Libmonster ID: RU-6876
Автор(ы) публикации: П. ПАРАДИЗОВ

"На сей раз революция начнется с востока"

(Маркс)

Даже при беглом знакомстве с огромным литературным наследством Маркса и Энгельса поражают необычайный размах их научных интересов вообще и исключительная, почти невероятная широта их исторического кругозора, широта, перед которой даже с чисто фактической стороны иногда бледнеют познания современных им профессиональных исследователей так называемой всеобщей истории.

Едва ли на земном шаре есть хотя бы одна страна, игравшая заметную роль во всемирной истории, прошлого или настоящего которой так или иначе не касались бы Маркс и Энгельс. Древний мир и мир новый, капиталистический, - рабовладельческие Греция и Рим, буржуазные Соединенные штаты и Европа, колониальный Восток, - все это находит яркое отражение в произведениях и переписке основоположников научного социализма. Исключительное знание всемирной истории лежит в основе не только их общего гениального учения, но и в вытекающих из него отдельных, частных предсказаниях, изумительных по силе и точности исторического предвидения. Таково например сделанное ими еще в середине прошлого века предсказание о грядущем передвижении центра мировой торговли с Запада на Восток, с Атлантического на Тихий океан1 . Такие же пророческие "черты заключают в себе их статьи и письма, трактующие о судьбах Ост-Индии2 .

Естественно, что в литературном наследстве Маркса и Энгельса мы находим немало мест, относящихся и к России. На протяжении почти полу столетия их внимание не однажды приковывалось к этой колоссальной военной империи, простиравшейся от границ Германии до "берегов Тихого океана.

Автор данной статьи не намеревается подвергать здесь анализу все написанное Марксом и Энгельсом о России. Он сознательно суживает свою задачу, намереваясь говорить только о XIX столетии, точнее о периоде 1847 - 1895 гг. И это диктуется не только внешними причинами - ограниченностью размеров журнальной статьи, но и самым характером источников. Для освещения взглядов Маркса и Энгельса на историю России более ранних эпох в сущности почти нет материала. То, что сохранилось в этом отношении, сводится к совсем уже беглым замечаниям о русском эпосе эпохи раннего феодализма, о внешней политике России XVIII и первой половины XIX вв., о происхождении крепостного права в этой стране и наконец об этнографическом составе населения Великороссии.

Кроме того в этой статье не будут сколько-нибудь детально рассматриваться взгляды Маркса и Энгельса на русскую внешнюю политику


1 Маркс и Энгельс, Соч., т. VIII, стр. 209 - 210, 234.

2 "Летописи марксизма", т. III, стр. 61 - 55.

стр. 89

в узком смысле этого слова, равно как и на отдельные явления русского революционного движения, различные течения в нем и т. п. Это темы, представляющие самостоятельный исторический интерес, требующие специального исследования. Здесь они будут затрагиваться лишь постольку, поскольку это необходимо для выяснения общих взглядов Маркса и Энгельса на Россию и ее будущее.

Основоположники научного социализма нередко высказывались о России. Но эти высказывания в большинстве случаев очень сжаты. Чаще всего это - беглые, отрывочные замечания по отдельным вопросам экономического развития России, ее внутреннего и внешнего политического положения, что не мешает им быть почти всегда значительными и чрезвычайно интересными. Таким образом дело сводится к тому, чтобы на основании этих отрывков, в свете общей теории Маркса и Энгельса попытаться проследить их взгляды на русскую историю второй половины XIX столетия. Именно к этому реально сводится работа, исследователя, если конечно он не намерен ограничиться простым собранием слегка комментированных цитат.

* * *

Относящаяся к России часть литературного наследства Маркса и Энгельса, как уже сказано, представляет собой огромный интерес. Кажется несомненным, что если бы она, эта часть, равно как и работы Ленина, своевременно подверглась тщательному и всестороннему изучению3 , некоторые из тех страстных споров, которые за последние годы происходили в кругах историков России, не имели бы места. Во всяком случае сами эти споры были бы принципиальнее, глубже, плодотворнее.

Ведь первый опыт применения материалистической диалектики к истолкованию русской истории принадлежит самим творцам этого единственного научного метода познания. Именно Маркс и Энгельс были первыми, кто взглянул на русский исторический процесс с последовательно материалистической точки зрения. Уже одно это придает их писаниям о России необычайное значение. Совершенство методологического подхода здесь бесспорно. От кого же и ждать безупречного применения того или иного метода, как не от самих его творцов?

Однако и гениальные люди, владеющие самым совершенным методом научного познания, не гарантированы от заблуждений и промахов при условии скудости или однобокости находящегося в их распоряжении конкретного материала. Итак, знали ли Маркс и Энгельс предмет, о котором идет речь, т. е. русскую историю и современную им русскую действительность? Вопрос этот очень важен, и в общей форме он, как известно, давно уже решен в утвердительном смысле. Да, знали, Изысканиями последних лет это установлено твердо и окончательно4 . Но степень глубины этого знания не всегда была одинакова; в этом отношении в жизни Маркса и Энгельса следует различать два пе-


3 Насколько нам известно, в русской литературе доныне существует только одна работа, специально посвященная выяснению общих взглядов Маркса на Россию. Это -небольшая статья М. Таганского, помещенная в ставшем почти библиографической редкостью сборнике "Памяти Карла Маркса", изданном в 1908 г. Автор этой статьи почти совсем обошел молчанием высказывания Энгельса о России, да и высказывания Маркса, известные уже тогда, использовал далеко не полностью. Этим, быть может, и объясняется его несколько поверхностная и не всегда верная трактовка воззрений Маркса на Россию.

4 См. статью Ф. Гинзбурга, Русская библиотека Маркса и Энгельса в сборнике N 4 "Группа "Освобождение труда", Гиз. 1926 г., стр. 357 - 388.

стр. 90

риода. Первый из них - это приблизительно 40-60-е годы, второй - 70-90-е годы.

В первый период Маркс и Энгельс еще очень мало знакомы с Россией. Источники их сведений о ней - немногочисленные иностранные исторические работы, европейская журналистика и пресса, личные связи с деятелями польского революционного движения, осевшими в качестве эмигрантов в Лондоне, случайные встречи с русскими и наконец сомнительный "знаток" России - Г. Боркгейм5 . Русская литература в подлинниках в ту пору была им недоступна по незнанию языка, перевод же русских книг на европейские языки даже в начале XX в. был сравнительно редким явлением. Правда, Энгельс уже в 1851 г. приступил к изучению русского языка, и не без успеха, но по разным причинам вплоть до 70-х годов так и не овладел им сколько-нибудь основательно6 .

Лучше всего тогда Маркс и Энгельс, в особенности последний, были знакомы с внешней политикой самодержавия, что и понятно. Это была пожалуй единственная область, где иностранные источники давали относительно богатый материал и о России. Их переписка периода крымской войны и блестящие статьи о так называемом "Восточном вопросе" и поныне ценнейший источник для историка внешней политики русского царизма.

В общем в первый период доминирующую роль в интересе Маркса и Энгельса к России играет именно ее внешняя политика. Россия в ее отношении к Европе, точнее к европейскому революционному движению, - вот что стоит в центре их внимания. Под этим углом зрения оценивается в конечном счете и вся восточная политика царизма.

В самом начале этого периода Россия рисуется Марксу и Энгельсу как нечто единое, монолитное, почти лишенное острых социальных противоречий внутри, готовое обрушиться на революционную и демократическую Европу. Русские "еще далеки от революции и потому, по крайней мере временно, еще контрреволюционны"7 . Маркс и Энгельс, разумеется, не знали, да и не могли тогда знать, о тех респрессиях - '"мерах Предосторожности" на официальном языке, - которые были предприняты в 1848 - 1849 гг. Николаем I против его "верноподанных"8 . Однако революционные элементы в тогдашней России были еще чрезвычайно слабы, они не могли стать поперек дороги реакционной политике царизма. Маркс и Энгельс были абсолютно правы, выдвигая в 1848 г. лозунг революционной войны с Россией.

Россия - неиссякаемый источник реакции, сковывающей и душащей силы европейской революции - должна быть разгромлена революционной Европой и "отброшена к границам Азии"9 - таков краткий, но выразительный приговор "Neue Rheinische Zeitung". Но по мере того, как изменяется ситуация внутри самой России, отношение к ней изменяется. Уже в 1851 г. Энгельс заговорил о возможности в России аграрной революции. Этот новый мотив настойчиво звучит в переписке Маркса и Энгельса периода подготовки крестьянской реформы - 1858 -1860 гг."- и в дни польского восстания 1863 г.


5 Маркс и Энгельс, Соч., т. XXIV, стр. 348. Здесь уже сам Маркс с большой иронией отзывается о познаниях Боркгейма в русском языке.

6 Там же, т. XXI, стр. 341 - 342; т. XXIV, стр. 16.

7 Там же, т. VII, стр. 207.

8 О влиянии европейских событий 1848 г. на Россию см. книгу А. С. Нифонтова 1848 г. в России, гл. III-V.

9 Маркс и Энгельс, Соч., т. VII, стр. 291.

стр. 91

Старое представление о России (именно о России, а не о русском самодержавии, разумеется) как стране, возведшей варварство и реакцию в культ, уходит в прошлое. В прошлое вместе с ним отходит и проект отбросить Россию за Уральский хребет. Рождается новое представление о возможной роли этой страны в грядущей европейской революции. Но об этом ниже.

На рубеже 60 - 70-х годов интерес Маркса и Энгельса к России явно и резко возрастает. Толчок к этому дают, с одной стороны, новая ситуация в Европе, сложившаяся в результате франко-прусской войны, с другой, - сами русские.

Известно, что некоторое время по выходе I тома "Капитала" буржуазная и псевдосоциалистическая печать пыталась замолчать эту гениальную работу Маркса. Маркс негодовал, Энгельс был взбешен до последней степени. Точно по иронии истории - употребляя излюбленное Энгельсом гегелевское выражение - первое предложение о переводе "Капитала" пришло не из Англии или Франции, а из "варварской" России. О какой бы иронией Маркс ни отзывался в письме к Кугельману об этом обстоятельстве, однако оно его "чрезвычайно обрадовало "10 и несомненно поразило своей неожиданностью. Это было одним из толчков к усилению интереса к России. В том же направлении толкали Маркса и Энгельса и другие обстоятельства того времени: усиление и обострение борьбы с Бакуниным, образование русской секции I Интернационала, заинтересованность Маркса русскими аграрными отношениями. Наконец усиление внимания к России, как уже отмечено выше, властно диктовалось той политической обстановкой, которая сложилась в начале 70-х годов в результате военного разгрома Франции и образования германской империи. Внимание на восток, писал в это время Маркс В. Либкнехту11 .

В начале 70-х годов Маркс и Энгельс уже настолько овладевают русским языком, что без особенного труда справляются с русскими изданиями. Недостатка же в этих последних они не ощущали- Скорее наоборот. Их многочисленные русские "поклонники", среди которых за исключением членов группы "Освобождения труда" 80-е годы) не было ни одного подлинного марксиста, наперебой поставляют им русские книги. Порой этот книжный поток принимает угрожающие для судеб "Капитал" размеры12 .


10 Маркс и Энгельс, т. XXIV, стр. 110.

11 "Архив Маркса и Энгельса", т. VI, стр. 11, Письмо от 6 апреля 1871 г.

12 Что бы уже не возвращаться к этому ниже, напомним бегло некоторые общеизвестные факты. Ко времени смерти Маркса русские книги в его библиотеке составляли уже значительный отдел. Здесь были довольно богато представлены важнейшие статистические издания, книги и брошюры о крестьянской реформе, общине, артелях, банках и т. п. В письме к Зорге от 29 июня 1883 г. Энгельс говорит, что среди книг Маркса "одной русской статистики" оказалось "больше двух кубических метров", т. е. по самому скромному подсчету 400 - 500 объемистых томов. Это конечно образное выражение. Собранные вместе все русские статистические издания, вышедшие в 1861 - 1883 гг., не составят и трех четвертей этого числа, а у Маркса было собрано далеко не все. Вообще предположения о многотысячном русском отделе в библиотеке Маркса и Энгельса явно гиперболичны. Несомненно, что и из тех нескольких сотен русских книг и брошюр, которые у них действительно были, они читали далеко не все. Ведь даже это составит десятки тысяч страниц, чтение которых при несовершенном знании языка отняло бы у них многие месяцы, если не годы, при условии работы исключительно над русскими книгами. Ясно, что даже при несомненном устойчивом интересе Маркса к России он занимался не только ею. Известно, что как раз в те же годы он усиленно работал и над английскими и над американскими источниками, подбирая материал для "Капитала". К этому нужно прибавить огромную работу по идейному руководству международным рабочим движением и наконец болезнь, которая временами обрекала этот мощный ум на вынужденное мучительное бездействие. За известными изъятиями то же можно сказать и об Энгельсе. При жизни Маркса Энгельс по русским вопросам всегда пользовался его консультацией, не прибегая без необходимости к самостоя-

стр. 92

То, что Маркс и Энгельс не читали всех присылаемых им русских изданий, не имели возможности сколько-нибудь регулярно следить за журналистикой и прессой этой страны, абсолютно не означает того, что они не знали России и судили о ней поверхностно. Главнейшие источники, характеризующие ее развитие в пореформенную эпоху, ими, в особенности Марксом, были изучены досконально. Более того, Маркс и Энгельс были знакомы и с произведениями лучших русских публицистов 60-х годов и с блестящими сатирами М. Е. Щедрина.

Им не всегда была достаточно ясна ситуация, складывавшаяся в России в тот или иной конкретный исторический момент. От их внимания ускользали некоторые детали, иногда весьма важные, но общий характер процесса, протекавшего в России, его направление и его неизбежные следствия им - и в те времена пожалуй только им был совершенно ясен. Во всяком случае в суждении о таких важнейших вещах, как промышленная революция и капитализм в России, община и ее будущее, русская революция и Запад, они выступаю г во всеоружии, с достаточным знанием материала. Немалое число российских публицистов, сочинявших статьи и "исследования" об общине и народном производстве", не читали конечно и половины тех источников, которые по этим вопросам были известны Марксу.

Отметим здесь же еще одно довольно существенное обстоятельство. В высказываниях Маркса о России наибольшее место занимает аграрная Россия. Его внимание привлекают "русские формы землевладения". Капиталистическая индустрия России, ее железные дороги, ее финансы интересуют его главным образом под углом зрения их влияния на аграрный строй империи. В этой именно связи стоят его глубокие замечания о влиянии системы железных дорог на промышленно отсталые страны. Крупной русской капиталистической промышленности, как таковой, он уделяет относительно меньшее внимание. Несколько иначе в этом смысле обстоит дело с Энгельсом. В его писаниях конца 80-х - начала 90-х годов развитию крупной промышленности в России уделено немало внимания. Объясняется это конечно те, что именно' в этот период, уже после смерти Маркса, промышленны' капитал в России совершил крупные завоевания, и вопрос о его "судьбах" приобрел максимальную остроту.

Русские - разных теоретических и политических лагерей - буквально осаждали Энгельса. Теперь от него, как прежде от Маркса, требовали ответа на "проклятый вопрос". Энгельс иногда пытался уклоняться, однако в письмах к Николаю - он и в послесловии к новому изданию старых статей против Ткачева он фактически вступил в резкую полемику с народниками. В этих блестящих вещах и вопрос о роли капиталистической индустрии в России поставлен во весь рост. Коренные вопросы русского исторического развития поставлены Марксом и Энгельсом верно и оригинально в лучшем смысле этого слова. Сила метода, сила гения - даже в случаях недостатка конкретного материала - позволяла им находить правильное в принципе решение. При внимательном изучении литературного наследия основоположников научного социализма перед нами довольно четко вырисовываются


тельной работе пал русскими источниками; сал он тогда ознакомился невидимому только с главнейшими из них. По смерти Маркса работа над собственными произведениями, подготовка к печати II и III томов "Капитала", огромная переписка оставляют Энгельсу немного свободного временя. И тем не менее он, хотя и урывками, с "высоким интересом" наблюдает за "великой экономической переменой", происходившей в России. Итог этих наблюдений известное "Послесловие" 1894 г.

стр. 93

общие контуры стройной и величественной схемы русского исторического процесса. Пожалуй даже не только русского. В связи с Россией Маркс и Энгельс вновь затрагивают вопросы о типах капиталистического развития, о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую - проблемы, так гениально разработанные Лениным применительно к условиям эпохи империализма.

Вообще при параллельном чтении работ Ленина, освещающих проблемы русской истории XIX в., и высказываний Маркса и Энгельса по русским вопросам обращает на себя внимание крайнее сходство, порой почти полное тождество их основных выводов. Но за Лениным было огромное превосходство в знании страны. То, что у Маркса и Энгельса часто лишь слабый намек, гипотеза, у Ленина, со свойственной ему железной логикой, развито до конца и аргументировано богатейшим фактическим материалом.

II. Капитализм и промышленная революция в России

"Экономическая структура капиталистического общества выросла из экономической структуры феодального общества. Разложение последнего освободило элементы первого".

(Маркс)

"...Я решительно не вижу, чтобы результаты промышленной революции, совершающееся на наших глазах в России, отличались в чем-нибудь от того, что мы видим или видели в Англии, Германии и Америке".

(Энгельс)

То, что происходит в России второй половины XIX столетия - это бурная промышленная революция со всеми ее неизбежными следствиями. Так ставили вопрос Маркс и Энгельс. И уже одно это высоко поднимает их над всеми современными им исследователями исторических судеб России. Да и не только над их современниками.

И в новейшей русской исторической литературе - за исключением гениальных работ Ленина - мы почти не находим этой классической постановки вопроса. В подавляющем большинстве исторических работ о России обычно говорится о развитии в ней капитализма вообще. Промышленная революция как особый, важнейший этап капиталистического развития вследствие этого совершенно затушевывается13 .

А между тем только в свете этой - Маркса и Энгельса - постановки вопроса может быть до конца правильно понята та крайне сложная и внутренне противоречивая картина, которую являет собой Россия второй половины прошлого века.

Началом новой промышленной эры для России Маркс и Энгельс считали эпоху крымской войны. К этой эпохе, по их мнению и относится начало бурной промышленной революции в России. Крупнейшую роль в ускорении этого процесса сыграл крымский разгром и неслыханный, со времени Тильзита, позорный дебют царизма на Парижском конгрессе.

Уже войны с Наполеоном I должны были бы охладить увлечение русских государственных деятелей штыком как решающим оружием военных триумфов. Война 1853 - 1855 гг. окончательно развенчала "славу русского оружия" и приблизила страну к кризису. Огромная


13 Самый этот термин - "промышленная революция" - в применении к России до недавнего времени почта не встречался в русской исторической литературе.

стр. 94

русская армия была разгромлена в сущности небольшими дессантнымн отрядами англичан и французов, опиравшихся на колоссальные преимущества военной техники сухопутных и морских сил. А эти преимущества - продукт капиталистического развития названных стран. "Крымскую воину, - говорит Энгельс, - действительно можно характеризовать как безнадежную борьбу нации с первобытными способами производства против наций с новейшими его формами"14 .

Перед самодержавием в дни Парижского конгресса ясно обрисовалась перспектива почти полной утери Россией влияния и престижа в Европе, если она не возьмет реванша. Реванш же был мыслим только при условии технического перевооружения армии и флота, при создании целой сети стратегических железных дорог и т. д. Но новая военная техника, новые пути сообщения предполагают высокое индустриальное развитие страны,., а это последнее в России упиралось в крепостное право15 .

"Поражения во время крымской войны, -пишет Энгельс, -показали необходимость быстрого промышленного развития для России. Прежде "сего нужны были железные дороги, а сооружение их в больших размерах невозможно без туземной крупной промышленности. Предварительным условием для возникновения такой промышленности, - продолжает Энгельс, - явилось так называемое освобождение крестьян; вместе с ним наступала для России капиталистическая эра..."16 .

Значение крымской войны как поворотного пункта в истории России подчеркивал и Маркс. Именно она, писал он в 1858 г., "ускорила нынешний поворот событий в России" 17 . Что касается Энгельса, то он возвращается к этой эпохе всякий раз, когда касается вопроса об исходном моменте промышленного переворота в России. На протяжении более чем тридцати лет, в письмах к Марксу, к Даниельсону, в известном послесловии к статьям против Ткачева он настойчиво развивает этот мотив: крымская война ускорила промышленно-капиталистическое развитие России18 .

Подтачиваемый связью с мировым рынком, ростом городов и промышленности, разложением натурального хозяйства, расшатываемый все нарастающей волной крестьянских бунтов, крепостной строй - главное препятствие индустриальному развитию России - должен был пасть, но он, подчеркивает Энгельс, мог бы еще некоторое время держаться. Окончательно старый порядок скомпрометировал себя в глазах самих господствующих классов в позорном исходе крымской войны. Поэтому-то севастопольский разгром исторически должен был стать прологом ко всей новейшей истории России, к той, как выражался Энгельс, "непрерывной экономической и социальной революции", в которой крестьянская реформа была лишь одним, правда, исключительно важным, из эпизодов.


14 "Летописи марксизма", т. III (XIII), стр. 138.

15 Еще в одной из статей, относящихся к 1862 г., Энгельс, исходя из теории военного дела, подчеркивал неизбежность падения в России крепостного права. Россия не может в такой же мере, как Германия, Англия и Франция, увеличивать свою военную мощь, "не произведя предварительно полного переворота во всей своей внутренней социальной и политической организации и особенно в своем производстве", говорит здесь Энгельс. Не может потому, продолжает оп, что "современней способ ведения войны предполагает предварительную эмансипацию буржуазии и крестьянства, или, иначе говоря, он является военным выражением этой эмансипации" (см. Маркс и Энгельс, Соч., т. VIII. стр. 460, 462).

16 Энгельс, О России, 1923 г., стр. 33 - 34.

17 Маркс и Энгельс, Соч., т. XXII, стр. 362.

18 Там же, стр. 36 - 37. См. также "Летописи марксизма", т. III (XIII), стр. 129, 150.

стр. 95

При поверхностном знакомстве с этими высказываниями Маркса к Энгельса может пожалуй возникнуть вопрос: не переоценивают ли они, в особенности Энгельс, значения так называемого "внешнего" момента, т. е. исхода крымской воины, в истории промышленной революции в России? Па это следует ответить категорическим отрицанием.

Во-первых, материалистическая диалектика не допускает плоского., в духе пресловутого "экономического материализма" противопоставления "внешних" причин "внутренним". Во-вторых, классики марксизма всегда подчеркивали огромную, нередко революционную роль войн в исторических судьбах народов. Достаточно вспомнить ту оценку, которую. давали Маркс и Энгельс войнам революционной Франции с европейской феодальной коалицией. Достаточно вспомнить ленинскую характеристику русско-японской войны как сильнейшего фактора ускорения революции 1905 г. и его же оценку мировой войны как "могучего ускорителя" революции 191719 . Наконец и о самой войне 1854 - 1855 гг. у Ленина есть высказывания, не оставляющие никаких, сомнений в этом вопросе.

"Крымская война, - говорит Ленин, - показала гнилость и бессилие крепостной России"20 . Правительство, говорит он в другом месте, "после поражения в крымской войне увидело полную невозможность сохранения крепостных порядков"21 .

В вопросе о времени и характере промышленной революции в России: Маркс и Энгельс не оставляют ни тени сомнения. Не только в тот позднейший период, когда они имели возможность ближе ознакомиться с социально-экономическим строем России, но даже в самом начале 50-х годов, до крымской войны, они подчеркивают эволюцию России в капиталистическом направлении. Так, уже в 1851 г. в письмах к. Марксу Энгельс отмечает некоторые завоевания, сделанные капитализмом в России. В немногих строках он с большим мастерством рисует картину широкого развития буржуазного духа в России даже в, высших слоях дворянства этой империи. Он подчеркивает рост капиталистической хлопчатобумажной индустрии. Он уже тогда подмечает те неизбежные конфликты, к которым приходила нарождающаяся буржуазная Россия со старой феодальной Россией и ее политическим увенчанием - самодержавием22 .

Точно так же и Маркс, анализируя английский экспорт, обращает внимание на падение значения русского рынка для английской хлопчатобумажной промышленности в связи с развитием этой отрасли производства в самой России23 .

Наконец в одной из статей, относящихся к 1893 г., Энгельс прямо говорит, что "освобождение крестьян в 1861 г. и развитие крупной капиталистической промышленности связаны между собой отчасти как причина, отчасти как следствие"24 , - этим подчеркивается глубока диалектический характер исторического процесса.

Не мировая война породила 'великую революцию 1917 г., не крах дальневосточной военной авантюры самодержавия вызвал первую русскую революцию, но именно эти события гигантски ускорили приход.


19 Ленин, т. VII, изд. 3-е, стр. 47 - 48; т. XX, стр. 14.

20 Ленин, т. XV, стр. 143.

21 Там же, стр. 108 - 109.

22 Маркс и Энгельс, Соч., т. XXI, стр. 211, 274.

23 Там же, стр. 471 - 472.

24 Сб. "Группа "Освобождение труда", N 4 стр. 353.

стр. 96

названных революций. Точно так же с точки зрения Маркса и Энгельса не крымская война породила русский капитализм и "великую реформу", но именно она ускорила падение крепостного права. Война и реформа приводят в движение промышленную революцию в России.

В известном "Послесловии" 1894 г. Энгельс сам отмечает факт наличия в дореформенной России "текстильной промышленности сравнительно современного типа", имея в виду механические бумагопрядильные и ситценабивные предприятия Прибалтийского крал, Московской и Владимирской губерний. Их же он имеет в виду и в только что цитированной статье 1893 г., говоря о "крупной капиталистической промышленности". Мысль Энгельса совершенно ясна: отдельные проявления промышленного переворота, наблюдаемые в текстильной промышленности России в 40-х годах, не влекут еще за собой коренных перемен в экономическом строе страны. Они - предвестники настоящей широкой и глубокой промышленной революции, начинающейся на рубеже 50-х - 60-х годов. Война и реформа привели в движение промышленный переворот в России, подобно тому как в Германии он был "приведен в движение революцией 1848 г."25 .

Итак, говорит Энгельс, "в 1854 г. или около того Россия тронулась с места..."26 . Страна вступила "в новую промышленную эру". В чем же это выразилось?

В росте машинной индустрии, в прямом разрушении мелкой домашней промышленности или в подчинении ее диктатуре крупного капитала, в стремительном развитии железнодорожного строительства, в чрезвычайном усилении налогового гнета и вместе с тем возрастании государственного долга. В бешеном протекционизме, в поисках новых рынков, в "разведении миллионеров" и "оскудении дворянства". В проникновении капитализма в его наиболее хищнической форме в деревню, в разложении общины и истощении производительной силы земли. В росте городов и беспощадной эксплоатации пролетариата. Во все большем втягивании России в систему мирового капиталистического рынка и - как неизбежный в данных исторических условиях результат всего этого - в колоссальном обнищании и пролетаризации многомиллионных крестьянских масс, "внезапно брошенных в столкновение с наиболее развитой формой новейшей капиталистической индустрии, которая должна была насильственно создавать себе внутренний рынок"27 .

У начала завершительного этапа промышленной революции в России стоит страшный голодный 1891 год как одно из фатальных, неотвратимых", говорит Энгельс, следствий предшествующего капиталистического прогресса28 .

Прежде чем перейти к характеристике взглядов Маркса и Энгельса на "судьбы капитализма в России", необходимо остановиться на одном теоретически и исторически чрезвычайно важном моменте, а именно на проблеме так называемой "искусственности" русского капитализма. Как известно, этот тезис был одним из краеугольных камней в программных построениях всех разновидностей народничества от Герцена, Бакунина и Ткачева до Лаврова, Тихомирова и Михайловского29 .


25 См. письмо Энгельса А. Бебелю от 11 декабря 1884 г. в "Архиве Маркса и Энгельса", т. I (VI), стр. 290.

26 "Летописи марксизма", т. III (XIII), стр. 146.

27 Сб. "Группа "Освобождение труда", N 4 стр. 356.

28 "Летописи марксизма", т. III (XIII), стр. 120.

29 Этот же враждебный марксизм-ленинизму тезис лежит в основе и меньшевистско-троцкистской схемы русской истории.

стр. 97

Русский капитализм есть совершенно искусственный и чудовищный нарост на теле "народного производства". Новый общественный класс - буржуазия промышленная, финансовая и торговая с ее огромными фабриками и банками создан государством и существует только его милостью. Пусть государство закроет оранжереи, в которых выросли все эти цветы капиталистической культуры, "изменит курс", и они быстро умрут естественной смертью, а Россия вступит в спокойные воды некапиталистической социальной эволюции. Такова сущность этого теоретически безграмотного тезиса, в котором народнические публицисты усматривали аргумент необычайной силы, оружие, которым может быть побежден русский марксизм.

И вот как раз по этому пункту Маркс и Энгельс наносят народнической теории сокрушительный удар.

Они, как позднее и Ленин, начинают с того, что не только не отрицают самого факта огромного покровительства государства капиталистическому предпринимательству в России, но, напротив, подчеркивают это обстоятельство в выражениях, иногда способных своей внешней формой соблазнить ортодоксальнейшего народника. Известны соответствующие выражения Маркса в "Капитале" и в черновиках писем к В. Засулич30 . И у Энгельса можно найти аналогичные места.

Но Маркс и Энгельс всегда строго различают сущность и происхождение самого процесса капиталистического развития в России от тех средств, которые пускает в ход государство или отдельные классы для его ускорения или замедления.

"Никто не может сомневаться в том, - говорит Энгельс в одном из писем к Даниельсону, - что нынешний внезапный рост новейшей крупной промышленности в России был вызван искусственными средствами - запретительными пошлинами, правительственными субсидиями и т. п."31 . Но этот сам по себе бесспорный факт - жалкий аргумент против капитализма. Энгельс рекомендует своему корреспонденту заглянуть в известные страницы "Капитала", где природа такого рода фактов исчерпывающе объяснена.

В целом ряде мест он подчеркивает, что то же самое происходит и в других вступающих на путь промышленного развития странах, что то же самое имело место абсолютно во всех старых капиталистических странах в начальный период их индустриализации; что даже в Англии, на родине промышленного капитализма, этот последний стал на; ноги, а затем надолго подчинил своему господству мелкий рынок, опираясь на всю мощь британского государства и в свою очередь укрепляя эту мощь.

Протекционизм - изобретение не русского царизма. "Система протекционизма была искусственным средством фабриковать фабрикантов, экспроприировать независимых рабочих, капитализировать национальные средства производства и существования, насильственна сокращать переход от старого способа производства к современному. Европейские государства дрались из-за патента на это изобретение.. "32 .

Народнический тезис об "искусственности" русского капитализма теоретически наивен и в корне ложен, ибо в его основе лежит идеалистическое понимание исторического процесса, забвение действи-


30 Марк с, Капитал, т. I, стр. 439, изд. 5-е; "Архив Маркса и Энгельса", т. I, стр. 276, 281.

31 "Летописи марксизма", т. III (XIII), "стр. 130.

32 Маркс, Капитал, т. I, стр. 608.

стр. 98

тельного хода мировой и русской истории, короче - представление о том, что направление исторического развития свободно избирается людьми. Таков вывод Энгельса.

Чем продиктована протекционистская политика русского самодержавия? "Исторической необходимостью" - отвечает Энгельс.

В эпоху промышленного капитализма, говорит он, "никакая страна, не может занять приличествующего ей места в кругу цивилизованных наций, если она не обладает промышленными машинами, при водимыми в движение паровою силою, и если она неспособна удовлетворять сама - по крайней мере в очень значительной мере - всей своим нуждам по части мануфактурных товаров"33 .

Мировая история являет собой не мирную, идиллическую картину. Она наполнена гулом напряженной борьбы, борьбы между классами и между государствами. В столкновениях этого последнего рода, при прочих равных условиях, побеждают государства с более высокоразвитыми производительными силами. Отстающим грозит порабощение. Действенность этого закона прекрасно иллюстрирована Сталиным на, примере самой дореволюционной России.

"История старой России состояла между прочим в том, - говорил он в одном из своих выступлений, - что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все - за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что это было доходно и сходило безнаказанно"34 .

Эту же мысль развивает и Энгельс: "Нация в 100 млн. душ, играющая такую важную роль в истории мира, - пишет Энгельс, - не могла при нынешних экономических и промышленных условиях продолжать пребывать в таком состоянии, в каком она коснела вплоть до крымской войны"35 .

Дальнейшее сохранение николаевского status quo угрожало, в будущем такими поражениями в экономической и военной областях, которые поставили бы под сомнение самую возможность существования России в качестве независимой страны. "Введение паровых двигателей и рабочих машин, попытка изготовлять текстильные и металлические продукты при помощи новейших средств производства, хотя бы только для отечественного потребления, - говорит Энгельс в одном из писем к Даниельсону, - должна была быть совершен раньше или позже, но во всяком случае в какой-то промежуток времени между 1856 и 1880 гг.". "Если бы такая попытка не бы сделана, - продолжает он, - то ваша отечественная патриархальная промышленность все равно погибла бы вследствие соперничества с английским машинным; производством, и в конечном результате получилась бы Индия, страна экономически подчиненная великой центральной фабрике - Англии"36 . Итак, по мнению Энгельса, в начале второй половины прошлого века Россия была поставлена перед неотвратимой дилеммой: или ее полупатриархальный экономический строй будет разрушен русскими Ко-


33 "Летописи марксизма", т. III (XIII), стр. 120.

34 "Вопросы ленинизма", изд. 4-е, стр. 747.. ?"

35 "Летописи марксизма", т. Ill (XIII), стр. 130; разрядка моя.

36 Там же.

стр. 99

лупаевыми и Разуваевыми всех рангов и степеней при более или менее активном содействии тупого, неповоротливого, феодального по природе своей самодержавия, или "народное производство" падет под ударами английской машинной индустрии с фатальной перспективой в этом последнем случае медленного превращения России в британскую колонию.

Как бесконечно слабая тогда тенденция намечался и третий выход - революция: ослабленное в крымской войне самодержавие ниспровергается радикальной крестьянской революцией, беспощадно, "по-плебейски" разрушающей весь крепостнический строй старой России и прежде всего его основание - крупное помещичье землевладение. На ее месте возникает новая Россия, в тогдашних исторических условиях конечно буржуазная. Экономическое, социальное и политическое развитие России, освобожденной от крепостнических пут, идет необычайно-быстрыми темпами. В то же время русская революция ускоряет ход и мировой истории. Словом, Россия вступает на такой путь буржуазного развития, который Ленин называл путем американского типа37 .

Такой ход событий при известных условиях мог бы стать реальностью. Но этих условий не было. Не кто иной, как Ленин, отмечал наличие в России в 1859 - 1861 гг. революционной ситуации38 , но он же указал и на те причины, в силу которых из этой революционной ситуации не возникла революция: "...революционное движение' в России было тогда слабо до ничтожества, а революционного класса среди угнетенных масс вовсе еще не было"39 . Но вернемся от возможного к действительному ходу русской истории.

Итак, после крымской войны Россия стояла перед вышеупомянутой, дилеммой. "Что-нибудь, - говорит Энгельс, - должно было произойти... И произошло то, - продолжает он, - что было возможно при; данных условиях; как везде и всегда в странах с товарным производством, люди действовали полусознательно, или даже совсем механически, не зная, что они делают"40 . Россия двинулась по пути возможно быстрого, при сохранении самодержавия и помещичьих латифундий, промышленного развития. И это произошло отнюдь не в порядке свободного волеизъявления обитателей Зимнего дворца и министерские канцелярий. При наличных условиях в сущности и выбора-то не было-Промышленный капитализм пришел как естественное и необходимое "завершение векового развития товарного хозяйства в России"41 .

"Все правительства, - пишет Энгельс, - хотя бы самые абсолютные, в конечном счете суть только осуществители экономических нужд данного национального положения. Они могут выполнять предлежащую им задачу разными путями, хорошо, худо или посредственно; они могут ускорять или замедлять экономическое развитие с его политическими и юридическими последствиями, но в конце концов они должны следовать за ним. Были ли те средства, с помощью которых осуществилась промышленная революция в России, наилучшими для своей цели, это совсем особый вопрос... Для моей цели впол-


37 Ленин, т. XI, изд. 3-е, стр. 348 - 361.

38 Ленин, Крах II Интернационала, т. XVIII.

39 Ленин, т. XV, стр. 142.

40 Энгельс, О России, стр. 37.

41 Ленин, т. I, стр. 423.

стр. 100

не достаточно и того, если я моту доказать, что эта промышленная революция сама по себе была совершенно неизбежна"42 .

Эти положения Энгельса прямо бьют по меньшевистско-троцкистской схеме русской истории, в которой самодержавие трактуется как самодовлеющая организация", стоящая над классами и произвольно определяющая весь ход общественного развития страны.

Но, оставляя в стороне вопрос о конкретных формах правительственного покровительства промышленному развитию России, Энгельс неоднократно подчеркивает его историческую неизбежность в принципе.

Россия - последняя великая страна, захваченная крупной капиталистической промышленностью, говорят Маркс и Энгельс. И это обстоятельство налагает отпечаток особенной сложности на условия и ход ее развития.

Промышленная революция совершается в ней во многих отношениях с исключительной, невиданной в старых странах Европы быстротой43 . Страдания народных масс в связи с этим достигают неслыханных размеров и остроты."

Русский капитал идет по проторенным путям. Великие технические изобретения, явившиеся в Европе продуктом напряженной работы мысли целого ряда поколений, он находит уже готовыми, уже освоенными и широко эксплоатируемыми его западноевропейским собратом, Он не изобретает и не открывает ни ткацкого станка, ни паровой и электрической машины, ни кокса, ни искусственных химических красителей. Он, как выражается Энгельс, просто "пересаживает" в Россию "громадную производительную силу новейшей промышленности"44 .

Тот же момент подчеркивает и Маркс. "Если бы русские любители капиталистического строя стали отрицать теоретическую возможность подобной эволюции, - иронизирует Маркс по адресу либеральных противников общины, - я бы их спросил: разве для того, чтобы ввести у себя машины, пароходы, железные дороги и т. п. Россия должна была, подобно Западу, пройти через долгий период вылупления механической промышленности? И пусть бы они мне заодно объяснили, каким это образом они сразу ввели у себя весь механизм обмена (банки, кредитные общества и т. п.), создание которого, потребовало на Западе целых веков?"45 .

Но это только одна сторона процесса, именно та, в которой индустриальный Запад выступает как могучий, хотя и вынужденный союзник русского промышленного капитала. В целом же процесс промышленной революции в России гораздо сложнее и противоречивее. Молодому русскому промышленному капиталу приходится выдерживать довольно острую борьбу со старыми индустриальными странами. Шан-


42 "Летописи марксизма", т. III (XIII), стр. 131. В "Послесловии" 1894 г. у Энгельса есть одно методологически чрезвычайно интересное и, на наш взгляд, глубоко верное замечание по этому же вопросу. По его мнению, прямое парламентское господство дворянства и бюрократии в России служило бы большим, нежели абсолютизм, препятствием промышленно-капиталистическому развитию страны. С другой стороны, политическое господство буржуазии ускоряло бы это развитие. "Будь после крымской войны царский деспотизм заменен прямым парламентским господством дворянства и бюрократии, -говорит он, -процесс этот (промышленная революция - П. П. ) может быть и был бы несколько задержал; если бы у власти стала возникающая буржуазия, то процесс несомненно еще более ускорился бы".

43 "... После 1861 г. развитие капитализма в России пошло с такой быстротой, что в невольно десятилетий совершались превращения, занявшие в некоторых старых странах Европы целые века" (Ленин, т. XV, стр. 143).

44 "Летописи марксизма", т, III (XIII), стр. 86.

45 "Архив Маркса и Энгельса", т. I, стр. 271.

стр. 101

сы противников естественно далеко не равны. Почти вековая отсталость России, громадные пережитки крепостничества, чрезвычайно низкий уровень общей культуры населения, острый недостаток технических кадров еще более ослабляют позиции русской промышленной буржуазии в этой борьбе.

Англия в эпоху промышленной революции не имела равных себе по промышленной мощи соперников. Когда начался промышленный переворот во Франции и Германии, их конкурентом была одна Англия. России в период промышленной революции противостояли все эти страны и Англия прежде всего. В тот момент, когда Россия вступала "в новую промышленную эру", Англия почти безраздельно господствовала мировом рынке. Даже в начальный период упадка ее промышленной гегемонии ей все же принадлежала львиная доля в мировой торговле. Словом, в границах старого мирового рынка русскому измышленному капиталу места не было. Более того, Англия не хотела упускать и российского рынка. С 60 - 70-х годов прошлого века на этот рынок энергично устремляется и Германия46 .

Отсюда эта комически лютая ненависть "русского буржуа к "всесветному эксплоататору" Англии, а затем и к Германии. Отсюда тот непрерывный вопль: запретительных пошлин, субсидий, монополий, рынков, покровительства, который, характеризуя буржуазию любой страну русскою буржуазию характеризует в особенности, поглощая добрую долю жалкого "гражданского пафоса" ее самой и ее литературных лакеев.

Протекционизм стал священным евангелием русской промышленной буржуазии47 . Искать в русских промышленных сферах сторонников свободной торговли смешно. Эта среда не могла породить русских Кобденов и Брайтов48 . Буржуазия осаждает правительство верноподданническими просьбами о покровительстве; она подкупает бюрократию, прессу, писателей-экономистов, она основывает общества содействия промышленности и торговле, добиваясь в конце концов успеха. Он выражается в почти систематической, порой бешеной протекционистской Политике царизма, достигающей максимума в эпоху реакции 80-х годов.

Пышный расцвет националистической демагогии в России этого периода совпал по времени с поворотом к системе так называемой "национальной экономической политики"" совершавшимся почти во всем мире. В самой России никакого поворота в сущности не было. Здесь покровительство было просто усилено и как бы возведено в официальный принцип.

Наконец Энгельс отмечает еще один момент, диктующий царизму курс на покровительство промышленности. "Русское государство, - говорит он, - при его безграничной задолженности и при его почти совершенно подорванном кредите заграницей прямо в интересах фиска принуждено заботиться, об искусственном насаждении отечествен-


46 Германия и ранее выступала на русском рынке, но именно с 70-х годов сна становится главнейшим после Англии поставщиком промышленных товаров в Россию. К началу 80-х голов она начинает вытеснять с русского рынка даже Англию (см. "Обзоры внешней торговли России за 1880 - 1883 гг.).

47 "Я смотрю на это всеобщее обращение к покровительственной системе не как на простую случайности, - писал Энгельс Даниельсону в 1892 г., - а как на реакцию против невыносимой промышленной монополии Англии. Форма этой реакции, как я уже сказал, может быть неудачной, неподходящей и даже хуже, по историческая необходимость такой реакции кажется мне вполне ясной и очевидной".

48 Пропагандой свободной торговли в России занимались преимущественно идеологи либерально-помещичьих кругов.

стр. 102

ной промышленности"49 . Государству нужно золото для покрытия процентов по долгам. Его пытаются добыть по линии создания активного торгового баланса через максимальное расширение экспорта и сведения до минимума импорта. "Отсюда, - заключает Энгельс, - требование, чтобы Россия сделалась независимой от заграницы, самоудовлетворяющейся промышленной страной; отсюда - судорожные усилия правительства довести в несколько, лет капиталистическое развитие России до высшей степени"50 - задача, в условиях господства самодержавия и черносотенно-октябристской буржуазии оказавшаяся не по плечу России, что и обнаружила русско-японская война.

Однако по сравнению с тем, что было в дореформенную эпоху, сдвиг произошел все же огромный, и в темпах этого сдвига решающую роль сыграл протекционизм. "Эта тепличная атмосфера в области промышленности, - говорит Энгельс, - придала совершавшемуся тут (в России - П. П. ) процессу его острую форму, тогда как в противном случае он долго еще удерживал бы более хронический характер. Это обстоятельство втиснуло в краткий период каких-нибудь 20 лет такое развитие, которое при других условиях заняло бы может быть 60 лет или более. Но быстрота развития, - подчеркивает он, - ничуть не повлияла на самую природу этого процесса..."51 .

* * *

В истории капитализма, в особенности в отсталых странах, выдающуюся роль играли железные дороги.

В промышленно развитых странах они, как говорит Маркс, послужили "увенчанием здания" капитализма. Наряду с океанским пароходством и телеграфом они создали соответствующие ему средства сообщения и кроме того стали основой и исходным пунктом разнообразных форм огромных акционерных компаний. Они способствовали: невиданной до того концентрации капитала и "в то же время ускорили и расширили в громадной степени космополитическую деятельность ссудного капитала, охватывающего таким образом весь мир одной обширной цепью финансового плутовства и взаимной задолженности - этой капиталистической формой "международного" братства52 .

Возникнув в странах, бывших колыбелью буржуазной цивилизации, железные дороги оказали могущественное, разрушительное и революционирующее влияние на экономический строй отсталых государств.

"... Возникновение железнодорожной системы в передовых странах капитализма поощряло и даже вынуждало государства, где капитализм ограничивался пока захватом лишь немногих выдающихся пунктов общественной организации, к внезапному созданию и расширению их капиталистической надстройки в размерах совершенно непропорциональных основе общественного здания, на которой до сих пор великое дело производства велось в унаследованных исстари формах. Не подлежит поэтому ни малейшему сомнению, - продолжает Маркс, - что в этих государствах постройка железных дорог ускорила социальное и политическое разложение, подобно тому как в передовых


49 Энгельс, О России, стр. 38.

50 Там же, стр. 38 - 39.

51 "Летописи марксизма", т. III (XIII), стр. 138.

52 "Летописи марксизма", т. II (XII), стр. 101.

стр. 103

странах она ускорила конечное развитие, а следовательно и конечное преобразование капиталистического производства"53 .

Далее Маркс замечает, что всюду, за исключением Англии, правительства широко покровительствовали железнодорожным компаниям за счет государственного казначейства. Как неизбежный результат этой политики рост железнодорожной сети всюду влек за собой рост бедствий и нищеты народных масс.

В странах, экспортирующих преимущественно сырье, эта нищета еще более усиливалась благодаря тому, что "продукты местного производства получили возможность превращаться в космополитическое золото". Этим путем большинство продуктов, выбрасываемых на мировой рынок и благодаря этому вздорожавших, было изъято ил народного употребления.

Приближая глухие провинции и окраины той или иной страны к ее городским центрам, к ее портам, железные дороги чрезвычайно ускоряли разложение докапиталистических форм хозяйства. "Все эти перемены, - пишет Маркс, - оказались действительно очень выгодными для крупных землевладельцев, ростовщиков, купцов, железнодорожников, банкиров и т. п., но очень гибельными для действительных производителей"54 .

В данном случае Маркс подчеркивает преимущественно разрушительную сторону влияния железных дорог на экономический строй аграрных и полуаграрных стран. И в этом смысле история русских железных дорог целиком укладывается в его схему. Они возникли прямо как правительственное предприятие и уже на этой первой стадии своего существования увеличили государственный долг России и породили в ней спекулятивную горячку, тогда же, в 50-х годах, отмеченную Марксом и Энгельсом55 . Но это было только скромным началом: ведь до реформы в России было всего около 1500 км рельсовых путей.

Настоящий размах дела, как известно, падает на десятилетие 1866 - 1875 гг., в которое было построено около 15 тыс. км железных дорог. Тогда-то и началась настоящая спекулятивная лихорадка. Создавались бесчисленные железнодорожные комитеты, акционерные компании и банки, выдвигались проекты самых невероятных железнодорожных магистралей. Словом, это была эпоха, когда Россия наконец дожила до настоящего пробуждения капиталистического духа, об отсутствии которого на Руси тосковал "Журнал мануфактур и торговли" в 20-х годах.

Самые различные общественные элементы бросились в железнодорожное строительство. У многих оно поглотило капитал, немногим создало колоссальное состояние, подняло государственный долг на миллиард рублей и в результате дало стране в большинстве случаев довольно скверно построенные дороги. Влияние их на экономическую жизнь страны было именно таким, каким рисовал его Маркс.

Оно сказалось в резком увеличении налогового гнета, в огромном скачкообразном росте экспорта продуктов сельского хозяйства, в особенности зернового хлеба56 , при систематическом голодании крестьянских масс, в концентрации капитала, в коррупции, захватывающей


53 "Летописи марксизма", т. II (XII), стр. 301.

54 "Летописи марксизма", т. II (XII), стр. 102.

55 Маркс и Энгельс, Соч., т. XXII, стр. 158, 161.

56 Напомним, что среднегодовой вывоз хлеба из России в период 1870 - 1874 гг. превосходил средний годовой вывоз 1830 - 1864 гг. в 6 1/2 раз.

стр. 104

самые высшие ступени правительства и двора, словом, в "ускорении социального и политического разложения", как выражается Маркс.

Но железные дороги, как это подчеркивает Энгельс, имели в России еще одно чрезвычайно важное следствие. Возникнув здесь в отличие от старых стран капитализма не в качестве "увенчания здания", - не как завершение промышленной революции, они сами стали могучbм фактором этой революции, и не только в смысле ускорения разрушения докапиталистических отношений, но и в смысле ускорения создания машинной индустрии.

"С того момента, как Россия ввела у себя железные дороги, - говорит Энгельс в цитированном уже письме к Даниельсону, - введение всех новейших средств производства стало для нее предрешенным вопросом. Вы должны иметь возможность исправлять и чинить ваши собственные локомотивы, вагоны, железные дороги и пр., а чтобы делать это дешево, вы должны быть способны строить дома все те вещи, которые вам придется исправлять и чинить"57 .

Аналогичный ход мысли мы находим и в статьях Маркса об Индии.

"Я знаю, - пишет он, - что английская промышленная олигархия в своем намерений покрыть Индию железными дорогами руководствуется исключительно целью удешевить доставку хлопка и других сырых материалов, необходимых для их фабрик. Но раз только вы ввели машину в качестве средства передвижения в страну, обладающую железом и углем, - продолжает Маркс, - то вы не можете помешать тому, чтобы эта страна сама не стала производить ее. Вы не можете поддерживать сети железных дорог, раскинутой по огромной стране, без введения всех тех промышленных процессов, которые необходимы для удовлетворения непосредственных и текущих потребностей железнодорожного движения, а это повлечет за собой применение машины к тем отраслям промышленности, которые непосредственно не связаны с железнодорожным движением. Железнодорожная система поэтому поистине станет в; Индии предвестницей современной индустрии"58 .

"Это сказано об Индии. Но пет никакой необходимости доказывать, что самая аргументация, развитая здесь Марксом, с Индией как таковой органически не связана и с полным правом может быть отнесена к любой "огромной стране, обладающей железом и углем", следовательно и к России. К ней даже в большей степени, чем к Индии. В колониальных странах промышленное развитие искусственно задерживается метрополиями.

Итак, с точки зрения Маркса и Энгельса железные дороги имели огромное значение в капиталистической эволюции России, ускоряя социальное и политическое разложение старого строя, с одной стороны, стимулируя рост машинной индустрии и отчасти даже с о сдавая новые отрасли ее, - с другой,

* * *

Экспроприация непосредственного производителя, обезземеление крестьянина, вписанные в летописи человечества пламенеющим языком меча и огня, составляют основу всего процесса первоначального накопления. Тот же процесс создает и внутренний рынок, нанося в большей или меньшей степени смертельный удар мелкой крестьянской промышленности59 .


57 "Летописи марксизма", т. III (XIII), стр. 138.

58 Там же, стр. 63 - 64.

59 Маркс, Капитал, т. I, гл. XXIV.

стр. 105

Эти совершенно бесспорные положения Маркса народники пытались использовать как аргумент в защиту их тезиса о невозможности капитализма в России. "Мы - не мещане, мы - мужики", говорил еще Герцен. В России нет безземельного пролетариата, следовательно нет главной предпосылки капиталистического способа производства, говорили его идейные наследники. Реформа, сохранившая землю за крестьянином, да еще в общинном владении, - залог некапиталистической эволюции России.

Ленин вскрыл всю теоретическую несостоятельность этого тезиса. Самый ход событий в пореформенной России разбивал народнические утопии. Капитализм стоял как жестокая, неумолимая реальность. Он разрушал "народное производство", наивно принимаемое народниками за нечто принципиально противоположное и враждебное ему60 , и через это разрушение создавал себе внутренний рынок61 .

Вымирала сельская подсобная промышленность, гибли или подчинялись господству крупного капитала кустарные промыслы, существование их становилось вопросом времени. Там, где капиталу это было выгодно, кустари довольно быстро превращались в наемных фабричных рабочих. Там, где это было невыгодно, они сохраняли иллюзорную независимость, в действительности жестоко эксплоатируемые капиталом. Маркс и Энгельс отмечают, что положение кустарей часто даже хуже положения русских фабричных рабочих. Жизненные лее условия этих последних напоминали Марксу "старые ужасы младенческого периода английской фабричной системы".

Процесс первоначального накопления и в Российской империи означал не только разрушение подсобной домашней промышленности в кустарных промыслов, не только кровавые подвиги царизма и капитала в колониях, но и обезземеление крестьян в самой России. Она началось еще задолго до реформы, резко проявилось в ней самой в особенно быстро пошло в пореформенную эпоху.

Циничнейшая операция с "отрезками" и "дарственниками", выкуп, отведение за жалкую компенсацию крестьянских земель железнодорожным компаниям, различным обществам по эксплоатации недр были актами обезземеления крестьян. Но это еще не все. Маркс подчеркивает, что формальное сохранение за крестьянами хотя бы и сильно урезанных наделов вовсе еще не гарантирует их от пролетаризации. Обезземеление может происходить не только в тех классических формах, в каких его знает история Англии и некоторых других стран.

Огромные, непосильные налоги и выкупные платежи - вот главнейшие рычаги экспроприации крестьян в России.


60 Маркс неоднократно подчеркивал несостоятельность этого противопоставления капитализма "народному производству", "артельному началу" и т.п. (см, например его замечания об артелях в России, "Архив Маркса и Энгельса", т. IV, стр. 403 - 406.)

61 Этот рынок вначале очень узок, но иначе и быть не может, "потому что одно из необходимых последствий развития крупной промышленности заключается именно в том, - пишет Энгельс, - что она разрушает свой собственный внутренний рынок путем того самого процесса, которым она создала его. Она создает его разрушая основу домашней промышленности крестьянства. Но без домашней промышленности крестьянство не может жить. Крестьяне разоряются как крестьяне; их покупательная сила сводится до минимума, и пока они не обоснуются в новых условиях существования в качестве пролетариев, они будут представлять лишь очень жалкий рынок для вновь возникших фабрик и заводов". Это, говорит он, одно из внутренних противоречий капитализма, вовсе однако не означающих невозможности капиталистического развития России. Противоречие это имело место и в странах Запада, но там оно смягчалось наличием внешних рынков. Энгельс, разумеется, далек от теории "третьих лиц", он только подчеркивает, что отсутствие внешних рынков у русской промышленности придает процессу образования внутреннего рынки, в России особенно насильственный характер ("Летописи марксизма", т. III (XIII), стр. 139 - 140).

стр. 106

"Чтобы экспроприировать земледельцев, - говорит Маркс в одном из черновиков письма к В. Засулич, - вовсе не необходимо изгнать их из их земель, как это было в Англии и в других странах; точно так же не необходимо уничтожить общую собственность указом. Попробуйте сверх определенной меры урывать у крестьян продукт их сельскохозяйственного труда, и, несмотря на вашу жандармерию и вашу армию, вам не удастся приковать их к их полям"62 .

Вклиненный в помещичьи владения, лишенный необходимых угодий и инвентаря, обремененный долгами, урезанный надел становится для многих миллионов крестьян источником не самостоятельности, а невыносимой кабалы и нищенского существования. Маркс и Энгельс не однажды отмечают, что в русской деревне вырастает огромная армия полупролетаризированных крестьян - батраков с наделом. Многовековые традиции, безысходность положения вынуждают эту армию еще держаться за призрачно самостоятельное хозяйство. Однако" часть ее - сотни тысяч людей - уходит на фабрики и заводы, пополняя ряды быстро растущего промышленного пролетариата, бродит по стране в поисках случайного заработка, нищенствует, преследуемая полицией в крупных городах, бежит в Сибирь, на Дальний Восток, даже за океан - в Америку.

Община только отчасти сдерживает, но главным образом вуалирует этот процесс пролетаризации крестьянства, усиливая, как подчеркивает Энгельс, его мучительность. Под ее покровом, хотя и медленно, фактически совершается мобилизация крестьянских земель кулачеством и городской буржуазией. Медленность этого процесса в значительной степени связана с тем, что помещикам и самим "новым общественным слоям" до известного момента выгодна эксплоатация крестьян как крестьян.

"У вас имеется сопротивление общины внешнему натиску (хотя мне сдается, что это сопротивление должно значительно ослабевать в постоянной борьбе с новейшим капитализмом), - пишет Энгельс Даниельсону, - затем у вас имеется лишний ресурс в аренде земель от соседних крупных землевладельцев... Правда, - продолжает он, - эта аренда обеспечивает землевладельцу получение прибавочной стоимости, но в то же время она помогает продолжению прозябания крестьянина, его дальнейшему существованию как крестьянина; наконец у вас имеются кулаки, которые, насколько я вижу, тоже предпочитают лучше держать крестьянина в своих когтях как предает эксплоатации, чем разорить его раз навсегда и приобрести себе принадлежащую ему землю; из этого я заключаю, что русский крестьянин там, где он не требуется в качестве рабочего на соседнюю фабрику или в город, тоже очень живуч и тоже долго и упорно борется со смертью, так что нужно долго и много колотить его, прежде чем он решится наконец умереть"63 .

Однако такое положение вещей с точки зрения Маркса и Энгельса, разумеется, вовсе не означает, что капитализму в русской деревне нет места: наоборот, они много раз указывают на быстрое разложение в ней натурального хозяйства и замену его денежным. Капиталистические отношения складываются и в деревне. Но благодаря сохранению помещичьих латифундий они часто облекаются здесь в форму старых, полуфеодальных отношений. Обе формы смешиваются. Крупнокапиталисти-


62 "Архив Маркса и Энгельса", т. I, стр. 274.

63 "Летописи марксизма", т. III (XIII), стр. 115.

стр. 107

ческая организация сельскохозяйственного производства с широким применением машин, искусственных удобрений и т. н. развивается в связи с этим крайне медленно. На большинстве земель великое дело производства, как выражается Маркс, совершается в старых формах. Капитализм- проникает сюда главным образом в виде кулака-ростовщика и купца-скупщика. Широкая возможность превращения продуктов земледелия в космополитическое золото ведет к хищнической эксплоатации земли и катастрофически быстрому истощению ее производительной силы.

"При таких обстоятельствах, - пишет Маркс в 1881 г., - благоприятные климатические условия только пролагают путь голодному году вследствие быстрого потребления и освобождения еще скрывавшихся в почве минеральных удобрений, и, наоборот, голодный год, а еще более ряд неурожайных годов позволяют свойственным данной почве минералам накопиться сызнова и обнаружить свое благодетельное присутствие при новом возвращении благоприятных климатических условий. Этот процесс совершается конечно повсюду; однако в других местах он сдерживается видоизменяющим вмешательством самого земледельца, но он становится единственным регулирующим фактором всюду, где человек перестал быть дополнительной "силой" просто по недостатку средств"64 .

Это положение вещей, говорит Маркс в другом месте, довело до того, что Россия, одна из величайших аграрных стран, "впервые... должна ввозить хлеб, вместо того чтобы его вывозить65 .

Разорение захватывало не только крестьянство. Неуклонно возрастала задолженность и помещичьего землевладения. Это явление Маркс и Энгельс считали чрезвычайно симптоматичным и заслуживающим пристального внимания. "Ближайшая вещь, - писал Маркс Даниельсону, - которой вам следовало бы заняться, по моему мнению, это - изумительное возрастание задолженности крупного -землевладения, причем вы могли бы показать вашим лендлордам, этому высшему классу представителей агрикультуры, как они "кристаллизуются" в общественной реторте под надзором "новых столпов общества"66 .

Тот же момент подчеркивает и Энгельс. В известной брошюре "Может ли Европа разоружиться" он пишет: "За освобождение крестьян дворянство получило выкупные свидетельства, которые оно быстро раскатило. Новые железнодорожные линии открыли рынок для его леса, продажей которого оно еще жило по-барски, припеваючи, пока не иссяк этот источник. Тогда дворянство пустило в оборот свои имения, но при вновь создавшихся условиях и со свободными рабочими большинство их совершенно не могло этим удовлетвориться. -Что же удивительного в том, что русская: поземельная аристократия попадала во все большую и большую задолженность, пока наконец не сделалась прямо банкротом, так что доходность от имений все падает, вместо того чтобы повышаться"67 .

Если эта задолженность и не приводила к сколько-нибудь существенной экспроприации помещичьих земель, так только потому, что государственная власть находилась в руках верхушки самого дворян-


64 "Летописи марксизма", т. II(XII), стр. 122.

65 "Архив Маркса и Энгельса", т. I, стр. 276.

66 "Летописи марксизма", т. II(XII), стр. 122.

67 Сб. Группа "Освобождение труда" N 4, стр. 364.

стр. 108

ства. Для поддержания крупнопомещичьего землевладения пускалась в ход вся экономическая и политическая мощь самодержавия.

Однако на известной стадии капиталистического развития России промышленный капитал и капитализировавшиеся хозяйства некоторой части самого дворянства начинали входить в противоречие и с общинно-крестьянским и с крупнопомещичьим землевладением старого типа. Родившись в этих условиях, капитализм не мог уже далее развиваться в них достаточно быстро.

Уже в 1881 г. Маркс предвидел, что помещики, самодержавие и сами "новые общественные слои" попытаются искать спасения на путях создания среднего сельского класса "из более или менее самостоятельного меньшинства крестьян и превращения большинства их просто в пролетариев"68 . Одновременно он подчеркнул и то, что этот ход в конечном счете обречен на неудачу69 .

В этом прогнозе - все будущее аграрной политики царизма вплоть до столыпинщины и ее краха. Именно этим путем пошло самодержавие,, учреждая Дворянский и Крестьянский земельные банки. В задачу этих учреждений входило: произвести такую перетасовку в землевладении, чтобы хоть несколько притупить острейшую нужду крестьянства в земле. Но такова была официально прокламированная цель банков. Основная толща крестьянства ничего не выиграла от их деятельности. В действительности дело сводилось к новым подачкам помещикам в целях облегчения капитализации их хозяйств, к попытке создания в России более или менее мощного слоя деревенской буржуазии - кулачества, которое, с одной стороны, давало бы опору самодержавию в его борьбе с крестьянской революцией и нарождающимся пролетарским движением, с другой - создавало бы в России более емкий внутренний рынок для промышленности. Однако эти операции не привели к желанной цели70 . Даже производимые в более широком масштабе во времена Столыпина они не могли уже спасти царизм и помещиков. Революция стояла на пороге.

Характеризуя в целом положение России на рубеже 70 и 80-х годсв" Маркс указывает на огромное противоречие, существующее между созданной в ней капиталистической промышленностью и крайней отсталостью ее сельского хозяйства. Он решительно отрицает возможность проведения действительной аналогии между САСШ и Россией.

"В Соединенных штатах, - пишет он, -государственные расходы уменьшаются с каждым днем, и государственный долг ежегодно и быстро сокращается; перед Россией же все яснее и яснее вырисовывается почти неизбежное государственное банкротство. Соединенные штаты, ос-


68 "Архив Маркса и Энгельса", т. I, стр. 276.

69 Там же, стр. 277.

70 По мнению Энгельса, подобные предприятия не только не могли в корне уничтожить противоречия, вызвавшие их к жизни, но даже не могли приостановить "оскудения дворянства". В письме к Даниельсону от 6 января 1888 г. он намечает, что и в Пруссии, юнкерские хозяйства которой служили предметен подражания для русских помещиков, банки только увеличили задолженность юнкеров, держащихся на поверхности лишь благодаря бесконечным подачкам государства. В этом письме паразитическая сущность дворянства вскрыта до конца. Энгельс отмечает, что меньшее по размаху у более обуржуазившегося прусского юнкерства расточительство достигает необычайных размеров у русского дворянства. И действительно, эту черту в нем обличали буржуазно настроенные памфлетисты еще в начале прошлого века. "Ныне благородное искусство состоит в том, - говорится в одном из безымянных памфлетов того времени, - чтобы казаться превыше своего состояния. В сем также "включается неисповедимое и таинственное средство иметь расходы более прихода и в несколько лет проживать такое имение, которое могло бы достаться самим внучатам".

стр. 109

вободились (хотя самым гнусным образом - к выгоде кредиторов и в ущерб мелкому люду) от бумажных денег; в России же ни одна фабрика не процветает в такой мере, как фабрика кредитных билетов. В Соединенных штатах концентрация капитала и постепенная экспроприация масс представляют не только орудие, но и естественное порождение (хотя и ускоренное искусственно гражданской войной) неслыханно быстрого промышленного развития, земледельческого прогресса и пр.; Россия же напоминает нам скорее Францию времен Людовика XIV и Людовика XV, когда финансовая торговля и промышленная социальная надстройка, или, вернее, фасад общественного здания (хотя все же имевший под собою гораздо более прочный фундамент, чем в России), представляла собой что-то вроде сатиры на отсталое, неподвижное состояние главной отрасли производства (земледелия) и нужду производителей"71 .

Повторяем еще раз, что аналогией с Францией конца XVII и первой половины XVIII вв. Маркс пользуется только как средством резче подчеркнуть глубокое противоречие между выросшей при активном содействии государства капиталистической индустрией и отстал сетью русского земледелия. Именно Б этом смысле вернулся к данной параллели Энгельс в 1892 г.

Указав черты внешнего сходства пореформенной России с Францией времен Кольбера и Людовика XV, он пишет: "Но тут есть также и громадная разница, а именно разница между старинной "мануфактурой" и современной "крупной промышленностью", которая (со стороны влияния на крестьянина, на мелкого земледельческого производителя, владеющего собственными средствами производства) соответствует разнице между старинным, гладкоствольным, кремневым мушкетом 1680 г. и современным магазинным малокалиберным штуцером образца 1892 г."72.

Энгельс категорически возражает против попытки Струве провести аналогию между Россией и Соединенными штатами. В одном из писем к Даниельсону он подробно вскрывает всю несостоятельность этой аналогии, искажающей действительный смысл совершавшихся в России событий. В противовес буржуазному апологету Струве, пытающемуся отрицать катастрофический характер промышленной революции. в России, Энгельс подчеркивает, что как раз в ней эта революция "должна иметь гораздо более насильственный и резкий характер и сопровождаться несравненно большими страданиями, чем в Америке"73 . В целом ряде мест он развивает ту мысль, что в России ввиду ее отсталости ввиду наличия в ней десятков миллионов крестьян, обрекаемых на разорение, переход к капиталистическому индустриализму не может не сопровождаться такими грандиозными социальными потрясениями, которых не знает история Западной Европы74 .

III. Россия и революция

Выше отмечалось уже, что в конце 50-х и начале 60-х годов представления Маркса и Энгельса о роли России в грядущей европейской революции начинают изменяться. В свете огромной волны крестьянских "бантов", прокатившихся по империи Александра II, в свете итогов "великой" реформы перед ними постепенно вырисовывается новая


71 "Летописи марксизма", т. II (XII), стр. 102 - 103.

72 Там же, т. III (XIII), стр. 120 - 121.

73 Там же, стр. 150.

74 Там же, стр. 146 - 147, 151.

стр. 110

перспектива: исходным пунктом общеевропейского кризиса может стать сама Россия. Вековая неподвижность ее наконец нарушена: внутренние силы пришли в движение, они угрожают царизму и становятся поперек дороги его традиционной внешней политики75 .

Поело кровавого подавления Парижской коммуны и наступления затишья в революционном движении Запада становилось все более вероятным, по мнению Маркса и Энгельса, что именно Россия первая "пустится в пляс". Страстным ожиданием русской революции, верой в могучее воздействие ее на ускорение прихода революционного кризиса во всей Европе веет от их переписки друг с другом, от их писем к Зорге, А. Бебелю, В. Засулич и др.

"Россия давно уже стоит на пороге больших переворотов, и все необходимые для этого элементы уже созрели". "На сей раз революция начнется е Востока, служившего до сих пор крепким бастионом и резервной армией контрреволюций", - писал Маркс в 1877 г.76 . "Во время революции 1848 - 1849 гг., - говорят они в известном предисловии ко второму русскому изданию "Манифеста коммунистической партии", - не только европейские монархи, но и европейская буржуазия обрели ,в русском вмешательстве единственный якорь спасения ввиду только что выросшего пролетариата. Царь был провозглашен шефом европейской реакции. В. настоящее же время он сидит пленником революции в Гатчине, а Россия является авангардом революционного движения Европы"77 .

Какую же революцию в России ждут Маркс и Энгельс? Ответ на "тот вопрос может быть только один - буржуазно-демократическую, но типа не 1848 г., а 1789 - 1793 гг.78 .

Эта революция рисуется Марксу и Энгельсу не как короткая вспышка, заканчивающаяся жалким компромиссом с абсолютизмом, но как длительный процесс. Она раскачивает и приводит в движение забитые веками нужды и рабства широчайшие народные массы. Она камня на камне не оставит от старой России. Она разрушит до основания господство крепостников-помещиков и отрубит голову шефу европейской реакции - царю. Длительная, глубокая и беспощадная, эта революция не только обновит Россию, но и чрезвычайно ускорит ход западноевропейской истории. Самое падение русского царизма надломит основы всех европейских военных монархий79 . К действию пробуждаются революционные силы Европы и прежде всего пролетариат. Русская революция служит сигналом для революции пролетариата на Западе.

Каковы же движущие силы этой русской революции? Крестьянство, поставленное в такое невыносимое положение, при котором оно, как говорит Энгельс, "не может ни жить, ни умереть"80 , и создающийся в ходе промышленной революции пролетариат. Крупная буржуазия, по мнению Маркса и Энгельса, в лучшем случае примкнет к движению только на его начальном, конституционно-монархическом этапе.


75 Маркс и Энгельс, Соч., т. XXII, стр. 337, 362, 364, 468 - 469, 476 - 476; т. XXIII, стр. 48.

76 Письма Беккера, Дицгена, Энгельса, Маркса и др. к Зорге, Спб. 1907 г., стр. 176 - 176.

77 Литература партии "Народная воля", М. 1930 г., стр. 178.

78 Сб. "Группа "Освобождение труда" N 3, стр. 26 - 27 и "Архив Маркса и Энгельса", т. I, стр. 309.

79 "Письма к Зорге", стр. 254.

80 "Что положение русских крестьян со времени освобождения от крепостной зависимости стало невыносимым и весьма шатким и что уже по одному этому в России нужно ожидать революции, - писал Энгельс в 1875 г., - это несомненно" ("О России", стр. 19).

стр. 111

Она неизбежно отойдет от него, как только революция проявит тенденцию по-плебейски расправиться со старым режимом81 . Июньское восстание 1848 г. убило последние жалкие остатки революционности даже у западноевропейской буржуазии. Что же касается русской крупной буржуазии, то она никогда не была, и в силу исторических условий ее развития не могла быть революционной.

Она вырастала в серьезную общественную силу в ту эпоху, когда на Западе на историческую арену уже выступил пролетариат. Лишенная каких бы то ни было политических прав, презрительно третируемая поземельной аристократией, она уже в 1848 г. присоединилась к, общему хору помещичьей реакции, проклинавшей революцию. С животной ненавистью и страхом встретила она начало стихийного стачечного движения русского пролетариата. Уже тогда этот противник - сам еще слабый, непроникнутый сознанием своей исторической роли - лишал ее всякого политического мужества.

Выросшая при покровительстве царизма, не обладавшая никакими революционными традициями, русская буржуазия была совершенно неспособна к борьбе с самодержавием революционными средствами. Решительной борьбе она предпочитала торг с властью на чисто деловой, практической основе. Небуржуазный по своей классовой природе царизм не был и непримиримо враждебен буржуазии. Ее основные материальные интересы он проводил, не допуская" ее ни на йоту к власти. Да сна никогда и не претендовала на полноту власти. Пределом политических мечтаний самого левого крыла русской буржуазии всегда оставалась конституционная монархия с властью достаточно "твердой" для того, чтобы душить всякое подлинно демократическое движение и прежде всего ее главного врага - пролетариат.

Данная Марксом и Энгельсом схема русской историй второй половины прошлого века бьет по меньшевистско-троцкистской "философии" русского исторического процесса со столь же сокрушительной силой как и по народнической.

Характеризуя русскую буржуазию в 1894 г. и отмечая, что "во всех важных экономических вопросах государство вынуждено подчиняться ее желаниям", Энгельс пишет: деспотическое самовластие, смягчаемое подкупностью бюрократии, "предоставляет буржуазии больше гарантий, чем перемены хотя бы в буржуазно-либеральном духе, последствия которых, при современном положении дел внутри России, никто не может предугадать"82 .

Страх перед грозным будущим внушал буржуазии отвращение к революции, толкал ее на самый жалкий компромисс с самодержавием и дворянством. В революцию 1905 г. она вошла с лицом, уже обращенным в прошлое, уже контрреволюционной. 1905 г. неразрывно связал судьбы русской буржуазии с судьбами монархии.

Итак, в 70 - 80-х годах Маркс и Энгельс ждали в России демократическую революцию. Они неоднократно указывают, что для социалистического переворота она еще не созрела ни в экономическом, ни в политическом отношении. Пролетариат в ней только еще формируется; за ним нет опыта сознательной классовой борьбы; его столкновения с буржуазией носят еще чисто стихийный и локальный характер. В проповедуемую народниками "спонтанейно-коммунистическую миссию" России они, разумеется, не верят, резко и насмешливо отзываясь об


81 Энгельс отмечает, что даже народовольческий террор "на время... толкнул в объятия царизма все состоятельные, "любящие порядок" классы" русского общества ("О России"-стр. 36).

82 Там же, стр. 39.

стр. 112

этой идее. Путь к социализму и здесь лежит через капитализм. Демократическая революция ускоряет развитие капитализма, а следовательно и пролетариата, и тем приближает момент социалистической революции в России."

Только при одном условии, по мнению Маркса и Энгельса, перед тогдашней Россией могла бы открыться перспектива некапиталистического развития. Это непременное условие - победа пролетарской революции на Западе. Без помощи победившего западноевропейского пролетариата, самостоятельно русская революция не может выйти из рамок буржуазно-демократического переворота83 . Так ставили вопрос Маркс и Энгельс, и в этом глубочайшее принципиальное отличие их точки зрения на русскую революцию от точки зрения народнической.

В одном из международных обзоров, написанных Марксом и Энгельсом в 1850 г., они останавливаются на том кризисе, который переживала китайская промышленность, основанная на ручном труде, в связи с наводнением страны дешевыми британскими и американскими машинными фабрикатами. "Непоколебимая Срединная империя, - пишут они, - пережила социальный кризис. Налоги перестали поступать, государство находилось на краю банкротства, население массами науцеризировалось, начались восстания, массовые убийства мандаринов императора и бонз Фу-Си. Страна очутилась на краю гибели и находится под угрозой насильственной революции. Но, хуже того, среди мятежной черни выступили люди, которые указывали на бедность одних, на богатство других, которые требовали иного распределения имуществ, требовали, и теперь еще требуют полного уничтожения частной собственности".

"Пусть, - продолжают Маркс и Энгельс, - китайский социализм имеет такое же отношение к европейскому, как китайская философия к гегелевской. Все же отрадно, что самая древняя и самая прочная империя в мире под воздействием тюков ситца английских буржуа за восемь лет очутилась накануне общественного переворота, который во всяком случае должен иметь чрезвычайно важные результаты для цивилизации.

Когда наши европейские реакционеры в предстоящем им в близком будущем бегстве в Азию доберутся наконец до китайской стены, к вратам" которые ведут к архиконсервативной твердыне, то, как знать, не найдут ли они там надпись: Китайская республика - свобода, равенство, братство"84 .

Таково же в принципе их отношение и к народничеству. Российская империя, говорил Маркс, это - "европейский Китай". И вот здесь под ударами промышленной революции начались глубокий и грандиозный по своим следствиям социальный кризис, массовая пролетаризация крестьян, разрушение мелкой промышленности и т. п. На этой основе выросло и народничество.

Пусть народнический социализм имеет такое же отношение к научному, пролетарскому социализму, как китайская философия к гегелевской, дело не в нем. Под покровом этой утопической теории выступает доподлинная революционная демократия, отражающая интересы кре-


83 Эта постановка вопроса абсолютно ничего общего не имеет с троцкистским отрицанием ленинской теории перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую в 1905 и в 1917 годах. Поэтому смешны и жалки попытки социал-фашистов, в частности троцкистов, для отрицания победоносного социалистического строительства в ССРР опереться на высказывания Маркса и Энгельса о России 70 - 80 гг. прошлого столетия.

84 Маркс и Энгельс, Соч., т. VIII, стр. 210 - 211.

стр. 113

стьянства, вынужденного стремиться к, революции. Агенты этой революции думают, что она будет социалистической - это глубокое заблуждение, - но и, будучи демократической, она имеет огромное международное значение.

И в России будущее принадлежит пролетариату, но пока самостоятельного пролетарского движения в ней еще нет. Партии пролетариата нет еще и в зародыше. "Народная воля" - единственная организованная сила, ведущая героическую борьбу с самодержавием. И эту партию Маркс и Энгельс поддерживают всем своим авторитетом в международном движении именно как партию демократической революции; поддерживают, не скрывая своего отрицательного отношения к ее иллюзиям, борясь с ними. "Вера в чудодейственную силу общинного землевладения, - писал Энгельс в 1894 г., - из недр которого будто бы может и должно явиться социальное перерождение, - вера, от которой не был совсем свободен и Чернышевский, - сделала свое дело, подняв воодушевление и энергию героических русских борцов. Их было едва несколько сот человек, но своей самоотверженностью и отвагой они довели царский абсолютизм до того, что он уже принужден был подумывать о возможности и об условиях капитуляции. Таких людей мы не потянем в суд за то, что они считали свой народ избранным народом социальной революции. Но это вовсе. не обязывает нас разделить их иллюзию. Время избранных народов миновало безвозвратно"85 .

К партиям с программой, подобной народовольческой, когда такие партии выступали в странах развитого рабочего движения, Маркс и Энгельс относились с презрением и враждой, ибо там такие партии тянули революционное движение назад, представляли собой прошлое; эра буржуазно-демократических революций там закончилась.

К народовольцам они относились с глубоким уважением, не как к социалистам, но именно как к боевым демократам, выражавшим при всей утопичности и даже реакционности их социализма реальное стремление русского крестьянства к беспощадной расправе со старым полукрепостническим строем.

"Нельзя быть марксистом, не питая глубочайшего уважения к великим буржуазным революционерам", - говорил Ленин и называл в числе их Желябова86 . Это бесспорно. Но и абсолютно недопустимо превращать народовольцев - непролетарских революционеров - в крестных отцов большевизма и великой Октябрьской революции.

Как только в русском революционном движении зарождается марксистское течение, Энгельс (Маркс к тому времени уже умер) поддерживает именно его.

* * *

"Всемирная история неуклонно идет к диктатуре пролетариата, но идет далеко не гладкими, не простыми, не прямыми путями". (Ленин)

"И уж если кого дьявол революции держит за шиворот, так это-Николая II". (Энгельс)

В 70-х годах XIX в. центр тяжести европейского рабочего движения переносится из Франции в Германию. Три момента с точки зрения Маркса и Энгельса выдвигают Германию в авангард тех стран, в которых предстоит социалистическая революция: 1) германское рабочее движение началось в эпоху гораздо более высокоразвитого капита-


85 Энгельс, О России, стр. 37 - 38.

86 Ленин, Крах II Интернационала, т. XVIII.

стр. 114

лизма, чем английское и французское, 2) германский рабочий класс теоретически и организационно превосходит французский87 , 3) промышленная революция к 80-м годам, завершившаяся уже в основном в Англии и Франции, в Германии еще действовала со всей силой.

"У нас то огромное преимущество, - пишет Энгельс А. Бебелю в конце 1884 г., - что промышленная революция у нас в полном разгаре, тогда как во Франции и в Англии она в главных чертах уже завершена, Там разделение на город и деревню, на промышленные и -сельскохозяйственные области достигло уже такой степени, что оно подвергается лишь медленным изменениям. Там массы в большинстве случаев вырастают в тех условиях, в каких им придется впоследствии жить; они к этим условиям привыкли и даже колебания и кризисы считают чем-то почти само собою разумеющимся. К тому же - воспоминания о прежних неудавшихся попытках движения. У нас, наоборот, все еще течет и движется. Остатки старого рассчитанного на удовлетворение собственных потребностей промышленного производства крестьян, вытесняются капиталистической домашней промышленностью, а в других местах капиталистический домашний промысел в свою очередь уступает место машинам. И именно природа нашей промышленности, ковыляющей позади других стран, делает особенно глубоким социальный переворот".

"Таким образом, - заключает Энгельс, - мы достигли промышленного переворота, более радикального и глубокого, развернувшегося на большем пространстве и более всеобъемлющего, чем во всех других странах, и это - при совершенно свежем и нетронутом, не деморализованном поражениями пролетариате, и наконец - благодаря Марксу - при таком понимании причин экономического и политического развития и условий предстоящей революции, какими не обладал никто из наших предшественников. Но зато мы и обязаны победить"88 .

Мы привели эту длинную цитату полностью потому, что развитое здесь Энгельсом положение исключительно интересно и важно. Оно бьет по ревизионистской,, предательской теории вождей II Интернационала, отрицавших возможность социалистической революции в России ввиду того, что в ней капитализм не достиг еще такого уровня развития, как в Англии и во Франции, ввиду того, что пролетариат в ней не составляет еще большинства населения и т. п. Оно разоблачает безграничный кретинизм этих людей, неспособных понять хода мировой истории.

Уже вскоре после смерти Энгельса часть вождей германской социал-демократии начала отходить от революционного марксизма. Ко второму десятилетию XX в., говорит Ленин, "во главе всемирно образцовой марксистской рабочей партии Германии оказалась кучка отъявленных мерзавцев, самой грязной, продавшейся капиталистам сволочи, от Шёйдемана и Носке до Давида и Легина..."89 . Ревизионизм прокладывал себе дорогу во всем II Интернационале. Революционная теоретическая мысль в Германии колоссально пала. В ход пошли пошлейшие ренегатские идейки о мирном врастании буржуазного общества в социализм. II Интернационал вступал на тот путь, который привел его к длинному ряду кровавых преступлений против пролетариата; к тому, чем он стал во время войны и Октябрьской революции; к тому, чем он является сейчас, в период всеобщего кризиса капитализма, к превращению в опору, в передовой отряд буржуазной контрреволюции.


87 Маркс и Энгельс, Соч., т. XXIV, стр. 106, 355.

88 "Архив Маркса и Энгельса", т. I (VI), стр. 289 - 291.

89 Ленин, Третий Интернационал и его место в истории.

стр. 115

Те самые условия, которые в свое время перенесли центр тяжести мирового пролетарского движения из Франции в Германию, сконцентрировались в начале текущего столетия в России. В России в 90-х годах промышленная революция была еще в полном разгаре. Все общество было крайне неустойчивым, страна вплотную приближалась к тем великим переворотам, которые еще в 70-х годах предсказывал Маркс. Но теперь в них решающая роль принадлежала уже пролетариату. Он становился гегемоном в революционном движении.

Русское рабочее движение началось в условиях еще более высокого развития капитализма, чем немецкое. Его первые шаги относятся тс началу империалистической эпохи. Революционная теоретическая мысли в XX столетии именно здесь, в России, получает наибольшее развитие. Здесь выковались такие гениальные продолжатели дела Маркса и Энгельса, как Ленин и Сталин.

Центр революционного пролетарского движения переходит в Россию, Она становится узловым пунктом всех противоречий империализма.

Русский пролетариат возглавляется партией Ленина, единственной законной наследницей великих основоположников научного коммунизма. Благодаря Ленину, гениально развившему учение Маркса применительно к условиям эпохи империализма, движение русского пролетариата совершалось при таком понимании причин экономического и политического развития и условий предстоящей революции, каким не обладал пролетариат ни одной из стран Запада.

При таких исторических условиях революция против царизма должна была стать прологом к социалистической революции. II действительно развитие, как указывал Ленин еще в 1905 г., шло именно в этом направлении. Мировая война гигантски ускорила ход событий.

И вот тогда тот всеобщий кризис, которого Маркс и Энгельс страстно ожидали всю свою жизнь, пришел. Он начался, как они и предвидели, в России. Под ударами революции пала трехсотлетняя монархия, пала почти без сопротивления, как насквозь прогнившее старое дерево. Но это было только одним из эпизодов революции. "Дьявол революции", державший за шиворот Николая II, покончив с ним, не остановился на этом. Движение стремительно шло вверх. Все буржуазные и мелкобуржуазные партии, включая и "чистую демократию" - эсеров и меньшевиков, - поочередно компрометировали себя в массах, предавая дело революции. Под руководством партии Ленина революционный пролетариат в великие октябрьские дни установил свою диктатуру на одной шестой части земной суши. Открылась новая страница в истории человечества.

Оправдалась вера Маркса и Энгельса в огромное международное значение русской революции. Сотни миллионов эксплоатируемых обоих полушарий, разбуженные Октябрем, пришли в движение. Революционный вихрь пронесся над всем миром: от Германии и Австрии до Китая и Японии, от Англии до Латинской Америки.

Столетия стояла царская Россия как оплот феодальной и буржуазной реакции во всей Европе. Эту царскую и капиталистическую Россию Октябрьская революция стерла с лица земли навсегда. На ее месте она создала новую страну, страну строящегося социализма - СССР. И эта страна -" цитадель мирового коммунистического движения. Одряхлевший, умирающий капитализм еще сохраняет свое господство над большей частью земного шара, но дни его сочтены. Гибель его столь же неизбежна, как и торжество грядущей всемирной коммунистической революции!


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/МАРКС-И-ЭНГЕЛЬС-О-РОССИИ-XIX-СТОЛЕТИЯ

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Vladislav KorolevКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Korolev

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

П. ПАРАДИЗОВ, МАРКС И ЭНГЕЛЬС О РОССИИ XIX СТОЛЕТИЯ // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 15.08.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/МАРКС-И-ЭНГЕЛЬС-О-РОССИИ-XIX-СТОЛЕТИЯ (дата обращения: 28.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - П. ПАРАДИЗОВ:

П. ПАРАДИЗОВ → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Vladislav Korolev
Moscow, Россия
1896 просмотров рейтинг
15.08.2015 (3148 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
7 часов(а) назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
7 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
8 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
8 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
9 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
МАРКС И ЭНГЕЛЬС О РОССИИ XIX СТОЛЕТИЯ
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android