Н. Бельчиков

Т. Г. ШЕВЧЕНКО И ДРУЖБА НАРОДОВ

9 марта 1939 года советский народ отметил 125-летие со дня рождения гениального народного революционного украинского поэта Тараса Григорьевича Шевченко.

Для всех народов Советского Союза дорог и незабываем великий певец украинского народа. На языках всех народов нашей необ'ятной родины звучат дивные песни чудесного кобзаря. Буржуазные националисты - презренные наймиты фашизма - пытались превратить Шевченко в ограниченного националиста, чуждавшегося русской культуры и языка.

Замечательное литературное наследство поэта, которое изучает и ценит народ, опровергает эту гнусную ложь.

Шевченко, поэт-борец, революционер-демократ, в своих песнях звал на борьбу против всех угнетателей: и против украинских панов, и против польских шляхтичей, и против русского самодержавия. Не даром царское правительство так люто ненавидело его.

В 1914 году царское правительство запретило празднование столетнего юбилея со дня рождения Шевченко. Ленин по этому поводу писал: "Запрещение чествования Шевченко было такой превосходной, великолепной, на редкость счастливой и удачной мерой с точки зрения агитации против правительства, что лучшей агитации и представить себе нельзя...

После этой меры миллионы и миллионы "обывателей" стали превращаться в сознательных граждан и убеждаться в правильности того изречения, что Россия есть "тюрьма народов"1 .

Народ, в силы которого никогда не терял веры Шевченко, поднялся на борьбу и разбил царскую "тюрьму народов".

Народы Советского Союза помнят прощальные слова поэта и "в семье великой, в семье вольной, новой" не забывают помянуть его "добрым тихим словом".

1

В своей поэме "Кавказ" Шевченко писал о долговечных страданиях Прометея:

"За горами горы, тучею обвиты,
Горем изобильны, кровию облиты.
Спокон веку Прометея

Там орел карает;
Что ни день, то бьется в ребра,
Сердце разрывает;
Разрывает, но живучей

В нем не выпьет крови:
Сердце снова оживает
И смеется снова".
Образ страдающего Прометея - великого друга человечества - применим и к Шевченко. Шевченко, непреклонный певец крестьянской революции, яростный обличитель царско-помещичьего строя и пламенный патриот, сочетавший горячую любовь к родине с братскими чувствами к русскому и другим народам, боровшимся за свое освобождение, разделил ужасную судьбу лучших людей и писателей России, живших в эпоху николаевской реакции.

Убитый с ведома царя на дуэли Пушкин, убитый Лермонтов, замученный в солдатской шинели Полежаев, погибшие в Сибири на каторге и на Кавказе поэты-декабристы (А. Одоевский, В. Кюхельбекер) - таковы предшественники Шевченко. Не лучше была участь и его современников: Герцен вынужден был бежать заграницу, П. Я. Чаадаев был признан сумасшедшим, Белинского избавила от каземата смерть, Салтыков-Щедрин, Достоевский и другие попали в ссылку и каторгу. Шевченко за своп стихи против крепостничества и самодержавия, за свои революционные убеждения провел в ссылке свыше 10 лет.

По приказу высочайшего деспота, "коронованного фельдфебеля" (выражение Шевченко), Николая I ему было запрещено "писать и рисовать". Однако десятилетняя ссылка в отдаленнейшем по тому времени Оренбургском крае и его крепостях, мало чем отличавшаяся от каторги, не сломила этого неустрашимого борца-поэта. Освободившись, он быстро воспрянул духом и записал в своем "Дневнике": "Все это неисповедимое горе прошло, как будто не касаясь меня, малейшего следа не оставило по себе. Ни одна черта в моем внутреннем образе не изменилась; по крайней мере мне так кажется".

И, действительно, так это и было. Творчество последних лет жизни Шевченко вполне подтверждает это.

Образ Прометея имел в понимании Шевченко широкий общественно-политический:

1 В. И. Ленин. Соч. Т. XVII, стр. 324 - 325.

стр. 78
смысл: это был образ страдающей в цепях рабства, но не умирающей свободы, которую самодержавие отняло у народов, населяющих царскую Россию. В образе легендарного Прометея Шевченко запечатлел свою веру в непобедимое могущество народных масс. Шевченко - непреклонный борец за политическое и национальное освобождение родного украинского народа - выражает в своей поэзии глубочайшие симпатии к русскому и другим братским народам: горцам, армянам, татарам, киргизам, - угнетенным царизмом.

"Царская Россия была тюрьмой народов. Многочисленные нерусские народности царской России были совершенно бесправны, беспрестанно подвергались всяческим унижениям и оскорблениям. Царское правительство приучало русское население смотреть на коренные народности национальных областей как на низшую расу, называло их официально "инородцами", воспитывало презрение и ненависть к ним. Царское правительство сознательно разжигало национальную рознь, натравливало один народ на другой, организовывало еврейские погромы, татаро-армянскую резню в Закавказье.

В национальных областях все или почти все государственные должности занимали русские чиновники. Все дела в учреждениях, в судах велись на русском языке. Было запрещено издавать газеты и книги на национальных языках, в школах запрещалось обучаться на родном языке. Царское правительство стремилось задушить всякое проявление национальной культуры, проводило политику насильственного "обрусения" нерусских национальностей. Царизм выступал в качестве палача и мучителя нерусских народов"1 .

Шевченко был враждебен идее национализма и в царизме видел общего врага украинского и всех других братских народов, изнывавших под гнетом самодержавно-помещичьего строя.

В поэме "Кавказ" (1845 год) Шевченко показал, что царская Россия была тюрьмой для всех народов, входивших в нее. В полных сарказма стихах Шевченко так изобразил эту "тюрьму народов":

"Наш край острогами богат!
От молдаванина до финна
На всех наречьях все молчат,
Ведь благоденствуют!.."
Не даром Чернышевский в своей статье "Национальная бестактность" (1861 год), чтобы усыпить цензуру и в то же время дать понять читателю политический смысл своего иносказания (Чернышевский писал о Галиции и хотел, чтобы читатель под Галицией разумел Россию), употребил именно это место из поэмы Шевченко для характеристики политической жизни того времени: "Мы начали статью тем, что будем говорить о галицийских русинах и действительно имели в виду только их. Во всем протяжении статьи она относится исключительно к делам Галиции. Судьба остальной части малорусского племени устроена и обеспечена так превосходно, что об этой остальной части нам нечего заботиться, да и сама она не чувствует нужды иметь о себе никаких забот. Нашим русским малороссам, - иронически писал Чернышевский, - даны все права и выгоды, каких только когда-либо желали они. Их обидеть теперь не может никакое племя. Они благоденствуют, по совершенно верному и очень удачному выражению своего любимого поэта Тараса Шевченко"2 .

В этой же поэме Шевченко высказал свое глубокое сочувствие народам Кавказа, против которых была направлена колониально-завоевательная политика царизма:

"Слава, горы снеговые
В облаченьи строгом;
Слава рыцарям великим,
Не забытым богом!"
К народам Кавказа, как и к русскому и другим народам, Шевченко обращался с призывом вести борьбу с царизмом и предсказывал им победу, ибо они боролись за правое дело:

Тарас Григорьевич Шевченко.

По портрету И. Репина.

1 "Краткий курс истории ВКП(б)", стр. 6.

2 "Литературное наследство". Выпуск III, стр. 102. 1932.

стр. 79

Дело штаба отдельного Оренбургского корпуса о Т. Г. Шевченко. 1849 год.

"Поборитесь, - победите!
Бог вам помогает; с вами сила, с вами
воля,
Правда в вас святая!"
А. Чужбинский в своих воспоминаниях рассказывает, что Шевченко проявлял живейший интерес к быту и нравам черкесов, интересовался природой Кавказа, терзался мыслью об угнетенных царизмом вольнолюбивых горцах1 .

В поэме "Кавказ" Шевченко, выражая протест против завоевательной политики царизма, шел вразрез с существовавшей в дворянской литературе традицией. Дворянская литература воспевала успехи русского оружия, дворянская поэзия культивировала экзотику Кавказа. Лишь немногие поэты, как например Лермонтов или Александр Полежаев, возвышались, подобно Шевченко, до разоблачения царско-колониальных завоеваний Кавказа.

Буржуазные украинские националисты злонамеренно хотели представить Шевченко как антисемита, и в этих целях они вычеркивали из текста его произведений те места, из которых явствовало, что Шевченко выступал не против евреев вообще, а только против евреев-шинкарей, представителей ростовщического капитала.

Чужбинский вспоминает случай, ярко свидетельствующий об отношении Шевченко к угнетенным слоям еврейской нации. Однажды Чужбинский и Шевченко проездом через Нежин увидели пожар - горела убогая лачужка еврейского бедняка. Оба бросились спасать пожитки погорельцев. По окончании пожара Шевченко обратился с горячей речью к русскому населению, упрекая его в недостаточно активной помощи и указывая на то, что бедные люди, независимо от их нации и религии, - братья.

Шевченко выступал и в печати в защиту еврейской нации. Когда журнал "Иллюстрация" опубликовал в 1858 году статью, направленную против предоставления гражданских прав евреям, Н. Г. Чернышевский и Т. Г. Шевченко при участии других деятелей того времени напечатали в журнале "Русский вестник" в ответ на эту антисемитскую статью протест, исполненный гражданского достоинства. "Иллюстрация", - писали они в своем протесте, - позволила себе не просто безнаказанное обвинение, не просто недостойный намек, который мог бы вырваться в жару споров у человека, увлеченного фанатизмом мнения или не вполне развитого в нравственном отношении. "Иллюстрация" позволила себе клевету, тем более возмутительную и наглую, что не представлялось ни малейшего повода к ней даже в глазах таких людей, которые не понимают других побуждений, кроме нечистой корысти и подкупа. Никакой честный человек не может оставаться равнодушным при таком позорном поступке, и вся русская литература должна, как один человек, с негодованием протестовать против него.

Такой общий протест будет самым лучшим удовлетворением оскорбленных лиц и самым лучшим доказательством здоровья той общественной среды, которая собственным свободным актом поражает и отмечает всякое недостойное дело.

Да послужит этот протест примером и предостережением для будущего, и да оградит он навсегда нашу литературу от подобных явлений"2 .

Шевченко был другом угнетенных народных масс всех наций. В годы десятилетнего изгнания Шевченко, не боясь новых преследований со стороны царских сатрапов, выражал попрежнему политическое единомыслие с народными массами России и Европы. На революционные события 1846 года в Галиции он отозвался ярким

1 См. А. Чужбинский "Воспоминания о Т. Г. Шевченко", стр. 12 и 14. С. -Петербург. 1361.

2 См. "Русский вестник". Т. XVIII. 1858.

стр. 80
стихотворением "Сычи" (1848 год). На под'ем народных масс России, всколыхнувшихся в связи с Крымской войной, Шевченко также откликнулся стихотворением, пополненным гнева и осуждения по адресу "венчанных катов" - царей - и глубокой симпатии к народу, проливавшему свою кровь в войне 1853 - 1855 годов:

"Мы собирались расковать
Невольников, разбить оковы.
Но глянь, опять струится кровь
Мужичья... Палачи в коронах,
Как псы голодные, за кость
Грызутся снова..."
(1853 - 1854).

Шевченко в своем "Дневнике" (запись от 22 января 1858 года) выражает глубокое сожаление о неудавшемся "грустном" (выражение Шевченко) екатеринославском восстании 1856 года в имении помещика Н. Д. Белозерского, который так оголил своих крестьян, что они сложили про него песню:

"А в нашего Білозера
Сивая кобыла -
Бодай же його побила
Лихая година.
А в нашего Білозера
Червонная хустка.
Ой не одна в сели хата
Осталася пустка".
2

Шевченко был проникнут симпатиями и к западноевропейским народам, которые вели национально-освободительную войну. Он с горячим сочувствием относился к героической борьбе чешского народа, к его борьбе за независимость, против хищническо-завоевательных планов немцев и католического Ватикана в XV столетии.

В наши дни, когда германский фашизм осуществил разбойничий захват чехословацких территорий, когда гитлеровцы грабят Чехословацкую республику и попирают права чешского народа, невольно вспоминаются картины вторжения немцев в Чехию в XV веке, нарисованные в поэме Шевченко "Иван Гус" (1845 год):

"....... саранчою
Путь и степь покрыли.
Бароны, герцоги и дюки,
Псари, герольды, шинкари...
О, чех!.. Да где ж твоя душа?
Смотри, что силы повалило, -
Иль сарацина взять велят?
Или великого Аттилу?"
Героизм национально-политической борьбы чешского народа в XV веке против немецкого засилья Шевченко изобразил в образах чешских героев - Ивана Гуса и Яна Жижки.

Шевченко воспел отвагу и мужество чешского народа и выразил в волнующих словах сочувствие мужественному борцу за народное дело Гусу и непримиримую ненависть к врагам народа:

"Людоеды и убийцы
Правду побороли,
Осмеяли твою славу,
Мощь твою и волю!
Люди скованные стонут,
Не с кем сговориться,
Расковаться и всем дружно
И согласно биться
За евангелие правды.
За смиренных".
Эти социальные мечты Шевченко вкладывает в уста Гуса, воинствующего гуманиста, стойкого поборника правды народной. Центральный образ поэмы - Иван Гус - выступает носителем идеи национально-освободительной борьбы против разорения и гнета со стороны немецких феодалов. Исторический сюжет приобрел в поэме Шевченко действенно-революционный смысл. Эта поэма также воплощала мечту народного революционного поэта о революционной борьбе народов против поработителей в его время. Еще современники подметили, что в этой поэме нашли отзвук революционные восстания того времени в Италии: восстание 1833 года в Генуе, 1834 года в Савойе, 1837 года в Сицилии. В 1843 году южные революционеры, члены "Молодой Италии", пытались поднять восстание в Калабрии. Революционное движение было жестоко разгромлено папой Григорием XVI, этим жандармом в сутане, которого историки сравнивали с европейским жандармом - Николаем I.

Русские революционеры, участники студенческого движения в Петербурге в 1861 году, идя в казематы Петропавловской крепости, распевали стихи из этой поэмы:

"Кругом неправда и неволя,
Народ замученный молчит".
Они правильно истолковывали эту поэму, угадывая в ней намеки на царский строй.

Изображенный Шевченко образ жадной до чужого "немоты", то есть немцев, не утратил значения и в наше время: современные события в Чехо-Словакии показали воочию те отвратительные, захватнические планы, какие питает фашизм к демократическим странам нашего времени.

В поэме "Иван Гус" мы имеем одно из нередких в творчестве Шевченко глубоких художественных обобщений; созданные им исторические образы имеют глубокое значение и сейчас.

стр. 81
Величие литературного классического наследства в том и заключается, что полнота его содержания не тускнеет от времени, а, напротив, восполняется и приобретает еще более глубокий смысл.

Шевченко выразил свое политическое сочувствие и к восставшему китайскому народу. В начале сентября 1857 года, во время путешествия по Волге из ссылки, Шевченко попался в руки измятый листок газеты "Русский инвалид" (N 167 от 31 июля 1857 года). Фельетон в газете был посвящен происходившему в Китае восстанию тайпингов против Манчжурской династии. Шевченко с сочувствием приводит в "Дневнике" слова вождя восстания Гонга, полные ненависти к господствующему классу: "Мандарины эти - жирный убойный скот, годный только в жертву нашему небесному отцу". Слова Гонга Шевченко дополнил таким пожеланием по адресу русских помещиков: "Скоро ли во всеуслышание можно будет сказать про русских бояр то же самое".

Шевченко была чужда мысль о национальной исключительности и в вопросах культуры. Тогда же, в 40-е годы, Шевченко, борясь со слепым подражанием иноземцам, давал мудрый совет своим современникам-землякам усваивать полезное у других народов:

"Поучитесь, мои братья!
Думайте, читайте,
И чужому научайтесь
И свое познайте".
("Мертвым и живым..." 1845 год).

Шевченко стремился об'единить национальную культуру с общечеловеческой. На той же точке зрения стояли великие русские революционеры-демократы: Белинский, Чернышевский и Добролюбов. Белинский в известной статье "Взгляд на русскую литературу" (1846 год) разрешал проблему соотношения национальности и космополитизма в том же смысле, что и Шевченко: "Что личность в отношении к идее человека, то национальность - в отношении к идее человечества... Без национальности человечество было бы мертвым, логическим абстрактом, словом без содержания, звуком без значения"1 .

Белинский, опровергая славянофильские теории об исключительной миссии русской национальности и чрезмерное преклонение перед Западом и его культурой, провозглашенное неумеренными западниками, так формулировал свою мысль:

"Борьба человеческого с национальным есть не больше как риторическая фигура; но в действительности ее нет. Даже и тогда, когда прогресс одного народа совершается через заимствование у другого, он тем не менее совершается национально. Иначе нет прогресса. Что человек без личности, то народ без национальности"2 .

Добролюбов, так же как и Белинский, признавал, что "каждая литература, выражающая собой известную народность, входит как элемент в общечеловеческую мысль"3 .

История подтвердила справедливость этой мысли Шевченко, Белинского, Чернышевского и Добролюбова. В СССР мы видим расцвет народных литератур, национальных по форме и социалистических по содержанию.

Шевченко не мыслил украинскую литературу в отрыве от русской. В своем творчестве он показал блестящий пример того, как надо сочетать национальное дело с общерусским. Не даром А. М. Горький видел значение Шевченко в том, что он поэт не только украинский, но и "общерусский".

В этом вопросе Шевченко резко расходился с представителем тогдашней реакционно-дворянской литературы П. А. Кулишем, который развивал теорию "соседних литератур" (то есть русской и малорусской литератур, существующих раздельно, вне связи друг с другом). Добролюбов вскрыл помещичье-шовинистический смысл этой концепции, отвергавшей литературное общение и сотрудничество двух родственных литератур. Добролюбов высказывался за братское единение украинского и русского народов и за близость их литератур. "У нас нет причин раз'единения с малорусским народом, - писал он, - мы не понимаем, отчего же, если я из Нижегородской губернии, а другой из Харьковской, то между нами уже не может быть столько общего, как если бы он был из Псковской"4 .

Признавая единство интересов народов в их борьбе против феодального, крепостнического строя, Добролюбов резко осуждал политику Кулиша, стоявшего за раз'единение народов и за узко националистический характер украинской литературы. Ограничение задач и целей украинской литературы, по мнению Добролюбова, обрекало ее на прозябание и даже умирание: "достаточно ли будет чумацкой жизни и старых гайдамацких воспоминаний для дальнейшего обширного развития, которого ожидает г. Кулиш для своей литературы..., и не придется ли ей опять сознательно сойтись с "соседней словесностью" (т. е. русской. -

1 В. Белинский Полное собр. соч. Т. X, стр. 408. С. -Петербург. 1914.

2 Там же, стр. 409.

3 Добролюбов. Полное собрание сочинений. Т. II, стр. 559. Гихл. 1935.

4 Там же, стр. 257.

стр. 82
Н. Б. ), которая, кажется, не совсем ему правится"1 .

Шевченко разделял в этом вопросе взгляды Добролюбова, и его творчество в 60-е годы, не утрачивая своего народного характера, не покидая "всегдашнего предмета его поэтических дум, далекой Украины", приобрело общечеловеческий смысл; его произведения, "будучи народно-украинскими понятны и близки, однако всякому, кто не совсем извратил в себе лучшие человеческие инстинкты".

Шевченко воодушевляла высокая идея свободного и равноправного братства народов. Эта идея пережила десятилетия и воплотилась в жизнь в эпоху нашей революции, став основой государственной жизни страны социализма.

3

Десять лет, три месяца и двадцать семь дней продолжалась ссылка Шевченко (1847 - 1857 годы). Он провел ее в отдаленнейшей Орской крепости (Оренбургский край), в Раиме и в еще более безлюдном Ново-Петровском форте, "незамкнутой тюрьме", по выражению Шевченко.

В ссылке Шевченко мечтал о раскрепощении задавленных и доведенных до нищеты царизмом киргизов, казахов, туркмен и других братских народов этого края.

Скованный чудовищным запрещением царя - не писать и не рисовать, - Шевченко страдал и терзался. Его художественный талант жадно впитывал впечатления новой жизни в незнакомой стране, но запечатлеть их он не имел возможности. В письме к В. Н. Репниной от 27 октября 1847 года он рассказал о своих мучительных переживаниях художника:

"...И теперь прозябаю в киргизской степи в бедной Орской крепости. Вы непременно рассмеялись бы, еслиб увидели теперь меня. Вообразите себе самого неуклюжего гарнизонного солдата - растрепанного, небритого, с чудовищными усами, и это буду я. Смешно, а слезы катятся. Что делать, так угодно богу, видно, я мало терпел в моей жизни. И правда, что прежние мои страдания, в сравнении с настоящими, были детские слезы: горько, невыносимо горько. И при всем этом горе мне строжайше запрещено рисовать что бы то ни было и писать (окроме писем), а здесь так много нового. Киргизы так живописны, так оригинальны и наивны, сами просятся под карандаш, и я одуреваю, когда смотрю на них. Месторасположение здесь грустное, однообразное, тощие речки Урал и Орь, обнаженные серые горы, и бесконечная киргизская степь. Иногда степь оживляется бухарским на верблюдах караваном, как волны моря зыблющим вдали, и жизнью своею удваивают тоску. Я иногда выхожу за крепость к караван-сараю, или меновому двору, где обыкновенно бухарцы разбивают свои разноцветные шатры. Какой стройный народ. Какие прекрасные головы. Чисто кавказское племя и постоянная важность, без малейшей гордости! Ежели бы мне можно было рисовать, сколько бы я вам прислал новых и оригинальных рисунков! Но что делать! А смотреть и не рисовать, это такая мука, которую поймет один только истинный художник!.."

Шевченко описал в своей повести "Варнак" (1854 год) беспросветную эксплоатацию предков нынешнего свободного казахского народа со стороны жадной своры царских чиновников, полицейских, купцов и кулаков-переселенцев - этих "самых православных" и "архи-православных" насильников и угнетателей.

"Есть в нашем русском православном огромном царстве небольшая благодатная землица, так небольшая, что может вместить в себе по крайней мере четыре немецких царства и Францию в придачу; а обитают в этой небольшой землице разноязычные народы и, между прочим, народ русский и самый православный. И этот-то народ русский не пашет и не сеет совершенно ничего, окроме дынь и арбузов; а хлеб ест белый, пшеничный, называемый

Т. Г. Шевченко в период пребывания в ссылке в Орской крепости.

Автопортрет. 1847 год.

1 Добролюбов. Собр. соч. Т. II, Гихл. 1935.

стр. 83
по-ихнему калачи, и воспевает свою славную реку, называя ее кормилицей своей, золотым дном с берегами серебряными.

Грустно видеть нищету и грязь на земле скудной, бесплодной, где человек борется с неблагоприятной почвой и надает, наконец, изнеможенный под тяжестью труда и нищеты. Грустно, невыносимо грустно.

Каково же видеть ту же самую безобразную нищету в стране, текущей медом и млеком, как, например, в этой землице благодатной? Отвратительно! А еще отвратительнее встретить между этой ленивой нищеты обилие, а при обилии отвратительную грязь и невежество.

А в этой стране благословенной это встречается не редко, а далее очень часто.

Какие же могут быть причины нищеты в краю, текущем млеком и медом?

На сей важный политико-экономический вопрос я на досуге напишу четырехтомный нравоописательный исторический роман, в котором потщуся изобразить с микроскопическими подробностями нравы и обычаи и историю сего архи-православного народа!"

Шевченко улавливал политические веяния среди местного населения. Оренбургский край и весь Урал в 1848 году расценивались известным петрашевцем Черносвитовым как очаг возможного восстания. По показаниям Спешнева, Черносвитов сказал ему, что "восстания должно ожидать не на Волыни, где много войска, а на Пермских заводах, в Восточной Сибири" и если пошлют туда войска, то "едва войска перейдут Урал, как восстанет Урал", где 400 тысяч заводских людей, а Пермский завод населен каторжниками, всегда настроенными против власти.

Положение киргизов было ужасно. Тысячами умирали от голода бедняки-киргизы, целые селения сгоняли с насиженных мест в безводную пустыню, гнет превышал всякую меру. В 1848 году произошло восстание киргизов. Оно было вызвано попыткой заставить кочевых киргизов вести обязательную запашку земли.

Шевченко возмущался грабительской политикой царизма, доводившей народ до предельной нищеты.

Свои симпатии к киргизам Шевченко высказал в первом же стихотворении, написанном в этом крае, - "Думы" (1847 год). В 1848 году он обработал старинную киргизскую народную легенду "У бога за дверьми лежала секира". Здесь же показаны иносказательно страшные результаты царско-колониальной политики в крае:

"Нависла тьма и мрак густой
Над краем всем, и от Урала
До Тангиза и до Арала
Кипела кипятком вода.
Горят деревни, города,
И за Тоболом ямы роют
В снегах Сибири... Так семь лет
Гремели топора удары,
Не прекращалися пожары
И мерк в дыму весь божий свет".
Дальше Шевченко изображает беспросветное существование казаха:

"Пустыня вопрошает бога,
Верблюд рыдает, а кайзах,
Понурив голову, взирает
На степь и на Кара-Бутаг1,
Сингач-Агач2 он вспоминает
И, с'ехавши с горы крутой,
В степи безжизненной, пустой
Вдали бесследно исчезает".
Эту же легенду он поэтически воспроизводит и позднее в своей повести "Близнецы" (1855 год), в которой он красочно и любовно описывает эпизод из жизни и нравов людей этого края:

"Но обыкновению транспорт снялся с восходом солнца, только я, не по обыкновению, остался в арьергарде. Орь осталась вправо, степь принимала попрежнему свой однообразный скучный вид. В половине перехода я заметал, что люди отделяются от транспорта, кто на коне, кто пешком, и все в одном направлении. Спросил о причине сего у ехавшего около меня башкирского тюря, и он сказал мне, указывая нагайкой на темную точку: "Мана аулья агач" (здесь святое дерево). Это слово меня изумило: как? в этой мертвой пустыне дерево? И уж, конечно, коли оно существует, то должно быть святое. За толпою любопытных и я пустил своего воронка. Действительно, верстах в двух от дороги, в ложбине, зеленело тополевое старое дерево. Я застал вокруг него уже порядочную толпу, с удивлением и даже (так мне казалось) с благоговением смотревшую на зеленую гостью пустыни. Вокруг дерева и на ветках его навешены набожными киргизами кусочки разноцветной материи, ленточки, пасмы раскрашенных лошадиных волос, и самая богатая жертва - это шкура дикой кошки, крепко привязанная к ветке. Глядя на все это, я почувствовал уважение к дикарям за их невинные жертвоприношения. Я последний уехал от дерева и долго еще оглядывался, как бы не веря виденному мною чуду. Я оглянулся еще раз и остановил коня, чтобы в последний раз полюбоваться на обоготворенного зеленого великана пустыни. Подул легонький ветерок, и великан приветливо кивнул мне своей кудрявой головой, а я, в забытьи, как бы живому существу, проговорил

1 Небольшая речка.

2 Дерево.

стр. 84
"прощай" и тихо поехал за скрывшимся в пыли транспортом".

Шевченко, как видно из его писем, "Дневника" и повестей, написанных в годы ссылки, проявлял живой интерес к быту и нравам киргизов, туркмен, казахов, калмыков и татар. Возвращаясь из ссылки в 1857 году, он наблюдал жизнь Астрахани; в "Дневнике" сохранились яркие зарисовки внешности калмыков и татар, описания их трудолюбия и нравов. Шевченко зорко следил за проявлениями общественных настроений среди братских народов Оренбургского края, записывал в своем "Дневнике", как туркмены и киргизы совершают общественно-религиозные обряды, в частности его внимание привлекло то, как погребали тогда умерших1 . Все эти записи, безусловно, являются ценным материалом для историка культуры и этнографа. Гуманно настроенный, поэт увидел в наивных обрядах "поэтическую молитву". В записках сквозит любовно-участливое отношение Шевченко к этим народам и враждебность к "просвещенным архипастырям", которые, говорит Шевченко, "вероятно... запретили бы как языческое богохуление безмолвную поэтическую молитву дикаря"2 .

Шевченко правильно представлял себе систему государственного управления. Он ясно видел, как организовано крепостническое государство, видел, что религия - могучий союзник царя и помещиков в деле эксплоатации народных масс. Царь усиленно насаждал церкви и попов, которые авторитетом религии освящали рабовладение и национальное угнетение.

Возвращаясь из ссылки, Шевченко проплывал на пароходе мимо города Чебоксар, ныне центра Чувашской республики, и заметил, что в городе "по крайней мере наполовину будет... церквей". Шевченко задумался над вопросом: "для кого и для чего они построены? Для чувашей? Нет, для православия. Громадный узел московской старой внутренней политики - православие. Неудобозабываемый Тормоз (т. е. Николай I. - Н. Б. ) по глупости своей хотел затянуть этот ослабевший узел и перетянул: он теперь на одном волоске держится"3 . Шевченко понимал связь религии с господствующими классами царской России и политическую роль православия в деле угнетения.

Встретив в ссылке выходца из народа - "настоящего, простого благородного земляка" (выражение Шевченко) - Андрея Обеременко, Шевченко с огромной радостью и волнением писал об этом человеке, в котором он видел подлинного представителя народа: "Независимо от его простого, благородного характера, я полюбил его за то, что он в продолжение двадцатилетней солдатской пошлой, гнусной жизни не опошлил и не унизил своего национального и человеческого достоинства"4 .

Таков был и Шевченко. Свою ссылку он рассматривал как борьбу за сохранение личного достоинства. В "Дневнике" он действительно признавал за лучшее благо в своей подневольной жизни то, что сохранил "силу души и тела, пройдя этот мрачный, тернистый путь, не уязвив себя и не уязвив в себе человеческого достоинства"5 .

Свободолюбивую, гордую волю Шевченко не сломила десятилетняя ссылка. "Одних сломит тяжелая лямка, погубит столкновение с военными властями, других - слабых и дряблых - запугает казарма, но третьих она закалит, расширит их кругозор, заставит их продумать и прочувствовать их освободительные стремления", - писал Ленин в своей статье "Отдача в солдаты 183-х студентов"6 .

Слова Ленина о людях, которые в процессе борьбы против царизма вырастают в революционеров, вполне применимы к Шевченко. И ссылка и перенесенное преследование только углубили и обострили его революционное мировоззрение. Шевченко за годы ссылки не только не изменил своих революционных убеждений, но, наоборот, еще более укрепился в них. И после ссылки он не сложил оружия, не отказался от революционной борьбы с царско-помещичьим строем. Последовавшее в 1857 году освобождение из ссылки придало новый, более сильный размах его деятельности как поэта и революционера.

Шевченко повел эту борьбу еще смелее и еще энергичнее, вступив в союз и образовав единый фронт с революционными демократами, возглавлявшимися Н. Чернышевским и Я. Добролюбовым.

По дороге из ссылки Шевченко был в Астрахани. Он с большим интересом наблюдал жизнь этого города и его жителей. В его сердце нашло живейший отклик тягостное положение армян, татар и калмыков, которых он наблюдал в Астрахани.

Вот картина их нравов и состояния, записанная Шевченко в своем "Дневнике" 10 августа 1857 года:

"Женщины здешние ненатурально белы и преимущественно чахоточны. Мужчины

1 Т. Г. Шевченко "Дневник". Запись от 15 июля 1857 года.

2 Там же.

3 Т. Г. Шевченко "Дневник". Запись от 17 сентября 1857 года.

4 Там же. Запись от 29 июля 1857 года.

5 Там же. Запись от 23 июля 1857 года.

6 В. И. Ленин. Соч. Т. IV, стр. 71.

стр. 85

Автопортрет Т. Г. Шевченко с киргизскими (казахскими) мальчиками-нищими. 1847 - 1857 годы.

вообще в белых фуражках с кокардою, не исключая и мужчин гражданского ведомства. Непонятная любовь к ливрее (Шевченко разумеет, понятно, людей так называемого "общества", чиновников и бюрократов города. - Н. Б .). Нередко попадаются львы и львицы. Эти повсеместные плотоядные не акклиматизируются: они и здесь такой же шерсти, как и в Архангельске, как и везде. Плебейская же физиономия калмыка и татарина здесь редко покажется: ее место на исадах (исад - базар с'естных продуктов. - Н. Б. ) и в грязных переулках. Всмотритесь пристальнее в господствующую здесь узкоглазую физиономию калмыка, я нахожу в ней прямодушное, кроткое выражение. И эта прекрасная черта благородит этот некрасивый тип. Вернейшие слуги и лучшие работники здесь суть калмыки. Любимый цвет - желтоватый и синий, пища, - какая угодно, не исключая и падали. Место жительства - кибитка, а занятия - рыбная ловля и, вообще, тяжелая работа. Мне понравились эти родоначальники монгольского племени"1 .

Общее экономическое и политическое состояние края внушило Шевченко мысль о глубоком разложении, внесенном сюда все той же царско-колониальной политикой:

"Астрахань это - остров, омываемый одним из притоков Волги, перерезанный рядом вонючих болот, называемых рекою Кутумом, и каналом, ни в чем не уступающим реке Кутуму.

...Мне представлялась Венеция времен дожей, а оказалось - гора мышь родила. А приток Волги, окружающий Астрахань и сообщающийся с Каспийским морем, глубиной и шириной Босфору не уступит. Но приток этот омывает не Золотой Рог, а огромную кучу вонючего навоза. Где же причина этой нищеты (наружной) и отвратительной грязи (тоже наружной) и, вероятно, внутренней? Где эта причина?

1 Т. Г. Шевченко "Дневник". Запись от 10 августа 1857 года.

стр. 86
В армяно-татарско-калмыцком народонаселении или в другой какой политико-экономической пружине? Последнее вероятнее, потому вероятнее, что и другие наши губернские города ничем не уступают Астрахани..."1 .

Шевченко любил трудолюбивый белорусский народ. Глубокое огорчение вызывали в нем "трогательные картины голода, нищеты и разврата", которые он наблюдал в Белоруссии, этой прекрасной стране, ставшей в результате эксплоатации со стороны помещиков "страной сетования и плача" (повесть "Музыкант").

Во всех записях "Дневника" Шевченко выступает великим гуманистом, не мирившимся с угнетением и кабалой трудящихся масс тогдашней России.

В своей лирике он выразил волнующие и освежающие чувства глубочайшей симпатии к закрепощенному крестьянству своей родины и братским народам.

Идеал счастливой жизни Шевченко связывал с водворением политической свободы в стране, свободы от гнета феодализма.

Шевченко уже в последние годы своей жизни обращался ко всем угнетенным и подавленным царизмом народам с призывом расправиться с народными палачами путем вооруженного восстания:

"Чтоб разбудить
Ее, больную (волю. - Н. Б.) надо
миру
Собраться, обух закалить
И наточить острей секиру
Да и начать тогда будить!"
(Петербург. 1858 год).

Шевченко верил в могущество и непобедимость народного восстания и народной революции:

"Хотя лежачего не бьют,
Но спать злодеям не дают.
.....................
..........Люди тихо,
Без всякого лихого лиха,
Царя на плаху поведут!"
(20 октября 1860 года).
Мечта великого народного поэта-революционера Шевченко о свободной стране сбылась. Октябрьская революция провела в жизнь идею свободного и равноправного братства народов. "Свергнув помещиков и капиталистов, Октябрьская революция, - говорит товарищ Сталин, - разбила цепи национально-колониального гнета и освободила от него все без исключения угнетенные народы обширного государства. Пролетариат не может освободить себя, не освобождая угнетенные народы... Именно потому, что национально-колониальные революции произошли у нас под руководством пролетариата и под знаменем интернационализма, именно поэтому народы-парии, народы-рабы впервые в истории человечества поднялись до положения народов, действительно свободных и действительно равных, заражая своим примером угнетенные народы всего мира"2 .

Отрадным событием в личной жизни Шевченко последних лет, вскоре по возвращении в Петербург из ссылки, была встреча и трогательная дружба со знаменитым трагиком-негром Ольриджем.

Этот знаменитый артист родился в Америке, где негры находились в рабстве и где им запрещалось ходить в театр. Тем менее возможно было для них стать артистами. Но Ольридж, страстно любивший театр и сцену, преодолел все препятствия и стал артистом. Благодаря своему таланту он прославился не только в Америке, но и в Европе.

Шевченко, увидев игру Ольриджа в Петербурге, был восхищен его талантом. В письме к М. С. Щепкину от 6 декабря 1858 года поэт сообщал: "У нас теперь африканский актер чудеса совершает на сцене".

Ольридж - артист из черных рабов - и Шевченко - поэт из крепостных ра-

Рукопись Т. Г. Шевченко "Заповить".

1 Т. Г. Шевченко "Дневник". Запись от 6 августа 1857 года.

2 И. Сталин "Марксизм я национально-колониальный вопрос". Сборник статей и речей, стр. 189. 1938.

стр. 87
бов, - познакомившись, быстро стали друзьями. Их сближала общая судьба. По свидетельству современников, Ольридж не знал русского языка, а Шевченко не звал английского, но все же они отлично понимали один другого. Ольридж пел негритянские песни, а Шевченко - народные украинские.

Шевченко написал масляными красками портрет Ольриджа, хранящийся до сих пор в Третьяковской галерее.

Эта дружба черного и белого рабов знаменовала братский союз угнетенных в то время наций двух частей света.

* * *

Народы Советского Союза, создавая новую культуру и строя новую жизнь, не забыли Шевченко. Недавно еще трудящиеся Грузии в своем письме к вождю народов товарищу Сталину заявили: "Любим стих Шевченко гневный".

Шевченко любят народы СССР. Его "Кобзарь" переводят на языки многих народов, в том числе и тех, которые до Великой социалистической революции не имели письменности.

Поэзия Шевченко - борца за идею свободного братства народов - еще более укрепит нерушимую, сталинскую дружбу братских республик. Шевченко созвучен нашей эпохе. Он знал, что свободный народ сумеет понять и оценить его песни. В своем стихотворении "Думы" (1837 год) Шевченко посылает свои стихи - думы -

"На задворки к бедным людям,
Я же здесь загину!
Там любовь найдете, думы,
Там вас приласкают.
Там и правда! А быть может
Славой увенчают"
("Думы". 1837 год).

В стране социализма потомки бедных людей, о которых говорил Шевченко, стали знатными стахановцами колхозных полей, фабрик и заводов, и эти люди воздают должное великому народному поэту.

В своем предсмертном стихотворении, написанном 14 - 26 февраля 1861 года (Шевченко умер 26 февраля (10 марта) 1861 года), Шевченко, обращаясь к своей музе, говорит о радостях жизни, о светлом будущем:

"Ты взгляни вокруг, родная!
Этот мир прекрасен,
И велик, и бесконечен,
Радостен и ясен!
Отдохнуть с тобою вместе
Мы взойдем на горы...
.....................
И нам с тобою, дорогая,
Украина вспомнится родная:
Деревни в зелени садов,
И цепи синие холмов,
Курганы, степь, поля без края,
И снова мы тогда вдвоем, -
Ликуя, песню запоем!"
Песни Шевченко ноет теперь свободная и счастливая Украина, а вместе с ней и все братские народы страны социализма.

Шевченко вошел в историю мировой культуры не только как великий деятель национальной демократической культуры, как создатель украинской революционно-демократической литературы и непревзойденный мастер родного слова, но и как провозвестник интернациональной культуры. Поэтому литературное наследство Шевченко служило и будет служить на пользу нашей великой родины, ее культурного роста. Ленин писал: "Ставя лозунг "интернациональной культуры демократизма и всемирного рабочего движения", мы из каждой национальной культуры берем только ее демократические и ее социалистические элементы, берем их только и безусловно в противовес буржуазной культуре, буржуазному национализму каждой нации"1 .

Шевченко воплотил в своем творчестве в глубоко художественных и ярких образах эстетические воззрения народа и его революционную ненависть к своим эксплоататорам.

Народность поэзии Шевченко делает ее понятной и близкой широким массам страны социализма, испытавшим на своих плечах до Великой социалистической революции гнет царизма и капиталистическую эксплоатацию. Идея свободного и равноправного братства народов, об осуществлении которой мечтал великий народный поэт, стала в наши дни могучим жизненным фактором СССР. Только теперь раскрывается во всей силе и величии неувядаемое значение поэзии Шевченко.

"В нашей стране происходит замечательный процесс культурного сотрудничества народов, - пишет передовая "Правды". - Один народ обогащает своей культурой другой. Пушкин пришел и к узбекам, и к таджикам, и к калмыкам - ко всем народностям, приобщенным революцией к культуре великого русского народа. В свою очередь русский народ многое взял из духовной сокровищницы других народов. Только революция по-настоящему открыла Шевченко и Руставели, дала выход таким сверкающим талантам, как Джамбул и Стальский. Этот процесс взаимного духовного обогащения народов составляет нашу гордость"2 .

1 В. И. Ленин. Соч. Т. XVII, стр. 137.

2 "Правда" от 5 декабря 1938 года.

Постоянный адрес данной публикации: