Проф. С. Вёселовский

Опричнина давно привлекала к себе внимание историков, и поэтому естественно, что наибольшее количество источников, обнаруженных за последние 30 - 35 лет, относится к тому периоду царствования Ивана IV, который связан с учреждением в январе 1565 г. и отменой осенью 1572 г. "Государева Особного или Опричного двора". Многие частные вопросы этого периода остаются невыясненными, но в основном и существенном мы стоим на твёрдой почве, и можно сказать с уверенностью, что будущие исследователи избавлены от неосновательных и ошибочных Домыслов предшествовавших историков.

С. Ф. Платонов выражал сожаление, что подлинный указ об опричнине не сохранился, а летописное изложение его будто бы невразумительно и не разъясняет цели учреждения Опричного двора¹ . Конечно, было бы лучше иметь указ в подлиннике, но и летописное изложение его представляется достаточно вразумительным, если читать его без предвзятого мнения.

Летописец, излагая указ, даёт почти полный перечень уездов, волостей и сёл, взятых в опричнину при её учреждении, а после перечня прибавляет: "И иные волости государь поймал кормленным окупом, с которых волостей имати всякие доходы на его государский обиход, жаловати бояр и дворян и всяких людей, которые будут у него в опричнине. А с которых городов и волостей доходу не достанет на его государский обиход, и иные городы и волости имати"² .

Далее ясно и определённо говорится, что опричных дворян и всяких людей царь указал испоместить в опричных уездах "с одного", т. е. не по соседству и не чересполосно с другими землевладельцами, и для этого велел выселить из опричных уездов всех помещиков и вотчинников, не принятых в Опричный двор. Смысл этого распоряжения совершенно ясен: испомещение опричных слуг целыми уездами должно было предотвратить их бытовое и хозяйственное срастание с земщиной³ .

Не требуется особенно больших познаний в условиях жизни того времени, чтобы заметить, что земли, взятые в опричнину по первому указу, распадаются на три различные категории.

Первую категорию составляют владения дворцового хозяйства. Для обеспечения опричного царского обихода и снабжения его различными продуктами были взяты следующие владения: в Московском уезде - на границе с Дмитровом, село Алешня, на р. Ольшанке, Хотунская волость, в южной части уезда, смежной с Коломенским уездом; в южной части Владимирского уезда - Русская волость и небольшая волость Муромское сельцо; в Переяславском уезде - Аргуновская волость; в Верейском и Боровском уездах - деревни бывших числяков и ордынцев и опаков на Угре. Для содержания лошадей была взята старинная Домодедовская волость с заливными лугами по реке Пахре. Для обеспечения Опричного двора рыбой были взяты в Кашинском уезде село Белгород на Волге, в Ржевском уезде - волость Вселук, возле Селигера, Ладожский порог

¹ Платонов С. "Очерки по истории Смуты", стр. 131. СПБ. 1910. 3-е изд.

² "Русская историческая библиотека" (РИБ). Т. III, стр. 256.

³ "РИБ". Т. III, стр. 254 - 258.

и Прибух, Для обеспечения солью были взяты Балахна с Узольской волостью, Соль-Тотемская и Старая Русса.

В Последующие годы владения опричных дворцов расширились и производилось округление ранее взятых владений. Так например в Тарусском уезде было несколько опричных сел, и к ним приписано взятое у помещиков село Кузьмищево¹ . В Белозерском уезде в ведомстве опричнины был Горицкий Воскресенский Монастырь, в котором с 1563 г. проживала в ссылке княгиня-старица Евдокия Старицкая. К этому монастырю было приписано село Чарунда, в Шубацкой волости, и там же было взято у Кириллова монастыря пять деревень" Взамен этих деревень Кириллов монастырь получил деревни в дворцовой волости Ирдме, того же уезда. В Костромском уезде к опричному селу Писцову было приписано четыре деревни, взятые у монастыря Николы Строевы горы, который получил за них эквивалент в том же уезде, в волости Сорахте² .

Подобный обмен землями монастырей с князьями, то по инициативе монастырских властей, то по желанию князя, происходил нередко и не имеет ничего общего с опричными выселениями. Монастырские архивы дошли до нас в очень большом количестве. На основе их можно с полной уверенностью сказать, что царь Иван, ограждая опричников от соседства и бытового срастания с земскими людьми, не видел никаких неудобств в Соседстве опричников с монастырями и оставил монастырское землевладение в полной неприкосновенности, Совершенно непонятным поэтому представляется подхваченное историками заявление С. Ф. Платонова о том, что царь в опричнине отбирал земли у монастырей и раздавал их в поместья опричникам.

Вторую категорию земель, взятых в опричнину, составляли земли для содержания Опричного двора и для выплаты денежного жалования опричным слугам царя. Царь взял Себе значительную часть так называемых поморских городов; Устюжскую землю с Солью-Вычегодской, Двинскую землю, Каргополь и Турчасов с Чарондой, Важскую область и Соль-Готемскую, Как известно, эти земли из-за своей отдалённости от центра государства были неудобны для испомещения служилых люден. Поэтому в этих городах не было поместных и вотчинных земель служилых людей, и подавляющая часть земель была населена так называемыми "чёрными" крестьянами, которые при отмене кормлений получили права самоуправления и вместо былых поборов наместников и волостей платили в царскую казну "кормленный окуп", деньги "за наместнич корм" и за различные доходы кормленщиков и их "пошлинных людей", В опричном ведомстве эти огромная территория должна была играть роль финансовой базы. Имеются достаточно определенные и ясные указания источников на то, что в этих городах после зачисления их в опричное ведомство всё местное управление, в том числе и губные учреждения и земское самоуправление, весь строй жизни и земельных отношений оставались в полной неприкосновенности, - изменялись только лица местного и центрального управления и название кассы, в которую население должно было платить дани и оброки и деньги за наместничья доходы. Для населения этих городов зачисление их в опричнину не только не было бедствием, но предоставляло некоторые выгоды, так как обеспечивало лучшую защиту от всех сторонних людей.

Приблизительно такое же значение имело зачисление в опричнину Вологды и Галича, так как в этих уездах было очень мало вотчинных и Поместных земель, а большая часть земель принадлежала чёрным и дворцовым крестьянам и монастырям. Были ли в этих уездах испомещены

¹ Сухотин Л. "Земельные пожалования при царе Владиславе" стр. 66, М. 1911.

² Садиков П. "Из истории опричнины". "Исторический архив". Т. III Приложения N 5 и 35. Последняя грамота напечатана ранее в "Костромской старине" Вып. III, стр. 31. Кострома. 1884.

опричники, пока неизвестно, но в общем можно сказать, что поморские города, Вологда и Галич не знали тех экономических потрясений, которые испытали уезды, предназначенные для испомещения "с одного" опричников. В указе об опричнине об этих уездах третьей категории сказано: "А вотчинников и помещиков, которым не быть в опричнине, велел (государь) из тех городов вывести и подавати земли велел в то место в иных городах, понеже опричнину повелел учинити себе особно"¹ .

С этой целью в опричнину были взяты: Можайск, Вязьма, Козельск, Белев, Лихвин, Малый Ярославец, Медынь, Вышгород (Верейский), два жребья Перемышля и Суздаль с Шуей. Два жребия Перемышля, Одоев и Новосиль в 1563 г. были конфискованы в опале у Воротынских князей, а третий жребий Перемышля был в уделе за князем Н. Одоевским. Поскольку последний был принят на службу в опричнину, его удел остался за ним. Относительно этих уездов следует сделать несколько пояснений.

Вяземский и Суздальский уезды по тогдашним масштабам могут быть причислены к уездам среднего размера, а все прочие уезды принадлежали к самым мелким уездам Московского государства. Затем следует отметить, что в Можайском, Вяземском, Козельском и Вышегородском уездах было много дворцовых сёл, в которые царь часто ездил в объезды и на потехи, т. е. на охоту. В Можайском и Суздальском уездах было некоторое количество старых вотчинных земель, а во всех остальных уездах вотчин было очень мало или они вовсе отсутствовали. Последнее объясняется тем, что эти уезды были присоединены к Московскому государству только в XVI в., когда московские государи в процессе присоединения их к Москве обыкновенно ликвидировали местное вотчинное землевладение, а если принимали к себе на службу местных вотчинников, то давали им их же бывшие вотчины или другие, только на поместном праве.

О Суздальском уезде следует рассказать подробнее. Дело в том, что со времени С. Ф. Платонова в историографии пользуется незаслуженным успехом мнение, будто целью учреждения опричнины и едва ли не главной, было искоренение старого землевладения бывших удельных княжат. По словам Платонова, в опричнину были взяты (в разное время) "преимущественно" те уезды, в которых были наследственные владения княжат, и сделано это было будто бы для того, чтобы разорить и выселить княжат из тех мест, где они имели старинные связи и пользовались особым уважением, населения. С. Ф. Платонову, очевидно, неизвестно было, что ещё отец и дед Ивана Грозного не раз выселяли и переселяли измельчавших удельных княжат из их уделов путём ли принудительного обмена или с помощью конфискации уделов. Так, Иван III очистил Ярославское княжество от местных княжат и дал им вместо их наследственных вотчин земли в других городах. Иван Грозный в 1566 г. принудительно выменял у князя Владимира Старицкой удел, о чём речь будет ниже. Только недальновидному человеку могла придти в голову нелепая идея о выселении из уезда сотни рядовых помещиков и вотчинников, чтобы таким образом избавиться от нескольких княжат.

В высказывании Платонова относительно Суздаля есть ещё одно недоразумение. Бывшая территория Стародубского княжества вошла большей частью в состав Суздальского уезда только в XVII в., а в XVI в. Стародуб не был в составе Суздаля и в опричнину не был взят² .

Есть не вполне ясные указания на то, что во второй половине XV в. суздальские князья подвергались выселениям и получили вместо своих родовых вотчин земли в Юрьевце Повольском и в Городце на Волге. Так, предок Александра Борисовича Горбатого, казнённого в начале оприч-

¹ "РИБ". Т. III, стр. 255.

² Подробности по этому вопросу см. Веселовский С. "Монастырское землевладение во второй половине XVI в. ", "Исторические записки Института истории АН". Т. X.

вины, владел на Волге существующим ныне селением Горбатовым. Все ли суздальские князья были выселены и кому из них удалось позже получить обратно свои вотчины, мы пока не знаем. Несомненно только то, что накануне опричнины у суздальских князей оставалось в Суздале и Шуе очень немного владений.

По сравнению с другими княжескими родами род суздальских князей был невелик. В то время как стародубских князей разных фамилий, если считать только совершеннолетних, было человек 65, суздальских князей было всего человек 10 - 11: двое Горбатовых, двое Ногтевых, один Барбашин и 5 - 6 Шуйских.

Ивану Грозному не было надобности брать Суздаль в опричнину с Целью обезземелить Горбатовых, так как он казнил их в начале опричнины. О землевладении их известно, что они имели большое поместье в Твери, имели две вотчины - в Ростове и Юрьеве, - но в Суздале, кажется, у них вотчин не было.

Барбашины были самой слабой фамилией суздальских князей. Единственный представитель их фамилии, Василий Иванович, в 1556 г. был участником похода на Астрахань, позже был головой и воеводой в полках, а затем был принят в опричнину. Таким образом, если он и имел небольшую вотчину в Суздале, то она у него не была отобрана.

Судя по духовному завещанию А. В. Ногтева (1534 г.), Ногтевы были весьма небогаты. Вотчина Ногтева состояла из села Воскресенского в Суздале, полученного от отца, и из жребья его брата, умершего бездетным. Затем у него были рыбные ловли в р. Увоти. Князь Андрей, не имея потомства, завещал свою вотчину Спас-Евфимьеву монастырю, оценив её в 500 рублей. Родной племянник князя Андрея - Андрей Иванович - выкупил у монастыря вотчину дяди и был видным представителем фамилии Ногтевых. Он начал служить около 1550 г. и в 1563 г. был пожалован в бояре. При учреждении опричнины он был на годовой службе в Василь-городе, а затем - в Казани, где и умер в начале 1571 года¹

А. И. Ногтев в опричнине не служил, но лишился ли он своей суздальской вотчины, неизвестно. Он неизменно пользовался особым доверием царя. Когда в 1563 г. царь опалился на князя Владимира Старицкого и отобрал у него его бояр и дворян, а на место их поставил своих доверенных людей, то Андрей Иванович был назначен боярином к князю Владимиру и пребывал в этой должности до 1566 года² . Затем известно, что село Воскресенское в писцовых книгах Суздальского уезда 1578 г. было записано за князем Андреем и его сыновьями - Иваном и Даниилом³ . Возможно, конечно, допустить, что село Воскресенское в 1565 г. было отобрано у Ногтевых, а в 1572 г. после отмены опричнины возвращено, но мне кажется более вероятным, что зачисление Суздаля в опричнину не отразилось на ветчине князя Андрея.

Шуйские были самой сильной отраслью рода суздальских князей. Уже более ста лет они неизменно занимали места в первых рядах московского боярства и были в родстве с великокняжеским домом. Своеволие Шуйских в малолетство Ивана оставило у него очень дурные воспоминания, но тем не менее позже Шуйские всегда пользовались милостивым расположением Ивана и были едва ли не единственной княжеской фамилией, которая совсем не пострадала от его опал. Пётр-Гурий Иванович Шуйский был убит перед опричниной, в 1564 г., на ливонской войне. После его смерти оставался только один представитель фамилии из числа служивших - Иван Андреевич, отец будущего царя Василия, а все остальные Шуйские во время опричнины только начинали служить. Прямых указаний на службу в опричнине Ивана Андреевича нет, но заслужи-

¹ "Сборник князя Хилкова N 157". "Акты юридического быта". Т. III, ст. 470.

² "Собрание Государственных грамот и договоров" (СГГ и Д). Т. I, 526.

³ Оба сына князя Андрея умерли бездетными, и их вотчина как выморочная в 1600 г. была отписана во дворец. См. Сухотин Л. "Земельные пожалования при царе Владиславе", стр. 18.

вает внимания то, что боярство он получил в 1567 г., т. е. в опричнине, когда царь был очень скуп на новые пожалования в свою думу. В 1573 г: Иван Андреевич был убит на ливонской войне.

После отмены опричнины все Шуйские неизменно пользовались исключительно добрым расположением к ним царя. Показательно, что на свадьбе царя с Анной Васильчиковой (1575) в числе избранных гостей из Шуйских были Василий Фёдорович Скопии, пожалованный через год в бояре, Андрей, Василий (будущий царь) и Дмитрий Иванович и Иван Петрович, пожалованный в бояре в том же году. В последние годы царствования Грозного Андрей и Василий Ивановичи были пожалованы в бояре, а Дмитрий Иванович - в кравчие, Наконец, отмечу, что Ивана Петровича царь перед смертью назначил опекуном своих детей.

О землевладении Шуйских мы не имеем сведений, так как в опалах царя Бориса и после падения царя Василия все вотчины Шуйских были конфискованы. Но после приведённых сведений, даже не имея сообщений о землевладении Шуйских и о суздальских князьях, мы не вправе говорить о направленности опричнины против родового землевладения последних. Суздальских князей было немного, и все отношения царя к ним носили ярко выраженный личный характер. Поэтому можно предположить, что Суздаль и Шуя были взяты в опричнину не для искоренения княжеского землевладения, а по другим, неизвестным нам мотивам.

Резюмируя сделанные выше наблюдения и приведённые фактические сведения, можно сказать, что если учреждение Опричного двора само по себе было актом политическим, то образование ведомств его и первоначальной территории определилось исключительно хозяйственными и организационными мотивами. Даже выселение из опричных уездов помещиков и вотчинников "с городом вместе, а не в опале", как тогда говорили, не преследовало цели пересмотра и переборки служилых людей, как это бывало иногда раньше. В конце XV в. великий князь Иван III вывел из Вятки местных землевладельцев и поселил их в московских городах, несомненно, по политическим соображениям, Несколько иначе он поступил с местными землевладельцами при ликвидации независимости Ярославского и Тверского княжений. Из Ярославского княжения он вывел в большом количестве княжат, но прочих вотчинников оставил в массе на их вотчинах. На своих же старинных вотчинах были оставлены тверичи, за исключением тех, которые скомпрометировали себя враждебным отношением к Ивану III или приверженностью к бежавшему в Литву тверскому князю. В вопросе об испомещении опричных слуг была одна особенность: царь решил испоместить их "с одного", целыми уездами. Цель этой меры разъяснена выше. Таким образом, можно сказать, что массовое выселение помещиков и вотчинников по первому указу было не целью, а следствием. Это следует подчеркнуть, так как через год, при ликвидации Старицкого удела, царь, поступая таким же образом, несомненно, имел в виду политическую цель.

В январе, феврале и марте 1566 г. царь произвел три мены землями с князем Владимиром Андреевичем. Непонятно, зачем понадобились три сделки, но несомненно, что они не были добровольными¹ .

Из духовной грамоты великого князя Ивана III 1604 г. известен весь состав земель Старицкого удела, завешанного князю Андрею. После смерти князя Андрея в тюрьме Старицкий удел в полном составе был возвращён его сыну Владимиру. Сравнивая Старицкий удел 1504 г. с перечнем земель, выменянных царём в 1566 г. у князя Владимира, мы видим, что царь взял себе почти полностью Старицкий удел в том состав не, в котором он был за князем Андреем и за его сыном. Заслуживает внимания, что князь Владимир, вместо взятых в опричнину старицких, земель, получил к Дмитрову и большей части Дмитровского уезда доба-

¹ Краткое изложение всех трёх мен см. "РИБ", Т. III. 271 - 272, Январская и мартовская меновые грамоты сохранились и напечатаны в "СГГ и Д". Т. I, NN 187 и 188.

вочные владения, разбросанные как бы преднамеренно в разных частях государства; Боровск, несколько волостей в восточной частя Московского уезда, одно село в Муроме, часть Звенигорода, посад Стародуба Ряполовского и несколько сёл, разбросанных в бывшем Стародубском княжестве.

Таким образом, опричная территория значительно увеличилась, ибо царь взял Старицкий удел, по-видимому, почта весь себе в опричнину, а князя Владимира вознаградил новым уделом из фонда земских земель.

Нет сомнения, что это приращение опричнины было вызвано политическими соображениями. Известно, что царь три раза (в 1541, 1534 и 1563 гг.) менял бояр и дворян князя Владимира, брал ил "в своё имя", т. е. к себе на службу, а Владимиру давал своих бояр и дворян, но основная масса городовых детей боярских оставалась незатронутой этими мероприятиями и более 60 лет служила в Старицком уделе. Так, например, старицким князьям служили и были с ними в родстве (через Хованских) князья Чернятинские, мелкие потомки тверских князей. Из князей Оболенских в Старицком уделе служило несколько Лыковых, из тверского боярского рода Бороздиных - Житовы. О мелких служилых людях и говорить нечего, так как они уже в XV в. служили обыкновенно тому князю, в уделе которого были их вотчины.

По условию мен старицким служилым людям было предоставлено право служить, кому они пожелают, но ясно, что, продолжая служить князю Владимиру, они должны были лишиться своих родовых гнёзд, а поступая на службу к царю, подвергались большому риску быть выселенными в порядке опричной переборки людей.

Итак, включение в ведомство Опричного двора большей части Старицкого удела преследовало политическую цель - разрушение связей князя Владимира с его старинными слугами.

Выяснение дальнейшего расширения опричной территории представляет некоторые трудности вследствие недостатка прямых указаний источников. Замечу предварительно, что отожествление так называемых дворовых городов, которые упоминаются после отмены опричнины, с городами, которые действительно были в опричнине, внесло большую путаницу в представления историков по этому вопросу, Например, в числе дворовых городов упоминаются Псков, Ростов и Юрьев Ливонский, которые, как это достоверно известно, в опричнине никогда не были.

В 7075 (1567) году в опричнину был взят один из крупнейших уездов государства - Костромской. Повидимому, в том же году, но не позже 1568 г., были взяты Ярославль и Пошехонье, а в 1568 г. был взят Переяславль Залесский.

Чтобы выяснить, мотивы взятия этих Городов в опричнину, необходимо сделать несколько предварительных замечаний и пояснений.

Кострома и Переяславль были из числа тех немногих городов, которые искони были в составе великого княжения и никогда не бывали в уделах. Поэтому в уездах этих городов сидели на поместьях и небольших вотчинах несколько тысяч рядовых служилых людей, исконных слуг московских государей. Судя по сохранившимся источникам, помещики и вотчинники этих уездов были выселены почти все поголовно, за исключением тех, которые были приняты в опричнину. Городовые дети боярские выходили в походы поуездными организациями, за взаимным поручительством и под начальством своих выборных. В Костроме и Переяславле эти уездные организации отличались особой сплочённостью, В результате зачисления в опричнину эти организации были разрушены - выселенцев из Костромы мы находим на Белоозере, в Ярославле, в Кашине, Коломне, под Москвой, в Муроме, Кашире и других городах. Было ли это разрушение сплочённости городовых детей боярских целью, которую преследовал царь, зачисляя Кострому и Переяславль в опричнину, или это было непредвиденным и нежелательным следствием, сказать трудно.

Вопрос о зачислении в опричнину Ярославля представляется гораздо сложнее. Прежде всего следует заметить, что Ярославский уезд в это время представлял приблизительно треть территории бывшего Ярославского княжения. Заозерско-Кубенский удел давно уже отошёл к Вологде. Моложский удел - вся западная часть княжения - отошёл к Угличу и Устюжне. В центре ярославского княжения образовался Романовский уезд, населённый татарами. Наконец Юхотский удел, в составе волостей Юхти и Черемхи, был дан в удел князьям Мстиславским. Он числился в Ярославском уезде, но в опричнину взят не был.

Было ли взято в опричнину одновременно с Ярославлем всё Пошехонье, неясно. Известно, что В. Воронцов получил вместо своей пошехонской вотчины вотчину в Дмитрове. Но в то же время мы знаем, что князья Ухтомские (род белозерских князей) свободно распоряжались своими пошехонскими вотчинами, как будто опричнины не было и их не касались выселения. Совершенно очевидно, что из Пошехонья (как и из Ярославля) местные вотчинники были выселены не все, а по выбору, как это было сделано несколько позже в Белозерском уезде, который в целом в опричнине не был.

Необходимо рассказать о некоторых особенностях служилого землевладения в Ярославле. Ермолинский летописец рассказывает, что при ликвидации в 1463 г. независимости Ярославского княжества все ярославские князья "простилися со всеми своими отчинами, подавали их великому князю Ивану Васильевичу, а князь великий против их отчин давал им волости и сёла" в московских городах¹ .

В действительности не все княжата лишились своих вотчин. Сохранили свою вотчину князья Пенковы, старшая линия ярославских князей Пенковы вымерли в 60-х годах XVI века. Сделано было исключение для бездетного князя Ивана Дмитриевича Юхотского, после смерти которого Юхоть "отошла" к великому князю. Затем некоторым князьям позже удалось получить обратно свои вотчины. Так, в Моложском уделе сохранили вотчины Сицкие и Прозоровские, в Закоторосльском стану сохранились 3 - 4 небольшие вотчины князей Засекиных и Курбских. Всё это были жалкие остатки прародительских вотчин, раздробившиеся с течением времени между множеством наследников.

По этому поводу полезно напомнить факт, упущенный из виду историками, писавшими об опричнине: что при царе Иване ярославских князей, по его собственным словам, было "не один сто", т. е. более сотни. По неполным данным родословцев, мы насчитываем ярославских князей разных фамилий более 140.

Что касается нетитулованных ярославских вотчинников, то они сохранили свои вотчины в 1463 г. ценой отказа от права отъезда, и великий князь Иван в духовной грамоте 1504 г. подтверждал неприкосновенность вотчин ярославских вотчинников. Для тех, кто привык представлять себе Ивана Грозного безудержным сокрушителем старины, будет неожиданностью, что царь в своей духовной 1572 г. повторил дословно завещание своего деда² .

Из той же духовной царя Ивана мы узнаём, что при взятии Ярославля в опричнину выселению подверглись не все уцелевшие княжата. Иван писал: "А которые если вотчины поймал у князей ярославских, и те вотчины - сыну моему Фёдору, а сын мой в том волен, хочет те вотчины за собой держит, хочет он, отдаст. А у которых князей ярославских их вотчин не "мал, и сын мой Фёдор тех вотчин не отнимает, и у жён и у детей их".

Такой же персональный характер имело выселение и нетитулованных вотчинников, - выселению не подверглись старые ярославские вотчинники. Очень вероятно, что этим персональным пересмотром ярославских зем-

¹ "Полное собрание русских летописей" (ПСРЛ). Т. XXIII, ст.р. 157.

² "СГГ и Д". Т. I, стр. 391; ср. Духовная 1572 г. "Древние акты исторические" (ДАИ). Т. I, стр. 387.

левладельцев объясняется описание Ярославля в 7076 - 7077 (1568 - 1569) годах, произведённое В. Фоминым и Г. Сукиным. Часть этого описания в двух книгах была указана мною в 1916 г., но до сих пор ещё не подверглась исследованию¹ .

Приведённые выше справки относительно ярославских землевладельцев и указанные писцовые книги не оставляют сомнения в том, что из Ярославля общего вывода служилых землевладельцев не было, а выселения носили характер персонального пересмотра людей и их землевладения. Это разъясняет те недоумения, которые возникали у Л. М. Сухотина относительно зачисления Ярославля в опричнину² .

Долгово-Сабуровы всем родом подверглись опале и были выселены из Ярославля не "с городом вместе", а в персональной опале и без прямой связи с зачислением Ярославля в опричное ведомство. Их запоздалая попытка вернуть свою вотчину объясняется тем, что после отмены в 1572 г. опричнины право вернуть вотчины получили только те, кто был выселен "с городом вместе, а не в опале".

Подводя итоги, можно сказать, что ярославские вотчинники находились на особом положении, определённом ещё в 1463 г., и при зачислении Ярославля в опричнину были выселены не поголовно. Равным образом и немногочисленные ярославские княжата подверглись выселению персонально, а не в качестве бывших удельных княжат, землевладение которых в Ярославле могло бы представлять государственную опасность.

Последнее значительное расширение ведомства опричнины связано с "изменным делом" новгородского владыки Пимена и пресловутым погромом Новгорода в 1570 году. Новгородские летописи сообщают, что в январе 1571 г. в Новгород приехали князь П. Д. Пронский, А. М. Старогомеликов и дьяк С. Мишурин, чтобы взять в опричнину половину посада Новгорода и две пятины - Бежецкую и Обонежскую. О мотивах этого мероприятия царя можно высказать весьма правдоподобные предположения, но предварительно следует сделать несколько замечаний.

Известно, что в Новгороде в это время частных вотчин не было, а все новгородские помещики были ближайшими потомками тех служилых людей, которые в конце XV в. и начале XVI в. были набраны в разных московских городах и получили поместья из земель, конфискованных великим князем Иваном III. Это обстоятельство даёт право сказать, что у новгородских помещиков не могло быть никаких воспоминаний о былых новгородских вольностях, и если они были повинны в сепаратизме и желании отдаться под власть польского короля, то их сепаратизм был иного происхождения.

Едва ли можно оспаривать, что взятие в опричнину половины Новгорода и двух пятин было вызвано политическими соображениями. Но непонятным представляется, что для укрепления своей власти на этой окраине государства царь Иван взял не пограничные пятины, Водскую и Шелонскую, а Бежецкую пятину и Обонежскую, в которых было не более двух-трёх десятков помещиков. Эти интересные вопросы предстоит ещё исследовать и выяснить. В синодике опальных царя Ивана мы находим большое количество новгородских помещиков, казнённых целыми семьями в 1570 г., и больше всего казнённых мы находим именно в Бежецкой пятине. Быть может, именно потому эта пятина и была взята в опричнину " все помещики её были выселены.

¹ В Калачевской описи фонда писцовых книг бывшего архива министерства юстиции эти книги не указаны. Государственный архив древних актов (ГАДА). Писцовые книги NN 588 и 7785. Веселовский С. "Сошное письмо" Т. II, стр. 641.

² Сухотин Л. "К вопросу об опричнине". "Журнал министерства народного просвещения" (ЖМНП) N 11 за 1911 г.; его же "Земельные пожалования ара царе Владиславе".

выселенцев из Бежецкой и Обонежской пятин мы позже находим на поместьях в Торопце, Пскове, Ржеве Пустой и Заволочье¹ .

В т. II "Архивного материала" (изд. Д. Самоквасова. М. 1909) имеется несколько интересных актов об испомещении в опричной Бежецкой новых помещиков вместо выселенных. Между прочим, там было испомещено несколько семей казанских татар, а среди выселенных упоминаются астраханские татары. Видимо, казанские татары оказались более благонадёжными, чем астраханские.

В заключение характеристики ведомства я территории опричнины следует сказать о принятии в опричнину английских торговых людей, гостей Строгановых и нескольких монастырей.

Эксцессы опричников расшатывали все представления о праве и создавали обстановку необеспеченности самых элементарных прав личности. На этой почве возродился патронат (княжеская защита), давно, казалось, изжитый институт раннего феодализма. Принятие торговых англичан Строгановых и некоторых монастырей под защиту опричнины можно рассматривать именно как запоздалую отрыжку раннего феодализма.

По поводу англичан и Строгановых С. Ф. Платонов писал, что торговые люди, имевшие дела в областях, взятых в опричнину, просили о том, "что бы их ведали в опричнине; не даром и Строгановы потянулись туда же; торгово-промышленный капитал нуждался в поддержке той администрации, которая ведала краем, и очевидно не боялся тех ужасов, с которыми у нас связывается представление об опричнине"² .

В связи с принятием под защиту опричнины торговых людей и Строгановых, С. Ф. Платонов выдвинул гипотезу о том, что важнейшие торговые пути будто бы были взяты в ведомство опричнины. Какай в этом была надобность, Платонов не поясняет, Но что Мы видим в действительности? Опричнина просуществовала не до конца дней царя Ивана, как утверждал Платонов, а всего семь с половиной лет. По территории опричнины проходил только Двинский путь, с перерывом в Ростове, который в опричнине не был. Вне опричнины были два важнейшие пути - Волжский от Нижнего и путь через Рязанскую землю к верховьям Дона и по Дону в Азойское Море. Путь через Новгород в Балтийское море попал в опричнину за полтора года до её отмены. Наконец путь из Москвы в Литву через Можайск, Вязьму и Смоленск, как отметил сам Платонов, не был под контролем опричнины, так как Смоленск в опричнине не был. Что же остаётся после этого от хитроумной гипотезы торговых путей в опричнине?

Вероятно, При самом учреждении опричнины в её ведение был взят Горицкий Воскресенский монастырь, женский филиал Кириллова монастыря.

На втором году в опричнину был взят небольшой монастырь в бывшем уделе князей Воротынских - Шаровкина пустынь на р. Жиздре. Этот монастырь лишился своих покровителей после конфискации удела Воротынских князей. В сентябре 1566 г. он получил жалованную грамоту обычного типа, с исключительной подсудностью в опричнине, а для охраны братии от сторонних людей пустынь получила данного пристава³ .

В конце существования опричнины в неё был Принят Стефанов Махрищский монастырь, находившийся в 15 верстах от Александровой слободы. Стефанов монастырь был из числа небольших монастырей местно-

¹ "Писцовые книги Московского государства", вторая половина, 550 - 565; "Сборник московского архива министерства юстиции". Т. V.

² "Очерки по истории Смуты", стр. 140. 3-е изд. СПБ. 1910. Последние слова Платонова звучат довольно странно, - ведь англичане и Строганову именно потому добивались принятия в опричнину, что не хотели испытывать тех ужасов, с которыми обычно ввязывается представление об опричнине.

³ Садиков П. "Из истории опричнины", стр. 193; "Исторический архив", Т. III.

го значения. Близость его к слободе открывала для братии возможность; знакомства с царём, а соседство с опричниками создавало, вероятно, для братии и их крестьян некоторые неудобства. 27 Марта 1571 г., т. е. за четыре месяца до отмены опричнины, монастырь получил жалованную грамоту на подсудность опричным боярам и на данного пристава¹ .

Симонов монастырь, принятый в опричнину с 1569 г., был одним из крупнейших монастырей государства. Среди московских городских монастырей он выделялся исключительной силой своей хозяйственной экспансии. Его владения были разбросаны по всему государству. Понятно, Что Симонову монастырю было очень важно получить защиту в опричнине, быть подсудными и платить все налоги в одном месте, а не в разных приказах. Но чем объясняется исключительная милость цари к этому монастырю, неизвестно.

Первоначальных замыслов цари, когда он выехал из Москвы в село Коломенское, мы не маем, но когда ой, уступая молениям митрополита, бояр и всяких чинов людей, дал согласие не отказываться от власти и не покидать государство на условии учреждения "Обойного или Опричного Двора", то создалось совершенно небывалое положение: царь остался по-прежнему государем всего государства и одновременно становился как бы удельным князем. По первому указу об опричнине она была организована как удел. Необычным было только то, что уделы обыкновенно получали младшие члены рода, которые должны были повиноваться великому князю, как сыновья отцу или младшие братья старшему. Это и дало повод Ключевскому назвать опричнину "пародией удела", так было по первому указу. Для чего царю понадобилось, оставлять государем всего государства, устроить себе удел, - это другой вопрос. Но несомненно, что первоначальная структура этого удела и его значение должны были получить иной вид когда царь, сидя в опричном уделе, стал управлять всем государством.

Уже на втором году ведомство опричнины осложнилось общегосударственным мероприятием - ликвидацией Старицкого удела, Впрочем, Иван Грозный мог бы это сделать как царь, не создавая пародии удела. В дальнейшем опричнина стала отвечать на другие запросы текущей политики и занялась пересмотром кадров служилых людей и их землевладения, обеспечением безопасности западной границы государства; покровительством торговым людям и некоторым монастырям.

Для понимания опричнины очень существенно уяснить себе, какое место заняла она в строе центральных и местных учреждений государства, когда царь, оставаясь государем, стал одновременно хозяином опричного удела. По первому указу об опричнине, царь предполагал учредить у себя в Особном дворе все чины, начиная от боярина, Однако при проведении указа в жизнь были учреждены только недумные чины: большие дворяне, стольники, стряпчие и жильцы, - а особых думных людей в опричнине не было. В источниках упоминаются иногда "бояре из опричнины", но это не должно вводить нас в заблуждение. В действительности из числа думных людей, как пожалованных до опричнины, так и тех, которые были пожалованы во время существования опричнины, некоторые лица персонально получили доступ в опричный двор и принимали участие во внутренних делах его, но одновременно эти думцы первого сорта входили в состав государевой думы и принимали участие в общегосударственных делах на старых началах.

Это объясняется тем, что в опричнине, как и вообще в уделах, общегосударственных приказов не было. Проф. В. И. Савва в монография о Посольском приказе (Харьков; 1917) обнаружил в посольских делах за все время царствования Ивана IV большое количество боярских приговоров, из которых видно, что до опричнины и во время её существования

¹ ГАДА. Грам. кол. эк. N 646. грам. 318.

не было никаких изменений в порядке рассмотрения и решения дел по сношениям с иностранными государствами. Все посольские дела обсуждали и решали по назначению царя то бояре земские, то земские и опричные, то все бояре, то поимённо назначенные царём. Так это бывало и раньше. Таким образом, несомненно, что посольское дело оставалось за Посольским приказом.

Другой важнейший приказ - Разряд - имел двоякую компетенцию. Во-первых, он ведал "разряд полков", т. е. формированием и разнарядкой их в походы, назначением полковых воевод и голов, в его же ведении было руководство всеми военными действиями. Во-вторых, Разряд ведал всеми служилыми людьми, "службой", т. е. ведал кадрами и вёл учёт зачислении на службу, назначений, увольнений и т. д. Очень вероятно, что в опричнине был свой Разряд, ведавший службой опричников, но военное дело в целом оставалось в ведении старого Разряда. Он производил наряд земских и опричных полков для походов и назначал воевод и голов в полки. Так, в 1571 г. во главе земских и опричных полков был поставлен опричник князь М. Черкасский, а в 1572 г. для отражения второго набега татар большим воеводой был назначен земский воевода князь М. Воротынский.

Очень сомнительно существование в опричнине особого Ямского приказа. В опричных уездах были ямы и ямские слободы, которые, наверное, были ведомы в Опричном дворе, но ямская гоньба в целом, выдача подорожных памятей и учёт прогонных денег находились по-прежнему в старом Ямском приказе.

В первой грамоте из Александровой слободы царь обвинял всех бояр, дворян я приказных людей в изменах и прочих преступлениях, а в указе об опричнине приказывал всем оставаться на своих местах и управлять приказами "по-старому обычаю". В этом было, конечно, противоречие, но не такое было время, чтобы говорить об этом, и на деле приказы Опричного двора вошли в систему старых государственных учреждений так же, как включались в них раньше приказы удельных князей.

В этом отношении очень показателен наказ 1571 г. из земского Разбойного приказа белозерским губным старостам. Белозерский уезд в целом в опричнине не был, но в нём был опричный Горицкий монастырь с приписанными к нему землями, и наказ предусматривал, между прочим сместные разбойные дела, т. е. такие, в которых были замешаны земские и опричные люди. Земским губным старостам предписывалось судить и вершить подобные дела совместно с опричными губными старостами, а высшей инстанцией, куда земские и опричные старосты должны были присылать на доклад дела, был земский Разбойный приказ.

О внутренней организации опричных местных учреждений мы имеем очень мало сведений, но всё, что известно, говорит определённо за то, что они ничем не отличались от старых учреждений прочих частей государства. Все известные нам грамоты опричных приказов настолько тождественны с грамотами соответственного рода земских приказов, что различить их от земских грамот можно только по скрепам дьяков. Укажу в качестве примера на жалованные несудимые грамоты из опричнины Симонову и Махрищскому монастырям. Эти грамоты не оставляют никаких сомнений, что порядки местного управления в опричных уездах оставались неизменными после зачисления этих уездов в опричнину¹ .

Вопрос о наделении выселенцев из опричных уездов поместьями и вотчинами можно считать в настоящее время в основных чертах выясненным² . Выселяемые имели право просить о наделении их землёй в том же

¹ Садиков П. "Из истории опричнины", стр. 193; "Исторический архив". Т. Ш.

² См. об этом Веселев с кий С "Село и деревня". "ГАИМК" за 1936 год, стр. 134 - 137; его же "Монастырское землевладение во второй половине XVI в.", стр. 104. "Исторические записки Института истории АН". Т. 10.

количестве, которое у них отбиралось вместо поместья, - поместье же, а вместо вотчины - вотчину. Иногда Поместный приказ производил наделение по своему усмотрению, но чаще, по-видимому, выселенцам приходилось самим подыскивать "порозжие земли". Так выселенцы оказались разбросанными по всему государству. Например костромичей мы находим в Белозерском, Ярославском, Кашинском, Московском, Коломенском, Боровском, Каширском и других уездах.

Нет надобности говорить, что выселения были связаны с разрушением всего хозяйства выселенцев. На новом месте им приходилось заводить хозяйство вновь, что в условиях постоянных служб и общей экономической разрухи было делом нелёгким. Поэтому выселенцы нередко продавали или отдавали даром - монастырям свои вновь полученные вотчины.

По мере расширения территории опричнины количество выселенцев, которых надлежало наделить землёй, возрастало и исчислялось многими тысячами служилых людей. Соответствующих земель не хватало, и устройство выселенцев на новых местах затягивалось на несколько лет, в течение которых они не были в состоянии нести службу. Опричные выселения значительно подрывали военную мощь государства.

Представляется нес сям не иным, что у правительства не было никакого плана размещения выселенцев - им давали землю там, где они приискали сами и где представлялась возможность. Насколько позволяют судить сохранившиеся источники, большинство выселенцев получало эквивалент в землях чёрных крестьян и реже - в дворцовых волостях. Случаи наделения выселенцев из "порозжих" земель и из бывших вотчин опальных людей были редким исключением.

В результате опричных выселений огромное количество земель чёрных крестьян во всех уездах государства, кроме Поморья, перешло в руки помещиков и вотчинников. К сожалению, мы не можем даже приблизительно вычислить количество выселенцев, которых необходимо было устроить, чтобы не лишиться боеспособных служилых люде. Таубе и Крузе говорят, что в первый год опричнины на смотр я пилось до 6 тыс. человек, из которых только 570 было принято в опричнину и не подлежало выселению¹ . Весьма вероятно, что Таубе и Крузе преувеличивали число выселенцев, но в последующие годы территория опричнины увеличилась примерно в три раза.

В Ярославском уезде, в Едомской волости, было роздано сорока выселенцам из Суздаля и Костромы свыше 200 деревень чёрных крестьян. В Суходольском, Мерском и Жабенском станах, Кашинского уезда, сохранились ещё со времён тверских князей большие волости чёрных крестьян, которые в значительном большинстве в 1567 - 1568 гг. были розданы выселенцам из Ярославля, Костромы и Переяславля. Указания на раздачу в поместья и вотчины чёрных крестьян мы имеем в уездах Белозерском, Владимирском. Муромском, Московском, Верейском, Боровском, Малоярославецком и Серпуховском.

Раздача большого количества чёрных, оброчных и бортных земель в поместья и вотчины опричным выселенцам привела к почти полной ликвидации самоуправляющихся крестьянских миров во всех уездах кроме Поморья. Чёрные крестьяне небольшими группами, по 5 - 6 дворов, попали в руки помещиков и вотчинников, и это было весьма существенной подготовкой для заповедных указов 1581 и следующих лет, положивших начало закрепощению крестьянства.

По вопросу об отмене опричнины мы располагаем и настоящее время достаточным количеством новых данных, чтобы выяснить всё существенное. Лишь некоторые детали остаются неясными.

Н. М. Карамзину было известно, что опричнина была отманена осенью

¹ "Русский исторический журнал" N 8 за 1922 г., стр. 35. П.

1572 г., но, не имея в русских источниках данных по этому вопросу, он ограничился замечанием, что если опалы и казни не прекратились, то "по крайней мере исчезло сие страшное имя... сие безумное разделение областей, городов, двора, приказов, воинства"¹ . С. М. Соловьёв высказывался смелее и категоричнее: "Разделение на опричнину и земщину оставалось, но имя опричнины возбуждало такую ненависть, что царь счёл за нужное вывести его из употребления"(!), и бывшее ведомство опричнины стали называть двором, дворовыми городами и т. п.² .

Итак, "безумное разделение" государства и после отмены опричнины оставалось, и всё сводилось к "перемене вывески" для успокоения нервов обывателей.

С. Ф. Платонов воспринял мнение Соловьёва о тожестве опричнины и позднейшего "двора" и использовал его для построения сложной и хитроумной теории с целью представить учреждение опричнины как глубоко продуманную, крупную государственную реформу. Он изложил свою теорию в "Очерках по истории Смуты" в 1899 г., а в 1923 г. повторил её в ещё более категорической форме в биографическом очерке Ивана Грозного. Между тем в 1911 г. Л. М. Сухотин напечатал несколько актов, из которых было видно, что отмена опричнины сопровождалась возвращением выселенцам из опричных уездов отобранных у них вотчин, а в 1915 г. я напечатал доклад дьяков Новгородской чети 1623 г. царю Михаилу, из которого видно, что возврат вотчин был общей мерой³ .

Этих новых актов было достаточно, чтобы задуматься над вопросом об отмене опричнины, но С. Ф. Платонов остался на своих старых позициях. Он и не мог признать, что в 1572 г. дело шло не о перемене вывески, а о чём-то более важном, так как признание этого факта разрушало всю его концепцию.

Существенным представляется выяснить время и политическую обстановку отмены опричнины. 17 августа 1572 г. царь с царицей и сыновьями выехал из Новгорода в Москву, "а оставил в Новегороде управу чинити людям без себя" опричников князя Сем. Дан. Пронского и дьяков Лостника Суворова и Василья Щербину⁴ . Из этого следует заключить, что решение отменить опричнину у царя ещё не созрело или, во всяком случае, он его ещё не объявил. Царский поезд прибыл в Москву в конце августа. В конце же августа или в начале сентября царь принимал польского гонца Воропая, с которым вёл переговоры о призвании его самого или его сына царевича Фёдора на польско-литовский престол. 21 сентября был написан разряд полков для похода царя на свейских немцев, из которого с несомненностью видно, что опричнина была уже отменена.

В ходе предварительных, неофициальных переговоров с Воропаем и в предвидении официального польского посольства по вопросу об избрании на польский престол, Ивану Грозному было очень важно оправдать свои многочисленные опалы и "бегство в 1571 г. на Белоозеро. Отрицать эти факты было невозможно, и царь оправдывал свои действия изменами своих бояр. Для общественного мнения Польши и Литвы царь не нашёл нужным говорить, что в катастрофе 1571 г. и его бегстве были виновны и казнены опричные воеводы, что во время второго набега хана Девлета победа была одержана земскими воеводами и земскими полками, но самому ему всё это было хорошо известно и заставляло его изменить своё отношение к земщине. В 1570 г. несколько виднейших опричников было замешано в "изменном деле" новгородского владыки Пимена. В 1571 г.

¹ Карамзин Н. "История государства Российского". Т. IX, гл. IV.

² Соловьёв С. "История России". Кн. 2-я, стр. 181, Изд. "Общественная польза".

³ Сухотин Л. "Земельные пожалования при царе Владиславе". Веселовский С. "Акты Писцового дела". Т. I, сто. 255. М. 1913.

⁴ "Новгородские летописи", стр. 121. СПБ. 1879.

опричники не оправдали доверия царя в деле обороны государства, а осенью того же года в Александровой слободе была отравлена третья жена царя - Марфа Собакина. Наконец, в 1572 г. земщина без участия царя, уехавшего с семьёй в Новгород, отразила второй набег Девлета. При таких условиях переговоры с Воропаем о кандидатуре царя на польский престол были последним толчком, который привёл царя к решению отменить опричнину.

Полезно напомнить, как московское правительство в сношениях с Польшей объясняло опричнину. В 1567 г. приставам польского гонца Юряги предписывалось: "А нечто (Юряга) вспросит, что ныне у государя вашего словет опришнина, и им молвити: у государя нашего никоторые опричнины нет, живёт государь на своём царском дворе, и которые государю дворяне служат правдою, и те при государе и живут близко, а которые делали неправды, и те живут от государя по далее. А нечто будет не зная того, мужичьё называет опричниною, и мужичьим речам чего верить? Волен государь, где похочет дворы и хоромы ставить, туто ставит. От кого ся государю отделивати?" В нака1зе 1571 г. послам в Польшу предписывалось говорить несколько иначе. На вопрос о дворе в Александровой слободе говорить, что государь волен ставить себе дворы, где ему угодно, а в слободе поставил двор "для своего прохладу". "А кто учнёт говорить, что государь дворы ставит раздела для, или для того - кладучи опалу на бояр", то отвечать, что государю в этом нет надобности - "волен государь в своих людях, добрых государь жалует, а лихих казнит. А делиться государю с кем? Если будут спрашивать, почему государь живёт в слободе, то говорить, что то село устроил ещё покойный государев отец "для своих прохладов, потому что в осеннюю пору государю на Москве не прохладно жити"¹ .

Учитывая неделикатность подобных вопросов и затруднительное положение послов, приходится признать, что не было бы никакой возможности объяснять опричнину царскими прохладами, если бы она была, как утверждали некоторые историки, крупной государственной реформой. Приблизительно через год после этих наставлений послам царь, живя в Новгороде, написал летом 1572 г. духовное завещание, в котором мимоходом, в довольно сухих и холодных выражениях, упоминает об опричнине и предоставляет сыновьям по своему желанию сохранить или отменить опричнину, "как им прибыльнее".

Действительно, когда царь разочаровался в преданности ему виднейших опричников и понял нецелесообразность параллельного существования двух дворов, старого государева и опричного, то дальнейшее существование их становилось непроизводительной тратой средств. Конец сомнениям царя по этому вопросу был положен двумя событиями: 6 августа царь получил в Новгороде весть о блестящей победе земских воевод над ханом Девлетом, и тогда же было получено известие о смерти его главного врага польского короля Сигизмунда. Когда царь в конце августа вернулся в Москву, то он застал там польского гонца Воропая, посланного с официальным извещением о смерти Сигизмунда и с тайным поручением некоторых польских вельмож завести переговоры о призвании из польский престол его самого или его сына. В переговорах с Воропаем царь оправдывал свои опалы, но ни слова не говорил об опричнине. Очевидно, в это именно время и под влиянием указанных событий вопрос об отмене опричнины был решён.

В бессвязном рассказе полуграмотного Г. Штадена о его службе в опричнине много хвастовства и лжи, но есть и ценные сообщения, которые подтверждаются другими источниками. Во время второго набега хана Девлета Штаден находился в небольшом отряде на Оке. По его словам, отряд подвергся нападению превосходных сил татар. Не получив вовремя

¹ "Сборник Русского исторического общества". Т. 71, стр. 331, 775 - 776.

помощи от князя Д. Хворостинина, отряд был разбит. Из всего отряда в 300 человек он один остался в живых. Вероятно, он просто спасся бегством, и за это был уволен со службы в опричнине.

Все участники победы над Девлетом были награждены, говорит Штаден, а когда опричнина была отменена, "все вотчины были возвращены земским, так как они выходили против крымского царя, - великий князь долее не мог без них обходиться". Опричники должны были получить вместо отобранных у них вотчин поместья. "Благодаря этому я лишился моих поместий и вотчин". Своё увольнение со службы Штаден наивно объясняет тем, что при составлении новых списков (регистров) немцы не написали его, так как думали, что он записан в боярском списке, а бояре не внесли его в свой список, так как считали его записанным в немецком списке. "Так при пересмотре меня и забыли". Храбрый вестфалец не стал разъяснять это недоразумение, и "спустя некоторое время бросил я всё и уехал в Рыбную слободу и выстроил там мельницу"¹ .

В другом месте своих записок Штаден говорит: "Опричники должны были возвратить земским их вотчины, а все земские, кто оставался ещё в живых, получили свои вотчины, ограбленные и запустошённые опричниками". В действительности возврат вотчин, отобранных у выселенцев из опричных уездов, оказался делом более сложным, чем рассказывал Штаден, но его показание как бывшего опричника ценно. Ещё более ценно его показание о том, что отмена опричнины сопровождалась пересмотром служилых людей и составлением новых списков. При этом кадры служилых людей были очищены от негодных элементов вроде самого Штадена.

Опричный двор за семь с половиной лет существования значительно разросся и занимался разрешением задач, не предусмотренных при его учреждении. Естественно, что сразу упразднить его не было возможности. Историки, писавшие об опричнине, упускали из виду, что после учреждения её в 1565 г. старый государев двор продолжал существовать, и этим параллельным существованием двух дворов объясняется то, что на современников учреждение Опричного двора производило впечатление "разделения" государства на две части. Дьяк Иван Тимофеев писал, что царь Иван "всю землю державы своея яко секирою, наполы некако рассече"² . Так же понимали опричнину и в Польше и Литве, и царю в сношениях с ними приходилось отрицать это разделение государства на две части. В этом была значительная доля правды, ибо царь, учредивши Опричный двор по образцу удела, оставался одновременно государем всего государства.

В структуре служилого класса, а в частности в организации княжеских дворов, были некоторые особенности, которые необходимо знать, чтобы понять, что произошло с Опричным двором, когда царь решил его отменить. Прежде всего надо напомнить, что двор государев, дворяне в собственном смысле слова, составлял небольшую часть служилых людей московских государей. В опричнине на две - три сотни дворян было несколько тысяч городовых детей боярских, служивших в поуездных организациях. Дворяне проходили свою службу по особому "дворовому" или "московскому" списку и были расположены в нём по лестнице чинов, а в пределах чина - по служебному старшинству. Всякому, кто знаком с этими списками, известно, с какой тщательностью и педантизмом разрядные подьячие вели их, вычёркивая выбывших и приписывая "новых лиц, в порядке их пожалования, а не по родовитости или каким-либо другим признакам. В опричнине за время её существования образовалась своя лестница дворян, которую не было возможности соединить механически в один

¹ Генрих Штаден "О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника", стр. 110, 151 -152. Перевод и вступительная статья И. Полосина. М. 1925. Изд. Сабашниковых.

² "РИБ". Т. III, стр. 272 - 273.

список с дворянами старого государева двора, не вызвав бесконечных жалоб и споров. Сложное дело слияния двух дворов было отложено ввиду больших приготовлений к походу. Уже объединённые дворяне должны были служить по двум спискам.

Подобные случаи бывали и ранее в истории Московского государства. В 1485 г. великий князь Иван III произвёл разбор слуг бежавшего в Литву тверского князя. С городовыми детьми боярскими дело было просто: они стали служить новому правительству, как служили тверским князьям, в поуездных организациях. С людьми тверского князя в дворовых чинах дело было сложнее: их нельзя было слить в один список со старыми слугами московских князей без обид и споров, и тверские дворяне более 15 лет служили московскому государю по особому "тверскому списку", пока надобность в нём не миновала сама собой: вымерли лица, в нём состоявшие. То же произошло с дворянами князя Юрия Ивановича, умершего в тюрьме в 1534 году. Его дворяне стали служить московскому великому князю по особому списку, и когда в 1550 г. некоторые из них в качестве "лучших слуг" получили поместья под Москвой, то в Тысячной книге они были записаны особо как "дети боярские князя Юрия Ивановича".

Ещё не выяснено, когда произошло окончательное слияние земских дворян с опричными, но разряд большого похода, составленный 21 сентября 1572 г., свидетельствует с несомненностью, что разделение служилых людей на земских и опричных по существу уже было устранено.

Вот краткое изложение разряда полков (21 сентября 1572 г.) царского похода под Пайду¹ . Знаком*) отмечены бывшие опричники.

В большом полку царь Саин Бекбулатович, князь Пётр Тутаевич Шейдяков, князь Ю. В. Голицын, князь О. М. Щербатов*) и царевич Будалей со своими людьми. В правой руке князь И. Ф. Мстиславский и М. Я. Морозов. В передовом полку князь И. А. Шуйский и Н. Р. Юрьев*). В сторожевом полку князь И. П. Шуйский и И. Д. Колодка-Плещеев *). В левой руке князь С. Д. Пронский*) и князь Д. И. Хворостинин*), да "дворовые воеводы" князь Ф. М. Трубецкой*) и В. И. Умного-Колычев*). В ертоуле князь А. В. Репнин и князь П. И. Хворостинин*). У пушечного наряда князь Ю. И. Токмаков Звенигородский и В. Ф. Ошанин-Ильин*). Перед государем шли в окольничих Г. Г. Колычев и князь С. Козловский. А за государем ездили дворяне: Малюта Лукьянович Скуратов*), В. Г. Грязново-Ильин*) и печатник Р. А. Нащокин*). За постелью у государя Д. И. Годунов*) и Я. Д. Мансуров. Далее перечислено несколько десятков стольников, стряпчих и жильцов, которым быть в дневных и ночных сторожах у царя, в рындах у царя и царевичей, которым ставить и дозирать полковые сторожи и которым быть в головах в полках. И здесь мы видим значительное количество бывших опричников, перемешанных с земскими.

Сентябрьский разряд 1572 г. показывает с несомненностью, что с разделением служилых людей на земских и опричных было покончено. Насколько сложным было, с организационно-служебной приказной точки зрения, дело составления единого списка, можно видеть из следующих двух фактов. В I томе "Актов Московского государства" напечатан боярский список 7085 г. (1577 г.). Лица записаны в нём, как это было принято, в порядке чинов и служебного старшинства. В нём находим мы десятка два бывших опричников: князя П. И. Борятинского, И. Б. Блудова, П. Суворова-Наумова, И. Д. Плещеева, Ивана и Константина Дмитриевичей Поливановых, Петра и Фёдора Баланду, Григорьевичей-Совиных,

¹ "Симбирский сборник", стр. 36. М. 1845. Ошибки в именах можно исправить по "Разрядам", напечатанным в XIII томе "Древней Российской вивлиофики" Н, Новикова, и по выдержкам из того же "Разряда" в 412-м примечании к тому IX "Истории государства Российского" Н. Карамзина.

четырёх князей Хворостининых и др. Но не находим в нём многих опричников, которые в это время, несомненно, служили. - Годуновых, Вельских, Благово и др.¹ . Последнее указание на лиц, служивших по двум спискам, имеется в деле 1581 г. о приезде Антония Поссевина. Лица в думных чинах, как это было и в опричнине, не делятся на земских и дворовых, а стольники, стряпчие и жильцы показаны одни "из земского", а другие "дворовыми", но среди тех и других упоминаются лица, служившие некогда в опричнине² .

Вопрос о реорганизации Опричного двора после его отмены представляется второстепенным и неважным по сравнению с возвращением выселенцев из уездов, бывших в опричнине, на свои старые пепелища, опустошённые опричниками. Указа об этом мы не знаем, и судить о нём можем только по практике возврата вотчин их бывшим хозяевам. Можно предположить, что указ этот был как бы милостью царя, наградой земщине за победу над Девлетом. Очень вероятно, что был и другой мотив - восстановление хозяйства в опустошённых опричниками поместьях. В отечественных источниках и у иностранных писателей находятся определённые указания на то, что опричники не "прочили" себе и своим детям полученные ими поместья, т. е. не рассчитывали владеть ими впрок, впредь, и непомерными поборами разоряли крестьян.

В 7081 (1573) г., вскоре после отмены опричнины, состоялся царский указ с боярским приговором о продаже в вотчину подмосковных пустошей, в целях заселения их и заведения хозяйства. Дело это было поручено особому приказу в составе бывшего опричника князя Д. А. Друцкого, князя И. Гагарина и дьяка Кирея Горина. Им же было поручено давать льготные грамоты на запустевшие по разным причинам поместья и вотчины и в других частях государства³ .

Возвращение вотчин выселенцам в принципе было общей мерой, но осуществить его было не так просто. Прежде всего необходимо было удалить и испоместить в другом месте тех опричников, которые ещё оставались в этих вотчинах. Затем для возвращенцев, если можно так выразиться, было очень трудно браться за восстановление хозяйства в условиях разброда крестьян от тяжёлых налогов и постоянных служб самих хозяев. Наконец, каждое возвращение прежней вотчины необходимо было оформить в Поместном приказе. Но Поместный приказ, видимо, не справлялся с большим количеством дел о возврате вотчин, и дело затянулось на многие годы. После смерти царя Ивана вотчинники стали самовольно возвращаться в свои вотчины, без оформления этого в Поместном приказе.

В моей работе "Монастырское землевладение во второй половине XVI в." я показал, какие пагубные последствия имели выселения служилых людей из опричных уездов и беспорядочное возвращение выселенцев в их запустевшие вотчины. Выселенцы, получая земли вместо отобранных у них вотчин, очень часто продавали их или отдавали даром монастырям. Так же поступали возвращенцы. Всё это вызвало "конечное оскуденье служилого чина", засвидетельствованное Соборным приговором 1580 года.

С. Ф. Платонов сравнивал опричные выселения служилых землевладельцев с "выводами" землевладельцев и торговых людей, которые не раз производили отец и дед Ивана Грозного. В этом большое недоразу-

¹ "Акты Московского государства" N 26. Изд. АН. СПБ. 1890. По-видимому, это тот самый документ, который в описи дел Разряда, вынесенных в пожар 1626 г., назван "Книга дворовая 85-го году"; Лихачёв Н. "Разрядные дьяки", приложение 53. СПБ. 1888.

² "Летопись занятий Археографической комиссии". XI, III отд. 44. СПБ. 1903.

³ "Указная книга Поместного приказа". Издание бывшего архива министерства юстиции, под ред. В. Н. Сторожева. Приказ князя Друцкого существовал в 1573 - 1577 годах.

мение. Сравниваются несравнимые вещи. Великий князь Иван III вывел большое количество новгородцев и поселил их на поместья, преимущественно на восточных окраинах государства. Вятских сведенцев он поселил в центральных уездах государства, тверичей - в Рязани и Кашире. Всё это он делал спокойно, уверенной, твёрдой рукой, и достигал больших результатов - выводы уничтожали сепаратизм местных землевладельцев и консолидировали государство. Ничего подобного в выселениях Ивана Грозного не было: выселения производились беспорядочно, без плана, а через несколько лет столь же беспорядочно выселенцы стали возвращаться на старые места. Следствием всего этого было обогащение монастырей за счёт служилого класса и разорение нескольких тысяч служилых землевладельцев и многих десятков тысяч их крестьян.

Тщательное фактическое исследование образования ведомства и территории Опричного двора и отмены его в 1572 г. даёт право сделать выводы, весьма отличные от распространённых в нашей историографии представлений по этим вопросам.

С. Ф. Платонов в "Очерках по истории Смуты" писал, что в опричнину были взяты "преимущественно" те уезды, в которых было ещё старинное землевладение княжат. Такая оговорка открывала, в случае надобности, путь к отступлению. Через 25 лет С. Ф. Платонов в популярном биографическом очерке "Иван Грозный" пошёл дальше и выражался более определённо. Пересмотр и массовый вывод землевладельцев в опричнине, указывал Платонов, производился "с явной тенденцией к тому, чтобы заменить крупное вотчинное (наследственное) землевладение мелким поместным (условным) землепользованием... Прежде всего уничтожались или выводились на окраины государства крупные землевладельцы, княжата и бояре... За крупными землевладельцами приходил черёд и мелким... при этом держались правила: старых владельцев посылать на окраины, где они могли бы быть полезными в целях обороны государства". Иван Грозный "вёл своё дело в опричнине уверенно и твёрдо, напролом шёл к цели и достиг её. Землевладение княжат было сокрушено, "их среда была сорвана со старых гнёзд и развеяна по всему государству"¹ .

Что же мы видим в действительности? В опричное ведомство было въято множество уездов, в которых никогда не бывало наследственных владений княжат (Кострома, Переяславль, Можайск, Вязьма, Малый Ярославец, Верея, Старица, Алексин, Дмитров и др.), взяты были Бежецкая и Обонежская пятины, в которых не было совсем вотчинных земель, наконец, были взяты некоторые заокские города - Белев, Лихвин и Перемышль, в которых вотчины княжат и частных лиц были ликвидированы ещё в первой половине XVI века. Среди районов, в которых ещё сохранились старинные вотчины княжат, первое место бесспорно занимали Стародуб и Оболенск, но они в опричнине не были. Несколько небольших вотчин сохранилось в бывшем Тверском княжестве, в Микулине, за князьями Телятевскими-Микулинскими, но Тверь в опричнине не была, а князья Телятевские служили в опричнине. Из рода рязанских князей при царе Иване было только несколько князей Пронских, но Пронский удел был ликвидирован ещё в середине XV века. При царе Иване у пронских князей вотчин в Рязани не было, а два виднейшие представителя рода - Пётр и Семён Даниловичи - служили в опричнине. Но Рязань в опричнину не была взята.

Что касается Ростова, то он после отмены опричнины упоминается в числе "дворовых" городов, но достоверно известно, что в опричнине Ростов не был. Ростовских князей при царе Иване было не менее 70 человек. Вообще ростовские князья так сильно измельчали, что ещё в конце XV в. в их среде были безземельные.

Суздаль с Шуей и Ярославль действительно были взяты в опричнину,

¹ Платонов С. "Иван Грозный", стр. 120 - 125, 131 - 132. СПБ. 1923.

но вопрос о землевладении ярославских и суздальских княжат не так прост, как он представлялся С. Ф. Платонову. Ярославские князья подверглись в массе выселению ещё в 1463 году, Позже некоторым удалось получить свои вотчины обратно, но ярославских князей разных фамилий было "не один сто", как выражался царь Иван. Затем, как это видно из духовной грамоты Ивана Грозного 1572 г., при зачислении Ярославля в опричнину ярославские княжата были выселены не все, а по выбору, персонально. Ясно, что выселение этих трёх - четырёх княжат царь Иван мог произвести, не зачисляя в опричнину целого Ярославского уезда.

Чтобы покончить с вопросом о противокняжеской политике царя Ивана, полезно сообщить несколько подробностей о князьях Оболенских. Оболенские князья начали служить в Москве ещё в XIV в. и сначала были на положении служебных князей, вассалов. При Василии Тёмном они начинают служить во дворе московского великого князя и занимают места в первых рядах боярства, В последнем десятилетии XV в. Оболенские утрачивают, при неизвестных обстоятельствах, княжеские права "суда и дани" и продолжают владеть своими родовыми вотчинами на правах простых вотчинников. Преуспевая на службе у великих князей, Оболенские приобретают различными способами большие вотчины за пределами своего удела и расселяются по всему государству. Тем временем они продолжают сохранять в своих руках почти всю территорию бывшего Оболенского удела, несмотря на то что перед опричниной и в опричнине извелись, как тогда говорили, в опалах, побегах и принудительных постригах все старшие линии рода. По количеству жертв Оболенские занимают едва ли не первое место среди всех княжеских родов. Между тем Оболенск в опричнину взят не был, и Оболенские князья продолжали владеть своими родовыми гнёздами как ни в чём не бывало. По писцовым книгам Оболенского уезда 1627 - 1629 гг. видно, что большая часть уезда оставалась за Оболенскими и после потрясений Смутного времени¹ .

История Оболенских и их родовых вотчин подтверждает мнение Ключевского, что опричнина и вообще опалы Ивана Грозного свелись к уничтожению лиц и не изменили социального строя, существовавшего до них. В судьбах князей Оболенских и их землевладения мы можем наблюдать тот же факт, что в истории и других княжеских и боярских родов: на смену старших линий рода, сильно пострадавших или совсем пресекшихся от опал, в опричнине начинают возвышаться Щербатовы, а несколько позже - Долгоруковы младшие, до того самые незначительные в служебном отношении фамилии рода Оболенских. В роде стародубских князей опалы открыли путь к возвышению князьям Пожарским, самой захудалой линии рода. В роде Зерновых на смену "великим" дотоле Сабуровым в опричнине возвышаются Годуновы. На расчищенном опалами поле поднимаются из рода Ратши Пушкины. Подобных примеров можно было бы привести много. Только недостаточным знакомством историков с генеалогией служилого класса можно объяснить их высказывания о том, что следствием противобоярской политики Грозного было появление на исторической сцене нового класса служилых землевладельцев - рядовых помещиков. Этот класс вполне сложился уже в первой половине XVI в., задолго до опричнины.

¹ ГАДА, Писцовая книга N 325.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - С. ВЁСЕЛОВСКИЙ:

Комментарии: