Джерард Уинстэнли, идеолог движения диггеров, является интереснейшим социальным мыслителем эпохи английской буржуазной революции XVII в., к сожалению, не достаточно еще изученным советской исторической наукой.

Не имея возможности в рамках небольшой статьи осветить деятельность Уинстэнли как руководителя истинных левеллеров, я совершенно оставляю в стороне памфлеты диггеров, принадлежащие перу Уинстэнли, и ограничусь анализом его главного произведения "Закон свободы"¹ .

Небольшая группа бедняков во главе с Уинстэнли, называвших себя "истинными левеллерами", или диггерами ("копателями"), выдвинулась весной 1649 г. на том этапе революции, когда трудящиеся массы Англии стали резко проявлять недовольство и разочарование результатами революции, давшей власть буржуазии и новому дворянству - капиталистического типа.

Победа парламентской армии, казнь короля, упразднение палаты лордов и установление в начале 1649 г. республики не принесли массам никакого облегчения.

Конфискация земель кавалеров (дворян, сражающихся на стороне короля) и церковных владений и переход их в руки капиталистических элементов сопровождались насильственным захватом - со стороны новых собственников - общинных угодий, которые до того состояли в пользовании крестьян. Ряд хлебородных графств срединной Англии и Севера был охвачен этими огораживаньями.

Эти обстоятельства, а наряду с ними и другие, как например то, что несмотря на падение епископской власти и на торжество вначале пресвитериан, а затем и индепендентов церковная десятина продолжала взиматься, как при короле, отнюдь не

¹ "The Law of Freedom in a Platform or Frue Magistracy Restored", London. 1651 - 1652. В библиотеке Института Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП (б) имеется хорошо сохранившийся экземпляр.

способствовали привязанности широкой крестьянской массы к новому режиму.

Диггеры, отражавшие настроения пролетаризированной дереве некой бедноты и выступившие с рядом памфлетов в графстве Серрей, недалеко от Лондона, первоначально требовали предоставления в распоряжение бедноты церковных и казенных земель. В дальнейшем они стали требовать прав на все общественные земли. Земля Англии, по их мнению, должна быть разделена на две части: все огороженные земли пусть остаются у "старшего брата" - в руках имущих классов, - земли государственные и общинные должны отойти к "младшему брату" - неимущему люду. На своих землях "угнетенные бедняки" организуют общественное производство - на собственнические земли они не претендуют - и просят лишь о том, чтобы государство не вмешивалось в их дела. Они надеются, что в конце концов тщеславие в жадность, помрачившие дух богатых, будут уничтожены, разум их прояснится - тогда все изгороди будут снесены и общественная обработка земель распространится на все слои населения. Диггеры сделали попытку создать свою общину на холме св. Георгия в графстве Серрей.

Аграрный коммунизм диггеров был проникнут эгалитарными тенденциями, характерными для всего крестьянско-плебейского движения в феодальном обществе. Эта "уравниловка, - указывает И. В. Сталин, - имеют своим источником крестьянский образ мышления, психологию дележки всех благ поровну, психологию примитивного крестьянского "коммунизма"¹ . Требование предоставления "угнетенным беднякам" Ант леи прав на общинные земли, сближавшее диггеров с общинным коммунизмом религиозных сект средневековья, для Уинстэнли являлось лишь программой-минимум. Через два года после того, как все попытки диггеров осуществить свои идеи потерпели крах, Уинстэнли представил в развернутом виде свой план коренного переустройства Англии на основах коммунизма.

О самом Джерарде Уинстэнли сохранились крайне скудные биографические сведения. Исследователь движения диггера" Беренс, в книге "The Digger movement" сообщает, что, по его изысканиям, Уинстэнли родился" 10 октября 1609 года в местечке Вигант в графстве Ланкашир. В метрических книгах под этим числом есть запись: "Gerrard Winstanlie, son of Edward Winstanlie". Некоторые указания о прежней жизни Уинстэнли мы находим в его памфлете "A Watchward to the city of London and army" ("Предостережение городу Лондону и армии"), появившемся в августе 1649 года. Повидимому, первоначально он был мелким торговцем в Сити. Обращаясь к Лондону, он пишет: "...некогда я был свободным гражданином, но бесчестные представители воровского искусства купли и продажи и обременительные налоги на войну заставили меня бросить свои занятия и принудили принять помощь друзей. Поэтому я вынужден жить в деревне, где налоги и солдатские посты оказались слишком тяжелыми для моей спины и довели меня до окончательного разорения"² .

Все же, сообщает он, все эти прошедшие годы гражданской войны он готов был всеми средствами способствовать внешнему и внутреннему миру Англии. Но ему пришлось убедиться в том, что люди, называвшие себя на словах его единомышленниками, в конце концов оказывались его противниками. И вот "не больше года тому назад, - рассказывает Уинстэнли, - сердце мое наполнилось усладительными мыслями и мне открылось много, чего я никогда не читал в книгах и не слышал из уст людей, а когда я стал говорить об этом, некоторые не хотели слушать моих слов. Одной из этих мыслей была та, что земля должна быть превращена в общую сокровищницу всех людей без всякого различия... Тогда я написал небольшую книгу, называвшуюся "Новый закон справедливости", в которой провозгласил это. Затем я взял свою лопату и стал копать землю на холме св. Георгия"³ .

Здесь же Уинстэнли сообщает, что, прежде чем был напечатан "The New Law of Righteosness", он в 1648 г. опубликовал ряд своих статей по религиозным вопросам.

Поскольку идеи, развиваемые Уинстэнли в этих статьях, дают известное представление о философских основах его мировоззрения, кратко на них остановимся.

В своих произведениях "The Mistery of God" ("Тайна бога") и "The Breaking of the day of God" ("Нарушение дня божия"), вышедших в 1648 т., Уинстэнли резко нападает на церковь и утверждает необходимость внутреннего созерцания (inward light) как способа непосредственного общения с богом. У него нередко встречается положение, что "бог - это разум". Мало того, человеческий разум рассматривается Уинстэнли ясак "эманация священного духа разума". Библия толкуется им крайне рационалистически. Библейские предания для него являются символами, аллегориями. Так, по его мнению, сад Эдем - это человеческий дух, змей - это себялюбие, под влиянием которого человеческий дух начинает служить плоти.

По отношению к религиозным воззрениям Уинстэнли вполне применимы слова Энгельса, сказанные им о Томасе Мюнцере: "Под христианскими формами он проповедует пантеизм, обнаруживающий замеча-

¹ И. С таллия. Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом, стр. 37. Парт-издат. 1937.

² Цит. по Berens. "The Digger movement", стр. 41 - 42.

³ Berens, op. cit., стр. 113.

тельное сходство с современными спекулятивными воззрениями и местами соприкасающийся даже с атеизмом"¹ . Таких же, по существу пантеистических, воззрений придерживался и Уинстэнли. Особенно это ярко проявилось в его основном произведении - "Закон свободы". Здесь он полемизирует против учения о сверхчувственном (или, как он называет, "Dividing doctrine") и вскрывает противоречие между теорией и, практикой "спиритуалистических жрецов". Он доказывает, что учение о сверхчувственном возникло в результате слабости духа, что оно отупляюще действует на людей "и во многих случаях доводит их до безумия"² . Он дает, далее, блестящую характеристику классовой сущности религии, рассматривая религию как социальный институт. Учение о сверхчувственном, по его мнению, превращено господствующими классами в политическое средство для того, чтобы отнять у "простодушного младшего брата земельные вольности": "Это сверхчувственное, спиритуалистическое учение - не что иное, как обман, ибо в то время, как люди смотрят на небо, мечтая с блаженстве или опасаясь ада, ожидающею их после смерти, у них отнимаются глаза для того, чтоб" они не могли видеть свои прирожденные права и задачи, ожидающие их во время земной жизни. Это учение - отвратительная фантазия, подобная туче без дождя" (стр. 62). Для познания мира совсем не надо обращаться к стоящему над миром духу. "Знать тайны природы, - пишет Уинстэнли, - это значит знать творения божьи, а познавать творения божьи - это значит познавать самого бога, ибо бог живет в каждой видимой вещи, в каждом видимом теле. В самом деле, знать сущность вещей - это знать, как дух или власть разума и жизни являются причиной движения и роста, как они пребывают внутри и управляют множеством звезд и планет на небесах и многими вещами на земле, как травы, растения, рыбы, звери, птицы и человечество" (стр. 59). В "Законе свободы" Уинстэнли выступает перед нами как мыслитель, чрезвычайно враждебно относящийся к тому, что о" называет схоластической, книжной ученостью (knowledge of the scholars). В школах проектируемой им республики должна быть изгнана всякая "фантастика" и обучение должно основываться на передаче практических знаний.

Обращаясь к высказываниям Уинстэнли по социальным вопросам, надо отметить, что он чрезвычайно повторяется во всех своих произведениях. Одни и те же мысли, нередко выраженные в одинаковой формулировке, встречаются почти во всех памфлетах. О системе идеи Уинстэнли приходится говорить условно. Только в "Законе свободы" можно найти некоторую последовательность в изложении взглядов. Литературные источники идеи Уинстэнли установить трудно. Сам он ссылается только на библию. Судя по его произведениям, он был человеком начитанным и, по всей вероятности, был знаком с "Утопией" Томаса Мора. Все же основным источником, откуда он черпал свои идеи, являлась окружающая действительность с ее противоречиями, дававшая ему богатый материал для наблюдения и размышлений. Несмотря на очевидное влияние на Уинстэнли "Утопии" Мора, он является, несомненно, вполне оригинальным мыслителем.

Центральной идеей Уинстэнли, пронизывающей все его учение, является мысль о том, что основной причиной всех социальных зол: нищеты, войн, преступлений и т. п. - является частная собственность на землю, которая ведет за собой возможность порабощения одних лиц другими. Королевская власть существует только для того, чтобы охранять мечом и тюрьмами частную собственность. Наряду с этим мы встречаем утверждение, что творец - разум - всех людей создал равными; что право на землю для всех является прирожденным; что в начале творения не было ни бедных, ни богатых; что земля не покупалась и не продавалась: она принадлежала всем. Каким же образом человечество утратило это первоначальное состояние, когда любовь и благоденствие процветали над миром?

Начало разделения общества на классы иногда объясняется Уинстэнли совсем в духе французского рационализма XVIII в. - невежеством одних и хитростью других (стр. 27). Происхождение социального зла имеет у Уинстэнли как бы двоякое объяснение. Одна теория гласит, что источником появления огороженной земли и королевской власти является завоевание Англии норманнами во главе с Вильгельмом Завоевателем, который роздал земли своим приближенным и превратил английский народ в зависимых держателей земли. Другая теория попросту повторяет библейскую легенду о грехопадении человечества, об изгнании его из земного рая, рассматриваемого Уинстэнли как эпоха, в которой земля была общей сокровищницей всех людей. В обеих концепциях Уинстэнли исходит из некоего естественного состояния, из идеи естественных (прирожденных) прав, утраченных человеком: в первом случае - в результате завоевания, во втором - после грехопадения. Следует заметить, что обе изложенные теории, а также учение о естественном праве имели широкое распространение в Англии XVII века. Мысль, что природа и разум человека обладают определенными свойствами, установленными искони, - свойствами, которым может соответствовать только "естественный порядок вещей", по тем или иным причинам утраченный человечеством, развивалась " эту эпоху и передовыми представителями буржуазии Нидерландов Франции. XVII и XVIII века - время расцвета этой идеи. Все авторы, стоявшие на точке зрения естественного права, полагали, что задачей человечества является

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. VIII, стр. 137 - 138.

² "The Law of Freedom, стр. 61. В дальнейшем ссылки на "Закон свободы" и указания страниц будут даваться в тексте.

устройство своей жизни соответственно понятой данным автором природе человека. Каждый публицист и философ вкладывал в понятие природы человека свое понимание общественного идеала. Если обратиться к писателям английской революции XVII в., то большинство из них для обоснования своей программы ссылаются на прирожденные права. Так, левеллеры, подчеркивая, что единственным источником власти парламента является воля народа, обосновывали это положение мыслью о первичном свободном существовании британцев. Ссылка на прирожденные права имеется и в тексте левеллерского "Народного соглашения, представленного совету армии" 28 октября 1647 года, и в других документах. Мысль об утрате исконных народных вольностей, как результате норманского завоевания, также часто встречается у левеллеров. На эту тему имелись даже специальные памфлеты John Hare под названием: "Дух св. Эдуарда или антинорманизм: патетическая жалоба нашей английской нации против грандов, все еще пренебрегающих жалобами на норманизм" и "Норманское иго, однажды установленное и т. д."¹ Точно так же и идея грехопадения как источника всех бедствий для человечества была в те дни достаточно распространена. Такой крупный индепендентский публицист, как Мальтой, в своем трактате "О праве королей и сановников", написанном в 1648 г., говорит, что "нельзя найти глупца, который решился бы утверждать, что люди не рождены свободными. Созданные по подобию божию, они призваны повелевать земными тварями, а не повиноваться раболепно. Вполне свободными остались бы они всегда, если бы не случилось грехопадения. Оно сделалось источником беззаконий и несправедливости"² . Таким образом, можно констатировать, что подобными идеями Уинстэнли ничего нового не вносит. Они были общеизвестны в его время, ему оставалось лишь использовать их в своих целях. Но можно ли считать, что все эти теории были восприняты им, так сказать, механически, что они не были увязаны им в единую систему? В этом вопросе я не могу согласиться с В. П. Волгиным, который полагает, что у Уинстэнли "два срока" грехопадения остаются несогласованными³ . Эти два, казалось бы, различных объяснения, имевшие широкое распространение в Англии XVII в., у Уинстэнли между собой увязаны. Прежде чем один народ мог быть завоеван другим, по мнению Уинстэнли, должно было уже произойти грехопадение человечества, т. е. появление купли и продажи земли, частной собственности, насилия одних людей над другими, которые и привели к войнам одних народов против других. Так увязываются у Уинстэнли две, казалось бы, различные теории происхождения общественных зол. В том, что он отнюдь не считал идеальными порядки, царившие в Англии до норманского завоевания, не считал их тождественным с тем, что существовало до грехопадения, убеждает нас, например, его письмо генералу Ферфаксу от 9 июня 1649 г., которое заканчивается следующими словами: "Реформа, к которой стремится теперь Англия, должна не только уничтожить норманское иго и вернуть управление к тем законам, которые существовали до прихода Вильгельма Завоевателя, не это есть цель, которой мы добиваемся: нам нужна реформа соответственно миру бога и тому, что"было чистым законом справедливости перед грехопадением"⁴ . Собственность существовала и до норманского завоевания, мало того: имелась, очевидно, на основе общественного договора и королевская власть, которая, однако, еще не носила феодального характера. Что поместное землевладение и классы существовали и до завоевания, показывает следующий отрывок из "Новогоднего подарка парламенту и армии": "Во время завоевателя, который пришел и правил властью меча, не только общинные земли, но и огороженные (inclosures) были пленены этим королем. Позднее король гарантировал свободу джентри, большую, чем они имели после завоевания; все же они находились еще в рабстве, и джентри и простой народ страдали под его игом"⁵ . То есть Вильгельм Завоеватель установил не вообще собственность и власть, которые существовали до него, а лишь абсолютизм и феодальную реформу собственности. Хотя критика частной собственности вообще переплетается у Уинстэнли самым тесным образом с критикой абсолютизма, все же можно заметить, как в смутной форме требования возврата не к донорманским порядкам, а к порядкам, существовавшим до грехопадения, у него пробивается мысль о том, что происходящая революция должна быть направлена не только против феодального строя - с монополиями, прерогативой и властью лорда-майора, - но я против укрепляющегося капиталистического общества - с буржуазной собственностью и экспроприацией трудящихся масс. Здесь проходит водораздел, отделяющий Уинстэнли от вождя левеллеров Лильберна, который, представляя интересы мелкобуржуазной демократии, считал, что пределом революции является ликвидация остатков феодализма. Выставляя революционно-демократические требования, левеллеры в то же время категорически выступают в защиту частной собственности. "Парламент обязуется за себя и за будущие, парламенты воздерживаться от уничтожения собственности, уравнения состояния или введения коммунизма", - читаем мы в пе-

¹ Ом. М. James "Social problems and policy during the puritan revolution 1640 - 1660", p. 103. London. 1930.

² Цит. по Ковалевскому "От прямого народоправства к представительству". Т. II, стр. 259, 260.

³ Ом. Волгин В. "История социалистических идей". Ч. 1-я, стр. 170.

⁴ Letter to Lord Fairfax, стр. 13.

⁵ "A New year's gift to Parliament und the Army". 1650, p. 18.

тиции, поданной в сентябре 1648 г. лондонскими левеллерами в парламент. В одном из своих наиболее ярких манифестов (от 14 апрели 1649 г.) левеллеры заявляли: "У нас никогда не было в мыслях уравнять состояния людей, и наивысшим нашим стремлением является такое положение республики, когда каждый с наивозможной обеспеченностью пользуется своей собственностью"¹ . Как известно, Лильберн, находясь в тюрьме, заявил энергичный протест против предположения, будто он разделяет "ошибочные взгляды бедных копателей на холме св. Георгия". Таким образом, мелкобуржуазные демократы спешили отмежеваться от коммунистических взглядов диггеров, или "истинных левеллеров". Предшественники современного пролетариата появлялись на исторической арене с идеями, не только глубоко враждебными господствующем классам, но отделенными резкой чертой от программы даже наиболее радикальной мелкобуржуазной демократии.

*

Замечательная книга Джерарда Уинстэнли, озаглавленная "Закон свободы, изложенный в виде программы, или восстановление истинной системы правления", вышла в свет в феврале 1652 года.

"Закон свободы" посвящается Оливеру Кромвелю, всем англичанам, а через них всем народам мира.

В этом сочинении, как гласит подзаголовок, объясняется сущность как королевского, так и республиканского правительств.

Памфлет начинается обширным предисловием (на 16 страницах), обращенным к Кромвелю. Здесь резко критикуется весь современный ему общественный строй А"г-лки.

Большинство народа задает вопрос: "за что боролись" люди из народа, теряли свою жизнь в борьбе, разорялись, а господ над ними стало еще больше, чем было прежде? Некоторые из народа говорят, что обещания, присяги, обязательства делались только для того, чтобы втянуть простой народ в войну. Теперь, когда война закончена, народ обманут и обещания не выполнены. Ополчась на командиров армии, которые только кормили народ обещаниями, но ничего не дали ему, Уинстэнли восклицает: "Эти офицеры - неверные республиканские солдаты; они худшие воры и тираны, чем король, которого они изгнали" (стр. 6). Он яркими красками рисует картину все еще продолжающегося произвола помещиков, проявляющегося во взимании с крестьян платы "за доступ" (fine) и платежей натурой (herriot), закрытии всякого доступа к земле иначе как под условием уплаты высокой ренты я в лишении права свободного пользования общинными землями. Наряду с картиной остатков старинного феодального гнета Уинстэнли рисует и другую, более недавнего происхождения. "В приходах, где находятся общины, - указывает Уинстэнли, - богатые норманны-фригольдеры или новые, еще более жадные джентри, чрезмерно переполняют (overstock) общинные пастбища овцами и скотам, так что давнишние держатели (tenants) и бедные труженики едва могут держать корову, так как она наполов] ну погибнет от голода. Итак, бедные, как были, так и остались бедными; они не имеют даже той помощи, на которую могли рассчитывать, когда король (или завоеватель) стоял у власти" (стр. 8). Революция ничего не принесла трудящимся массам: "Разве это - не рабство, говорит народ, если мы должны просить милостыню у своих братьев, делать на них за поденную плату тяжелую и грязную работу, или умирать с голоду, или красть, сбиться с пути и быть повешенными как люди, непригодные для жизни на земле, хотя в Англии земли достаточно, чтобы прокормить в десять раз больше народа, чем в ней есть..." (стр. 9). Далее, исходя из теории естественного права и победы революции, Уинстэнли обосновывает право простого народа на землю.

Однако для Уинстэнли как для утописта характерно, что, признавая необходимость насилия по отношению к королю, чтобы восстановить "прирожденные естественные права простого народа на землю", он не считает в то же время возможным применять насилие по отношению к "старшему брату", т. е. к имущим группам буржуазного типа. Никого не следует принуждать к вступлению в проектируемое коммунистическое общество, так как вначале многие будут против него (стр. 14). Сознавая довольно четко, что поведение общественных групп зависит от их интересов, Уинстэнли тем не менее считает, что "старших братьев" можно только убеждать в несправедливости существующего строя и в том, что все выиграют от уничтожения несправедливых порядков. Уинстэнли сообщает, далее, что он еще два года тому назад выработал предлагаемый план, на Основании которого могут быть установлены справедливые порядки. Сперва он не собирался публиковать его, но в конце концов внутреннее горение заставило его сделать это. Возможно, что не все предлагаемое им правильно, но пусть Кромвель поступил подобно пчеле, высасывающей из цветка мед. "Хотя этот план подобен плохо обтесанному бревну, все же опытный рабочий может попытаться сделать на основании его прекрасную постройку" (стр. 11).

Уинстэнли выступает как типичный утопист, не видящий перед собой реальной исторической силы, способной осуществить его программу, и обращавшийся за этим то вообще к разуму человеческому, то к властям, то к отдельным влиятельным личностям. Уинстэнли обращается к Кромвелю с призывом немедленно принять меры к тому, чтобы "земли, почитаемые принадлежностью всего государства, эти старинные общие земли и пустоши всего английского народа, а также все недавние приращения к ним, как то: церковные земли, конфискованные у короля парки и лесные - были

¹ Джон Лильберн. Памфлеты, стр. 99. Соцэкгиз. 1937.

объявлены свободными для устройства общин тем, кто жертвовал кровью и имуществом для их завоевания, а также всем желающим примкнуть" (стр. 14). Если Кромвель не пойдет по этому пути, то слава, которую он снискал своей мудростью, поблекнет навсегда и честь его будет запятнана. Он погибнет сам или проложит дорогу еще большему рабству, чем то, которое господствовало до сих пор. Далее, Уинстэнли, обращаясь к "дружески настроенному и свободному от предрассудков (unbiassed) читателю", заявляет, что считает необходимым дать "краткое изложение своей системы в целом. Он говорит, что его программа "провозглашает правительство без купли и продажи земли и законы свободной и мирной республики... Каждое семейство будет жить порознь, как теперь... Каждое ремесло будет улучшено значительно больше, чем теперь, дети будут воспитываться и обучаться в подчинении родителям н старшем больше, чем теперь. Земля будет обрабатываться, и плоды будут сниматься и относиться в склады общими усилиями всея семейств. Богатство складов будет общей собственностью каждой семьи. Не будет ни ленивых, ни нищих в стране... Республиканское правительство соединит весь народ в одном сердце и уме" (стр. 15 - 16). На этом заканчивается обширное предисловие Уинстэнли, и он приступает к описанию будущего общества.

Детали коммунистического строя, однако, не очень интересуют его, и описание его в книге занимает гораздо меньше места, чем рассуждения. План общественного устройства он излагает только начиная с IV главы. Первые три главы "Закона свободы" посвящены исследованиям вопроса "в чем заключается истинная свобода". "Истинная свобода, по словам Уинстэнли, - состоит в том, чтобы человек получал пищу и все, что нужно для сохранения жизни, долгими словами, в пользовании; землей... Лучше человеку не иметь тела, чем не иметь пищи для него. Поэтому отнятие земли одним братом у другого есть угнетение и рабство, а свободное пользование ею - истинная свобода" (стр. 17 - 18). В противоположность Т. Мору, который в "Утопии" совершению не отводил места для рассмотрения вопроса о наилучшей форме правления, Уинстэнли подробно говорит "о сущности правительства вообще" (так озаглавлена у него II глава) и о том, "откуда оно произошло" (глава III). Уинстэнли не мыслит себе будущего общества без власти, однако она должна радикально различаться от существующей до сих пор. Он не является, следовательно, противником централизованного управления, как это можно было бы судить по выступлениям диггеров: он лишь против власти, угнетающей народ. Вообще же существование управления (magistracy), по его мнению, вполне целесообразно, когда оно направлено к общему благу. Осуществление коммунистических отношений Уинстэнли связывал с определенной политической формой - с республиканским строем, в котором все чиновники должны быть выборными.

"Истинные республиканские чиновники выбираются теми, - пишет Уинстэнли, - кто нуждается в них и кто судит их за их работу" (стр. 34). Все должностные лица в республиканском государстве должны ежегодно переизбираться: "Если общественные чиновники долго остаются у власти, они перестают быть скромными, честными и заботящимися о своих братьях и одеваются в одежды жадности, гордости и тщеславия. Большие посты в государстве и в армии изменили характер многих благородных людей. И природа, учит нас, что вода портится, когда долго стоит, а между тем проточная вода всегда остается свежей и пригодной для общего пользования" (стр. 36). Однако во всеобщее избирательное право Уинстэнли вносит некоторые ограничения. Так, пассивного избирательного права должны быть лишены все негражданские личности, к каковым Уинстэнли причисляет пьяниц, смутьянов, трусливых, невежественных людей, которые боятся говорить правду, чтобы не рассердить других, и болтунов. Все эти бессодержательные люди не могут быть избираемы должностными лицами республики, но все же могут иметь голос при выборах. Однако есть категория, которая лишена и активного и пассивного избирательного права. Это, по определению Уинстэнли, "все те, кто заинтересован монархической власти. Они не должны ни избирать, ни быть избранными, так как они не могут быть друзьями народной свободы" (стр. 37). Также те, кто так поспешно покупал и продавал республиканские земли, не должны ни избирать, ни быть избранными (стр. 38), т. е. в свободной республике должны быть лишены политических прав приверженцы старой власти и спекулянты. Здесь мы видим в зачаточной форме мысль о диктатуре трудящихся - идею, которую через полтораста лет развивает Бабеф.

На государственные должности Уинстэнли рекомендует избирать людей, страдавших при абсолютизме, так как они будут друзьями других угнетенных, а также тех, кто принимал участие в гражданской войне, рискуя своей жизнью и достоянием, освобождая страну от рабства; и, во всяком случае, "людей смелых, которые не боятся говорить правду, так как позор для Англии в наши дни, что многие имеют рабский страх перед людьми". Избирать имеют право все, достигшие 20 лет, быть избранными - только имеющие 40 лет. "Если будет избран бедный человек, - пишет Уинстэнли, - то следует оказать такому человеку ежегодную поддержку из общественных средств, пока не упрочится республиканская свобода, когда уже никто не будет нуждаться и такой поддержке" (стр. 39). Очевидно, Уинстэнли предполагал, что будет какой-то переходный период между современными ему общественными порядками и проектируемым им коммунистическим обществом, во время которого будут

действовать и ограничение избирательного орава и поддержка бедноты.

IV глава посвящена описанию политического устройства нового общества. У Уинстэнли, так же как в "Утопии" Мора, семья, основанная на полной свободе брака, является основной ячейкой производственной и общественной жизни нового государства. В соответствии с этим отец семьи - это политическая должность, он является как бы низовым общественным чиновником, на него возлагается обязанность воспитывать своих детей, пока они вырастут, и обучать их "ремеслам и обработке земля (стр. 40). Производство в республике носит характер мелкого производства, связанного с семьей, что понятно, так как крупные мануфактуры в эпоху Уинстэнли еще не были широко распространенным явлением. Правда, у Уинстэнли есть отступление. Для целей педагогических общество содержит мастерские, где получают подготовку мальчики, которые почему-либо не могут или не желают обучаться ремеслу в семье своего отца. Той граня, которую проводят Томас Мор между ремеслом и сельским хозяйством, у Уинстэнли нет. Каждый обязан трудиться до 40 лег в той отрасли, в которой он сам пожелает. Труд в республике Уинстэнли, будучи обязательным, но является индивидуальным: он организован в пределах общины. У Уинстэнли нет никаких указаний на то, что производство должно регулироваться в общегосударственном масштабе, - идея, которую мы находим у Мора. Община выделяет из своей среда специальных инспекторов - надсмотрщиков, постоянно наблюдающих за производством отдельных семей. Распределение продуктов носит общественный характер. Каждая семья поставляет продукты своего производства в общественные магазины и берет из них все, что ей необходимо как для личного потребления, так и для производства. Но Уинстэнли далек, от практики мюнстерских анабаптистов с их потребительским коммунизмом. "Должен ли каждый человек считать дом ближнего как бы своим и жить с ним вместе, как в одной семье? Нет, - отвечает Уинстэнли, - хотя земля к склады общие для всех семей, но каждая семья должна жить отдельно, как и до сих пор; дом, жена, дети, домашняя утварь, все, что человек взял из окладов для удовлетворения необходимых потребностей этой семьи, - все это составляет собственность этой семьи для мирного пользования им".

Уинстэнли ярко рисует картину нового общества; "Земля должна быть обрабатываема, плоды ее должны быть собираемы и свозимы в склады и житницы трудами каждой семья. Если какой-нибудь человек или семья нуждаются в зерне или других припасах, они могут идти в склады и получать там без денег. Если они нуждаются в лошади для езды, они едут летом в поле, а зимой в общественные конюшни и получают лошадь от надсмотрщиков; когда их поездка окончена, они отводят лошадь обратно туда, где ее взяли, не уплачивая за это денег. Если, кто-либо нуждается в пище или съестных припасах, он может пойти либо в лавку к мяснику и получить там, что ему нужно, без денег, либо к стадам овец или рогатого скота, где он может взять и зарезать, что ему нужно для его семьи, без покупки и без продажи. Все богатства земли должны быть общим имуществом на следующем основании: уход за землей и все работы на ней производятся общим трудом всех семей, без купли и продажи... Повсюду в городах и деревнях должны быть устроены склады, куда сносятся все земные плоды и другие вещи, приготовленные ремесленниками, и откуда они выдаются для употребления по мере надобности отдельным семьям и лицам. Или же они отправляются на кораблях в чужие страны в обмен на те вещи, которые наша страна не хочет или не может производить. Ибо все труды земледелия и ремесел внутри страны " все сношения с другими странами должны производиться на пользу общественного имущества. И так как каждый работает на общественное имущество, то каждый должен свободно пользоваться всеми продуктами, находящимися на складах, для своего удовлетворения и счастливой жизни без купли-продажи и без какого-либо стеснения" (стр. 74 - 75). Таким образом, Коммунизм Уинстэнли не уравнительный: распределение продуктов происходят у него, так же как у Мора, по потребностям. Однако если замечено, что семья вырабатывает э течение известного промежутка времени меньше, чем она может произвести, и берет из складов больше, чем ей необходимо, то соответствующий надсмотрщик делает главе семьи первый "раз простое замечание, а при повторении на виновного накладывается более существенное наказание. Такие же меры применяются к тем, кто портит материалы, орудия или инструменты. Из приведенного отрывка, далее, следует, что торговля воспрещена абсолютно. Денег не существует. Золото и серебро употребляются не для чеканки монет, а только для изготовления домашней утвари (стр. 85). Исключение делается для торговли с другими странами. Учреждается государственная монополия внешней торговли. Продукты вывозятся и ввозятся на судах, принадлежащих государству, за счет общественного капитала (stock). Прибыльно пользуются общественные магазины.

Нарисовать картину обобществленной в крупных размерах внешней торговли Уинстэнли было нетрудно, так как практика тогдашних монопольных компаний давала для этого прекрасный материал. Несмотря на то, что производство в республике Уинстэнли обобществлено только в пределах общины, коммунизм Уинстэнли должен быть признан централистическим, так как организация принудительной власти сохраняется и имеет централизованный характер. Основной административной единицей является город, местечко ила община. Такая административная единица имеет следующих должностных лиц: троих, четверых или ше-

стерых мировых посредников (соответственно величине Общины), четыре рода инспекторов-надсмотрщиков, солдат, так называемого мастера и палача. Мировые посредники управляют общими делами общины и выполняют судебные функции. Первые три категории надсмотрщиков наблюдают за общественным спокойствием, инспектируют ремесло и общественные склады-магазины. Четвертый род надсмотрщиков - это люди, достигшие 60 лет и этим самым ставшие главными инспекторами (general overseer) над общественной жизнью вообще. Они следят за выполнением законов, они имеют право контролировать я привлекать всех должностных лиц к суду за невыполнение долга. Зовутся они "старшие" ("elders") (стр. 46). Солдаты, выполняющие в мирное время функция милиции, так же как и остальные должностные лица, ежегодно переизбираются, ибо "солдат - такой же чиновник, как всякий другой". Солдаты полностью подчинены гражданским властям. Обязанности так называемого мастера (task-master) заключаются в том, чтобы следить за выполнением приговора суда над теми, кто утратил свободу, назначать им работу и следить за ее выполнением (стр. 47). В связи с этим надо заметить, что в идеальной республике Уинстэнли имеется категория, несколько напоминающая рабов "Утопии". Это люди, лишенные по суду свободы и приговоренные к году принудительных работ за нарушение законов республике. Такого рода наказанию подвергается тот, кто соблазняет другого продать или купить что бы то ни было, кто продает свой труд или покупает чужой, кто называет землю "своей" (в последнем случае наказание усугубляется тем, что на лбу осужденного выжигаются его слова). Так же как Мор, Уинстэнли нередко называет этих людей "рабы" ("serves"), но чаща "слуги" ("servants"). Они обязаны исполнять "сякого рода труд, какой им будет предложен, в том числе и обязанности прислуги в семье; они не вправе вернуться к прежнему, свободному состоянию ранее чем через 12 месяцев. Во время отбывания наказания они обязаны носить белую одежду в отличие от прочих граждан (стр. 87). Существует также должность палача (executioner) (о котором не упоминают в своих работах о диггерах ни Эд. Бернштейн, ни Беренс), так как смертная казнь не уничтожена в республике Уинстэнли. Лишением жизни карается изнасилование женщины, открытое восстание с целью восстановления "королевской собственности" и продажа или покупка земля я ее плодов (стр. 84). Все это очень мало похоже на "непротивление злу", сторонником которого Беренс старается представить Уинстенли.

Следующей за городом или приходом административной единицей является графство. В пределах графства высшей властью является сенат или судебная палата (Judgecourt), составленная из судей, мировых посредников городов, расположенных в графстве надсмотрщиков и отряда солдат и заседающая поочередно четыре раза в год в различных округах графства (стр. 49). Таким образом, Уинстэнли ничего не изменяет в административном! делении страны, существовавшем в его время. Он пользуется уже исторически) сложившимися условиями. Это очень характерно для Уинстэнли. Он целиком стоял на английской почве и пытался строить будущее общество из того материала, который был у него под руками. Возглавляется республика "высшей палатой справедливости", - парламентом, который "наблюдает за всеми другими учреждениями и действиями должностных лиц и, обладая всей полнотой власти, являясь представителем "сей страны, устраняет всякое недовольство и улучшает жизнь народа, который угнетен".

Основную задачу парламента Уинстэнли видит" в поддержке социально-слабых элементов, так как, замечает он, "сильные, или пользующиеся тиранической властью, не нуждаются в защите" (стр. 50). В соответствии с этим в переходный период от тиранической власти к свободной республике парламент должен провести ряд мероприятий, которые тут же подробно перечисляются. Парламент должен также заботиться о сохранении мира. В случае нападения на Англию парламент, мобилизовав армию, должен в то же время послать своих представителей во враждебную страну, чтобы побудить ее к миру _у (стр. 55). Республиканская армия может быть направлена не только против внешних врагов, но против всех, кто покушается на республиканский порядок. "Как в дни монархии, - пишет Уинстэнли, - армия употреблялась для укрощения всех, кто боролся против королевской собственности, так же в дни свободной -республики 'армия должна употребляться для сопротивления и подавления всех, кто пытается восстановить королевское рабство" (стр. 65).

Уинстэнли проектирует централизованную организацию республиканской прессы. Республиканской информацией должны заведовать так называемые почтмейстеры. В каждом приходе выбирается два таких "информатора". Они собирают повсюду сведения о замечательных происшествиях (о явлениях природы, о несчастных случаях, восстаниях, открытиях и т. д.) и отсылают их в столицу. Там имеется четыре главных "почтмейстера", которые эти сведения приводят в порядок, группируют помесячно и печатают в виде книг. Затем эти книги рассылают "информаторам" всех общин страны, которые обязаны сообщить содержание книг членам своей общины (стр. 63 - 64). В республике Уинстэнли господствует полная свобода религиозных убеждений. Его республиканское духовенство (ministry) -не служители какого-либо культа, а скорее своеобразные деятели политического и культурного просвещения. Республиканское духовенство должно заботиться о соблюдении еженедельного отдыха и устраивать в этот день собрания, на которых оно: 1) сообщает содержание

полученных "почтмейстером" отчетов о различных делах страны; 2) читает отдельные главы из свода законов страны, для того чтобы граждане всегда помнили их; 3) читает лекции по истории Англии и других стран, по вопросам искусства и науки, по естественной истории, о природе человека, о его слабостях и силе, "о внутреннем и внешнем рабстве" и т. п. Лекции не всегда должны читаться на английском языке, но иногда также и на иностранных языках, для того чтобы граждане английской республики могли учиться у своих соседей и приобрести любовь и уважение последних (стр. 55 - 57).

V глава "Закона свободы" посвящена "воспитанию человечества в школах и на производстве". Законы республики требуют, чтобы не только отец, но и все надсмотрщики и чиновники интересовались воспитанием детей и наблюдали, чтобы дети обучались тому или иному ремеслу и чтобы не было в общинах детей, проводящих время в праздности. До известного возраста дети обучаются отцом, а затем посылаются в общественные школы, где изучают законы республики, знакомятся с ремеслами и иностранными языками. Уинстэнли, как уже приходилось отмечать, весьма враждебно относился к книжной учености (knowledge of the scholars). Ни одна группа детей не должна заниматься только книжной наукой. Все без исключения должны получать также техническое образование. В обществе не должно быть касты чисто книжных ученых, считающих себя выше своих братьев. "Поэтому, - замечает Уинстэнли, - чтобы предупредить ленность и опасность макиавеллевского обмана, выгоднее для республики, чтобы дети вовлекались в ремесло и вообще в физические занятия тате же, как в изучение языков или историй. И если мальчики занимаются изучением ремесла, то девочки - чтением, шитьем, вязаньем, ткачеством, прядением льна или шерсти, музыкой и другими легкими работами. Они работают по снабжению общественных складов одеждой "ли по украшению частных жилищ" (стр. 68). Точно так же как многие более поздние социалисты-утописты, Уинстэнли развивает мысль о быстром росте производительных сил в проектируемом им обществе. Общество должно содействовать людям, способным совершенствовать ремесла и искусство. Надсмотрщики должны прилагать see усилия, чтобы новые изобретения были широко распространены (стр. 71).

В VI главе, которой заканчивается книга, Уинстэнли подробно рассматривает вопрос о роли закона в государстве и утверждает, что старые, королевские законы не могут служить свободной республике (стр. 76). Закон, по определению Уинстэнли, - "это правила, которыми люди управляются в своих действиях для сохранения общего мира" (стр. 78). Законы должны быть кратки и выразительны, чтобы их мог знать весь народ. Тут же Уинстэнли пытается дать пример такого законодательства.

Он предлагает в виде четко разработанных 62 параграфов проект основных законов, на которых должна быть построена республика (стр. 81 - 89). Законы Уинстэнли в сжатом виде резюмируют то, о чем уже говорилось в тексте. Все наиболее важные стороны общественной жизни охвачены законопроектом. Впервые в истории социалистической мысли идея коммунистического общества была изложена не и форме рассказа о строе, существующем в какой-то фантастической стране, а в виде детального, разделенного на статьи законопроекта. Тут Уинстэнли на сто лет опередил Морелли с его "Образцом законодательства, согласно с намерениями природы" и на 150 лет - Бабефа, предполагавшего на другой день после переворота ввести в действие проекты своих декретов.

*

Система взглядов Уинстэнли своими исходными теоретическими положениями имела идею естественного права об исконном равенстве всех людей, о праве каждого человека на землю и признание труда единственным источником богатства. Если идея естественного права была широко распространена в его время, то мысль о труде как единственном источнике богатства вряд ли могла быть почерпнута Уинстэнли из какой-либо литературы. Во всяком случае, обе эти идеи привели его к мысли, являющейся для него центральной, - признанию частной собственности на землю основным источником всех социальных зол и бедствий. Однако не следует думать, что коммунистическая система Уинстэнли возникла из какого-либо логического рассуждения. Сама живая действительность, с ее противоречиями, наталкивает Уинстэнли на мысль, что корни классового расслоения общества на богатых и бедных, на управляющих и подчиняющихся, что причину всех народных страданий надо видеть, в частной собственности на средства производства, и глазного из них - земли. Экспроприация крестьянства, принявшая к XVII в. значительные размеры, давала Уинстэнли яркие примеры. Но он не остановился на этом. Отрицание частной собственности привело его к утверждению необходимости восстановления утраченного, по его мнению, некогда человечеством коммунистического владения основным средством производства - землей. Земельная община в английской деревне XVII в. являлась еще реальностью, вокруг которой развертывалась жестокая классовая борьба. Община, приход, так в остается основным ядром проектируемого им коммунистического общества. В этом он близок к комму диетическим сектам средневековья. Да и аргументация в памфлетах Уинстэнли имеет много общего с анабаптистской. В. П. Волгин совершенно справедливо замечает, что у Уинстэнли наблюдалось "переплетение струи религиозной и струи рационалистической"¹ .

¹ Волгин В. "История социалистических идей". Ч. 1-я, стр. 179.

Уинстэнли является фигурой переходной эпохи, и это отразилось на его мировоззрения. В ном нет той цельности, которая характеризует коммунистов-рационалистов XVIII века. Все же его идеи принадлежат больше будущему, чем прошлому. Он сумел подняться над примитивным крестьянским "коммунизмом" религиозных сект и в том числе над общинным коммунизмом даггерского движения и нарисовал стройный план социалистической республики. Историческая ограниченность его системы заключается в разрыве между идеалом и способом его осуществления. Но это не его вина, а беда того социального строя, который он отражая я в котором пролетариат являлся лишь угнетенной, страдающей массой, неспособной к самостоятельному политическому действию¹ . В этом "н примыкает к утопическому социализму, для которого еще не существовало реальной исторической силы, способной бороться за коммунистический строй и осуществить его. И все же у Уинстэнли мы встречаем ряд намеков на некий переходный период, когда все эксплуататорские элементы должны быть подавляемы властью, осуществляющей интересы трудящихся классов, - идея, которую мы встретим только спустя 150 лет в бабувистском движении. Такое предвосхищение не является случайным. Энгельс отмечал, что "английская революция XVII века представляет точный прообраз французской революции 1789 года... Жиронде, Горе и эбертистам с бабувистами соответствуют пресвитериане, индепенденты и левеллеры"² . В основе идей "истинных левеллеров", или диггеров, лежало социальное движение "того слоя, который был более или менее развитым предшественником современного пролетариата"³ , - движение, породившее и бабувизм.

Развить последовательно мысль о диктатуре трудящихся мешала Уинстэнли социальная слабость того пролетаризированного крестьянства, выразителем чаяний которого он являлся и которое было способно в своей беспомощности ждать избавления только от какой-нибудь внешней, высшей силы. "Незрелому состоянию капиталистического производства, незрелым классовым отношениям соответствовали и незрелые теории"⁴ .

Коммунистическая утопия Уинстэнли появилась на стыке крестьянско-плебейских еретических движений средневековья и рационалистического социализма нового времени, самые ее противоречия отражают перелом в истории социалистических идей.

¹ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XIV, стр. 260 - 261.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. II, стр. 351.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XIV, стр. 18.

⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XV, стр. 512.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. СТАЛЬНЫЙ:

Комментарии: