Libmonster ID: RU-6792
Автор(ы) публикации: Б. Горев

Чернышевский и революционные войны 1

Товарищи, мне кажется, что тема сегодняшнего доклада - Чернышевский и революционные войны - должна иметь двойной интерес. Во-первых, она принадлежит, к числу тех юбилейных тем, этот доклад - один из тех юбилейных докладов, которым посвящается нынешняя неделя о Чернышевском, и мне кажется, насколько я знаком с литературой по Чернышевскому, что выбранная мной тема является новой, что все авторы, писавшие о Чернышевском, каких бы точек зрения они ни придерживались, с каких бы точек зрения они ни рассматривали Чернышевского, не ставили этой проблемы - отношения Чернышевского к революционным войнам и вооруженным восстаниям. Мало того, идя сюда, я просматривал только что вышедшие два огромных тома, занимающих в общей сложности почти тысячу триста страниц, капитальной работы Стеклова, посвященной Чернышевскому, и вот о революционных войнах (как и о войнах вообще) я нашел всего около двух страниц, это в такой, можно сказать, исчерпывающей работе. Никто - ни Плеханов, ни целый ряд других, которые писали по этому вопросу, не подходили к Чернышевскому с этой стороны. Между тем, подобно всем другим великим революционерам XIX-XX веков, которые интересовались проблемами войны и революционной войны в частности, несомненно, и Чернышевский уделял им огромное внимание. Если до сих пор к нему не подходили с этой точки зрения, то, мне представляется, потому, что у самых широких кругов историков и других исследователей эта проблема войны не занимает того места, которое она должна занимать у историков-марксистов, историков-революционеров. Таким образом, это - одна сторона моей задачи, - ознакомить с той областью работы Чернышевского, которая до сих пор не была обследована. Но вместе с тем мне кажется, что настоящая тема имеет и другой интерес, не только юбилейный, а в высокой степени актуальный. Действительно, самая проблема революционных войн стоит теперь на очереди исторического дня, так, как она в эпоху II Интернационала никогда не стояла. Так вот, чрезвычайно интересно проследить, как прошлые революционные войны середины XIX века трактуются в освещении такого первоклассного мыслителя и революционера, как Чернышевский, потому что опыт прошлых революционных войн вовсе не является темой только академической, только исторической. Достаточно указать, что вооруженная борьба в городе, как показали такие события, как гамбургские баррикады, как кантонское восстание и т. д., отнюдь еще не отжила свой век. Достаточно указать на известные планы французской полиции и французской военщины в так называемом плане "ЗЕТ". Вы знаете, что этот план "ЗЕТ" серьезно учитывает прошлый исторический опыт с точки зрения реакции, конечно, определенно учитывает опыт июньских дней 48 года и опыт Парижской коммуны, чтобы решить как выгоднее всего направить реакционные войска про-


1 Открытое заседание комиссии но изучению вооруженных восстаний и революционных войн 30 ноября 1928.

стр. 178

тив будущего пролетарского восстания. Я считаю, что если реакционеры, наши прямые враги, учитывают опыт прошлых восстаний, то тем более должны этот опыт учитывать мы. Если всякий военный историк и военный теоретик знакомится с историей прошлых войн, то в настоящее время в не меньшей степени нужно знакомиться и с историей революционных войн, которые имеют, несомненно, повторяю, огромное значение для освещения событий текущего дня. Мы видим, например, что Чернышевский уделяет большое внимание знаменитой партизанской эпопее Гарибальди. Мы знаем не только из опыта нашей гражданской войны, не только из опыта других гражданских войн, но мы глубоко убеждены, что всякая будущая война, как война классовая, будет, несомненно, сопровождаться, партизанским движением. Поэтому я считаю, что изучение, внимательное исследование теории партизанских войн должно занять подобающее место в исследованиях историков-марксистов, то место, какое оно занимало и у Ленина.

Итак, мне представляется эта тема, повторяю, важной и интересной в двух отношениях: как юбилейная тема, как лишний штрих для характеристики того великого революционера, каким является Чернышевский, и как тема о революционных войнах в освещении Чернышевского.

Прежде всего, товарищи, несколько общих замечаний о том, как Чернышевский вообще относился к войне. У нас имеются очень интересные данные, благодаря опубликованию его студенческого дневника, которые протягивают непрерывную нить в эволюции его революционного миросозерцания. На основании этих данных, мы теперь можем видеть, как развивались его революционные взгляды, начиная с того момента, когда он осознал себя, как революционер, то есть с пятидесятого года, когда ему было 22 года, и вплоть до его ареста и до его смерти.

И вот чрезвычайно интересно, что Чернышевский еще в одном отношении является великим родоначальником русских революционных традиций, а именно он был прямым и откровенным пораженцем по отношении к русскому царизму. Вы знаете, что пораженчество, в котором так обвиняли в 1914 - 17 гг. Ленина и большевиков, было общей чертой всех русских революционеров в 1905 году, когда даже некоторые будущие кадеты были стыдливыми пораженцами. Родоначальником этой традиции и был Чернышевский. Вот, что писал Чернышевский в своем дневнике под впечатлением событий революции 48 - 49 гг. Когда во Франции, как ему казалось один момент, в 49 году, левые демократы во главе с Ледрю Ролленом были близки к победе, и Ледрю Роллен поехал на юг к альпийской армии, Чернышевский-студент записывал в дневнике:

"Эх, если бы с альпийскою армией Ледрю Роллен пошел на Париж и война против нас, Германия к Франции приступила бы и нас назад, эх, это бы хорошо!".

В другом месте по поводу войны русского правительства Николая с революционной Венгрией он пишет следующее:

"Друг венгров, желаю поражения там русских и для этого готов был бы самим собою жертвовать"1 .

Но этого мало. У нас имеются воспоминания его товарища по каторге Стахевича, воспоминания, которые недавно полностью опубликованы, где он рассказывает, как Чернышевский читал товарищам один из первоначальных вариантов своего романа "Пролог". И в том месте, где шла речь о Крымской войне (это место потом в печати было очень сильно смягчено), Чернышевский, по воспоминаниям Стахевича, писал так:

"Все наши реформы, как произведенные, так и предстоящие - мишура, о которой не стоит говорить. Если бы союзники взяли Кронштадт... нет,


1 "Литературное наследие", т. I, с. 431 и 441.

стр. 179

Кронштадт мало... если бы союзники взяли Кронштадт и Петербург... нет, и этого мало... если бы они взяли Кронштадт, Петербург и Москву, ну тогда пожалуй у нас были бы произведены реформы, о которых стоило бы поговорить"1 .

Вот поразительно яркая картина пораженчества. А что Чернышевский был русским патриотом, подлинным патриотом в революционном смысле этого слова, в том смысле, как и Ленин, когда писал свою знаменитую статью "О национальной гордости великороссов", - в этом не приходится сомневаться. Значит, Чернышевский не был врагом России, а был человеком, который желал счастья России при помощи военного поражения.

И наконец, после каторги, в одном из писем к жене из далекой Вилюйской ссылки, где он утешал ее тем, что ссылка увеличит его популярность и будет содействовать знакомству народных масс с его революционными идеями, он предвидел грядущее неизбежное вовлечение царской России в войну, в военное столкновение с западными народами и при этом высказал следующие пророческие слова:

"Бедный русский народ, тяжело придется ему в этом столкновении. Но результат будет полезен для него. И тогда, мой друг, понадобится ему правда", т. е., другими словами, русский народ потерпит поражение, и тогда, когда можно будет и нужно будет говорить правду, вспомнят о Чернышевском.

Так относился Чернышевский к войнам царской России. Но как относился он к войне вообще, к войне, как к социальному явлению? У него есть несколько высказываний на этот счет. Иногда ему кажется, что война в сущности противоречит развитию промышленности. Здесь он повторяет Сен- Симоновские традиции. Сен-Симон высказал ту мысль, что война есть наследие феодализма, что во время капитализма она должна быть заменена мирной конкуренцией. Вы знаете, что эти традиции продолжал и Бокль. Отдал им дань и Чернышевский. Но есть у Чернышевского и другие мысли о войне, гораздо более решительные и глубокие, частично приближающие его и в этом отношении к точке зрения современного революционного марксизма. Вот, что он писал в 57 году, по случаю войны, которую Англия вела в Ост- Индии2 .

"Человеку трудящемуся разорительна всякая война; полезна для него только та война, которая ведется для отражения врагов от пределов отечества. Совсем не таковы выгоды английского министерства и людей, разделяющих с ним управление английскими делами".

Правда, еще думает Чернышевский, что с усилением влияния фабрикантов и их "манчестерской" партии, заинтересованной в мирной торговле, "новый принцип", т. е. принцип невмешательства в дела других государств, будет усиливаться. Но, прибавляет он, - и это является наиболее существенным, - "еще значительнее то изменение, которое будет внесено в эти дела прямыми интересами трудящегося класса, - манчестерская школа не есть еще полная их представительница. Когда трудящийся класс приобретет решительное влияние на английские дела и образуется опытностью в них настолько, что будет судить сообразно интересам труда, а не внушением людей, чуждым этим интересам, Англия совершенно откажется от всяких войн вне пределов своих. Когда таково же будет положение других европейских стран, исчезнет всякая возможность войны между ними. Но до того времени войны неизбежны, хотя совершенно противны прямым интересам каждой из воюющих наций".


1 Чернышевский, Сборник статей, документов и воспоминаний изд. полит каторжан, 1828, с. 71.

2 Сочинения, т. Ill, с. 521.

стр. 180

Вот перед нами, прежде всего, облик Чернышевского в его общем отношении к войне. Но, товарищи, Чернышевский имеет значение не только в своих политических взглядах на войну; и высказывает неоднократно чрезвычайно умные и ценные суждения по части технической стороны войны. Нет никакого сомнения, что Чернышевский был знаком с общими принципами военной стратегии и тактики. Но откуда он их приобрел? Если Энгельс служил в молодости вольноопределяющимся и оттуда получил известный военный импульс, а в 49 году был непосредственно одним из активных деятелей южно-германской революционной армии, если Бланки использовал свой тюремный досуг для изучения истории войн и военного дела, то откуда у Чернышевского был и интерес к проблемам войны и несомненные военные знания?

Мне кажется, что вполне удовлетворительный ответ мы получим, когда вспомним, что в числе политических друзей Чернышевского, в числе тех политических друзей, полных и неполных единомышленников, которые составляли его кружок, был целый ряд революционно настроенных офицеров, в том числе и офицеров генерального штаба. Среди них был Обручев и польский офицер Сераковский, который потом был выведен в "Прологе" под фамилией Соколовского; они несомненно были очень близкими Чернышевскому людьми и проводили у него иногда целые часы в обсуждении революционных планов, и от них, конечно, он заимствовал определенные военные знания.

Здесь уместно напомнить, особенно товарищам военным, вот о каком интересном факте. Чернышевский в 1858 году был приглашен в редакторы только что основанного тогда прогрессивного военного журнала "Военный Сборник". Были и другие редакторы, были военные специалисты, но из друзей Чернышевского. Тогдашнее военное министерство, под впечатлением поражений в Крымской войне, настолько нуждалось в некоторой реорганизации офицерского аппарата, что в своем либерализме, - а военное министерство тогда было одним из наиболее либеральных, - утвердило Чернышевского в звании редактора "Военного Сборника". А Чернышевский в 1858 году был уже известен, и, во всяком случае, либералы и Катков в "Московских Ведомостях" нападали на него достаточно энергично. Мало того, когда военная цензура написала донос на этот журнал, обвиняя его в революционных мыслях и настроениях, то военный министр поручил Чернышевскому составить оправдательную докладную записку для представления ее царю. В собрании сочинений Чернышевского сохранился первоначальный подлинный текст записки Чернышевского. Затем министр попросил Чернышевского несколько смягчить эту записку, потому что в таком виде нельзя было подать ее царю. Чернышевский смягчил, но это не помогло, и он сам, не ожидая отставки, ушел из этого журнала, чтобы не компрометировать его своим присутствием, чтобы не навлечь на него кары. Но и во время своего короткого пребывания в этом журнале Чернышевский сделался его душой. Журнал стал не только передовым военным органом, где давалась всесторонняя критика всех недостатков старой армии, но он стал и передовым органом политической мысли. Что Чернышевский хорошо знал, что у нас в России имеется довольно много прогрессивного и даже сочувствующего революции офицерства, это видно из его знаменитой прокламации "Барским крестьянам", где он говорит крестьянам: "А вот кому еще поклонитесь - офицерам добрым, потому что есть и такие офицеры, и немало таких офицеров. Так чтобы солдаты таких офицеров высматривали, которые надежны, что за народ стоять будут, и таких офицеров пусть солдаты слушаются, как волю добыть".

Мне представляется, что этих предварительных замечаний достаточно, чтобы прежде всего выяснить общее отношение Чернышевского к войне,

стр. 181

к войне России в частности, и чтобы показать тот источник, откуда он мог черпать военные знания. Я думаю даже, что когда он писал свои военные обзоры, о которых я сегодня буду говорить, он, может быть, советовался в области специально военно-технической со своими друзьями- офицерами генерального штаба.

Теперь я перейду непосредственно к теме своего доклада. Какие революционные войны получили отражение в работах Чернышевского? Это, прежде всего, тот великий эпизод гражданской войны во Франции в 1848 году, которую Маркс назвал самой ужасной из гражданских войн - войной труда с капиталом, это июньские дни 1848 года. Чернышевский посвящает им часть своей знаменитой статьи "Кавеньяк", написанной в 1858 году. В дальнейшем своем изложении, товарищи, я буду, где это возможно, где это материал мне представляв возможным сделать, сравнивать Чернышевского с Марксом и Энгельсом в их высказываниях по поводу одних и тех же событий. Это будет интересно, потому что это поможет оттенить, с одной стороны, как проницателен был Чернышевский, а с другой стороны - это выявит те расхождения, которые были у Чернышевского с Марксом и Энгельсом. О работах их, а тем более, конечно, об их переписке, он в то время не имел никакого понятия, и поэтому все его мнения были самостоятельны и оригинальны.

Так вот, по поводу июньских дней Чернышевский говорит следующее. Прежде всего он характеризует июньское восстание, как абсолютно стихийное восстание - без плана, без программы, без вождей. И характерно, он почему-то считает, что именно это обстоятельство и сделало июльское восстание особенно страшным для буржуазии. Он говорит об этом следующими словами: "Именно отсутствием влияний, чаще всего пробуждавших беспокойства во Франции, июньское междоусобие отличается от других парижских междоусобий; в этом отсутствии обыкновенных элементов мятежей и заключается тайна громадной силы, обнаруженной инсургентами июньских дней, и ужаса, произведенного этою резнею... Массы шли на битву без всяких предводителей... Чего хотели они?... Это было темно для самих инсургентов, и тем страшнее казались их желания противникам. Чего же они хотели, если не были даже коммунистами? Отчаяние - вот единственное об'яснение июньских дней"1 .

Это первое, на что мы обращаем внимание.

Затем характерно, что Чернышевский здесь уже проявляет то свойство, которое он впоследствии проявлял неоднократно- полное отсутствие сентиментальной фразы, сентиментальных восклицаний по адресу политических классовых врагов, строго-холодную об'ективность и спокойствие. В статье о Кавеньяке он говорит, что Кавеньяк, как военный полководец, проявил себя превосходно, его план был блестящ, он проявил себя не только своим блестящим военным планом, но его непреклонным выполнением, необычайной твердостью воли, полным отсутствием снисхождения. Чернышевский говорит, что Кавеньяк, как военный, был безупречен, он был безупречен и как частный человек, он безусловно честный человек, своеобразный Вашингтон либеральной партии, но он совершил крупнейшую ошибку, как политик, причем совершил эту ошибку вместе со всей партией. В чем была его ошибка? Ошибка была в том, что, когда на второй день восстания, 25- го июня, восставшие убедились, что дело серьезно, что им будет невозможно преодолеть сопротивление противника, и отправили делегацию к Кавеньяку, обещая сдаться, если будет обещана амнистия, Кавеньяк потребовал безусловной сдачи. Чернышевский пишет, что инсургенты должны были понять, что это означало. Это означало расстрелы, тюрьмы, массовые


1 Соч., т. IV, с. 21.

стр. 182

высылки. И этот ответ Кавеньяка вдохнул в рабочих новую решимость отчаяния, и именно 26-го июня, т. е. на третий день восстания, рабочие дрались с удвоенной силой, со стиснутыми зубами, 40 тысяч против 120-тысячной армии. Знатоки военного дела, по словам Чернышевского, утверждают, что если бы не превосходный план Кавеньяка, то "при всякой другой системе борьбы инсургенты на некоторое время, по всей вероятности, овладели бы всем Парижем"1 .

Следовательно, выводы такие: восстание было без плана и без вождей, восстание было стихийным, в этом была его страшная сила, этим оно пугало господствующие классы, так как они привыкли видеть во всяком восстании вождя и программу, это во-первых. Во-вторых, восстание проявило изумительное упорство, героизм и мужество восставших, и, наконец, третий вывод делает Чернышевский, что Кавеньяком была совершена политическая ошибка. Он говорит, что, если бы Кавеньяк и тогдашние его хозяева согласились на переговоры, если бы они дали инсургентам амнистию, то тем самым можно было бы избежать тех ужасных кровопролитий, которые имели место, и рабочие видели бы в них не своих заклятых врагов, а, наоборот, миротворцев, и это им помогло бы идейно, политически овладеть массой. Он говорит, что предстояла еще борьба с Наполеоном, и им нужно было спасти республику, а более искренних республиканских союзников, чем рабочие, нельзя было найти. Наоборот, Маркс, как известно, считал впоследствии, что только на костях июньских борцов могла буржуазия утвердить свое господство. Если потом буржуазия отдала власть Наполеону, то в глазах Маркса это не было противопоставлением либеральной буржуазии деспотизму, потому что Маркс понимал, что Наполеон с самого начала был об'ективно слугой этой же самой буржуазии. Для Чернышевского же, который здесь стал на точку зрения революционного демократизма, борьба с Наполеоном была настолько важна, что ради нее буржуазия должна была помириться с пролетариатом, по его мнению. Здесь мы видим две точки зрения, которые вытекают из разного социального опыта. У Маркса, когда он писал о классовой борьбе во Франции 48 года, был такой огромный классовый опыт, что он дал ему гораздо больше проницательности в этом вопросе, чем Чернышевскому, который его иметь не мог.

Второе: неправ был Чернышевский, когда он думал и писал (а так думал не только он, но и огромное большинство историков) о полной стихийности восстания, о его бесплановости. Между прочим, если бы это было действительно так, то, строго логически говоря, мы себе не могли бы представить, как абсолютно стихийное, бесплановое восстание могло держаться в течение трех дней против втрое сильнейшего врага, как оно могло проявить такое упорство. И, действительно, мы имеем прямое свидетельство Энгельса, который в "Новой Рейнской газете" дал военный обзор этого восстания. Энгельс говорит там совершенно определенно, опираясь на хорошо, очевидно, известные ему сведения, что июньское восстание отнюдь не было стихийным; оно, конечно, не было так организовано, как могла быть организована армия или заранее составленные партизанские отряды, но это восстание имело определенный план и определенного военного вождя. Этого Чернышевский не знал и, очевидно, не узнал никогда.

Военным вождем и организатором восстания Энгельс называет бывшего офицера Керкози, друга Распайля, т. е. вышедшего из кругов, близких к Бланки. План восстания Энгельс считает вполне правильным, но видит в нем одну ошибку: восставшим не удалось прорваться в центр Парижа и захватить ратушу. Впрочем, как и Чернышевский, Энгельс полагал, что восставшие рабочие были близки к захвату Парижа.


1 Там же, с. 22.

стр. 183

"Достойно удивления, писал Энгельс, как быстро рабочие освоились с операционным планом, как дружно работали они рука об руку, как ловко сумели они использовать запутанную территорию. Это было бы совершенно необ'яснимым, если не припомнить, что рабочие были организованы по-военному и разделены по ротам уже в национальных мастерских, так что им пришлось лишь применить свою промышленную организацию к военной деятельности, чтобы образовать сейчас же вполне расчлененную армию".

Что же касается Керкози, то буржуазия "может его расстрелять, но не в силах помешать, чтобы его имя вошло в историю, как имя первого фельдмаршала баррикад"1 .

Лишним доказательством того, что июньское восстание было не таким стихийным, как думал Чернышевский, служит и отношение к нему Бланки. Бланки в конце 60-годов написал свою, недавно открытую и опубликованную у нас, известную инструкцию к вооруженному восстанию. В этой инструкции к будущему вооруженному восстанию он первую часть посвящает жестокой военно-технической критике июньских борцов. Если бы восстание было совершенно стихийно, то смешно было бы его критиковать, однако он его критикует, критикует определенные ошибки его руководителей. Таким образом, Бланки знал, что восстание руководилось хотя и мало известными людьми, но людьми, знающими военное дело. Что касается идейных вождей, то сам Бланки сидел тогда в тюрьме, а другие, как напр., фурьеристы, струсили, жалко лепетали о необходимости призывать массы к спокойствию и т. д. Поэтому у массы крупных вождей не было, в частности, не было людей, вышедших из кружка Бланки. Это, очевидно, и дало повод Чернышевскому считать восстание стихийным. Вместе с тем характерно, что уже в 1858 году Чернышевский рассматривал июньское восстание не только как политический факт, но и как факт военный. Он тоже полагал, что повстанцы могли победить, и главную их беду видел в том, что они составляли лишь, как мы бы теперь сказали, актив парижского пролетариата, лишь его авангард. Масса парижских рабочих, писал Чернышевский, те, которые в своих семьях молча скорбели, молча переносили горечь своих поражений, или те, которые имели или надеялись получить работу, - те не примкнули к повстанцам. Значит, эти 40 тысяч человек-это был авангард, который не поднял на активную борьбу самых глубоких масс.

С этой мыслью о боевой пассивности масс, как о решающем факторе поражения народных восстаний, нам еще придется встретиться у Чернышевского.

Следующий момент, когда Чернышевский заинтересовался революционными войнами, были события 1859 - 60 гг. в Италии.

Я прежде всего в двух словах должен отметить, - так как это случай, который не скоро больше встретится, - общее отношение Чернышевского к австро-французской войне, так называемой итальянской кампании 1859 года.

Чернышевский, так же, как и Маркс, с величайшим презрением относился к Наполеону III, и считал своей первой политической обязанностью беспощадно разоблачать его итальянскую политику, разоблачать его хитрость, лицемерие, грубое своекорыстие в этом деле и т. д. Почему Чернышевский считал нужным это, стоило ли об этом говорить? Стоило ли говорить о том, что Наполеон воевал не для свободы Италии? Но ведь внутренние события во Франции были таковы, что Чернышевский должен был обратить на это внимание. В самом деле, Чернышевский указывает на следующий факт: "Парижские простолюдины, - так Чернышевский называл пролетариат, - вся французская армия думают, что война имеет революционный


1 Энгельс - Статьи и письма по военным вопросам, с. 3 и 9.

стр. 184

характер; поэтому и восторг, ею возбужденный в солдатах и в работниках, уже принял оттенок, из которого должны возникнуть столкновения, когда факты покажут простолюдинам и солдатам, что они ошибались. Толпы волонтеров и работников ходят по улицам Парижа с революционными песнями, которых не слышно было с 1850 года. Во французском лагере в Пьемонте над всеми криками в честь императора и в честь Италии господствует марсельеза. С криком "да здравствует император!" часто смешиваются крики "да здравствует республика!"1 .

И поэтому, когда мы говорим об отношении Чернышевского к революционным войнам, мы должны остановиться также и на том, как он разоблачает мнимо-революционную войну, затеянную Бонапартом для обмана народа, как он развенчивает ее фразеологию, вскрывает ее истинную сущность, и т. д. Это делается прямо-таки мастерски. Чернышевский анализирует речи Наполеона, брошюры, которые ходили в то время по Парижу, прения в национальном собрании и поразительно "верно предсказывает, что Наполеону нежелателен вовсе разгром Австрии, что ом очень скоро с ней помирится, что он стремится не к освобождению Италии, а к подчинению ее Франции. При этом Чернышевский приводит его прокламацию, где говорится о том, что он будет водворять порядок в Италии, решительно бороться со всякими волнениями, охранять папский престол и т. д.

Затем, интересно отметить другое, как Чернышевский в сравнении с Энгельсом отнесся к поведению Австрии в этой войне. Мне представляется, что в этом частном вопросе Чернышевский оказался проницательнее, дал более глубокий политический анализ, чем Энгельс. В самом деле, Энгельс и в 1859 г. и позже, в 1870 г. утверждал, что австрийские солдаты дрались великолепно, - это, впрочем, подтверждает и Чернышевский, - и что причиной поражения Австрии были лишь ошибки генералов. Правда, он прибавляет, что ошибки генералов часто были связаны с действиями придворной камарильи, но у него нет при этом ни слова о всем социальном строе и политической системе Австрии. Одиннадцать лет спустя, в 70-м году Энгельс блестяще развил такой анализ по отношению к Франции Наполеона III, где он предсказал ее поражение именно на основании оценки ее политического строя, но он не сделал этого по отношению к Австрии, не сделал того, что мастерски сделал Чернышевский. По Энгельсу выходит, что не будь ошибок генералов, австрийцы могли бы победить. Чернышевский же, как только как только война была об'явлена, поразительно точно и уверенно предсказывает, что при первом же походе Австрия потеряет все свои итальянские земли. Чернышевский еще не знал в то время способностей генералов, не знал их будущих ошибок, так как еще не было сражений, но он сделал такое предсказание на основании анализа австрийской монархии. Что ему здесь помогло, и чего не было у Энгельса? Ему здесь помогла аналогия с Россией. Надо сказать, что в гениальных политических обзорах, которые писал Чернышевский об итальянской кампании, он имел в виду не только об'ективное освещение событий на Западе, но все время имел в виду и аналогию с Россией, он как бы прямо намекал своим читателям, что хотя пишется о Западе, но дело идет о России. И то, что Чернышевский писал и рассказывал своим товарищам по каторге, что для серьезных реформ в России нужно еще большее поражение, чем то, которое имело место в Крымскую кампанию, - это же он писал в своих легальных статьях об Австрии, а именно, что нужно еще большее поражение, чтобы Австрия действительно всколыхнулась. Таким образов, в своих статьях об Австрии он все время имел в виду Россию, все время, повторяю, у него была аналогия с русским царским правительством, которая и дала ему такое глубокое понимание австрийских дел,


1 Сочинения, том V, с. 178 - 179.

стр. 185

что он видел не только "ошибки" генералов, - они, по его словам, вели войну так, как будто хотели, чтоб их побили, - он видел всю невероятную бестолковщину, царившую в австрийской армии, видел преступно-пренебрежительное отношение всей военной организации к солдатам и все это приписывал не ошибкам отдельных генералов, а особенностям всего социально-политического строя Австрии. Он указывает, что в Австрии имеется господство касты, господство аристократии и чудовищно развитого бюрократизма, что это убило в народе всякую самодеятельность, что верхи общества и чиновничество отделились от народа китайской стеной, что при таком положении вещей и солдаты не могли сознавать себя гражданами.

Поэтому, с одной стороны "союзники вовсе не нуждались в победах, чтобы гнать неприятеля и отнимать у него область за областью, одну линию обороны за другой: австрийцы вели войну так, что казалось, будто они дают сражения собственно только для формы, в угождение военному обычаю, наперед решившись отдавать свои позиции и области, хотя бы неприятель и не мог отнять их силою, а главное, решившись не делать ничего такого, что могло бы вести к победе над врагом". Ибо, продолжает Чернышевский, "битвы давались со стороны австрийцев самым нелепым образом: они как будто нарочно заботились, чтобы войска их являлись в сражение изнуренные голодом, не имели пищи для поддержания своих сил во время боя, и чтобы неприятель имел полный, беспрепятственный простор совершить маневры, нужные для раздробления их армии". И в другом месте: "Причины бессилия австрийской армии лежат в самом устройстве государственного организма... Трудно победить австрийскому войску, но если бы оно и одержало какую-нибудь победу, от этого ни мало не переменился бы ход войны", так как солдаты оставались бы такими же изнуренными, голодными и забитыми, а командиры такими же бездарными1 .

А, с другой стороны, как могла бы победить Австрия, если, как сообщает венский корреспондент английской газеты "Times", "хотя жители Вены ожидают, что австрийская армия одержит преимущество над союзниками, но очень многие из них думают, что дурно было бы для государства, если бы оно одержало решительную победу"2 . При таком ярко выраженном пораженческом настроении австрийского населения, вполне естественно, не могла быть выиграна война. Чернышевский прекрасно это понимал, исходя из русских внутренних отношений. Поэтому его анализ итальянской кампании и оказался гораздо более глубоким, чем одновременный и последующий анализ Энгельса, который такую же проницательность, повторяю, блестяще проявил по отношению к бонапартовской Франции.

Но эта итальянская, война отличалась одной особенностью: с самого начала, вместе с войсками французов, послушным орудием которых было войско Пьемонта и Виктора Эммануила, появился третий, особый фактор, появился Гарибальди и его знаменитый партизанский отряд. Надо сказать, что появление Гарибальди было с энтузиазмом встречено всей русской революционной молодежью. Русская революционная молодежь бредила Гарибальди, он был ее героем, она видела в его борьбе прообраз будущей русской революции, которая вступит в ожесточенную борьбу против царизма. Чернышевский, с одной стороны, отражал это настроение, а с другой, - сам его возбуждал.

При первых же известиях о подвигах гарибальдийцев в северной Италии, Чернышевский отнесся к ним с исключительным вниманием, теплотой и сочувствуем. "Как ни громка победа при Мадженте, писал Чернышевский, как ни увлекательно подействовало на массу публики занятие Милана союзни-


1 Том V, с. 307 и 312.

2 Там же, с. 315.

стр. 186

ками, но с гораздо большей любовью останавливаемся мы на удивительных подвигах волонтеров Гарибальди в северной Ломбардии, и если бы мы могли, эту часть военных событий мы изложили бы с наибольшею подробностью и тут не было бы того холодного недоверия к людям и событиям, за которое осуждают более нас счастливые способностью видеть белым черное... Мы считаем действия волонтеров Гарибальди заслуживающими самого точного изучения не по одному только уважению к этим истинно благородным людям... нет, их судьба приковывает к себе наше внимание и потому, что собственно только их сила могла бы служить неизменною опорою для независимости Италии"1 .

Это отношение к Гарибальди Чернышевский сохранил до самого конца его героической эпопеи. И здесь, в оценке Гарибальди, мы снова видим некоторое расхождение между Чернышевским, с одной стороны, Марксом и Энгельсом, с другой, что об'ясняется различием точек зрения, с которыми они подходили к Гарибальди.

Чернышевский в отношении Гарибальди выступал, как страстный революционер-демократ, Маркс и Энгельс выступали, как убежденные пролетарские социалисты. В чем это сказалось? Маркс и Энгельс с самого начала отнеслись к Гарибальди несколько скептически. Это я беру из переписки Маркса и Энгельса. Они, конечно, сочувствуют Гарибальди, желают ему успеха, называют его "молодец", "браво, молодец" и т. д., но в то же время у них проскальзывают скептические нотки. Например, Маркс говорит, на основании разговора с одним бывшим немецким офицером, находившимся в отряде Гарибальди, что Гарибальди только, в сущности говоря, начальник повстанческого отряда, что Гарибальди неспособен вести настоящую войну, что для большой войны его таланта недостаточно. Дальше Маркс говорит, что его военные способности выделяются лишь по сравнению с таким пигмеем, какими является "маленький племянник", т. е. Наполеон III, "хотел бы я его посмотреть, - пишет Маркс, - на ряду с великим стариком", т. е. Наполеоном I. Далее, Маркс и Энгельс (как, впрочем, и Чернышевский) считали, что соглашение, компромисс Гарибальди с Кавуром, означало бы его политический конец. Но в то время, как Чернышевский безусловно верил в его политическую выдержку, Маркс и Энгельс относились к нему иногда подозрительно. А когда он приехал в Лондон и сделался на 2 недели забавой аристократических салонов, Маркс и Энгельс в своей переписке, отмечая то глупое положение, в котором он очутился благодаря своей политической наивности, как будто выражали даже злорадство по этому поводу. Окончательный вывод Энгельса (в одном из писем к Марксу), был таков: "Гарибальди просто буржуазный демократ". Но в том то и дело, что при тогдашнем состоянии революционной борьбы в России для Чернышевского это был не минус, а плюс. Россия нуждалась в демократической революции, и Чернышевский всякого демократа-революционера считал величайшим союзником, хотя он сам был глубоко убежденным социалистом. Для Маркса и для Энгельса революционный демократизм был превзойденной ступенью, это было нечто, к чему они относились со скептической критикой, с придирчивой критикой. В этом и коренилось отличие взглядов Чернышевского от взглядов Маркса и Энгельса на военный талант Гарибальди. Для Чернышевского крупнейший военный талант Гарибальди - вне сомнения. И здесь он высказывает целый ряд очень интересных мыслей военного характера. На них я немножко остановлюсь, потому что они имеют огромное значение для настоящего времени.

Прежде всего, в чем, по мнению Чернышевского, главная военная заслуга Гарибальди? Заслуга эта заключается в быстроте действий и в умении


1 Там же, с. 239.

стр. 187

скрывать свои планы не только от врага, но даже от единомышленников, от своего собственного штаба, для того, чтобы эти планы не просочились. В этом секрет его успеха. Он всегда появляется внезапно и именно там, где его не ждут. Целыми днями бродят неприятельские войска в поисках этого легендарного вождя повстанцев, и всегда он появляется там, где меньше всего его можно было ожидать.

Чернышевский чрезвычайно подробно описывает его героический переход из Сицилии в Южную Италию. Он очень подробно рассказывает, какими военными хитростями сопровождался этот переход. Все его ближайшие помощники считали, что он высадится в определенном месте, которое казалось вполне естественным, и где противник укрепился и собрал войска. И вот, совершенно неожиданно он появляется, переправляя на рыбачьих лодках свой отряд, там, где его не ожидали.

Затем идет легендарный поход на Неаполь, который правительство сдало без боя, боясь подвергнуть бомбардировке английские магазины. Относительно действий Гарибальди после взятия Неаполя Чернышевский высказывает мнение, прямо противоположное мнению Маркса и Энгельса, которые думали, что Гарибальди не годится для большой войны. Весь поход на Неаполь и дальнейшие бои, по мнению Чернышевского, определенно показали, что отряд Гарибальди способен к большой войне. Мало того, говорит Чернышевский, этот поход решил чрезвычайно важную и интересную проблему, проблему самого значения партизанской, войны. Может ли партизанский отряд в наше время быть серьезной военной силой? спрашивает Чернышевский и говорит: да, может. Может ли партизанский отряд так усилиться, чтобы вести настоящую, большую войну? Может. И это показали действия Гарибальди после взятия им Неаполя.

Чернышевский рассказывает о том, как Гарибальди с ничтожными силами в 2 - 3 тысячи человек разбил 70- тысячную неаполитанскую армию. Чернышевский считает это прямо чудом, неправдоподобным фактом, который тем не менее совершился. Каким путем? Во-первых, благодаря определенному характеру неаполитанских солдат, затем благодаря отчаянной храбрости отряда Гарибальди, наконец, благодаря особой военной ловкости и таланту Гарибальди. Он употребил целый ряд военных хитростей, высылая маленькие отряды в погоню за неприятелем, чтобы замаскировать слабость своих сил, оттянуть время, получить подкрепление, и эти хитрости, этот метод непрерывной маскировки своих сил и действий, наряду с безумно смелыми натисками и ударами, помогли ему победить неаполитанскую армию.

Конец этого похода Гарибальди известен, это был конец не военный, а политический. Тот самый Кавур вместе с Виктором Эмануилом, которые были его смертельными врагами, которые старались на каждом шагу сорвать его революционно-патриотическую кампанию, которые даже конфисковали миллион, собранный по всенародной подписке на вооружение повстанческой армии, которые вредили Гарибальди, как врагу, - они в последнюю минуту решили использовать лавры Гарибальди и сами предприняли поход против неаполитанского правительства и армии. И здесь оказалось, что население решило лучше отдаться под власть настоящего короля, который как будто делает то же самое дело, чем продолжать участвовать в рискованной партизанской войне под начальством Гарибальди. По этому поводу Чернышевский говорит, что Гарибальди был политически побежден, исчерпав все свои силы, но избежав того политического падения, того компромисса, в возможности которого подозревали его Маркс и Энгельс.

Теперь ряд сооружений, чрезвычайно важных для нас, относительно характера того населения, которое сочувствовало Гарибальди. Прежде всего Чернышевский начинает с того вопроса, чем об'яснить такое чудо, что 3 тысячи волонтеров разбили целую большую армию? Он об'ясняет это тем,

стр. 188

что неаполитанские солдаты никогда не видели подлинного врага, вся их война была с мирными жителями, они были натасканы на истребление мирного населения. И вот, когда они встречались с настоящими храбрыми солдатами, о которых шла по Италии легендарная слава, - они шарахались, как стадо баранов. Это было, говорит Чернышевский, настолько неправдоподобно, что неаполитанское правительство после поражения под Палермо предало суду участвовавших там генералов и офицеров, считая, что они опозорили себя. Чернышевский подробно анализирует все их действия и приходит к выводу, что неаполитанские офицеры вели себя в общем вполне прилично, были добросовестными слугами своего короля и никаких особенно грубых ошибок не сделали. Но что же им было сделать, если у них армия, которая воюет только с женщинами и детьми, а против героического, смелого партизанского отряда Гарибальди она не в состоянии бороться? С другой стороны, Чернышевский, указывая на те бурные проявления восторга, с которыми население Сицилии и Южной Италии встречало Гарибальди, указывая на то, что оно прямо молилось на него, отмечает в то же время, что этот восторг был в значительной мере платонический, что драться это население не умело. При первых известиях о восстании в Сицилии, Чернышевский в мае 1860 г. с радостью констатировал, что оно разрушает установившееся мнение, будто забитый подневольный народ не способен к восстанию. Как правильно указывает Стеклов во втором томе своей работы, Чернышевский тут имел "в виду Россию: значит, и русский народ, такой же забитый, такой же бедный и угнетенный, как итальянский, тоже способен к восстанию. Но Стеклов не указывает на то, что всего 2 месяца спустя Чернышевский уже пишет следующее: "два месяца тому назад, еще не имея сведений о способе войны, которую вели сицилийцы до прибытия Гарибальди, мы полагали, что следует считать этих инсургентов очень храбрыми солдатами. Но теперь, когда дело раз'яснилось, мы видим, что совершенно ошибались во мнении о их боевой готовности. Правда, каждый - из них сам по себе человек смелый, но не было у них решительно никакого подготовления к военному делу. Положение сицилийцев было в этом отношении беспримерно между европейскими народами. Везде вы найдете довольно много людей, бывших в военной службе, имеющих какое-нибудь понятие о военной дисциплине, сколько-нибудь знающих, что главное дело в походе - сохранять присутствие духа, а в битве - помнить, что треск ружейных выстрелов вовсе не так опасен, как шумен, что из сотен пуль попадает лишь одна, что истинная опасность постигает солдат лишь тогда, когда они смешаются" 1 .

Это место поразительно напоминает тот абзац в прокламации Чернышевского "Барским крестьянам", который оказался вычеркнутым.

Покровский: Теперь известно, что это место вычеркнуто было предателем Костомаровым.

Вот это место:

"А еще вот о чем, братцы, солдат просите, чтоб они вас учили, как в военном деле порядок держать. Муштровки большой вам не надо, чтобы там в ногу итти по-солдатски, да носок вытягивать, - без этого обойтись можно, а тому надо учиться вам, чтобы плечом к плечу плотнее держаться, да команды слушаться, да пустого страха не бояться, а мужество иметь во всяком деле, да рассудок спокойный, значит, хладнокровие. Что вам надо узнать, что покуда вперед прешь да плотно держишься, да команды слушаешься, - тут мало вреда терпишь; только тогда и опасность большая бывает, когда дрогнешь, да мяться начнешь, да еще коли побежишь назад; ну, тут уже плохо дело. А покуда вперед идешь, мало тебе пушка вреда


1 Там же, с. 579 - 580.

стр. 189

делает. Ведь из сотни-то ядер, разве одно в человека попадает, а другие все мимо летят. И о пулях тоже надо сказать. Тут грому много, а вреда мало".

Таким образом, во-первых, какого бы мнения ни держаться относительно того, вся ли прокламация целиком написана Чернышевским, но это место, во всяком случае, безусловно написано им. А во-вторых, ясно, что опыт Гарибальди, - при чем у меня нет никакого сомнения на тот счет, что в этом деле Чернышевскому помогли его друзья офицеры, потому что у Чернышевского самого такого опыта не было и быть не могло, - так вот этот опыт Гарибальди Чернышевский перенес на будущее русское восстание, использовав этот абзац почти полностью в прокламации "Барским крестьянам", где он говорит о том, что нужно готовиться к вооруженному восстанию и призывает крестьян учиться военному делу у солдат или бывших солдат.

В оценке этой же итальянской войны, товарищи, и походов Гарибальди Чернышевский проявил с особой силой, остротой и блеском свойственное ему глубокое понимание законов гражданской войны. Подобно тому, как Чернышевский рассуждал о Кавеньяке, он с таким же хладнокровием и спокойствием говорит о реакционных итальянских генералах. Вот один поразительный пример. Рассказывая о том, как неаполитанский генерал Руссо расстреливал в Мессине мирное население, избивал стариков, женщин и детей и т. д., Чернышевский вместо соответственных демократических излияний на счет гнусности этого генерала и т. п., что сделал бы всякий другой на его месте, говорит, что он видит в этом совершенно неизбежный закон гражданской войны. Этого генерала обвинять нельзя. Может быть, он был лично очень мягкий человек, вероятно, он и сам жалел, что истребил такое количество невинных людей, но в данном случае он должен был так поступить. И далее Чернышевский пишет следующее:

"Мессинцы спокойны, но они тайком посылают помощь инсургентам; итак, они враги, а врагов, по правилам военного искусства, следует истреблять или, по крайней мере, запугивать страшными примерами, чтобы они не смели шевельнуться". Мало того, для генерала Руссо эти "безоружные мирные граждане... хуже всяких неприятельских солдат: с неприятелем можно и примириться, и подружиться, а между людьми неаполитанской системы и сицилийцами невозможно примирение. Их отношениям нет другого исхода, кроме истребления той или другой стороны"1 .

Вот неумолимый закон гражданской войны: истребление, прямое физическое истребление той или другой стороны. Здесь мы видим то же самое, что год с лишним спустя писала "Молодая Россия" об истреблении всей императорской партии.

Вообще Чернышевский беспощадно бичует всех тех, кто не умеет в революционной войне довести дело до конца. Это значит дать врагу возможность оправиться и проделать над революционерами все то, чего они в свое время не сделали по отношению к этому врагу.

Перехожу к последней части моей темы, т. е. к тому эпизоду из истории революционных войн, который называется гражданской войной в Соединенных Штатах. Чернышевский был арестован почти в начале этой войны, летом 1862-го года. Как вы знаете, война продолжалась еще два года, поэтому мы в данном случае для сравнения взглядов Чернышевского и Маркса должны пользоваться статьями и письмами Маркса только до того времени, когда Чернышевский был арестован. И если раньше я отмечал, что между Чернышевским и Марксом были расхождения в оценке тех или иных революционных войн или вождей, то здесь я должен с глубоким удовлетворением констатировать поразительное совпадение мыслей обоих великих писателей.


1 Том VI, с. 532.

стр. 190

Мне пришлось читать статьи Маркса о гражданской войне в венской газете "Die Presse", перепечатанные частично т. Рязановым в 1912 году в венском журнале "Der Kampf". Первые две корреспонденции Маркса были написаны в начале гражданской войны м датированы октябрем и ноябрем 1861-го года. И вот Маркс говорит здесь об историческом значении выборов президента Линкольна почти буквально то же самое, что сказал Чернышевский еще год тому назад в ноябрьской книжке "Современника" за 1860-й год, как только результаты выборов стали известны. Вы знаете, что Маркс считал гражданскую войну в Соединенных Штатах событием всемирно-исторической важности. Предвидя ее, Чернышевский писал по поводу победы республиканской партии: "Это факт, едва ли уступающий своею значительностью итальянским событиям двух последних лет... 6-го ноября 1860 года, день, когда победа осталась на стороне партии, имевшей своим кандидатом Линкольна, этот великий день - начало новой эпохи в истории Соединенных штатов, день, с которого начался поворот в политическом развитии великого северо-американского народа. До сих пор над его политикой господствовали южные плантаторы, люди знатные и гордые своею знатностью. Их партия называется теперь демократической, но в сущности она была олигархической. Теперь землепашцы Севера и Запада, - землепашцы в буквальном смысле слова, люди возделывающие землю своими руками, - впервые сознали в себе силу обойтись без опеки южных олигархов и управлять Союзом".

Этот факт, по мнению Чернышевского, в конце концов приведет к уничтожению невольничества черных, - "невольничества, которое лежало гнетом на всей жизни северо-американского народа, пятном на доброй славе его. А добрая слава северо-американского народа важна для всех наций при быстро возрастающем значении Северо- американских штатов в жизни целого человечества"1 .

И вот в дальнейшем, в течение всего 1861 года, Чернышевский, говоря об американских событиях, дает главным образом политический анализ того, что случилось в Соединенных Штатах.

Здесь я должен сделать небольшое отступление относительно того материала, которым пользовался Чернышевский. Дело в том, что Чернышевский, как он сам говорит, имел в своем распоряжении сравнительно очень небольшой иностранный материал и больше всего он пользовался корреспонденциями наиболее богатой и осведомленной английской газеты "Таймс". По отношению к итальянским событиям она вела себя сравнительно весьма об'ективно и беспристрастно. И Чернышевский для того, чтобы отвлечь внимание цензуры и дать читателю огромный фактический материал, перепечатывал из этой газеты десятки и десятки страниц. Этот материал представляет собою в настоящее время незаменимый первоисточник, содержательный и составлявшийся с большим знанием дела.

Но когда дело дошло до гражданской войны в Соединенных Штатах, газета "Таймс", отражая настроения господствующих классов Англии, стала сразу на сторону южных рабовладельцев и повела отчаянную кампанию против Севера. Но на этот раз Чернышевский, сожалея, что ему приходится опираться по-прежнему, главным образом, на фактический материал этой же газеты, который использовала и вся влиятельная континентальная печать, конечно, относился к этому материалу в высшей степени критически. И приходится только удивляться, до какой степени, опираясь на нередко лживую и тенденциозную информацию врагов, Чернышевский проявил свойственную ему политическую проницательность, которая помогла ему прийти буквально к тем же выводам, к которым пришел и Маркс. А ведь Маркс имел в своих руках колоссальную литературу исторического, экономического и газетного


1 Том VI, с. 730 - 731.

стр. 191

материала и дал в своих первых корреспонденциях документальную историю последних двадцати лет Соединенных Штатов.

У Маркса вопрос идет о том, будут ли двадцать миллионов свободных северян подчиняться олигархии трехсот тысяч южных рабовладельцев, будут ли огромные пространства Союза служить новой базой для расширения рабовладения. Начавшаяся гражданская война для Маркса - это "борьба двух социальных систем". При этом Маркс разоблачает лицемерие пограничных штатов, которые формально примкнули к Северу, якобы во имя сохранения единства Союза, а на самом деле тайно сочувствовали южанам, которые открыто провозгласили принцип рабского государства.

Маркс пришел к этим выводам во-первых потому, что он был Марксом, а во-вторых, на основании изучения громадного исторического материала. У Чернышевского же, как мы знаем, была под руками только газета, явно сочувствовавшая южным плантаторам, и лишь изредка к нему проникали попадавшие в газеты корреспонденции и письма северян. И тем не менее он пришел буквально к тем же выводам, к каким пришел и Маркс. Для нас эти выводы, этот классовый анализ войны представляются теперь совершенно естественными. Но не так было дело тогда, и даже не для всех оно стоит так и теперь. Так, например, в известном труде профессора Военной академии Свечина говорится, что война велась за целостность американского Союза, и, таким образом, вместо классовой основы войны выдвигается основа формально- государственная. Так в свое время и ставился вопрос в изображении северян, часто не понимавших классового смысла происходившей войны, а также южан, которым выгодно было выдвинуть лозунг борьбы за демократию и автономию. И этому лицемерному лозунгу поддались тогда многие демократически настроенные элементы Европы. Даже Герцен, как известно, писал, что для него обе воюющие стороны одинаково мало симпатичны. Ибо если южане воюют за рабство негров, то северяне, по мнению Герцена, воюют за политическое рабство государственного единства и государственной централизации. Таким образом, в глазах Герцена, который считал себя большим сторонником политической свободы и независимости, для него стремление Севера принудить южан подчиниться общим государственным законам стояло на одном уровне с рабовладельчеством южан. Маркс же и Чернышевский разоблачали классовую сущность борьбы, доказывали, что, по сути дела, это борьба рабовладельцев против свободных крестьян. Но кроме того, на Севере была и крупная буржуазия, был промышленный капитализм, который вел себя двусмысленно в этой войне.

Чернышевский доказывал неоднократно, что сущность борьбы заключается именно в невольничестве. Он говорил, что крайние аболиционисты Севера признают за южанами формальное и юридическое право отделиться. Суть спора была не в том, а в том что южные плантаторы и рабовладельцы хотят навязать свою волю свободному Северу, хотят рабовладельческое господство своей плантаторской касты перенести на Север. Южане много лет господствовали - над страной и теперь, когда они политически свергнуты, они хотят сохранить этот порядок какими угодно средствами, вплоть до войны. Так ставил вопрос Чернышевский.

Чернышевский, так же, как Маркс и Энгельс, обвинял северян в том, что они ведут борьбу нерешительно. Интересно при этом отметить эпизод в переписке Маркса и Энгельса, где Энгельс, под влиянием первых поражений северян, впал в пессимизм и писал, что северяне неспособны воевать, что они жалкие трусы и мещане, а южане прекрасно организованы в военном отношении, между тем как Маркс оставался убежденным в конечной победе Севера. Энгельс был военным специалистом, а Маркс им не был, но зато Маркс подошел к вопросу с точки зрения более глубокого анализа и лисал Энгельсу, что северяне вынуждены будут прибегнуть к революционным

стр. 192

средствам ведения войны. В числе этих средств для устрашения южан Маркс называл образование негритянского полка из свободных негров, живших на территории Севера.

Как же оценивал ход событий Чернышевский? Он систематически из месяца в месяц критикует северян за их половинчатость, он борется против всяких компромиссов, он считает Линкольна самым умеренным представителем республиканской партии, готовым на любую уступку, на любой компромисс. Чернышевский высказывает опасения, как бы южане не сдались слишком скоро; он предпочитает продолжительную войну, так как если южане скоро сдадутся, то северяне пойдут на уступки, в результате будет гнилой компромисс, и все останется по старому. Чернышевский убежден в конечной победе Севера, если южане будут сопротивляться, а северяне не будут избегать решительных мер. Если Маркс говорит о негритянском полке из свободных негров, то Чернышевский идет еще дальше. Приведя рассказ одного северо-американского офицера о том, что произошло в городе Бьюфорде, откуда бежали белые (белые и в расовом и в современном политическом смысле этого слова), рассказ о том, как в городе вспыхнуло восстание негров, которые произвели в нем неслыханный разгром, приведя также мнение этого офицера, что грустно и больно смотреть на то варварство, которое совершили негры, - Чернышевский сопровождает этот рассказ в высшей степени хладнокровным и характерным для него замечанием: "Подробности, в нем сообщаемые, важны тем, что показывают, какой быстрой гибели подвергнутся инсургенты (т. е. взбунтовавшиеся против союзного правительства южные плантаторы), если продолжение войны заставит союзное правительство призвать негров к восстанию"1 .

Из этого, товарищи, еще раз явствует как глубокий демократизм Чернышевского, так и его полная и безбоязненная решимость итти в классовой войне на самые крайние средства.

В заключение отмечу еще один момент. В переписке Маркса и Энгельса обсуждается поведение генерала Мак-Клеллана, который был одно время главнокомандующим северных войск и который в конце-концов был смещен. Маркс, указывая на то, что Мак-Клеллан - представитель пограничных штатов, подозревает его в политическом лицемерии и считает, что неправильно было вручать командование возможному тайному единомышленнику южан. А вот что пишет о нем Чернышевский: "Если он не предатель, то он - полководец не очень искусный; если он не обманул северное правительство, то неприятельские генералы обманули его". И далее: "из этого извлекается североамериканцами правило (правду сказать, какое новое правило!), что ведение дела не следует отдавать в руки людей, несочувствующих делу"2 .

Вот, товарищи, этим маленьким штрихом я и заканчиваю характеристику отношения Чернышевского к гражданской войне в Соединенных Штатах.

Политическая деятельность Чернышевского оборвалась как раз тогда, когда, с одной стороны, эта война приобрела особенно упорный характер, а с другой стороны в тот момент, когда подготовлялось польское восстание. К польскому восстанию Чернышевский тоже имел косвенное отношение, потому что целый ряд польских офицеров, будущих вождей восстания, вышли из кружка Чернышевского. Недавно в "Правде" был помещен фельетон бывшего секретаря Чернышевского, периода его астраханской ссылки. Там рассказывается, что когда один из посетителей Чернышевского заговорил о польском восстании 1863 года, Чернышевский прочитал целую военную лекцию, указывая на те ошибки, которые привели восстание к поражению.


1 Том VIII. с. 529.

2 Том IX, с. 227.

стр. 193

Подвожу итоги. Этот уголок деятельности Чернышевского прежде всего еще раз характеризует его нам, как великого революционера, как великого революционного демократа. Конечно, Чернышевский был глубоким и убежденным социалистом, хотя в его социализме было еще много элементов утопизма, но по отношению к задачам, стоявшим перед тогдашней Россией, он был прежде всего революционным демократом, последовательным до конца, не боящимся никаких решительных мер. В нем был несомненно зародыш настоящего политического вождя. Недаром он на каторге, говоря с одним из своих товарищей и посмеиваясь, как это было ему свойственно, сказал: а ведь у Робеспьера со мной много общего. В личной жизни Чернышевский, как и Робеспьер, был гуманнейшим и деликатнейшим человеком, но в политике он мог быть беспощадным, он мог стать русским Робеспьером.

Это один вывод из нашего анализа. Другой вывод таков: Чернышевский считал, что всякое восстание только тогда имеет шансы на победу, если оно сколько-нибудь подготовлено, если оно сколько-нибудь организовано. И в частности, если среди будущих повстанцев имеются люди, умеющие обращаться с оружием и способные вести коллективно и дисциплинированно вооруженную борьбу.

Таков его вывод из опыта итальянских походов Гарибальди. Это же он, писал в своей прокламации "Барским крестьянам". И это еще раз сближает Чернышевского с величайшим революционером нашей эпохи, с Лениным. Вспомните ту борьбу по поводу вооруженного восстания, которую в течение всего 1905-го года вели большевики с меньшевиками. Меньшевики говорили, что достаточно пролетариату вооружиться идеей вооруженного восстания, а большевики настаивали на том, что нужно быть подготовленным технически, что надо иметь оружие и учиться обращаться с оружием, что надо уже теперь образовать военные группы и кружки, зародыш будущих повстанческих отрядов. Далее, взгляд Чернышевского, что восстание будет обречено на неудачу, если не будет создано военно-технического кадра, если не будут использованы бывшие солдаты, этот взгляд развивал и Ленин в своих фрагментах о подготовке вооруженного восстания, опубликованных в "Ленинских сборниках", и эта же проблема стоит теперь перед революционным пролетариатом всех капиталистических стран.

Таким образом я думаю, что взгляды Чернышевского на революционные войны и вооруженные восстания заслуживают того, чтобы с ними ознакомились не только люди, которые хотят изучать Чернышевского, но и наши молодые военные специалисты. И я выражаю здесь пожелание, товарищи, пожелание которое я уже высказал в печати, но которое пока не встретило отклика, - может быть, в присутствии М. Н. Покровского я буду иметь больший успех, - я бы хотел, чтобы все отрывки Чернышевского, посвященные революционным войнам и войне вообще были изданы отдельной книгой. Это было бы лучшим подарком Красной армии по случаю столетнего юбилея Чернышевского (аплодисменты).

Т. Свечин1 . Я прошу только 5 минут, чтобы ответить по вопросу, по которому я был упомянут. В юбилейные дни необходимо сохранить способность к трезвому суждению, и для оценки Чернышевского необходимо использовать ту историческую перспективу в 67 лет, которая отделяет нас от событии, получивших оценку от Чернышевского, как от современника. Т. Горев указал, что в моем курсе, при описании гражданской войны, еще не изжит взгляд на нее, как на войну за нераздельность Соединенных Штатов. Север мог восторжествовать в этой войне, только опираясь на ту классовую ненависть, которую возбуждали рабовладельцы- плантаторы Юга в рабочих промышленных штатов Атлантического побережья и крестьянах


1 Исправленная стенограмма. Ред.

стр. 194

степей Запада. Лозунг освобождения рабов являлся существенной частью политики Линкольна, так как двигательной силой, мускулами Севера в этой войне могли быть только рабочие и крестьяне. Но, рассматривая эти события в широкой исторической перспективе, нельзя закрывать глаза и "на другую сторону событий, на то, что Север преследовал и другие, более важные для его буржуазии цели, что предметом эксплоатации для буржуазии может являться и классовое воодушевление крестьян и рабочих. Откуда составилось большинство, избравшее Линкольна президентом? Из отказа буржуазии Севера поддержать плантаторов Юга, явно стремившихся к государственному расколу, который угрожал фабрикантам Севера потерей богатейшего рынка и источника сырья. Был ли выдвинут Севером сразу же вопрос о ликвидации рабовладения? Нет, только тяжелые неудачи на фронте заставили Линкольна полностью искать поддержки у рабочих и крестьян. Россия поддерживала Север, Англия и Франция - Юг; эта группировка внешнеполитических отношений была ли обусловлена вопросом о рабовладении, или вопросом о покровительственных пошлинах и о нарождающемся американском империализме? Конечно, популярность - большая или меньшая - романа "Хижина дяди Тома" Бичер Стоу не играла в отношении европейских государств к гражданской войне в Америке никакой роли, решающее значение имела заинтересованность в рынках и сырье Юга. Наконец, какой же сдвиг произвела эта война? Север произвел революцию в вопросе рабовладения, но революцию исключительно на вывоз, в пределах Юга. Основной же исторический сдвиг, произведенный войной, заключался в победе централизма, в победе сторонников покровительственной таможенной системы, обозначавшей торжество интересов американских промышленников над интересами производителей технического сырья, в смене правительства крупных землевладельцев правительством крупного капитала, в утверждении всех основ американского империализма. Рабочие, преимущественно европейские эмигранты, и американские фермеры, сражаясь против рабовладения, пришли к цели, которая для них едва ли была ясна. Исторически их классовое воодушевление оказалось использованным буржуазией для достижения других результатов. Поэтому всемерно подчеркивая в своем курсе классовую природу военных событий гражданской войны в Америке, я все же думаю, что ход истории не дает нам права совершенно отворачиваться от той стороны явлений, которая была с самого начала подчеркнута официальным наименованием "война за нераздельность Соединенных Штатов".

Тов. Покровский, М. Н. - А. А. Свечин, очевидно, упускает из виду именно то, что привело к войне. Нужно себе представить экономическую картину штатов 40-х и 50-х годов. Рабовладельческие штаты были в совершенном тупике. Почва была сильно истощена. Например, Виргиния превратилась в рабский завод, она производила рабов для других штатов, где почва не была еще истощена, но где дело было очень близко к этому, и перед Южными штатами, которые, как всем известно, явились нападающей стороной стал вопрос - как же быть дальше. Единственным выходом из тупика, куда попало рабовладельческое хозяйство, - это было аннексия для рабовладения Западных штатов, и война между Севером и Югом шла именно из Западных штатов. С одной стороны, эти западные штаты нужны были свободным северным фермерам. Эти сквоттеры представляли ту демократическую Америку, выразителем которой был Линкольн. Конечно, не следует этих "сквоттеров" идеализировать, -это мелкие буржуа, это отнюдь не пролетарии, само собой разумеется, нельзя ожидать от них, чтобы они стали создавать социализм и т. д. Это типичный мелкий буржуа, но это крепкий демократический мелкий буржуа, -это действительно тот американец, о котором в нашей юности мы мечтали, и которой, на теперешнего американского трестовика совсем не похож. Даже американские не марксисты отмечают, что сквоттерская Аме-

стр. 195

рика это одно, а Америка трестов - другое. Все теперь изменилось. Этому сквоттеру тоже нужны были западные штаты. И борьба шла между фермерами-сквоттерами, которые хотели своим трудом вспахать почву, и Югом, который хотел вспахать эту почву руками негров, не находившими себе приложения в старых штатах, в Виргинии в особенности. Вот из-за чего шла борьба. Напал Юг, который готовился к войне, они все боевые припасы, все оружие притянули к себе, и Север остался без припасов. Это напоминает нашу гражданскую войну, когда индустриальный центр создал все необходимое для войны своим трудом, создал оружие, благодаря своей индустрии. Индустрия оказалась сильнее чем у Юга, несмотря на то, что вначале у них не было никаких запасов. В конце концов, военная техника оказалась выше, чем она была у южан. Почти все офицеры и генералы были с Юга. Это известная вещь, вся Академия Военная (американская) была наполнена сынками плантаторов. Так что все военные знания, все военное вооружение, все военные спецы - были южане.

В. Горев. (Заключительное слово). Я всецело присоединяюсь к тому, что говорил М. Н. Покровский, но я хочу указать еще и другое, что ведь промышленники Севера тоже были заинтересованы - в сохранении южных плантаций хлопка, они уже начинали конкурировать с Англией, и им могло казаться невыгодным уничтожение рабского труда на плантациях. Далее, и Маркс говорит о том, что речь шла о новых территориях, которые хотели захватить южане для расширения своей рабовладельческой базы. Я, конечно, не отрицаю того факта, что умеренные республиканцы единственным лозунгом войны выставляли единство Союза. Это значит, что или они сами не отдавали себе отчета в классовом характере борьбы, или они просто закрывали от себя и других истинную сущность борьбы. Лозунгом сохранения целостности союза они хотели прикрыть компромисс. И Линкольн на это шел, он готов был сохранить рабство в южных штатах, лишь бы оно не распространялось за пределы этих штатов. А крайняя партия, которой сочувствовал Чернышевский, стремилась во что бы то ни стало окончательно уничтожить господство рабовладельцев, которые десятки лет управляли Соединенными Штатами. А. А. Свечин говорит, что ведь потом не было в Соединенных Штатах никакой революции. Ни гражданская война и была революцией, только революцией буржуазной. Маркс так на нее и смотрев что это - своеобразная буржуазная революция, освободившая мелкую и крупную буржуазию от гнета южных плантаторов и рабовладельцев, которые в Соединенных Штатах играли ту же роль, какую играли дворяне в европейских странах, какую играли в России русские помещики-крепостники. И когда Чернышевский говорил об американских рабовладельцах, он несомненно имел также в виду и русских крепостников, русских плантаторов. Наконец, эту же буржуазную революцию в Америке, открывшую собою эпоху гигантского экономического прогресса Соединенных Штатов, имел несомненно в виду и Ленин, когда, говоря о будущей буржуазно-демократической революции в России, он противополагал "американский путь развития" - "прусскому" пути, т. е. пути, сохранявшему и помещичье землевладение я политическую власть юнкеров-помещиков.

Абстрактные политические лозунги часто прикрывают классовую сущность борьбы. Эту классовую сущность вскрыл Маркс, на то он и Маркс. Но она вскрыта и Чернышевским. Она вскрыта с такой яркостью, что нам надо удивляться не тому, что Чернышевский оставался все-таки частично утопистом и историческим идеалистом, не это удивительно для тех исторических условий, в которых он вырос и действовал, а нам надо удивляться тому, что несмотря на все это Чернышевский неоднократно так поразительно приближался к марксистской точке зрения (Аплодисменты).


© libmonster.ru

Постоянный адрес данной публикации:

https://libmonster.ru/m/articles/view/ЧЕРНЫШЕВСКИЙ-И-РЕВОЛЮЦИОННЫЕ-ВОЙНЫ

Похожие публикации: LРоссия LWorld Y G


Публикатор:

Vladislav KorolevКонтакты и другие материалы (статьи, фото, файлы и пр.)

Официальная страница автора на Либмонстре: https://libmonster.ru/Korolev

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир)GoogleYandex

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Б. Горев, ЧЕРНЫШЕВСКИЙ И РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ВОЙНЫ // Москва: Либмонстр Россия (LIBMONSTER.RU). Дата обновления: 14.08.2015. URL: https://libmonster.ru/m/articles/view/ЧЕРНЫШЕВСКИЙ-И-РЕВОЛЮЦИОННЫЕ-ВОЙНЫ (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковым роботом источник:


Автор(ы) публикации - Б. Горев:

Б. Горев → другие работы, поиск: Либмонстр - РоссияЛибмонстр - мирGoogleYandex

Комментарии:



Рецензии авторов-профессионалов
Сортировка: 
Показывать по: 
 
  • Комментариев пока нет
Похожие темы
Публикатор
Vladislav Korolev
Moscow, Россия
1591 просмотров рейтинг
14.08.2015 (3149 дней(я) назад)
0 подписчиков
Рейтинг
0 голос(а,ов)
Похожие статьи
ЛЕТОПИСЬ РОССИЙСКО-ТУРЕЦКИХ ОТНОШЕНИЙ
Каталог: Политология 
18 часов(а) назад · от Zakhar Prilepin
Стихи, находки, древние поделки
Каталог: Разное 
2 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ЦИТАТИ З ВОСЬМИКНИЖЖЯ В РАННІХ ДАВНЬОРУСЬКИХ ЛІТОПИСАХ, АБО ЯК ЗМІНЮЄТЬСЯ СМИСЛ ІСТОРИЧНИХ ПОВІДОМЛЕНЬ
Каталог: История 
3 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Туристы едут, жилье дорожает, Солнце - бесплатное
Каталог: Экономика 
4 дней(я) назад · от Россия Онлайн
ТУРЦИЯ: МАРАФОН НА ПУТИ В ЕВРОПУ
Каталог: Политология 
5 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
ТУРЕЦКИЙ ТЕАТР И РУССКОЕ ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО
8 дней(я) назад · от Zakhar Prilepin
Произведём расчёт виртуального нейтронного астрономического объекта значением размера 〖1m〗^3. Найдём скрытые сущности частиц, энергии и массы. Найдём квантовые значения нейтронного ядра. Найдём энергию удержания нейтрона в этом объекте, которая является энергией удержания нейтронных ядер, астрономических объектов. Рассмотрим физику распада нейтронного ядра. Уточним образование зоны распада ядра и зоны синтеза ядра. Каким образом эти зоны регулируют скорость излучения нейтронов из ядра. Как образуется материя ядра элементов, которая является своеобразной “шубой” любого астрономического объекта. Эта материя является видимой частью Вселенной.
Каталог: Физика 
8 дней(я) назад · от Владимир Груздов
Стихи, находки, артефакты
Каталог: Разное 
9 дней(я) назад · от Денис Николайчиков
ГОД КИНО В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
9 дней(я) назад · от Вадим Казаков
Несправедливо! Кощунственно! Мерзко! Тема: Сколько россиян считают себя счастливыми и чего им не хватает? По данным опроса ФОМ РФ, 38% граждан РФ чувствуют себя счастливыми. 5% - не чувствуют себя счастливыми. Статистическая погрешность 3,5 %. (Радио Спутник, 19.03.2024, Встречаем Зарю. 07:04 мск, из 114 мин >31:42-53:40
Каталог: История 
10 дней(я) назад · от Анатолий Дмитриев

Новые публикации:

Популярные у читателей:

Новинки из других стран:

LIBMONSTER.RU - Цифровая библиотека России

Создайте свою авторскую коллекцию статей, книг, авторских работ, биографий, фотодокументов, файлов. Сохраните навсегда своё авторское Наследие в цифровом виде. Нажмите сюда, чтобы зарегистрироваться в качестве автора.
Партнёры библиотеки
ЧЕРНЫШЕВСКИЙ И РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ВОЙНЫ
 

Контакты редакции
Чат авторов: RU LIVE: Мы в соцсетях:

О проекте · Новости · Реклама

Либмонстр Россия ® Все права защищены.
2014-2024, LIBMONSTER.RU - составная часть международной библиотечной сети Либмонстр (открыть карту)
Сохраняя наследие России


LIBMONSTER NETWORK ОДИН МИР - ОДНА БИБЛИОТЕКА

Россия Беларусь Украина Казахстан Молдова Таджикистан Эстония Россия-2 Беларусь-2
США-Великобритания Швеция Сербия

Создавайте и храните на Либмонстре свою авторскую коллекцию: статьи, книги, исследования. Либмонстр распространит Ваши труды по всему миру (через сеть филиалов, библиотеки-партнеры, поисковики, соцсети). Вы сможете делиться ссылкой на свой профиль с коллегами, учениками, читателями и другими заинтересованными лицами, чтобы ознакомить их со своим авторским наследием. После регистрации в Вашем распоряжении - более 100 инструментов для создания собственной авторской коллекции. Это бесплатно: так было, так есть и так будет всегда.

Скачать приложение для Android