Л. Изд-во "Наука". 1973. 384 стр. Тираж 2650. Цена 1 руб. 95 коп.

Появление книги доктора исторических наук, старшего научного сотрудника ЛОИИ Ю. Б. Соловьева оправданно и поставленными в современной литературе научными проблемами, и наличием новых или малоизученных источников. Спорные, дискуссионные проблемы истории самодержавия, в частности пореформенного периода, требуют конкретных исследований. Одно из важных направлений - изучение социальной политики царской власти. Уже рассматривается правительственная политика в крестьянском вопросе в 60 - 70- е годы XIX в. и в 90-е - начале 900-х годов, в рабочем вопросе с 1861 по 1917 г., начато изучение политики царизма по отношению к торгово-промышленной буржуазии в пореформенное время¹ . В этой общей проблеме - власть и классы, сословия - Ю. Б. Соловьев взялся за недостающее звено: политика по отношению к господствовавшему сословию, дворянству. Вместе с тем книга Ю. Б. Соловьева смыкается по теме с начатым А. П. Карелиным исследованием истории пореформенного дворянства как части социальной структуры российского общества того времени² .

"Смыслом предлагаемой работы, - пишет Ю. Б. Соловьев, - было выявление гибельного для царизма развития в первую очередь на конкретном материале его политики в дворянском вопросе - одном из важнейших аспектов всей внутренней политики в последние два десятилетия XIX в. ...Дворянская политика рассматривается поэтому на фоне общего кризиса системы самодержавия и как одно из наиболее значительных его проявлений" (стр. 3). В соответствии с этим книга "распадается на две части". В первой (главы 1 - 2) делается попытка показать, "в чем выражался упадок и ослабление" царизма, во второй (главы 3 - 4) рассматривается его политика в отношении дворянства. Равные по объему, они очень различны по методам и результатам исследования. Книга действительно "распадается", а не состоит из двух частей.

Научная ценность ее в основном определяется второй частью. Впервые в литературе Ю. Б. Соловьев дает систематическое исследование политики самодержавия по отношению к дворянству в 80 - 90-х годах XIX века. Автор последовательно излагает все основные события правительственной политики того времени в дворянском вопросе. Он показывает столкновения в различных правительственных комиссиях мнений, позиций, отражавших интересы отдельных группировок дворянства (старорежимного, реакционного и обуржуазившегося, либерального), противоречия продворянского курса министерства внутренних дел и финансово-экономической политики С. Ю. Витте. Все это ярко, в лицах, основательно по материалам. Источники разносторонние - документальные (в основном архивные), мемуарные и эпистолярные, периодика и публицистика. Анализ и сопоставление различных по характеру материалов позволяют автору всесторонне и объективно исследовать политику правительства по отношению к дворянству, сделать интересные, аргументированные выводы.

Ю. Б. Соловьев отмечает тщетность попыток реакции возродить былую силу и значение дворянства. Деятельность правительственных комиссий оказалась малорезультативной. Законы о срочнозаповедных имениях, о насаждении дворянства в Сибири остались без последствий. Указ 28 мая 1900 г. о порядке возведения в дворянство в сущности сохранял прежнее положение, лишь затруднив чиновничеству доступ в высшее сословие. Все попытки Витте открыть "путь чисто буржуазному элементу в дворянстве, помимо землевладения", были отвергнуты. "Самодержавие пошло по пути сужения своей социальной базы... Его единственной опорой становилось старорежимное дворянство" (стр. 315). Вместе с тем контрреформы (особенно земская и институт земских начальников), а позже создание в 1902 г. при министерстве внутренних дел специального отдела по делам дворян-

¹ В. Г. Чернуха. Крестьянский вопрос в правительственной политике России. Л. 1972; М. С. Симонова. Борьба течений в правительственном лагере по вопросам аграрной политики в конце XIX в. "История СССР", 1963, N 1; ее же. Отмена круговой поруки. "Исторические записки". Т. 83, 1969; В. Я. Лаверычев. Царизм и рабочий вопрос в России (1861 - 1917 гг.). М. 1972; его же. Крупная буржуазия в пореформенной России. 1861 - 1900 гг. М. 1974.

² А. П. Карелин. Дворянство в пореформенной России (1861 - 1904 гг.). "Исторические записки". Т. 87. 1971; его же. Российское дворянство и его сословная организация (1861 - 1904 гг.). "История СССР", 1971, N 5.

стр. 171

ства и другие меры свидетельствовали, что самодержавие, проводя реакционную узкосословную политику, подчиняет само дворянство административному контролю. "Всякая чужая политическая жизнь воспринималась им (самодержавием. - Л. З. ) как угроза собственному существованию. Поэтому и свой класс, всячески оберегая его интересы, самодержавие все-таки держало на положении опекаемого, не давая и ему сформироваться в качестве организованной политической силы, сразу же пресекая малейшие попытки к этому с его стороны" (стр.193).

Интересны наблюдения автора, связанные с отношением к дворянскому вопросу в правительстве и в обществе. Полемика в печати вокруг дворянского вопроса в конце 90-х годов XIX в. обнаружила, что он "понимался не в своем узком значении, а именно как вопрос о том, по какому пути должна идти Россия" (стр. 252). "Виднейший представитель консервативно-либерального направления" Б. Н. Чичерин видел перспективу в превращении русского помещика в прусского юнкера, протестовал против искусственной поддержки властью разорявшегося дворянства. Реакционные "Московские ведомости" ориентировались на сословную замкнутость дворянства, на особые возможности русского самодержавия и дворянства³ . Это мнение преобладало и в правительстве, и в комиссиях. "Усилиями наиболее реакционной части правящей верхушки возрождение дворянства выдвигалось как самая неотложная и наиболее важная задача государственной жизни" (стр. 252).

У Ю. Б. Соловьева была возможность отметить эволюцию внутренней политики самодержавия в пореформенное время. Накануне отмены крепостного права вопрос о путях развития России связывался государственными и общественными деятелями (в частности, и самим Чичериным) с решением крестьянского вопроса. Правительственная политика выдвигала крестьянский вопрос как основной, адекватно важности его в общественно-политической жизни страны. К концу века власть уже утратила способность гибко маневрировать в условиях политического кризиса. Позиция С. Ю. Витте, который указал на невозможность решения дворянского вопроса обособленно от крестьянского, от положения "других классов сельского населения", фактически оказалась изолированной (отчасти в том же смысле высказались А. Н. Куломзин и А. С. Ермолов). При обсуждении в комиссиях тот же Витте выявил нереальность отдельного решения вопросов развития сельского хозяйства и промышленной политики, отношения власти к дворянству и отношения ее к торгово-промышленной буржуазии (стр. 276 - 297). В затхлую атмосферу комиссий, занятых вчерашним днем, Витте пытался внести заботы насущного дня, современные проблемы, реальность жизни. Не пройдет и нескольких лет, как она заявит о себе мощными крестьянскими восстаниями 1902 г., а затем и революцией. Весь материал книги, казалось, требовал определить место дворянского вопроса в общественно-политической жизни страны и в социальной политике царизма, сопоставить значение дворянского вопроса в жизни и политике. При этом автор смог бы выявить и слабость позиции самодержавия, и нерезультативность его политики, и безысходность кризиса власти.

Ю. Б. Соловьев показывает слабость и упадок самодержавия в главах 1 - 2. В них приведен богатый опубликованный и архивный материал мемуаров и писем, многие из которых впервые вводятся в научный оборот. К сожалению, однако, эта часть книги производит менее сильное впечатление. Причина, очевидно, в том, что автор предпочел для данных глав один вид источников - мемуарные и эпистолярные (государственных деятелей или лиц, близко стоявших к трону). В первой главе - дневники П. А. Валуева, во второй - письма вел. кн. Сергея Александровича. Оказывается, "Валуев интересен именно как главный автор картины" ослабления самодержавия. "Никто из них (деятелей охранительного направления. - Л. З. ) не смог обрисовать политическую действительность, неудовлетворительное состояние власти так полно и так цельно, как Валуев, но своими собственными отрывочными наблюдениями они, даже

³ Напрасно только утверждение газеты о неоднотипности развития России и Западной Европы автор квалифицирует как возрождение "славянофильской теории самобытности" в ее "наиболее реакционной интерпретации" (стр. 259). Так же напрасно видит он в Витте "заурядного славянофила", когда тот в одной из своих записок объявляет отсталость и замедленность русской политической жизни достойной преклонения самобытностью (стр. 282). Идея самобытности являлась составной частью различных общественно-политических течений. У славянофилов она соединялась с определенной социально-политической программой. Употребление термина "славянофильство" так, как это делается в книге, лишает его конкретно-исторического содержания.

стр. 172

расходясь с ним в общей оценке, зачастую отвергая его самого и в массе находясь на гораздо более низком уровне понимания происходящего, чем он, как бы контрассигновали правильность его выводов, подтвердили достоверность созданного им портрета власти, его соответствие оригиналу" (стр. 34). Первым среди "контрассигновавших" выводы Валуева оказался Д. А. Милютин, человек самостоятельной мысли и независимой (иной, чем у Валуева) позиции. А. В. Никитенко подтверждает своими дневниками, "как широко были в ходу выражаемые им (Валуевым. - Л. З. ) мысли и оценки. И. А. Шестоков "подкрепляет написанное Валуевым". "Очень близок он (Валуев. - Л. З. ) оказывается к А. А. Половцову" и К. П. Победоносцеву. И даже написанное французским историком Леруа-Болье "очень схоже с мнениями Валуева" (стр. 36, 37, 77, 117). Валуевым начинается первая глава, Валуевым она и кончается. Валуев перекочевал даже во вторую главу (действие которой происходит после его смерти), потому что вел. кн. Михаил Николаевич и "многие другие" имели основания "повторить сказанные когда-то Валуевым слова" (стр. 133), а Витте, как человек действия, от слов перешел к делам Валуева. Он "очевидным образом продолжил шедшие еще от Валуева утопические попытки решить неразрешимую задачу - сохранить и самодержавие во всей его патриархальной сущности... и вместе с тем открыть широкое поле инициативе, предприимчивости, свободной игре сил, на чем вырос буржуазный Запад" (стр 127). В этой поспешной аналогии забыто основное расхождение взглядов и политики Валуева и Витте. Первый был представителем сословных интересов дворянства, второй - противником сословных привилегий, о чем свидетельствуют многие страницы книги (Валуеву вообще повезло в нашей исторической литературе значительно больше, чем в реальной государственной деятельности).

Подобный метод отбора источников и в принципе (мемуары и письма для характеристики ослабления самодержавия), и в частности (предпочтение одного конкретного источника для каждой главы) представляется спорным. Тем более что автор не дает их источниковедческого анализа.

Можно ли считать свидетельства Валуева для данной темы столь важными и достоверными, как это кажется Ю. Б. Соловьеву? Вряд ли. Бесспорно интересные, богатые содержанием, ярко написанные дневники Валуева относятся в основном к другому времени - к 50 - 60-м (особенно) - 70-м годам XIX века. О реакции 80-х годов материала в них очень мало (дневник завершается 1884 годом). Избрав Валуева главным "свидетелем обвинения" самодержавного режима, Ю. Б. Соловьев вольно или невольно покидает хронологические рамки своего исследования, уходя в иной период - первое пореформенное десятилетие, а иногда даже в дореформенную эпоху. Правда, он считает, что впечатления и выводы Валуева, относящиеся к 60 - 70-м годам XIX в., "сохраняют свое значение и для государственной жизни 80 - 90-х годов и для последующей эпохи, вплоть до конца самодержавия в 1917 г." (стр. 16). Но это утверждение, несмотря на категоричность, малоубедительно. Так же, как и другое, которым фактически снимается вопрос о критике источника: "Если он (Валуев. - Л. З. ) и не был свободен от некоторых преувеличений и субъективизма, основа его наблюдений и впечатлений, безусловно, объективна" (стр. 34).

Полное доверие Ю. Б. Соловьева к дневнику Валуева, абстрагирование от конкретного времени его написания, от конкретной позиции мемуариста приводит к смещению оценок. В интерпретации автора Валуев критикует верховную власть за "неспособность... в чем-либо изменить свою природу", за "нежелание в чем-либо приспосабливаться к новой жизни, ею же создаваемой". Валуев предстает защитником этой "новой жизни" и "приходит в отчаяние" (по мнению автора) от "громадности совершаемой ими (правительственными лицами. - Л. З. ) ошибки" - "следовании во всем прежним путем" (стр. 18), Между тем приведенные в доказательство этих заключений две цитаты из дневника Валуева свидетельствуют о другом. Они относятся к концу октября 1863 г. и к 1 января 1864 года. Тогда решался вопрос о земской реформе. Принятый закон означал крах основной политической ставки Валуева. Известно, что Валуев во время подготовки отмены крепостного права был автором реакционного контрпроекта на труды редакционных комиссий, что, став министром внутренних дел, он преследовал либеральных мировых посредников. Защитник узкосословных дворянских интересов, Валуев стремился не допустить к выборам в земство основную массу крестьян, сделать его фактически дворянским и дать ему выход в некотором подобии представительства при государственном совете. Кру-

стр. 173

шение этого плана политической реформы", в котором воплотились и искренние убеждения, и тщеславные мечты Валуева, вызвало у него "внутренний ужас". Какой смысл может заключать фраза Валуева: "Нужно, чтоб русскому народу была дарована политическая жизнь", - если он не хотел дать этому народу землю и гражданские права даже в тех урезанных нормах, в каких они были предоставлены самодержавием реформами 1861 и 1864 гг. под натиском революционной ситуации? Поэтому вряд ли можно без комментариев приводить высказывание Валуева: "Моя игра - игра России... Не я имею значение, а те вечные начала справедливости, человеколюбия... на стороне которых я стою" (стр. 20).

Ограничение одним видом источников приводит к тому, что Ю. Б. Соловьев несколько упрощает, выпрямляет исторический процесс. Явления, характерные для состояния самодержавной власти в конце XIX в., распространяются на всю вторую половину столетия; кризис самодержавия оказывается непрерывным с 1861 по 1917 г., стираются грани различных периодов внутренней политики.

По теме рецензируемая книга занимает место в ряду работ о социальной политике самодержавия в период капитализма. Однако она обособлена от них. Это объясняется в значительной мере тем, что задача выявления общих научных проблем, определения общих методов исследования социальной политики власти не ставилась в нашей литературе. Между тем для обобщений даже в этом конкретном вопросе (не говоря о таких общих, как абсолютная монархия, "кризис верхов" и т. д.) нужны данные, сопоставимые, точные понятия, терминология, единая методика исследования. Соловьев употребляет, например, термин "дворянский вопрос" (для данной работы - первостепенной важности), но не определяет это понятие. Когда появился этот вопрос, каково его содержание и как оно изменялось, как связан дворянский вопрос с "соседними" вопросами социальной политики царизма - крестьянским, рабочим, с отношением к торгово-промышленной буржуазии, как менялась эта взаимосвязь с течением времени и т. д.? Необходимы точные критерии периодизации "кризиса верхов", соотношения этого понятия с близким ему понятием "кризис системы самодержавия". Предстоит также определить место и значение различных видов источников в изучении проблем внутренней политики.

Ю. Б. Соловьев индивидуален как исследователь. У него своя манера изложения. Он пишет ярко, публицистично, хотя иногда и чрезмерно эмоционально. Книга Ю. Б. Соловьева интересна и нужна. Она характеризует состояние самодержавной власти и ее политику в отношении господствующего класса в конце XIX в., когда в России созревали предпосылки революции.

Постоянный адрес данной публикации: