RAYMOND POINCARE, L'annee trouble 1917. Paris. Libraire Plan; p. 448.

РАЙМОНД ПУАНКАРЕ, Смутный год 1917.

Недавно опубликованный IX том мемуаров Пуанкаре разочаровал всех, кто ожидал исторических откровений от оставшегося не у дел "спасителя отечества". Ожидания эти обмануты не потому, что сообщаемые Пуанкаре в ртом томе факты и освещаемые им события незначительны или неинтересны. Напротив, затронутые в книге вопросы имеют большое историческое и политическое значение и многие из них по сей день не потеряли своей злободневности и актуальности. Достаточно назвать только некоторую из этих вопросов: заключение последней сделки с Николаем II в феврале 1917 г. о присоединении к Франции левого берега Рейна; апрельское наступление, ставшее впоследствии известным под названием "побоища генерала Нивелля" и стоившее жизни около 200 тыс. французских солдат ради выигрыша в одном месте 500 м пространства; восстания во французской армии; революционное движение во Франции; широкая волна пацифизма и пораженчества, переговоры Пуанкаре и Ллойд-Джорджа с Австро-

Венгрией о сепаратном мире - дело принца Сикста Бурбонского; переговоры Бриана с Германией - дело Ланкена; установление диктатуры Клемансо; подчинение всех союзнических армий единому командованию; русская революция и первые шаги на пути к организации союзнической интервенции против революционной России.

Основной порок книги Пуанкаре заключается в том, что все рассказанное в ней уже раньше было сообщено и притом более подробно и откровенно другими авторами. Например о восстаниях в французской армии - Пенлеве и Поль Алляром (см. рецензии в N 4(31) "Историка-марксиста"); о пацифизме и пораженчестве - Мальви и Кайо; о диктатуре Клемансо - в ого же книге "La misere et la grandeur de la Victoire"; о переговорах с Австро-Венгрией - Сикстом Бурбонским и Черниным и т. д. Пуанкаре не только не сообщает ничего нового, но ухитряется сказать даже меньше, чем его литературные предшественники.

Таким образом историку нечего извлечь из книги для пополнения тех существенных пробелов в изучении вопросов империалистической политики, истории мировой войны и революционного движения, которые неизбежно возникают, поскольку буржуазные правительства скрывают подлинные документы военной эпохи, а советское систематическое издание документов за военное время хотя и подготовлено к печати вплоть до первой четверти 1916 г., но еще не опубликовано.

Зато читатель несомненно найдет в дневниках Пуанкаре очень много интересного для изучения упадка парламентаризма и одной из самых парламентарных стран мира и для характеристики самих чемпионов "демократии".

Стремясь изложить историю 1917 г. в форме ежедневных записей о своей правительственной и политической деятельности, Пуанкаре вводит читателя в президентские и министерские кабинеты, где решаются все важнейшие политические вопросы, которые затем преподносятся стране в виде решений суверенных парламентов, выразителей волн "народной демократия".

С этой точки зрения заслуживают особого внимания страницы, посвященные удалению Рибо из министерства Пенлеве и замене его Барту (стр. 315 - 332), образованию министерства Клемансо (стр. 366 - 377) и появлению "хозяев" Франции - представителей сената Дюбо и парламента Дешанеля - на заседании военного комитета для получения информации о военном и политическом положении и предъявления "требований" законодательных органов (стр. 411 - 414).

В течение двух дней (с 14 по 16 ноября 1917 г.) Пуанкаре советовался с несколькими девятками политических деятелей, партийных лидеров, решая вопрос, кому поручить образование кабинета в столь грозный момент (революция в России, брожение в армии, революционное движение в стране, успехи "пораженчества" (Кайо), поражение Италии и солдатские бунты в ней, запоздание прихода американских корпусов).

"Думер считает легким соглашение с социалистами". "Необходимо министерство действия". Барту мне говорит только о себе. Он был "с восхищением принят" в комиссии сената и он "вновь вошел в милость" у палаты депутатов. Он однако считает, что "его час еще не пробил, и он склоняется к министерству Клемансо, в которое он желает войти. Но он хотел бы быть на Кэ д'Орсей" (стр. 367).

"Пришедший Франклин-Буйон сказал мне что министерство Клемансо - это гражданская война. "Вы будете разоблачены". Я ему отвечаю: "Однако меня нельзя будет упрекнуть, что я сделал личный выбор. Надо впрочем выбирать между Кайо и Клемансо. Мой выбор сделан" (стр. 370).

Этому тезису, в сущности оправданию своего решения призвать к власти личного врага - Клемансо, и посвящена большая часть книги. Поэтому в ней рассыпано много интересных деталей, освещающих медленное, но верное скатывание Франции к диктатуре Клемансо, описывается рост пацифистского движения на фоне развивающегося революционного движения, "интриги" Кайо, Гумберта, Боло-паши и пораженчество, насажденное якобы немцами, неспособность министерства Рибо и Пенлеве повести решительную с ними борьбу и по-настоящему взнуздать страну.

Чтобы внушить читателю мысль о неизбежности учреждения диктатуры Клемансо, Пуанкаре вкладывает в уста Лушера (10 марта) такой отзыв о министерстве Бриана: "Если бы дела промышленного предприятия так управлялись, как дела Франции, оно быстро шло бы к гибели" (стр. 71). О министерстве Рибо Пуанкаре замечает от себя: "Оно было бы хорошим в мирное время. А мы к сожалению находимся в войне".

В мемуарах Пуанкаре большой интерес представляют заметки, относящиеся к солдатским бунтам. На стр. 148 мы читаем: "31 мая Патен оглашает два рапорта о мятеже в 136-м и 129-м пехотных полках. Солдаты, ничем не оскорбив своих начальников, решили между собой захватить железнодорожные составы, отправиться в Париж и послать в палату делегацию, чтобы требовать немедленного мира".

"2 июня полковник Эрбильон сообщает о новых мятежах, на сей раз в 21-м корпусе. Солдаты отказались итти в окопы. Везде порядок под угрозой. Горячка распространяется" (стр. 153).

На протяжении всей книги рассыпано немало замечаний о том, как тыл действует на фронт и обратно.

"4 июня. Армия портится, тыл постепенно испортил наших превосходных солдат, так геройски сражавшихся и полных такой веры и энтузиазма. Полковник Эрбильон сообщил мне еще о новых инцидентах. Группа солдат шла с криками: "Долой Пуанкаре! Долой Рибо!" Это конечно несущественная подробность, но отказ итти в окопы, отказ выйти из окопов, отказ подчиняться полученным приказаниям - это к несчастью очень серьезно; с другой стороны, меня уведомили, что аннамиты стреляли в толпу в Сен-Кене. Неужели это начало всеобщего

развала? Нет, нет, сохраним хладнокровие! Будем верить в жизнеспособность Франции. Употребим все силы на достижение победы и таким путем справедливого и восстановительного мира" (стр. 155).

Ненависть солдат к Пуанкаре-война проявлялась на фронте с необычайной силой, и Пуанкаре отомстил им достойным образом. Восстановив тайком от парламента смертную казнь и отменил право обжалования приговоров полевых судов, Пуанкаре отказался от своей "прерогативы помилования осужденных".

"4 нюня. Пенлеве ночью звонил мне по телефону по поводу двух солдат, принимавших активное участие в последних мятежах. Один ив них был до войны учителем, он - разжалованный сержант. Я не мог понять, чего хочет Пенлеве, но по его волнению догадался, что он просит к ним милосердия. Я ему ответил, что теперь не время для слабости" (стр. 155).

Пуанкаре, систематически отказывавший в помиловании осужденных, заносит в дневник следующие строки:

"Положение на фронте еще не оздоровилось. Кампания против командования, правительства и президента продолжается. Я должен поехать в воскресенье в Реймс, вручить орден почетного легиона кардиналу Мосону, но Фурнье сообщил мне, что он боится, как бы мой поезд не был обстрелян камнями. Бедные, милые солдаты, я так вас люблю и так вами восхищаюсь, вы так мне доверяли раньше, кто отвратил вас от меня? Мои личные страдания - это ведь пустяки. Но в моих руках знамя родины, и, увы, удары направлены по этому знамени" (стр. 154).

В этих лживо сентиментальных, театрально приподнятых строчках весь Пуанкаре.

Однако "знамя родины", на которое со всех сторон сыпались удары, было не под силу Пуанкаре-война. Он под ним явно сгибался. Беспомощность Пуанкаре против его воли обнаруживается во многих местах книги, хотя книга эта и предназначена служить целям самоапологии. "Смутный" с 917 г. привел к победе Клемансо, и этот последний со свойственным ему презрением к людям и лично к самому Пуанкаре грубо заявил ему во время переговоров об образовании министерства: "Когда Бриан был председателем совета, он всюду говорил, что вы слишком много говорите на заседаниях совета министров. Мое мнение - что на заседаниях совета надо говорить как можно меньше" (стр. 371 - 372).

Сделавшись диктатором, Клемансо не переставал издеваться над своим противником. "Среда, 11 ноября. Около 11 час., тигр. Он имеет сияющий вид; у него бархатные когти. Он остается со мной почти час и делает мне, как он говорит, "свой доклад". Он едва ли дает вставить мне хоть одно слово. Он мне указывает на массу решений, которые он уже принял, не посоветовавшись со мной и не выслушав ни одного из моих возражений" (стр. 380). А дальше Клемансо перестал сообщать Пуанкаре даже для сведения принятые кабинетом решения.

Еще в конце 1914 г., когда в некоторых политических кругах был поднят вопрос о вручении Клемансо судеб Франции, Пуанкаре с ужасом отверг это предложение, заметив, что когда еще есть надежда, тигр может все погубить, но когда все надежды на спасение потеряны, он и состоянии все выиграть; и только в такой момент, т. е. когда все надежды на спасение будут потеряны, он призовет тигра к власти (см. V том мемуаров Пуанкаре: "L'invasion"). 1917 г. был для французской буржуазии именно таким моментом, когда она потеряла надежды на спасение. В этом разгадка "примирения" двух политических противников.

Немало строк Пуанкаре посвятил социал-шовинистам, но он явно их щадит. Однако отдельные записи против его собственной воли рисуют действительное лицо социал-шовинизма. Во время переговоров, о реорганизации кабинета Рибо и распределении министерских портфелей Пуанкаре записал (9 сентября) следующее:

"Тома думает впрочем, что лучше, чтобы не было ни одного социалиста в правительстве в момент созыва Национального конгресса, который должен состояться в ближайшем месяце. Легче будет получать большинство по патриотической резолюции" (стр. 274).

Так невольно Пуанкаре разоблачил французских социал-фашистов.

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - Ф. НОТОВИЧ:

Комментарии: