В статье дается характеристика административно-территориального деления государства Мэнцзян, которое в 1930 - 1940-е гг. претендовало на лидерство в мире монголоязычных народов. Раскрывается организационная основа функционирования государственного аппарата на местах, освещаются вопросы, связанные с правовым регулированием территориальной организации, ролью и местом японской стороны в процессах управления территориями. Территориальную основу его составляли аймаки, в состав которых входили хошуны, и те и другие при оккупационном режиме сохранили свою структуру и управление. Исследуется трансформация территориальной организации, которая служила инструментом управления для оккупационных сил. Самостоятельными административными единицами были города с особым статусом. В отличие от аймаков их функционирование не зависело от кровнородственных связей, в связи с чем во главе городов стояли не Чингисиды, а назначаемые чиновники. В 1939 г. после окончательного слияния с другими осколками китайских провинций - Чананью и Цзиньбэем - территория Мэнцзяна увеличилась, а на его административной карте появились новые образования - провинции. Сам Мэнцзян стал федерацией и сохранял эту форму территориальной организации после вхождения в состав китайских территорий, находящихся под управлением Ван Цзинвэя, однако реализовать свой потенциал не сумел и был ликвидирован в августе 1945 г.

Ключевые слова: Мэнцзян, Внутренняя Монголия, аймак, хошун, административное деление.

Внутренняя Монголия, являющаяся сегодня автономным районом в составе КНР, всегда играла важную стратегическую роль в отношениях между Российской империей и империей Цин, СССР и Китайской Республикой, СССР/Российской Федерацией и КНР Ее географическое положение в центре Внутренней Азии на стыке двух крупнейших государств планеты в течение многих столетий имело большое значение для исторического, этнокультурного, политического и экономического развития всего евроазиатского пространства. Несмотря на неоднородность региона и драматическую судьбу, Внутренней Монголии удалось сохранить территориальную, религиозную и этнокультурную целостность. Пережив в 1930 - 1940-е гг. череду серьезных региональных конфликтов и потрясений, данная территория была и остается одним из экономически мощных регионов, за ресурсы которого в преддверии Второй мировой войны шла ожесточенная борьба. Границы Внутренней Монголии, включая и насыщенный на события период существования государствоподобного образования Мэнцзян и его административно-территориальных единиц, неоднократно менялись в течение веков вплоть до середины XX в., однако специальных исследований административно-территориального деления не проводилось.

В отечественной литературе следует упомянуть труд В.А. Рязановского, который подробно описал систему территориальной организации монгольских земель после маньчжурского завоевания [Рязановский, 1931]; работу В.А. Богословского и А.А. Москалева, в которой описывается административно-территориальная система послереволюционного Китая и анализируются проблемы, связанные с неучетом правительством Гоминьдана территориального деления монгольских земель в границах китайских провинций [Богословский, Москалев, 1984]. Современные исследователи [Голиков, 2013; Границы Китая..., 2001; Мажинский, 2012] уделяют достаточно много внимания историческим условиям, в которых формировалась хошунно-аймачная система, однако период японской оккупации из поля их зрения выпадает.

стр. 47
С середины 1980-х гг. широкому кругу читателей стали доступными архивные материалы. Появились и воспоминания участников тех событий [Захчид Сэцэн, 2005].

Среди зарубежных, прежде всего китайских, работ можно выделить различного рода справочники и альманахи, описывающие те или иные районы, и современных исследователей, занимающихся предвоенной историей Китая (см., например: [Вань Цяньрэн, 2011]). В целом имеющийся материал фрагментарен и требует консолидации, дальнейшего обобщения и осмысления.

АЙМАКИ МЭНЦЗЯНА

С момента провозглашения независимости и вплоть до ликвидации Мэнцзяна аймаки составляли ядро его территориальной организации. Это не было исторической случайностью. Вхождение Внутренней Монголии в состав сначала империи Цин, а затем республиканского Китая не могло не отразиться на ее административно-территориальном делении. Изначально Внутренняя Монголия делилась на 24 аймака, объединенных в шесть сеймов, аймаки включали 49 хошунов, которые, в свою очередь, разделялись на сомоны. Часть монгольских племен - баргуты, чахары, тумэты - имели особое управление. Дзасаки (владетельные князья, правители хошунов) в военном отношении составляли 6 корпусов (чулхань) - по количеству сеймов и 49 дивизий (гуса) - по количеству хошунов [Рязановский, 1931, с. 82].

Высшим органом внутреннего управления аймака был сейм. Сеймы собирались раз в три года для решения судебных дел, раскладки натуральных повинностей между хошунами и для переписи народа. Сейм зачастую был посредником [Нацагдорж, 1963] между маньчжурскими властями и дзасаками. Председателем сейма был старшина сейма (чугулгану-дарга), который избирался из князей аймака и утверждался императором. У него был помощник или заместитель (дэд-чугулгану-дарга). При сеймовом старшине состояло сеймовое управление (ямынь). Сеймовому старшине принадлежало право надзора за состоянием аймака, деятельностью хошунных князей и право обжалования в Лифаньюань (Палата по делам вассальных территорий) всех распоряжений маньчжурских властей в Монголии [Рязановский, 1931, с. 82]. Однако аймаки, равно как и хошуны, в первой половине XX в. не являлись частью административно-территориальной системы Китая.

В 1915 г. основная территория Внутренней Монголии была разделена на три "особых округа" - Жэхэ, Чахар и Суйюань, которые были переданы под управление соответственно командующему гарнизоном в г. Жэхэ, военному правителю Чахара в г. Калгане и командующему гарнизоном Суйюани. Одновременно земли алашаньских монголов были включены в состав провинции Ганьсу и переданы под непосредственное управление командующему гарнизоном в Нинся [Богословский, Москалев, 1984, с. 29]. В 1928 г. нанкинское правительство объявило о создании шести новых провинций: Цинхай, Сикан, Жэхэ, Суйюань, Чахар, Нинся; четыре последние находились на землях Внутренней Монголии. В новых провинциях были сформированы правительства (кроме Сикана), на местах начали создаваться уезды, заменявшие традиционные системы управления (хошунное, княжеское, систему "тусы"). При провинциальных и уездных правительствах создавался административный аппарат: налоговые управления, суды, отделы охраны общественного порядка, просвещения и т.д. [Богословский, Москалев, 1984, с. 29]. При этом границы провинций не учитывали аймачное и хошунное деление монгольских земель.

В описываемый период центральная и восточная часть Внутренней Монголии включала: Эдзин-гол, Алашань, Джосоту, Джерим, Джоуда, Улан-Цаб, Чахар, Шилин-гол, Ихэджу, которые имели статус аймаков, и округ Хух-Хото. При этом только пять последних территорий входили в состав Мэнцзяна: нынешние Улан-Цаб с центром в Байлинмяо, Шилин-гол с центром в Шилин-Хото, Чахар и часть провинции Хэбэй,

стр. 48
часть Ордоса в округе Дуншэна, города с центральным подчинением Баотоу и Хух-Хото.

Аймачная система и ее организационная структура были идентичными, а управленческие функции осуществляли проверенные лица, сторонники Дэ-вана Дэмчигдон-рова (Дэмчик-Гонроба), часть из которых были выходцами из родовой аристократии.

Шилин-гольский аймак возглавлял Линь Цинвандут, которого на этом посту сменил и до 1945 г. выполнял роль дарги Сонцзинь Ванчук, до 1 сентября 1939 г. заместитель главы аймака [Доржийн Зоригт, 2011, с. 75]. После его ухода с поста заместителя эти функции выполнял Буда Бала, бывший до 1 сентября 1939 г. начальником Управления делами. Управление внутренних дел возглавлял Маха Шили, а главой администрации был Чунсун Цэнси, которого в 1941 г. сменил Цзэогуан Чэнан.

Чахарский аймак весь исследуемый период возглавлял Жодовжав [Доржийн Зоригт, 2011, с. 369]; его заместителями были Тэмур Болот и Силин Намжил, находившийся до 1941 г. в должности начальника Управления делами; начальником Управления общественной безопасности был Болин Бэлигто, а начальником Управления образования - Силин Пилейноров; администрацию возглавляли Чжэн Нюгэнсанлан и Сэнь Илан.

Во главе Ихджуского аймака стоял Шагдуржав, хотя его главенство было лишь формальным: фактически он находился за пределами своей вотчины и не приступил к исполнению обязанностей. Роль главы исполнял его заместитель Алтан-Очир [Доржийн Зоригт, 2011, с. 374]; начальником Управления делами был Очир Хуягт, также не приступивший к исполнению обязанностей, начальником Управления внутренних дел Жаргалан, а функции главы администрации осуществлял Хэйцэ Лонцзи.

Улан-Цабский аймак возглавлял Бабао Доржи, которого сменил Шалабу Доржи. Заместителем главы был Пандигунжав, а вслед за ним - Линь Циньсэнгэ, возглавлявший до этого Управление делами; начальником Управления внутренних дел был Мэргэн Батур или Бао Даосинь, а аймачную администрацию возглавляли Шаньбэн Синцин и Муцюн Силан.

Аймак Баян-Тал был новым административным образованием, которого не было до создания Мэнцзяна в структуре монгольских территорий. Аймак был образован по решению Дэ-вана для своего дяди и охватывал территории, прилегающие к городам Хух-Хото и Баотоу (города не подчинялись аймачным властям), а также четыре хошуна Улан-Цаба. Главой Баян-Талского аймака в период государственного строительства во Внутренней Монголии был Буяндалай [Доржийн Зоригт, 2011, с. 368], его заместителем - Мэргэн Батур или Кан Рэн, а в аймачное правительство входили: начальник Управления делами - Чокбатур; начальник Управления внутренних дел - Хэ Юньчжан; начальник Управления финансов Ли Шушэн; начальник Отдела образования - Ли Чуншоу. Функции главы администрации выполнял Цзэцзин Тьема, которого сменил Чжэн Нюгэнсанлан.

В 1943 г. правительством Мэнцзяна была утверждена "Временная структурная организация монгольских знамен". На местах (в административно-территориальном смысле) управление организовывалось аймачными государственными учреждениями. После реформы 1943 г. вместо аймачных учреждений появились провинциальные. Глава аймака осуществлял управленческие функции в пределах своей территории, а также контроль и надзор за государственными учреждениями, получая распоряжения от профильных министерств и вышестоящих ведомств, осуществляя контроль над всеми государственными структурами на вверенной ему территории. В его полномочия входило руководство полицейскими структурами, развитие промышленности в границах аймака и другие административные функции.

Поскольку в 1939, 1941 и 1943 гг. государственная структура Мэнцзяна подвергалась изменениям, это влекло за собой и некоторые изменения среди должностных лиц аймаков, в результате чего происходили кадровые перестановки, которые тем не менее не допускали к процессу управления случайных лиц и делали всю государственную систему Мэнцзяна фактически замкнутой.

стр. 49
ХОШУНЫ И СОМОНЫ В ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЕ МЭНЦЗЯНА

Хошуны и сомоны не имели статуса административно-территориальных единиц Мэнцзяна, однако их значение в процессе управления государством недооценивать нельзя.

После завоевания Внутренней Монголии маньчжурами вся ее территория была поделена на знамена, которые формировались как военно-административные единицы, и в них включались войска, главы родов и поселений, при этом в военном отношении в цинский период хошун и представлял собой знамя. Каждое знамя управлялось титулованным лицом, которое, в свою очередь, присягало на верность цинской администрации. С целью ослабления Внутренней Монголии цинское правительство проводило административные реформы в 1691, 1741 и 1765 гг. В результате увеличилось количество административных единиц, т.е. шли дальнейшее раздробление южно-монгольского общества и его политическое ослабление [Мажинский, 2012, с. 32]. В 1789 г. цинская администрация полностью запретила покидать знамена князьям и жителям Внутренней Монголии без специального разрешения [Границы Китая..., 2001, с. 259]. Исторический период существования знамен прекратился в 1928 - 1929 гг. [Голиков, 2013, с. ИЗ]. Во Внутренней Монголии хошунное деление после провозглашения независимости Мэнцзяна не было ликвидировано, скорее наоборот - было встроено в общую систему управления.

После фактического отделения от Китая хошунная система на монгольских территориях не претерпела серьезных изменений. Во главе хошуна стоял дзасак. Должность дзасака была наследственной. Издавна дзасак имел помощников по гражданским делам - тусалакчи, которые обычно назначались из неслужащих князей или тайджи хошуна и являлись фактическими управителями хошуна при наследственных князьях. Военным делом хошуна заведовал особый командующий - захиракчи; при нем состояли в больших хошунах два помощника (старший - цзалан - полковой командир, и младший - мейрэн), а в небольших (меньше 6 сомонов) один помощник (мейрэн). Тусалакчи, захиракчи, цзалан и мейрэн составляют совет (тамга) управления. Хошуны, или дивизии, делились на сомоны (эскадроны), шесть сомонов составляли полк; в эскадроне числилось 150 взрослых, из которых 50 должны были нести военную службу [Рязановский, 1931, с. 82]. Эта же структура хошунного управления была инкорпорирована в систему территориальной организации нового государства.

Знамена как военные формирования объединяли хошуны, в которых князья-дзасаки по-прежнему считались полноправными хозяевами, определявшими организационную структуру на вверенной им территории, хотя на самом деле это устройство во время японской оккупации было скорее символическим, стремившимся подчеркнуть преемственность традиций и поколений. Стремясь поддерживать древнюю традицию, дзасаки по-прежнему назначали своим преемником младшего из сыновей, он же выполнял распорядительные функции во время отсутствия князя.

Вместе с тем наблюдалось значительное отступление от древних устоев. Известна ситуация, когда новорожденный сын князя Линь Циньсэнгэ по имени Сюн Но по ходатайству отца был признан его преемником. Особенно ярко это проявлялось в провинции Чахар. Известны случаи завышения возраста для того, чтобы дети князей могли занимать важные государственные должности в хошуне. Подобные отступления почти всегда утверждались президентом Китайской республики, несмотря на ропот и недовольство окружающих, хотя бы потому, что сын Дэ-вана таким же способом занял одну из управленческих позиций в государственном аппарате [Повествование в изложении Дэмчигдонрова, 1984, с. 128 - 129]. Сам Дэ-ван вынужден был балансировать между родовой аристократией и японским командованием, в связи с тем что при всех показательных действиях по поддержке японской политики он всячески стремился путем поддержания древних устоев и сохранения лояльности князей пусть и не к откры-

стр. 50
тому, но сопротивлению японской тактике продвижения и внедрения в монгольскую среду.

В соответствии с принятой со времен Цин системой административного деления дзасак ведал делами на вверенной ему территории и обеспечивал (гарантировал) неприкосновенность главных богатств - скота и пастбищ. Западный Сунуд был одним из десятка знамен правой руки Шилин-гола. Знаменные органы были автономными и существовали независимо от аймачных. Знамя имело 9 основных полномочий: 1) административное управление и религиозные вопросы; 2) охрана военной тайны и управление военными делами; 3) управление населением в пределах своей территории; 4) таможенный контроль при пересечении монгольской границы; 5) обслуживание пограничных пунктов знамени; 6) управление сомонами, включая сбор налогов и других средств; 7) разрешение судебных споров по уголовным и гражданским делам, осуществление примирительных процедур; 8) делопроизводство и документооборот; 9) созыв съездов и организация текущей работы знамени. Для осуществления административных дел были выделены четыре юрты, где располагался административный аппарат.

Уровнем ниже хошунов были сомоны (поселки) на востоке (левая рука): Дамдинсурэн, Йида, Джиригал, Алибин, Аою и Баянманлай и сомоны на западе (правая рука): Хотолиджиригал, Гэндэн, Рэнцин, Дэбо, Доржипалам и Батунашун. В 1943 г. количество сомонов увеличилось до 18, при этом отменено деление на левую и правую руки.

Состав тамги Западного Сунуда в 1939 г. был представлен в следующем составе: дзасаком был Дугар Сурэн, старший сын Дэ-вана, тусалакчи - Алтан-Очир и Нашунба (Нашун Баяр), захиракчи - Бао Энди, цзаланом и мейрэном - Балацинь Доржи и Джиригал соответственно, помимо них членами тамги были Чжаланцзы Демиддоржи, Галсан Дондок, Жигмид и Амур Жаргалцырен.

В цинский период было установлено княжеское жалованье, которое ежегодно составляло 100 серебряных монет и 4 куска шелка. Помимо этого князь получал 100 баранов и 100 кусков холщовой ткани, его заместитель - 20 овец и 20 кусков ткани, руководитель аппарата (канцелярии) - соответственно по 15. Помощник руководителя получал 8 лошадей и 4 верблюда, управляющий делами знамени получал 6 лошадей и 2 верблюда, однако при выходе в отставку это добро, как правило, подлежало возврату.

При выходе на пенсию чиновник мог вознаграждаться верблюдами или лошадьми за хорошую работу. Как правило, все подобные издержки покрывались за счет натурального налога, взимаемого скотом. Исключение составляло лишь жалованье по службе, налог с которого платился наличными, как правило серебряной монетой, оставшаяся сумма расходовалась на военные налоги, плату за обучение и расходы, связанные с отправлением религиозного культа.

В 1943 г. было установлено, что за каждую единицу крупного рогатого скота взимается налог в 2 юаня, однако, если в хозяйстве менее 5 единиц крупнорогатого скота, оно освобождалось от уплаты налога, что значительно снизило налоговое бремя и способствовало улучшению положения населения.

"Временной структурой знамен" дзасаки были объединены в единую систему управления для увеличения подконтрольности на захваченных территориях и одновременно - для закрепления их юридического статуса. Таким образом, традиционные отношения нашли поддержку и правовое оформление с японской стороны.

Сделано это было и для того, чтобы обеспечить себе поддержку со стороны местной аристократии, а поддержка была возможна только при сохранении традиционного уклада и сложившихся устоев. Сам Дэ-ван неоднократно говорил о том, что он всегда ощущал поддержку именно князен-дзасаков, что способствовало укреплению административной крепости государства и обеспечивало управляемость [Данные по

стр. 51
АРВМ..., 1984, с. 67]. Однако японская сторона не находила однозначной поддержки и одобрения, встречая скорее соглашательство и тайное сопротивление навязываемым моделям поведения со стороны монгольской политической элиты. И если на востоке Внутренней Монголии японские советники активно входили в состав управленческих структур, сосредоточив в своих руках некоторые властные полномочия [Захчид Сэцэн, 2005, с. 386], то на западе им этого сделать не удалось и они находились на положении приглашенных консультантов без возможности получения административных должностей.

ГОРОДА И СТОЛИЦЫ В СИСТЕМЕ АДМИНИСТРАТИВНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНОГО УСТРОЙСТВА МЭНЦЗЯНА

Правовой статус городов в Мэнцзяне был различным. Прежде всего имелись города, которые административно подчинялись аймачным властям; в этом плане они были схожи с уездами. Начальники уездов и градоначальники следили за исполнением законов и реализацией указов и распоряжений вышестоящих инстанций. Уезды и города отвечали за управление на местах, организацию работы правоохранительных структур, решали внутренние вопросы, вели делопроизводство, собирали налоги и т.д.

В системе территориального деления Мэнцзяна имелись города с особым административным статусом - наиболее крупные населенные пункты, во главе которых стояли градоначальники - экономически и политически влиятельные люди, подчинявшиеся не аймачным властям, а непосредственно центральному правительству. В полномочия города входили содержание полиции, а также судебные функции.

Город с особым административным статусом Хух-Хото в своей структуре предполагал должность градоначальника, которую занимал сначала Хэ Бинуын, а затем Ли Чуншоу. В 1939 г. во главе города встал Ли Чуншоу [Краеведческий альманах Внутренней Монголии, 2007], консультантом (советником) главы города был Сяодао Юинан. Управление делами возглавлял Лю Хаочун, Отделом финансов руководил А Ютай, а Отделом строительства - Ли Вэндинь.

Главой города с особым административным статусом Баотоу до 1939 г. был Лю Цзигуан, на смену которому в 1939 г. пришел Цзин Чаовэн; обязанности консультанта выполнял Чаочан Сеци; начальником Управления делами был Ван Ханьмин; начальником Отдела финансов - Чжао Пинцин; начальником Отделения правосудия - Гао Вэньлон; начальником Отделения полиции - Ван Вэньчи.

При объединении Мэнцзяна с Чананью и Цзиньбэем и переносе столицы в Чжанцзякоу этот город получил статус города центрального подчинения, во главе которого, поочередно сменяя друг друга, находились три градоначальника: Хань Гуансэнь [Избранные данные..., 2002], Ли Шушэн [Официальные данные Китайского народного архива, вып. 5, ч. 2, кн. 4, 1991, с. 90] и Цуй Илан [Лу Минхуэй, 1980, с. 273].

Отличительной особенностью в данном случае было то, что управление городами, вне зависимости от их статуса, осуществляли не представители родовой аристократии, как это было в аймаках и хошунах, а назначаемые чиновники. Связано это было, во-первых, с тем, что города в качестве отдельных территорий никогда не были самостоятельным предметом родовых притязаний; во-вторых, они играли стратегическую роль в управлении новым государством, в связи с чем процесс замещения ключевых постов должен был быть централизованным и, в зависимости от важности и значения города, находился в руках либо аймачных властей, либо центрального правительства.

Особое место среди городов занимала столица, которая за относительно непродолжительное время существования Мэнцзяна перемещалась несколько раз. Несмотря на то что и Хух-Хото, и Чжанцзякоу были крупными городами и административными центрами Мэнцзяна, именно Байлинмяо, Чжанбэй и Хуадэ заложили основы "столичное™" молодого государства, в связи с чем на них следует остановиться более подробно.

Байлинмяо, или Жаворонковый храм, как его называет британская газета "Манчестер Гардиан", собрал под своей крышей монгольских князей, которые провозгласили

стр. 52
автономию в 1933 г. Западная пресса была весьма сдержанна и использовала термин "административный центр" [Autonomy in Mongolia..., 1933, p. 3]. Байлинмяо фигурировал в качестве административного центра при объявлении независимости 23 декабря 1935 г. [Area in Mongolia..., 1935, p. 9] и 29 апреля 1936 г., когда Дэ-ваном был сформирован новый Политический Совет [Inner Mongolia, 1936, p. 6]). Пресса Востока назвала монастырь столицей [All-sheep banquet..., 1933, p. 3]. Сам храм на это время превратился в неприступную крепость. В Байлинмяо располагалась 7-я дивизия армии Мэнцзяна численностью около 1800 человек и кавалерия в составе более 1000 человек, подчиняющаяся непосредственно Дэ-вану.

Вместе с тем Байлинмяо на Западе не воспринимался как единственный центр политического влияния. Еще в 1933 г., сразу же после съезда, в качестве административного центра рассматривался Тэнчин (Tientchih) [Inner Mongolian Autonomy, 1933, p. 1]. Корреспондент "Нью-Йорк Таймс" Халлетт Абент, совершивший поездку из Калгана через Байлинмяо в Гуйсуй, представил на страницах издания отчет о путешествии, где указал, что столичный статус Байлинмяо носит временный характер [Mongols building self-ruled state, 1934, p. 22], а возможной столицей назвал Чжанбэй.

К этому следует добавить, что главные политические деятели - глава Монгольской Автономии князь Юнь и Генеральный секретарь Дэ-ван - не находились постоянно в монастыре, следуя древнему монгольскому обычаю смещать политический центр страны в то место, где пребывает ее лидер.

На первоначальном этапе процесса государственного строительства монастырь успешно выполнил возложенные на него столичные функции, что обеспечило успех автономистского движения и его монолитность. Само название храмового комплекса для всего мира стало на тот момент синонимом движения за независимость монгольского народа и обеспечило ему лояльность со стороны зарубежной прессы.

В силу особого отношения монголов к понятию "столица-ставка" Мэнцзян на первоначальном этапе государственного строительства обладал тремя столицами, одна из которых, Байлинмяо, была компромиссной и скорее выступала символом автономистского движения, с именем которого его и соотносили. Две другие столицы можно было назвать таковыми в силу их фактического значения и того, что именно в них размещались ставки князя Юнь и князя Дэ.

В начале 1936 г., когда Дэ-ван отказался подчиняться решению Нанкина о преобразовании Монгольской Автономии, столичный функционал был перемещен из Байлинмяо. "Нью-Йорк Пост" со ссылкой на "Норт Чайна Дэйли Ньюз" писала о том, что новое правительство независимой Монголии, созданное в мае 1936 г. под защитой Японии, будет организовано Дэ-ваном в Панцзяне (Pangkiang) [Second Manchoukuo..., 1936, p. 9]. Панцзянь упоминается газетой "Нью-Йорк Таймс" месяцем ранее, в апреле 1936 г. [Japanese Retort to British, 1936, p. 9].

Уже 30 июня место расположения указывается как Цзябоси (Chia Pu Su) на границе Чахара и Суйюаня [Japan Cuts Herself..., 1936, p. 9]. При этом данные вариации рассматривались при условии того, что Внутренней Монголии удастся добиться полной независимости от Нанкина. Однако в итоге местом временного пребывания монгольской столицы оказались два малозаметных и не игравших сколько-нибудь значимой роли до этого уездных городка-поселка: Чжанбэй [История коммунистического движения, 2011] и Хуадэ [Ван Цзянхун, 2002].

1 февраля 1936 г. в Чжанбэе было провозглашено создание Союза Чахарских знамен, а вслед за решением Нанкина о ликвидации Монгольской Автономии и разделении ее на Чахар и Суйюань сюда была перенесена временная резиденция не согласившихся с решением центрального правительства автономистов. В связи с тем что органы управления во многом носили формальный характер и не имели выраженной административно-управленческой основы, город находился в столичном статусе короткое время и во многом формально, утратив его с провозглаше-

стр. 53
нием Монгольского военного правительства и перемещением столичных функций в Хуадэ.

12 мая в Чжайцзябоси было провозглашено создание Монгольского военного правительства. Временной столицей стал Хуадэ, получив статус города и название Дэхуа. Это имело сакральный подтекст и символизировало возможность обращения неудачи в удачу и возможность всеобщего спасения. Именно здесь был утвержден первый флаг Мэнцзяна. В столичном статусе город просуществовал менее года.

14 августа 1937 г. Дэхуа был занят войсками Фу Цзои, члены Военного правительства бежали, а территории был придан статус уезда, но уже 15 сентября совместные монгольско-японские войска вернули город. После создания автономного правительства Мэнцзяна в октябре того же года и перемещения столицы в Хух-Хото город выполнял роль административного центра уезда. 1 сентября 1939 г. было провозглашено создание единого Автономного правительства Внутренней Монголии, столицей которого стал Чжанцзякоу.

Значение Хуадэ как центра Монгольского государства крайне важно. Город стал первой статичной столицей Мэнцзяна, отныне все административные структуры концентрировались именно в нем. Прекратилась практика дублирования столичных функций, и, хотя князь Юнь по-прежнему значительную часть времени проводил в своей резиденции, его роль и значение на этом этапе государственного строительства ничтожны, все основные рычаги управления находились в руках Дэ-вана, который, в противоположность сопернику, отныне местом своего пребывания избрал Хуадэ.

ЧАНАНЬ И ЦЗИНЬБЭЙ-АВТОНОМНЫЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ОБРАЗОВАНИЯ И ПРОВИНЦИИ В СОСТАВЕ МЭНЦЗЯНА

Чанань и Цзиньбэй были одними из нескольких государствоподобных образований, созданных при участии японских оккупационных сил на территории Северо-Восточного Китая, и обеспечивали управляемость и подконтрольность занятых территорий. Они интересны прежде всего тем, что, образовав в ноябре 1937 г. конфедеративный союз с Мэнцзяном, в 1939 г. вошли в его состав и получили статус провинций.

Государствоподобное образование Чанань существовало с 1937 по 1939 г, как результат оккупации японскими войсками части Северного Китая. 27 августа войска Квантунской армии захватили столицу Чахара Чжанцзякоу (Калган), при этом практически незамедлительно крупные торговые организации и местная политическая элита обратились к японскому командованию с выражением покорности и просьбой о наведении порядка. В результате этого уже 4 сентября было принято решение о формировании самоуправляемых правительственных структур, объединяющих 10 уездов Южного Чахара с населением около 2 млн. человек: уезды и одноименные города Южного Чахара Чжолу, Сюаньхуа, Чичэн, Янъюань и Яньцин, уезды современной провинции Хэбэй Ваньцюань, Вэй, Лонгуан, Хуайань и Хуайлай [Избранные данные..,, 2002, с. 640]. Столицей был определен Чжанцзякоу. Приоритетными политическими задачами были: следование японскому политическому курсу, искоренение коммунизма, обеспечение межнационального согласия и народное процветание.

Структура автономного правительства включала управления, члены правительства, возглавляющие их, курировали различные направления государственной деятельности. Среди своих коллег они избирали двоих представителей, которые занимали пост сопредседателей правительства. Ими были Ду Юнъюй, начавший карьеру секретарем Управления финансов Чахара [Центральный Архив КПК..., 2004, с. 97], служивший в ряде министерств [Исторические данные..., 1986, с. 75] и возглавлявший государственные структуры Мэнцзяна после 1939 г., после капитуляции японских войск арестованный [Лу Минхуэй, 1980, с. 338] и умерший в 1960 г. в заключении [Надежды Автономного района..., 2008]; а также Юй Пинцин, при этом главенствующая роль была отведена именно ему, позднее сделавшему карьеру в объединенном правительстве

стр. 54
Мэнцзяна, арестованному 25 августа и расстрелянному по приговору чрезвычайного суда 21 декабря 1945 г. [Асахи Симбун, 21 декабря 1945]. Также были предусмотрены должности:

- начальника Управления народного благосостояния, этот пост занял Лу Цзинру, который в 1939 г. возглавил Концерн железорудной добычи с центром в Калгане, в 1942 г. умер от болезни, после чего его функции перешли к японским консультантам;

- начальника Управления финансов, которым стал Ян Цзиншэн [Лю Шоулинь, 1995, с. 1227], один из организаторов Автономии [Избранные данные..., 2002, с. 384], сохранивший этот пост после объединения с Мэнцзяном; попав в плен к гоминьдановцам, был подвергнут жестоким пыткам, 24 июля 1940 г. казнен [Вань Цяньрэн, 2011];

- начальника Управления охраны общественного порядка, пост которого занял Такаги Ичия, после объединения с Мэнцзяном возглавлявший Отдел полиции Чанани [Официальные данные Китайского народного архива, вып. 5, ч. 2, кн. 26, 1991, с. 8];

- начальника Управления по гражданским делам, которым стал Чэн Юймин, совместивший и должность руководителя Канцелярии, в 1939 г. возглавивший провинциальное правительство Чанани и пропавший без вести после поражения японцев;

- членов правительства - министров без портфеля, ими были Руан Цзынань; Бай Куйсян (Бай Чуъу), возглавлявший позднее акционерное общество Мэнцзянских электрических сетей [Словарь новейшей истории Китая, 1987, с. 100]; буддийский монах Юань Чи; бизнесмен Хань Юин; мусульманин Чжэн Рэнчжая и Хань Юфана.

Как и в Мэнцзяне, к каждой государственной структуре прикреплялся консультант с японской стороны, который обладал ключевыми административно-распорядительными полномочиями при принятии решений. Из четырех управлений лишь в одном, Управлении финансов, во главе структуры встал представитель местной элиты, в трех остальных это были представители японской стороны.

Во главе корпуса советников стоял Такесимото Тайра, осуществлявший до 1930-х гг. научные изыскания в области сельского хозяйства в Шаньси [Краеведческий альманах провинции Шаньси, 1998, с. 188], затем перебравшийся в провинцию Жэхэ и с 1937 по 1939 г. осуществлявший контроль над деятельностью автономного правительства Чанани [Лю Шоулинь, 1995, с. 1227 - 1229]. В Калгане были расквартированы части японской армии, а весь персонал консультантов непосредственно подчинялся Канаи Акирацуги.

После объединения с Мэнцзяном в 1939 г. территория Южного Чахара приобрела статус провинции, во главе которой встал Чэн Юймин. В качестве его заместителей поочередно этот пост занимали Чжунэй Юаньиин, Утэн Гонпин и Да Юаньчанси.

В 1943 г. была проведена административная реформа, в результате которой провинцию переименовали в Сюаньхуа (по названию одноименного города, являвшегося ее административным центром), а во главе встал губернатор: Ли Хуанъин, Вэн Хуа-цзюнь [Центральный Архив КПК..., 2004, с. 91] и Лю Чжигуан. Заместителями губернатора на государственной службе состояли Цзэтьен Чэнъи и Сэнь Илан [Официальные данные Китайского народного архива, вып. 5, ч. 2, кн. 26, 1998].

Государствоподобное образование Цзиньбэй было создано на севере китайской провинции Шаньси и представляло собой очередную опорную точку японского военного командования в вопросах продвижения в глубь страны. Как говорилось выше, 13 сентября 1937 г. японцы заняли Датун, а уже 15 октября было объявлено о создании автономного правительства. Датун стал столицей. Всего в состав нового политического образования вошли 13 округов Северной Шаньси с населением ок. 1.5 млн. человек: в границах современных уездов провинции Шаньси - Датун, Тяньчжэнь, Хуайжэнь, Ян-гао, уезды докоммунистического административного деления - Гуанлин, Ин, Линциу, Хунюань, а также округа Пинлу, Цзоюнь, Шаньин, Шосянь и Ююй провинции Чахар. Основными программными установками были признательность и благодарность японской армии за независимость, уничтожение красных преступников (коммунистов), укрепление моральных устоев и строительство идеального общества.

стр. 55
Отличительной особенностью этого режима от режима в Чанани было, во-первых, наличие в каждом округе (уезде) собственных самоуправляемых органов власти, а во-вторых, политическое образование имело ассоциированный характер [56 исторических фактов..., 1988, с. 47] - происходило не создание центрального правительства путем провозглашения, а объединение 13 округов, в результате чего создавался Цзиньбэй. Именно поэтому в послевоенном обиходе этот режим именовался как режим 13 марионеточных уездов.

Во главе Цзиньбэя встал Ся Гун, возглавивший Совет Цзиньбэя, помимо него в Совет вошли Ма Юнкуй, Ши Вэйтин, Гуси Яо, Вэн Хуачин [Центральный Архив КПК..., 2004, с. 91] и Ван Шоусин. Корпус советников возглавил Цэн Даошэн, переведенный из Маньчжоу-Го, где он входил в число советников одного из уездов [Избранные архивные материалы..., 2004, с. 79]. Консультантом при Совете поставлен Оба Сэйсе, штабной офицер японских вооруженных сил [Описаниеуезда Ванкуй, 1989, с. 14], который одновременно стал командующим вооруженными силами Цзиньбэя.

Правительственные структуры включали в себя: Управление народного благосостояния, которое возглавляли Лю Дэнъин, а затем Тьен Руби, консультантом был Ивасаки Нама; Управление финансов, начальником которого был назначен Цуй Сяоцэн, консультантом - Хоно Цуцуги; Управление общественной безопасности, начальником которого стал Мори Ичиро.

Сразу же после установления режима Управление общественной безопасности установило Правила объединения поселков и их жителей, в соответствии с которыми был осуществлен комплекс мер, включающих в основном опросы населения с целью выяснения антияпонских настроений и выявления людей, причастных к антияпонской пропаганде.

Были установлены посты японских часовых вблизи важных объектов, в полномочия которых входила проверка документов и установление личности граждан, граждане же, в свою очередь, обязаны были приветствовать японских военных снятием шляпы [56 исторических фактов..., 1988, с. 47]. Был установлен контроль над производством шелка, хлопка и хлопчатобумажной продукции, зерна, других продуктов питания и товаров с целью создания контролируемой системы товарооборота в регионе. Этот процесс находился иод контролем Управления общественной безопасности.

1 сентября 1939 г. режимы Мэнцзяна, Чанани и Цзиньбэя были объединены, в результате чего территория Северной Шаньси приобрела статус провинции в составе Мэнцзяна, а Ся Гун стал вице-президентом страны. Главой правительства провинции стал Тьен Руби, а его заместителем - сначала Цин Даошин, а затем Сэньцзинсен Силан.

Начиная с 1941 г. на территории Цзиньбэя усилились антикоммунистические и антияпонские настроения, что, в свою очередь, вело к увеличению количества обысков и усилению репрессивных мер.

В августе 1943 г. произошли административные преобразования и Цзиньбэй превратился в провинцию Датун. Пост губернатора в течение нескольких месяцев по-прежнему занимал Тьен Руби [Исторические данные..., 1986, с. 78 - 79], которого сменил Лю Чжигуан, а затем Ли Шушэн; Сэньцзинсен Силан сохранил пост заместителя губернатора провинции.

После ликвидации Мэнцзяна Чанань и Цзиньбэй постигла та же участь - недолгое время их территории были предметом ожесточенных схваток между силами Гоминьдана и коммунистов, а после победы последних и создания КНР эти земли были включены в состав вновь образованных немонгольских провинций.

* * *

стр. 56
Анализ административно-территориальной структуры Мэнцзяна позволяет выделить ряд особенностей. Во-первых, она не была статичной и в течение всего периода становления государственности развивалась вместе с Мэнцзяном. Увеличение территорий и территориальных единиц происходило за счет присоединенных земель, при этом каждая административная единица сохраняла свой управленческий и организационный уклад. Сохранялась старая система деления на аймаки и хошуны. Сделано это было с целью обеспечения лояльности со стороны князей. Вместе с тем со стороны японского командования шло постоянное насаждение японских устоев и вмешательство в жизнь хошунов и аймаков, что не могло не вызывать протестные настроения среди местной аристократии. Наконец, после преобразования Мэнцзяна в федерацию ее субъекты в своем статусе не претерпели существенных изменений, за исключением того факта, что на национальном уровне они обеспечили себе юридическое закрепление. Однако на практике автономия в решении тех или иных вопросов, отнесенных к компетенции субъектов, по-прежнему оказывалась фикцией в силу японского присутствия, в результате чего реализовать свой потенциал федеративного государства Мэнцзян не сумел.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Богословский В.А., Москалев А.А. Национальный вопрос в Китае (1911-1949). М.: Наука, 1984.

Голиков А.П. Система восьми знамен: хронологические параметры (опыт конструирования исторического времени) // Ойкумена. Регионоведческие исследования. 2013. N 1(24).

Границы Китая: история формирования / под общ. ред. В.С. Мясникова, Е.Д. Степанова. М.: Памятники исторической мысли, 2001.

Мажинский С.В. Китайская политика во Внутренней Монголии в XIII-XIX вв.: историко-политический экскурс // Вестник Томского государственного университета. 2012. N 358 (май).

Рязановский В.А. Монгольское право (преимущественно обычное): исторический очерк / The Mongolian law (with special reference to the customary law). Харбин: Типогр. Н.Е. Чинарева, 1931.

Асахи Симбун. 21 декабря 1945. ()

Доржийн Зоригт. Дэ ван. Улаанбатаар: Адмон, 2011.

Нацагдорж Ш. Манжийн эрхшээл байсан уеийн Халхын хураангуй туух (1691 - 1911). Улаанбаатар, 1963.

56 исторических фактов провинции Шаньси. Тайюань: Народное изд-во Шаньси, 1988. ().

Ван Цзянхун. Ли Шоусинь. Издательство Китайской академии социальных наук. Институт современной истории. Биографические данные по КНР. Т. 11. Пекин: Изд-во Чжунхуа, 2002 ().

Вань Цяньрэн. Военная разведка Гоминьдана - вчера. Пекин: Изд-во науки и техники, 2011 ().

Данные по АРВМ Комиссии по изучению материалов истории и литературы Народного политического консультативного совета Китая. Внутренняя Монголия: культурные и исторические данные. Т. 13. Хух-Хото: Изд-во магазина книг по истории и литературе Внутренней Монголии, 1984 ().

Захчид Сэцэн. Мои воспоминания о Дэ-ване и Внутренней Монголии. Изд-во китайской истории и литературы, 2005 ().

Избранные архивные материалы агрессии японских империалистов: марионеточные режимы. Пекин: Изд-во Чжунхуа, 2004 ().

Избранные данные на основе рукописного исторического материала: японские марионеточные режимы. Пекин: Изд-во китайской исторической литературы, 2002 ().

Исторические данные о Внутренней Монголии. Ч. 7 - 8. Хух-Хото: Народное изд-во Внутренней Монголии, 1986 ().

История коммунистического движения уезда Чжанбэй (1933 - 1949). Т. 1. Изд-во истории КПК, 2011. 1-е изд. ().

Краеведческий альманах Внутренней Монголии. Вып. 4. Хух-Хото: Народное изд-во Внутренней Монголии, 2007 ().

Краеведческий альманах провинции Шаньси. Географичекие сведения. Пекин: Изд-во Чжунхуа, 1998 ().

стр. 57
Лу Минхуэй. Полная история монгольского "автономного движения". Пекин: Изд-во Чжунхуа, 1980 ()

Лю Шоулинь. Официальная хроника Китайской Республики. Пекин: Изд-во Чжунхуа, 1995 ()

Надежды Автономного района Внутренняя Монголия. Стремление к безопасности. Пекин: Изд-во Ин-та общественной безопасности КНР, 2008 (, )

Описание уезда Ванкуй. Комитет по истории и краеведческой литературе уезда Ванкуй, 1989 ()

Официальные данные Китайского народного архива. Вып. 5. Ч. 2. Кн. 4. Нанкин: Изд-во исторической литературы Цзяньсу, 1991 (, )

Официальные данные Китайского народного архива. Вып. 5. Ч. 2. Кн. 26. Нанкин: Изд-во исторической ли-тсратуры Цзяньсу, 1998 ()

Повествование в изложении Дэмчигдонрова. Внутренняя Монголия: культурные и исторические данные. Т. 13. Хух-Хото: Изд-во магазина истории и литературы Внутренней Монголии, 1984 ()

Словарь новейшей истории Китая. Раздел о персоналиях (3). Изд-во современного Китая, 1987 ()

Собрание архивного материала об официальной истории китайского народа. Вып. 5. Ч. 2. Финансы и экономика. Изд-во исторической литературы Цзянсу, 1997. (, )

Центральный Архив КПК, Второй исторический архив Китая / Редакция Академии социальных наук провинции Цзилинь, данные марионеточных режимов. Пекин: Изд-во Чжунхуа, 2004 ()

All-sheep banquet. Mongolian chiefs welcome to Chinese envoys // The Singapore Free Press and Mercantile Advertiser. November 16, 1933.

Area in Mongolia splits From China // The New York Times. December 24, 1935.

Autonomy in Mongolia: The Princes' Plans // The Manchester Guardian. November 22, 1933.

Japan Cuts Herself. Another Piece of Chinese Cake // New York Post. June 30, 1936.

Japanese Retort to British // The New York Times. April 30, 1936.

Inner Mongolia // The Manchester Guardian. April 29, 1936.

Inner Mongolian Autonomy // The New York Times. October 30, 1933.

Mongols building self-ruled state // The New York Times. May 27, 1934.

Second Manchoukuo // New York Post. June 4, 1936.

стр. 58

Permanent link to this publication: