В быстро растущей марксистско-ленинской литературе по новейшей истории международного рабочего движения к числу наименее изученных вопросов принадлежит история "Социалистического рабочего интернационала" как международного центра социал-демократических партий, созданного в августе 1923 г. на объединительном конгрессе в Гамбурге в результате слияния "II" (Лондонского) и центристского "II 1/2" (Венского) интернационалов¹ .

В трудах В. И. Ленина дан научный анализ социальных причин возникновения и развития оппортунистического течения в рабочем движении, всесторонне выяснена роль реформизма как орудия буржуазного влияния на пролетариат. Основываясь на глубоких указаниях В. И. Ленина, Коминтерн в целом правильно охарактеризовал и оценил ту эволюцию, которую претерпел международный реформизм во время относительной стабилизации капитализма, мирового экономического кризиса 1929 - 1933 гг. и в последующий период, который непосредственно предшествовал второй мировой войне. Однако в ряде случаев теоретический уровень и эффективность критики реформизма снижались из-за отдельных догматических и сектантских ошибок (которые стали особенно понятными теперь, в свете опыта, накопленного с того времени международным рабочим движением). Это приводило порой к частично неправильной критике ошибочного курса реформистов, создававшей оппортунистическим лидерам возможность для оправдания их действий вообще и их борьбы против коммунистических партий в особенности. Некоторые из ошибочных моментов, ослаблявших правильную критику реформизма, уходили своими корнями в представление о существовании революционной ситуации в годы, когда объективно ее не было налицо. Поэтому, например, осуждение центристских лидеров за их отказ от участия в революции в тех условиях не только било мимо цели, но и нередко лишало возможности выявить капитулянтство большинства оппортунистических руководителей в отношении фашистской опасности, прикрывавшееся звонкой "левой" фразеологией, клятвами защищать буржуазную демократию всеми средствами революционного действия. К числу тех аспектов реформистской политики, которые в силу всего вышеизложенного не были подвергнуты последовательной критике с марксистских позиций, несомненно, принадлежит позиция социал-демократии в вопросах войны и мира. Более того, бывали случаи, когда самый факт сотрудничества с буржуазно-пацифистскими силами вне зависимости от конкретных исторических условий признавался за отказ от классовой пролетарской политики. Подобные теоретически ошибочные эле-

¹ История международного реформизма в первые послевоенные годы освещается в монографии С. А. Могилевского "Восстановление II интернационала (Из истории международных реформистских центров в годы революционного подъема)". Л. 1963.

менты в критике реформизма, получившие отражение в нашей публицистике 20 - 30-х годов, не пересмотрены марксистской историографией. До сих пор авторы, смотрящие на историю борьбы пролетариата через догматические шоры, готовы рисовать заранее обреченной и реформистской по своей сути любую борьбу за мир в межвоенный период.

В некоторых работах историков-социалистов можно заметить стремление, не отрицая очевидных катастрофических провалов в политике Социалистического интернационала, поставить их на одну доску с частными тактическими ошибками Коминтерна. Д. Коул, например, был склонен считать "внешнюю политику" обоих интернационалов "двумя видами зла", которые были неспособны к объединению своих сил, нужному для их превращения в "благо"² . В целом же правосоциалистическая историография продолжает линию на реабилитацию политики реформизма в межвоенный период, которая используется и как орудие для фальсификации и очернения истории Коминтерна³ . Буржуазная историография, как известно, воспроизводит оценку, которую дает своей роли в рабочем движении сам реформизм, признает притязания оппортунистов на то, что они якобы выражали подлинные интересы рабочего класса. Это определяет и освещение реакционными авторами позиции реформизма в вопросе борьбы за мир, которая вдобавок буржуазными историками вдвигается в рамки их общих концепций развития капитализма, рабочего движения и особенно происхождения первой и второй мировых войн. В результате оказывается, что Социнтерн правильно отражал "миролюбивые тенденции", свойственные капитализму, перераставшему в пресловутый "строй благосостояния", а если пацифизм социал-демократов потерпел неудачу, так это якобы вследствие "международной анархии", - то есть существования суверенных национальных государств - и "народного национализма", которые привели к войне. Часто вдобавок сообщается, будто осуществлению этих "миролюбивых тенденций" помешала "раскольническая" деятельность коммунистов. Об этом пишут Л. Лорвин, Х. Сетон-Уотсон, Г. Ноллау, О. Флехтгейм и десятки других буржуазных историков рабочего движения.

История отношения различных течений рабочего движения к вопросу борьбы против войны, уроки этого прошлого имеют серьезный научный и общественный интерес. В связи с этим представляется нелишним, хотя бы в общих чертах, остановиться на политике Социалистического интернационала в вопросе о борьбе против угрозы войны, за сохранение международного мира.

К началу временной стабилизации капитализма у международного реформизма окончательно сложилась его концепция социальных и политических потрясений первых послевоенных лет. Она была сформулирована в отчете секретариата Социнтерна (1925 г.). Как же понимались реформизмом бурные события, революции и восстания того периода? На востоке Европы (неевропейские народы вообще не удостаивались чести быть внесенными в эту теорию) происходили, по мнению реформистов, только крестьянские выступления против феодального землевладения и борьба за создание национальных государств. Поэтому "революция на Востоке была исключительно буржуазной революцией". В Западной и Центральной Европе произошло свержение "военных монархий", которое привело к утверждению полной буржуазной демократии и являлось простым завершением буржуазной революции. Поскольку, однако, в ходе этого процесса была подорвана мощь господствовавших тогда классов, а пролетариат на время становился относительно наиболее сильным классом или устанавливалось равновесие между ним и буржуазией, "массам казалось, что уже открыта возможность перехода к социали-

² G. D. H. Cole. Communism and Social Democracy. Vol. I. London. 1958, p. 366.

³ См., например, J. Braunthal. Geschichte der Internationale. Hannover. 1963.

стической революции"⁴ . В последнем утверждении содержались элементы правды: значительной части рабочих действительно тогда казалось, что уже достигнутыми результатами созданы условия для перехода к социализму. Однако социал-демократические теоретики умалчивали, что реформисты воспользовались этой иллюзией для отвлечения рабочих масс Западной Европы от осуществления социалистической революции. Отбросив в сторону собственные обещания "социализма" в условиях буржуазной демократии, которыми они оперировали в годы послевоенного кризиса, социал- демократические руководители пытались заодно объявить иллюзией и вполне реальную возможность пролетарской революции, осуществлению которой помешала прежде всего их собственная политика.

В условиях начавшейся стабилизации капитализма правые лидеры Социнтерна сочли, что, поскольку напор революционных настроений рабочих масс в известной мере ослаб, вполне возможно отказаться от ранее употреблявшейся (особенно партиями Венского интернационала) "левой" фразеологии и подтянуть теорию к уровню реформистской практики. В программных заявлениях Социалистического интернационала постепенно глохнут упоминания о пролетарской революции. Осталась, по существу, либеральная критика отдельных мероприятий наиболее реакционных кругов империалистической буржуазии. Ее сопровождали ни к чему не обязывающие фразы о том, что когда-то, в неопределенном будущем, и неопределенным путем произойдет смена капитализма социализмом, которая, однако, не имеет никакого отношения к злободневным проблемам современной экономической и политической жизни. И чем дальше, тем сильнее стали вплетаться в эти декларации одобрительные оценки новых явлений в капиталистической экономике, которые выдавались за признаки изменений в социальном строе, якобы благоприятных для интересов рабочего класса. В рамках этой реформистской концепции, игнорировавшей действительные тенденции развития мирового империализма, теряли значительную часть своей ценности или даже обращались в свою противоположность те частичные требования, которые выдвигались в программных документах Социалистического интернационала. Из требований, имеющих целью подготовить пролетариат, облегчая его положение и расширяя его права, к борьбе за свои коренные классовые интересы, эти требования, по существу, превращались в заранее составленный список уступок, которые должна была рано или поздно провести буржуазия, чтобы воспрепятствовать революционизированию рабочих масс, обеспечить сохранение и укрепление основ своего господства.

До 1914 г., и тем более в первые послевоенные годы, оппортунизм делал ударение на необходимости реформ, в сумме якобы равнозначных социализации. Теперь впервые акцент, по существу, переносился на апологию капитализма как такового. Если ранее социал-демократия брала под свою защиту государственно-политическую надстройку над капиталистическим базисом, отрицая, однако, ее буржуазную природу, то отныне предметом забот международного оппортунизма становилось укрепление мировой хозяйственной системы капитализма, хотя она словесно отделялась от буржуазного строя. Ранее социал-демократическая пропаганда пыталась отрицать наступление нового этапа в развитии капитализма, свести развертывание общего кризиса капиталистической системы к послевоенным неустройствам в экономике. Теперь же, напротив, Социалистический интернационал, закрывая глаза на частичность и неустойчивость стабилизации капитализма, попытался представить ее в виде нового этапа восходящей линии развития капиталистического

⁴ "Zweiter Kongress der Sozialistischen Arbeiter-Internationale in Marseille 22. bis 27. August 1925", S. 7 - 8.

строя. Идеологи социал-демократии утверждали, что капиталистический строй еще развивается по восходящей линии, что он "еще не сыграл своей исторической роли", что в изменениях, которые происходят в капитализме, будто бы "становятся уже заметными элементы новой хозяйственной организации, социалистического хозяйства"⁵ . При этом даже центристские элементы (Л. Блюм, О. Бауэр), критиковавшие откровенных апологетов "организованного капитализма", соглашались с ними в том, что революционная перспектива якобы отпала. Бауэр на этой основе даже объявлял, что пришло время для преодоления раскола рабочего движения, вызванного, по его мнению, революционными "иллюзиями" военных лет⁶ . Он мыслил единство пролетариата в виде единства без коммунистов, что на практике означало" углубление и увековечение раскола рабочего класса.

Политика и программа действий реформизма получили наглядное выражение в решениях марсельского (август 1925 г.) и брюссельского (август 1928 г.) конгрессов Социалистического интернационала. Социал-демократические партии в это время насчитывали более 6,5 млн. человек; на выборах за них голосовали 25 млн. избирателей (преимущественно в европейских странах). Реформистская Международная федерация профсоюзов ("Амстердамский интернационал") объединяла 12 млн. трудящихся. Однако эта большая сила была, по существу, выключена из борьбы за коренные интересы пролетариата, а нередко волей руководства действовала против этих интересов.

Настойчиво проводя курс на укрепление стабилизации капитализма, Социнтерн выступал против всех сил и факторов, подрывавших эту стабилизацию, - против СССР, революционного рабочего движения и национально-освободительной борьбы, - и за преодоление разногласий между империалистами стран Антанты, между странами-победительницами и странами побежденными.

Одной из основ стратегии международного оппортунизма было изображать в качестве главной цели Социалистического интернационала защиту и укрепление мира, а его самого - как наиболее действенную силу, выступающую против возникновения новой войны. Эта стратегия, несомненно, отражала в значительной степени пацифистские настроения, которые получили широкое распространение среди реформистской верхушки рабочего класса и мелкобуржуазных слоев, которые составляли социальную опору оппортунистов. С самого начала реформисты попытались использовать в своих целях соответствующим образом толкуемые антимилитаристские традиции рабочего движения, выставляя себя в качестве их единственных наследников. Эта линия уже отчетливо проявилась в специальной резолюции объединительного гамбургского конгресса относительно "империалистического мира и задач рабочего класса". В резолюции излагалась обычная программа буржуазного пацифизма, объективно направленная на отвлечение масс от революционной борьбы против империализма и войны, с добавлением "антикапиталистических" фраз и указаний, что долгом рабочего класса каждой страны является борьба за достижение этой программы. И подобно тому, как буржуазный пацифизм оставался в области благих пожеланий и на деле превращался в прикрытие империалистической политики, так и восприятие его программы международной социал-демократией, нисколько не прибавив ему действенности, далеко не соответствовало практике социалистических партий, особенно в главных странах капитализма. Слова резко расходились с делом, даже когда социал-демократические партии находились в оппозиции и тем более когда они поддерживали или сами образовывали правительства.

⁵ "Dritter Kongress der Sozialistischen Arbeiter-Internationale". Brussel, 5 bis 11 August 1928". Bd. II. Abt. VI, S. 30 - 31.

⁶ Ibid., S. 147 - 157.

На марсельском конгрессе Гильфердинг выступил с программной речью, которая порождала иллюзии, тем более опасные, что внешне они были облачены в марксистское одеяние и отчасти основывались на действительно имевших место социальных явлениях. С готовностью повторяя тезисы об ответственности капиталистического строя за войну и о том, что рабочий класс может своей борьбой оказывать влияние на облик политической надстройки буржуазного общества, Гильфердинг утверждал, что борьба за мир после первой мировой войны приобрела качественно новый характер. Однако он видел это отличие не в факте создания миролюбивого государства Советов, не в росте революционного рабочего движения, а только в "демократизации" буржуазных государств. Тот факт, что формальное расширение политических прав населения в некоторых капиталистических странах сопровождалось тогда все большим сосредоточением на деле полноты власти в руках монополистического капитала, полностью игнорировался теоретиком реформизма. "С достижением политической демократии, - вещал Гильфердинг, - может быть закончена фаза утопического пацифизма и начинается время реального пацифизма". Вместо того, чтобы, как ранее, призывать на помощь чувство отвращения к убийству, уверял Гильфердинг, можно опираться на растущую политическую мощь пролетариата и его враждебность к войне⁷ . Внешне это выглядело очень по-революционному, как и декларации о том, что новый пацифизм, выступления против военных тенденций капитализма являются частью классовой борьбы пролетариата, что национализму буржуазии надо противопоставить национальный принцип рабочего класса. Гильфердинг упомянул о росте политического влияния пролетариата. Это действительно имело место, но было связано не с увеличением парламентского представительства социал-демократических партий, которое прежде всего имел в виду реформистский докладчик, а с успехами СССР и международного коммунистического движения, против которых вел непрерывную борьбу Социалистический интернационал. Хотя в исторической обстановке 20-х годов еще не созрели условия для того, чтобы можно было исключить войну из жизни общества, единство рабочего движения на основе революционных принципов было главной силой, способной послужить эффективной преградой на пути подготовки новой войны, принудить буржуазные правительства к реальным, а не мнимым поискам мирного решения спорных вопросов. Говоря о возможности для пролетариата предотвратить войну, Гильфердинг отметил действительно возникшую тенденцию общественного развития. Однако, преувеличивая степень зрелости этой тенденции и совершенно неправильно ее толкуя, он, по существу, пытался увести от единственно возможных в тот исторический период действенных способов борьбы против военной угрозы. Повторялся тот тактический прием, который заклеймил в свое время В. И. Ленин, критикуя Каутского, - утешение масс надеждами на возможность постоянного мира при капитализме в будущем, отвлекая их внимание от острых противоречий и острых проблем современности⁸ .

Стратегия Социнтерна в вопросах войны и мира фактически заключалась в противопоставлении идеи мира и ликвидации войн идее пролетарской революции⁹ . По существу, социал-демократическая программа борьбы за мир сводилась к подкреплению реформистской практикой "миролюбивой тенденции" в развитии самого капитализма, к которой вдобавок относили и заведомо империалистические действия, если они были облачены в пацифистские одеяния. На практике не партии Социалистического интернационала оказывали давление на буржуазные

⁷ "Zweiter Kongress...", S. 259 - 267.

⁸ См. В. И. Ленин. Соч. Т. 22, стр. 280 и др.

⁹ Это, по существу, признает и Д. Коул (G. D. H. Cole. Op. cit. Vol. I, p. 364).

правительства в сторону мира, а, напротив, правящие круги, делая из преходящих внешнеполитических соображений или для успокоения масс те или иные "миролюбивые" жесты, объективно передоверяли социал- демократической верхушке пропагандирование этих действий в массах. Борьбу за мир руководители Социнтерна отождествляли с борьбой за "примирение" буржуазных стран Европы и связывали ее не столько прямо с интересами пролетариата, сколько с задачей стабилизации капитализма, якобы полностью соответствующей этим интересам. Это был замкнутый круг реформистского обеления внутренней и внешней политики империалистической буржуазии. Э. Вандервельде, упоминая в октябре 1926 г. о резолюции состоявшегося незадолго до этого международного совещания банкиров, откровенно заявил: "Язык интернационала финансистов мало чем отличается от языка Социалистического интернационала"¹⁰ .

Бесспорный для социалистов тезис о заинтересованности рабочего класса в сохранении мира обертывался в идеологии и политике правых социал- демократов необходимостью для пролетариата способствовать сплочению империалистических держав, которое в той степени, в какой оно осуществлялось, происходило на основе борьбы против СССР, революционного рабочего движения. Лидеры Социнтерна убеждали, что в том или ином, чисто внешнем и иллюзорном, смягчении империалистических противоречий нужно видеть разрешение проблем, являвшихся источником военной опасности. Такая явная переоценка значения сугубо временных соглашений между империалистическими странами означала прямой и опасный обман пролетарских масс. Ведь дело шло о смягчении противоречий между определенными державами как средстве сколачивания новых империалистических комбинаций, чреватых угрозой войны, как средстве создания единого фронта капиталистических стран против СССР. Чрезвычайно показательно, что вся политика США (и отчасти Англии), направленная на установление их преобладающего влияния, а также на возрождение германского военно-экономического потенциала, совершенно искаженно отражалась в решениях Социалистического интернационала и дезориентировала массы рабочих-социалистов в отношении смысла и значения происходивших событий.

Лидеры социал-демократов выдавали ряд "пацифистски" выглядевших жестов буржуазных правительств за свидетельство того, что последние приступили к конкретному созданию надгосударственного механизма для действенного предотвращения войны. Первыми шагами на этом пути были объявлены разработка так называемым смешанным комитетом Лиги наций проекта Всеобщего гарантийного договора, а потом сменившего его (осенью 1924 г.) так называемого Женевского протокола, также потерпевшего крушение вследствие отказа Англии подписать его. Однако даже после этого Социнтерн продолжал в ряде своих деклараций¹¹ , особенно в обращении к трудящимся массам по случаю 1 Мая 1925 г., по-прежнему пропагандировать Женевский протокол как панацею от всех зол международного соперничества и рассматривать все остальные дипломатические соглашения с точки зрения того, насколько они приближают введение в действие этого протокола¹² . Как известно, в 1925 г. взамен неосуществленного Женевского протокола Германия выдвинула идею гарантийного пакта. Это было одобрено реформистами. В плане общей внешнеполитической линии Социалистического интернационала находилось и его отношение к Лиге наций. Объявляя, что практика Лиги находилась в прямом противоречии с "демократическими" целями, которые были провозглашены при ее создании, что Лига поста-

¹⁰ См. R. Palm Dutt. The Internationale. London. 1964, p. 191.

¹¹ См. "Zweiter Kongress...".

¹² По словам А. Гендерсона, это составляло основу внешней политики социал-демократии (A. Henderson. Labour?s Way to Peace. London. 1935, p. 30).

вила себя на службу капиталистическим интересам, социал-демократическое (руководство вместе с тем доказывало, что она не только должна, но и может быть превращена в действенный инструмент разрешения противоречий между капиталистическими странами мира, и более того, что этот процесс уже происходит на практике¹³ . С точки зрения "европейского примирения" рассматривал Социнтерн и грызню империалистов по репарационному вопросу, внося здесь свои компромиссные предложения. Планы Дауэса и Локарно всячески рекламировались социал-демократической печатью, полностью замалчивавшей их империалистическое и антисоветское существо. Эффективным средством антивоенной борьбы объявлялись выступления против протекционистских тарифов¹⁴ .

Руководители социал-демократии постоянно твердили, будто они занимают подлинно пролетарские и интернационалистские позиции даже тогда, когда проводят ту же политику, что и буржуазные партии. И германские социал- демократы и французские социалисты выступали за "выполнение" репарационных обязательств Германии, говорил в этой связи Гильфердинг на марсельском конгрессе. Немецких социалистов это столкнуло с господствующими классами Германии, а французских социалистов, наоборот, приблизило к правящим кругам Франции. Но обе партии заняли эту позицию в интересах интернационализма. Точно так же обстоит дело и с английскими лейбористами, выдвинувшими идею пересмотра мирных договоров и даже предоставления Германии мандатов на колонии, чего требовала и германская буржуазия¹⁵ . Однако Гильфердинг забыл упомянуть, что позиция немецкой социал-демократии вполне согласовывалась со взглядами наиболее влиятельных тогда кругов и партий германской буржуазии, выразивших согласие на план Дауэса и связанную с ним политику; что лейбористские руководители своим проектом о предоставлении Германии мандатов на колонии объективно выражали тенденцию, пробивавшую себе дорогу среди английской буржуазии, которая пыталась найти во вчерашнем противнике противовес для Франции и главную ударную силу для борьбы против СССР. "Интернационализм" реформистов проявлялся в том, что, хотя каждая социал- демократическая партия оказывалась наиболее благосклонной в оценке действий буржуазии своей страны, все оппортунистические партии совместно участвовали в отпущении грехов капиталистическим правительствам главных европейских держав, в одобрении их антисоветской политики. Характеризуя позицию руководителей Социалистического интернационала, газета "L?Humanite" имела полное основание писать, что "они одновременно являются и соперниками и лицами, связанными круговой порукой"¹⁶ .

В рамках данной статьи нет возможности специально останавливаться на позиции Социнтерна в колониальном вопросе. Однако необходимо отметить, что, следуя и здесь по стопам буржуазных пацифистов, реформистские лидеры пытались под предлогом борьбы с угрозой войны осудить революционную борьбу против империализма. Неодобрительно высказываясь о революционных формах национально-освободительной борьбы угнетенных народов, пытаясь перевести ее на рельсы реформизма, социал-демократические вожди неохотно шли даже на словесное осуждение колониальных войн. Так, в начале колониальной войны Франции и Испании в Марокко немалое число французских социалистов предложило рассматривать ее как оборонительную со стороны Франции и поддерживать ведущее эту войну правительство Пенле-

¹³ "Zweiter Kongress...", S. 69 - 71; O. Pollak. Das A-B-C der Internationale. Wien. 1928, S. 25; F. Adler. Falls der Krieg dennoch ausbrechen sollte. Wien. 1929, S. 18; A. Henderson. Labour?s Foreign Policy. London. 1933, pp. 5 - 8.

¹⁴ См., например, L. de Broucker. Oeuvres choisies. T. III. Le defenseur de la paix. Anvers, p. 378 e. a.

¹⁵ "Zweiter Kongress...", S. 265.

¹⁶ "L?Humanite", 13.V.1925.

ве¹⁷ . Лишь 28 июля 1925 г. социалистические партии Франции и Испании совместно с английскими лейбористами опубликовали общую декларацию, осуждавшую войну и требовавшую передачу спора на решение Лиги наций, а также систематического наблюдения Лиги за функционированием системы мандатов. Социалистический интернационал оставил без ответа предложение Коминтерна обсудить вопрос о совместных действиях против интервенции в Китае (так же поступил и Амстердамский интернационал профсоюзов, получив аналогичное послание от Профинтерна)¹⁸ . Не мудрено, что подобная политика вызывала оппозицию в рядах социал-демократических партий, даже у таких людей, как Брейлсфорд, в прошлом антиимпериалистически настроенный либерал. Задавая вопрос, является ли Социнтерн хотя бы моральной силой, Брейлсфорд писал: "Смог ли его голос протеста воспрепятствовать какому-либо событию? Разве интернационал причинил хотя бы одну бессонную ночь Пуанкаре? Разве он хотя бы на пять минут задержал действия Пенлеве в Марокко или Чемберлена - в Египте и Шанхае?"¹⁹ . Более того, некоторые идеологи Социнтерна (в том числе и центристы) пытались связать борьбу против войны с идеей примирения империалистических держав на основе полюбовного передела колоний. Английский делегат Бэкстон в своей речи на марсельском конгрессе, повторив общие фразы о роли социал-демократов в борьбе за мир и разоружение, объявил, что для достижения этой цели надо быть готовым как к парламентским действиям, координируемым в международном масштабе, так и к всеобщей стачке на случай начала новой войны. Однако Бэкстон сопровождал свои революционно звучавшие слова выдвижением планов участия интернационала в перераспределении мировых источников сырья, разумеется, "в интересах мира". Это было, по существу, предложение о смягчении империалистических противоречий путем соглашения о дальнейшей эксплуатации естественных богатств колоний и зависимых стран. (На практике, как это уточнилось в ходе дебатов, речь шла о проекте наделения Германии мандатами на некоторые из колониальных территорий.) Не менее показательны были и выпады Бэкстона против политики коммунистов, считавших необходимым вести антимилитаристскую агитацию среди солдат империалистических армий²⁰ . Бельгиец Пьерар предлагал обратить особое внимание на выяснение "положительных сторон" колониальной политики, ее цивилизаторской роли и дальнейших возможностей приносить пользу туземному населению. Сделав формальную оговорку о том, что колониализм порой порождает войны, сопровождается эксплуатацией, Пьерар задавал риторический вопрос: "А с другой стороны, вероятно, здесь нет никого, кто бы рассматривал столь примитивно и просто вопрос о Марокко, как коммунисты, которые мыслят, что этот вопрос можно решить быстрым уходом с этой территории". Отказавшийся от "примитивного" осуждения колониализма, Пьерар проявлял свой "интернационализм", вопрошая, "не является ли несправедливым, неслыханным, что у такого народа, как немецкий, попросту отняли все колонии?"²¹ . Исполком Социнтерна ни в одной из своих резолюций никогда не упоминал о том, что даже в его собственной среде были "пацифисты" типа Макдональда, руководившие (в качестве министров буржуазных и социал-демократических правительств) вооруженными действиями против поднявшихся на борьбу народов колоний и зависимых стран и оправдывавшие это ссылками на "советскую" или "коммунистическую угрозу".

¹⁷ G. Ziebura. Leon Blum. Theorie und Praxis einer Sozialistischen Politik. Bd. I Berlin. 1963, S. 352 - 354.

¹⁸ "Известия", 3 августа 1925 года.

¹⁹ "Правда", 27 августа 1925 года.

²⁰ "Zweiter Kongrress...", S. 256 - 259.

²¹ Ibid., S. 330 - 331.

В программу "эры пацифизма" включалось признание Советского Союза. Началась полоса признания СССР капиталистическими государствами, вынужденными считаться с ростом мощи и международного авторитета Советской страны. В их числе была и Англия, где в 1924 г. у власти стояло лейбористское правительство. Социалистический интернационал занимал в политике, которую проводило лейбористское правительство в отношении СССР, весьма двусмысленную позицию. Те факторы, которые побуждали капиталистические государства к признанию Советского Союза, заставляли руководство Социнтерна одобрять это признание, а рост симпатии к СССР в широких рабочих массах вынуждал даже словесно "защищать" Советскую страну от отдельных наскоков империалистов. Однако это сопровождалось требованиями, которые не решались открыто выставлять сами империалисты, например, об отторжении от СССР Грузии, и одобрением контрреволюционных выступлений меньшевиков и эсеров. Двойная бухгалтерия Социалистического интернационала, намеченная еще на гамбургском конгрессе, вновь была подтверждена на сессии исполкома, состоявшейся в Люксембурге в феврале 1924 года. "И нашим, и вашим" - так озаглавила "Правда" статью, посвященную маневрам реформистских лидеров²². Даже буржуазная пресса отмечала, что Социалистический интернационал, по сути дела, рассматривает признание прежде всего в качестве орудия "демократизации" России²³ (на политическом жаргоне буржуазной и реформистской пропаганды это означало реставрацию капиталистических порядков). Часть социал-демократических лидеров, характеризуя нэп как реставрацию капитализма в России, предсказанную ими заранее, вместе с тем всерьез выражала надежду на осуществление "нэпа" в международном коммунистическом движении, которое, по их мнению, привело бы компартии на идейные позиции Социалистического интернационала. Пока же эта эволюция не завершилась, считалось нецелесообразным налаживание контактов с коммунистами²⁴ . А Л. Блюм откровенно заявлял (в 1929 г.), что это будет возможно только после ликвидации Советской власти в России²⁵ .

Решения конгрессов Социалистического интернационала отражали усиление антисоветской направленности его политического курса. Гамбургский конгресс сочувственно слушал нападки ряда делегатов на СССР. На марсельском конгрессе была официально зафиксирована враждебная позиция Социнтерна в отношении СССР, лишь для приличия прикрытая обещаниями выступать против антисоветской интервенции. Брюссельский конгресс уже прямо обратился с "призывом" к советским рабочим отвергнуть пролетарскую диктатуру и способствовать восстановлению "демократии" западноевропейского образца.

Социал-демократическая печать под видом заботы о самоопределении советских национальных республик, по существу, выступала за установление над ними контроля империалистических держав. Центральный орган СДПГ "Vorwarts" требовал "освобождения" Грузии, Армении и Азербайджана, "находящихся под угрозой, потому что в этом нефтяном районе особенно легко могут вспыхнуть империалистические конфликты". "Для всеобщего мира, - писала газета, - гарантией было бы учреждение международного режима в нефтяных районах"²⁶ . Реформистский "интернационализм" превращался в оправдание интервенционизма.

Словесный "пацифизм" Социалистического интернационала был нацелен в основном не на борьбу против войны, а на изоляцию между-

²² "Правда", 22 февраля 1924 года.

²³ "Manchester Guardian", 20.II.1924.

²⁴ "Arbeiter-Zeitung", 15.IV.1926.

²⁵ L. E. Dalby. Leon Blum. Evolution of a Socialist. New York. 1963, p. 235.

²⁶ "Vorwarts", 3.VII.1929.

народного коммунистического движения от рабочих масс. Правые социал- демократы предпочитали сотрудничество с буржуазно-либеральными элементами союзу с теми силами внутри рабочего движения, которые действенно выступали в защиту мира с подлинно пролетарских позиций. Лозунги борьбы против войны были привязаны руководством Социнтерна к их антисоветской и антикоммунистической политике. Тактика социалистических лидеров сводилась к тому, чтобы превратить программу борьбы за сохранение мира в орудие углубления и увековечения раскола рабочего класса. Более того, правое руководство Социалистического интернационала стремилось объявить источниками военной опасности Советский Союз и революционное течение в рабочем движении. Для обоснования этого черного вымысла брались напрокат у империалистической пропаганды обвинения в адрес миролюбивой советской внешней политики, распространялся вымысел о вооруженном "экспорте революции". В резолюции марсельского конгресса утверждалось, что существуют два важных источника военной опасности: с одной стороны, страх империалистов перед национально-освободительным движением в странах Азии, который побуждал их к агрессивной политике против СССР, с другой - мнимый "экспорт революции" и якобы существовавшая уверенность Коминтерна, что надо идти к победе мировой революции через войну. "Из столкновения этих тенденций, - указывалось в резолюции, - проистекает серьезная угроза мировой войны"²⁷ . В решениях брюссельского конгресса коммунисты также обвинялись в том, что они якобы делают ставку на новую мировую войну как средство революции²⁸ . Пропагандируя этот фальшивый тезис, секретарь Социалистического интернационала Ф. Адлер утверждал, что большевики "используют мир лишь как средство пропаганды"²⁹ . На этом основании Социнтерн стремился всеми силами дискредитировать любые формы антимилитаристской борьбы коммунистических партий. Социал-демократические лидеры пытались при этом максимально использовать как отдельные сектантские ошибки, допускавшиеся компартиями, так и в особенности провокационные призывы троцкистов и других "левых" оппортунистов, фальшиво выдавая их за генеральную линию международного коммунистического движения. Одновременно печать Социалистического интернационала замалчивала решения и практическую деятельность Коминтерна и коммунистических партий, направленные на мобилизацию всех сил рабочего класса для борьбы против угрозы новых империалистических войн. В этих условиях "антивоенная" программа Социнтерна, поставленная на антиреволюционные, антикоммунистические и антисоветские рельсы, не только оказалась малодейственной для достижения своей непосредственной цели, но объективно превратилась в часть той самой империалистической политики, против которой она формально была направлена.

Начало мирового экономического кризиса было решительным ударом по теории "организованного капитализма", которая с легкой руки Каутского, Гильфердинга и других реформистских лидеров стала догмой Социалистического интернационала. Даже Л. Блюм признавал, что развертывание кризиса было "равносильно крушению целой идеологии

²⁷ "Zweiter Kongress...", S. 363.

²⁸ "Drifter Kongress...", S. 147 - 157. Вымышленный характер подобных обвинений ныне признают даже некоторые чрезвычайно враждебные Коминтерну буржуазные историки. Так, американский историк К. Е. Маккензи отмечает, что "никогда Коминтерн не утверждал и не предлагал, чтобы СССР предпринял наступательную революционную войну. Никогда не предлагалось также, чтобы коммунисты не выступали против войн между капиталистическими странами или войны между коалицией капиталистических стран и Советским Союзом на том основании, что такие войны создадут благоприятную революционную ситуацию" (K. E. McKenzie. Comintern and the World Revolution 1928 - 1943. The Shaping of Doctrine. London and New York. 1964, p. 130).

²⁹ F. Adler. Op. cit., S. 12.

того нового хозяйственного оптимизма, который стремится маскировать перед пролетариатом классовую борьбу, обещая безграничный рост... заработной платы"³⁰ . По мере того, как экономический кризис затягивался и принимал невиданные масштабы, усиливался кризис реформистского мировоззрения и политики. Все более выявлялись несостоятельность оппортунистических рецептов защиты интересов трудящихся масс, а также разрыв между предлагаемыми реформизмом мерами и практической политикой социал-демократических партий.

В конце июля 1931 г. в Вене начал работу очередной конгресс Социалистического интернационала. На нем обсуждались планы лечения "больного" капитализма, которые, по мнению лидеров социал-демократии, соответствовали интересам пролетариата. "Этот конгресс, - заявил Вандервельде, - не может быть посвящен теоретическим дискуссиям. Мы здесь не для того, чтобы обучать, а для того, чтобы действовать". Однако в решениях конгресса прежде всего отсутствовала реальная программа действий, пусть даже в том смысле, в каком это понималось партиями Социнтерна. Недаром венская оппозиционная газета "Abend" писала в дни конгресса: "Нас снова кормят резолюциями и красивыми фразами. Мы ожидали не только резолюций, но и действий"³¹ .

Давление снизу вызвало известный сдвиг влево среди части руководителей Социалистического интернационала, конечно, целиком остававшихся при этом в рамках реформистского мировоззрения. Для некоторых из них такой сдвиг был лишь левым маневром, ставящим целью сохранить влияние на радикализирующиеся массы, для других - следствием еще сохранившейся у них субъективной приверженности к традиционным целям рабочего движения, стремления нащупать какие-то новые пути к защите социальных завоеваний пролетариата, поставленных под угрозу наступлением империалистической реакции³² . Однако большинство правых лидеров социал-демократии, тесно сросшееся с буржуазией, не представляло себе иной дороги, кроме дальнейшего скольжения по пути политики "меньшего зла", проводимой, как утверждало руководство Социнтерна, во имя сохранения демократии и легальных возможностей существования рабочего движения, а объективно помогавшей завоеванию власти фашизмом. Наиболее коррумпированные и карьеристские элементы этой группы лидеров типа де Манна или Деа прямо скатывались на профашистские позиции, готовясь к открытой перебежке в лагерь фашизма.

Социалистический интернационал продолжал оставаться на позициях воинствующего антикоммунизма. Вандервельде опубликовал в начале 1930 г. статью, перепечатанную многими буржуазными газетами, где, кажется, впервые пустил в ход выражение о "железном занавесе", отделяющем русских рабочих от Западной Европы³³ , выражение, впоследствии повторенное Черчиллем и столь широко использованное в идеологической войне против СССР. Берлинская сессия исполкома в мае 1930 г. приняла провокационный "манифест" к советским рабочим с призывом выступить в союзе с социал- демократией против большеви-

³⁰ См. "Коммунистический Интернационал", 1931, N 24, стр. 14.

³¹ Цит. по: "Правда", 31 июля 1931 года.

³² На венском конгрессе вскрылись серьезные разногласия между главными делегациями. Французы и бельгийцы возражали против кредитов Германии за счет репарационных платежей, австромарксисты осуждали немецких социал-демократов за "чрезмерное" сотрудничество с буржуазным государственным аппаратом, английские независимцы критиковали социал- патриотизм лейбористской партии. В вопросе о разоружении польские и английские центристы внесли свою резолюцию, требовавшую провести разоружение каждой страной в независимости от разоружения остальных и в случае начала войны бороться за свержение капитализма. Эта резолюция получила лишь 7 голосов против 304, поданных за резолюцию правых ("Vierter Kongress der Sozialistischen Arbeiter-Internationale". 1931; "Правда", 24 - 31 июля, 2, 3, 4, 7 августа 1931 г.).

³³ См. "Rigasche Rundschau", 4.I.1930.

ков, для свержения их во имя "революции"³⁴ . К. Каутский цинично разъяснял, что не может быть ничего хуже "ада" большевизма. Он писал: "Было бы ужасно, если под предлогом осуждения всякого вооруженного восстания против большевизма наш интернационал осудит всякое контрреволюционное восстание и запретит своим членам принимать участие в этом восстании. Такой нейтралитет был бы политическим самоубийством"³⁵ . Даже Ф. Адлер вынужден был вступить в открытую полемику с Каутским, упрекая его - правда, со множеством оговорок - в интервенционизме³⁶ .

В 1930 г. исполкомом была принята очередная резолюция по вопросу о разоружениях, представлявшая собой соединение общих пацифистских деклараций и поддержки политики тех империалистических государств, где социалистические лидеры входили в правительство³⁷ . Цюрихская сессия, занимавшаяся целиком вопросами разоружения, активно поддержала антисоветский проект "Пан-Европы" и не предложила никаких конкретных мер для борьбы против растущего милитаризма, кроме пацифистских манифестаций для "воздействия" на Лигу наций³⁸ . Этим малопродуктивным занятиям посвятила себя и специальная комиссия Социалистического интернационала по разоружению, действовавшая в 1930 и 1931 годах. Куда большее значение, чем эти манифестации, имело вполне конкретное участие лидеров ряда социалистических партий в осуществлении программы вооружений собственных правительств, например, Реноделя или Барона, озабоченных развитием авиационной промышленности и производства отравляющих веществ, или Поля Бонкура, выступавшего в Париже за новый мобилизационный закон, а в Женеве - против советских предложений по разоружению³⁹ .

Когда залпы японской артиллерии на китайской земле возвестили о начале новой войны, под обломками рушившихся зданий Шанхая была погребена возможность оппортунистов ссылаться на "миролюбие" империалистических держав. Под свежим впечатлением от начавшейся японской агрессии исполком Социнтерна призвал буржуазные правительства, действуя через Лигу наций, потребовать от Токио прекращения захватнической войны. 25 января 1932 г. происходившая в Кёльне сессия исполкома вынуждена была в своей резолюции констатировать, что этот призыв не встретил отклика. На цюрихской сессии исполкома 19 - 20 мая 1932 г. была осуждена уступчивость в отношении агрессоров и высказано требование, в случае, если Япония не выведет свои войска из Маньчжурии, отозвать послов из Токио или даже прибегнуть к финансовым и экономическим санкциям. Исполком объявил о намерении выступать вместе с Амстердамским интернационалом против поставок военных материалов Японии. В резолюции выражалась даже солидарность с Советским Союзом, которому угрожала японская агрессия⁴⁰ .

³⁴ "Vorwarts", 14.V.1930. Берлинская "Rote Fahne" с полным основанием писала 15 мая 1930 г., что "манифест", по существу, является прямым поощрением интервенционистских планов империализма. Утверждая, что главная "опасность" для рабочего класса - коммунизм, что он является "контрреволюцией", социал-демократическое руководство своим "манифестом" морально оправдывало подготовку к антисоветской войне.

³⁵ Цит. по: "XI пленум ИККИ. Стенографический отчет". Вып. II. М. - Л. 1931, стр. 32.

³⁶ "Kampf, Janner 1933, S. 59 u. a.

³⁷ См. "Internationale Information", 7.I.1930.

³⁸ "Правда", 27 августа 1930 года.

³⁹ "L?Humanite", 24.VII.1931. В первомайском воззвании Социнтерна говорилось о разоружении (см. "Berichte vorgelegt dem Vierten Kongress der Sozialistischen Arbeiter-lnternationale". Zurich, 1931. Abt. I. S. 88 - 89). А на практике социал-демократические партии выражали согласие с формулой "равенство вооружения", которое открывало легальный путь для ремилитаризации Германии.

⁴⁰ "Internationale Information". 28.V; 30.VIII.1932.

Этот документ внешне представлял известный шаг вперед, однако и он откладывал конкретные действия против войны в долгий ящик. "Солидарность" с Советским Союзом не сопровождалась выдвижением ни одного конкретного предложения по оказанию помощи СССР в случае японской агрессии. Многие влиятельные представители руководства Социалистического интернационала, включая Реноделя, Джиллиса и других, возражали против даже такого формального осуждения угрозы японского нападения на СССР. Один из лидеров СФИО, Бракке, при этом утверждал, что Япония предполагает вести войну не с социализмом, ас Россией, все равно, является ли та советской или царской⁴¹ . Гильфердинг разъяснял, что "разгром России Японией имел бы пагубные последствия. Но верно и обратное. Разве победа России над Японией не была бы в результате распространена вплоть до Рейна?"⁴² .

Лидеры Социалистического интернационала объявляли, будто их политика спасет Германию от победы фашизма. В то же время они явно недооценивали угрозу войны, которая была связана с перспективой установления фашистской диктатуры в Германии. Л. Блюм и многие другие руководители Социнтерна уверяли, что даже если Гитлеру удастся прийти к власти, сознание ответственности понизит его воинственные настроения и что, во всяком случае, Германия не сможет развязать войну⁴³ . Победа гитлеровцев означала банкротство всей политики международного реформизма, который после первой мировой войны обещанием постепенной "социализации" и свержения буржуазного строя с помощью избирательной урны сумел совлечь значительную часть рабочих с революционного пути и потом своим беспринципным блокированием с буржуазными партиями и губительной политикой "меньшего зла" привел обезоруженные им массы под иго фашизма⁴⁴ .

Как враждебная, так и дружественная реформистам буржуазная печать заговорила о глубоком кризисе социал-демократии. В социалистических партиях усилились левые силы. Недаром Каутский обрушился на "большевизирующихся" социал-демократов⁴⁵ . Учитывая недовольство масс правыми руководителями, центристские элементы (руководство английской Независимой рабочей партии, Норвежской рабочей партии, Независимой социалистической партии Голландии и других) образовали в 1933 г. "Международный комитет революционных социалистических организаций", представлявший группировки, которые выступали за единство действий всех течений в рабочем движении⁴⁶ . Однако далеко не все члены этого комитета были искренни в защите идеи единства. О. Бауэр стал писать о том, что уничтожение фашизмом демократии в Центральной Европе и успехи социалистического строительства в СССР заставляют пересмотреть взгляды на пути, ведущие к социализму⁴⁷ . Ряд социалистических партий под давлением снизу и в результате трезвого учета собственных интересов выразил согласие на создание антифашистского единства. Тем не менее большинство лидеров Социнтерна отказалось сойти с губительного пути антикоммунизма. Правда, 20 февраля 1933 г. руководство Социалистического интер-

⁴¹ См. "Правда" 18 августа 1932 года.

⁴² Цит. по: "Коммунистический Интернационал", 1932, N 21, стр. 61.

⁴³ L. E. Dalby. Op. cit., p. 258; L. Blum. Les problemes de la paix. Paris. 1931. p. 25 - 27."

⁴⁴ Оправданию этой политики служили известная теория О. Бауэра о надклассовой природе фашистской диктатуры или утверждение Вандервельде, будто победа фашизма означала временную замену в половине Европы буржуазного режима режимом произвола и насилия, которые характерны для старого (феодально-абсолютистского. - Е. Ч.) режима (E. Vandervelde. Le Cinquantenaire du P.O.B. 1885 - 1935. Bruxelles. 1936, p. 100).

⁴⁵ K. Kautsky. Neue Programme. Wien. 1933, S. 39 f.

⁴⁶ "New Leader". 2.II.1934.

⁴⁷ O. Bauer. Zwischen zwei Weltkriegen? Die Krise der Weltwirtschaft, der Demokratie und des Sozialismus. Bratislava. 1936. S. 8.

национала сделало демонстративный жест, предложив Коминтерну организацию единого фронта. Однако встречное предложение Коминтерна: рекомендовать секциям обеих международных организаций в отдельных странах осуществлять единство действий на понятной для всего рабочего класса конкретной программе действий⁴⁸ было сразу же отвергнуто. Конференция Социалистического интернационала в Париже в августе 1933 г., учитывая разногласия между социал-демократическими партиями по вопросу об антифашистском единстве, уклонилась от решения этого вопроса, предоставив свободу рук исполкому, и категорически осудила единый фронт снизу⁴⁹ . В октябре 1934 г., в дни героического восстания астурийских горняков, Коминтерн снова выдвинул предложение о единстве действий, которое М. Кашен и М. Торез передали председателю Социалистического интернационала Вандервельде и секретарю Адлеру. Внутри исполкома развернулась борьба между сторонниками и противниками переговоров. В ноябре 1934 г. исполком капитулировал перед ультиматумом противников единого фронта (руководство английских лейбористов, социал- демократических партий скандинавских стран, Голландии и др.), угрожавших расколом, и отклонил новое предложение Коминтерна о едином фронте. Попытки Бауэра найти компромиссное решение - поручить переговоры с Коминтерном тем социалистическим партиям, которые у себя в стране согласились на создание единого фронта, - были также провалены⁵⁰ . В октябре 1935 г. исполком Социалистического интернационала отверг еще одно предложение о единстве действий, которое было направлено ему Коминтерном⁵¹ . В канун войны лидеры Социалистического интернационала взяли курс на полную ликвидацию политики Народного фронта. Отрицательное отношение к единству действий окончательно обессиливали или даже превращали в свою противоположность те нерешительные шаги, которые часть социал-демократических руководителей соглашалась предпринимать в борьбе против растущей угрозы войны.

Победа фашизма в Германии, установление фашистских и полуфашистских режимов в ряде капиталистических государств Европы, нарастание фашистской опасности в других странах выдвинули на передний план общедемократические задачи и борьбу против резко усилившейся угрозы войны. В условиях, когда мировая империалистическая реакция стала делать ставку на гитлеризм как ударную силу против всемирного освободительного движения рабочего класса, происходили серьезные сдвиги в политике и идеологии буржуазии. Показателен пример французской империалистической буржуазии, за недолгие годы проделавшей поворот от традиционной враждебности Германии и притязаний на европейскую гегемонию к политике потворства гитлеровской агрессии, к политике Мюнхена и пораженчества в войне. В этой обстановке изменилось объективное содержание поддержки национальной обороны и политики пацифизма, которые служили предметом постоянных дискуссий в партиях Социалистического интернационала, а также смысл рассуждений о всеобщей стачке против войны, о которой любили поговорить некоторые мнимолевые, а иногда и действительно левые элементы в социал-демократических партиях. Если прежде требования усиления национальной обороны в устах социалиста ставили его на службу империалистическим планам собственной буржуазии, то теперь они, напротив, противопоставляли демократические силы страны профашистам и капитулянтам. Пацифизм, который и ранее нередко являлся

⁴⁸ "Правда", 1 мая 1933 г.; "Коммунистический Интернационал", 1934, N 34, стр. 24 - 25.

⁴⁹ "Nach der deutschen Katastrophe. Die Beschlusse der Internationalen Konferenz der S. A. I. in Paris, August 1933". Zurich. 1933, S. 21.

⁵⁰ "Internationale Information", 20.X.1934; "Kampf", 1935, N 9, S. 438 - 442.

⁵¹ "Правда", 27 октября 1935 года.

камуфляжем для империалистической политики, хотя и отражал в тоже время искренние антивоенные настроения мелкобуржуазных слоев населения, ныне объективно был поставлен на службу политике сговора с фашистскими агрессорами. Тем более вредным для интересов рабочего движения было цепляние за пацифизм части правых деятелей социал-демократии, тесно сросшихся с реакционными кругами буржуазии. Не меньшее изменение претерпел смысл рассуждений о всеобщей стачке как универсальном методе борьбы с войной, связанном с отказом от оценки характера этой войны для данного капиталистического государства. Если раньше подобные рассуждения оказывались на деле прикрытием "революционной" словесностью практики социал-шовинизма, то в новой обстановке эти левацкие фразы стали орудием борьбы против единства рабочего класса и срыва антифашистской борьбы.

Лейбористская партия Англии продолжала оперировать пацифистскими лозунгами, все более приобретавшими характер поощрения агрессивных планов фашистских держав⁵² . Такую же роль стали играть и лейбористские тирады против Версальского договора. Если прежде они только прикрывали фактическое согласие с решениями, создавшими империалистическую Версальскую систему, то теперь они объективно оформляли согласие с планами насильственной ломки этой системы во имя удовлетворения захватнических планов германского империализма. Съезды лейбористской партии в Гастингсе (1933 г.) и Саутпорте (1934 г.) приняли резолюции с требованием "отмены существующего для Германии запрещения иметь орудия нападения". Газета "Daily Herald" даже порицала Лигу наций за "антигерманскую позицию" и выразила полное удовлетворение по поводу введения гитлеровцами всеобщей воинской повинности в Германии. Ослепление руководителей лейбористской партии доходило до того, что некоторые из них, подобно Г. Моррисону, осуждали самые скромные попытки налаживания сотрудничества с СССР, одной из которых была поездка Идена в Москву.

Ряд влиятельных секций Социалистического интернационала раздирался конфликтом между "пацифистами" и сторонниками вооружений для борьбы против фашизма. Такой конфликт, в частности, происходил во Французской социалистической партии и, по признанию Блюма, был одной из причин ее ослабления⁵³ . Однако во многом этот конфликт носил весьма неглубокий характер, так как под маской и пацифистов и сторонников вооружения для отпора фашизму часто скрывались поборники политики "умиротворения" фашистских агрессоров. Социнтерн пассивно наблюдал за захватом Австрии, мюнхенским соглашением.

Теперь уже в рамках Социалистического интернационала стал развиваться новый конфликт между лейбористами и СФИО, с одной стороны, формально выступавшими в защиту коллективной безопасности, но, по существу, поддерживавшими общую линию "мюнхенцев", и партиями малых стран, ставшими на путь "изоляционизма". Социал-демократические партии малых стран Западной и Северной Европы (повсюду, кроме Голландии, они участвовали в правительствах) объявили, что они должны подчинить свои высказывания политике нейтралитета, которую избрали их страны. Выразитель настроений "изоляционизма" голландец Альбарда даже представил исполкому специальный меморандум, где заявил, что социалистам малых стран не следует выступать против гитлеровской Германии, так как она может воспринять такую критику за выражение позиции этих стран. В октябре 1938 г., вскоре после Мюнхенской конференции, в Цюрихе собралось очередное засе-

⁵² Не говоря уже о распространявшемся рядом лейбористских лидеров - Сноуденом, Лэнсбери и другими - опасном мифе о "миролюбии" Гитлера (см. Л. В. Поздеева. Англия и ремилитаризация Германии. М. 1956, стр. 128 - 129).

⁵³ G. Lefranc. Le mouvement socialiste sous la Troisieme Republique (1875 - 1940). Paris. 1963, p. 364 f.

дание исполкома Социнтерна. Исполком не смог занять ясной позиции в отношении мюнхенского сговора. СФИО выступала за Мюнхен, лейбористская партия - против, делегаты от Бельгии, Швейцарии, скандинавских стран объявили о своем "нейтралитете". Исполком ограничился протестом не против сговора с фашистской Германией и не против расчленения Чехословакии, а лишь в связи с тем, что не были предусмотрены "гарантии" для демократически настроенной части населения и национальных меньшинств на территориях, переданных Германии. "Изоляционисты" объявили, что они во имя поддержания нейтралитета своих стран не будут подчиняться решениям большинства интернационала во всех случаях, когда они могли бы скомпрометировать этот нейтралитет. По существу, такое решение было равносильно распаду Социалистического интернационала как международной организации.

14 мая 1939 г. на новом заседании исполкома де Брукер, занимавший после Вандервельде пост председателя, объявил о своей отставке, а Адлер ушел с поста секретаря интернационала. Последний мотивировал свой уход полной неспособностью Социалистического интернационала к действиям. Председателем интернационала был избран Альбарда. Однако уже в сентябре он вошел в состав правительства и покинул пост председателя. В начале 1940 г. его сменил бельгиец К. Гюисманс. Секретарь вообще не был избран. Это лишний раз свидетельствовало, что руководство Социалистического интернационала и не предполагало что-либо предпринимать для возобновления его деятельности. Новое заседание исполкома после многомесячных оттяжек по просьбе партий было созвано лишь 28 февраля 1940 года. Оно не опубликовало никаких решений. Бюро исполкома провело последнее заседание 3 апреля, образовав комиссию по разработке "программы восстановления Европы и подготовке первомайского воззвания". В этом воззвании, составленном в приглушенных тонах, содержались лишь рассуждения о вреде завоевательных войн и о пользе мира, основанного на демократически выражаемом согласии народов. Воззвание избегало всякого упоминания о гитлеровской Германии и о борьбе с фашизмом⁵⁴ . На составление подобного же пустого документа, посвященного "восстановлению Европы", уже просто не хватало времени: кончилась "странная война", началось гитлеровское наступление на Западе.

Причины банкротства внешней политики партий Социалистического интернационала заключались, конечно, не в мнимой "нереальности" или "оппортунистичности" самой борьбы против войны. Эти причины коренились в воинствующем антикоммунизме руководящего ядра Социнтерна, отказе социал- демократических лидеров от действенных путей борьбы за мир, низведении ее до уровня буржуазно-пацифистской словесности, при одобрении или потворствовании на деле империалистическому курсу буржуазных правительств, в том числе и мюнхенской политике "умиротворения" фашистской агрессии. Политика антикоммунизма не только лишила всякой действенности антивоенные декларации руководителей социал-демократии, но и вызвала прогрессирующий паралич Социалистического интернационала как международной организации. Антикоммунизм привел к победе буржуазно- националистических тенденций над интернационалистическими принципами во внешнеполитической позиции социал-демократических партий, что способствовало быстрому росту центробежных сил внутри Социалистического интернационала и неизбежно привело к его распаду вскоре после начала второй мировой войны.

⁵⁴ J. Braunthal. Op. cit., Bd. II, S. 513 - 514.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Е. Б. ЧЕРНЯК:

Комментарии: