На первом месте среди скептиков, изучающих историю, стоят приверженцы утверждения: "История учит тому, что она ничему не учит". В этом безнадежном суждении все же утверждается, что история чему-то учит, и это признает ученик. Таким образом, все зависит от ученика - либо он чему-нибудь сможет научиться, либо нет. Ученик начинает познавать историю как описание жизни и быта различных народов. Его учителями в этом стали Геродот (примерно 490/480 - ок. 425 гг. до н.э.), признанный "отцом истории", Фукидид (ок. 460 - 400 гг. до н.э.), Тацит (58 - 117 гг. н.э.). В России эта роль в историографии принадлежит В. Н. Татищеву (1686 - 1750).

К концу XVIII в. количество трудов описательной истории привело к качественно новой трактовке истории как процессу, и родилась концепция развития общества. Авторами этой концепции были Гегель и Маркс. Они сформулировали понятие развития общества как процесса направленного, необратимого и закономерного. В основе их понятия развития лежала смена состояния общества по временным ступеням (Гегель) или по способу самоорганизации общественного устройства (Маркс). Позже появились другие учения о развитии. Так, например, историк Тойнби (1889 - 1973) трактовал развитие как круговорот сменяющих друг друга локальных цивилизаций.

Так ученик оказался в положении ученого, способного предвидеть ход истории. Но неожиданно на этом пути происходят события, которые нарушают логику развития, т.е. необходимую закономерность. Такие события, как правило, спонтанные, выступают как случайные. Таким образом, исторический процесс оказался диалектическим противоречием случайности и необходимости.

При отсутствии диалектического подхода к истории на обыденном уровне сознания рождаются два заблуждения - либо исторический процесс есть только необходимость, либо он всегда основывается на случайности. И в том, и в другом случае утверждается, что история ничему не учит: необходимость из-за случайности не дает себя обнаружить, а случайность подменяет необходимость и делает предвидение невозможным.

Признание только необходимости относит его к механистическому детерминизму. Забавно, что сторонники такого взгляда не видят, что вся их жизнь сопровождается случайностью: каждый человек рождается случайно, так как зачатие ребенка в другое время привело бы к рождению другого ребенка; каждый человек встречает своего партнера для создания семьи всегда случайно. Наконец, каждый человек неизбежно умрет, но смерть его в этой неизбежности всегда случайна: болезнь, авария, убийство и т.д.

В то же время абсолютизация случайности ведет к индетерминизму и превращает исторический процесс в хаотичную сумму случайностей. При этом нередко смешиваются понятия повода и причины. Повод всегда случаен. Он представляет собой спусковой крючок, запускающий назревшую причину с ее следствиями, т.е. включает историю в детерминированный процесс.

Очевидно, что инструментом изучения истории является философия истории. Прав был Платон, когда утверждал, что во главе государства должен быть философ. В современном мире это означает, что власть должна опираться только на научный подход к истории и, таким образом, грамотно определять стратегические цели развития данного общества.

Другое утверждение подобного рода, что история не знает сослагательного наклонения, также нуждается в философском осмыслении. Действительно, все признаки исторического развития не допускают "исправления" совершившегося. Однако наука может в этом совершившемся увидеть реализованную возможность, приведшую именно к такому результату. Поэтому оценка различных возможностей в имеющейся действительности должна привести к таким мерам сознательного влияния на исторический процесс, которые будут соответствовать стратегической цели, преодолевая фаталистический подход к истории. Важнейшим требованием исторической науки к самой себе является соблюдение принципа историзма. Этот принцип заставляет рассматривать исторические события в тех конкретных условиях места и времени,

где и когда они происходили. В связи с этим возникают особые требования к оценке исторических событий. Рассмотрим виды таких оценок.

Моральная оценка. Каждая эпоха исторического развития формирует свою мораль. Переход от одних условий бытия к другим часто сопровождается такой сменой моральных ценностей, при которой то, что ценилось как добро в одно время, становилось злом в другое время. Например, в Средневековье аутодафе рассматривалось как доброе дело, так как якобы огнем очищалась душа преступника от дьявольских побуждений. В эпоху же Возрождения такая казнь признавалась злом, и инквизиция постепенно упразднялась.

Поэтому моральная оценка может даваться лишь современной жизни. А она естественно включает непосредственные корни в прошлом и их моральное значение сегодня. Таким образом, моральная оценка прошлых исторических эпох недопустима.

Политическая оценка. Она появляется вместе с рождением политических партий. Партии становятся политическими тогда, когда они включаются в борьбу за завоевание государственной власти. Такая самоорганизация партий с их программами происходит во второй половине XIX в. До этого партии существовали в виде совместных усилий социальных общностей для решения сегодняшних задач. Например, партии как клубы (якобинцы, жирондисты) в ходе французской революции XVIII в.

Политические партии стали давать свою оценку историческим событиям, которые соответствовали интересам партии в ее деятельности. Такой подход к истории чреват ее фальсификацией в угоду партийным целям. Об этом точно написал Б. Пастернак:

  
  
 Однажды Гегель ненароком,  
 А может быть и наугад,  
 Назвал историка пророком,  
 Предсказывающим назад. 
  
 

Такие пророки переписывали историю в угоду своим политическим интересам. Так, при сталинском режиме история рассматривалась его глазами и писалась его руками. Таким образом, на наш взгляд, политической оценке нет места в науке истории.

Правовая оценка. В августе 1945 г. по лондонскому соглашению стран антигитлеровской коалиции был введен в уголовные престу-

пления новый состав - преступления против человечества. Его виды: агрессия, геноцид, массовые репрессии, ликвидация государств. Для суда по таким преступлениям был создан Международный военный трибунал. На его Нюрнбергском процессе (1945 - 1946) перед судом предстали 19 физических лиц и 4 юридических: руководящий центр нацистской партии, ее охранные отряды (СС), служба безопасности (СД), государственная полиция (гестапо). Так появилась правовая оценка некоторых исторических событий. Ее особенность - привлечение к суду живших в то время людей и организаций, участвовавших в вышеназванных преступлениях. За Нюрнбергским процессом последовали судебные рассмотрения других участников преступных деяний (денацификация).

После развала Советского Союза в России возникло массовое антикоммунистическое движение. Усмотрев в делах коммунистического режима, прежде всего сталинского, деяния подобные тем, что были осуждены в Нюрнберге, некоторые идеологи выдвинули требование осудить эти режимы как преступные. Однако к ответственности за деяния, признанные преступными, может привлечь только суд. Ответственность за это могут нести живые физические и действующие юридические лица. И тех, и других к 90-м гг. XX в. уже не было.

Таким образом, правовая оценка идеологических установок, осуждающая ушедших из жизни людей и организаций, невозможна. Также не имеет юридического смысла так называемая реабилитация людей, не осужденных в прошлом судебными органами. Поэтому "реабилитация" Николая II с юридической точки зрения абсурдна.

Поскольку моральная, политическая и правовая оценки оставляют вне поля зрения сущность исторического процесса, то сама историческая наука берет на себя оценку как самого исторического процесса, так и исследование его. Научная оценка - прерогатива академических научных центров с их учеными-специалистами, с их научными школами. Азы такого подхода были заложены выдающимися историками Карамзиным, Ключевским, Соловьевым. Они продемонстрировали объективность в оценке исторических событий, представили базу доказательств, оставленных прошлым, при этом показали пример личного отношения к историческому процессу. Разумеется, такой подход исключает так называемые труды дилетантов.

Еще одно положение, ставшее ныне расхожим и принадлежащее Гегелю, утверждает, что каждый народ имеет то правительство,

которое заслуживает. Обычная трактовка этого суждения ограничивается тем, что дела правительства, какими бы они ни были, выражают состояние народа, а народ не в состоянии решить проблемы, которые берет на себя правительство.

Очевидно так было во времена Гегеля. Но уже в конце XVIII в. в Европе рождается система зависимости государства от волеизъявления народа. Поэтому народ становится ответчиком за дела своего правительства.

Во второй мировой войне лидеры антигитлеровской коалиции не рассматривали народы Германии и союзных с ней стран как нечто отдельное от фашистских заправил. Черчилль и Трумэн даже провели операции по наказанию и возмездию немецкого и японского народов. Так, в феврале 1945 г. союзная авиация бомбила мирный Дрезден, уничтожив 60 тысяч его жителей и превратив город в руины, а в августе того же года по приказу Трумэна были уничтожены атомными ударами Хиросима и Нагасаки.

Во второй половине XX в. возникли межгосударственные конфликты регионального значения. Таковы, например, конфликты между Арменией и Азербайджаном (Карабах), между Индией и Пакистаном (Кашмир). Особое место среди них занимает ближневосточный конфликт. Здесь противостоят друг другу иудейское государство - стратегический союзник христианской цивилизации - и мусульманская цивилизация. Агрессивный характер ислама коренится в его истории. Ислам возник в начале VII в. Его появление было обусловлено переходом арабов от варварства к цивилизации, т.е. формированием арабской государственности (различные халифаты). В этом время главной европейской силой было христианство, а иудаизм был автором библейской основы этого христианства. Возникшее мусульманство было вынуждено бороться за свое место в мире, имея идеологию, направленную против христианства. Сохранив в новых условиях образ жизни и обычаи эпохи варварства (шариат), ислам четко поделил мир на своих и неверных. Борьба с неверными стала вектором устремлений мусульманина, при котором высшей доблестью мусульманина стало убийство неверных. Так "мирное" население арабских стран стало агрессивной силой арабского радикализма. Поэтому до тех пор, пока в мусульманской цивилизации решающая роль принадлежит радикальным группировкам, мирное разрешение конфликта невозможно.

Социальное насилие - фактор истории. Всякая власть имеет в своем распоряжении атрибутивное средство - принуждение.

Принуждение - это способность властных структур (прежде всего государства) подчинять себе деяния субъектов общественной жизни (в праве такими субъектами являются физические и юридические лица). Обращаясь к своим подвластным субъектам, власть не может игнорировать внутреннюю сторону деяния, т.е. мотивы поведения. Поэтому, осуществляя принуждение, власть рассчитывает на убеждающее понимание своих требований. Так как установление властью правил поведения осуществляется через свою осуществимость, то принуждение становится необходимым только при нарушении этих правил. Если бы нарушений не было, то такие правила были бы бессмысленны.

Однако в процессе исторического развития возникают такие условия, при которых принудительные меры с необходимостью трансформируются в меры насилия. Насилие как общественное явление качественно отличается от принуждения. Во-первых, оно не подчиняет подвластных субъектов, а подавляет их. Во-вторых, при насилии субъекты лишаются права на мотивацию и поэтому остаются объектами властных требований. В-третьих, насилие осуществляется независимо от деяний объектов и поэтому действует постоянно.

Социальное насилие существует в двух видах. Один из них является средством социально-экономических преобразований в виде социальных революций. По Марксу, "насилие - это повивальная бабка истории". По Гегелю, движущей силой истории является зло. По-видимому, этот вывод он сделал не столько по опыту истории, сколько по непосредственному наблюдению за революционными событиями во Франции: буржуазной революцией 1789 - 1794 гг. и политической революцией 1818 г. Последние буржуазные преобразования стали результатом социального насилия, приведшего Францию к новой ступени развития. Для Гегеля с позиций его теории развития события конца XVIII и начала XIX вв. во Франции представлялись злом. Для Маркса же такой ход истории был естественным.

Другой вид насилия принадлежит тоталитарным политическим режимам. Поскольку в таких режимах абсолютная власть принадлежит диктатору, то жизнь в стране устраивается по его воле. Игнорирование имманентных законов экономического развития формирует государственную власть, обслуживающую не общество, а самого диктатора, духовную жизнь на уровне понимания того же диктатора - все это делает насилие единственным способом сохранения власти диктатора. Поэтому при тоталитарных режимах

насилие становится способом существования этих режимов и их целью.

Таковы те уроки истории, которые дают о себе знать в первую очередь*.

* Эта статья завершает ряд публикаций, посвященных проблемам философии истории. Не претендуя на последнее слово в науке, мы тем не менее отмечаем, что философская система Гегеля-Маркса является актуальным инструментарием для современного исследования исторического процесса.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Я. З. Хайкин Ю. С. Архипов:

Комментарии: