(Л. Герр и Шарль Пеги)

Ch. Andler, Vie de Lucien Herr, Rleder, 1932.

Ch. Peguy, Notre jeunesse, Gallimard, 1933.

I. Люсьен Герр и "социализм Нормальной школы"

В своей биографии Люсьена Герра (Herr) Андлер затрагивает, но неправильно разрешает ряд интересных вопросов ив истории французского социализма и общественной мысли. Самые факты внешней биографии Герра чрезвычайно бесцветны: с 1888 по 1926 г., с 24-летнего возраста до самой смерти, он был библиотекарем Нормальной школы (Ecole Normale); В течение всей своей жизни Герр готовил труд о Гегеле, считая, что в Германии нет ни одного философа, способного дать подлинный труд о Гегеле, но ив его планов родилась только одна небольшая статья. Герр не оставил после себя ни одной значительной, крупной литературной работы. Сборник его статей, преимущественно газетных, выпущенных одновременно с биографией, даже у ревностных почитателей Герра оставил неприятный осадок: - настолько малозначительным оказалось его содержание.

Чем же оправдывается интерес к Герру? Андлер отвечает на это, что подлинная, требующая внимания историка деятельность Герра проходила анонимно, именно потому она требует освещения. Значение ее определяется тем, что Герр привел Жореса к социализму, что в течение ряда лет на важнейших этапах истории французского социализма - во время дела Дрейфуса, при мильеранизме, при основании "Humanite" - он был ближайшим советником Жореса. "Решающий шаг (к социализму) Жорес сделал благодаря тому, что Герр сумел его убедить. Этого великого рекрута завербовал Герр. Нужно об этом сказать, потому что Герр хотел, чтобы об этом узнали"¹ . Наибольший интерес в книге Андлера и представляют те главы, в которых он стремится обрисовать "закулисное (occulte) и огромное влияние" Герра в социалистической партии.

Можно твердо установить, что основной тезис книги Андлера полемически заострен, преувеличен и неверен фактически. Своеобразный французский катедер-социалист, противник марксизма, шовинист, незадолго до войны ведший резкую полемику с Жоресом по вопросу о международной политике социализма, Андлер стремится показать, что социалистическая партия нуждается в руководстве советников из университетского мира типа Герра, что Жорес вел правильную линию лишь тогда, когда следовал указаниям Герра. В этом состоит смысл книги, и потому утверждения Андлера никак нельзя принимать на веру. Насколько неряшливо обращается Андлер с фактами, видно из нескольких примеров. Герр, пишет Андлер, был близко связан с русскими кругами, причем его симпатии целиком были на стороне меньшевиков, потому что "... они лучше всего сохранили традиции "Народной воли" (!!)² . Точно так же, отмечая пребывание у власти Святополка-Мирского, Андлер

¹ Ch. Andler, La vie de Lucien Herr, p. 95.

² Ibid., p. 142.

сообщает, что его власть сменила диктатура "циничного лгуна" Витте, приведшая к 9 января. Да будет известно г. профессору Андлеру, что 9 января было как раз при министерстве Святополка-Мирского!

Позицию германских социал-демократов по отношению к Мильерану Андлеру объясняет тем, что "когда немецкие товарищи были приглашены на банкет в министерство торговли и убедились в парламентской силе молодого французского социализма, не один старый Каутский почернел от ревности. С этого момента стало ясным, что они не допустят больше участия в министерстве ни в одной стране"³ .

Этих примеров, как в совершенно фантастического рассказа о том, как Герр спасал одного из великих князей (Владимира) от "террористов", достаточно, чтобы отнестись с недоверием к основному утверждению Андлера о том, что Жорес был "инструментом" в руках Герра (un moyen d'action), что в эпоху Дрейфуса "вечная слава Жореса... в том, что он примкнул к Герру". Андлер сам же приводит свой любопытный разговор с Жоресом в 1911 г., когда последний, расспрашивая о Герре, рассерженно заметил: "Но что же он делает там? Он больше ничего не делает!"⁴ . Это замечание Жореса уже само по себе подрывает утверждение Андлера. Показано и то, что Герр один из основателей "Humanite" и активнейший сотрудник газеты в период, когда она носила еще абстрактный, профессорский характер, уже в 1905 г. вынужден был прекратить свое сотрудничество. Между тем хорошо известно, что весь жоресистский штаб сконцентрирован был именно в газете.

Герр вопреки заявлениям Анлера не был закулисным вдохновителем Жореса в партии. Однако взаимоотношения Жореса и Герра представляют несомненнейший интерес, освещая мало известный период истории "университетского социализма" во Франции. Конечно Жорес пришел бы к социализму и без Люсьена Герра, но сам факт того, что переход Жореса к социализму совершился под сильным личным влиянием библиотекаря "Ecole Normale" (об этом много раз писал и говорил Леон Блюм⁵ ), факт их известной близости в 90-х годах и в начале XX в. несомненен и характеризует классовую среду, из которой Жорес пришел к социализму.

Герр сыграл известную роль во время мильеранизма. Как сообщает Андлер, за вхождение Мильерана в правительство решительно высказались Прессансэ, Бриан, Вивиани, Жеро-Ришар, вся редакция "Petite republique", но Жорес по-видимому колебался. Задачу убедить Жореса взял на себя Герр. "Он сперва телеграфировал, затем написал ему. На следующий день Жорес пришел в Нормальную школу, и там было принято решение. Жорес и Герр не одобряя Мильерана и по существу его осуждая, решили не выявлять разногласий"⁶ . Герр учитывал при этом опасность, которую представляло бы присоединение Жореса с группой сторонников к крайне левым, к "экстремистам". Андлер и здесь преувеличивает роль Герра, но все же несомненно, что и во время мильеранизма и при основании "Humanite" библиотекарь "Нормальной школы" хотя и был "серым кардиналом" при Жоресе, но все пользовался известным влиянием.

Жорес был не единственным рекрутом Герра, через его руки прошли Альбер Тома, Леон Блюм, целая плеяда представителей "социализма Нормальной школы", над которым так издевался Гед. Любопытно, что сам Герр, ставший социалистом около 1889 г., относился крайне враждебно к Геду и "Рабочей партии". "Мы считали, - пишет Андлер. - что он не понимал

³ Ch. Andler, Op. cit. 150.

⁴ Ibid., p. 120, 219.

⁵ "Был один человек, который оформил эти мысли, может быть еще остававшиеся неясными в мозгу Жореса, который помог им выкристаллизоваться... После своей неудачи (на выборах 1889 г. - В. Д. ) Жорес был назначен лектором тулузского факультета. Для подготовки своей докторской работы он должен был часто посещать библиотеку нормальной школы, человеком, сознательно стоявшем в тени, Люсьеном Герром, который из глубины этой сумрачной библиотеки в течении 30 лет распределял среди целых поколений слушателей Нормальной школы и профессоров совершенно не оценимые сокровища эрудиции и науки... Жорес испытал его влияние, как и я, как через 10 лет после меня Альбер Тома, как через 20 лет испытал его мой друг Марсель Деа" (Leon Blum, Jean Jaures, Paris, 1933, p. 27 - 28).

⁶ Ch. Andler, Op. cit. p. 149 - 150.

Маркса, а тиранический характер его групп, цинизм (! - В. Д.) его газеты нас возмущали"⁷ . Герр, а за ним и Андлер примкнули к аллеманизму потому, что он "был чисто рабочего происхождения", а его программа включала новую доктрину всеобщей стачки, отвергавшуюся немецким социализмом, - "жест без насилия, единодушный отказ от труда". В органе аллеманистов Герр (под псевдонимом Пьера Бретона) принял активное участие. Это присоединение к аллеманистам, считавшим себя крайним левым крылом движения, умереннейших представителей "университетского социализма", крайне симптоматично. Оно сочеталось у Герра со связями в 90-х годах с Лавровым, позже - со Струве и Милюковым⁸ .

Все эти факты интересны для понимания определенного периода в истории французского социализма 90-х годов, когда после буланжизма и Панамы значительные слои мелкой буржуазии и мелкобуржуазной интеллигенции во Франции потянулись к социализму.

Судя по книге Андлера, кое-кто из представителей верхушечной буржуазной интеллигенции, примыкавших к рабочему движению, мечтал при этом о роли закулисного "мозгового треста" партии. Но в основном речь шла именно о серьезном и глубоком процессе, когда разочаровавшаяся в капитализме и буржуазных партиях мелкобуржуазная интеллигенция начала свой поворот к социализму. Для понимания мелкобуржуазной базы жоресизма, для выяснения его связей с университетской интеллигенцией книга Андлера при всех ее исторических погрешностях, добавляет кое-какие интересные штрихи. Фигура Люсьена Герра в окружении Жореса представляет несомненный интерес.

II. Шарль Пеги. От жоресизма - к национализму

Высшей точкой роста симпатий мелкобуржуазной французской интеллигенции к социализму было дело Дрейфуса, особенно в его начальной стадии. Победа дрейфусаров обозначила новый этап, новую размежевку в среде интеллигенции, шедшей за социализмом, за жоресизмом. История этого раскола дрейфусаров, важного этапа для понимания дальнейшей истории французского социализма и классовой борьбы⁹ , еще не написана, но Андлер пытается дать свой ответ на этот вопрос, тесно связанный со всей биографией Люсьена Герра, Несомненно, что Герр сыграл видную роль во французской дрейфусистской агитации. Конечно Андлер и здесь не мог удержаться от преувеличения: в его изображении именно Герр был душой всей кампании, вождём дрейфусизма. "Республиканские кадры были организованы Герром, а на улице ими командовал Пеги"¹⁰ .

При всей уже знакомой нам склонности Андлера к преувеличениям эти две фамилии указаны им не случайно. Герр играл крупную роль в организации университетских кадров дрейфусаров, а Шарль Пеги был вождем студенческих групп, выступавших на демонстрациях, в уличных схватках. Но к концу дела Дрейфуса Герр и Пеги оказались решительными противниками, и Андлер вынужден как биограф и апологет Герра дать объяснение этому расколу.

Объяснение Андлера носит чисто обывательский, личный характер. Пеги, по его мнению, совершил акт величайшей неблагодарности по отношению к Герру. В разгар дрейфусизма _{Пеги основал "книжную лавку" и издательство, начавшее свою деятельность с издания книги Жореса. Когда материальное положение "книжной лавки" Пеги пошатнулось, Герр предложил превратить ее в акционерное предприятие, в состав которого вошли Герр, Леон Блюм, нынешний руководитель социалистической партии, Юбер Буржен и др. Правда, этот совет чрезвычайно ограничил функции Пеги, но все же, по млению Андлера, именно Герр спас Пеги. И вот, вместо того чтобы оценить этот дружеский акт, Пеги совершает измену, подобной которой "история не знает после измены Вагнеру Ницше".}

Пеги идет на разрыв. В своем органе "Cahiers de la quinzaine" он бросает вызов Герру и его окружению, а спустя некоторое время и Жоресу. Андлер объясняет этот раскол руководящей группы дрейфусаров совершенно непростительной личной неблагодарностью Пеги и "интригами Жоржа Сореля", который "выдвинул Пеги вперед".

⁷ Ch. Andler, Op. cit., p. 91.

⁸ По сообщению Апдлера, Гапон во время своего пребывания в Париже жил у Герра.

⁹ Дрейфусарами были почти все будущие литературные попутчики синдикализма - Сорель, Эд. Берт, Лагарделль и сотрудники "Mouvement socialiste".

¹⁰ Ch. Andler, Op. cit., p. 143.

Рассказ Андлера ничего не объясняет, он представляет лишь апологетическое изложение событий с точки зрения Герра и его окружения. Несравненно интереснее постановка этого же вопроса в памфлете Шарля Пеги, написанном еще в 1910 г., а сейчас переизданном. Пеги мало известен у нас - ни одно из его произведений, если не ошибаемся, не было переведено на русский язык. Но в качестве руководителя "Cahiers de la quinzaine" (достаточно указать, что в этом журнале напечатаны были все важнейшие произведения Роллана, в том числе и "Жан Кристоф"), в качестве писателя и публициста Ш. Пеги оставил значительный след в идеологической истории предвоенной Франции¹¹ . Знаток французской литературы Курциус в книге, написанной еще до войны, причисляет Пеги вместе с Ролланом, Жидом Клоделем к литературным зачинателям новой Франции¹² ; Муссолини относит Пеги наряду с Сорелем и "Mouvement socialiste" к людям и течениям, которые произвели на него наибольшее впечатление. Берль в, свою очередь относит Пеги к числу представителей предфашистских настроений во Франции¹³. Нынешний этап классовой борьбы во Франции требует от нас особенно пристального изучения всех групп и течений, которые в той или иной мере могут быть использованы для идеологического вооружения французской реакции, французского фашизма. Со всех этих сторон Ш. Пеги заслуживает внимания со стороны историков Франции XX в., особенно потому, что с его именем связан первый раскол дрейфусаров, раскол в их ядре, группировавшемся вокруг Нормальной школы и бывшем цитаделью жоресизма. Пеги, как и Сорель, под сильным влиянием которого он оказался в течение всего периода от раскола почти до начала мировой войны, был активнейшим, фанатически настроенным дрейфусаром. Эд. Берт вспоминает, что во всех дрейфусистских выступлениях, в которых он участвовал, Ш. Пеги был "капитаном и руководителем" (capitaine et ordonnateur). "Нельзя было сопротивляться Пеги, об этом нечего было и думать, он овладевал нашей волей, он овладевал вами без сопротивления, без речей, своей манерой, несколькими простыми словами"! Пеги уже до дела Дрейфуса примкнул к социализму. Уроженец Луары, выходец из середняцкой среды крестьян-виноделов, разоряемых нашествием капитализма, Пеги в своем социализме как раз и отображал этот протест деревенской и ремесленной старой Франции против разрушения основ их привычной жизни. Социализм Пеги, крестьянина и слушателя Нормальной школы, был каким-то сплавом старых, героических традиций "старой Франции" и неясного идеала социалистической республики. Недаром первое его крупное литературное произведение - поэма о луарской крестьянке Жанне д'Арк, легенду о которой Пеги считал своим долгом воскресить, - посвящено, как это ни неожиданно, "всем тем, кто отдаст свою жизнь, кто умрет... за установление всемирной социалистической республики".

С этими настроениями Пеги, как и лучшая часть французской университетской мелкобуржуазной молодежи, ринулся на борьбу за реабилитацию Дрейфуса, Для него это было своеобразным героическим крещением, возрождением боевых республиканских традиций, чуть ли не каким-то продолжением традиций революционных войн. "Не только мы были героями" но дело Дрейфуса нельзя попять иначе, как именно из этой нужды в героизме. Наше дело Дрейфуса нельзя объяснить иначе, как потребностью в героизме, которая охватила целое поколение"¹⁴ .

Общепризнанным вождем этой мелкобуржуазной студенческой молодежи был Жорес. Вся

¹¹ Р. Роллан дал следующую характеристику Пеги: "Среди этой группы молодых людей Кристофа в особенности привлекал один (в последующих изданиях, после смерти Пеги Роллан указал его имя - В. Д. ), в котором он угадывал исключительную силу: это был писатель с несокрушимой логикой, с твердой волей, страстно преданный моральным идеям, непримиримый в служении им, готовый пожертвовать ради них целым миром и самим собой; для их зашиты он основал журнал, который почти весь заполнял сам; он поклялся создать для Франции и всей Европы образ чистой, героической, свободной Франции; он твердо верил, что настанет день, когда мир признает, что он написал одну из наиболее доблестных страниц в истории французской мысли - и он в этом не обманывался" (Роллан, Жан Кристоф, книга 7, "В доме", стр. 61 - 62, Л. 1931).

¹² Cartius, Litterarische Wegbereiter des neuen Frankreichs,Gustav Kiesenbauer Verlag, Potsdam.

¹³ См. для характеристики Пеги: Daniel Halevy, Charles Pegny et les "Cahiers de la quinzaine" (P. 1919); "Enciyclopedia of Social Sciences" (V. XII, статья E. Berl); Mussolini, Le fascisme.

¹⁴ Peguy, Notre jeunesse.

кампания за пересмотр дела Дрейфуса представлялась им каким-то поединком в борьбе за "социализм права", за восстановление попранной справедливости. Но уже в 1899 г. Вальдек Руссо, напуганный неслыханным обострением классовой борьбы в стране и перспективой гражданской войны, возглавляет ловкий маневр французской буржуазии. Вместо борьбы за оправдание Дрейфуса "до конца", - против продажной машины военной юстиции верхушка дрейфусаров идет на компромиссы.. Победа дрейфусаров приводит всего лишь к смене политического персонала, к созданию "левого блока", к господству радикальной партии, к широкой коррупции даже кадров социалистической партии, всех, этих Мильеранов, Брианов, Вивиани Жеро-Ришаров и грязным комбинациям "Маленькой республики".

И тогда не только в рабочих массах, но и у известных групп мелкобуржуазной интеллигенции начинается процесс глубокого разочарования в режиме "левого блока", в режиме парламентаризма и буржуазной демократии, в социализме, поскольку социализмом в их глазах и был мелкобуржуазный, оппортунистический жоресизм. Этот процесс назревал не сразу, но своим исходным пунктом он имел именно период завершения дела Дрейфуса, когда дрейфусизм из гонимой, подвергавшейся преследованиям группировки превратился во фракцию, ставшую у власти. Именно в это время известная группа мелкобуржуазной интеллигенции, шедшая в 90-х годах за социализмом, рвет с жоресизмом. Пути этой группы оказались чрезвычайно разнообразными: одни, как Сорель, потянулись к анархо-синдикализму, другие, как Ромен Роллан, в одиночку прокладывали свой путь к подлинному, революционному социализму, третьи, как Ш. Пеги, докатились до реакционного национализма. Но исходным пунктом был "раскол дрейфусаров", протест против "политиканства", против оппортунизма верхушки дрейфусаров, против врастания в хлев "буржуазного единства". Как известно, крупнейшим литературным памятником, отразившим настроения, охватившие известные группы французской мелкобуржуазной интеллигенции в эпоху империализма, является "Ярмарка на площади" Ромена Роллана. Выведенные там типы салопных социалистов - депутата Руссена, Леви-Кера, неразрывно связанных со всем буржуазным гниющим Парижем, - свидетельствуют о глубоком разочаровании лучших, передовых представителей французской интеллигенции в парламентском, оппортунистическом социализме, который ими рассматривался как единственно возможный тип социалистической партии¹⁵ .

Историческое значение Пеги и "Cahiers de la quinzaine" состоит в том, что они были первым привалом для той группы мелкобуржуазной интеллигенции, которая рвала с официальным либерально-социалистическим оппортунизмом, с верхушкой дрейфусизма, рвала с Жоресом. Достаточно сравнить исключительно теплые строки, в которых еще в 1903 г. Пеги вспоминает о первой встрече с Жоресом в 1898 г. и его исключительно резкие выпады против Жореса в "Notre jeunesse", чтобы получить представление об этом "кризисе доверия" к социалистической партии, об упадке авторитета даже лучшего ее руководителя - Жореса¹⁶ .

Наивный "социализм" Пеги должен был разлететься в щепы при столкновении с оппортунистически практикой "левого блока". И отсюда у Пеги - страстного жоресиста во время дела Дрейфуса, довольно близкого друга Жореса - разрастается глубочайшая неприязнь именно к Жоресу. "Всем своим университетским прошлым, - писал Пеги в "Notre jeunesse", - началом своей университетской карьеры, всем своим тоном, всей сетью пламенных дружеских

¹⁵ "Я не вижу, из чего вы будете строить, - заявляет Кристоф Руссену. - Уверены ли вы, что у вас останется достаточно бревен на новый дом. Ведь в лесах ваши постройки уже завелись черви".

"Люсьен Леви-Кер не один подтачивал социализм. Социалистические газеты были полны этими людишками" ("Ярмарка на площади", стр. 117). О Руссене Криетоф-Роллан заявляет, что "в глубине души он не верил в социализм: для этого он был слишком большим скептиком". Большинство социалистических депутатов "может быть когда-то и верило в новое общество, но сейчас они думали лишь о том, чтобы жить наследием умиравшего общества. Близорукий оппортунизм был на службе жадного до наслаждений нигилизма". Роллан бичует социалистическую прессу, встречающую приезжих коронованных особ. Республика легко справлялась с рабочим классом, она, как упадочный Рим, "вербовала их себе на службу". "Буржуазные министры, называвшие себя социалистами, исподтишка переманивали на свою сторону наиболее умных, избранных представителей рабочих; они обезглавливали пролетарскую партию, вливали свежую кровь в свои жилы, а взамен пичкали рабочих буржуазной идеологией" ("Ярмарка на площади", стр. 120 - 121).

¹⁶ См. Peguy, Ch., Oeuvres choisies (1900 - 1910), Grasset, p. 5 - 17.

связей, которые шли к нему и которые он поощрял со стороны бедных мелких людей, учителей, нас которых он как бы соединял в себе как очаг, как сноп света и страсти, Жорес представлялся чем-то вроде профессора, посланного в политику, но который был политиканом (разрядка моя - В. Д. ), интеллигента, философа, человека, который работал, который знает как работать. Он казался как раз фигурой не политика, а человека, который уполномочен представлять нас в политической жизни. В действительности это был политикан, который только представлялся профессором, интеллигентом, человеком работающим, одним из наших... Это человек сделок, и наибольший притворщик (maquigon) из тех, кого я знаю... Нельзя забывать, что комбистская система является изобретением Жореса, что Жорес своей отвратительной политической, парламентской, ораторской силой навязал стране эту тиранию, что в течение 3 или 4 лет под именем Комба он был подлинным хозяином республики"¹⁷ . В этих написанных в 1910 г. строках уже очень много от Пеги-реакционера, пришедшего от мелкобуржуазного протеста против парламентского оппортунизма к поддержке империалистической реакции, но они все отчетливо передают настроения, общие вероятно сотням мелкобуржуазных интеллигентов, глубоко разочаровавшихся в парламентском социализме и даже в Жоресе, когда и тот из вожака кучки дрейфусаров, освистываемых, избиваемых и преследуемых всем аппаратом буржуазно-милитаристического государства, превратился в лидера парламентского большинства, в вице-президента палаты. "Кто мог предвидеть, - писал Пеги в 1903 г., - что великий трибун меньше чем в четыре года упадет... от великих высоких требований справедливости к самой низкой демагогической практике"¹⁸ .

Андлер, достаточно близко стоявший к кружку Герра, до сих пор, описывая раскол дрейфусаров, не может решиться вскрыть его подлинный смысл. А между тем данные, которые ясно показывают политическую и классовую физиономию этого кружка. Герр, близкий друг Лависса, руководителя Нормальной школы, связан был с либеральными профессорами, журналистами, политиками - Ш. Сеньобосом, Бераром, А. Фонтеном, А. Мильо. Когда во время дрейфусизма проектировался журнал, в состав его редакции намечались Герр, Сеньобос, Леон Блюм, Ф. Симиан, Ш. Андлер. В сотрудники привлекались те же А. Фонтэн, - будущий директор Международного бюро труда, Мильо - позже секретарь радикальной партии, Юбер Буржен, Пеги, Острогорский; из иностранцев: Вандервельде, Грейлих, Сидней Вебб - почти все люди с буржуазно-радикальной или более чем умеренно-социалистической окраской.

Любопытна судьба ближайших работников издательства после ухода Пеги: один из них стал начальником кабинета Бриана, другой (Mario Rocques) работал в годы войны в министерстве Тома, так же как и Леон Блюм (начальник кабинета Морселя Самба). сам Герр, по свидетельству Андлера, часто являлся в министерство с документами к А. Тома. Герр целиком видимо стоял за то, чтобы довести сотрудничество до логического конца - добиться возглавления социалистами буржуазного кабинета. Андлер напоминает в связи с этим, как осенью 1917 г. А. Тома добивался премьерства. В 1917 г. Герр считал вместе с Блюмом, что нужно войти в кабинет Клемансо, обеспечить ему поддержку социалистов. Герр вместе с Блюмом, правейшим соцмалистом-шовинистом Ад. Вебером, профессорами Леви-Брюлем, Дюркгеймом, Сильвеном Леви создает "республиканскую лигу" борьбы за присоединение Эльзаса к Франции. Все эти факты - звенья одной и той же цепи. Окружение Герра состояло их крайне-правых социалистов-профессоров и представителей буржуазной интеллигенции пресловутой французской "левой" окраски, целиком и полностью поддерживавших политику "левого блока", после победы дрейфусаров ближайшим образом связанных с государственным аппаратом. Это была та либеральная группировка дрейфусаров, которая в начале 90-х годов повернула к социализму, во время дела Дрейфуса некоторое время, будучи в меньшинстве, шла "против течения", а сейчас плыла в фарватере "левого блока", обрела свое место на "ярмарке на площади".

"Cahiers de la quinzaine" были попыткой объединить ту немногочисленную часть дрейфусаров, поколения, "принесенного в жертву", как называл его Пеги, которое отказывалось

¹⁷ Peguy, Notre jennesse.

¹⁸ Peguy, Oeuvres choisics.

следовать по этому пути. "Подписчики этих тетрадей даже сегодня, после двенадцати лет смертей, на две трети состоят из бывших дрейфусаров... которые дважды пожертвовали своей карьерой, второй раз, чтобы бороться против своих друзей". Пери создает "Cahiers", контора которых находилась как раз напротив Сорбонны, напротив лагеря официальной науки, против которой Пеги пишет наиболее острые и ядовитые памфлеты. Из окна своей редакции Пеги может наблюдать своих былых друзей-дрейфусаров, ставших профессорами и академиками, захвативших кафедры, сделавшихся степенными чиновниками от науки. И наибольшее возмущение Пеги вызывают как раз представители "партии интеллигенции" (parti intellectual), "бывшие интеллигенты, ставшие депутатами, к особенности бывшие профессора, бывшие слушатели Нормальной школы... Те, кто особенно свирепствует, - это молодые люди, которые проходят непосредственно из Нормальной школы в объединенную социалистическую партию; последние выборы (1910 г. - В. Д.) принесли еще пакет этих прекрасных молодых людей"¹⁹ . Идеологическим главарем кружка "Cahiers" становится Жорж Сорель Книжка Сореля о "дрейфусистской революции" показывает, каким переломным пунктом и для Сореля было дело Дрейфуса²⁰ . Кампания за реабилитацию Дрейфуса казалась ему осуществлением "юридического социализма", о котором мечтал Сорель. И первый компромисс Вальдек-Руссо, поддержанный жоресистами, - амнистия Дрейфуса после второго осуждения его военным судом бее попыток вызвать новый, третий, пересмотр дела - вызвал уже резкое возмущение Сореля. "Дрейфус проведет перед военными судами всю свою жизнь. Но нужно, чтобы он был оправдан как всякий человек" - требовал один ив виднейших дрейфусаров, "инспиратор" "Cahiers" Бернар Лавар. И не случайно, что разрыв между Пега и либерально-социалистической группой Нормальной школы произошел именно в 1899 г. Первый компромисс Вальдек-Руссо, который не хотел дальнейшего обострения борьбы в стране, понимая, что она ведет прямо к гражданской войне, и был по-видимому датой разрыва, первым водоразделом среди дрейфусаров.

Французская мелкобуржуазная интеллигенция в ряде прослоек переживала в предвоенный период кризис. Во. Франции стояла у власти наиболее левая буржуазная партия, но мелкая буржуазия убеждалась, что буржуазная демократия не уничтожает "царства денег", что. радикалы не только не могут пробить "серебряной стены", но вое более врастают в нее. Эти группы мог бы завоевать на свою сторону социализм, но во Франции социалистическая партия в своем большинстве раньше всех остальных вступила на путы который привел к краху II Интернационала. Были и другие, достаточно многочисленные группы мелкобуржуазной интеллигенции, которые в эпоху империализма пропитывались все более реакционными настроениями, по французской политической терминологии становились объектом влияния "правых" партий. Мелкобуржуазные идеологи типа Пеги, принадлежавшие "левому" лагерю, под влиянием глубокого разочарования в жоресизме переживала кризис. Пеги никогда не переставал быть мелкобуржуазным идеологом и политиком. Даже будучи социалистом, он связывал свой социализм с традициями старой Франции, с Жанной д'Арк, с Луарой - этой исторической колыбелью Франции. Пеги всегда как ограниченный мелкобуржуазный националист, считал французов великим, избранным народом. И вот" этот мелкобуржуазный национализм Пеги стал мостиком, сближавшим его с лагерем империалистической реакции. Нужно, чтобы народ переделал себя (il faut que peuple se refasse). Пеги вкладывает в этот призыв тот смысл, что нужно сбросить о себя ярмо гуманитаризма "интеллектуальной партии", нужно возродить культ войны, культ героизма: "О, солдаты второго года! О, воины! О, эпопеи!" Требуя воскрешения традиции революционных и наполеоновских войн, Пеги объективно выполнял ту же задачу идеологической подготовки Франции к войне, помогая поднимать волну патриотизма и шовинизма, что и Морис Баррес, Моррас, как бы различны ни были политические лагери, из которых вышли Баррес и Пеги; Пеги с яростью набрасывается на Эрве, и, когда в 1906 г. разражается инцидент в Танжере, угрожающий франко-германской войной, мелкобуржуазный дрейфусар Пеги пишет яркое патриотический памфлет "Наша родина", целиком направленный против "их родины" Эрве.

¹⁹ Peguy, Oeuvres choisies.

²⁰ G. Sorel, La revolution dreyfusienne (Riviere), D. Halevy, Apologie pour notre passe (см. "Luttes et problemes", Ed. Riviere) примыкают к "Notre jeunesse" Пеги, отражая точку зрения меньшинства дрейфусаров. (См. M. Freund, George Sorel, "Revolution dreyfusienne").

Чем ближе к войне, тем все озлобленнее Пеги ведет атаки против Жореса, этого "главного барабанщика капитуляции" (tambour-major de la capitulation). За год до войны Пеги, этот недавний страстный жоресист, не останавливается даже перед призывом к убийству Жореса. Он писал в 1913 г.: "Я - хороший республиканец. Я - старый революционер. Во время войны есть только одна политика, и это политика Национального конвента. Но не нужно скрывать, что политика Конвента - это Жорес на тележке (на пути к гильотине - В. Д. ) и бой барабанов, чтобы заглушить его громкий голос".

Пеги сближается с католиками, с "Action Franchise". Правда, он не становится монархистом но в его высказываниях все чаще проявляются антидемократические, своеобразные предфашистские настроения. Беседуя с католиком Лотте, он убеждал представителей "Action Franchise" в том, что они не понимают необходимости поддерживать, укреплять в республике то, что в ней постоянно и что продолжает старый порядок (министерство защиты республики роль, президента и т. д.). "Я не вижу вещи в черном свете То, что плохо - это парламентаризм; но парламентаризм не портит всего"²¹ . Пеги делает ставку на диктатуру: "Я не люблю, когда у власти находится добродушный человек (bon-homme). Бог хочет, чтобы наши вожди были тверды, это все, чего мы от них требуем Ничто да является более опасным для тех, кто внизу, тем добродушие тех, кто находится наверху". Он делит политические режимы на два типа: низких, которые характеризуются подчинением массе, тирании денег, - демократия, автократия, плутократия, и режим более - высокого типа - монархия, олигархия, где руководство принадлежит "избранным" (elite) Было бы неправильно предположение, что у Пеги была уже сложившаяся ясная политическая идея, но его сближение с реакционным лагерем совершенно несомненно. И в этом смысле яичная судьба Пеги характерна для целых прослоек мелкой буржуазии не только во Франции, но и в послевоенной Европе, где разочарование мелкой буржуазии в гнилостном оппортунистическом, парламентском "социализме" II Интернационала было умело использовано фашистской реакцией. "Возможно, что Пеги станет великим писателем обновленного патриотизма" - писал Сорель Б. Кроче. В действительности Пеги послужил только для подготовки волны шовинизма, которая росла во Франции в предвоенные годы, захватив значительные слои мелкой буржуазии и мелкобуржуазной интеллигенции. С монархически-католическими кругами "Action Francaise", с Морасом Пеги уживался с большим трудом, и однако это попытки совместной работы, как и сотрудничество Сореля в "Independance" и чуть ли не с Барресом, имели определенный классовый политический смысл. Отправляясь на войну, где он и погиб под Марной, Пеги писал: "Я отправляюсь солдатом Республики за всеобщее разоружение и последнюю из войн". Так, иллюзии Пеги еще раз сослужили службу империалистической буржуазии.

История раскола представляет поэтому особый интерес для историка Франции эпохи империализма. Энгельс связывал в 80-х годах перспективу прихода к власти радикалов во Франции с возможностью огромного усиления влияния социализма не только в пролетарских, но и мелкобуржуазных массах. Но вследствие временной победы оппортунизма во Франции получилось так, что радикализм пришел к власти, опираясь на непосредственную поддержку, блок с жоресистами. Оппортунистическое большинство социалистической партии тесно связало свою судьбу с судьбой "левого блока", "последней партией буржуазии" - радикализмом. Разочарование широких масс в радикализме распространялось поэтому в значительной мере и на социализм. Оппортунистический опыт мильеранизма и "левого блока" должен был дорого обойтись французскому социализму. Он привел к значительному усилению анархо-синдикализма и к отрыву партии от пролетарских масс. Но он вызвал и отход, разочарование в парламентском социализме и известных слоев мелкой буржуазии, он облегчил империалистической реакции задачу завоевания этих групп на свою сторону. Проявлением этого разочарования в жоресизме были раскол дрейфусаров, образование "Cahiers de la quinzaine". Вот почему раскол дрейфусаров и история группы "Cahiers" имеют для нас не только исторический, но и актуальный интерес.

²¹ D. Halevy, Charles Peguy et les "Cahiers de la quinzaine".

Публикатор:

Постоянная ссылка для научных работ (для цитирования):

Найденный поисковым роботом источник:

Автор(ы) публикации - В. ДАЛИН:

Комментарии: