Иллюстрации:
Libmonster ID: RU-6688
Автор(ы) публикации: Н. Буркин

I

В период развернутого социалистического наступления по всему фронту и острейших форм классовой борьбы ни одна из сторон нашей практической и теоретической работы не может быть предоставлена самотеку. Классовая борьба проявляется всюду, и отсутствие должною внимания к какому-либо участку общего фронта наступления неминуемо влечет за собой выступление классово враждебных нам сил. Историческая наука в этом отношении не представляет ташке исключения. Буржуазные и мелкобуржуазные теории являются здесь выражением идеологии соответствующих классов.

Оппортунистические уклоны наблюдаются, как известно, и в вопросах национальной политики. В свою очередь этот оппортунизм в национальном вопросе часто находит себе яркое отражение в исторических работах. XVI съезд партии отметил "в связи с обострением классовой борьбы в стране активизацию в рядах партии национальных уклонов в сторону великодержавного и местного шовинизма"; съезд также признал, что главной опасностью является великодержавный уклон и что с обоими этими уклонами нужно вести непримиримую борьбу. Мы обязаны эту борьбу вести и на историческом фронте.

Кадры историков-марксистов у нас пока еще особенно малы в национальных областях. Разработка проблем истории национальных областей продвигается крайне медленно и очень часто не ставится на прочный марксистско-ленинский фундамент. Между тем история национальных областей и районов СССР, как и история бывшей России, настолько фальсифицирована дворянскими и буржуазными историками, что необходим коренной ее пересмотр под углом зрения марксизма-ленинизма. Если история России в этом направлении довольно далеко продвинулась вперед, особенно в результате работ Ленина и М. Н. Покровского, то в деле создания марксистско-ленинской истории национальных областей СССР у нас делаются еще только первые шаги.

Задача историков-марксистов в настоящее время заключается в том, чтобы от истории России" перейти к истории народов СССР; Поворот в этом отношении наметила I Всесоюзная конференция историков-марксистов, которая дала четкие установки. Пора на деле осуществить этот поворот и заострить внимание на вопросах истории национальных областей СССР, где часто до сих пор еще продолжают безвозвратно жить и распространяться великодержавные империалистские или мелкобуржуазные националистические идеи.

Большое внимание историков-марксистов должно быть при этом обращено на историю народов Северного Кавказа - бывшей колонии

стр. 140

царской России Здесь с исключительным упорством и настойчивостью пролагал себе дорогу на Восток русский: империализм, с бесчеловечной жестокостью действовали армии "покорителей Кавказа, часто буквально с лица земли стирая коренное население гор или сотнями тысяч сгоняя его в Турцию.

Здесь же особенно прочно осели историки-империалисты, ревностно и верно, не за страх, а за совесть, обосновывая колониальную политику русского самодержавия. Значительною группу историков Кавказа составляют генералы царской армии, т. е. непосредственные исполнители в деле колониального грабежа и разорения коренного населения Кавказа. Одной рукой они "завоевывали" "диких" горцев, которые в их глазах были все "черкесами" - хищниками и злодеями, другой - писали "историю покорения Кавказа", "замирения" горцев Среда историков Кавказа есть несомненно официальные или почти официальные историки, особенно историки кавказских войн, к числу которых М. Н. Покровский совершенно справедливо причисляет например генерала Дубровина1 . Буржуазно-дворянские историки специально занимались таким подбором фактов, который оправдывал бы "завоевание" и "замирение", представлял бы горцев только дикарями и разбойниками, а царских генералов - мудрыми и справедливыми правителями, действовавшими в интересах культуры и цивилизации. Подобного рода "историки" оставили значительный след в исторической литературе и оказали вполне заметное влияние на позднейших историков не только буржуазного и мелкобуржуазного лагеря, но и в послеоктябрьский период даже на историков из среды марксистов. Таким образом оппортунистический уклон в сторону великодержавного шовинизма имеет в горской историографии солидную и давнюю "научную" традицию. Вот почему, имея в виду разбор исторической литературы национальных областей Северного Кавказа в послеоктябрьский период и вскрытие в ней оппортунистических уклонов от марксизма, мы не можем обойти группу дореволюционных буржуазных историков, но крайней мере наиболее видных из них.

I

В первую очередь необходимо иметь в виду генерала Дубровина, написавшего большую работу "История войны и владычества русских на Кавказе". Произведение Дубровина является почти единственным цельным и капитальным произведением о кавказской войне. В этой книге генерал Дубровин ни слова не говорит конечно об истинных целях русского правительства на Кавказе, т. е. об империалистических его задачах, вернее даже будет сказать, что этот вопрос он тщательно обходит, заменяя его более "возвышенными" целями умиротворения "черкесов" как неких дикарей, грабителей и разбойников, которые первые "нападают", которых необходимо обуздать для их же пользы Дубровин не скрывает фактов насилия над горцами со стороны царского правительства даже тогда, когда эти факты абсолютно не могут быть объяснены какими бы то ни было действиями горцев против русских, но он принимает их как неизбежные и вполне естественные приемы культуртрегерской политики русского самодержавия. В этом отношении историк Дубровин был несомненно единомышленником генерала Ермолова - "покорителя" Кавказа, и его большим поклонником2 . Не-


1 М. Н. Покровский Дипломатия и войны царской России в XIX столетии, изд. "Красная новь", 1924, стр. 159

2 М. Н. Покровский. Цит. соч, стр. 188.

стр. 141

даром без всяких комментариев Дубровин цитирует следующее замечание Ермолова:

"В здешнем крае, - говорил Алексей Петрович, - и добро делать надобно с насилиями. Я страшусь ваших филантропических правил, - писал он А. Закревскому, - они хороши, но не здесь Россия должна повелевать властью, а не просьбами"3 .

Самими завоевателями дело покорения горцев представлялось как "доброе дело", которое лишь в силу "дикости" горцев правительство вынуждено производить насилием. А генералы историки подхватывали эту ложь, прикрывавшую захватнические цели русского империализма, обосновывали ее фактами и примерами и тем самым выполняли "социальный заказ" господствующего класса. Историк Дубровин делает это умело и осторожно. Прямо и откровенно он не говорит того, что говорит положим непосредственный завоеватель - Ермолов, но из всего расположения фактов вытекает, что насилие, которое производит русское самодержавие над горцами - вынужденное насилие. Для доказательства этого можно привести много примеров. Так, подходя к факту открытия широких военных действий русских войск против горцев, Дубровин пишет: "Несмотря на тайные и явные попытки некоторых фанатиков под видом религиозного учения поднять знамя восстания, население оставалось спокойно, потому что покорные нам горцы были более или менее довольны Ермоловым, а некоторые боялись его"4 . Иначе говоря, все было спокойно, горцы были довольны теми, кто ими управлял, или боялись их, и такое положение очевидно было бы сохранено, если бы "известный коновод и предводитель партии Бей-Булат" не напал неожиданно на крепость Грозную, а кабардинцы не разорили станицу Солдатскую. Лишь после всех этих "нападений" начались, как вытекает из всего хода рассуждения Дубровина, вынужденные действия русских войск. Не будь этих "нападений" горцев, не началась бы воина. Ясно, что причины воины русских с горцами Дубровиным представлены в таком виде, чтобы замаскировать захватнические цели русского царизма.

Неверным и реакционным в работе Дубровина является и то, как он представляет роль вождей горского национального движения в период кавказской войны и взаимоотношение между ними и широкими массами горского населения. У Дубровина вожди юрского движения, направленного против колониальной политики русского правительства на Кавказе, представлены коноводам темной несознательной массы, которые, в своих личных целях используя и разжигая религиозный фанатизм, стремятся поднять знамя восстания против русского правительства. В этом изображении совершенно выпадает социально-экономическая подоплека национального движения, его реальное основание.

Также четко и последовательно Дубровин проводит колонизаторскую линию русского самодержавия и тогда, когда он описывает поведение и обыденную жизнь горцев и отношение русскою правительства к ним. "До появления мюридизма, - говорит он, - горцы; жили отдельными племенами, имели мало общего между собою, исповедовали свою часто искаженную религию, не имевшую никакого политического оттенка. Горцы молились усердно, но вместе с тем пили вино, женщины их ходили без покрывал, молодежь катила, волочилась и развратничала напропалую. Русское правительство не только не вмешивало" в религиозные верования горцев, но и не мешало им жить, как хоте-


3 Дубровин История войны , стр. 228.

4 Там же, стр. 229.

стр. 142

лось. Борьба, собственно происходила из-за хищничества, грабежей, доставлявших горцам более легкий способ к существованию и составлявших врожденное чувство молодечества Новое учение (мюридизм) сколотило их в одно целое, дало им единство действий " и т. д.

В некоторых "исторических трудах" о горцах Северного Кавказа великодержавность доведена до вершины черносотенного зубоскальства. К такому виду "исторической" литературы относятся произведения проф. П. И. Ковалевского. Следует оговориться, что этот автор по существу является "липовым" историком. Его основной профессией была, кажется, психиатрия, а его знания о горцах Кавказа и их истории ограничивались тем, что он мог и хотел наблюдать, занимаясь врачебной практикой в одном из курортных мест Северного Кавказа. За историко- этнографическую работу этот автор взялся не для того, чтобы изучать горцев и их историю, а из соображений политических - оказать услугу русскому самодержавию. И делает он это с откровенным цинизмом. Достаточно прочесть одно предисловие к его сочинениям о Кавказе, чтобы была ясна политическая задача автора. "Русский народ, - говорит он, - есть создатель российской державы. Русский народ ее зиждитель. Русский народ ее обладатель. Русский народ есть державный народ"5 . Русский народ-хозяин страны, а все остальные народы - его хозяйство, которым он может распоряжаться, как хочет. Когда этот "инвентарь" выходит из повиновения, "хозяин" вынужден бывает "покорять", "усмирять", посылать экспедиции и вести войны. Так например, "когда хищники Кабарды, черкесы и пр. в значительном количестве находили себе приют в Карачае, русские вынуждены были завоевать Карачай" 6 . "Слишком много, - заканчивает автор;- пролито русской крови на Кавказе для его завоевания и слишком много Россией средств затрачено для того, чтобы Россия могла отказаться от Кавказа, и Кавказ является органическою и неотъемлемою частью России во веки веков" 7 .

Основная установка в сочинении этого "историка" откровенно великодержавная. Ярой ненавистью и презрением к трудящимся массам горского населения пропитаны произведения П. И Ковалевского. Карачаевцы, по Ковалевскому, - дикари, и их нужно воспитать в духе-преданности и благодарности России". Впрочем просвещение, даже простая грамотность им вредны, так как "карачаевцы-сутяги, и грамотность очень усилила в них эту несимпатичную черту" 8 . Осетины - воры и такие же, как карачаевцы, сутяги9 . Черкес жаден к деньгам. За деньги он готов на убийство, на измену" 10 . "Черкес по своей природе убийца, вор и грабитель" 11 . А рядом с этим "исчадием ада" ставится как святой и непорочный русский человек: "Обрусяет черкесов русская жизнь, русская культура, русская доброта, природное русское благородство" 12 . Особенной ненавистью дышат те строки произведения Ковалевского, где он вынужден говорить об абреках. Эти своеобразные революционеры, продукт колониальной политики русского самодержавия на Кавказе, вызывают у автора целые потоки ругательств: "Это дикие звери, - кричит он, - для всего живого человечества. Это был


5 П. И. Ковалевский, Кавказ, т. I стр. 6.

6 Там же. стр. 79.

7 Там же, т. II, стр. 269.

8 Там же, т. I, стр. 79

9 Гам же, стр. 140

10 Там же, стр. 111.

11 Там же, стр. 121.

12 Там же, стр. 127.

стр. 143

самый дикий, самый жестокий хищный зверь, который шел на смерть, чтобы убить другого" 13 . Такая звериная ненависть к абрекам понятна, так как царскому правительству России немало пришлось терпеть от их отчаянно смелых, неугомонных и бесстрашных нападений на всяческую правительственную агентуру. Для примера достаточно вспомнить многолетнюю деятельность знаменитого абрека, Зелим-хана в период черной реакции-1905 - 1912 гг.14 . С такой наглой и грубой развязностью этот черносотенный профессор готов облить грязью всякий народ, который стоит на пути движения и развития русского капитализма, на пути захватнической политики варварского русского царизма. Впрочем некоторые народы Северного Кавказа Ковалевский похваливает. Так особую симпатию он проявляет к кабардинцам. Он говорит, "что кабардинец во многом герой, рыцарь, русский богатырь, он и магометанин лишь по недоразумению. Кабарда и русские славяне - тысячелетние "друзья" 15 . Нам легко понять эту симпатию к кабардинцам, если иметь в виду, что кабардинские князья были исконными эксплоататорами не только кабардинских трудящихся масс, но и других народов Северного Кавказа, например карачаевцев, и что в борьбе горцев с русским самодержавием кабардинские князья я дворяне играли предательскую роль по отношению к своему народу, оказывали активную помощь русскому правительству и русским войскам.

В своих оценках проф. Ковалевский предвосхищает суждение тех белогвардейских офицеров, которые оказались изрядно побитыми и решительно выброшенными за пределы Кавказа, где они пытались в 1918 - 1919 гг. найти опору для контрреволюции. Один из "пострадавших от трудящихся масс Ингушетии... полковник Беликов... берет реванш в своих записках, где относительно ингушей повторяет проф. Ковалевского: "Физического труда (ингуш) не любит, любит пограбить. Горные ингуши не хотят приложить труда на своих горных участках..." и т. д.16 .

Впрочем в этом отношении: полковник Беликов, последыш кавказской контрреволюции, в одинаковой степени согласен и с другим историком или вернее этнографом - Бутковым, который задолго до Ковалевского писал почти то же самое. Правда, у Буткова, как и у Дубровина, имеются материалы объективного характера, и сам он иногда силою фактов вынужден бывает сказать правду. Например Битков признает, что лозунг "divide et impera" был излюбленным лозунгом царскою правительства, но он все же говорит об его полезности для самих горцев. "В то время, - пишет он, - наблюдаемо было правило древнего Рима, чтобы для пользы Кавказского края ссорить между собою разные кавказские народы, дабы они, ослабляя свои силы, оставляли больше нас в покое" 17 . Что касается этнографических характеристик проф. Буткова, то они мало чем отличаются от характеристик Ковалевского. Впрочем, и многие другие старые кавказоведы не сходили с этой почвы и свои ученые изыскания чаще всего сводили к тому, что рисовали (как это делал например П. Семенов в своем сочинении о восточных горцах) туземца как "поражающего ограниченностью и извращенностью своего духовного мира..". Известный исследователь горцев А. П. Беренс не имеет иною подхода и харак-


13 П. И. Ковалевский. Кавказ, т. 1, стр., 159.

14 Си. о нем кн. Гатуева, Зелим-хан.

15 Там же, стр. 49.

16 "Революционный Восток", N 6, 1929 г., Докладная записка полковника Беликова генералу квартирмейстеру штаба добровольческой армии, стр. 184 - 185.

17 Бутков, Материалы для новой истории Кавказа, ч. 2, стр. 111.

стр. 144

теристике горцев, как только о точки зрения великодержавной русской нации, с точки зрения верности и преданности горцев России. Так например, когда он характеризует племя назрановцев, то говорит о них следующее: "Благодаря географическим условиям обитаемой ими местности, оно (племя назрановцев. - Н. Б.) всегда отличалось особенною к нам преданностью, так как во время общего восстания чеченцев назрановцы отвергли все предложения возмутителя Бей- Булата18 и остались нам верны" 19 . Больше Берже ничего не говорит о назрановцах. Самым характерным и исчерпывающим признаком этого племени, по Берже, является его преданность России. Что же карается особенностей всего чеченского народа", то они в общем сводятся к тому, что "жестокость, корыстолюбие, недоверчивость, лицемерие составляют преобладающие элементы и характер чеченца"20 . Конечно о классовой дифференциации Берже не говорит. "Чеченцы вообще, по его мнению, склонны к праздности". Между богатым и бедным нет почти никакой разницы, если не считать разницы в одеянии и вооружении. Эксплоатации богатым бедного не существует21 . Муллы не имеют никакой власти и никаких прав, находятся в полной зависимости от населения и т. д.22 .

Все приведенные выше примеры говорят о том, что в царской историографии Кавказа господствовал великодержавный шовинизм, низводивший горца на положение дикаря, которого нужно "замирять" и просвещать в духе покорности и преданности России. Совершенно ясно, что подобную "историографию" нужно было с падением в России власти крепостников-помещиков и буржуазии решительно разоблачить и отвергнуть, воспользовавшись лишь частично тем фактическим материалом, который она давала, и приступить к созданию новой марксистско- ленинской историографии горских народов, которая бы осветила действительную историю этих народов и показала со всей отчетливостью как колониальную политику русского царизма в отношении горцев, так и их героическую борьбу за свою независимость, а затем борьбу трудящихся масс Кавказа за победу пролетарской революции в горах.

II

Что касается отражения идей великодержавности в современной горской историографии, то необходимо прежде всего отметить, что эти идеи часто уживаются в ней с элементами национализма - явление хорошо известное нам и по историографии других национальностей СССР, где великодержавный шовинизм нередко блокируется с национализмом или маскируется под него.

Если взять например коллективную работу об Адыгее23 , то мы обнаружим в ней мысли, родственные "чистым" великодержавникам. Прежде всего мы должны отметить в этой работе существенные общие методологические неправильности. Так, характеризуя племенное разделение черкесов, авторы устанавливают странное отличие племен "аристократических от "демократических". Если иметь в виду общественные союзы, не имеющие еще классового расчленения, то тогда понятным будет определение их как демократических, но никак нельзя себе представить целого племени, построенного аристократически, т.е. очевидно состоящего сплошь из "аристократов". Однако авторами име-


18 См. о нем выше.

19 А. П. Берже, Чечня и чеченцы, "Кавказский календарь 1860 г.", Тифлис, тр. 81, отдел 3

20 Там же, стр. 87.

21 Там же, стр. 88 и 90.

22 Там же, стр. 35.

стр. 145

ется в виду не это, а то, что у некоторых племен были князья, а у других их не было. И вот то, что у данного племени имелись князья, дает право авторам зачислять это племя в разряд "аристократических". К "демократической" группе относились абадзехи, шапсуги, натухаи, убыхи и часть небольших абазинских племен. У них никогда не было князей, но были дворяне, народ и рабы. Управление и суд у них находились в руках самого народа, который избирал управителей, старейшин и судей и вручал им власть. У "аристократических" племен, кроме дворян, народа и рабов, были еще и князья, которые управляли племенами через дворян 23 . Очевидно, что речь идет о классово расчлененном обществе, в котором имеются эксплуататоры и эксплоатируемые. На каком основании авторы относят первый ряд племен к группе демократической? Лишь погону, что у них не было князей, а были только (!) дворяне (кроме "народа" и рабов). Интересно было бы знать, чем дворянин по своей "аристократичности" отличается от князя, не говоря уже о том, чем он отличается от князя по своей господствующей и эксплоататорской роли? Очевидно, что здесь дело лишь в названии, в степени феодальной градации, а не в сущности. Вместо того чтобы проводить различия племен по степени расчлененности конкретного феодального общества на классы - сословия, авторы в основу деления кладут такое сомнительное понятие, как "аристократизм". Неверным конечно является, и то, что будто бы у "демократических" племен управление и суд находились в руках народа", если под народом понимать "независимых" мелких производителей и рабов. Для того чтобы доказать "власть народа", авторам нужно было доказать, что управители, старейшины и судьи вербовались здесь из "независимых" крестьян и рабов, а дворяне от власти отстранялись. Очевидно, что авторы не могут этого доказать, и все их положение о "демократичности" является неверным, немарксистским измышлением.

В связи с этим неправильно представляются и те революционные движения, которые происходили в Черкесии. Рисуются эти движения таким образом, что демократические племена, вследствие именно своего демократического "духа", "начала", вели борьбу против аристократических племен; что "аристократические" племена, как например хамышеи, имея князей и дворян и являясь таким образом представителями аристократического начала во внутренних распорядках и управлении... естественно не могли ужиться рядом со своими соседями - абадзехами, представителями демократического строя" 25 . Хамышеи, по словам авторов, не уживаясь с абадзехами, перешли к своим" "сородичам" - черченеям - и образовали племя бжедухов. Абадзехи же, "настроенные демократически, не примирились с таким исходом борьбы, в результате чего на почве политических устремлений, завязалась война, длившаяся восемь лет" 26 . Из этого в общем совершенно-невнятного объяснения определенно явствует только одно, что демократические настроения абадзехов были причиной "неполадок" в виде восьмилетней войны между ними и бжелухами.

Идеализм в трактовке исторических явлений оказывается здесь неслучайным. Авторы говорят дальше, что когда абадзехи победили, то они повели пропаганду народного выборного управления и в других черкесских племенах, так что "идеи абадзехов охватили вскоре шап-


23 Алиев, Снюхов и Городецкий, Адыгея, изд. 1927 г., Крайнациздат. Ростов-на-Дону.

24 Там же, стр. 35.

25 Там же, стр. 33.

26 Там же.

стр. 146

сугов и натухаев, у которых особенно сильны и влиятельны были дворянские классы". Таким образом очевидно, что в горской истории действовали не классы с их антагонистическими интересами, а всепобеждающие "идеи". Нечего доказывать, что такого рода объяснения коренным образом расходятся с марксизмом.

Несомненным переплетением националистических воззрений с великодержавностью является у авторов книги "Адыгея" объяснение роли и сущности русского колонизаторства в горских областях. Авторы утверждают, что черкесский "порода ограничивал экономические преимущества своих феодалов, что "земельные преимущества, отвоеванные горскими высшими сословиями у общины, представляли помимо своего условного характера в сущности ничтожную долю сравнительно с тем, что было в руках народа" 27 . И рядом с этим положением, по существу замазывающим классовую дифференциацию среди горского населения, авторы выдвигают другое: что реальности экономических "преимуществ" высших сословий "помогли русские, создавшие в этом отношении одну из громаднейших ошибок" 28 . Только "ошибкой" считают авторы поддержку русским господствующим классом горских феодалов, только непониманием со стороны "русских" "ни земельных отношений, ни политического быта" горцев. Об "ошибках" в завоевательной политике русского самодержавия могли говорить и говорили как сами завоеватели, так и историки-великодержавники. Что касается марксистов, то они считали и считают, что поддержка русским самодержавием господствующих классов национальных горских областей входила в непосредственную задачу самодержавия и вытекала из классовой природы самодержавия и его агентов на Кавказе.

Кстати сказать, во многих работах по истории горских народов нет критического пересмотра старой буржуазной литературы, на что нужно было бы обратить первоочередное внимание. Необходимо было бы дать оценку этой литературы как литературы великодержавной, а, затем противопоставить ей марксистские методологические установки. Между тем мы видим широкое использование материалов буржуазных историков без сколько-нибудь явственного отмежевания от этих последних. С другой стороны, там, где представляется прямая возможность указать на классовое содержание старой исторической литературы о горцах, этот вопрос осторожно обходится. Так например, в предисловии к книге Алиева "Карачай" автор, указывая на недостаточность исторических работ о Карачае, ограничивается лишь следующим замечанием: "В тех случаях, когда они (статьи, заметки, очерки по истории Карачая. - Н. Б. ) имеются под руками, они уже не могут удовлетворять, ибо слишком отстали от современности. Нынешний например Карачай настолько ушел от своего дореволюционного прообраза, что старая литература о нем уже и в отдаленной степени не является отражением его современного положения" 29 . Таким образом автор отмечает лишь устарелость старой исторической литературы, то, что она уже не соответствует действительности. Это понятно. Но весь история говорит не о довременной, а о прошлой жизни народов. Значит и нужно расценивать старую литературу по истории горских народов не с точки зрения ее соответствия или несоответствия современности, - соответствовать ей она никак не могла, - а с точки зрения ее враждебной нам идеологии, ее служебной роли по отношению к рус-


27 Там же, стр. 80 - 81.

28 Там же.

29 У. Алиев, Карачай, стр. VI.

стр. 147

ежой колониальной политике на Кавказе. Этого автор нигде в своих произведениях не с дола т и тем самым проявит как бы примиренческое отношение к старой великодержавной историографии.

Впрочем это делают почти все современные авторы по истории горских народов. Если мы возьмем относительно лучшую работу по горькой истории, книгу I. Кокиева об Осетии, то и в ней мы не найдем ли малейшего упоминания о том, что старая литература отображала интересы русских колонизаторов. Автор в своем предисловии этот "вопрос просто обходит, а в предисловии коллегии Осетинского научно-исследовательского института говорится следующее: "До сих пор вопросами нашей истории занимались ученые со стороны, затрачивая на это дело громадную энергию и силы. Этим людям мы обязаны всем, что мы имеем сейчас по изучению нашей истории. Но, отдавая им полною дань уважения, мы все же должны отметить в их работ не всегда ясное понимание сущности тех фактов, которыми они оперировали они бы ни чужды нашей жизни, своеобразию нашего духа" 30. Идеализма и национализма в этом предисловии, как видим, сколько угодно; чего стоит одно выражение о своеобразии нашего духа", но критики старой литературы с классовой точки зрения нет и в помине Авторы предисловия преклоняются перед энергией ученых, которые дали все, "что мы имеем сейчас по изучению нашей истории". Очевидно им невдомек что все, данное старыми учеными, методологически неверно, что история, написанная ими, изложена под углом зрения господствующих классов и что трудящиеся массы горских областей вряд ли обязаны им особой благодарностью.

Нужно затем отметить, что и сам автор кое-где подпадает под влияние великодержавной литературы. Так, по его мнению, выходит что осетинские трудящиеся массы были заинтересованы в помощи русского самодержавия. Он пишет: "Когда русские стали продвигаться на юге к кавказским пределам и приобретать известное влияние среди кавказских народов, угнетенные массы горцев Кавказа стали обращаться к ним с просьбами о защите" 31. Совершенно ясно, что горская беднота не могла видеть в русских генералах своих избавителей от собственных, а также кабардинских феодалов и дворян. Кстати сказать, данное положение автора опровергают материалы, приводимые им самим содержание петиций, изучавшихся русскими властями, указывает, что все просьбы о помощи исходили не от "угнетенных масс горцев", а от осетинских алдар и баделят у которых для этого действительно были свои классовые побуждения. Да и сам автор исправляет дальше сделанною им ошибку, когда пишет: "Тагурские алдары (таубии) вели довольно тонкую и хитрую политику в отношении русских. Они стремились к тому, чтобы с помощью русских занять нейтральную зону на плоскости и тем самым избавиться от владычества как кабардинцев, так и русских, а самим восстановить в осетинском обществе старые феодальные порядки, предусматривавшие их господство и власть над трудящимися Осетии"32 .

Влияние буржуазной исторической литературы сказалось и в том, как автор расценивает завоевательную политику русского самодержавия по отношению к кавказским горцам. Он утверждает, что "характерной чертой политики буржуазных государств является то, что она всегда основана на узком эгоизме, стремящемся к территори-


30 Г. Кокиев, Очерки по истории Осетии, ч. 1, предисловие института.

31 Там же, стр. 73.

32 Там же, стр. 75.

стр. 148

альным захватам и к извлечению максимальных выгод из того государства, куда данная политика направлена" 33

И этими "эгоистическими" стремлениями он объясняет появление русских на Кавказе. Такая либеральная трактовка вопроса совершенно смазывает классовую сущность колониальной политики русского самодержавия. По мнению автора выходит, что царская Россия должна была оказать помощь осетинам, находившимся под гнетом кабардинских князей, что "справедливость" этого требовала. И только "узкий эгоизм" явился препятствием для такой помощи. Что именно так представляет себе положение вещей автор, показывает следующее его выражение: "Царская Россия, вместо немедленного оказания помощи осетинам путем предоставления им земельных угодий на равнине, долго выясняла возможные выгоды от такого политического шага"34 . И согласилась она на "помощь" лишь тогда, когда было выяснено, что этот "политический шаг" был ей выгоден. По меньшей мере странным представляется допущение автором возможности "справедливого" отношения царской России к угнетенным народам, а также попытка его представить ее завоевательную политику как исходящую не из интересов русских господствующих классов, а из "узкою эгоизма".

Уступкою великодержавности со стороны Г. Кокиева является и то, что автор ставит завоевание Осетии русскими в связи только с борьбою России против Турции. Он пишет: "Осетия для России никогда не являлась самоцелью ни в экономическом, ни в политическом отношениях, а только лишь побочным средством к разрешению международных вопросов России и Турции; этим и можно объяснить равнодушие царской России к судьбе осетинского народа" 35 . Выходит так, что если бы не было политической борьбы между Турцией и Россией, то Россия - не обратила бы внимания па Осетию. Буржуазные историки действительно старались так объяснить завоевание Кавказа: России угрожала коварная Турция, Россия должна была обороняться и потому вынуждена была укрепиться на кавказском Черноморье, а это повело к занятию ряда областей, населенных горцами. Значит Россия неповинна в завоевательных стремлениях по отношению к горцам - международная политическая обстановка заставила ее это сделать...

Г. Кокиев, давая вышеприведенное объяснение, несомненно заимствует его из великодержавного арсенала. И это заимствование оказывается здесь неслучайным Оно невидимому исходит из того общего для буржуазной историографии положения, что все расширение русского государства в прошлом обусловливалось необходимостью обороны, защиты "собственных" границ. Так, в другой своей работе, посвященной вопросу о колонизационной политике русского царизма на Кавказе, Г. Кокиев пишет: "период с конца XVII и до половины приблизительно XIX в. в истории русской колонизации на юге и на Кавказе можно назвать оборонческо-колонизационным периодом. Оборона границ и одновременно выдвижение военной линии по неприятельской территории, а параллельно с этим заселение вновь занимаемых у горцев земель казачьим населением, - вот что характерно для этого периода" 36 . Оборона границ от "хищников" - вот что заставляло русское самодержавие присоединить те или иные территории с нерусским населением. Эта и лея целиком заимствована Г. Кокиевым у велико-


33 Там же, стр. 79.

34 Г. Кокиев, Очерки по истории Осетии, ч. 1, предисловие института.

35 Там же, стр. 85.

36 Кокиев, Военно-колонизационная политика царизма на Кавказе, "Революция в горец", N 4 (6), 1929, стр. 30.

стр. 149

державной тылы русских историков, виднейшим представители которой был С. М. Соловьев.

В работах Г. К. Мартиросьяна мы также по находим ни одного критического замечания о старой буржуазной литературе. Очевидно она удовлетворяет Г. К. Мартиросьяна, раз он этот вопрос обходит молчанием. Автор нескольких работ по истории горских народов много внимания уделяет царской администрации на Тереке, всевозможным проявлениям великодержавности с ее стороны, но совершенно забывает, что русские историки были своеобразными помощниками этой администрации, поскольку они обосновывали "теоретически" порабощение горцев русским царизмом. И несмотря на то, что автор много говорит о бесправии горцев, их земельной тесноте, их экономической придавленности, он не стоит на классовой точке зрения, а рассматривает положение горского населения глазами мелкобуржуазного либерала, для которого все сводится к степени гуманности в подходе "просвещенной" нации к "некультурной". Все беды горского населения, по мнению Мартиросьяна, сводятся к двум основным причинам: к темноте и невежеству горского населения и к произволу испорченной жестокой и недальновидной русской администрации. Чтобы не быть голословным, приведем несколько примеров. Вся Россия, не только северокавказские национальные области, представляется ему, как "больная страна". Он смотрит на нее не как на "тюрьму народов), а с точки зрения скорбящего и очень любящею родину гражданина своего отечества. "В самом деле, - пишет он, - когда мы оглядываемся назад, в далекое минувшее нашей многострадальной страны, когда мы бросаем внимательный: взгляд на ее недавнее прошлое, то мы видим этот грустной лик больной России"37.

"Ослепленное мраком невежества многомиллионное население напоминало могучего, но слепого бибилейского Самсона38 ,- пишет Мартиросьян - народ стонал под гнетом самодержавия39,"Густой туман окутал Русь, превратив ее в пустыню тьмы, в "степь неоглядною, глушь безответную, даль безотрадную...". Тоскливо было в этой пустыне..." и т. д. В этих печальных жалобах нет ни одного звука о классовых основах "болезней". Как будто на "Руси" было только две антагонистических величины: самодержавие и "народ". При этом самодержавие целиком конкретизируется в дурной администрации. Недаром же всю свою книгу об "Основах революционного движения на Тереке". Г. К. Мартиросьян посвящает описанию действий царской администрации. В то же время у автора не находится никаких других источников и материалов для этого описания, помимо речей членов Государственной думы Гайдарова, Караулова, Личичкина, Пуришкевича (!) и статьи фельетониста А Яблоновского, помимо статей и заметок в "Терских ведомостях", которые (заметки) писались либеральничающими, народничествующими или меньшевиствующими корреспондентами вроде Г. Цаглова, А Цаликова, Г. В. Баева и других. Имея таких корреспондентов и свидетелей и не отмежевавшись от их принципиальных воззрений, автор не может не притти к следующему выводу "Разумеется, поднятие культурного уровня и улучшение экономического положения населения могло бы иметь место, если бы населению края представлена была бы хоть малейшая возможность само-


37 Г. К. Мартиросьян, Социально-экономические основы революционного движения на Тереке, Владикавказ - 1925 (разрядка моя. - Н. Б. ).

38 Там же.

39 Там же.

стр. 150

деятельности, если бы на местах были бы самостоятельные органы хозяйственного управления" 40. Итак, вся беда в плохом администрировании. Если бы были земства, общественная самодеятельность" и т. д., то горская история шла бы другими путями. И автор подробно останавливается на том, как местная "общественность добивалась в Терской области земства.

В той же работе автор много страниц посвящает аграрному вопросу. Но к нему он подходит с теми же народническими ахами и охами, цитирует те же заметки Цаликова о земельной тесноте у горцев и затем подробно останавливается на том, как царская администрация "двигала" разрешение "аграрного вопроса на Терске" вплоть до того момента, когда этот вопрос (наконец- то!) был поставлен на повестку дня Государственной думы и не был разрешен лишь "ввиду вспыхнувшей мировой воины "41. Очевидно, что если бы не бюрократизм царской администрации, да не "вспыхнувшая" мировая воина, то аграрный вопрос все-таки был бы разрешен.

Очевидно, что вся разница между Г. К Мартиросьяном и старыми буржуазными историками горских народов сводится только к тому, что он против "администрации", за "общественность", в то время как те были тоже против плохой, "недальновидной" администрации, но также и против "общественности". Если старые, в большинстве своем официальные историки скрывали интересы господствующего класса за борьбой против "дикости", "зверства", "мусульманского фанатизма" горцев и пр., то Г. К. Мартиросьян скрывает их за деятельностью царской "администрации", которая дескать в корне расходилась с интересами "народа" и "общества".

Другая работа Г. К. Мартиросьяна "Терская область в революцию 1905 г" в общем повторяет все особенности "Основ революционного движения на Тереке" Тот же упор на "администрацию, то же внимание "обществу" и просвещению и то же пользование материалами Т. Цаликова и "Терских ведомостей", с той лишь разницей, что в большом количестве привлекается архивный материал, выписываемый целыми страницами и целыми документами.

Недавно вышедшая книга А. Автарханова по истории Чечни также не ставит вопроса о пересмотре горской истории с марксистской точки зрения. Все, что он находит сказать о старой горской историографии, это то, что она "не только недоступна пользованию наших читательских масс, но и для исследователя является библиографически-музейной редкостью 42

Д. Шерипов, когда пишет брошюру о Чечне43 , сам впадает в тон старых великодержавников худшего сорта. Чего стоит например следующее выражение: "Чеченцы по природе подозрительны, дипломатичны, и нередко наблюдалось, что какое-либо начинание в Чечне например учет населения, хозяйств и пр., подвергается строгому обсуждению и выясняются причины вызвавшие эту работу " и т. д. 44 Когда о природной подозрительности чеченцев писал черносотенец П. Ковалевский, то это было понятно, но когда то же самое пишет чеченец, то это можно объяснить только прямым игнорированием с его


40 Там же, стр. 24.

41 Там же, стр. 42.

42 А. Автараханов, К основным вопросам истории Чечни, изд. "Серло" 1930, стр., 3. Нечего уже и говорить, что автор совершенно некритически пользуется материалами старых историков.

43 Д. Шерипов, Очерк о Чечне, изд. "Серло", 1929.

44 Там же, стр. 12.

стр. 151

стороны классовых корней "подозрительности" чеченцев. В другом месте автор пишет: "Жизнь ведут чеченцы сравнительно праздную, большую часть времени проводят верхом на лошади. Подозрительность и мстительность - черты, присущие всем чеченцам, но в то же время они: очень гостеприимны, самоотверженны и набожны до фанатичности" 45. Перед нами тут целый букет из оранжереи того же Ковалевского. Чеченцы ничего не делают, а только скачут верхом на лошади и веселятся, да еще подозрительны, мстительны и фанатичны - и все это опять "от природы". Бедная "природа" - она за все отвечает, а общественно-экономические условия жизни чеченца абсолютно не при чем.

Неверное представление о сущности некоторых явлений истории дает и один из местных краеведов - А. Н. Дьячков-Тарасов. Так, в своем докладе в Горском научно-исследовательском Институт на тему о торговой политике русского правительства на Западном Кавказе в первой половине XIX в. он дает следующую довольно странную схему отношений русского правительства к горцам. Первый период этих отношений (1810 - 1829 гг.), по мнению Дьячкова- Тарасова, прошел в сфере влияния просвещенного новороссийского генерал-губернатора де Ришелье и его преемника, не менее просвещенного и гуманного графа Ланжерона. "Это была политика примирения", утверждает автор "Ришелье под влиянием образованного генуэзца Скасси склонялся к политике древних генуэзцев, которые, не употребляя в дело большого военного флота и большого войска, поддерживали с горцами самые честные торговые сношения, не раздражая их и удовлетворяя их справедливые требования..." 46 . В результате такого просвещенного влияния генуэзцев, по мнению Дьячкова-Тарасова, русские среди горцев имели полный успех47 .

После такой "благодетельной" политики губернатора де Ришелье наступил второй период - Чернышева и Ермолова, политика которых заключалась в "торговой изоляции горцев", в военном нажиме, благодаря чему взаимоотношения русских с горцами ухудшились. Третий период - период Раевского - был попыткой воскресить политику Ришелье, поэта попытка по независящим от Раевского обстоятельствам не увенчалась успехом, и тогда наступил "период Воронцова". Политика последнего заключалась в "слабых попытках" колонизовать левый берег Кубани и создать поселенческие пункты на побережьи.

Таковы выводы, сделанные Дьячковым-Тарасовым в докладе о "торговой политике" русского правительства на Западном Кавказе Обращаем внимание на методологию автора. Она сводится к тому, что вся политика русского самодержавия зависела от отдельных лиц и ими определялась. Когда во главе управления были просвещенные и образованные генералы, не было захватнической, колонизаторской политики, когда во главе администрации становились менее просвещенные сановники, между "русскими" и горцами устанавливались враждебные отношения. Пользоваться такой методологией" для освещения социально-экономических явлений - это значит личностями прикрывать сущность колониальной политики русского самодержавия, выгораживать это самодержавие, и ответственным за все делать отдельных лиц Неправильным конечно является и противопоставление "русской политики примирения" "агитации турок". Старые политики, как известно, часто пускали в ход этот прием. Притязания Турции на восточные


45 Д. Шерипов, Очерк о Чечне, изд. "Серло", 1929.

46 "Записки" Института, т. II, стр. 330.

47 Там же стр. 131.

стр. 152

и северные берега Черного моря выдвигались основной причиной колонизации и завоевания русскими Западного Кавказа.

В этом же духе излагаются данным автором взаимоотношения казаков и горцев-закубанцев в начале XIX в. И здесь дело представляется очень простым. Сначала был "мирный" и притом престарелый генерал Котляревский, который не был склонен вести завоевательною политику; к тому же было "строгое распоряжение центрального правительства" придерживаться мирной политики; по тому казаки держались пассивно и только оборонялись, в то время как горцы наступали и нападали. Все бы так шло и в дальнейшем, если бы случайно" не был назначен вояка- запорожец" Федор Бурсак, которому не сиделось на месте, а хотелось воевать. Из всего этого разумеется вытекает, что русское правительство не вело "агрессивной" политики, и оно тут было не при чем.

Из всего сказанного нужно сделать вывод, что значительная часть послеоктябрьской исторической литературы о горцах не только чужда последовательной марксистско-ленинской методологии, но часто обнаруживает явно идеалистические установки и скатывается на позиции великодержавного шовинизма. Задачей горской марксисткой историографии поэтому является в первую очередь борьба именно с этого рода оппортунизмом как главной опасностью на данном этапе.

III

Сущность уклона в сторону местного национализма с полнейшей четкостью определил т. Сталин на XVI съезде партии. Он говорил: "Существо уклона к местному национализму состоит в стремлении обособиться и замкнуться в рамках своей национальной скорлупы, в стремлении затушевать классовые противоречия внутри своей нации, в стремлении защититься от великорусского шовинизма путем отхода от общего потока социалистического строительства, в стремлении не видеть то, что сближает и соединяет трудящиеся массы национальностей СССР, и видеть лишь то, что может их отдалить друг от друга" 48 . Когда мы просматриваем горскую историческую литературу, то мы обнаруживаем в ней совершенно явственные черты национализма, отмеченные т. Сталиным. Мы находим, что авторы отдельных работ по горской истории стараются обычно подчеркнуть особенность развития данной национальности, независимость этого развития от соседних наций, изолированность ее от воздействия капитализма, отсутствие классовой дифференциации и классовой борьбы, наличие своеобразной "чистоты" "народного" быта, искусственность "привития" господствующих классов к данному национальному организму, незначительность реакционной роли религии и т. д.

В работах У. Алиева этот национализм проявился в особенно яркой форме. Сущность его приемов сводится прежде всего к тому, что он в истории отдельных национальностей раскрывает преимущественно борьбу национальную, игнорируя борьбу классовую. Так, в одном из своих произведений он пишет: "Вся прошлая история карачаевцев, что характерно для таких маленьких народов, является историей борьбы оборонительного или освободительного характера от ига и закабаления их более сильными соседями: кабардинцами, абазинцами, сванетами и наконец русским царизмом" 49 .


48 Отчет ЦК ВКП(б), Гиз., 1930, стр. 77.

49 У. Алиев, Карачай, стр. 135.

стр. 153

У. Алиев этим самым идет против известного положения Маркса о том, что вся предшествующая история до сих пор была историей борьбы классов 50 . Автор подчеркивает лишь национальную борьбу в истории, совершенно выделяя "маленькие народы" из общего закона классового развития общества.

Признание У. Алиевым преобладания национальных моментов в горской истории над классовыми вытекает очевидно из неверного представления его о том, на какой ступени общественно- экономического развития находится данная нация. Так например, говоря об историческом развитии Карачая, автор утверждает, что он не вышел из патриархально-родового строя, что капитализм не проник в горскую жизнь и что классовой дифференциации, характерной для феодального или капиталистического общества, в Карачае не наблюдалось. Положение Ленина о том, что "господин купон безжалостно переряживал гордого горца из его поэтического национального костюма в костюм европейского лакея", по мнению У. Алиева, нельзя понимать в том смысле, что все горцы были втянуты в орбиту влияния русского капитализма: "Речь идет, - говорит он, - не о горцах в узком понятии, а о кавказцах с их бакинской нефтью" 51 и т. д. Значит, только бакинская нефть, серебро-свинцовые рудники в Большом Карачае и т. п. представляют собой элементы капитализма на Кавказе. Что же касается всей вообще экономики горских областей, то она, по мнению автора} не подверглась влиянию капитализма.

Между тем мы знаем, что Ленин задолго до революции подробно перечислял те области производства национальных областей Северного Кавказа, в которых сказалось в таяние капитализма. Ленин писал, что благодаря проникновению на Кавказ московских фабрикатов падало старинное производство оружия, кустарная обработка меди, сала, соды, кож. Падала переработка рогов в бокалы, шашечный промысел, производство бурдюков и кувшинов для местного вина и т. д.52 . С тех пор как Ленин писал о проникновении капитализма на Кавказ, его экономическое развитие в сторону капитализма несомненно далеко шагнуло вперед, и поэтому ограничивать проникновение капитализма в горские области лишь несколькими крупнопромышленными центрами, как это делает Алиев, является совершенно неправильным.

Впрочем это делает не один Алиев. В цитированной выше брошюре Д. Шерипова мы встречаем такое же игнорирование факта капиталистического развития в национальных областях и приукрашивание действительности.

Д. Шерипов пишет: "В Чечне крупных коммерсантов не было, если не считать человек десять грозненских купцов-чеченцев, всячески накрывавших московских купцов" 53 Эти грозненские купцы, по мнению автора, нажили свои капиталы тем, что обманывали московские торговые фирмы брали в кредит товары на вымышленные имена, получали от их продажи большую прибыль, а когда московские фирмы предъявляли счета к оплате, то не находили должника.

Таким образом и те немногие капиталисты, которых можно было найти в Чечне, были собственно не настоящими капиталистами, так как они стали капиталистами не по общим законам капиталистического накопления, а только благодаря ловкому надувательству московских фирм. Накопление туземного капитала было не результатом экс-


50 См первые строки "Коммунистического манифеста".

51 У. Алиев, Кара-Халк, стр. 8.

52 Ленин, Соч., т. III, изд., 3-е. стр. 487.

53 Д. Шерипов, Очерк о Чечне, стр. 47.

стр. 154

плоатации трудящихся масс горского населения, а лишь плодом обманной перекачки капиталов московских фирм, в карманы грозненских торговцев. Больше того, эти чеченские капиталисты по сути дела готовы были делиться и действительно долились своим богатством с чеченской беднотой, так что их капиталы как бы шли на пользу всей трудящейся массе чеченцев. Для того чтобы иллюстрировать это обстоятельство автор приводит следующий случай: "К одному из купцов в магазин пришла чеченка и именем Аллаха попросила отпустить ей ситцу на платье по себестоимости. Отмерив ситец, купец передал ею посетительнице и на вопрос: "Сколько нужно заплатить?" заявил: "Ничего, потому что и мне он ничего не стоит" 54 . Такая характеристика капитализма в Чечне является несомненным его приукрашиванием, стремлением представить его недействительность, "фиктивность", попыткой сгладить классовые противоречия в чеченском обществе, представить его как однородное, патриархальное, бесклассовое.

Между тем мы знаем, что помимо крупнейших капиталистов-чеченцев в Грозном в Чечне в 1915 г. насчитывалось 943 торговых предприятия с двухмиллионным годовым оборотом55 , не говоря уже о крупнейших капиталистах овцеводах-землевладельцах, которые в период гражданской воины на Тереке красноречиво показали, на чьей стороне их классовые интересы56 . Таким образом У. Алиев произвольным толкованием Ленина и выдержек из резолюций X съезда партии, где говорится, что горцы, дагестанцы, татары, башкиры и пр. не успели пройти пути капиталистического развития57 , а Д. Шерипов преуменьшением роли торгового капитала и сглаживанием классовых противоречий стараются доказать патриархальность отношении в нацобластях, отсутствие классовой дифференциации, а значит и классовое борьбы. Вся борьба, по их мнению, - это особенно ясно высказал У. Алиев - протекала здесь лишь в национальных рамках. В своей книге "Кара-Халк" У. Алиев прямо утверждает, что в Карачае и феодализма не существовало, что "бывшие таубии", владельцы Карачая, так называемый "чистокровные люди" из сословия "белой кости" (ничтожное количество людей, в общей массе составлявшее около 1%), под влиянием и при содействии кабардинских сюзеренов- князей были искусственно привиты к жилому первородно-демократическому организму основной массы трудящихся аборигенов Карачая..."58 . Следовательно не только капитализма и капиталистических классов не было в нацобластях, но, как правило, не было и феодализма "А раз так, то спрашивается, - пишет Алиев, - откуда же в народе, находившемся в патриархально- родовом быту (в Карачае)... может быть помещичье дворянство?"59. Его и быть не могло. Отрицая наличие "какого бы го ни было подобия русских дворян среди горских народов, за исключением кабардинцев и черкесов" 60 У. Алиев утверждает, что кулы и карауздени в Карачае по своему экономическому положению были равны61 , при этом он совершенно "забывает" о классовой дифференциации среди кулов и караузденей и то обстоятельство, что беднота и эксплоататоры были среди тех и других Карачай и некоторые дру-


54 Там же, стр. 48.

55 См. ст. Ахвледиани в журнале "Северокавказский край" N 1, 1925, стр., 166.

56 См об этом данные у Тахо-Годи, революция и контрреволюция в Дагестане.

57 У. Алиев, Кара-Халк, стр. 9 - 10.

58 Там же, стр. 81

59 Там же, стр. 100.

60 Там же, стр. 10 - 11.

61 Там же, стр. 87.

стр. 155

гие нацобласти, по мнению У. Алиева, вошли в Октябрьскую революцию непосредственно из родового патриархального строя, значит без классов. Даже духовенство У. Алиев склонен считать искусственно-привитым сословием. Так, говоря о сословиях у черкесов, автор замечает: "Было у черкесов одно сословие, привитое извне, втиснутое в жизнь вместе с религией. Это духовенство" 62 . Выше мы уже указывали, что в "демократических" племенах дворяне подчинялись "народу", который устанавливал управление, суд и т. д. Автор по-видимому прочно стоит на этой позиции сглаживания классовых противоречий. По его мнению, адаты безусловно ставили границы для обострения противоречий. Он пишет например, что "обычное право горцев в известной мере обеспечивало экономические интересы зависимых сословий" и что "горец не давал в своих обычных отношениях особого простора и шири для сословий высших" 63 .

Таким образом, если и были "высшие сословия, то они ограничивались в своих эксплоататорских стремлениях "народом" или составляли столь "ничтожную" величину (как "таубии", "искусственно привитые к живому первородному организму; карачаевской демократии) что их и принимать в расчет не следует.

Рисуя сплошной краской горское население до революции, Алиев и участие горцев в революционном движении обусловливает лишь национальными особенностями. Так, говоря о революции 1905 г. в Черкесии, автор пишет, что черкесская масса в общем была равнодушна к происходившим событиям. "В аулах не было никакого революционного подъема" 64 . Выходит, что в Черкесии была сплошная однородная масса, был "черкес вообще" без классового расчленения, и этот черкес был совершенно равнодушен в революции. Если революция 1905 г. не проявилась в ярких выступлениях трудящихся масс Черкесии, то это надо объяснять не равнодушием черкесов к революции, а особо тяжелым гнетом самодержавия в этой области, усиленным надзором и чрезвычайными репрессиями по отношению к черкесам, оставшимся невыселенными в Турцию.

Точно так же автор сплошной краской рисует "характер" карачаевцев. Если историки великодержавной России рисовали горцев сплошь разбойниками, фанатиками и пр., то У. Алиев впадает в другую крайность и утверждает, что карачаевцы "являются наиболее цивилизованным в смысле характера народом Кавказа и что по мягкости нравов они превосходят всех соседей" 65 . И только деникинщина, по мнению автора, "развратила" некоторых карачаевцев, участвовавших в "добрармии", при этом он опять "забывает" сказать, кто такие были эти карачаевцы, защищавшие Деникина-были ли это "карачаевцы вообще" или представители определенного класса.

Националистическое приукрашивание действительности у автора распространяется и на область религиозных явлений горской истории. Во-первых, У. Алиев утверждает, что ислам "впервые наложил на восточных горцев... некоторый отпечаток гражданского устройства, даже печатное слово и письменность"66 , и затем ввел такой гражданский режим, который является по сути дела прогрессивно-демократическим: (вплоть до прогрессивно-подоходного налога). "В исламе, - пишет автор, - как в самой молодой из всех религий земного шара, больше чем


62 У. Алиев, Адыгея, стр. 37.

63 Там же, стр. 80.

64 Там же, стр. 57.

65 У. Алиев, Карачай, стр. 120.

66 У. Алиев, Кара-Халк, стр. 90 - 91.

стр. 156

в какой-либо другой имеется допустимость гражданского брака, отрицание частной собственности на землю, воды и леса... запрещение употребления спиртных напитков, установление детально разработанной прогрессивно-налоговой системы - натуральной и финансовой ("ушар", "зекат")- в своем первоначальном виде, равенство правоверных без различия племен, расы и т. д." 67 . Такая характеристика ислама является несомненным его приукрашиванием. Если верно то, что в исламе как в "молодой религии" имеется много "гражданско-политических элементов", то не подлежит никакому сомнению, что имущественное и политическое неравенство, классовое неравенство отлично уживается под сенью ислама с "отрицанием частной собственности" и "прогрессивно-налоговой системой". Последняя в частности, даже если считать ее реально существовавшей, нисколько, как известно, не ограничивала накопление капиталов. Таким образом все попытки Алиева представить ислам какой-то "передовой" религией не имеют под собой никакого реального основания, а только обнаруживают у автора националистический уклон.

На помощь Алиеву в его попытках представить историю Карачая в свете национальной исключительности приходит А. Н. Дьячков-Тарасов. Прежде всего он устанавливает, что "Большой Карачай в течение своего почти четырехсотлетнего существования сохранил в значительной свежести черты древнего родового строя" 68 . Что элементов феодализма в Карачае не было - это для Дьячкова-Тарасова не подлежит сомнению, вопрос заключается лишь в том, каковы причины этого явления. И в поисках их он приходит к выводу, что главнейшей причиной отсутствия феодализма в Карачае является... "демократизм населения старого Карачая, воспитанный исторически многострадальными переживаниями маленького племени, ушедшего в глубины кавказского хребта..." Кроме того "народная масса основного населения Карачая - "караузденей" (свободных скотоводов, землепашцев)- инстинктивно чуждалась княжеской власти" 69 . Далее Дьячков-Тарасов отмечает, что в Карачае было много беженцев из других племен: "Беглецы избирали карачаевцев преимущественно перед другими племенами, ибо слава о Карачае как о беженском "эльдорадо" с его демократической клановой организацией была широко распространена на Северном Кавказе"70 . Эта слава впоследствии даже послужила поводом к покорению Карачая генералом Эммануэлем в 1828 г. В этой картине идиллического демократизма разумеется нет места даже малейшему намеку на классы. Впрочем там, где трудно все-таки обойти вопрос о социальном неравенстве и где следовало бы прямо говорить об углубляющемся классовом расчленении Карачая, автор старательно сглаживает классовые противоречия, например противоречия между кулами и караузденями в прошлом. Он говорит, что "малочисленность племени", отсутствие ярко выраженных аристократических тенденций, мягкость характера карачаевцев, их неприхотливость - все сближало карачаевского кула с караузденями" 71 . Больше того, он утверждает, что у кулов по отношению к караузденям исторически сложилась столь глубокая "привязанность", что она действует и в наше время,


67 Там же стр. 96.

68 А. Н. Дьячков-Тарасов, Социальные формации Карачая и их экономическая мощность, записки Северокавказского краевого научно-исследовательского института, т. I, стр. 137.

69 "Там же.

70 Там же.

71 Там же, стр. 144.

стр. 157

устраняя в современном Карачае всякую почву для классовой борьбы, "Мы имеем факты, - пишет Дьячков-Тарасов, - что эта привязанность у некоторых бывших кулов к своим бывшим владельцам сохранилась, и до сих пор потомки бывших кулов живут при бывших караузденях как свободные люди, но все-таки как работники, на известных договорных условиях батраческого порядка"72 . Если в другом месте автор и указывает, что в Карачае сословный признак "фактически уже уступи и место классовому" 73 , то вся работа доказывает обратное. Чтобы показать "имущественное" равенство в среде карачаевского насечения в настоящее время, автор сравнивает средние цифры но караузденским хозяйствам и по хозяйствам бывших кулов, т. е. группирует хозяйства по сословному, а не классовому признаку.

Несомненный национализм сквозит и в установках Осетинского научно-исследовательского института, поскольку они отражены в предисловии к книге Г. Кокиева по истории Осетии, которое мы уже цитировали выше. В этом предисловии между прочим говорится: "Особо следует отметить то обстоятельство, что автор как природный осетин, не порвавший связь с родиной, понимает непосредственно дух народа, знает он и реальную обстановку его жизни" 74 . Ориентируясь на какой-то "дух народа", авторы предисловия игнорируют по отношению к осетинскому народу законы классовой борьбы. Да и сам автор данной работы отчасти идет по этой же линии. Преимущественное внимание он уделяет моментам национальной борьбы и во многих случаях подменяет ею борьбу классовую. Он много говорит о "кабардинских хищниках", о том, что "молодое, сильное осетинское поколение на протяжении веков или погибало в неравных боях с кабардинцами, или в качестве рабов продавалось ими в далекие страны"75 . Здесь все сводится к простому противопоставлению: с одной стороны, "хищные" кабардинцы, с другой - "молодое, сильное осетинское поколение", которое как-то целиком как нация противопоставляется захватничеству кабардинских князей и их феодальному произволу. Автор впрочем и сам не скрывает от читателя этого вывода: "Всеобщая бедность в Осетии - результат кабардинского произвола - сравняла все осетинские сословия, начиная с баделят и алдаров, которые удержали одно лишь звание, и кончая последним рабом".

Мы вправе сомневаться, чтобы рабы сравнялись со своими господами и чтобы у них установилась полная солидарность вследствие кабардинских завоеваний. Здесь проявилось очевидное игнорирование классовых противоположностей в осетинском обществе в угоду национальной самобытности и исключительности.

По-видимому в угоду той же идее Гатуев в своей работе "Зелимхан" говорит, что в Чечне в 60-х годах XIX в. наблюдалось единство экономических интересов всего народа: "К моменту "замирения" Чечни русскими, - пишет он, - в ней было до 56 фамилий, спаянных каждая единством экономических интересов, породивших общность исторических переживаний" 76 . На той же основе строится утверждение Халида Ошаева об "отсутствии даже зачатков феодализма" в Чечне и о том, что "внутри Чечни, скованной родовыми устоями и путами, руководимой шейхами и муллами, не было движений классового поряд-


72 Там же, стр. 146.

73 Записки "Института", т. II, стр. 179.

74 Г. Кокиев, Очерки по история Осетии.

75 Там же, стр. 65.

76 Гатуев, Зелим-хан, стр. 8.

стр. 158

ка"77 . "Чеченская народность, - пишет он далее, - далеко отсталая культурно и экономически..., забитая в своем стремлении сохранить самобытность и правовое понижение, не знавшая внутри себя не только классового порядка, но и составного деления " 78 и т. д. Все это вместе взятое дает полное представление о том, как авторы вопреки действительности, в которой есть налицо и сословия, и классы, и классовая борьба, стараются уверить читателя в исключительной самобытности и патриархальности горских национальных областей, тем самым впадая в самый доподлинный национализм.

В этот же ряд следует поставить некоторые положения А. Бальшина в его работе о социально- экономическом состоянии Нагорной Чечни, хотя эти положения и отличаются некоторым своеобразием по сравнению с приведенными выше. Прежде всего он констатирует современную социально-экономическую дифференциацию в Чечне и даже признает, что она довольно значительная, однако вслед затем он делает такие оговорки", которые сводят на-нет эту правильную установку. Он указывает, что "вполне сложившихся кулаков" в чеченской действительности собственно не наблюдается - факт, вытекающий из "сравнительной неразвитости процесса"79 . Что же касается процесса классового расслоения в Чечне, то он хотя и сходен с соответствующим процессом расслоения в русской деревне экономически, но по социальному результату "эти процессы совершенно различны". Эту мысль автор поясняет далее таким образом: "Если тип торговца... в общем является типом классовым и если между отдельными представителями горских торговцев и кулаками-торговцами в русском селе можно поставить с натяжкой знак равенства, то при оценке социальной роли кулака... было бы совершенно ошибочно ставить знак равенства между ним и русским деревенским кулаком" 80 .

Итак, мы отмечаем прежде всего, что к 1927 г. в чеченской действительности не было "вполне сложившихся кулаков", и, во-вторых, что социальная роль чеченского кулачества неодинакова с ролью русского деревенского кулака. В то время как в русской деревне кулачество как политическая сила выступает против диктатуры пролетариата, в Чечне этого явления очевидно не наблюдается. Впрочем как и быть такому положению, если Чечня находится на той стадии развития, когда и речи быть не может о диктатуре пролетариата. Автор утверждает: "Нагорная Чечня находится сейчас в переходном состоянии распада родового быта и возникновения феодализма, характеризующемся отсутствием какой бы то ни было власти, когда родовая организация под влиянием экономических факторов распадается, а феодализм благодаря незаконченным социально-экономическим процессам не успел еще сложиться окончательно" 81 . Вот в чем оказывается суть дела' Несмотря на наличие диктатуры пролетариата в Чечне, там развивается не социализм, а феодализм. Иными словами, диктатура пролетариата и строительство социализма противоречат законам "естественного" развития. Очевидно вслед за ступенью родового строя должно обязательно итти феодальное развитие, затем таким же "естественным" порядком капиталистическое и уже после него социалисти-


77 Х. Ошаев, Очерк начала революционного движения в Чечне, стр. 16 (разрядка моя, - Н. Б. ).

78 Там же, стр. 24.

79 А. Бальшин, Социально экономическое состояние Нагорной Чечни, сборник "О тех, кого мы называем абреками", Чечнаробраз, 1927, стр. 107.

80 Там же, стр. 108.

81 Там же.

стр. 159

ческое. Вот почему революция, являясь полным "нарушением" этих непреложных законов, создала в Чечне полный хаос. Судите сами: "Вместе о революцией, - говорит автор, - в Нагорной Чечне прежде всего исчезла всякая организованная власть" 82 , и заменой ее явился лишь институт кровной мести. "В это время, - доказывает автор, - кровная месть приобретет характер автоматической власти... и вытекает из необходимости урегулировать взаимоотношения и оградиться от правонарушении" Очевидно по "естественным" законам общественного развития должна была установиться в условиях феодального общества "органическая" феодальная власть. Но так как произошла революция, а феодализм к этому времени еще недоразвился, то из недр родовых отношении возникла внеклассовая "автоматическая" власть кровной мести. Довольно ясно, что все эти путаные объяснения понадобились автору только для того, чтобы доказать, во- первых, "своеобразие" социально-экономической обстановки в современной Чечне и, во-вторых, то, что кровная организация как форма власти способна "регулировать взаимоотношения".

Итак, в Чечне происходит возникновение феодализма при одновременном существовании и родового строя - "фактической группировки по родам", причиною чего является "отсутствие организованной власти" 83 . И вот в этой своеобразной обстановке чеченское кулачество оказывается по сути дела не простым капиталистическим кулачеством, а иным - феодальным, ибо оно складывается по мере феодализации родов, развития феодальной системы.

"Внутри родовой организации, из нее самой, - пишет А. Бальшин, - начинают складываться и вырастать организационные формы общественно-политической жизни, формы феодализма. Носителями этих новых организационных форм, организаторами власти являются нарождающиеся кулаки и шейхи"84 . В этом и заключается отличие чеченского кулака от русского. Но одного этого отличия автору еще недостаточно для того, чтобы в полной мере представить всю "самобытность" чеченской социально-экономической действительности. Основное своеобразие ее лежит в плоскости классовой борьбы. Казалось бы, что раз имеются кулаки, хотя бы и "феодальные", то это - представители антагонистического класса по отношению к трудящейся массе крестьянства Чечни. А раз так, то несомненным должно быть и наличие классовой борьбы. Между тем у автора выводы получаются совсем иные. Дело в том, что "процесс расслоения, ведущий в нашей деревне к развитию и разрастанию классовой борьбы, в условиях Нагорной Чечни "ведет к складыванию феодалов" и что, "несмотря на его (процесса -Н. Б) интенсивность, классовой борьбы в горах мы будет искать напрасно" 85 . Следовательно развивается феодализм, складываются его "организационные формы", имеются феодальные кулаки, но этот феодализм не классовый, кулачество не классовое, и классовая борьба отсутствует. Совершенно нелепая конструкция, ведущая к политически вреднейшим выводам и ни в какой степени не отвечающая действительности. Но А. Бальшин настойчив и свое право- оппортунистическое утверждение об отсутствии классовой борьбы в горах он развивает с упорством, достойным лучшего применения. Он дальше утверждает, что лишь "поверхностный анализ" чеченской дей-


82 Там же, стр. 110.

83 Там же, стр. 111.

84 Там же, стр. 112.

85 Там же.

стр. 160

ствительности может дать повод видеть там классовую борьбу, на самом же деле это всего лишь родовые столкновения. "Все столкновения на экономической почве, - пишет автор, - которые при поверхностном анализе могут показаться проявлением классовой борьбы бедняков и богачей, в принципе могут быть сведены к родовым столкновениям, .каковые в этом периоде должны усилиться" 86 . Новое откровение! То был феодализм, хотя и бесклассовый, а тут оказывается, что и этого лет. Феодализм отменяется, опять появляется на сцену тот же неизменный родовой строй, который развивается "исторически естественным" путем.

Во всем этом невероятно путаном извращении истории Чечни и ее современной действительности можно установить только один общий "методологический" принцип - оппортунистическое стремление доказать незакономерность установления диктатуры пролетариата в горной Чечне.

Все сказанное приводит нас к выводу, что в горской исторической литературе еще сильны элементы идеализма, великодержавного шовинизма и наконец местного национализма. Историкам-марксистам необходимо прежде всего разделаться с проявлениями в горской исторической литературе великодержавного шовинизма, решительно и до конца разоблачая его и вытравляя самым беспощадным образом. В этой борьбе с великодержавностью не должно быть никакого примиренчества, так как примиренчество в данном вопросе является скрытой формой великодержавности.

В то же время мы должны быть особо бдительны в отношении идеалистических положений и выводов, еще продолжающих засорять горскую историографию, тем более что они представляют собой результат прямого или косвенного влияния на молодую горскую историческую науку буржуазных и дворянских историков-великодержавников, старавшихся под покровом "всеобщих" идеалистических формулировок протащить великодержавные и колонизаторские идеи.

Наряду с этим мы видели, что в горской исторической литературе обильно представлены мелкобуржуазные и буржуазные националистические мотивы. Они стремятся выделить национальные области СССР из общего процесса развития социалистической революции и строительства социализма, изобразить их настолько своеобразными в экономическом и социальном отношениях (вплоть до отрицания классов и классовой борьбы), что диктатура пролетариата и строительство социализма представляются здесь чуждыми и незакономерными.

История горцев Северного Кавказа должна быть поставлена на прочные основания марксистско- ленинской методологии. Только при помощи этого метода, проводимого со всей строгостью и последовательностью, мы сумеем создать действительно научную историю горских народов. Построив марксистскую историю горских народов, мы тем самым правильно определим процесс развития социально-экономических формаций в национальных областях, отношения классов на различных ступенях общественного развития этих областей, их действительную роль и значение в современной борьбе пролетариата и трудящихся масс горцев за победу социализма.


86 Там же.

 


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/За-марксистско-ленинскую-историю-горских-народов-О-ВЕЛИКОДЕРЖАВНЫХ-И-НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИХ-ТЕНДЕНЦИЯХ-В-ГОРСКОЙ-ИСТОРИЧЕСКОЙ-ЛИТЕРАТУРЕ

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Vladislav KorolevКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Korolev

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Н. Буркин, За марксистско-ленинскую историю горских народов. О ВЕЛИКОДЕРЖАВНЫХ И НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИХ ТЕНДЕНЦИЯХ В ГОРСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 14.08.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/За-марксистско-ленинскую-историю-горских-народов-О-ВЕЛИКОДЕРЖАВНЫХ-И-НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИХ-ТЕНДЕНЦИЯХ-В-ГОРСКОЙ-ИСТОРИЧЕСКОЙ-ЛИТЕРАТУРЕ (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - Н. Буркин:

Н. Буркин → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Vladislav Korolev
Moscow, Россия
619 просмотров рейтинг
14.08.2015 (3150 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
Вчера · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
2 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
4 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
5 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
6 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
8 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
9 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
9 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
9 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
10 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
За марксистско-ленинскую историю горских народов. О ВЕЛИКОДЕРЖАВНЫХ И НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИХ ТЕНДЕНЦИЯХ В ГОРСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android