М. КомКнига. 2007. 176 с.

Монография Э. С. Кульпина о Золотой Орде и ее месте в европейской истории представляет определенный интерес. Новизна подхода к данной теме касается не только соединения исторического анализа с естественно-географическим, но и представлений автора, который пришел в историю из экономики. Такой взгляд, как бы со стороны, открыл новые возможности для исследования. Но при этом, несмотря на использование трудов некоторых известных специалистов по западноевропейскому средневековью (в частности, Ж. Ле Гоффа и А. Я. Гуревича), в рецензируемой монографии присутствует российско- или даже евразийскоцентричный подход, а западная история используется скорее как фон.

Книга начинается с утверждения, что "б период расцвета в Золотой Орде был достигнут самый высокий уровень жизни по сравнению с Европой той эпохи" (с. 2). Если имеется в виду военно-административная организация, то с та-

ким выводом можно, пожалуй, согласиться. Но в остальном это выглядит бездоказательно, ибо сравнению подлежит не только уровень материального положения знати и отдельных привилегированных групп золотоордынских горожан с западноевропейскими гражданами, но степень владения свободами. Определенная идеализация Золотой Орды вызвана, возможно, нечеткими представлениями автора о западном средневековье.

В своем исследовании автор ставит актуальный не только в научном, но и в политическом отношении вопрос: опережала ли Русь Западную Европу, находилась на равном с ней уровне развития или отставала. Автор обещает дать ответ на эти вопросы после анализа хозяйства, культуры и идеологии. Первый же тезис, сформулированный Кульпиным, сводится к утверждению, будто западноевропейские варвары в раннем средневековье восприняли культуру Рима через его руины. "Русь же, - отмечает автор, - с принятием христианства получила возможность непосредственно перенимать (принимать) наследие от еще сохранившейся части Римской империи - Византии" (с. 9). И далее: "Элитарная культура ...на Западе и Востоке Европы не слишком различалась" (с. 10). Едва ли с этим можно согласиться. Поскольку именно элитарная культура у восточных славян сложилась на византийско-православной традиции, что явилось основой политической культуры российского государства. Культура же западноевропейского правящего сословия складывалась на иной основе, а именно в рамках так называемого уравновешенного синтеза германских и римских порядков и на сочетании иерархичности государственного устройства с политическими свободами дворян.

Автор констатирует отсутствие равенства в развитии хозяйства и массовой культуры Руси и Западной Европы. В обоснование этого тезиса и в поисках причин отставания Руси автор обращается к рассмотрению природной составляющей, именуемой в книге "антропогенизацией природного ландшафта", пор, которой понимаются западноевропейские лесные расчистки, происходившие в X-XIII вв., или "внутренняя колонизация", которая не затронула тогда Восточную Европу. В этом, считает автор, и состоят различия в сельском хозяйстве, в способах и методах агротехники, а также в их неразвитости у восточных славян.

К сожалению, в стороне от авторского внимания остались специфические социальные условия, сложившиеся в Европе еще к середине I тысячелетия. Следует заметить, что сравнивать необходимо не явления, одновременно происходившие в изучаемых регионах, а структурно сходные.

Что касается ранних древнерусских княжеств, то сравнивать их уместно не столько с синхронными западноевропейскими, а с поздневарварскими королевствами, теми же франками эпохи Меровингов (VI-VII вв.). Именно с тех пор начали складываться порядки, составляющие основу специфики западной цивилизации, выделившие ее из остальных сообществ.

Рассматривая проблему западной и восточной частей Европы, важно иметь в виду, что в основе их различий лежали особенности общественной организации: у германцев - община-марка, состоявшая из отдельных домохозяев с большими индивидуальными правами на землю - аллодами (основа будущей частной собственности на землю), у славян - сплоченная коллективная община и отсутствие хозяйственной индивидуализации. Без изучения этих особенностей в общинном землепользовании убедительного объяснения различий западных и восточных европейцев установить невозможно.

Наличие четких земельных прав западных феодалов, а также свободные города и независимая от отдельных монархов Римская церковь формировали и присущее западному обществу представление о разделении властей и ограничениях, существовавших для любой власти.

Эти дополнения служат еще одним аргументом в пользу вывода, сформулированного автором: "отставание Восточной Европы от Западной четко обозначилось еще до монгольского нашествия" (с. 14). Автор доказывает, что на Руси монголы силой обеспечивали ту нормализацию общественных отношений, которая на Западе обусловливалась внутренними процессами (с. 19). Представляется, что именно в этом коренятся ментальные отличия обоих цивилизаций: представления о собственных правах и возможностях, более полно воплотившихся в ренессансной культуре Запада. Совершенно обоснованно автор отмечает единство романского, латинского мира, указывает на особенности золотоордынского географического и культурного пространства, лишенного подобного единства (с. 20 - 23).

Из рассуждений автора вытекает, однако, что и Орда представляла собой "мост между Западом и Востоком, географический центр инфор-

мационного, генетического и многих других видов обмена" (с. 24). Но это не дает права забывать о разрушениях при создании и функционировании этой державы. Автор не то, чтобы приуменьшал их, но счел их не столь существенными на фоне стабильности и новых возможностей, появлявшихся в обширном государстве. Но при этом нельзя забывать об экологической катастрофе в междуречье Сырдарьи и Амударьи, и о серьезном падении уровня древнерусского городского ремесла в послемонгольское время. И главное состоит, пожалуй, в том, что эта власть заложила в России традицию добиваться результатов прежде всего насилием, причем исходящим от власти.

Пренебрегая этим, автор пишет о преимуществе, которое Восточная Европа достигла благодаря Орде раньше Запада, создав государственное объединение на обширнейшей территории (с. 25).

Говоря о причинах быстрого падения Золотой Орды - "довольно хорошо организованного государства)), автор, к сожалению, повторяет штампы евразийцев, касающиеся возможности "консолидации этносов одного вмещающего ландшафта (впоследствие российского) в суперэтнос" (с. 28). Однако не ясно, как мог возникнуть суперэтнос из тюрок-кочевников и славян-земледельцев.

Автор придерживается того мнения, что монголам удалось создать в Орде порядок, подчиненный интересам торговли и поэтому выгодный всем. Но это не монгольская, а скорее китайская идея.

Что касается рассуждений о цивилизованности установленного в Орде порядка, то автор рассуждает о свободе в тогдашних представлениях: "С современной точки зрения подданный хана был бесправен, поскольку его права не были защищены четкими, юридически оформленными законами, обязательными для всеобщего исполнения, когда "закон превыше короля". С позиций тогдашнего европейца - максимально свободен. Ибо, по его понятиям, "свободный человек - это тот, у кого есть могущественный покровитель". В Золотой Орде таким покровителем был самый могущественный из всех возможных - огромное мощное государство)). Едва ли тогдашний европеец променял бы свои частные свободы на Ордынскую единую. И, наконец, если "созданный в Золотой Орде порядок максимально благоприятствовал торговле)), то почему вся эта система развалилась, да еще так стремительно? Дело в том, что Ордынский порядок был сугубо казарменным и держался до тех пор, пока его исполнители не развратились возможностью контролировать и купцов и финансовые потоки.

Автор считает, что в Золотой Орде "жизнь и повседневная деятельность были несравнимо более защищены, чем у жителя Западной Европы)) (с. 32). Но эта защита в Орде оказалась временной, тогда как на Западе борьба с феодальным произволом была постоянной и увенчалась не ликвидацией очередного деспота, а уничтожением всей системы. Восток же (и монголы - не исключение) порождал лишь отдельные всплески порядка при мудрых и вместе с тем сильных правителях, которые, однако, были смертны. Система же не менялась, как и парадигма деспотизма. Как раз этих коренных различий автор, вероятно, и не заметил. Его выводы о роли торговли и ее организации в Орде в короткий период ее относительно мирного существования вполне обоснованы. Хотя едва ли это был решающий момент. Стоит вспомнить о налогах, изымавшихся в пользу монголов с покоренных народов. Монгольская империя была построена на угнетении китайцев и на выкачивании из их страны ресурсов. Сбросив монголов, китайцы менее чем за столетие достигли еще больших успехов, чем ордынцы и без эксплуатации иных народов. Власть, основанная на деспотизме, не была прочной, ибо она опиралась на силу, а не на личную заинтересованность людей.

На наш взгляд, достаточно однобоко рассмотрен в работе феномен веротерпимости монголов, опять таки в противопоставлении ее Западной Европе (с. 35, 37 - 38). Автор справедливо обратил внимание на то, что это было связано с личными установками Чингисхана (с. 36 - 37). Но этот феномен характерен для многих просвещенных монархов. Достаточно вспомнить современника тех событий, германского императора Фридриха II Штауфена. Главное для таких политиков было сохранение их личной власти и в этом они были прагматиками.

В поисках ответа на вопрос о причинах недолговечности Орды автор останавливается на проблеме распространения в ней ислама, констатируя неразвитость внутрихозяйственных связей. Относительно отставания Руси отмечается, что интенсификация земледелия в ней была невозможна из-за редкого населения. Здесь автор вполне убедителен. Сказывается подход экономиста.

Подробно рассмотрены в монографии причины упадка и распада Орды. Анализ происходивших здесь процессов позволил автору сделать один из главных выводов о том, что единства покоренных народов добиться не удалось. К несомненной заслуге автора следует отнесли аргументированный анализ хозяйственного упадка степи при ее урбанизации и заселении славянским земледельческим населением (с. 65 - 96). Кульпин четко сформулировал причины упадка избыточной антропогенной нагрузкой на степь и возникшим вследствие этого экологическим кризисом. Этот анализ позволил автору верно указать также на одну из существенных причин кризиса на Руси в XV в., связанного с архаичным земледелием и климатическими изменениями (с. 80, 100). Здесь автор убедителен, привлеченная им литература проанализирована комплексно, а не выборочно, как в случае с Западной Европой. Без преувеличения можно признать, что рецензируемое исследование является новым словом в средневековой русистике.

Заключительная часть книги (с. 119 и сл.) посвящена анализу причин формирования в средневековой Руси именно такой ситуации, которая затормозила ее прогресс. Анализируя все составляющие, автор старается убедить читателя, что сложившаяся система (соединение государственного феодализма и самодержавия) и была объективно возможна в тех природных условиях, приходит к выводу, что "заимствование от Золотой Орды принципа, согласно которому единственным собственником и владельцем земли является верховный правитель" (с. 159), не имело альтернативы.

В заключение хотелось бы пожелать автору внимательнее проанализировать западноевропейское средневековье. Возможно, это позволит увидеть и оценить иные, альтернативные, пути европейской истории.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Я. Г. РИЕР:

Комментарии: