известность свое верховное командование, судя по всему, лично Сталина. Представляется, что подобное требование не выглядит чрезмерным. Однако многие американские офицеры под Полтавой и в самом деле чувствовали себя связанными при попытках должным образом выполнять свои обязанности и именно из-за ограниченного доступа на советскую территорию.

В описании непрестанных трений между США и СССР во время второй мировой войны имеются и другие факты, способные объяснить резкие повороты в поведении Сталина как во время войны, так ив послевоенное время. Бережков отмечает, что в октябре 1943 г., за восемь месяцев до открытия базы для челночных полетов, сотрудник американской разведки Т. А. Морде, выдавая себя за журналиста, "встретился в Турции с немецким послом Ф. фон Папеном и передал ему документ, который должен был послужить основой политического соглашения между США, Великобританией и Германией". Суть этого соглашения состояла в том, "что США и Великобритания были готовы признать главенствующую роль Германии в континентальной Европе, включая Польшу, Прибалтику и Украину". Документ предполагал "расчленение Советского Союза и передачу некоторых его областей Германии". Немцы же должны были значительно ослабить свой западный фронт и сопротивление англо-американцам ²¹ . Когда Рузвельт узнал об этой сугубо секретной встрече, он тут же лишил Морде заграничного паспорта. Вполне вероятно, что американский президент оставался в неведении относительно некоторых действий своих же дипломатов. Допускал подобную возможность и Сталин. Но тайные германо-американские контакты на этом не прекратились, и это делает понятным, почему советская сторона никогда особенно не доверяла своим сравнительно недавно обретенным союзникам ²² .

Если внешняя политика СССР была полностью подчинена Сталину, то в США подходы к советско-американским отношениям со стороны рузвель-товской администрации и некоторых влиятельных американских кругов серьезно различались. Многие в государственном департаменте сочувствовали фашистской Германии. К. Симпсон отмечает, что группа дипломатических сотрудников, называемая "Рижской фракцией" и включавшая Дж. Кеннана, Л. Гендерсона, Р. Мерфи, Дж. Грю и Э. Дербау ("политические реалисты") считала Россию наиболее серьезным соперником на многие годы вперед. С их точки зрения, американо-германо-центральноевропейская коалиция должна была поставить "охранительный заслон большевикам" ²³ . Члены "Рижской фракции" разработали эти принципы еще во время своей службы в Латвии в 1920-е годы. "Рижские самоочевидные истины", как назвал их историк Д. Ергин, осуждавший "холодную войну", исключали мирное сосуществование. Они-то, в значительной мере и определили послевоенную вражду между двумя сверхдержавами. Рузвельт же рассчитывал на долговременный мир между ними.

"Рижская фракция" пользовалась значительной поддержкой в государственных структурах США. К ней сочувственно относились Дж. Форрестол, П. Нитце, Дж. Ф. Даллес, чей брат Аллен вел с немцами в Берне секретные переговоры о сепаратном мире. Кеннан еще в 1930-х годах изображал нацистов как партию, выступавшую за умеренность

стр. 105

и устойчивость в Европе. Он противился каким бы то ни было союзническим действиям с советским правительством, которое он характеризовал как незаконное. По словам Симпсона, "Кеннан расходился с жесткой антифашистской линией Рузвельта, и в этом он не был одинок" ²⁴ . Работая в 1930-х годах в американском посольстве в Москве, Кеннан и Гендерсон установили и поддерживали в дальнейшем множество важных связей со своими немецкими коллегами. Они склонны были поддерживать тесные взаимоотношения с Гитлером в годы, предшествовавшие американскому вступлению в войну ²⁵ . Историк У. Хиксон считал, что Кеннан придерживался не только антикоммунистической, но и антидемократической линии, сочувствуя "авторитарным" режимам, подобным нацизму. Он убеждал Рузвельта не участвовать во встречах на высшем уровне с советским руководством во время войны, поскольку "эти встречи будут способствовать империалистическим намерениям Сталина". Более того, по имеющимся сведениям, Кеннан вполне допускал возможность заключения сепаратного мира между США и Германией ²⁶ .

Базы для челночных налетов были расположены не так далеко от границ с Польшей, а польский вопрос весьма занимал сторонников жесткого антисоветского курса. Под нажимом со стороны Рузвельта и Черчилля глава польского эмигрантского правительства Ст. Миколайчик отправился в Москву в надежде достичь какой-либо договоренности со Сталиным относительно нового правительства Польши. Когда переговоры с русскими были завершены, польский лидер возымел уверенность в том, что обеспечил советскую поддержку польской Армии Крайовой, которая окажется способна выбить нацистов из Варшавы. И тогда совершилось "одно из величайших международных преступлений в истории - трагедия Варшавы". Поначалу польские партизаны, вступив в схватку с нацистами, добились в Варшаве некоторого успеха. Однако их боевое обеспечение было явно недостаточным для достижения победы, а запасы их истощились в течение ближайших дней. Союзники обратились к Сталину с настойчивой просьбой сдержать свое слово и отдать Красной Армии приказ о переходе через Вислу. Сталин не внял этим просьбам. Затем американцы и англичане стали просить советскую сторону разрешить им использовать базы, находившиеся на советской территории, для того, чтобы сбросить с воздуха боеприпасы для окруженной польской повстанческой армии. Этого разрешения тоже не было дано, и лишь только после того, как вмешался взбешенный посол Гарриман, после резкого обмена мнениями с Молотовым, последовало согласие на сбрасывание боеприпасов в Варшаву, но, как оказалось, было уже поздно ²⁷ .

Бережков был совершенно убежден в том, что Сталин ни при каких условиях не согласился бы способствовать созданию в Варшаве некоего политически "независимого" центра. Сталин считал Варшавское восстание "авантюристической" затеей и решительно противился восстановлению такого польского государственного устройства, которое уже дважды служило в качестве коридора для вторжения в Советский Союз ²⁸ .

В связи с этим естественно поставить вопрос: стали бы США оказывать помощь сходно настроенному партизанскому движению, которое бы, являясь пособником в общей борьбе с фашизмом, в то же время идеологически противостояло Западу в Европе? Американский историк Г. Колко считает, что ни в коем случае. В книге "Столетие войн" он описывает событие, весьма сходное с Варшавским восстанием. Примерно в то время, летом 1944 г., партизаны Северной Италии отвлекли на себя четырнадцать немецких дивизий. Комитет национального освобождения Северной Италии (КНОСИ) нуждался в англо-американской поддержке, и союзники не могли "просто так оставить их без помощи". Но партизаны были политически левыми, и они требовали признания себя в качестве таковых, как силы, способной покончить с фашистским режимом. Но Запад этому движению не сочувствовал, поскольку видел в нем угрозу будущей американской гегемонии в Европе. Англо-американское военное руководство больше опасалось немецкого отступления из Северной Италии, которое бы создало там

стр. 106

политический вакуум, чем уничтожения яростно-антифашистски настроенных партизан.

Главнокомандующий союзными военными силами в Северной Италии генерал Г. Александер обратился по радио с призывом к партизанам (не называя прямо КНОСИ), чтобы те прекратили свои действия из-за невозможности снабжать их боеприпасами в ходе готовившейся ими операции. Александер вполне отдавал себе отчет в том, что его радиопризыв будет понят нацистами, как предложение воспользоваться промедлением со стороны союзников, что и произошло. Как и следовало ожидать, нацистская армия сломила партизанское сопротивление на Севере Италии и вынудила его капитулировать перед правительством в Риме. КНОСИ был поставлен перед необходимостью подчиниться союзному командованию и передать ему всю полноту власти в регионе, когда оно прибыло на север Италии. На Западе хорошо понимали, что КНОСИ неминуемо заполнит вакуум, образовавшийся в результате нацистского отступления, поэтому немцам дали возможность не отступать. Вездесущий А. Даллес заявлял, что "возможная оккупация данной области коммунистически направляемыми силами предопределит зоны послевоенного влияния, и даже может быть поведет к постоянной оккупации". Это нежелание Запада признать народный фронт, поскольку тот был левым, послужило причиной неоказания обещанной помощи. Когда события в Северной Италии только стали развертываться, Даллес начал "секретные переговоры с немецким нацистским командованием". Данная ситуация является зеркальным подобием того, что произошло в Варшаве ²⁹ .

Приход на пост президента Гарри С. Трумэна сразу же обозначил конец "духа Ялты", и "мягкого подхода к железной воле советского диктатора", которым отличалась политика Рузвельта. Ергин подчеркивает, что новый президент США "не хотел признавать, что русское поведение в Восточной Европе вызывалось великодержавной дипломатией со стороны США"; "не хотел допустить, что у русских могут быть свои соображения относительно их собственной безопасности". Трумэн жил в мире манихей-ских представлений, означающих, что если одни правы, то другие неправы. Оправданность же американских побуждений оставалась для него всегда вне сомнения. Не различал он и никаких тонкостей или оттенков, обычно принимаемых в расчет в международной политике. Его главными наставниками были представители "Рижской фракции". Бережков сообщает, что Сталин сразу же уловил перемену в отношении к нему со стороны американцев и стал внимательнее прислушиваться к сторонникам жесткой линии из собственного окружения. Ибо если советский лидер имел основания считать, будто он договорился с Западом относительно "сфер влияния", то Гарриман тогда же стал толковать эти вроде бы взаимовыгодные принципы как "отвечающие прежде всего американским представлениям" ³⁰ . В январе 1946г. Трумэн признавался Джеймсу Бирнсу: "Мне надоело няньчиться с русскими" ³¹ . Пожалуй, это было отчетливым отражением американской международной политики в послевоенном мире.

Значительная часть американской интеллигенции считала само собой разумеющимся, что США дают вполне обоснованный отпор советской военной угрозе, заставившей Трумэна ужесточить свои позиции. Общественное мнение США было вынуждено принимать эту версию, как соответствующую требованиям "национальной безопасности", хотя она и не была основана на достаточно взвешенном анализе. Так считает Кр. Симпсон, обнаруживший в архивах Управления стратегической службы (УСС) и военной разведки США послевоенный доклад о состоянии дел в России. Согласно этому документу, Россия с трудом приходила в себя после испытаний военного времени "и какая-либо вооруженная агрессия с советской стороны против Западной Европы являлась маловероятной по крайней мере еще в течение десятилетия, если рассуждать мало-мальски в пределах логики". Известный историк "холодной войны" Дж. Льюкас писал: "С какой бы жестокостью ни вел себя Сталин в областях, находившихся под его контролем, у него не было намерений вторгаться с завоевательными целями

стр. 107

в Западную Европу, на этот счет он даже направил краткую записку наиболее влиятельным тогда европейским коммунистическим партиям - французской и итальянской". Однако начальник штаба американской разведки, генерал Ст. Дж. Чемберлин, поделился с разделявшим его мнение генералом Клеем, командующим американскими военными силами в Германии своими соображениями относительно будущих установок по вопросам национальной безопасности. Чемберлен утверждал, что американцы не захотят щедро финансировать военный комплекс, "если только не напугать (их) достаточно реальностью военного нападения со стороны СССР" ³² .

Таким образом Полтаву надо по-видимому рассматривать символически, как знак надежд и добрых возможностей в советско-американских отношениях, на краткий миг наметившихся в конце второй мировой войны. Как только не стало Рузвельта, сторонники жесткой политики по отношению к СССР тут же взяли верх.

Примечания

1. DEANE J. R. The Strange Alliance. N. Y. 1947, p. 121.

2. W. Averell Harriman Papers, Columbia University, NYC, WAH, Mss, WF-33 (Poltava Base). Box. 3, p. 1.

3. DEANE J. R. Op. tit., p. 121.

4. MATLOFF M. Strategic for Coalition Warfare, 1943M. Washington. 1959; BOLGER D. P. Reluctant Allies: The United States Army Air Forces and the Soviet Air Force, 1941 - 1945. (Phd. diss. University of Chicago). 1986, p. 391.

5. BEREZHKOV V. At Stalin's Side. N.Y. 1994, p. 242, 243. 11 февраля 1995г. Бережков дал автору статьи интервью. В то время, как и теперь, он преподавал в Клермонтском колледже и Монтрейском Институте международных исследований в Калифорнии.

6. JULIAN Т. Operations at the Margin: Soviet Bases and Shuttle-Bombing. - The Jounnal of Military History, 57 (October 1993), p. 631.

7. INFIELD G. B. The Poltava Affair. N.Y. 1973, p. 6, 8; DEANE J. R. Op. cit.

8. Интервью Бережкова; см. также: HARRIMAN A. and ABEL E. Special Envoy to Churchill and Stalin, 1941 - 1946. N.Y. 1975, p. 179; and Harriman Papers, WAH, Mss, WF-38 (Post-war credits). Box 3.

9. DEANE J. R. Op. tit.; HARRIMAN A., ABEL E. Special Envoy; Harriman Papers, WAH, Mss, WF-33 (Poltava base). Box 3.

10. HARRIMAN A., ABEL E. Special Envoy, p. 312, 313.

11. HARRIMAN A., ABEL E. Special Envoy; Harriman Papers, WAH, Mss, WF-33 (Poltava base). Box 3.

12. DEANE J. R. Op. tit., p. 115; JULIAN T. Op. cit., p. 632.

13. ARNOLD H. H. Global Mission. N.Y. 1949.

14. BOLGER D. P. Op. cit., p. 387.

15. См. НОВИКОВ А. А. В небе Ленинграда. М. 1970, с. 271; История второй мировой войны. М. Т. 9; Военно-исторический журнал, 1975, N 7.

16. См. BOLGER D. P. Op. cit.

17. CHAVKIN S. Russian Like Us Best Say G.I.s At Base. - Stars and Stripes, March 14, 1945.

18. Инфельд основывал свою гипотезу исключительно на донесении начальника Историко-военного отдела ВВС Германии генерала фон Родена. Все доступные советские источники были им оставлены без внимания.

19. Беседа с Бережковым; см. также CONVERSING M. Operation Frantic: The American Experience in the Soviet Ukraine, 1944 - 1945. (Phd. diss., Syracuse Universty). 1968.

20. Me CROMICK Th.J. America's Half Century, United States Foreign Policy in the Cold War. Baltimore. 1989, p. 36, 37.

21. BEREZHKOV V. Op. cit., p. 287.

22. Уместно вспомнить и о реакции советского руководства на переговоры в Берне в начале 1945 г. между генералом СС К. Вульфом и руководителем американской разведки А. Даллесом. См. BEREZHKOV V. At Stalin's Side; интервью Бережкова; YERGIN D. Shattered Peace. N.Y. 1977, 1990.

23. Эта группа дипломатов стала называться "Рижской фракцией", поскольку они начинали

стр. 108

свою международную деятельность в столице Латвии, получившей государственную независимость в 1920-х годах. SIMPSON CH. The Splendid Blond Beast. N.Y. 1993, p. 52.

24. SIMPSON Ch. Op. cit., p. 98; YERGIN D. Op. cit.

25. BRANDS H. W. Inside the Cold War: Loy Henderson and the Rise of the American Empire, 1918 - 1961, N.Y. 1991; SIMPSON Ch. Op. cit.

26. HIXSON W. L. George F. Kennan: Cold War Iconoclast. N.Y. 1989.

27. Армия Крайова, поднявшая восстание в Варшаве, состояла из сорока тысяч польских партизан. Не обладая достаточным людским составом, не имея достаточного снабжения и плохо вооруженная, эта армия надеялась на поддержку союзников, которая бы обеспечила, как они считали, освобождение Польши (см. INFIELD G. В. Op. cit.; HARRIMAN A., ABEL E. Op. cit.).

28. Беседа с Бережковым.

29. На заключительном этапе войны партизаны в различных европейских странах, согласно Колко, ставили своей неуклонной целью ликвидацию группировок, сотрудничавших с нацистами. См.: KOLKO G. Century of War. N.Y. 1994, pp. 298 - 301.

30. YERGIN D. Shattered Peace, p. 72, 76.

31. HAMBU A. L. Man of the People. N.Y. 1955, p. 339.

32. SIMPSON Ch. Blowback. N.Y. 1988, p. 55, 60, 61.

Постоянный адрес данной публикации: